"Призрачно всё..." - читать интересную книгу автора (Мальцев Алексей)

Жернова тысячелетий

Наступившее затишье слегка озадачивало Изместьева. Как руководитель со стажем, он грамотно распределил обязанности. Ворзонин плотно занялся проституткой, которая, не подозревая ни о чем, носила под сердцем отца будущего спасителя человечества. Здесь Павлику, как опытнейшему из психотерапевтов, все карты в руки.

Егорка вызвался осуществить постановку пьесы под рабочим названием «Освобождение Пришельца». И пусть первая часть творческого процесса — сценарий — за неимением времени существовала лишь в голове Кедрача, зато результаты воплощения оного в жизнь будут видны всем. Так, во всяком случае, уверял сам режиссер.

Аркадию тактично посоветовали не вмешиваться ни в ту, ни в другую из авантюр. «Ты можешь все испортить, — пророчески вещал Егорка. — И тогда прощай благодарность спасенных потомков».

Так или иначе, но завтра в полдень Пришелец должен был благополучно покинуть опостылевшую оболочку.

Больше всего Аркадий беспокоился, что одноклассникам придется объяснять «на пальцах», с какой целью он всего добивается. К счастью, оба отнеслись к поручениям весьма ответственно и лишних вопросов не задавали.

В настоящее время Изместьев сидел на трибуне стадиона «Молот», потягивая через соломинку томатный сок из пакета и наблюдая за выступлениями фигуристов. Участники нашумевшего телевизионного проекта — шоу «Ледниковый период» — приехали на Урал. Вокруг стоял невообразимый визг и топот. Как ни странно, именно эта «кононада» позволяла доктору сосредоточиться на том, что терзало и напрягало последние дни.

Ну, Пришелец, ну, загрузил доктора… Значит, корректировка прошлого, его подгонка под настоящее. Не так уж и глупо, если задуматься. Одно дело — ход эволюции, спонтанное развитие цивилизации, его скачки и провалы. Жернова, которые крутятся тысячелетиями… Во все времена жертвы приносились во имя будущего. И совсем другое — манипуляции с прошлым для коррекции настоящего.

А что, если прошлое уже корректируют? Современники не в состоянии заметить подобных «инъекций», так как одновременно с этими инъекциями меняется и память поколений. Отдельные страницы истории переписываются, незримо «вшиваясь» в анналы. Как будто так и было…

Но так можно вмешаться и в ключевые моменты, не допустив, например, к власти Гитлера или Сталина. А пресловутая фраза о том, что история не имеет сослагательного наклонения, с ней как быть? Оказывается, еще как имеет! Если верить Поплевко, конечно.

Что бы случилось, если бы… Разве не интересно? А теперь — если так? Или еще вариант. Еще… И так — до бесконечности. Пока не выберем лучший, наиболее приглянувшийся. Если такой, конечно, существует в принципе. Вот это возможности!

Неужели такая возможность наклевывается у него, простого врача «скорой». А не едет ли у него крыша? Еще не известно, что он там напортачит, в этом прошлом. Чем все это «аукнется» для родных, близких. Что станется с женой и сыном? Савелий — будет просто стерт из действительности. Уничтожен, как черновик. Он элементарно не появится на свет… У них с Жанной родятся другие дети…

Он почувствовал, как от виска к подбородку медленно катится капля пота. Как ни крути, но, выходит, он собственноручно уничтожит собственного сына. Безболезненно, будто под наркозом, вынет его из круговорота событий, как предохранитель из схемы. И — все. Никто за это не спросит, не припрет к стенке. Савелия словно и не существовало. Ни до, ни после этого.

Выступление фигуристов закончилось. Доктор медленно плыл в гудящей толпе к выходу, не теряя нить рассуждений. Его периодически бросало то в жар, то в холод от умозаключений, к которым он приходил.

Итак, они не встретятся с Ольгой. На ту вечеринку, после которой Аркадий вызвался проводить свою будущую жену в далеком девяностом, он постарается не пойти. У него желания не возникнет, он даже не вспомнит. Не будет ужимок в подъездах, загородных поцелуев под дождем, скромной студенческой свадьбы. Он заново все перепишет.

Что он, собственно, видел в жизни? Денег им только-только хватает от зарплаты до зарплаты. Какое там счастье! Бред сивой кобылы… Перспектива — нулевая. Максимум, что ему светит — стать заведующим подстанцией, к чему он абсолютно не стремится. А переквалифицироваться на хирурга-косметолога поздно. Поезд, что называется, ушел.

Косметология — плод, которому так и суждено остаться запретным, недосягаемым.

Вечерняя прохлада заставила поднять воротник. Вокруг него оживленно обсуждали увиденное, спешили кто — к иномарке, кто — к автобусу или трамваю. Ему спешить было некуда. Заканчивался еще один никчемный день.

Съездить в отпуск в Турцию он может себе позволить, но тут неразрешимой проблемой встает сын. С собой не возьмешь, а оставить — никак нельзя. Возможны непредсказуемые последствия.

С женой они давно уже коллеги по постели, не более. Аркадий видел, что с работы домой Ольга возвращается как на каторгу: замыкается, в глазах частенько стоят слезы. Так зачем себя насиловать? Нужно освободить ее от этого… ярма. И себя в том числе.

«Ларчик» открывается достаточно просто.