Глава 25. Привидение пьет кофе.

Доктор Гельмут Кунц не принадлежит ни к персоналу рейхсканцелярии, ни к фашистской элите. Он — случайный человек в фюрербункере, где случайных людей нет. Незадолго до описываемых событий он служил в санитарном управлении СС в Берлине. После его расформирования доктора направили в госпиталь, который располагался в «угольном бункере» рейхсканцелярии. Это не привилегированное медицинское учреждение, а заурядный военный госпиталь [107], хотя руководит им бывший личный врач Гитлера Хаазе. Кунц тоже не «луч света в темном царстве». Он согласился помочь Магде Геббельс умертвить шестерых ее детей, младшей из которых было четыре года. Согласился он, не устояв перед просьбой самого Геббельса. Однако доктор Кунц никогда не служил в концлагерях и не приобрел навыков в области детоубийства. В нем сохранилось что-то от человека: усыпив детей уколами морфия, он отказывается участвовать в следующем этапе умерщвления. Фрау Геббельс все делает сама с помощью другого врача — Штумпфеггера [108].

Поэтому показания Гельмута Кунца, не повязанного с гитлеровской мафией, представляют собой особый интерес и заслуживают особого доверия. Так вот, доктор Кунц утверждает, что видел Еву Браун живой и невредимой вечером 30 апреля, когда, по единодушному утверждению всех остальных свидетелей, труп ее был сожжен и захоронен много часов назад.

Когда Кунцу указали на это противоречие, он продолжал стоять на своем. По его словам, фрау Гитлер пригласила его и еще нескольких человек выпить по чашке кофе в баре убежища рейхсканцелярии (верхний ярус подземелья). Попивая кофе, она поведала собеседникам, что они с мужем собираются покончить с собой, как только из Гамбурга подтвердят получение отправленного туда с курьером «политического завещания». Дама и господа приятно провели время. Не совсем ясно одно обстоятельство. Кроме Кунца компанию фрау Гитлер составили две секретарши фюрера и еще один врач из госпиталя. Все они остались живы и дали подробные показания — никто из них не упоминает об этом эпизоде. Показаниям «врача из угольного бункера», как именует его Кемпка [109], можно было бы не придавать значения: в подземелье постоянно горел электрический свет — тут недолго спутать утро и вечер, особенно в состоянии постоянного стресса.

Но есть показания еще одного человека — шеф-пилота и командира правительственного авиаотряда генерал-лейтенанта Ганса Бауэра. В 1946 году Бауэр на допросах в МВД, когда от него требовали раскрыть подпольную явку, где скрывался Гитлер, твердо отвечал: «Гитлер мертв!» и продолжал это утверждать даже после того, как его, одноногого инвалида, зверски избивали (протоколы допросов и донос на Бауэра подсаженного к нему в камеру агента представлены на выставке). Твердость внушает уважение, даже если ее проявляет немецкий генерал авиации. Но вот вопрос: во имя чего Бауэр держался столь героически? Из любви к истине? Или он испытывал симпатию к чекистам и не желал вводить их в заблуждение? Что ему стоило сказать, например, что в середине апреля фюрер отбыл в Берхтехсгаден или еще куда-нибудь? Проверить истинность такого утверждения невозможно, и генерала оставили бы в покое.

Стоять на своем до последнего, жертвуя собой, имело смысл в одном лишь случае: чтобы прикрыть бегство Гитлера. Бауэр был одним из любимцев фюрера, он неизменно пользовался доверием и симпатией шефа.

Так вот, этот самый генерал-правдолюб утверждал, что последнее прощание его с фюрером состоялось 30 апреля между шестью и семью часами вечера. Но все остальные свидетели утверждают, что фюрер покончил с собой между 15 и 16 часами! Таким образом, после шести вечера генерал-лейтенант мог беседовать со своим шефом лишь через посредство медиума. Это неправдоподобное показание ухудшало положение Бауэра, оно служило доказательством того, что он лжет. Но Бауэр категорически настаивает: между шестью и семью часами вечера Гитлер в последний раз пожал ему руку и подарил на память портрет Фридриха Великого, который висел у него в кабинете. Историю с подаренным портретом подтверждают Линге и Гюнше в книге «О Гитлере» [110]. При этом они допускают забавную ошибку, характеризующую уровень их культурного развития: оказывается, портрет Фридриха II принадлежал кисти Рембрандта. Несмотря на то, что художник умер за полвека до того, как родилась его модель.

Бескомпромиссный генерал Бауэр, видимо, помешался в застенках МВД: после возвращения в ФРГ из советского лагеря для военнопленных он утверждал в интервью немецким журналистам, что Гитлер и Ева Браун покончили с собой в его присутствии! «Гитлер очень серьезно посмотрел мне в глаза, пожал руку и выстрелил в себя. Браун застрелилась в то же время». Ни один свидетель не видел Бауэра в апартаментах Гитлера или возле них после того, как он попрощался с «шефом», а «шеф» подтвердил Линге и Гюнше, что портрет Фридриха завещан его верному пилоту!

…Но мы чуть было не позабыли еще об одном очевидце, который, наряду с Кемпкой, на Западе считается одним из главных свидетелей: Герман Кернау, 1913 года рождения; в прошлом — полицейский из провинциального городка, в описываемый период — детектив из личной охраны фюрера (непосредственную охрану Гитлера осуществляли не солдаты СС, а полицейские детективы, которым были присвоены эсэсовские звания).

В первых числах мая 1945 года Кернау, как и 28 другим чинам внешней и внутренней охраны ставки Гитлера, удалось бежать из советской зоны оккупации на Запад, где он дал показания английским военным властям. Позже, в конце июня, Кернау сделал заявление для печати в присутствии группы корреспондентов и ответил на их вопросы. Показания Кернау были переданы, в числе прочих материалов дознания, представителю НКВД в Берлине (см. в гл. 10 о «меморандуме» западных союзников), а содержание его интервью нашло отражение в «тассовке» от 21 июня 1945 года со ссылкой на агентство Рейтер [111].

Рассказ Кернау звучал настолько неправдоподобно, что в советских источниках он до последнего времени вообще не упоминался. Итак, Кернау утверждает, что утром 1 мая, восстав ото сна, он отправился за завтраком в столовую убежища рейхсканцелярии. По пути туда в «угольном бункере» он увидел фюрера, который, по его словам, сидел на плетеном стуле и нервно барабанил пальцами левой руки по этому самому стулу. Очевидно, это было не «нервное постукивание», а дрожь, которая непрерывно сотрясала левую руку фюрера. Данная деталь сообщает рассказу некоторое правдоподобие… Но предоставим слово Кернау: «…Он (Гитлер) встал и пошел навстречу бригаденфюреру Монке, который отдал ему фашистский салют, а затем пожал руку. Гитлер спросил его: „Какие новости?“ Тот ответил: „Хорошие новости: Силезский вокзал очищен от противника“. (1 мая бои шли на ближних подступах к рейхсканцелярии; в советских хрониках о немецком штурме Силезского вокзала 1 мая нет упоминаний; впрочем, в них, как правило, сообщается лишь о победах советского оружия в этот период.)

Когда Кернау во второй половине дня заглянул в «угольный бункер», он был пуст.

На этом необыкновенные приключения Германа Кернау не закончились. По его словам, ближе к вечеру он своими глазами наблюдал сожжение останков Гитлера и Евы Браун, причем, хотя их лица пострадали от огня, он их все же опознал. Кернау сообщает о двух деталях, которые позволяют дать правдоподобное объяснение этому эпизоду: оказывается, Гитлер был одет в коричневый китель, а Ева Браун — в темное пальто!

Вспомним: камердинер Линге утверждает, что в свой смертный час фюрер был облачен в серый «военный» китель, который Линге специально приготовил для этого торжественного случая. Все свидетели утверждают, что Ева Браун перед смертью надела голубое (синее) платье, незадолго до того сшитое портным рейхсканцелярии (см. гл. 27). Один лишь Кемпка утверждает, что платье было черным, но на то он и Кемпка [112]. Впрочем, Менгесхаузен на повторном допросе у генерала Вадиса также упоминает о черном платье. Вероятно, оно было темносиним.

В желтокоричневом кителе (один из свидетелей именует его «жакетом»), официальной партийной форме, щеголял Геббельс. Обрывки ткани желтокоричневого цвета обнаружены на его трупе.

Супруги Геббельс покончили с собой не в подземелье, а в саду рейхсканцелярии — таково было желание Магды Геббельс. Прежде чем подняться на поверхность, фрау Геббельс надела пальто, чтобы не простыть.

Таким образом, вечером 1 мая Кернау наблюдал сожжение трупов Йозефа и Магды Геббельс, а не Адольфа Гитлера и Евы Гитлер. Бедный провинциальный полицейский пережил сильнейшее потрясение, по его собственному признанию, чем и объясняется его ошибка.

Английский офицер, который допрашивал Кернау, записал в протоколе в графе «оценка показаний», что он счел их вполне искренними. Относиться к рассказу Кернау можно по-разному, и скепсис здесь вполне уместен, но в сочетании с показаниями Кунца и Бауэра он невольно наводит на мысли…