"Дорога домой" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 5

То, что он рассказал, так много говорило о Саксоне как о человеке, о том, почему ему было так трудно принять любое проявление любви. Если первые восемнадцать лет жизни чему-то его и научили, так это тому, что он не может зависеть от того, что другие называют любовью. Любовью, которой он никогда не знал. Как сказал Саксон, он никогда не обманывал себя приятненькими историями о том, что мать его любила. Ее действия однозначно говорили о том, что она не только не заботилась о нем, но и сознательно оставила его умирать. Он не видел никаких проявлений симпатии и от перегруженного работой персонала благотворительной больницы. Дети учатся рано. К тому времени, как его поместили в приют, он уже знал, что нельзя надеяться, что кто-то позаботится о нем. Так что он замкнулся в себе, будучи единственным гарантом своего выживания. Он мог рассчитывать только на самого себя.

Это был урок, закрепленный всем его детством, когда его перебрасывали из одной приемной семьи в другую. В некоторых семьях ему приходилось сталкиваться с жестоким обращением, прижиться не удалось ни в одной. Где изгой мог научиться любви? Ответ на этот вопрос так прост, что надрывал сердце: негде. Ему пришлось не просто подняться над бедностью. Ему пришлось преодолеть полное отсутствие обычной человеческой заботы. Когда она думала о том, чего он достиг в своей жизни, его огромная сила воли внушала ей трепет. Как же много пришлось ему работать, чтобы закончить колледж и не только получить диплом инженера, но и завершить курс с наилучшими результатами, что дало ему право выбрать работу, а спустя какое-то время и основать свою собственную компанию.

После его мучительного рассказа о детстве, оба были настолько вымотаны душой, что не могли углубляться в свои проблемы. Не сговариваясь, они встали и занялись обычными делами, хотя бы из-за того, что это было чем-то совсем другим. Прошедшие двадцать четыре часа дались обоим нелегко, и они погрузились в молчание, изредка прерываемое банальными вопросами вроде того, что готовить на обед.

Он был здесь. И не похоже было, что он собирается уезжать. Она приняла это за благоприятный знак и не стала упаковывать свои вещи. Сейчас она нуждалась только в его присутствии.

Этот дождливый день уже клонился к вечеру, когда он ровно произнес:

— Ты так и не ответила на вопрос, который я задал тебе утром. Сможем ли мы оставить все по-прежнему?

Глянув на Саксона, она увидела, что хотя на лице у него все еще чувствуется напряжение, казалось, он уже совладал с ним. Она была не слишком уверена в себе, но скорее будет переживать в одиночку, чем подвергнет риску его, теперь, когда это может снова спровоцировать его уход.

Она села напротив него, пытаясь сосредоточиться. И, наконец, сказала:

— Что касается меня, я не желала бы ничего лучшего. Твой уход меня едва убил и я не уверена, что снова смогу пройти через это. Но я не могу думать только о себе. Мы не можем просто следовать нашему соглашению. А как же малыш? Поначалу ему будет достаточно того, что у него есть мама и папа. Но, предположим, мы остаемся вместе долгие годы. Что будет, когда он пойдет в школу и обнаружит, что мамы и папы других детей женаты? Это Денвер, а не Голливуд. И хотя никто не осуждает пару, живущую вместе, положение дел меняется, когда появляется ребенок.

Глядя на свои руки, он очень осторожно возразил:

— А если ты переедешь, разве будет иначе? Родители ребенка все равно не будут женаты, но тебе придется поднимать его одной. Полагаешь, это будет для него лучше? Не знаю, каким я буду отцом, но, думаю, все же лучше я, чем вообще никто.

Губы у нее задрожали и она сильно прикусила их.

Боже мой, она что, вынудила его выпрашивать право принимать участие в жизни его ребенка? Она никогда не имела в виду ничего подобного, особенно в свете того, что он сказал ей этим утром.

— Я думаю, что ты был бы замечательным отцом. И у меня никогда и в мыслях не было запрещать тебе видеться с твоим ребенком. Речь о нашем соглашении, я не уверена в нем.

— Я понял. Я хочу тебя, а ты… ты хочешь меня. – Он все еще не мог выговорить, что она любит его. – Мы не обязаны предпринимать что-то прямо сейчас. Как ты сказала, пройдут годы, прежде чем ребенок подрастет настолько, что начнет сравнивать нас с другими родителями. Тебе еще предстоит перенести беременность, и, видит Бог, я не смогу спать по ночам, если не буду знать, что с тобой все хорошо. По крайней мере, пока малыш не родится. Я могу заботиться о тебе, ходить с тобой в школу для беременных, быть с тобой во время родов.

Хотя он говорил уверенным тоном, его глаза умоляли, и именно это поколебало ее решимость. Если сейчас она его оттолкнет, он никогда не исцелится.

— Мне бы очень этого хотелось, — хрипловато сказала она и увидела, как его глаза на миг вспыхнули от облегчения, прежде чем он успел это скрыть.

— Завтра я перевезу сюда свою одежду.

От удивления она только заморгала. Она ожидала, что он восстановит статус-кво, и будет по-прежнему проводить с ней каждую ночь, по утрам заезжая к себе, чтобы переодеться перед работой. Мысль об его одежде, висящей в просторном шкафу рядом с ее, взволновала и слегка встревожила, что само по себе было смехотворно, потому что она ничего не хотела так, как жить с ним вместе. Целиком и полностью. Но обстоятельства так стремительно менялись, и беременность уже коренным образом изменила ее жизнь. С каждым новым днем, по мере того, как ребенок рос и требовал от нее все большего, ей все слабее удавалось контролировать собственное тело, И хотя раньше признаки беременности были совсем незначительны, сейчас она замечала в себе явные изменения.

С одним из таких изменений она боролась весь день, и, внезапно, его, этого изменения, стало в ней слишком много. Она посмотрела на Сакса и слезы хлынули у нее из глаз, заструившись по лицу.

Он мгновенно оказался рядом, обхватил ее и прислонил ее голову к своему плечу.

— Что случилось? – требовательно спросил он, едва не сходя с ума от беспокойства. – Ты не хочешь, чтобы я сюда переезжал? Но я думал, что так смогу лучше заботиться о тебе.

— Нет, не поэтому, — рыдала она. – Да, поэтому. Я счастлива, черт побери! Я всегда хотела, чтобы ты переехал ко мне, или попросил меня переехать к тебе. Но ты не сделал этого ради меня, ты сделал это ради ребенка!

Саксон запрокинул ее лицо и большими пальцами отер ее слезы. Он угрюмо сдвинул свои черные брови.

— Конечно же, я делаю это ради тебя, — раздраженно сказал он. – Ребенка я не знаю. Черт, я не видел даже признаков его существования! Я не хочу, чтобы ты оставалась одна дольше, чем это неизбежно. – Он стал еще угрюмее. – Ты была у доктора?

Она вздохнула и вытерла глаза.

— Да. Я и не знала, что беременна, пока не пошла к доктору. Я пошла к нему из-за того, что в последних месячных было всего несколько капель, да и предпоследние тоже очень скудные. У меня практически не было никаких симптомов.

— Это нормально?

— Так же нормально, как и со всеми другими признаками беременности. Доктор сказал мне, что все в порядке, что у некоторых женщин в первые месяцы месячные бывают, у некоторых нет, у кого-то утренние недомогания бывают, у кого-то нет. Я заметила только, что стала более вялой и сонливой, и что меня постоянно тянет на слезы.

Он расслабился.

— Ты имеешь в виду, что плачешь из-за ребенка?

— Нет, я плачу из-за тебя!

— Не надо, — он притянул ее ближе и запечатлел поцелуй у нее на лбу. – Мне не нравится, когда ты плачешь.

Откуда ему было знать, что чувствуешь, когда тебя вот так балуют и обнимают, и как тосковала она по этому. В ее жизни тоже не хватало любви, хотя и не пришлось столкнуться с жестокостью, которую испытал Саксон. Ее самой заветной мечтой было жить вместе с ним одной семьей, в самом обычном доме, с милой надежностью обыденности, и твердой уверенностью, что каждый вечер он будет возвращаться к ней, домой. В ее мечтах он всегда обнимал ее, показывая, как заботится о ней, тогда как на деле он предложил ей физическую близость и эмоциональную пустыню. Столь неожиданный поворот в их отношениях были так похож на сбывшуюся мечту, что она боялась в это поверить. Но при всем этом она не собиралась делать ничего, что могло бы преждевременно их оборвать. Пока он оставался с ней, она намеревалась наслаждаться каждым моментом.

***

Верный своему слову, он переехал на следующий же день. Он ничего ей не сказал, но несколько телефонных звонков, один от кого-то, заинтересованного в аренде той его квартиры, другой от сервисной компании, уточняющей новый адрес для отправки счетов, с очевидностью продемонстрировали, что он совсем оставил свое официальное место жительства. Это более чем что-либо сказало ей, насколько серьезно он настроен на сохранение их отношений.

Она немножко нервничала, наблюдая за ним, потому что их отношения изменились куда основательнее простой констатации того факта, что теперь он не жил на два дома. Она сказала ему, что любит его, и эти слова нельзя стереть или забыть. Его реакция на их короткое отчуждение показала ей, как же он заботится о ней. Показала более явно, чем когда-либо прежде. Хотя физически они были близки в течение двух лет, близость такого рода была для него настолько внове, что она могла бы поклясться, что иногда он просто не знал, как себя вести. Словно он находился в какой-то зарубежной стране, и, не зная языка, осторожно нащупывал дорогу, не понимая дорожных знаков.

Он проявлял к ребенку все большее любопытство и настоял на том, что вместе с ней пойдет к доктору на следующий прием, который должен был состояться через пару дней после его переезда. Когда он сделал открытие, что позднее с помощью УЗИ можно будет выяснить пол ребенка, он немедленно пожелал узнать, когда это можно будет сделать, и как часто доктора при этом ошибаются. Он впервые заинтересовался полом ребенка, и она задумалась, не предпочитает ли он сына. Однако он не выказал никакого предпочтения, а ее это вообще не заботило, и поэтому они говорили о малыше «он», вовсе не имея в виду его пол.

Как повлияет на него рождение сына? Он мог бы увидеть в мальчике себя, и это каким-то образом дало бы возможность нейтрализовать ужас его собственного детства, так как он будет уверен, что его собственный сын не будет знать ничего, кроме любви. Мысленным взором она увидела его, терпеливо показывающего чумазому, решительному мальчугану как наносить удар или принимать высокую подачу. Возможно, они долгие годы будут часто ходить на бейсбол, наблюдая за ним и отчаянно гордясь каждым действием мальчика. Каждый удар будет казаться им лучшим из когда либо сделанных, каждый захват самым важным, потому что это будет их мальчик.

Вопреки тихому голосу здравого смысла, она не переставала мечтать о будущем с Саксоном. Одно чудо уже свершилось: он не исчез, когда узнал об ее беременности. И она продолжала надеяться на другое чудо.

Лежа этой ночью в кровати, она, удобно пристроив голову у него его груди, слушала сильные, ровные удары его сердца. Ее рука потянулась вниз, к своему животу. Ребенок слышал ее собственное сердце, спокойно бьющееся в этом же ритме, подбадривающем и успокаивающем, так же, как сердце Саксона успокаивало ее. Его стук доставлял ей невероятное удовольствие.

— Похоже, ты заинтересовался УЗИ, — сонно заметила она.

— Ммм, — пробормотал он вместо ответа.

Она приподняла голову, пытаясь взглянуть на него, однако не увидела ничего, кроме его подбородка, да и то не очень хорошо из-за темноты в комнате.

— Ты и правда хочешь знать, кто у нас родится?

Он беспокойно пошевелился.

— Да, мне бы хотелось. А тебе? Ты хочешь маленькую девочку?

— Мне все равно, — ответила она и зевнула. – Хочется только, чтобы ребенок, мальчик или девочка, родился здоровым. Хотя, знать загодя было бы очень удобно. Можно заранее выбрать имя, и устроить детскую, не используя желтые или зеленые цвета.

— Детскую? – спросил он с некоторым удивлением. – Я полагал, что до этого еще далеко. Все, что я могу себе представить, это маленький человечек размером с голого кролика, завернутый в одеяло. Он будет лежать там, куда его положат, и не будет занимать много места. Зачем такой малявке нужна целая комната?

Она усмехнулась в темноте.

— Потому что иначе вся квартира будет завалена мелочами, необходимыми, чтобы ухаживать за малышом. И как ты думаешь, где он будет спать?

Вопрос его сильно удивил. Он засмеялся, и его смех отозвался в ее ухе странным гулом

— С нами, я полагаю. На той руке, что не будет занята тобой. Я мог бы сказать, что он будет спать у меня на груди, но понимаю, что он еще не может проситься.

Она хихикнула, и он снова рассмеялся. Ощущая самое большое удовольствие за всю свою жизнь, она еще теснее прижалась к нему.

— Я считала, что ты хочешь мальчика. И сегодня весь день представляла себе, как ты учишь его играть в бейсбол.

Своим боком она почувствовала, как Саксон напрягся, все его тело словно окаменело.

— Да не особенно, — наконец натянуто сказал он. – Я бы предпочел девочку.

Удивленная, она притихла, не зная, что в ее вопросе расстроило его. Некоторое время он молчал, и она уже начала соскальзывать в сон. Но вся сонливость исчезла, когда он спокойно добавил:

— Если будет девочка, может, ты будешь любить ее больше.