Наша справка: 16 сентября 1502 года парусники Христофора Колумба бросили якоря у атлантического побережья Никарагуа. В 1523 году, подавив сопротивление местного индейского населения, испанцы превратили территорию Никарагуа в свою колонию. Лишь в 1821 году никарагуанский народ освободился от испанского владычества и... попал вскоре в кабалу США.

В 1927 году в Никарагуа развернулась национально-освободительная борьба, которую возглавил Аугусто Сесар Сандино. Борьба завершилась выводом оккупационных войск США из Никарагуа. Однако в феврале 1934 года генерал А. Сомоса в сговоре с американскими капиталистами организовал вероломное убийство Сандино. Впоследствии он захватил власть в стране и установил военно-полицейскую диктатуру. Так было вплоть до 1979 года.

За время своего правления семейство Сомосы разорило страну. Последний диктатор из сомосовского клана — Анастасио Сомоса Дебайле сколотил сказочное состояние. Ему принадлежали: третья часть национального богатства Никарагуа, промышленные предприятия, торговый флот, банки, тысячи гектаров земельных угодий... А простые никарагуанцы жили в ужасающей нищете. Накануне сандинистской революции 1979 года в стране было 250 тысяч безработных, три четверти населения не умели ни читать, ни писать, каждый второй новорожденный умирал от голода и болезней...

Митинг

Бойцы СФНО захватили в Манагуа радиостанцию «Радио Мундьяль» и призвали к вооруженному восстанию...

Каратели жестоко расправляются с мирным населением. По неполным данным, убито около 10 тысяч человек...

Партизаны перешли в наступление на обширной территории страны...

Из сообщений газеты «Баррикада» за сентябрь — ноябрь 1978 года.

Луис Альфонсо Веласкес.

Антигосударственная деятельность:

Сентябрь — ноябрь 1978 года. Расклеивал антиправительственные листовки на автовокзале, в районах Мирафлорес и Метросентро... В Центральном парке «Рубен Дарио» распространял антиправительственную газету «Баррикада»...

Из полицейского досье.

В актовом зале университета царило непривычное оживление. Студенты, устроившись прямо на полу, писали плакаты и транспаранты. Затем развешивали их по стенам. На сцену выдвинули трибуну, украсили ее кумачом. Принесли микрофон и динамики.

Готовился митинг.

В полдень к университету начали стекаться люди, большей частью молодые рабочие и студенты. Они шли в актовый зал, не обращая внимания на наряды полиции, окружившие университетскую площадь.

Луис узнал о митинге от брата. Узнал случайно. Накануне к Роберто приходили его друзья, и Луис услышал, как, прощаясь, Роберто шепнул одному из них:

— Встретимся завтра на митинге в университете...

В тот же день Луис собрал своих друзей на развалинах пекарни.

— Что случилось? — едва переведя дух, спросил Четага. — Мы с Профессором бежали, будто за нами гналась бешеная собака. Отец говорил, ты дважды приходил. Обязательно, говорил, хотел меня увидеть. И Виалеса.

— Завтра митинг в университете...

— Отлично! — обрадовался Четага. — Значит, будет драка с полицейскими. Теперь что ни митинг, то драка!

— Нашел чему радоваться! — упрекнул его Хосе.

— А что, и мы можем... У меня, например, есть одна штука, ка-ак хрястну...

— Какая штука? — насторожился Луис.

Хуан понял, что сболтнул лишнего, но под строгим, чуточку насмешливым взглядом Луиса полез в карман.

— Граната! — обомлел Хосе, увидев в руках Четаги ребристую поверхность «лимонки».

— Корпус! Всего лишь корпус от ручной гранаты, — важно пояснил Четага, довольный, что поразил друзей своей вещицей. — Я выменял его на перочинный нож у нищего. — Мечтательно вздохнув, добавил: — Была бы целая граната...

Луис взял «лимонку» в руки.

— Тяжелая, — только и сказал.

— Дашь в лоб — и тю-тю! — присвистнул Четага.

— Смотри, как бы тебе не дали, — усмехнулся Хосе. — За эту штуку любой полицейский так наподдаст!.. А то и в тюрьму отправит...

Четага заспорил было с Виалесом, можно ли носить с собой такую «игрушку», но Луис прервал их:

— Не за тем я вас позвал, чтобы вы здесь ссорились. О завтрашнем митинге надо сообщить всем нашим в школе, пусть они придут. Скажите, что на митинге я буду выступать...

— Ты? — в один голос выдохнули Четага и Виалес.

— Да, — твердо сказал Луис. — «ДУНК» набирает силы. Пусть о нашей организации узнают все...

Хосе и Хуан переглянулись. Возразить что-либо не решился ни тот, ни другой. Выступить на митинге... Легко сказать! Захотят ли еще слушать какого-то девятилетнего мальчишку... И что же скажет Луис на митинге? А если растеряется...

— Как же все-таки с гранатой? — спохватился Четага.

Луис пожал плечами, что могло означать: прибереги, авось пригодится.

В вестибюле университета Луис столкнулся нос к носу с Роберто. Он хотел было от него увильнуть, но Роберто схватил брата за руку.

— Ты что здесь — делаешь? — спросил строго.

— То же, что и ты, — ничуть не смутившись, ответил Луис.

— У меня срочное дело.

— И у меня дело, — в тон брату ответил Луис.

Не ожидавший такого отпора, Роберто растерялся, ослабил руку. Луис рванулся и бросился к толпе, надеясь в ней затеряться. Но едва он перевел дух, следовавший за ним по пятам Четага дернул Луиса за майку.

— Смотри! — зашептал возбужденно. — Вон туда смотри, у колонны, видишь? Человек с тараканьими усами.

— Шпик! — догадался Луис.

— Я видел его в нашем районе, — тараторил Четага, не спуская глаз с усатого шпика. — Он и возле вашего дома отирался. Наверно, про Роберто вынюхивал. Твой Роберто зовет его Кукарача13...

Шпик, внимательно оглядывавший торопящихся в зал людей, вдруг посмотрел в сторону мальчишек. Будто почувствовал, что за ним тоже следят. Луис и Хуан, ни слова не говоря, вклинились в толпу и, отчаянно работая локтями, стали пробираться к сцене. Нерасторопный Виалес отстал еще в вестибюле. В целях конспирации он снял очки, как советовал Луис, и тотчас потерял из виду друзей. Луис оглянулся, пытаясь отыскать Хосе, но напиравший следом Четага пропыхтел прямо в лицо:

— Не останавливайся, мне кажется, он двинул за нами...

Кто двинул — шпик или Виалес, — Хуан не пояснил.

Актовый зал был полон.

Когда Луис с Четагой пробирались к сцене, выступал какой-то студент. Длинные волнистые волосы у него были подвязаны красно-черной лентой14. И в зале, и в вестибюле Луис уже видел парней с такими лентами. И сейчас, глядя на студента, подумал вдруг, что еще год назад за красно-черную ленту или повязку сразу могли арестовать.

Теперь же времена не те. Хотя наверняка и теперь немало в зале агентов охранки.

Рядом с трибуной стоял молодой мужчина в белой футболке и с листком бумаги в руках — ведущий митинга. Лишь только студент кончил говорить, Луис ловко вскарабкался на сцену и подскочил к ведущему.

— Товарищ Лопес! Товарищ Лопес!

— Откуда ты меня знаешь, малыш? — удивился мужчина.

— Я слышал, так называл вас студент.

— Допустим...

— Товарищ Лопес, разрешите мне выступить! — выпалил Луис. Не то от волнения, не то от духоты в зале щеки его зарделись, а на лбу засеребрились капельки пота.

— Ты... хочешь выступить?

— Да, — нисколько не смутившись, ответил Луис. — Я из района Максимо Херес, хочу выступить от имени «Движения учеников начальных классов».

— И у тебя есть что сказать людям?

— Есть.

Лопес задумчиво смотрит то на Луиса, то на зал. Потом решительно подходит к микрофону.

— Товарищи! — говорит громким, чуть хрипловатым голосом. — Среди нас присутствует юный сандинист. Он просит слово...

— Да здравствует Сандино! — в едином порыве отзывается зал, и сотни крепко сжатых кулаков взмывают над головами. — Сандино с нами! Сандино с нами!

— Говори, малыш. Смелее! — Лопес улыбнулся, дружески похлопал Луиса по плечу.

— Товарищи! — Усилители разнесли голос Луиса по залу. Луис заметил, как в передних рядах люди заулыбались и подбадривающе замахали ему руками. — Я передаю вам революционный привет от юных сандинистов Манагуа — членов организации «Движение учеников начальных классов»...

Луис замялся. Мысли вдруг смешались.

Всю ночь накануне Луис обдумывал, стоит ли выступать на митинге и что сказать. Как-то закралось в душу сомнение после разговора с Четагой и Виалесом. Вообще-то на митингах он бывал не раз. Видел, как запросто выходили люди к трибуне прямо из толпы, как вдохновенно говорили они простые, но понятные всем слова о страшных порядках в стране, о нищете и разорении народа, о революции, что и Луису хотелось тоже выступить вслед за ними.

Вовсе не желание покрасоваться перед «дункарями» привело Луиса сегодня на трибуну. Хотя, может, кто-то из мальчишек и расценил этот поступок как прихоть. Те аплодисменты, те улыбки и дружеские взгляды людей из зала — это же какая поддержка мальчишкам! Особенно робким и сомневающимся. Пусть они почувствуют эту поддержку. Пусть убедятся, как нужны революции пока еще скромные их дела. И станут смелее.

Луис резко вскинул голову, будто отметая прочь всякие сомнения. И вновь полетел по залу его звонкий голос:

— Мы, юные сандинисты, призываем вас на борьбу. Нашу родину грабят янки и предатели народа во главе с Сомосой. Они строят себе виллы и дворцы, а простые люди живут в «касучас» 15. Они набивают карманы деньгами, а дети гибнут от голода. Наши матери и отцы за гроши гнут спины па полях латифундистов. Наши братья и сестры в тюрьмах, потому что не хотят быть рабами...

Луис спешил. Ему о многом хотелось сказать. О старшем брате, предательски убитом сомосовцами. Об отце, всю жизнь пробавляющемся случайными заработками. О школе, которую он вынужден был оставить. О друзьях, таких же обездоленных, как и сам он, мальчишках и девчонках района Максимо Херес...

Завороженные речью маленького оратора, юноши и девушки смотрели на трибуну, за которой едва проглядывался Луис. И Виалес, затертый толпой в дальний угол, и Хуан, пробившийся в первый ряд, и остальные «дункари», рассредоточившиеся по залу, замерли, боясь пропустить хоть одно слово своего вожака.

Не скрывая изумления, смотрел на маленького оратора ведущий митинга Хулио Лопес, профессиональный революционер.

— Товарищи! — Луис вскинул над головой кулак. — К оружию! Все на борьбу с Сомосой! Свободная родина или смерть!

Хулио Лопес не успел и глазом моргнуть, как Луис шмыгнул со сцены в толпу. Лишь на мгновение мелькнула его желтая майка. Лопес растерянно стоял у трибуны, а собравшиеся на митинг люди скандировали многоголосым хором лозунг сандинистов: «Свободная родина или смерть!»

Из оцепенения его вывел голос Ренальдо. Ренальдо был тоже профессиональным революционером. Он руководил одной из подпольных групп в Манагуа.

— Где этот малыш, Хулио? Как его имя? Лопес растерянно пожал плечами.

— Замечательный малыш! — восторгался Ренальдо. — Настоящий оратор. Его выступление надо непременно напечатать в газете. И не только в «Баррикаде», но и в «Пренсе» попытаться.

— Все речи мы записываем на магнитофон, — оживился Лопес, которому понравилась идея Ренальдо. — Я подготовлю статью для газеты вместе с выступлением этого малыша...

— Великого малыша! — улыбнулся Ренальдо. — Ты представляешь, какой переполох у сомосовцев наделает его выступление. Дети Никарагуа — ее будущее. И это будущее хочет быть свободным от диктатуры! И мало того, что хочет, но и борется!.. Страна накануне всеобщего вооруженного восстания. Такие малыши не задумываясь присоединятся к восставшим, я уверен! — Подумав, добавил: — Малыша надо разыскать и привлечь к нашей работе. А заодно разузнать, чем занимается их организация.

Луис, разумеется, не слышал этого разговора и всех тех лестных слов, что прозвучали в его адрес из уст двух опытных революционеров: вместе с Хуаном он стремился поскорее пробраться к выходу. Луис уже спускался в вестибюль, когда издалека наперерез ему двинулся мужчина с острыми усами. Шпик!

Их разъединила толпа вновь прибывших на митинг людей. Шпик, энергично разгребая руками людской поток, сумел из него выбраться. Луис, напротив, замешкался. Шпик догнал бы его, если бы... если бы не Четага!

Не зная, как отвести беду, Четага в первый миг растерялся. Как помочь Луису? Как остановить шпика? И Четага выбрал первый пришедший на ум способ, знакомый ему по уличным потасовкам. Он бросился рывком в толпу навстречу усатому, упал, как будто кто-то толкнул его, и обхватил шпика за ноги, отчаянно при этом заохав и стараясь обратить на себя внимание людей:

— Извините, сеньор! Я нечаянно, сеньор! Извините!..

Шпик со злостью оттолкнул от себя Четагу и, чертыхаясь и лихорадочно расталкивая толпу, закружил по вестибюлю.

Напрасно кружил! Мальчишка исчез. И другой, вероятно, его сообщник, улизнул. И что досадно — в суматохе их так и не удалось как следует разглядеть!