"Дети Грозы" - читать интересную книгу автора (Атрейдес Тиа)

Глава 15. Маги и… маги

235 год. Второй день Праздника Каштанового цвета.

Суард.

Теплым, солнечным утром второго праздничного дня Хилл впервые пошел знакомиться с новым учителем.

Лавка маэстро Вольяна бие Клайвера располагалась в Старом городе, на улице Трубадуров. Наверное, это была самая яркая, веселая и безалаберная улица во всей столице. А каким еще может быть место, где обитают сплошь музыканты, поэты, художники и прочая странная и непредсказуемая публика?

Один конец зеленой улицы упирался в площадь Единорога, а другой плавно переходил в тропинку, убегающую под тенистые своды заколдованного леса. Опушку с мягкой травой и вечноцветущими кустами терновника облюбовала богема, давно превратив в некую противоположность помпезному Королевскому театру. Туда ежедневно приходили художники в компании мольбертов и симпатичных натурщиц. Там задумчиво грызли перья сочинители. Там, устроившись в тенечке, бренчали на мандолинах, гитарах и на всем, что только может бренчать, личности с травинками в художественно растрепанных гривах. Там вещали, обращаясь к терпеливым вязам наравне с публикой, трагики. И, конечно же, вечерами на опушке собиралась молодежь: оценить новые песни и пьесы, пофлиртовать и повеселиться.

Двухэтажный дом белого камня с высокими окнами, резными балкончиками и мозаичными простенками выходил одной стороной на улицу, а другой на площадь. Дубовая дверь с бронзовыми скрипичными и басовыми ключами, отрываясь, скрипела первые шесть нот всенародно любимой песенки про веселую вдову. А за дверью, в прохладном полумраке, таилась сокровищница. Волшебная пещера, где жили, дышали и ждали прикосновения скрипки и кларнеты, гитары и гобои, лютни и ксилофоны… Инструменты выстроились на полках, расположились на специальных подставках и по стенам. Они подмигивали и шептали: «Дотронься скорее, послушай, как я спою для тебя!» Множество голосов: медных и деревянных, басовых и сопрановых, гулких и звонких… Хилл потерялся в хаосе призрачных звуков.

Маэстро, выглянувший на скрип двери, так и застал Хилла с удивленно распахнутыми глазами, замершим на пороге. Сначала маэстро не мог понять, что нужно мальчику-северянину: тот уставился на черную гитару, словно на эликсир счастья и бессмертия в одном флаконе. Что-то в этом мальчике было такое, что, попроси он подарить ему Черную Шиеру — одну из лучших работ маэстро — Клайвер отдал бы её без размышлений. И не вспомнил бы, что назначил за неё пятнадцать золотых, просто чтобы не расставаться подольше.

Только когда мальчик, наконец, отвлекся от гитары и представился, маэстро вспомнил, что обещал взять в ученики какого-то Хилла. Ничего странного, что он не связал эльфенка с тем, кому дал обещание. Маэстро ждал подозрительного вида битюга без малейшего проблеска таланта: посадить бездарность в лавке и сделать всё, чтобы поскорее убрался.

Маэстро был удивлен. Достопочтенный что-то говорил про ученика: то ли на дудочке играет, то ли на трещотке, Клайвер не придал значения. Но сейчас… завороженные глаза, длинные чуткие пальцы…. на секунду показалось, что он светится — случайный солнечный луч заставил засиять белобрысые вихры. Клайвер, ни слова не говоря, снял со стены Черную Шиеру и протянул мальчику.

Хилл бережно принял у маэстро шестиструнное чудо, блестящее черным лаком. Раньше ему только раз доводилось держать в руках гитару, и он, разумеется, не умел на ней играть. Но так хотелось попробовать, потрогать гладкий прохладный бок, коснуться напряженных струн, вслушаться в бархатный отклик. Почему-то он был уверен, что голос у неё именно бархатный.

Гитара доверчиво легла в протянутые руки. Хилл провел рукой по грифу, прижал ее к себе, коснулся струн. Гитара ответила тихим стоном, завибрировала и наполнила лавку чистыми обертонами. Хилл прислушался к ней, склонив голову и закусив губу. Жаркий шепот струн наполнял восторгом и откликался в теле дрожью и покалыванием. Гитара, словно кошка, мурлыкала и ластилась, требовала: играй!

Если маэстро ждал того, для кого сотворил Черную Шиеру, то теперь увидел его воочию. Эти двое принадлежали друг другу, казались одним целым. Странно, но влюблено касавшийся гитары уже не выглядел мальчиком. Скорее юношей, почти взрослым, так уверенны и определенны были его движения. И задумчивая, чувственная улыбка никак не могла принадлежать ребенку. Гитара в неумелых, но чутких руках издавала довольные, певучие звуки.

Маэстро не мог понять, как этого юношу, прирожденного музыканта, занесло в Гильдию Тени? Бие Махшур только намекнул, что ему не следует соваться в жизнь Хилла вне музыкальной лавки и удивляться отлучкам без предупреждения. Клайвер, как человек разумный и осторожный, не собирался лезть не в свое дело. В конце концов, у каждого своя жизнь, не так ли? Но, несмотря на неприязнь к основному занятию юноши, Клайвер чувствовал, что учить его будет истинным наслаждением.

— Шу, ты вставать сегодня будешь, или как? — послышался голос Балусты.

Шу вынырнула из воспоминаний и вскочила с кровати.

— Утречко доброе, Баль! Смотри, какая красота! — Шу от переполняющей её энергии приплясывала и кружилась.

— Ты свою неумытую рожицу красотой называешь? Или прическу вида помело? — Баль, как частенько поутру, страдала приступом вредности.

— Ты посмотри! — Шу сунула розу Балусте прямо под нос. — А знаешь, откуда?

— Знаю. С потолка свалилась.

Если на Баль нападало настроение поворчать, то делала она это на совесть.

— Именно, с потолка! — Шу засмеялась. — Дайм подарил.

Чихать она хотела на ворчание, брюзжание и прочую ерунду. Сегодня ей было хорошо, а всё прочее могло катиться к троллям в болото.

— Который Дукрист?

— Который Дукрист. Он такой… такой…

Щенячий восторг Шу послужило новым поводом для придирок.

— Надеюсь, ты не вздумала в него влюбиться?

— Хватит скрипеть, Баль. Я пока не влюбилась. Кстати, Дайм пригласил меня пообедать в городе.

— Ну и хорошо. Кстати, и позавтракать не мешало бы. И расскажешь ты, наконец, что там тебе вчера Темный пел?

— Так вот почему ты вредная! Ты кушать хочешь! — Шу рассмеялась и полезла к Балусте обниматься. — А нам завтрак не принесли?

— Принесли, только что. Давай, умывайся скорее.

Едва умытая и сияющая Шу вместе с недовольной всем на свете Баль успели укусить свежие буши, к ним пожаловали любопытствующие. Кей, Зак и Эрке веселой галдящей толпой ввалились в комнату и нацелились на оставшиеся булочки и варенье.

— Эй, грабители, разбойники! Руки фу от моих бушей!

Шу стукнула чайной ложечкой загребущую лапу Зака, скорее хватая последнюю булочку. Баль не могла ругаться, занятая надкусанным бушем. Вечноголодные юные шеры разочарованно осматривала стол в поисках поживы, но на завтраке принцессы королевский повар решил сегодня сэкономить. Зря, потому как Эрке, которому бушей не досталось, быстренько изловил в коридоре пробегавшего слугу:

— Быстро к главному повару! — распорядился грозным шепотом, в притворном ужасе оглядываясь на покои Шу. — Чтобы сей момент подал нормальный королевский завтрак, пока Ее Высочество не велела подать на завтрак его самого! О чем он думал? Что голодная колдунья мила и любезна?

Слуга унесся на кухню, а Эрке с видом исполнившего священный долг перед отечеством вернулся за стол.

Королевский повар по недолгом размышлении предпочел гнев старшей принцессы вниманию младшей: не прошло и пяти минут, как прибежали три служанки с подносами и, поминутно приседая, принялись выставлять на стол тарелки, тарелочки, корзиночки, соусники и чашечки. Глядя на появившееся изобилие, юные шеры одобрительно кивали, а Шу привычно удивлялась: и как в мальчишек влазит столько еды?

Еще раз как следует позавтракав и выудив из Шу все подробности вчерашнего бала, Кей с Заком отправились на обещанную лекцию по внутренней политике к Дарнишу. Эрке увел супругу изучать королевский сад, а Шу решила вместе с книгами пойти к Бродерику. До встречи с Дукристом оставалось ещё немало времени, и принцесса собиралась провести его с пользой. К тому же, не хотелось оставаться одной: в присутствии гнома Рональду несподручно будет требовать с нее ответа.

Шу совершенно не представляла, что говорить и как выкручиваться. Поэтому единственное, что оставалось — всё время проводить в компании хоть Берри, хоть Дарниша, хоть Дайма, хоть ширхаба лысого. Лишь бы не дать Придворному магу возможности поговорить с ней наедине.

В апартаментах гнома, как обычно, царил идеальный порядок. Наверное, это какая-то таинственная гномья магия, думала Шу, когда была маленькой. Берри не прилагал ни малейших усилий к тому, чтобы всё и всегда вокруг него сортировалось по размеру, выстраивалось по линеечке и укладывалось на строго определенное место. Похоже, даже у пыли в его комнатах дисциплина была на недосягаемой высоте — ни одной пылинки в неположенном месте. И это при том, что гном ни в какую не позволял слугам убираться в его драгоценной лаборатории, а в лабораторию он превращал любую комнату, что не была библиотекой.

Шу застала гнома за излюбленным занятием — на лабораторном столе что-то кипело, трещало, искрило, извергало клубы разноцветного вонючего дыма и подпрыгивало, дребезжа металлическими частями. Берри же, в белом фартуке и защитных очках, сдвинутых на лоб, наблюдал за творящимся на столе безобразием с видом полководца на полевых учениях и быстро строчил в блокноте.

Шу не раз помогала Берри в его изысканиях, но совершенно не понимала, как ему удается без всякой магии извлекать из совершенно обыкновенных предметов и веществ энергию, по природе своей сходную с молниями. Гном утверждал, что вскоре сумеет добывать её столько, что хватит на освещение всего дворца, и ещё останется. Нет, конечно, молнии, заключенные в стеклянный шар, очень красивы, но вот практическая польза от них… Если Шу вслух высказывала свои сомнения, Берри возмущался и сам искрил не хуже своих загадочных приборов.

Интересное дело: слова, которыми Бродерик объяснял сие таинственное явление, по отдельности были совершенно понятны — энергия, разряд, преобразование, напряжение, поток, сила, полярность… но вот когда гном складывал их вместе, пытаясь объяснить Шу принцип действия агрегатов, смысл упорно ускользал. В конце концов, гном пришел к выводу о том, что магическое мировосприятие, свойственное принцессе, полностью противоречит мировосприятию научному, и смирился с невозможностью объяснить такой умной во всём, что не касается естественных наук, девочке элементарные вещи. К страшному возмущению Шу, оба мальчишки, Кей и Зак, вполне понимали смысл гномьих исследований и всячески поддерживали его затею. Так что Шу, скрепя сердце, смирилась с тем, что не всё на свете ей понятно.

Тирис Бродерик, как и обещал, выдал принцессе еще стопку книг с закладками на нужных местах. Она поначалу хотела устроиться читать тут же, в лаборатории, чтобы по ходу дела задавать вопросы. Но гном вежливо выпроводил Шу, утверждая, что в её присутствии тонкая аппаратура расстраивается, ни один прибор не желает работать, как положено, и ни один опыт не дает дважды одинакового результата. Так что, нечего нарушать чистоту эксперимента.

Шу искренне недоумевала, почему это опыты должны давать одинаковый результат? Нормальные опыты, по её мнению, должны давать только тот результат, который она на данный момент хочет получить. А никакой не одинаковый. И с какой такой радости свойства вещества должны быть постоянными? И за каким ширхабом изобретать какой-то преобразователь, если достаточно нарисовать нужную руну, и всё преспокойно преобразуется куда надо.

Но в очередной раз спорить с упрямым гномом Шу не собиралась. Хочет изобретать, пожалуйста. С охапкой фолиантов принцесса отправилась к отцу, надеясь, что у него в покоях найдется укромное местечко, куда Рональд не сунется.

Его Величество удивился столь странной просьбе дочери, но возражать не стал, и Шу устроилась в его малом кабинете. За четыре часа, что она провела, роясь в магических трактатах, отец лишь раз заглянул к ней. Удивленно покачал головой, обозрев дюжину раскрытых книг и дочь, самозабвенно рисующую в воздухе мерцающие разными цветами запутанные схемы, и тихонько удалился, чтобы не мешать.

За час до назначенного времени Шу с тяжелым вздохом стерла всё нарисованное недоразумение, сложила потрепанную мудрость в стопочку, и отправилась обратно к Берри, жаловаться на жизнь. Принцесса чувствовала себя тупой бездарностью, в голове которой ни одна стоящая мысль не то что не задерживается, а вообще избегает её, как чумы. Соотнести и вычленить из вороха противоречивых мнений что-либо удобоваримое и практически применимое не выходило. То есть никак. Ни лунного камня в две сажени, ни знакомого вампира, готового добровольно пожертвовать на благо отечества полпинты своей крови, ни волос из гривы трёхлетнего единорога, ни старинного меча с заключенной в нем душой героя у Шу не было. И достать нечто подобное в ближайшие дни не представлялось возможным. А все премудрые советчики в один голос твердили, что без мощного артефакта нечего и соваться. И где его взять? Рональда ограбить под шумок? Ага, разбежалась.

Берри так и не отрывался от своих экспериментов. Судя по закопченной бороде и сердитому ворчанию, опять не всё получалось как надо. Несмотря на злющий вид гнома, Шу сгрузила тяжеленные фолианты на стол, оторвала его от возлюбленных жестянок и задала вопрос в лоб:

— Где, ширхаб побери, взять артефакт? Или как, чтоб он провалился, без этого артефакта обойтись?

На что гном ехидно развел руками.

— У меня магических артефактов не водится, а как обойтись, сама думай. Кто тут гениальный маг?

Шу тут же нестерпимо захотелось взять пыльную премудрость, коей Берри так щедро её оделил, и треснуть гнома по голове. Пошипев немного, принцесса несколько успокоилась.

Она что, в самом деле ожидала, что Берри примется сочувствовать? Если бы он знал, как обойтись без артефакта, непременно бы сказал. Вредность вредностью, а бросать подопечных в трудной ситуации вовсе не в его характере. Значит, придется что-то изобретать самой. На всякий случай Шу с хищным прищуром оглядела гномову лабораторию — вдруг что сгодится? Молния там в банке, или прибор похитрее… но, как назло, ни в одном предмете в пределах видимости магии не было ни на динг.

Берри с ухмылкой наблюдал за Шу, и, когда она разочарованно вздохнула, не обнаружив искомого, наивежливейшее посоветовал ей остыть, проветриться и подумать как следует. А заодно и пообедать, а то вон даже тараканы в страхе разбегаются от Её голодного Высочества. Шу согласилась, что на сытый желудок, пожалуй, думаться будет лучше. А кстати, можно будет и маркиза Дукриста озаботить. Уж если кто и может за пару дней раздобыть артефакт, так это он.

И Шу вприпрыжку побежала одеваться.

Легко сказать, одеваться! А сделать… две дюжины платьев — лучшего качества и моднейшего фасона — радовали сирот в приюте Райны. Из того, что было в пору, осталось только вчерашнее бальное, да то, розовое.

— Гадость! Ширхабова отрыжка! Да я скорее выпрошу платье у поломойки, чем надену это… это… — шипела она, разрывая розовую кисею в клочья. — Заботливая моя сестричка, ширхаб тебя задери!

— Шу, успокойся, а? — не приближаясь к потрескивающей синими искрами принцессе, увещевала ее Баль.

— Все! Завтра же потребую у отца еще денег на платья! Полдюжины! Нет, дюжину! И шляпки, и перчатки, и что там еще нужно! — Шу чуть не плакала.

— А давай я сегодня схожу в лавку Клайле? Может, у нее есть что-нибудь твоего размера? Или подгонит до завтра. И еще новых закажу.

— Да! Закажи. Две дюжины! И пусть Ристана провалится к ширхабу лысому со своими насмешками.

Растоптав розовые лоскуты, Шу немного успокоилась.

— Может, все же вчерашнее? — без особой надежды спросила Балуста.

— Нет, — Шу нацепила уверенную улыбку и задрала нос. — Я колдунья или кто? Оденусь, как мне удобно. А кому не нравится, может катиться в болото.

Надев любимый, смертельно надоевший охотничий костюм мужского фасона, Шу высокомерно глянула в зеркало.

— Не в красоте счастье, — заявила сорванцу в льняных бриджах, сапогах, батистовой сорочке и коротком камзоле. Сорванец в зеркале сжал губы и кивнул.

Дайм поспешил навстречу, едва она вошла в Голубую гостиную.

Шу мигом позабыла и о платье, и о Рональде, и о бурчащем от голода желудке. Она ещё не привыкла к таким взглядам — теплым, ласковым. Дайм смотрел так, словно всё утро ждал встречи. А может, так оно и было?.. и от этой мысли ей хотелось взлететь под облака и петь, и кувыркаться в небе, подобно утреннему жаворонку.

Снова в её руках очутилась роза, на этот раз белая. Шу спряталась за цветок, спасаясь от смущения. Ни одного ехидного словца, за которыми ей никогда не приходилось лезть в карман, не находилось. В голове образовалась гулкая пустота.

Ширхаб! Ну почему надо показывать себя деревенской дурочкой, краснеть и заикаться, стоит красивому мужчине поцеловать ей руку? От кончиков пальцев до самых ушей Шу окатило волной мурашек, кожа в том месте, где прикоснулись губы Дайма, горела и леденела одновременно. Ей было удивительно приятно и в то же время больно… Такого с Шу ещё не случалось ни разу. Ею овладевала паника: хотелось одновременно и убежать, и остаться, и отдернуть руку, и самой поцеловать его…

В покоях Ее Высочества Ристаны было душно, несмотря на открытые окна. Как и всегда, Дайму хотелось покинуть их как можно быстрее — и сегодня он всерьез рассчитывал, что изображать из себя ширхабова дипломата перед надушенной змеей больше не придется. Вчера на балу он слишком явно показал, интересы которой из принцесс ему дороже, и ни капельки об этом не жалел. Выбор сделан. Он поставил на Шуалейду, а Ристана может сколько угодно рвать и метать: раз у нее не хватило ума порвать с Темным, пусть пеняет на себя.

Надушенные локоны Ее Высочества, выбившиеся из прически, извивались гадюками, глаза сверкали яростью. Ни ее тщательно подчеркнутая шелками и румянами красота, ни завлекательные улыбки не оказали на маркиза должного воздействия. Ее ума и самообладания не хватило, чтобы сохранить хорошую мину. Не будь она так избалована комплиментами любовников, лживыми восторгами Рональда и подобострастием Совета, не стала бы приглашать Дайма к себе и требовать объяснений.

Первый за семь лет знакомства откровенный разговор — насколько эта интриганка вообще могла быть откровенной — избавил маркиза от необходимости терпеть попытки затащить его в постель. А заодно дал возможность высказать все, что думает о ее мечте вскарабкаться на трон.

Вместо худого мира вышла добрая ссора. Как положено, с обвинениями в лицемерии, предательстве и тому подобной высокопарной чушью. Дайм успел заскучать, когда на закуску Ее Великолепие кинула ему в лицо:

— Вы не мужчина.

Дайм едва не вздрогнул от уверенности, прозвучавшей в ее словах. Неужели Тхемши сумел обойти клятву молчания и рассказал о печати? Или Рональд настолько хорош, что сумел определить структуру третьего слоя, надежно спрятанного под заклинаниями верности?

Пряча под маской уверенной снисходительности внезапный страх — неужели недооценил Ристану? — Дайм усмехнулся:

— Какой интересный вывод, Ваше Высочество. Сами додумались, или подсказал кто?

— Это не вывод, а факт, — усмехнулась в ответ Ристана. — О ваших хождениях по борделям с юношами знает вся Империя. А женщины вам неинтересны — у женщин нет столь нужной вам принадлежности. Вы же любите, когда вас имеют, не так ли, дорогой маркиз?

Но логика подсказывала: Тхемши не мог ничего рассказать. Иначе об интимных особенностях императорского доверия уже знала бы вся Империя.

Страх сменялся злостью и желанием придушить гадину на месте.

— Фантазия Вашего Высочества вызывает… э… сочувствие.

Маркиз покачал головой.

— Это я вам сочувствую, дорогой маркиз, — принцесса сморщила носик. — Как должно быть грустно: вы не можете ничего сделать с женщиной. А все ваши победы не более чем слухи. Вами же и распущенные.

— …хотя нет, не фантазия. Наивность, — продолжил Дайм. — Нельзя быть столь доверчивой, Ваше Высочество. Вы же претендовали на трон! Доверчивый политик — сколь много бед вы принесли бы Валанте!

— В отличие от вас, маркиз, я законная наследница престола…

Плюнув на возможны последствия, между репликами Дайм аккуратно прощупал Ристану — не полное сканирование, лишь чуть глубже поверхностных мыслей и эмоций. Риск оправдал себя: ему впервые удалось обойти защиту, установленную Рональдом, и не потревожить сигнальные нити. Наука Шарьена вкупе с постоянной практикой и страхом за собственную шкуру сделали свое дело.

Дайму нестерпимо захотелось помыться. Мысли Ее Высочества липли, словно болотная гниль, и пахли… как та же болотная гниль. Но, по крайней мере, он убедился, что гадючье шипение — не более чем шипение. Разъяренная Ристана ткнула наугад и оказалась непозволительно близка к истине.

— Трона Ваше Высочество не получит никогда и ни при каких условиях, — заявил успокоенный Дайм. — Только безмозглый тролль может доверять темному. Право, несмотря на отвратительный характер Вашего Высочества, я был лучшего мнения об умственных способностях потомков Суардисов. Но, похоже, кровь Жаннерой-да-Баррис оказалась сильнее. Очень прискорбно.

— Не смейте упоминать всуе фамилию моей матери! В отличие от Тальге, наш род древнее самого Суарда!

— Разумеется, Ваше высочество! То-то среди Жаннерой-да-Баррисов уже четыре века не рождаются маги! — насмешливо поклонился Дайм. — Говорят, только кровь гномов действует пятнадцать поколений.

— А, как же я не догадалась! Вы наметили себе невесту! Раз Его Высочество Лерма не может жениться на темной, это сделаете вы! Но все равно Валанты вам не видать. Не знаю, что вы там задумали, но не перехитрите сами себя, Длинноухий! — Ристана хохотнула.

— Думаете, мне нужна эта занюханная провинция? — хмыкнул Дайм. — Хотя если мне придется выбирать между вами, уж лучше я женюсь на Шуалейде.

— Кто бы сомневался! Ведь она так похожа на мальчишку, — фыркнула Ристана. — Но хоть она и заслуживает такого, с позволения сказать, мужа, придется открыть ей глаза на ваши постельные подвиги. Все же сестра!

— Да сколько угодно, Ваше Высочество, — пропел Дайм. Базарный скандал доставлял ему настоящее удовольствие: слишком редко главе Тайной Канцелярии удается сказать не то, что надо, а что хочется. — Если вы всерьез надеетесь переиграть темного и четвертого кронпринца, не стоит удивляться, что вы забыли — Ее Высочество Шуалейда маг разума. Ей на инсинуации Вашего Высочества… э… кхе багдыр корр дбыссак с высокой секвойи. И не забудьте повторить это все на совете. Пора бы вашим министрам понять, сколь вы умны и проницательны.

— Да как вы смеете?.. — побледнела Ристана.

Курица безмозглая, думал Дайм, выслушивая очередную сентенцию. Темный жрет ее живьем, а она считает себя хозяйкой положения. Смешно.

И еще смешнее, что таки придется охмурить девочку. По возможности так, чтобы она не влюбилась всерьез — не надо лишних проблем с обиженными женщинами! — но от темного держалась подальше. Если будет нужно, Дайм будет учить ее магии, изображать влюбленного… а, ширхаб! С ней не изобразишь. Маг разума. Ни дбысса не умеет, зато силы боги дали на зависть. Ну да ничего. Если он уже десять лет водит за нос самого Шарьена, показать малышке искреннюю симпатию уж как-нибудь сумеет. Благо не раз тренировался на магичках из Академии. Он никогда не заходил дальше пары сдержанных поцелуев, и каждая барышня знала, почему. Крутит роман с женой кронпринца. Слишком ценит дружбу и уважает внутренний мир прекрасной девы. Безумно влюблен в некую таинственную незнакомку. Дал Светлой обет воздержания на ближайшие полгода ради накопления силы. Вариант зависел от барышни. Но о том, что Дайма выворачивает наизнанку от боли, не догадалась ни одна.

Напоследок Дайм заявил:

— У меня слишком много дел, чтобы тратить время на пустые пререкания. Если у Вашего Высочества будет что сказать Ушам Императора, извещайте письменно.

Подчеркнуто манерно поклонился и покинул покои, провонявшие насквозь темной магией.

Только пройдя полдороги до своих апартаментов, Дайм вспомнил про часы. И выругался: до назначенного времени оставалось менее получаса. А ведь он хотел еще подарить Шуалейде что-нибудь этакое… а, плевать. Обойдется. Хватит с нее цветочка. Это же так романтично!

Дайм сбежал вниз, в сад, нашел клумбу и сломил розу. Совсем зеленый бутон, но какая разница? Окунув розу в ближайший фонтан, Дайм впустил в стебель молочную нить жизни, и бутон начал наливаться. Пока роза послушно расцветала, маркиз сидел на бортике бассейна, опустив руку в воду: пусть в фонтане заведутся лягушки, зато Дайм Дукрист перестанет чувствовать на губах вкус болотной тины.

— Добрый день, Ваше Высочество, — поздоровался Дайм, вручая принцессе розу.

Медитация у фонтана помогла. Дайм чувствовал себя на диво свежим и готовым к новым подвигам во славу Империи (читай — Дайма Дукриста). Он даже был искренне рад видеть младшую принцессу. После старшей девочка казалась нежной фиалкой с росинками на лепестках.

Сегодняшняя Шуалейда разительно отличалась от Шуалейды вчерашней. Никаких драгоценностей, шелков, локонов и духов. Чистая бледная кожа, собранные в узел волосы, естественный запах. Никакого, ширхаб подери, сандала. И она улыбалась ему, Дайму, а не ступеньке к трону. Она радовалась этой розе, словно… пожалуй, Ристана не одарила бы его таким сияющим взглядом, даже если бы он собственноручно водрузил ей на голову корону. Эта же — ребенок, сущий ребенок! В простом, явно любимом мужском камзоле и бриджах она походила на мальчишку. Походила бы, если…

«С дуба рухнул! Это девочка. Девочка, слышишь, ты?! Для тебя мальчишки у Пышечки Лотти, — прорезался голос разума. Дайм с усилием оторвал взгляд от едва намеченных округлостей под белым батистом. — Давно не валялся мозгами наружу? Ну, так коснись ее, безмозглый тролль».

«Заткнись и не мешай работать, — ответил Дайм. — Не видишь, я вхожу в образ?»

Усмехнувшись про себя, Дайм склонился и легко коснулся губами протянутых пальчиков, ожидая привычной вспышки боли. Но вместо боли на него нахлынула теплая щекотная волна — удивление, радость, смущение, опасение… ведьминская аура ласкала пенным прибоем, манила и колола беспокойными мурашками. Он задержал девичью руку в своей, не доверяя ощущениям — куда смотрит заклинание? Загляделось на сине-сиреневые водовороты Сумрака? Девочка совсем не умеет скрывать чувства… или же не хочет?

Чуть внимательнее вглядевшись, Дайм пришел к выводу, что не хочет. Эта сумасшедшая девчонка ему доверяет. Злые боги… нашла кому!

«Какого демона ты делаешь? Разве непременно нужно морочить девочке голову?» — спрашивала совесть голосом магистра Шарьена.

«Это для ее же блага. Подумаешь, немного разочаруется. Зато не станет темной», — одергивал нахалку Дайм.

«И не нарушит твои планы», — добавила совесть.

Дайм послал совесть туда, где она была последние десять лет, и со всем возможным очарованием улыбнулся.

— Сегодня изумительная погода, Ваше Высочество. Не изволите ли прогуляться?

В ответ принцесса порозовела, надменно выдвинула подбородок и заявила:

— Изволим.

Дайм восхитился ее упрямству. Она всерьез собирается пойти в город в таком виде! И ведь не попросит наложить иллюзию, а сама явно не умеет. В точности как…

«Хватит! — рявкнул голос разума. — Если продолжишь в таком духе, придется завтра же убираться из Суарда под благовидным предлогом. Иначе она из одной досады выйдет замуж за Рональда. Тебе в отместку, осел!»

— Если Ваше Высочество позволит, мы прогуляемся инкогнито. Небольшое заклинание… — Всплеск жадного интереса при слове «заклинание» подсказал Дайму, что он на верном пути. — Вам знакома метода магистра Шарьена? Это совсем просто. Выделяете оптическую константу, создаете пару синхронных лучей и в зеркальном отображении наносите…

Одновременно Дайм творил образы, давая Шу возможность увидеть и запомнить простое заклинание. Раз-два показать, и она легко будет творить его сама. Сиреневые потоки ее любопытства пронизывали насквозь, словно он был стеклом, а она солнцем. Она не взламывала разум, как некогда магистр Шарьен, а скользила, щекотала — так, что сложно было не поддаться и не открыться. Он и поддавался. Самую малость, будто нечаянно показывая ей… ширхаб, он мог много чего показать! Потому что ему самом деле было приятно ее видеть, и хотелось говорить с ней, купаться в ее ауре — столь красивой и странной ауры он не встречал. Она действовала на него, как наркотик…

Он не успел ни додумать, ни завершить заклинание.

— А если изменить кривизну контура бри и стабилизировать спектр… — вмешалась Шу. — Оно будет держаться само! Как удобно!

Повертевшись немного перед созданным им воздушным зеркалом и разглядев новый облик юной горожанки, довольная девчонка рассмеялась. Она чуть не бросилась ему на шею, но тут же смутилась и остановилась.

— Спасибо, Дайм! Это, правда, совсем просто.

— Идем?

Небольшая передышка закончилась, пора было снова изображать галантного кавалера. А значит, коснуться принцессы и получить положенную порцию ощущений.

Снова одарив его сияющей улыбкой, Шуалейда оперлась на протянутую руку.

Дайм привычно подавил мышечный рефлекс — не нужно, чтобы она почувствовала напряжение. Подумаешь, немножко больно. Да, собственно, и не больно даже…

Искрящиеся, бурлящие потоки сумеречной магии напрочь вытеснили легкое неудобство, причиняемое печатью Шарьена-Тхемши. А вскоре Дайм и вовсе позабыл об этой ерунде, увлеченный разговором — как позабыл называть принцессу Высочеством и на вы.

Шу оказалась невероятно любопытна. Ей было интересно все, от улиц и площадей родного города до последних имперских сплетен и особенностей почтовых заклинаний. Дайм с удовольствием устроил для нее настоящую экскурсию по Суарду. Но сначала, как и обещал, привел в маленький ирсидский ресторанчик на площади Ста Фонтанов.

Дайм уже и не помнил, когда последний раз получал столько удовольствия от общения с женщиной. И не помнил, когда ему так легко с кем-нибудь говорилось. Шу с таким живым интересом впитывала каждое слово, что Дайм разливался соловьем. Сам над собой смеялся, но не мог остановиться.

— …из Хмирны. Полуденная Марка тогда еще не ушла с родных островов и держала Коралловое море в кулаке, вот ему и удалось сбежать. Хмиры как всегда, учуяв карумитов, послали к оркам все и всех, и напали на заклятых соседей. Нурималь добрался до родных берегов с драгоценным грузом, высадил семена… и с тех пор Ирсида торгует специями по всей Империи.

— Шеру Нурималю повезло, — кивнула Шу, накалывая на вилку тушеную с фруктами и шафраном баранину.

— М… ты думаешь, это случайность? — улыбнулся Дайм.

— А разве нет?

— Не забывай, он маг.

— Я не понимаю, причем тут магия. Или он как-то приманил карумитов?

— Ты что-нибудь слышала про магию вероятностей? — Дайм сделал паузу и отпил холодного саалема, настоянного на лепестках персика.

— Магистр Гир цу Мейсеш упоминал, да. «Опасное заблуждение, отвлекающее неокрепшие умы от истинной сути магии».

— Педант и ортодокс, — кивнул Дайм. — «Если магия не имеет цвета, это не магия, а шарлатанство», — процитировал тот же текст. — Ерунда. Любой маг воздействует на вероятности в силу своей природы. Желания мага, даже невысказанные и несформулированные, влияют на структуру реальности. Тут воздействие иного плана, чем плетение заклинаний или прямое управление потоками.

— Какого? — Шу отложила вилку и подалась вперед.

— По теории Шарьена, вероятности имеют структуру, сходную с магическим полем, но протяженную не только в пространстве, но и во времени. К тому же, нити вероятностей тоньше и чувствительней. Неудачи магистров в опытах закономерны — при легчайшем касании спектральной магии или сфокусированной воли структура вероятностей искажается и рвется. Возможно только опосредованное воздействие методом образной визуализации и концентрации намерения. В отличие от магии спектральной, магия вероятностей не признает символов-линз: слов, рун, пикторгамм или аналогов второго порядка.

Увлекшись, Дайм не сразу заметил, что Шу погрустнела.

— Дайм… погоди. Объясни мне попроще, а?

— Ну… давай на примере. Ты когда творишь заклинание, не трогаешь энергопотоки руками. Так?

— Да. Но я не про это… как возможно воздействовать на вероятности, если нельзя фокусировать волю?

— Вот, ты правильно понимаешь! Расфокусировать. Минимум символов при максимуме конкретики — для работы с вероятностями нужно оперировать образами. Магия вероятности идет по самому простому пути, но учитывает все желания субъекта. Как результат, маг всегда получает то, что хочет, рано или поздно, так или иначе.

— Все что хочет? Так не бывает.

— Вопрос в том, что вероятность не слышит слов, только образы. Если маг желает корону, он получит ее. Игрушечную, шутовскую… нарисованную. Даже, может, потерянную корону Короля Драконов… и, получив ее, поймет — надо было желать не короны, но власти. Возможно, получит власть — так, как ее представлял. Но не факт, что обрадуется…

— Так или иначе… — задумчиво повторила Шу. — Что-то в этом есть. Но, получается, магия вероятностей непредсказуема?

— Почему же? Надо всего лишь хорошо понимать, чего именно ты хочешь. И направлять желание на истинную цель, а не иллюзорную.

— Это только кажется простым, да? На самом деле единственная возможность использовать вероятности — постичь систему, найти свое место в ней. Свою нить, да?

Дайм удивлялся. Эта девочка сразу уловила суть — одну из граней сути. Если бы она попала в Магадемию, получила бы магистра в первые же десять лет. И, если бы захотела, место в Конвенте.

От магии разговор перешел к политике, от политики — к гномьей науке… Прогуливаясь по городу, они говорили обо всем на свете, и Дайм совершенно позабыл о том, что Шу всего лишь фигурка в его игре. И о том, что собирался ее охмурять, тоже позабыл.

Шу все казалось, что сейчас Дайм рассмеется зло и обидно, скажет, что давно не встречал такой дурочки. Ничего не знает, ничего не умеет — даже простейшему заклинанию личины ее пришлось учить. А когда светлый завел беседу о магии, ей одновременно захотелось задать сто десять вопросов и провалиться сквозь землю: признаваться себе, что не имеет представления о половине упомянутых явлений, было досадно, но показать себя невеждой перед маркизом… о нет! Но маркиз все никак не смеялся. Напротив, он терпеливо объяснял недоучке элементарные вещи, рассказывал и показывал. Ну почему у Шу не было такого учителя! Один день с настоящим магом стоил дюжины мудрых книг.

Дайм оказался кладезем знаний не только о магии, но и о таких прозаических, но оттого не менее важных вещах, как повседневная жизнь города. Если в высшем свете Шу еще как-то разбиралась благодаря шиере Ильме и книгам, то об изнанке Суарда она имела весьма слабое представление. Того, что рассказывал Эрке, явно недоставало. Дайм же охотно делился теми сведениями, что не содержатся в книгах, но могут весьма пригодиться магу, оберегающему жизнь и здоровье будущего короля.

— …злачное местечко. Принимает ставки на бега, собачьи и петушиные бои, торгует информацией и краденым в обход старшины барыг. Жив только потому, что полезен Мастеру Тени. Если понадобится материал на кого из аристократов, засылай к нему Ахшеддина. — Дайм кивнул на невзрачную вывеску «Хромая Кобыла» слева от главного входа ипподрома. — Все, что касается игры, Буркало знает лучше всех в Суарде.

Легкий вечерний ветерок иногда приносил запахи конюшен и отголоски ржания. Скачки давно закончились, возбужденная толпа разошлась, оставив лишь одиного сторожа время о времени проходить вдоль фасада и гонять со статуй голубей. Шестерка Алых Коней, окруженная древними платанами, все неслась навстречу закату, отсверкивая каменными гривами: за шесть веков бесчисленный руки жаждущих удачи отполировали красный гранит до зеркального блеска. С самого Эльфийского договора здесь проводились традиционные Осенние Гонки, но ипподром построили лишь три века назад, сразу после присоединения Валанты к Империи. Строгое, светлого камня двухэтажное здание отделяло собственно арену от площади: за шестью высокими арочными дверьми располагалась официальная букмекерская контора, кассы и проходы к трибунам.

Как только рассветет, площадь оживет. Створки с вырезанными силуэтами вздыбленных коней раскроются, впуская первых желающих сделать ставки. Но сейчас по мостовой бродили лишь голуби, поклевывая редкие пропущенные дворниками бумажки.

Светлый и сумеречная сидели в тени платанов и щелкали купленные на Чистом рынке орехи. Еще одно упражнение для начинающего мага: расколоть силовой нитью орех, не повредив ядрышка. Просто, казалось бы… Дайму орехи вовсе не мешали рассказывать всякую всячину. А Шу потихоньку поминала орочью матерь — слетевшиеся птицы чуть не лезли в руки за очередным раздавленным или разрезанным напополам орешком. Курлыканье и хлопанье крыльев в похолодевшем воздухе и облачные переливы светлой ауры навевали умиротворение, улыбка Дайма согревала. Это свидание казалось бы таким романтичным… если бы глава Тайной Канцелярии не рассказывал благовоспитанной юной принцессе о том, где и за какую сумму она может заказать убийство или похищение неприглянувшегося шера.

Единственное, о чем Шу жалела на этом бесподобном свидании, что не прихватила с собой блокнотик. Запомнить столько всего — очень, очень ценного и важного! — даже для мага разума казалось слишком сложной задачей. Зато идеи так и бурлили. А кроме того, Дайм обещал показать ей, как потрошить чужие головы, не вызывая у жертвы подозрений, а еще — как отводить глаза не всем скопом, а только отдельным личностям, и как…

А главное, Дайм натолкнул ее на несколько весьма перспективных мыслей и обещал помочь в отвлечении Рональда, пока Шу будет приручать Закатную башню.

Принцесса готова была расцеловать милейшего маркиза! Ей хотелось смеяться и петь, и прыгать наподобие щенка. Но едва Дайм проводил ее до дверей покоев, поцеловал на прощанье руку и откланялся до завтра, Шу свалилась без сил. Она уснула, позабыв снять подаренное кольцо и записать сотню умных мыслей в тетрадку, чтоб не пропали.