"Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина" - читать интересную книгу автораРаскрестьяниваниеНадежды верхов укрепить свои позиции с помощью «маленькой победоносной войны» с Японией не оправдались. Неудачный ход боевых действий окончательно дискредитировал существующий строй; революция 1905–1907 годов стала её итогом. Началом этой революции стали события 9 января 1905 года, так называемое «Кровавое воскресенье» — расстрел в Петербурге мирной рабочей демонстрации, инициатором которой было «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города С.-Петербурга», действовавшее под руководством священника Г. Гапона. Весной и летом события только нарастали. 6 августа был издан Манифест Николая II о созыве представительного органа — Государственной думы. Она получала совещательные права, — власть императора оставалась неограниченной. 17 октября 1905 года Николай II подписал после долгих колебаний Манифест, составленный в духе программы С. Ю. Витте. Этот акт обещал даровать населению демократические свободы, предоставить Думе законодательные права, расширить круг лиц, имевших возможность участвовать в выборах депутатов. 19 октября 1905 года именным указом был реорганизован существующий ещё с 1857-го, но крайне редко собиравшийся Совет министров. Он превратился в постоянно действующее высшее учреждение — правительство Российской империи. Руководство им было возложено на особое должностное лицо, председателя Совета министров, как главу правительства. В целях успокоения недовольных крестьян 3 ноября был опубликован Манифест, которым с 1 января 1906 года выкупные платежи с бывших крепостных сокращались наполовину, а с 1 января 1907-го прекращались вообще. Этим должна была закончиться, наконец, реформа 1861 года. В самом деле, выросло два новых поколения, а со следами крепостничества до сих пор не покончено! В начале июля 1906 года царь распустил только что созданную Думу. Отчего же? А оттого, что большинство депутатов требовало признания земли общенародной собственностью и отмены частного землевладения помещиков. Такой вариант правительство не устраивал; как мы знаем из дальнейшего, оно решило, наоборот, распространить право землевладения на крестьян. Назначенный главой правительства П. А. Столыпин (1862–1911), который до этого был министром внутренних дел, предложил широкую программу преобразований (в августе 1906) и закон о введении военно-полевых судов против революционеров. Что он был за человек, Пётр Столыпин? Его наивные представления о родной стране, презрение к существовавшему в ней много столетий хозяйству и буквально восторг перед Западной Европой ясно видны из той записки, которую он летом 1906 года направил Николаю II: «У нас нет прочно сложившегося мелкого землевладения, которое является на Западе опорой общественности и имущественного консерватизма; крестьянство в большинстве не знает ещё частной собственности на землю и, освоившись в условиях своего быта с переделом общинной земли, весьма восприимчиво к мысли о распространении этого начала и на частное землевладение. Нет у нас и тех консервативных общественных сил, которые имеют такое значение в Западной Европе и оказывают там свое могучее влияние на массы, которые, например, в католических частях Германии сковывают в одну тесную политическую партию самые разнообразные по политическим интересам разряды населения: и крестьян, и рабочих, и крупных землевладельцев, и представителей промышленности; у нас нет ни прочной и влиятельной на местах аристократии, как в Англии, ни многочисленной зажиточной буржуазии, столь упорно отстаивающей свои имущественные интересы во Франции и Германии. При таких данных в России открывается широкий простор проявлению социальных стремлений, не встречающих того отпора, который даёт им прочно сложившийся строй на Западе, и не без основания представители международного социализма рассматривают иногда Россию как страну, совмещающую наиболее благоприятные условия для проведения в умы и жизнь их учений». Что же касается использования военно-полевых судов против участников возникавших то тут, то там вооруженных выступлений рабочих, солдат и матросов, — вину за создание которых часто возлагают на Столыпина, — то указание об этом дал лично император ещё до роспуска I Госдумы. Столыпин просто оформил это указание, и провёл его в жизнь. 20 февраля 1907 года начала свою работу II Государственная дума, но уже 3 июня того же года она была распущена, и издан новый избирательный закон, резко перераспределявший голоса избирателей в пользу помещиков и крупной буржуазии. Осенью собралась III Дума, — понятно, кто попал в неё, благодаря новому закону о выборах, и не менее понятно, почему большинство Думы поддержало реформы, предложенные Столыпиным. И кстати понятно, почему этого деятеля воспевали наши новые реформаторы в конце ХХ века. Но прежде чем рассматреть (в следующей главе) его реформы, углубимся в историю. После 1861 года экономическое состояние русского крестьянина сильно ухудшилось. В 1900-м он в целом был беднее, чем в 1800-м. Вторая половина XIX века обернулась для сельского населения, особенно в чернозёмной зоне, полосой всё большего упадка и уныния. Прежде всего, добавление выкупных платежей к обычным податям легло на бывших крепостных совершенно невыносимым бременем. Крестьянам было безумно трудно справиться с новой налоговой повинностью, особенно в тех районах, где барщина традиционно была главным способом расчёта, и где было мало возможностей заработать. Чтобы снять или прикупить ещё земли, они брали в долг, сначала у деревенского ростовщика под огромный процент, а затем, уже на лучших условиях, у Крестьянского Банка. Эта задолженность накладывалась на текущие платежи и увеличивала крестьянские недоимки. В 1881-м правительство на четверть уменьшило сумму, причитавшуюся ему по условиям Положения от 19 февраля, но этой меры оказалось недостаточно. В 1907 году оно вообще отменило выкупные платежи и аннулировало недоимки, но нанесённого ущерба было уже не поправить. Радикальные критики, утверждавшие, что землю надо было сразу передать крестьянам без выкупа, задним числом оказались правы, и не только в нравственном, но и в практическом смысле. Суть здесь только в том, что наш крестьянин к моменту освобождения и так уже работал на грани сил. Даже сегодня фермер Запада и наш, имея одинаковую механическую вооружённость, окажутся в разных условиях: у первого сезон работ будет с февраля по декабрь, а у второго — с апреля до середины октября. Вечный дефицит рабочего времени в условиях российского земледелия и животноводства всегда требовал концентрации в относительно сжатые сроки большей массы рабочей силы, — а это означает неизбежность ведущей роли тех или иных форм крупного сельскохозяйственного производства. Известнейший агроном и публицист, член организации «Земля и воля» А. Н. Энгельгардт писал в своих «Письмах из деревни»: «Наш работник не может, как немец, работать ежедневно в течение года — он работает порывами. Это уже внутреннее его свойство, качество, сложившееся под влиянием тех условий, при которых у нас производятся полевые работы, которые вследствие климатических условий должны быть произведены в очень короткий срок. Понятно, что там, где зима коротка или её вовсе нет, где полевые работы идут чуть не круглый год, где нет таких быстрых перемен в погоде, характер работ совершенно иной, чем у нас, где часто только то и возьмешь, что урвёшь!.. Люди, которые говорят, что наш работник ленив, обыкновенно не вникают в эту особенность характера нашего работника… Крестьянин, работающий на себя в покос или жнитво, делает страшно много, но зато посмотрите, как он сбивается в это время — узнать человека нельзя». Или вот ещё оттуда же: «Говорят, у крестьян много праздников, а между тем это неправда… крестьяне празднуют все годовые праздники с тою только разницей, что на светлое воскресенье празднуют всего только три дня, а во многие другие праздники не работают только до обеда, то есть до двенадцати часов… Кроме того, по воскресеньям, в покос, даже в жнитво, крестьяне обыкновенно работают после обеда: гребут, возят и убирают сено, возят снопы, даже жнут. Только не пашут, не косят, не молотят по воскресеньям — нужно и отдохнуть, проработав шесть дней в неделю. Если всё сосчитать, то окажется, что у крестьян, у батраков в господских домах праздников вовсе не так уж много, а у так называемых должностных лиц — старост, гуменников, скотников, конюхов, подойщиц и пр., вовсе нет, потому, что всем этим лицам и в церковь даже сходить некогда». Даже в 1913 году 29,2 % крестьян были безлошадными и 30,3 % однолошадными и едва сводили концы с концами. Около половины крестьянских хозяйств ещё пахало сохой, а не плугом. В подавляющем большинстве случаев крестьяне продолжали сеять вручную, жать хлеб серпом и молотить его цепами. Любая механизация сельскохозяйственных работ автоматически делала значительную часть крестьян лишними и оставила бы их без работы и средств к существованию. Да и на какие капиталы всё это механизировать?! Ряд официальных (!) исследований с несомненностью установил ужасающий факт крестьянского разорения за сорок лет, протёкших со времени освобождения крестьян. Размер надела за это время уменьшился в среднем до 54 % от прежнего (который тоже нельзя было считать достаточным). Урожайность уменьшилась до 94 %, а в неблагоприятной полосе даже до 62 %; сильно сократилось количество скота. Недоимки поднялись с 1871 года, в среднем, в пять раз, а в неблагоприятной полосе и в восемь, и в двадцать раз. Ровно во столько же раз увеличилось и бегство крестьян с насиженных мест в поисках заработка. Но цена на рабочие руки в среднем почти не поднялась, а в неблагоприятных местностях даже упала. Одновременно падала цена вывозного хлеба, главного продукта производства и источника богатства населения. Падала так быстро, что количественный рост вывоза едва успевал за упадком его денежной ценности, чтоб хоть в общей сумме не потерять. В стране происходили периодические голодовки, что и не удивительно при нашей урожайности, — а Россия оставалась крупнейшим экспортёром хлеба, вывозя продовольствие не от избытка, а от недостатка средств на индустриализацию, потому что больше просто нечем было торговать. При введении всеобщей воинской повинности в 1873 году доля признанных негодными к военной службе не превышала 6 % призывников; до 1892 год этот показатель держался около 7 %. Но с 1892 года, когда начались финансово-экономические реформы, эта доля стала быстро повышаться. В 1901-м негодных к службе было уже 13 %, несмотря на то, что именно в это время требования, предъявляемые к новобранцам в отношении роста и объёма груди, были понижены. Показательно, что смертность в российской деревне была выше, чем в городе, хотя в европейских странах наблюдалась обратная картина. Повторим лишний раз: отмена крепостного права привела крестьянское хозяйство не к улучшению, а к ухудшению. А чтобы понять суть эволюционных процессов, углубимся в историю ещё дальше. «Образцовая» для наших либералов Европа раньше нас прошла путь первоначального накопления капитала через превращение массы самостоятельных производителей (прежде всего крестьян) в наёмных рабочих, а средств производства и денежных богатств — в капитал. Если коротко, дело шло так: расширение товарно-денежных отношений усиливало разорение мелких товаропроизводителей, а появление мануфактуры вызывало увеличение спроса на рабочую силу, причём сначала и первый, и второй процессы решались насильственным путем, через экспроприацию крестьян и мелких ремесленников. Раскрестьянивание, проходившее в целом ряде стран, как правило, было связано с большой кровью, — революцией и гражданской войной. Классическим примером стали огораживания пахотных наделов крестьян и общинных земель английскими лендлордами, особенно с конца XV века. В XVIII столетии английский парламент без всяких сомнений издал ряд законов, разрешавших крупным землевладельцам полностью присваивать общинные земли. Массы людей были оторваны от привычных условий жизни, лишены не только прежнего хозяйства, но и крова. Быстро увеличивалась армия бродяг и нищих. А государства Западной Европы в этот период издавали законодательные акты, вводившие в практику жестокие наказания для тех, кто не имел дома и собирал милостыню без разрешения властей. Этих несчастных бичевали, клеймили, отдавали в рабство, при третьей поимке казнили. Парламентский «Акт о наказаниях бродяг и упорных нищих» 1597 дал окончательную формулировку закона о бедняках и бродягах, и действовал в таком виде до 1814 года! Только повешенных в период огораживания было более 70 тысяч человек. И это при том, что в XVII веке у Англии уже были колонии в Америке, и часть лишних людей можно было отправить туда! К началу XIX века английское крестьянство исчезло как класс. Аналогичные законы применялись и в других странах, вставших на путь капиталистического развития в XVI–XVIII веках (Нидерланды, Франция). Правда, «кровавые законы» не могли приостановить роста нищенства и бродяжничества, но позволяли подавить сопротивление экспроприированных, превращали согнанных с земли крестьян в людей, готовых к наёмному труду на любых условиях. В Европе процесс первичного накопления капитала шёл ускоренно, благодаря возможности выдаивать средства из колоний. Опираясь на поддержку своих государств, западноевропейские торговые компании диктовали колониальным странам грабительские условия коммерческих сделок, прибегали к прямым захватам земель, разграблению сокровищ, военным контрибуциям. В колониальных странах экономические проблемы решали военной силой. Создавались крупные плантационные хозяйства, где людей эксплуатировали самым бесчеловечным образом. Работорговля обеспечивала колоссальные доходы, превышавшие прибыли от любых промыслов того времени. В США процесс первичного накопления в значительной степени опирался на обезземеливание местных индейских племен, работорговлю и хищническую эксплуатацию цветного населения. Теперь, возвращаясь к российской истории, мы можем сказать, что именно исторически неизбежный процесс раскрестьянивания деревни определил железную логику социально-экономического развития России конца XIX — первой половины ХХ столетия. В эту логику укладывается даже кажущаяся непоследовательность властей по отношению к крестьянской общине. После отмены крепостного права Александр II законодательно усилил права общины, впервые юридически сделав её собственником бульшей части крестьянской земли. Ещё больше усилил права общины Александр III, который своим указом запретил даже простой раздел крестьянского двора без согласия общины. Да и Николай II до 1905 года придерживался той же позиции. Общину поддерживали «сверху» оттого, что властям было гораздо легче собирать выкуп за землю с неё, чем с каждой крестьянской семьи в отдельности. Но когда община стала формой коллективного протеста против дальнейшего удушения крестьянства, то власть начала наступление на неё. И уж совсем она стала неинтересной дворянской элите после того, как указом Николая II были отменены «долги» крестьян по выкупным платежам за ранее полученную ими землю. И вот, в этих условиях власть получил Пётр Столыпин. |
||
|