"Призрачно всё..." - читать интересную книгу автора (Мальцев Алексей)

Опенок на пне

Банкирша, банкирша… Подумаешь! Ну и что? Острота проблемы куда-то делась, растворилась. Появилось приторно-сладковатое «А, пусть будет, что будет… Наплевать. Плыви по течению, ровесница. Там, за тем утесом стрежень, авось, все и прояснится».

В определенный момент подобного «плытья» Ольга ловила себя на мысли, что менять ничего не хочется. Пусть все вокруг ветшает, жизнь просачивается сквозь пальцы, но — ко всему привыкаешь. И — не хочется радикальных мер. Иллюзия стабильности дрожит перед глазами, как заставка на мониторе. И ладно. В этот компромисс, в этот контракт со своим «эго» вплываешь, будто в водоем, где бьют ледяные подземные ключи. Максимум, что тебе светит — легкая простуда…

Она вошла в темный подъезд. Лифт не работал. Где-то на четвертом этаже сердце начало колотиться в висках, но останавливаться Ольга не стала. Ей всего тридцать восемь, сердце должно быть здоровым. Должно выдержать, а то, что колотится — это все нервы. Досталось ей в последние дни… Не дай бог никому.

Тишина квартиры обняла ее наподобие пуховой шали. Закрыв за собой дверь, Ольга стояла какое-то время в прихожей. Вспомнились почему-то счастливые дни, когда они с Аркадием и шестилетним Савелием после длительных мытарств по коммуналкам въехали, наконец, сюда. Впервые за много лет она была, кажется, счастлива. Годы, месяцы… Какая сейчас разница, сколько оно длилось, это подобие счастья! Главное, что это было. Остальное — детали.

С каким энтузиазмом она начала обустраивать тогда свое гнездо. Как вспомнит сейчас — голова идет кругом. Мыла, чистила, штукатурила, оклеивала. Какие планы они с Аркадием тогда строили… вдвоем. Где они теперь, эти планы? Что от них осталось? Надеяться на то, что вернется хотя бы десятая часть того энтузиазма, глупо сейчас. Верх наивности.

Сейчас квартира пуста, в ней холодно и неуютно. Ветер свищет в пустых закромах.

Интересно, дома ли сын. Сняв туфли, босиком она направилась по коридору вглубь квартиры. Неделю назад здесь, на этих квадратных метрах разыгралось такое, что и вспоминать не хочется. С тех пор мужа она не видела. Где он, что с ним?

Как ни странно, Савелий спокойно спал на тахте у себя в комнате. Равномерное посапывание говорило о глубоком сне. Одеяло сбилось к стене, обнажив худые коленки. Как здорово, когда сын дома!

Что тебе снится, крейсер Аврора? Когда-то это было любимой поговоркой Ольги. Сейчас кроме грустной улыбки слова из детской песенки у нее ничего не вызвали. Детство сына давно кончилось, уплыли кораблики. А с ними и все остальное.

Экран компьютера мерцал в темноте подобно волшебному зеркалу. Чего — чего, а от монитора с клавиатурой Савелия всегда оттащить было сложно. Аркадий неоднократно повторял, что от компьютерной зависимости вылечить легче, чем от наркотической, и родители не препятствовали увлечению сына Интернетом. Родительская любовь подобна кроту в своей прозорливости.

Савелий вдруг улыбнулся во сне чему-то, зачмокал губами, как в младенчестве, у Ольги увлажнились глаза. Она на цыпочках подошла к тахте, опустилась на колени. Половицы не скрипнули, ничто не выдало ее.

«Куда ж ты колешься, родной? Я должна знать, должна, понимаешь? Есть вещи, которые не нуждаются в объяснении… Так куда же, куда? Если руки-ноги у тебя девственно чисты, значит…»

Из одежды на Савелии были зеленые трусы в белый горошек. Редкая поросль на груди, гладкие подмышки. Господи, совсем еще ребенок!

Сейчас или никогда. Руки ее тряслись, как у алкоголика со стажем, когда Ольга медленно начала сдвигать резинку его трусов вниз. Где-то здесь, по ее смутным воспоминаниям из курса анатомии, должна проходить паховая вена, куда обычно и вкалываются наркоманы.

Она чувствовала, что сама в этот момент опускается ниже уровня асфальта. Еще ниже, в самую преисподнюю, откуда, если что, уже не возвращаются. Ей не отмыться потом, не отбояриться. Ей нет оправдания и прощения. Что она делает?

Только не проснись, родной мой, только не проснись. Досмотри свой чудесный сон. Я знаю, тебе хорошо в нем, вот и побудь там еще немного. Потом вернешься, когда я уйду.

Никаких следов уколов она не обнаружила. Зато обнаружила кое-что другое. Он «вынырнул» внезапно из-под слабой резинки, маленький, словно опенок на пеньке. Ольга чуть не вскрикнула: в шестнадцать лет таких маленьких не бывает. Не может быть даже теоретически: внешне сын сформирован нормально. Худоба — худобой, но развитие мышечное, что называется, соответствует. Каково это: в одиночку нести по жизни этот крест… Сколько насмешек Савелию пришлось вытерпеть в той же школе, в бане, в душе… Бедный, бедный.

Вот где кроется его самый неразрешимый комплекс. Вот почему он не встречается с девушками. Не здесь ли гнездятся причины всех его бед и большинства опрометчивых поступков в жизни?

Она смотрела, не отрываясь, на «главный» орган сына, и слезы текли по ее щекам: за что? Она отлично помнила этот «медицинский прыщик» в далеком младенчестве Савелия. Так с тех пор прошло столько лет, кто мог предположить, что он ничуть не увеличится!

Есть наверняка какие-то лекарства, процедуры. Ольга точно не знала, скорее, надеялась на чудо. Ни к какому врачу Савелий идти не согласится. Более того, если он узнает про материнскую осведомленность, то не простит никогда. Такое не прощают, тем более — Савелий. Ольга хорошо знала своего сына.

А если попробовать попросить Аркадия, все-таки это чисто мужской вопрос, и с ним должен разбираться мужчина. Но Аркадий исчез, растворился в темноте заоконной, и вряд ли появится в ближайшее время. Она опять осталась один на один с проблемой. Вернее, они с Савелием остались одни. Аркадий, муж и отец, сбежал, струсил. Уклонился, как сейчас говорят.

«Опенок» в ее пальцах неожиданно вздрогнул, начал крепнуть. Ольга готова была сгореть от стыда, но оторвать глаз от того, что держала в этот момент в руке, была не в силах. Да, микроскопический, но… какой красивый, величественный. Что она делает? Она «съехала по фазе»? Это ее сын, которого она качала на руках, не спала из-за него ночами. Когда он во втором классе подбил глаз однокласснику, ей стоило немалых усилий уговорить родителей пострадавшего не заявлять в милицию. А когда его укачало в автобусе, возвращавшегося после экскурсии лет десять назад, и он умудрился опорожнить весь желудок на голые колени одноклассниц, ей казалось, что в школе ему не удержаться никак… Да мало ли что было раньше.

Краем глаза Ольга заметила, что лицо сына разгладилось, дыхание стало глубже. Когда Савелий бывал под воздействием наркотиков, лицо у него имело другое выражение, уж она-то знала.

Она не заметила, как сползла на пол ее косынка, как она расстегнула свои брюки, чтобы не стеснять движений. Ему было хорошо, и это — главное. Ради удовольствия сына она готова была … на многое, если не на все.

Отчего-то пересохло во рту. Кажется, она немного потеряла контроль над собой… Насколько — немного? Что она делает?! Что?!

Спустя полчаса, вся в поту, в прихожей она уперлась лбом в стену. Никакими сказочками о благополучии сына этого не объяснить. То, что произошло, называлось по-другому. Ей тоже было… сказочно хорошо. Как давно уже не бывало.

Полный бред!