"Любовь Люцифера" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

11

Казалось, приезд Саги вывел Вильяра из обморочной апатии. Он поочередно обнимал жену и сына, и в его молчаливых признаниях была мольба о прощении, была благодарность за то, что они относились к нему с терпимостью.

Пьянство его теперь ограничивалось регулярным, но не частым утолением жажды. На всякий случай Сага порылась в обширных запасах лекарств Людей Льда, хранившихся в Линде-аллее. Она нашла отвратительный на вкус корень и заставила Вильяра принять его, так что теперь, выпивая по старой привычке стакан спиртного, он ощущал такую дурноту, что желание пить пропадало.

Ему хотелось сделать для всех что-нибудь хорошее. Ему хотелось привести все в порядок. Сага одолжила им денег, чтобы расплатиться с кредиторами, грозившими разнести в пух и прах Линде-аллее. Через день после ее приезда все четверо поехали в Кристианию, чтобы уладить дела. Все смеялись, ликовали и не знали, как отблагодарить Сагу. Вильяр торжественно пообещал вернуть деньги при первой же возможности. Она же смеялась и качала головой, говоря, что это ей не к спеху.

И тут Вильяр серьезно произнес:

— Мне ужасно стыдно. То, что ты одолжила мне деньги, было последней каплей. Но самое худшее — это то, что я сделал. Или, вернее, не сделал.

— Не надо так убиваться, — мягко сказала Белинда, доверчиво, как и сын, глядя на него. — Ты же знаешь, мы понимаем тебя, и мы с Хеннингом так беспокоимся за тебя. Ему постоянно хочется помочь папе, переживающему такие трудности.

Вильяр весь сжался от этих слов. Сага подумала о его детстве и юности, о том, что он все время держал внутри свои проблемы, не доверяя их никому. Он ни словом не обмолвился о призрачной Марте из Гростенсхольма, о своей борьбе за права бедных и несчастных…

Вот так и теперь. Но на этот раз дело приняло более серьезный оборот. Он не хотел перекладывать ответственность на своих близких, щадил их, а когда понял, что не в состоянии справиться со всеми проблемами, выбрал худший из всех видов слабости: запил.

Тем не менее слабым его нельзя было назвать. Просто слишком замкнутый, углубленный в себя, преисполненный чувства долга, да, это было у него.

Сага задумчиво произнесла:

— Я тоже понимаю тебя. Ты здесь единственный представитель рода Людей Льда. Конечно, у тебя есть Хеннинг, но ты должен передать ему наследство, устрашающее наследство: Гростенсхольм. Ни тебе, ни Белинде не с кем тут посоветоваться, и ты не видишь для себя никакого выхода из создавшегося положения. И даже если бы вы захотели, вы не смогли бы продать Липовую аллею и уехать отсюда, потому что на вашей ответственности остается Гростенсхольм. Весь округ не доволен вами… Так что я понимаю тебя.

— Ты явилась сюда, словно ангел-спаситель, Сага, — сказала Белинда.

При слове «ангел» Сага вздрогнула, и тень невыносимой боли прошла по ее лицу. Она старалась не думать о Люцифере все эти дни, чтобы не поддаваться скорби, но совершенно выбросить из головы мысль о нем она не могла. Воспоминания о нем неотступно присутствовали в ее сознании день и ночь. Иногда у нее возникало ощущение безграничной радости по поводу того, что ей посчастливилось узнать его, но чаще всего эти воспоминания были печальными. Ей была невыносима мысль о том, что она никогда больше не увидит его, не услышит его голоса, не почувствует его близости.

В такие минуты она ощущала в себе такую пустоту и безразличие к жизни, что это могло отрицательно сказаться на ее задаче по очищению Гростенсхольма.

— Когда же мы приступим к наведению порядка? — спросила она.

Вильяру нетрудно было понять, что она имеет в виду.

— Как только ты будешь готова.

— Хорошо. Мне нужно перебрать все снадобья Людей Льда и подыскать что-нибудь подходящее. Я имею в виду те средства, с помощью которых Хейке выманил призраков в этот мир. Возможно, мне удастся прогнать их обратно в их теневой мир. Но я не уверена в этом. «И вообще, я так мало знаю, — озабоченно подумала она. — Остается положиться только на интуицию. Но, как говорит Вильяр, этот серый народец расправится со мной, если заметит во мне хоть какую-то слабость. Нечего сказать, перспективы на будущее». Весь следующий день ушел у нее на приготовления.

Но сколько она ни рылась среди снадобий, сколько ни вчитывалась в старинные записи, она так и не нашла подходящих для данного случая средств. Она не обладала способностью Хейке вызывать духов-защитников, чтобы спросить у них совет, и они сами не имели с ней никакой связи.

Она все больше и больше убеждалась в том, что ей следует рассчитывать только на себя. Сага была очень, очень одинокой. Она была похожа теперь на Ширу, стоящую перед скалой, которая преграждала ей путь в пещеру. Теперь была очередь Саги. Перед ней стояла другая задача. Но она была столь же одинока, как Шира.

Она не знала, что может с ней произойти, но на всякий случай приготовилась к тяжелой борьбе. Все члены семейства Вильяра хотели ей чем-то помочь. Но чем они могли помочь ей? Несколько раз Вильяр предпринимал попытки пройти в Гростенсхольм, но все было бесполезно. Призраки подчинили себе все имение.

Она старалась избегать воскресенья и четверги. Это были не самые лучшие дни для борьбы с пришельцами из другого мира. И она ждала подходящего дня.

И вот он наступил.

Она хорошо позавтракала, чувствовала себя отдохнувшей. Большего и не требовалось.

Вильяр провел ее коротким путем через луг. Возле ворот он остановился. Пожелал ей удачи и решил подождать, пока она не вернется.

— Не нужно, — сказала Сага. — Во-первых, мы не знаем, сколько на это уйдет времени. Во-вторых, у тебя появится соблазн самому отправиться туда, если меня долго не будет. А этого тебе делать нельзя!

— А если ты вообще не выйдешь оттуда?

Окинув взором призрачный замок, она сказала:

— Дай мне четыре дня!

— Четыре дня? Ты что, с ума сошла? Я рассчитывал на несколько часов!

— Четыре дня — крайний срок. Четыре дня я смогу прожить без еды. Если я не вернусь к этому времени, можешь считать, что мне не повезло. Но, конечно, я сама надеюсь, что все это займет не несколько дней, а несколько часов. А еще лучше — минут, — с улыбкой добавила она.

Он озабоченно посмотрел на нее:

— Ты совершенно не боишься! Ты просто не знаешь, на что они способны!

— Говорят, что нечувствительность к страху — признак слабости. Но я считаю, что лучше избегать таких нервных напряжений. Вильяр, мне должна сопутствовать удача! Иначе нам придет конец. Всему нашему роду.

— Я это знаю. Я подожду здесь, по крайней мере, пока ты не войдешь в дом. Если ты только сможешь туда войти. Большинство не смогли пройти дальше ворот.

Она кивнула.

День был светлым, хотя и пасмурным. Она снова посмотрела на дом, и ее охватила бесконечная грусть. Когда-то Гростенсхольм был гордостью округа. Мейдены и Люди Льда прекрасно жили здесь. Лив сажала здесь розы. Теперь не осталось ни одного кустика. Даг собирал своих коллег-нотариусов на большие, пышные праздники. Маттиас занимался здесь своей врачебной практикой. Ингрид и Ульвхедин устраивали здесь колдовские оргии и впервые заманили сюда призраков. Потом сюда прибыл одинокий Хейке, и здесь он жил со своей Вингой, после того как они отвоевали «крепость» у Снивеля.

Теперь же все было в упадке. То, что Хейке в свое время заманил сюда серый народец, было большим несчастьем, несмотря на то, что он таким образом смог снова вернуть Гростенсхольм с его таинствами на чердаке.

В последний раз Сага повернулась к Вильяру.

— В случае, если я не вернусь, — сказала она, — не следует думать, что все закончилось неудачей. Через четыре дня проверь, сможешь ли ты войти туда. Если сможешь, значит, дом свободен от колдовства. И в этом случае я прошу тебя отыскать на чердаке сокровища, а меня похоронить на кладбище в Гростенсхольме.

Вильяр не в силах был ничего ей ответить. Он быстро пожал ей руку.

Теперь Вильяр выглядел намного лучше. Чисто выбрит и вымыт, аккуратно причесан, хорошо одет. Только глаза его были немного припухшими, как и все лицо, но это должно было пройти. Он был на верном пути.

И она не должна была разрушать все это неудачей.

Вблизи Гростенсхольм имел устрашающий вид. Забор и ворота наполовину разрушились, серые, выцветшие, трухлявые доски шатались… А дом… Он был в еще худшем состоянии.

Галки вили гнезда на полуразвалившейся башне — на той самой башне, куда поднимались в юности Даг и Лив, чтобы осмотреть окрестности. В доме не было ни одного застекленного окна. За растрескавшимися рамами висели полуистлевшие остатки гардин. Стены были в таком же состоянии, что и забор, они были такими же ободранными и серыми; резьба над порталом была еле заметна.

— И это продолжается уже шестьдесят пять лет, — сквозь зубы произнесла она. — С этим надо кончать!

Но она знала, что в первоначальном своем виде Гростенсхольм уже не будет отстроен. И она не знала, какая судьба ожидает усадьбу, если ей удастся освободить ее от призраков. Эти здания уже невозможно было спасти.

Она кивнула Вильяру, он отошел чуть назад, к старинной скамейке, где когда-то доили коров, а она прошла через ворота.

И в тот же миг услышала вздох вмешательства и раздражения. Этот вздох исходил от великого множества существ.

Сага взяла с собой в качестве защиты одну-единственную вещь из сокровищ Людей Льда. Но это было одно из самых сильнодействующих средств: мандрагора.

Наконец-то она поняла, что все-таки имеет на нее какое-то право. В ее представлении мандрагора настолько тесно была связана с Хейке, что ей казалась святотатством сама мысль о том, чтобы присвоить ее себе. Утром она с великим уважением вынула ее из коробочки. Мандрагора не извивалась на этот раз от неудовольствия. И когда она повесила ее на шею, корень не показался ей тяжелым и мертвым. Но он и не прилегал плотно к груди, словно выжидая чего-то.

По крайней мере, так казалось Саге.

«Кажется, что сейчас осень…» — подумала она, увидев старинный, вот-вот готовый разрушиться дом. На земле кружилась сухая, опавшая листва, даже природа здесь несла на себе печать упадка, умирания. Галки с криком летели против ветра к своим гнездам, гардины развевались, как флаги, в зияющих провалах окон. За плотно запертой дверью чувствовалась мрачная, устрашающая пустота.

Однако было лето, теплое и солнечное, не имеющее ничего общего с мрачной, ненастной осенью.

Она остановилась у ворот, прислушалась.

Все вокруг казалось замершим от удивления.

Почему?

Она догадывалась, что Вильяр тоже удивлен. Он ожидал, что они немедленно обрушат на нее свой гнев, нападут на нее, как это было с ним, когда он пытался проникнуть туда.

Именно об этом и думал теперь Вильяр, стоя и глядя на нее, такую хрупкую и, как ему казалось, беззащитную. Зрелище это казалось ему таким душераздирающим, что ему безумно захотелось выпить, чтобы заглушить свое беспокойство.

Но он взял себя в руки. В последние годы, когда жизненные трудности стали слишком велики для него, он стал убегать в мир грез, но теперь этого нельзя было делать.

Если он пропустит сейчас стаканчик, ему станет еще хуже!

Вильяр изо всех сил вцепился в край скамейки, чтобы не поддаться своей старой привычке.

Чердак… Она должна была подняться на чердак.

Сага посмотрела на стены дома. Вполне возможно, что главная лестница уже обвалилась, так что она вообще не сможет туда подняться. Хотя за двенадцать лет лестница не могла настолько прогнить. Нет, лестница была на месте.

А сам чердак? Он был местом обитания призраков, входить туда никто не имел права. Тула попыталась проникнуть туда, и только вмешательство демонов спасло ей жизнь. Другие же были просто растерзаны в клочья.

И теперь Саге предстояло отправиться туда. Сняв с себя мандрагору, она держала ее в руке.

В доме и во дворе было совершенно тихо. Она по-прежнему стояла у ворот, ожидая атаки, но ничего не происходило.

Страх? Эта настороженная тишина была наполнена страхом? Или в ней говорил ее собственный страх?

Нет, она не боялась. Ни капельки. Просто она не была уверена в том, как ей вести себя дальше, ведь никто не давал ей никаких инструкций.

Может быть, ей просто следовало идти вперед, навстречу неизвестному? Ведь она была избранной!

Но как ей следовало поступить с серым народцем? В ее задачу входило обезвредить их, очистить от них Гростенсхольм.

Здесь ей, во всяком случае, не следовало стоять.

И Сага спокойно пошла по заросшей тропинке прямо к главному зданию.

Ей позволили пройти без помех до самой входной двери. Но там она наткнулась на незримую стену.

Странно мягкая, податливая, но абсолютно непроницаемая стена, за которой ничего не было.

Остановившись, Сага подняла руку и прислонила к двери ладонь.

— Вы меня слышите, серые людишки? Я знаю, кто вы такие, знаю вас всех. Потому что Хейке оставил целый список. Кроме бесчисленных мелких тварей, снующих повсюду, вас здесь двадцать шесть голов. Марта спасена. Четырех демонов здесь больше нет. Значит, вас осталось ровным счетом двадцать один, и я призываю вас всех вернуться в мир теней, откуда вы и прибыли. Гростенсхольм больше не является вашей территорией.

Она ждала. Вильяр стоял достаточно близко, чтобы слышать ее слова, хотя он и не мог вмешиваться в происходящее. Она была одна, одна в своей попытке одолеть серый народец.

Незримая стена стала давить на нее, осторожно, но решительно.

Им хотелось ощупать ее.

— Вам очень интересно, кто я такая! — крикнула она. — Я Сага из рода Людей Льда, избранная как раз для этой цели. Мне нужен свободный доступ на чердак Гростенсхольма. Но мне этого мало. Я не желаю видеть никого из вас в усадьбе! Ваше время давно уже истекло. Те, кто желает попасть в освященную церковью землю, как того желала Марта, могут безбоязненно выйти вперед, я помогу вам. Все остальные же уберутся в потусторонний мир и больше пусть не показываются в Гростенсхольме!

Вблизи нее послышалось тихое, презрительное фырканье.

«Я не вижу их! — в шоке подумала она. — Я не способна видеть их! Как же мне тогда с ними бороться?»

Но уже в следующую минуту она поняла, что ошиблась. Рассохшаяся дверь со скрежетом отворилась, и на пороге показался высокий, бывший когда-то висельником, призрак.

Она подумала, что они ведут себя совсем не так, как с другими, вторгшимися в их владения. Все то, что говорил ей Вильяр, не имело отношения к происходящему.

Ее первое впечатление оказалось верным: они выжидали, как она поведет себя, не зная, что у нее на уме.

Откуда ни возьмись, весь серый народец высыпал на лестницу и во двор. Глядя на них, Сага пыталась сохранить хладнокровие, хотя вид их вызывал у нее отвращение. Некоторые из них были красивыми, это были, как она понимала, эльфы. Другие же были обыкновенными людьми, погибшими страшной или трагической смертью. На некоторых из них вообще невозможно было смотреть, как, например, на огромного, напоминающего губку урода или на некоторые бесформенные создания, которым трудно было дать даже название.

Наконец, длинный висельник с обрывком веревки на шее заговорил:

— Значит, ты явилась, чтобы выпроводить нас отсюда, Сага. Странно слышать об этом от такой хрупкой девушки!

Он язвительно рассмеялся, и многие в толпе последовали его примеру. Некоторые же холодно взирали на нее. Но все они были заодно, перед ними был их общий враг, совершенно неизвестный им.

— Вы знаете, что я обладаю силой, чтобы выгнать вас отсюда, — спокойно сказала она. — Так почему же не уйти без шума?

— Попробуй-ка выдвори нас! — не спеша произнес длинный.

— Вам же будет хуже, если воспротивитесь этому.

После этих слов все замолкли в ожидании.

«Задача Ширы была не легче, — подумала Сага. — Ей пришлось справляться со всем в одиночку, не обладая особыми сверхъестественными способностями, ее оружием были интеллект, здравый смысл и чистота души, сохраняемая ею всю жизнь. Виллему вначале тоже действовала вслепую…»

У Саги тоже не было никакого особого дара. Вся ее жизнь была подготовкой к этому событию, хотя сама она не подозревала об этом. Подобно Шире, она шла наощупь — и обе они внезапно оказались перед лицом своей жизненной задачи. И Сага была еще меньше подготовлена к этому, чем Шира.

Она не вела целомудренной жизни, не отличаясь в этом от всех остальных людей. Однако с самого рождения она ощущала себя иной. Ее приводили в ярость ее близкие, под конец она вообще возненавидела своего мужа. Короче говоря, ей были присущи обычные человеческие слабости.

Поэтому она не добралась до чистых Источников жизни, как это сделала Шира.

Ей предстояло просто навести порядок в Гростенсхольме.

Но у нее возникло неприятное подозрение, что «этим» дело не ограничится.

Мрачная толпа, собравшаяся перед ней, не собиралась сдаваться без боя.

Вильяр рассказывал ей об отвратительных повадках призраков, об их кровавой охоте на тех, кто осмелился забрести в их владения.

Но ничего подобного с ней не происходило. Они по-прежнему стояли в ожидании.

Незримая стена все еще была перед ней. Но она уже не была такой плотной, она истончалась. Высокий висельник властвовал над всеми. Один он не мог удержать ее с помощью незримой мысленной стены. Ему помогали все остальные. Но кое-где сопротивление ослабевало.

Они боялись ее, они не понимали ее намерений.

Возможно, у них было какое-то слабое место, и они боялись, что она разгадает это. Но это было еще не все. Они боялись чего-то еще. Но чего?

Она быстро оглядела толпу.

Некоторые из них были сильнее, хладнокровнее остальных. Висельник, к примеру, и эльфы, удивительно красивые эльфы, более опасные, чем кто бы то ни было.

А эти!.. Две девочки. Сага слышала о них. И она обратилась прямо к ним, стоящим на траве неподалеку от нее.

— Разве вам не хочется попасть в святую землю, дети? Успокоиться рядом с отцом и матерью?

Среди стоящих на лестнице послышался ропот. Стоило ей ослабить внимание, как некоторые из них бросились к ней, она почувствовала, как кто-то потихоньку куснул ее за руку. Не поворачиваясь к нападающим, она повернула в их сторону мандрагору. Те завернули назад уши и с шипением отступили.

Висельник спустился со ступеней. Он стал так близко к ней, что она почувствовала исходящий от него запах мертвятины.

— У этих девочек нет ни отца, ни матери, глупая девушка! — сердито произнес он. — Сами родители убили их!

Повернув к нему мандрагору, она приказала ему отойти в сторону.

Девочки исчезли в толпе. Мандрагора взволновала призраков. Забыв о том, чтобы поддерживать незримую стену, они снова и снова бросались на нее, и она чувствовала их липкое, как паутина, прикосновение, от которого веяло холодом. Глаза висельника стали кроваво-красными от ненависти.

И она вспомнила, как Винге удалось сдерживать их с помощью укрепленной на шесте мандрагоры в ту ночь полнолуния на вершине горы, когда их выманили из потустороннего мира.

— Убирайтесь прочь, нечисть! — крикнула она.

Они невольно подались назад. И теперь, когда они забыли о своей незримой стене, путь для Саги был открыт, и в два прыжка она оказалась на лестнице и стала спиной к двери.

По-прежнему держа в руках мандрагору, она нащупала другой рукой дверную ручку и открыла дверь. Войдя в дом, она заперла дверь на ключ и огляделась по сторонам.

Прихожая была в плачевном состоянии. И когда дверь снова хлопнула, стены отозвались эхом.

Она увидела двух девочек. Они беспомощно смотрели на нее, их лица белели в полутьме, на головах зияли открытые раны.

Сев перед ними на корточки, она сказала:

— Вы должны мне побыстрее сказать, где покоятся ваши тела. Я позабочусь о том, чтобы это место благословили.

— Мы жили в Стейнбрете, — прошептала одна из них странно пронзительным голосом. — И тела наши лежат под кучей навоза.

— Спасибо! Я помогу вам, с Божьей помощью. Девочки улыбнулись.

— Тогда мы не тронем тебя, — сказала другая, и обе растаяли у нее на глазах.

— Двумя меньше, — пробормотала Сага. — Теперь осталось девятнадцать. Плюс всякая мелочь.

Не успела она сказать это, как в щель под дверью стали пролезать маленькие косматые существа, всевозможные гномы, ниссе и мелкие тролли.

Одни производили впечатление неопасных, другие же, неопределенной формы, стали тут же карабкаться на ее туфли. Двое из них вцепились в ее ногу острыми зубами, но было видно, что они сами напуганы.

Она подавила в себе крик боли.

— Как вы смеете? — воскликнула она. — Разве вам не известно, кто я? Я могу уничтожить вас, если вы добровольно не уберетесь отсюда! Известно вам это или нет?

Могла ли она это сделать на самом деле? Главное, что они отпустили ее ногу и стали более смирными. Сага строго посмотрела на маленькое косматое существо, покрытое длинными жесткими волосами и больше похожее на зверька, чем на человека.

— Ступай прочь в свою нору! — скомандовала она. — И ты тоже! И больше не возвращайся в Гростенсхольм! Прочь! Кыш!

Хейке или другие меченые стали бы прогонять их с помощью каких-либо заклинаний или магических жестов. Она не умела это делать. Она говорила первое, что приходило ей в голову, как бы беспомощно это ни звучало.

Но, к ее большому удивлению, эти двое зашипели на нее, отползли назад и стали карабкаться по стене к окну.

«Вот! — подумала Сага. — Вот в чем дело! Все вместе они непобедимы, но поодиночке…»

Стоило ей прогнать двух самых кусачих тварей, как все пошло легче. Уважение, которое они почувствовали к ней, не позволяло им наброситься на нее. Она была убеждена в том, что все эти мелкие твари способны были убить живого человека. Но она была под защитой.

Она была избранной.

Она не боялась этих четвероногих тварей, и это защищало ее от них. Она обращалась к ним поочередно и просила их убираться восвояси. Конечно, это были смехотворные слова, но что она могла еще сказать им, не зная никаких заклинаний Людей Льда? Эти существа были такими скользкими, вонючими, рыхлыми, они подползали к ней, бросались на нее, но не нападали по-настоящему. Просто они не осмеливались, а может быть, и не желали этого делать! Она сурово отчитала двух маленьких ниссе, поскольку те были, собственно говоря, предназначены для того, чтобы помогать людям в хлеву и на конюшне. А они что делали? Прибились к этой нечисти и разрушали прекрасную усадьбу!

Слова ее произвели впечатление на всех. Единым потоком они вылезли через окно и побежали через сад и через поле по направлению к лесу. Издали они все вместе напоминали длинную, черную, извивающуюся змею. Стоя у окна и глядя на них, Сага самодовольно усмехалась.

Но тут она снова повернулась к двери.

Думая, что достаточно просто закрыть дверь на ключ, она ошибалась. Большая часть толпы стояла теперь возле лестницы, ведущей на второй этаж.

Но не все. Некоторые остались снаружи. Она вспомнила, что Хейке приходилось помогать некоторым из них проходить в дом, потому что они не обладали способностью проникать через запертые двери.

По крайней мере, ей предстояло сразиться не со всеми сразу.

Висельник, очевидно, потерял уже всякое терпение. Он подошел к Саге и уставился на нее своими колючими, злобными глазами.

— Ты осмелилась уничтожить моих сторонников? Ты уже многих отняла у меня, но больше тебе это не удастся! Ты сильна, но со мной так легко не справишься! Твоим глупым проделкам пришел конец!

И не успела она открыть рот, чтобы «провести индивидуальную обработку», как она сама называла это, как все они исчезли.

Воцарилась гнетущая тишина.

Но Сага не теряла времени. Быстро поднявшись по лестнице, она крикнула во весь голос:

— Дьявольское отродье! Убирайтесь в свои убогие норы! Я приказываю вам покинуть Гростенсхольм!

В ответ на ее слова раздался оглушительный хохот. Нет, такой способ не годился! Заклинателем духов она никогда не была. Ей нужно было брать их поодиночке. Но теперь, когда она больше не видела их…

Она стояла на верхней ступени лестницы. Вдруг лестница затряслась, она потеряла равновесие и покатилась вниз по ступеням, хватаясь на ходу за перила, которые тут же рассыпались в ее руках, отчаянно ища другой опоры. Весь дом наполнился страшным грохотом, стены затрещали, и ступени под ней и над ней проломились, вся лестница обрушилась вниз.

— За моей спиной стоят могучие силы! — в ярости воскликнула она. И тогда грохот затих. Снова воцарилась тишина. Молящая о прощении тишина.

Но лестница была уже испорчена. Сага решила воспользоваться их замешательством.

Карабкаясь по обломкам лестницы, она ухитрилась забраться на второй этаж до того, как они снова собрались вместе.

Но вот они снова сбились в плотную кучу. Теперь они ненавидели ее, она угрожала самому их существованию здесь.

Какое-то плоское, парящее в воздухе существо проскользнуло мимо нее, изогнулось и рассмеялось ей прямо в лицо.

Вытянув вперед руку, Сага коснулась этого существа мандрагорой и строго приказала ему навсегда покинуть Гростенсхольм.

Издав пронзительный крик, бледно-голубое создание вылетело наружу через окно.

«Осталось восемнадцать», — подумала Сага.

Но теперь они действительно разгневались. С дикими воплями они набросились на нее сзади, кусая и царапая ее. Чья-то отвратительно волосатая рука схватила ее руку и отвела назад, пытаясь оторвать. И, взглянув на привидение, она увидела перед собой убийцу. После смерти зубы его выросли до необычайных размеров, превратившись в острые клыки, на месте носа была просто дыра.

— Пошел прочь в свою могилу, дух преисподней! — крикнула она.

Вопя от ярости, он устремился прочь через окно. «Семнадцать…», — подумала Сага. Ей осталось обезвредить семнадцать духов.

И тут она обнаружила, что окружена со всех сторон холодными, как лед, тварями. Она не видела их, но всем своим существом ощущала их присутствие.

«Уходи отсюда, — ласково шептали они. — Уноси ноги, пока жива! Ты ведь знаешь, что не одолеешь нас. Уходи, и мы дадим тебе все богатства и почести мира!»

Слова о неземной красоте и прочих удивительных вещах привели ее в замешательство.

Это были эльфы. Она знала, что их всего четверо. Две потрясающе красивые женщины и двое столь же прекрасных мужчин.

Они хотели соблазнить, совратить ее.

Ей показалось, что она видит их, у нее появилось внутреннее ощущение того, где они находятся. И она поочередно поднесла мандрагору к их лицам, так быстро, что они не успели уклониться в сторону, и она приказала им навсегда убираться в свои леса и луга.

Они шипели в страшном разочаровании, но толпа вокруг нее поредела.

«Что бы я делала без мандрагоры?» — подумала она. Хотя она и знала, что одной мандрагоры здесь было мало. Все дело было в ней самой. В той могучей силе, что переполняла ее. В силе избранных, которой так и не воспользовался Тарье. Силе, на короткий период наполнившей жизнь Виллему и Доминика, пока они вели борьбу с юным, необузданным Ульвхедином. И когда они укротили его, сила эта покинула их.

Но Сага никогда не думала, что обладает такой мощной силой, способной прогнать духов тьмы. Она рассчитывала на более продолжительную борьбу. Так же, как и Вильяр. Он предупреждал ее о смертельной опасности. Но она еще не столкнулась с такого рода опасностью, все шло у нее удивительно легко.

Однако борьба была еще не закончена.

Она приблизилась к лестнице, ведущей на чердак. Осталось тринадцать духов…

От былой красоты и величия Гростенсхольма ничего теперь не осталось. Все было ободранным и безобразным, разрушенным и оскверненным. Огромные дыры в полу, прогнившие доски, ломающиеся под ее ногами.

Кто-то насел на нее.

Да, так оно и было. Ее придавливало к полу так, что она едва дышала.

Она чувствовала прикосновение чего-то пористого, мерзкого. Она слышала, как по полу скребли чьи-то когти. «Это оно, — подумала Сага, — отвратительное ночное существо, пугающее спящих и вторгающееся в их сны. Существо женского рода, отвратительно-медлительное…»

Сага совершенно выбилась из сил. Студенистая масса закрывала ей рот, затрудняя дыхание, парализовывала движения.

Но она была один на один с этим чудовищем, если можно было так назвать придавливающую ее к полу бесформенную массу.

Задыхаясь, она собрала последние силы и выкрикнула — неясно и неразборчиво, словно кричала в подушку:

— Прочь отсюда, жирная, мерзкая падаль! Уходи прочь в свой гнусный мир кошмаров!

Послышался тяжелый вздох, словно из баллона выпустили воздух, затем последовала еще одна попытка раздавить Сагу. Затем хватка ослабла, и яростное проклятие висельника убедило ее в том, что эта вызывающая удушье тварь тоже убралась восвояси.

Осталось двенадцать.

Кто же из них остался во дворе? Существа из народных поверий. Они были привязаны к одному месту и не могли передвигаться с помощью духовной силы. Им нужна была помощь.

А много ли их осталось в доме? Она не могла пересчитать тех, что стояли под лестницей. Но их не должно было быть много.

Теперь они стали осторожнее. Теперь они не осмеливались подходить к ней слишком близко, теперь они просто ждали подходящего момента для общей, решающей атаки.

Но тут произошло нечто неожиданное. Какой-то женский голос прошептал рядом с ней торопливо и испуганно, чьи-то холодные руки вцепились в руку Саги.

— Спаси меня, — шептал голос. — Освободи меня от этого унизительного пребывания между жизнью и смертью!

Сага моментально поняла, в чем дело.

— Во имя Иисуса Христа, я помогу тебе! — сказала она. — Где ты похоронена?

— За кладбищенской оградой. Там, где хоронят осужденных, рядом с зарослями можжевельника.

Висельник подбежал к ним с сердитым криком, но Сага успела прошептать женщине:

— Немедленно отправляйся туда! Мы найдем тебя.

Она ощутила торопливое пожатие холодной, как лед, руки. И женщина исчезла.

«Осталось одиннадцать», — подумала Сага, не слушая проклятий повешенного.

Она направилась на чердак.

Какое-то существо преградило ей путь. Оно, явно хотело убить ее. Внезапно в в запястье ее руки, что держала мандрагору вцепились чьи-то челюсти.

Драгоценнейший талисман Людей Льда упал на лестницу и был отброшен в сторону. Сага моментально сориентировалась и решила сначала обезвредить чудовище. Но это нужно было делать очень быстро, пока мандрагора была у нее на виду.

И она тихо попросила: — Дай мне снова внутреннее зрение!

И, почувствовав рядом с собой отвратительное существо неописуемой наружности, прикоснувшись к чему-то скользкому и воняющему гнилой водой, она крикнула:

— Прочь! Прочь в то болото, откуда ты вышел! И чтобы тебя здесь больше не было!

Существо зашипело от ярости и из последних сил толкнуло ее со ступеней, после чего пропало.

Осталось десять…

Сага упала как раз возле мандрагоры и схватила ее как раз в тот момент, когда обутая в сапог нога хотела уже отшвырнуть ее в сторону.

— Вот! — спокойно произнесла она, вставая. — Вот мы с тобой и сошлись!

— Если ты думаешь выйти живой отсюда…

— Я знаю, что там, снаружи, есть еще девять духов, не так ли? Но всему свое время. Теперь твой черед.

Он только грубо расхохотался.

Она не могла приблизиться к нему, не зная, где он находится, и к тому же он был слишком силен. Но она чувствовала, что он питает к ней безграничную ненависть. Она почти свела на нет его армию, и этого он не мог простить ей. Никогда!

Но слова его удивили ее.

Стоя чуть поодаль, он сказал:

— Иди наверх, маленькая лицемерная распутница! Бери их сокровища! Мы можем поговорить потом! Сага отнеслась скептически к этим словам. Призрак хотел узнать, где же спрятаны эти сокровища?

Он проявлял нетерпение.

— Иди, черт тебя побери! — воскликнул он. — Я же разрешаю тебе это сделать, разве ты не видишь? Но не думай, что я сдаюсь!

Ей был не совсем понятен ход его мыслей. Поэтому она кивнула и поднялась наверх, то и дело оглядываясь по сторонам.

Он не преследовал ее, она это чувствовала.

Чердак был в плачевном состоянии. Огромный и пустынный, с провалившейся крышей и валяющимися на полу остатками разрушенной башни. Пол подозрительно трещал, когда Сага ступала по нему. На полу и на старинном хламе лежал толстый слой пыли. Прекраснейшей работы шкаф был настолько изъеден червями, что мог в любой момент превратиться в пыль.

Но в одном месте пыли не было, она была сметена, словно после отчаянной драки.

В слабом свете, падающем из чердачного окошка, Сага пыталась рассмотреть, что там лежит. И то, что она увидела, вызвало у нее тошноту: это были останки разорванного на куски человека.

«Сюда приходил человек из общины, — подумала она. — И он уже не вышел наружу…»

Она отвернулась. Ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не потерять сознание.

Сокровища Людей Льда, вот что она должна была найти.

Сага замерла, прикрыв глаза.

Она ощутила в голове какой-то странный гул. Во всем теле. Гул, похожий на вибрации? Хейке много рассказывал о вибрациях. Многие из Людей Льда, побывавшие на этом чердаке, говорили об этом. Из какого угла они исходили?

Она медленно поворачивала голову из стороны в сторону.

Да! Да, это исходило оттуда! Из того темного угла…

И в тот же момент мороз побежал у нее по спине. Ей открылась суровая и безжалостная истина: она была не одна здесь!

Вот почему висельник так злорадно смеялся!

Здесь было еще какое-то существо. Огромное, бесформенное, настороженно ожидавшее ее существо. Здесь, наедине с ней, совершенно оторванной от окружающего мира.