Глава 20. Кто видел Гитлера мертвым?

Вопрос этот отнюдь не праздный, если отнести его не к обугленным останкам, которые невозможно опознать, а к свежему трупу. Мы намерены доказать — как говорят американские прокуроры и адвокаты, выступая в суде, — мы намерены доказать, что видел его, по всей вероятности, лишь один человек, который входил в его ближайшее окружение с 1935 года и был ему лично предан. Допустима версия, что покойного видели двое или трое. Но через сутки — к концу дня 1 мая — в живых остался лишь один. Лишь один человек достоверно знал, кто был покойником, которого тайно похоронили в воронке от авиабомбы [77] в саду рейхсканцелярии. (Разумеется, если не принять версии, что существовал план спасения фюрера, в осуществлении которого участвовало, по всей вероятности, не менее десяти человек. Но своими глазами видел умершего лишь один из оставшихся в живых.)

Остальные очевидцы, по существу, не видели ничего, кроме одеяла, в которое был завернут покойник. Когда у одного из свидетелей спросили, как он догадался, что завернутый в одеяло труп принадлежит Гитлеру, тот ответил: «По мундиру. Больше ни у кого такого не было». Второй опознал фюрера по брюкам и ботинкам, которые были видны изпод одеяла.

Итак, вызываем свидетелей.

Один из адъютантов Гитлера штурмбаннфюрер Отто Герман Гюнше. Родился в 1917 году. С четырнадцати лет — в «гитлерюгенд», с 17 лет — в лейбштандарте СС «Адольф Гитлер» (привилегированный элитный полк СС), куда вступил добровольно. В 1936 г., как особо отличившийся, переведен в личную охрану Гитлера. С 1941 по 1943 год служил командиром роты в танковых дивизиях (1й и 12й) на Восточном фронте. С 1943 г. — в адъютантуре [78]фюрера. Послужил прообразом одного из персонажей романа А. Маковского «Противостояние», по которому был снят фильм.

В мае 1945 года попал в русский плен, содержался в заключении как «свидетель по делу Гитлера». В 1948—1949 гг. по заданию МВД СССР в соавторстве с Линге написал книгу «О Гитлере» [79]. В 1950 г. осужден как военный преступник на 25 лет. В 1956 г. освобожден. После возвращения в ФРГ издал воспоминания о пребывании в русском плену. А о Гитлере воспоминаний не писал (в отличие от Кемпки), хотя мог бы на этом хорошо заработать. По мнению проф. Г. А. Розанова, это говорит в его пользу. Нам же представляется, что это свидетельствует о верности фюреру и его идеалам (см. также о Гюнше, глава 17).

Из протокола допроса 8 июля 1946 года (дело «Миф»):

«…И тут мы увидели, что (из кабинета. — Л. А.) выносят два трупа, один из них был завернут в одеяло, другой также, но не полностью… Из одного одеяла торчали ноги фюрера, их я узнал по носкам и ботинкам, которые он всегда носил, из другого одеяла торчали ноги и видна была голова жены фюрера». (Ева Браун была выше ростом.)

Еще один свидетель — штурмбаннфюрер Гейнц (Хайнц) Герман Генрих Линге. Год рождения— 1912. В 1932 году вступил в нацистскую партию, затем (добровольно) — в лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». В 1935 году назначен личным камердинером Гитлера (старшим камердинером, был еще младший). Дальнейшая биография полностью совпадает с биографией Гюнше. Линге был последним, кто видел фюрера живым. Описание событий 30 апреля, приведенное в книге «О Гитлере», повторяет показания, данные им на допросе 31 мая 1946 года (дело «Миф»).

События разворачивались следующим образом: отдав приказ охране оставить помещение, Гюнше встал на посту у дверей, ведущих из коридора в приемную; Линге после прощания с фюрером прошел вместе с другим слугой, Крюгером, в буфетную (см. схему рис. 13). Через некоторое время Линге почувствовал запах сгоревшего пороха (очевидно, буфетная имела вентиляционную связь с кабинетом, т.к. Гюнше, находившийся гораздо ближе к кабинету, ничего не учуял). Линге проходит в приемную мимо стоящего у дверей на часах Гюнше, ничего ему не сообщив. В приемной он встречает Бормана, который запаха пороховой гари также не почувствовал [80]. Впрочем, о нем сказано, что он «внезапно появился в приемной» со стороны конференцзала. Линге сказал Борману о запахе пороховой гари. Вместе они вошли в кабинет и увидели фюрера и Еву Браун сидящими на диване без признаков жизни. (Некоторые подробности здесь опускаем, чтобы вернуться к ним в дальнейшем.)

Линге выходит в буфетную и берет припрятанное там специально для этой цели одеяло. Проходя мимо Гюнше, он сообщает ему о самоубийстве «шефа», как они его называли. Затем он возвращается в кабинет, расстилает на полу одеяло, вместе с Борманом кладет на него труп Гитлера. Он заворачивает «шефа» в одеяло так, что видны лишь ноги. «Врачебный осмотр трупа не производился», — подчеркивает Линге в своих показаниях.

Борман тем временем выходит из кабинета и возвращается с тремя эсэсовцами из охраны, которых он призвал на помощь. (Интересно, откуда взялись эти эсэсовцы, если Гюнше заблаговременно удалил всю охрану из фюрербункера?)

Узнав о смерти «шефа», Гюнше покидает свой пост, пересекает приемную и, войдя в «малый конференцзал», сообщает собравшимся там о самоубийстве фюрера. Фамилии тех, кто там был, в разных показаниях варьируются. Линге называет Геббельса, командующего адъютантурой генерала Бургдорфа (он подписал «политическое завещание» в качестве одного из свидетелей), начальника охраны генерала Раттенхубера, статссекретаря министерства пропаганды Науманна, югендфюрера Аксмана. Перечисленные лица выходят в приемную и видят, как из кабинета выносят тела. Эсэсовцы Линдлофф и Рейсер несли завернутого в одеяло Гитлера. Находившиеся в приемной подняли правые руки, отдавая эсэсовский салют. Затем в дверях кабинета показались Борман и Кемпка (уже не раз упомянутый начальник гаража рейхсканцелярии), которые несли тело Евы Браун. Гюнше перехватил этот груз у Кемпки [81]. Погребальная процессия поднялась по лестнице к запасному выходу, ведущему в сад рейхсканцелярии. Там, в саду, рвались снаряды и мины, выходить было опасно. Дождавшись затишья, эсэсовцы вынесли труп Гитлера и положили на землю недалеко от выхода из бункера, вслед за ними Борман и Гюнше вынесли тело Евы Браун и положили рядом… Борман откинул одеяло с лица Гитлера, посмотрел и снова закрыл. Облил трупы бензином из приготовленных Кемпкой заранее канистр и поджег их Гюнше.

Отметим противоречие в показаниях, не слишком существенное: на допросе Гюнше говорит, что тело Евы Браун было завернуто в одеяло; в написанной им вместе с Линге книге об этом не упоминается, речь идет о том, что в одеяло завернули только фюрера. Стало быть, скрыть от глаз случайных свидетелей надо было именно этот труп.

Третий свидетель — обершарфюрер СС Гарри (Харри) Менгесхаузен (1915 года рождения, образование — 8 классов народной школы, полицейский охранной полиции рейхсканцелярии; участвовал в карательных операциях на территории оккупированных стран; в 1951 году осужден на 15 лет; в 1955 году освобожден) показал на допросе: «…выйдя на террасу — она находилась от бункера метрах в 60—80, — я вдруг увидел, как из запасного выхода бункера личный адъютант штурмбаннфюрер Гюнше и личный слуга Гитлера штурмбаннфюрер Линге вынесли труп Гитлера и положили его в двух метрах от выхода, вернулись и через несколько минут вынесли мертвую Еву Браун»… Менгесхаузен — заурядный прохвост (о чем будет сказано подробнее) в отличие от идейных нацистов Гюнше и Линге. Ему можно верить. Согласно его показаниям ни Борман, ни Кемпка, ни эсэсовцы из бункера не выходили. Зачем Гюнше и Линге потребовалось лгать?

В 1946 году Борман числился пропавшим без вести, он еще мог вернуться — единственный уцелевший из когорты сподвижников фюрера. Гюнше и Линге пытались его героизировать — под ураганным огнем рейхслейтер трогательно прощается с Адольфом Гитлером. Возможно, авторов книги «О Гитлере» уверяли, что она увидит свет. Сохранились документы, подтверждающие, что на время работы над рукописью им создали вполне комфортные условия. О том, что гонораром им будет 25летний срок, авторов не предупредили.

Четвертый свидетель — обергруппенфюрер СС и генераллейтенант полиции Ганс Раттенхубер 1897 года рождения. Раттенхубер с 1920 года служил полицейским чиновником в Мюнхене. Ему была поручена слежка за Гитлером, который тогда начинал свою политическую карьеру. После провала «пивного путча» 1923 года в Ландсбергской тюрьме осуществлял надзор за Гитлером. В 1933 году, после прихода к власти, Гитлер пригласил его на пост начальника личной охраны. В плен попал 2 мая 1945 года. Во время пребывания в заключении дал подробные показания, а кроме того, написал объемистую рукопись о Гитлере. В 1952 году осужден на 25 лет. В 1955 году освобожден. Вот его показания, приведенные в книге Е. М. Ржевской [82]:

«Из состояния оцепенения, в котором я находился (после сообщения о смерти Гитлера. — Л. А.), меня вывел шум, и я увидел, что из личной комнаты Гитлера Линге, Гюнше, личный шофер фюрера Кемпка и еще дватри эсэсовца в сопровождении Геббельса и Бормана выносят трупы Гитлера и Евы Браун, завернутые в серые одеяла».

Значит, все перечисленные лица одновременно зашли в кабинет фюрера? Размеры этого кабинета 3, 3x3, 27 м, площадь — 10, 8 кв. м. В нем находятся: небольшой диван против входа, стол посредине и два полукресла; в углу — тумба со стоящим на ней радиоприемником; возле стены, отделяющей кабинет от приемной — шкафчик (или сейф).

Теперь представьте, что на полу этой комнаты разостлано одеяло, на нем лежит один покойник, второй сидит на диване. Поверить, что там уместилось еще семьвосемь человек — очень трудно. Генерал был сильно взволнован, и это ему почудилось; Геббельс, Кемпка и Гюнше, очевидно, присоединились к погребальному шествию в приемной, третий эсэсовец, если он действительно существовал, — тоже.

Еще один свидетель — Эрих Кемпка, оберштурмбаннфюрер СС, 1912 года рождения. С 1932 года — личный шофер Гитлера, с 1936 года — начальник его автопарка, в 1945 году — начальник гаража рейхсканцелярии. Любимец Гитлера. В начале мая 1945 г. бежал на Запад, арестован американской разведкой. Находился под стражей до 1947 года. Выступал свидетелем в Нюрнберге (1946 г.) и на заседании административного суда в Берхтехсгадене (1956 г.). Выпустил книгу «Я сжег Гитлера» с подзаголовком «Документальный рассказ о последних днях жизни Гитлера», которая имела сенсационный успех и принесла автору немалую сумму [83].

Вот выдержка из этой книги, в которой Кемпка приводит свой диалог с Гюнше. Время действия — после полудня (как утверждает Кемпка) 30 апреля. Место действия — приемная. Кемпка только что узнал от Гюнше печальную для него новость.

«Борман, Линге и я (т. е. Гюнше — Л. А.) услышали выстрел и бросились в комнату. Доктор Штумпфеггер пришел для осмотра. Позвали Геббельса и Аксмана». Эти слова ошеломили меня. «Кто у него сейчас?» — «Геббельс, Борман и Линге. Доктор констатировал смерть. Аксман уже ушел»… Тут же дверь в комнату Гитлера открылась.

«Бензин! Где бензин?» — закричал с отчаянием личный ординарец Гитлера Линге. Я ответил: «Бензин приготовлен!» Линге бросился обратно в комнату. Через несколько секунд дверь снова открылась. Доктор Штумпфеггер и Линге несли завернутый в темное солдатское одеяло труп Гитлера. Лицо шефа было закрыто до самой переносицы. Сквозь сильно поседевшие волосы белел мертвенно-бледный лоб, левая рука выскользнула из одеяла и свисала вниз. Следом Мартин Борман нес Еву Браун. Она лежала у него на руках в легком черном платье. Я сказал Гюнше: «Помоги нести шефа, а я возьму Еву…»

Далее Кемпка сообщает, что в сад Гитлера вынесли Штумпфеггер и Линге, а Еву Браун — он и Гюнше. Облил трупы бензином и поджег лично он, Кемпка, — под ураганным огнем, рискуя жизнью…

Далее следует любопытная фраза: «Сожжение длилось с 14 часов до примерно 19.30». Следовательно, по Кемпке, самоубийство произошло между часом и двумя часами дня, тогда как прочие свидетели указывают время между 15 и 16 часами.

Показания всех свидетелей сведены в таблицу для удобства представления.

* Примечание. На Нюрнбергском процессе Артур Аксман дал показания, согласно которым он входил в кабинет и видел мертвого Гитлера (см. следующую главу).

Из таблицы следует: все свидетели указывают на Линге. Сам он также это подтверждает. На Гюнше указывают двое, сам же он отрицает, что заходил в кабинет. Первый из свидетелей, Раттенхубер, явно ошибся: указанное им число людей в кабинете не поместилось бы (см. выше). Второй, Кемпка, вообще не заслуживает доверия (к этому вопросу мы еще вернемся). На Бормана указывают четыре свидетеля, и им, пожалуй, можно верить: в его характере было не дожидаться событий, а активно участвовать в них. Недаром он провел ночь в кресле у дверей кабинета, опасаясь пропустить нужный момент. Геббельс, которого упоминают двое свидетелей, пожалуй, мог зайти в кабинет. Он занимал наиболее высокое положение, он стал новым рейхсканцлером, и ему необходимо было убедиться в том, что «политическое завещание» вступило в силу. С другой стороны, изза малого роста и искалеченной ноги он не мог участвовать в выносе тел и в тесном кабинете мешал бы остальным. Впрочем, это не существенно — жить ему оставалось около суток.

Аксман в Нюрнберге утверждал, что побывал на месте самоубийства Гитлера и видел его мертвым. Его поддерживает один лишь Кемпка. Картина, которую описал Аксман нюрнбергским судьям — он якобы видел ее собственными глазами, зайдя в кабинет, — настолько неправдоподобна, что Аксмана спокойно можно исключить из списка очевидцев. Очевидно, ситуацию в кабинете фюрера сразу после самоубийства ему описал Линге, а Аксман разукрасил ее цветами своей фантазии.

По расчету времени любой из тех, кто в момент самоубийства находился в «малом конференцзале», мог войти в кабинет лишь после того, как Гитлера завернули в одеяло (или в тот момент, когда его завертывали). В любом случае Аксман не застал фюрера сидящим на диване, как он утверждал в Нюрнберге [84].

Кемпка пишет в своей книге [85], что он не входил в кабинет. При его склонности всегда помещать себя в центр событий этому приходится удивляться [86]. Что он там действительно был, утверждает лишь один Раттенхубер, по словам которого, в десятиметровой комнате, заставленной мебелью, уместилось восемь живых и двое мертвых. По иерархии Гюнше и Кемпка стояли ниже всех, собравшихся в приемной. Раньше они обладали привилегией без вызова входить в кабинет шефа, но теперь это кончилось. Ни один из них не дерзнул бы войти в тесный, забитый людьми кабинет впереди Геббельса, или Бургдорфа, или Раттенхубера. Кроме того, Кемпка ненавидел Бормана, боялся его и старался держаться подальше от рейхслейтера. Кемпки в кабинете не было — это можно уверенно утверждать. Вернувшись в 1955 году из советского лагеря для военнопленных в Западную Германию, Кемпка признался журналистам, что в кабинете он не был, а занимался в это время добыванием бензина. Когда его спросили — зачем он лгал? — Кемпка ответил, что американские офицеры в 1945 году его допрашивали «с пристрастием» и он сказал им то, что они желали услышать.

Штумпфеггера ни в кабинете, ни в приемной не видел никто. Кемпка упоминает о том, что врач осматривал покойника, со слов Гюнше. Но Гюнше этого не подтверждает! Линге же прямо заявляет, что «врачебный осмотр не производился». Обратите внимание на эту закономерность: сомнительная и спорная информация всегда либо исходит от Кемпки, либо он подтверждает ее.

Итак, единственный, о ком можно уверенно утверждать, что он видел мертвого Гитлера и может засвидетельствовать, что это был Гитлер, — его слуга Линге, один из самых преданных ему людей. Причем его преданность не была фанатическивосторженным обожанием, как у Аксмана, а глубоко личной привязанностью. Это был очень надежный холуй, этакий немецкий Фирс в звании штурмбаннфюрера. Ему Гитлер мог доверить любую свою тайну.

Другие возможные свидетели — Борман и Геббельс — к концу дня 1 мая были уже мертвы. Что касается «двухтрех» эсэсовцев, выносивших Гитлера из кабинета, то об их судьбе никаких упоминаний в источниках не содержится.

Вернемся к свидетельству Кемпки о том, что он якобы видел верхнюю часть лица фюрера и его волосы, не закрытые одеялом, во время выноса тел. Ни один из свидетелей этого не подтверждает. Напомним, что истопник видел лишь нечто, завернутое в одеяло. Генерал Раттенхубер — тоже. Напомним, что Гюнше опознал фюрера по брюкам и ботинкам, Менгесхаузен — по мундиру.

Как мог Менгесхаузен увидеть мундир (китель), если труп был завернут в одеяло? Он не мог его увидеть, когда тело вынесли из подземелья, по указанной причине; он также не мог его увидеть, когда участвовал в захоронении: китель сгорел полностью, не было обнаружено ни единого клочка. И все же Менгесхаузен точно знал, что это Гитлер. Откуда? На «повторном допросе» у генерал-лейтенанта Вадиса (см. гл. 4) Менгесхаузен показал, что, наблюдая вынос тел с террасы рейхсканцелярии, он сумел разглядеть «профиль Гитлера, его волосы и усики». Но это он вспомнил лишь 18 мая, а на первом допросе в первых числах мая он об этом не упомянул. Здесь явно просматривается желание угодить важному русскому генералу, который, конечно же, жаждал услышать подтверждение тому, что его контрразведчики разыскали «преступника № 1».

Даже если допустить, что Менгесхаузен сказал Вадису правду (а допускать этого не следует), то едва ли он смог бы отличить фюрера от двойника с расстояния 70 метров. Что касается ответа на вопрос — откуда Менгесхаузен знал, что возле аварийного выхода сжигают именно Гитлера, то ответ прост: он этого не знал. Сперва он, вероятно, догадался, а затем получил подтверждение своей догадке от других охранников (несмотря на все предосторожности, слух о самоубийстве фюрера быстро распространился) либо от Раттенхубера.

Вообще свидетельства очевидцев крайне разноречивы (авторы фундаментальной монографии « Преступник № 1» [87] осторожно называют эти показания «сбивчивыми»). Одни утверждают, что Ева Браун была завернута в одеяло, другие — что нет. Один утверждает, что трупы в сад вынесли Гюнше и Линге. Другой — что это сделали Гюнше, Линге и два эсэсовца. Третий называет Бормана, Линге, Штумпфеггера и Кемпку.

Один указывает время самоубийства — до двух часов, остальные — между тремя и четырьмя. (Есть еще три свидетеля, о которых речь пойдет в 25й главе: один из них беседовал с Гитлером после 6 часов, другой — с Евой Браун поздно вечером того же дня; третий видел Гитлера живым и здоровым 1 мая, на следующий день после смерти и похорон…) Пожалуй, единственный определенный факт, который можно выудить из этого мутного потока лжи и противоречий, — это то, что Линге и Борман были единственными, кто видел фюрера мертвым до того, как он был упакован в одеяло. После гибели Бормана Линге остался единственным человеком на земле, кому было доподлинно известно — бежал ли Гитлер из своего логова или же действительно покончил с собой (не считая участников операции по спасению Гитлера, оставшихся неизвестными).

Тому есть веское подтверждение. Чтобы рассказать о нем, придется забежать вперед. Осенью 1945 года НКВД приступило к проверке результатов расследования, проведенного весной того же года другим ведомством — военной контрразведкой СМЕРШ.

В соответствии с планом нового расследования в Бутырской тюрьме освободили восемь двухместных камер, в каждую из которых подсадили по агенту НКВД, владеющему немецким языком и снабженному подходящей легендой. В каждую из этих камер поместили по одному из «свидетелей по делу Гитлера», как значилось в заведенных на них делах. «Свидетели» подвергались пыткам холодом, голодом, бессонницей. По крайней мере, одного из них — шефпилота правительственной эскадрильи генерала авиации Бауэра — много раз избивали.

Линге достался сокамерник по фамилии (или присвоенному в НКВД псевдониму) Бемен. Этот Бемен в своем рапорте («агентурном заявлении») доносил начальству: вернувшись с допроса, Линге заявил ему, что никогда не расколется и поэтому его нельзя будет обвинить во лжи и что только он и Мартин Борман знают правду… Донос этот хранится в Государственном архиве в так называемом деле «Миф». Поразительное признание! О какой «правде» здесь идет речь?

Еще один вывод из сказанного выше: двое очевидцев, показания которых наименее правдоподобны — Кемпка и Аксман, — не просто демонстрируют свою осведомленность и стремятся доказать свою причастность к историческому событию. В их лжи есть система. Похоже, что это случайные, «незапланированные» свидетели; с ними не успели согласовать детали показаний. Тем не менее они стремятся выполнить свой офицерский долг перед фюрером и прикрыть тот факт (теперь мы можем считать его почти доказанным), что из кабинета вынесли «не того» Гитлера.

Весьма колоритная фигура — эсэсовец Менгесхаузен. В охрану рейхсканцелярии (так называемую дивизию «Адольф Гитлер») отбирали эсэсовцев не только по «деловым качествам» — физической и боевой подготовке. Учитывались также верность нацистским идеалам, «твердый нордический характер», преданность фюреру.

Так вот, не успел еще догореть погребальный костер в саду рейхсканцелярии (а горел он полчаса), как Менгесхаузен проявил себя мародером: по свидетельству Раттенхубера, Менгесхаузен прокрался в покинутый кабинет фюрера и снял с его кителя, висевшего на вешалке, золотой (позолоченный) значок ветерана нацистского движения. При этом он заявил Раттенхуберу, присутствием которого не стеснялся, что американцы заплатят за этот сувенир хорошие деньги. После чего он переоделся в заранее припрятанную штатскую одежду и дезертировал. (Остатки «группы Монке» до наступления темноты 1 мая защищали рейхсканцелярию, а затем попытались прорваться на Запад).