"Призрачно всё..." - читать интересную книгу автора (Мальцев Алексей)

В будущее — с чистой совестью

Этому в мед академии не учат. Не дают даже самых общих понятий, самых приблизительных. Как ввести человека в кому, чтобы он благополучно улетел в далекое будущее, освободив тело для другого, который не известно где пребывал все это время. (Уж не в будущем ли, на месте того, кто столь бесцеремонно вытеснил его с насиженного места?! Вот повезло-то парню!)

Возможно ли, чтобы после комы все вернулось на круги своя? Человек проснулся прежним, каким жил до этого: со своими прибамбасами, словами-паразитами, привычкой где попало грызть ногти…

Определенно, к этому отечественная медицина пока не готова. В современной психиатрии применяются так называемые инсулиновые шоки. К примеру, больным шизофренией целенаправленно на небольшой срок понижают сахар крови ниже критического, чтобы сознание на какое-то время покинуло мирянина… При этом, как в компьютере, происходит «перезагрузка файлов» нервной системы, после которой человек воспринимает мир несколько иначе.

То же самое предстояло сотворить Изместьеву с Вениамином Поплевко образца последних дней. По словам Пришельца, этого будет вполне достаточно, чтобы его «голографическая сущность» в мгновение ока перенеслась в будущее. Вернется ли на его место прежний «Венечка» — вопрос из разряда «Есть ли жизнь на Марсе?». Но — посмотрим, утро вечера мудренее.

Аркадий сидел в ординаторской Отделения неврозов и вполуха слушал, как заведующий «выпускал пар» по поводу «выписки» больного Поплевко:

— Артисты, Тарантины, твою мать! Так поступать с психиатрией! Они, видите ли, пошутить решили! Интересно им, понимаешь, убедительно ли они брешут! Ты-то куда смотрел, реаниматор хренов?

— Вот те крест, Антоныч, реанимация как реанимация, — притворно «включился» Изместьев, не забыв осенить себя крестным знамением. — Все диабетики так из ком возвращаются. Ничего особенного. Да ты у коллег моих можешь спросить. Не один я с ним корячился.

— И страусиха эта евонная… Кристина, кажется. Натурально руки заламывала, — сгорбившись, словно вождь мирового пролетариата, заведующий «торил» все новые и новые пути по ординаторской. — Я тебе скажу! По Станиславскому… я поверил, честно… Ну, стервь! Вот, поколение, а? С чем шутят, с чем шутят? Ни стыда, ни совести… Нас вообще, за лохов держат. И как натурально у них получилось!

«Еще бы не натурально! — со злорадством усмехнулся про себя доктор. — Сам Ворзонин Поплевко инструктировал. Он и тебя, сердешного, „одухотворил“ вон как, зрачки до сих пор по полтиннику. Здесь как раз удивляться нечему. Удивительно будет дальнейшее перемещение… во времени. Или, как это у них… эрмикция, кажется. Вот там у тебя мозги точно в осадок выпадут. Если, разумеется, тебе „посчастливится“ присутствовать при этом».

Что ж, если светило психиатрии так убивается, значит, у него, Изместьева, действительно, все получилось. Осталась «мелочь»: тщательно «перетереть» с Поплевко все нюансы его, Аркадия, полета (эрмикции, конечно же!) на двадцать лет назад, заручиться железной гарантией парня.

Хотя… Какая тут, к лешему, гарантия?! Придется полностью положиться на порядочность и благополучное возвращение Карла Клойтцера. Уж таковы особенности этой (будь она неладна!) эрмикции, что управлять процессом можно лишь оттуда, из далекого будущего. Куда Изместьева никакими коврижками не заманишь.

Зачем? Ему предстоит нырнуть в полную неизвестность под названием прошлое. Доктор твердо решил: он прыгнет с шестнадцатого этажа на асфальт. Обязательно вниз головой. От бренного тела ничего не должно остаться, душу просто вышибет. Душу… Клойтцер рассмеялся бы, услышав, как Аркадий величает голографическую составляющую.

Главное — не ошибиться со временем. Но пока об этом думать рано. Ему удалось претворить в жизнь сложнейшую комбинацию, было бы досадной глупостью — все «запороть» в самом конце. Нет, он не допустит этого. Терпения и выдержки у него хватит!

— А где сейчас Поплевко? — решил-таки наконец он прервать поток возмущения заведующего.

— Ясный перец, где, — удивленно уставился тот на коллегу. Дескать, и сам догадаться мог бы, не вчера родился. — Со страусихой своей. Обмывают, небось, премьеру удачную… Вокруг аплодисменты одни, рукоплескания. Фуршетик, так сказать.

Аркадий поднялся и спешно направился к выходу. Перед самой дверью тормознул и бросил через плечо:

— А вот в этом я ох как сомневаюсь.

— В чем? — раздалось за его спиной.

— В том, — он замолчал на секунду, размышляя, стоит ли посвящать психиатрию в нюансы, ее не касающиеся, наконец, чувство ответственности перед коллегой перевесило, и он пояснил: — что Поплевко сейчас со своей, как вы выразились, страусихой. Ему сейчас не до нее.

Оставив заведующего наедине со своим недоумением, Аркадий закрыл за собой дверь и направился по коридору в направлении лестницы.

Не успел он отойти от ограды областной психобольницы, как его тотчас подрезал золотистый «Рено-Логан». Единственное, о чем успел подумать доктор, так это о Люси: девушка сочла недостаточными его усилия в ту злополучную ночь и последовавшее за ней утро.

К счастью, он ошибся. За рулем сидел Поплевко, на носу его были модные солнцезащитные очки, а во рту — длинная ментоловая сигарета.

— Что, думаешь, раз тело не свое, можно и пакостить в него, сколько влезет? — укоризненно начал доктор, усаживаясь рядом с Пришельцем и пытаясь выхватить у того изо рта курево. — В нем еще кому-то жить да жить…

Ловко перебросив языком сигарету из одного угла рта в другой, Поплевко быстро нажал на газ и довольно профессионально «вписался» в поток транспорта.

— Оказывается, и в вашем мутном времени можно получать маленькие щенячьи радости, — поделился он «впечатлениями» с Аркадием. — Имею я право хоть немного расслабиться за пару часов до возвращения на историческую родину?

— Имеешь, имеешь, — заулыбался доктор. — Где ты научился водить так машину?

— Не поверишь, но это не я веду ее…

— Хочешь сказать, она тебя? — расхохотался доктор.

— Я что, тоже должен смеяться? — обиделся псевдо-Вениамин. Потом, дождавшись, когда у Аркадия пройдет приступ хохота, спокойно пояснил: — На уровне автоматизма, подкорковых рефлексов ее водит тело, в котором я, собственно, нахожусь. Я лишь не торможу эти проявления. Генетическая память плоти, сэр! И получаю кайф, надо признаться.

— А сама машина откуда? — продолжал допрос с пристрастием Аркадий. — Только не говори, что кто-то разрешил покататься. Не поверю.

— Ты помнишь, надеюсь, звонок в свое прошлое? — неожиданно спросил Поплевко.

— Как не помнить, — доктор закатил глаза. — Такое и рад бы забыть, да не получится.

— Ты должен понимать, что подобные звонки можно организовать в любое время, в любом направлении, — чувствовалось, что Пришелец оказался «в своей тарелке». — Когда меня забрасывали в вашу смутную реальность, в голограмму вкодировали приличную базу данных. Кроме валюты, президента, формы правления, международной обстановки и культурного ландшафта там есть много чисто событийных, фактологических данных. Что будет завтра, через месяц, год…

— Как бы срез нашего времени, — вставил, изловчившись, Изместьев. — Да тебя бы в ФСБ, тебе цены бы не было.

— Что я тебе плохого сделал? — обиделся Пришелец, помолчал несколько минут, потом продолжил: — Я могу с огромной достоверностью предсказать ваше реальное будущее. А уж если доберусь до Интернета, все ваши хакеры потеряют квалификацию тотчас. Ограбить банк — проще простого, получить Нобелевскую премию — ради бога. Но всего этого я делать не буду, поскольку пострадает и моя реальность также. Я это говорю к тому, что ты спросил про машину. Как раздобыть средство передвижения в любом промежутке времени — элементарная задача для любого эрмикта.

— Если ты настолько был адаптирован к нашей реальности, — решил съязвить доктор, чувствуя с каждой минутой себя все более неуютно. — То почему поставил миссию на грань срыва?

— Я тебе уже говорил, что недооценил сахарный диабет. К нашим медикам также претензии имеются: не проинструктировали должным образом.

— А сейчас-то что резину тянешь? — взмолился Изместьев, в котором все клокотало от нетерпения.

— Я же сказал, через два часа… — без труда прочитал его мысли «водитель», прикуривая очередную сигарету. — Даже с четырьмя минутами. И ни секундой раньше.

— А что тянуть-то, что тянуть? — «взбеленился» Аркадий. Его «понесло». — Ты с таким трудом освободился, кое-как сохранили мы беременность этой дуре… Как ее?.. Милана, кажется. Лети к своей… Кларе на здоровье, момент можно упустить… Потом не воротишь.

— О какой Кларе идет речь? — выдохнул вместе с дымом вопрос пришелец. — Признаться, ваши диалектические нюансы начинают меня напрягать все более и более.

— Ну, неужто непонятно? Шутка такая: ты — Карл, она — Клара. У одного из вас — кораллы, у другого — кларнет. Скороговорка такая у нас.

— И здесь опять я должен смеяться? — Поплевко даже сбавил скорость от непонимания.

Изместьев же с трудом подавил в себе желание врезать Пришельцу по шее. До чего же «дубари-аборигены» там, в будущем, собрались! Шуток не понимают, когда надо спешить — демагогию разводят; когда самое время пошутить — обижаются. Да еще этот противный ментоловый дым голову кружит.

Сколько можно ждать! У доктора уже зуд нетерпения по телу. Кажется, он ждет целую вечность. Давно все взвешено и обдумано, репетиций не надо. Осталось всего ничего: отправить Клойтцера восвояси, стартануть удачно самому и, — дело с концом.

Изместьева не покидало чувство, что, вот, еще немного, — и «пруха» кончится. Не надо будет ни прошлого, ни настоящего, — полный «депрессняк». Что тогда? Такое с ним уже случалось в жизни.

Однако, Клойтцер обладал такой выдержкой, что олимпийские чемпионы встали бы поодаль и начали нервно дергать себя за волосы… Вот и сейчас, словно издеваясь над пассажиром, водитель менторски отчеканил:

— Я должен лично убедиться, что после моего исчезновения у Миланы не возникнет повторного желания прервать беременность. Так сказать, в будущее — с чистой совестью.

— Где ж ты, сердешный, сейчас ее найдешь? — Изместьев нацепил себе на лицо самую издевательскую улыбку, на которую только был способен. — Она выписалась и растворилась, так сказать, в суете будней. Все: люлики-брюлики, адью!

Псевдо-Вениамин потушил окурок в пепельнице, перестроился из ряда в ряд и лишь затем качественно огорошил Изместьева:

— А почему, собственно, ее должен искать я? Сдается мне, что у тебя это получится во много раз быстрее. Тем более, что ты заинтересован в моем скорейшем отбытии…

При этом Пришелец снял темные очки и так взглянул на доктора, что тот умудрился рассмотреть в его глазах длиннющий лабиринт времени, по которому душа Клойтцера домчалась до бренного тела ни о чем не подозревающего Поплевко. Аркадию не оставалось ничего другого, как сжать кулаки, скрипнуть зубами и промолчать.