ГЛАВА 17

Ее снедала нерешительность. Она застыла, контролируя свои движения, стараясь не шевелить даже бровями, чтобы не выдать своего присутствия. Она умостилась в изгибе U-образной кости. Оплетя руками ветви справа и слева, она сидела, наклонившись вперед, и наблюдала с высоты пятидесяти локтей за залом, где собрались король Харонии, его властители и Мать Волн.

Только искусанные до крови губы свидетельствовали о молчаливом поединке, развернувшемся в ее сознании. Даже крылья Дракона, которые обычно реагировали на все ее переживания, оставались неподвижны. Она заметила, что король несколько раз поднимал голову вверх, его внимание, казалось, привлек некий запах или шум, донесшийся из-под свода. Он чувствовал ее, возможно, он уже ее заметил и теперь лишь притворялся. Тем не менее она твердо решила не двигаться, пока не примет решения.

Бои, которые ей пришлось вести на границах королевства, отразились на ней. Руки и ноги были покрыты свежими ранами, но ее волновала лишь рана, сиявшая на лбу. Она часто прикасалась указательным пальцем к шраму, оставленному Чаном, воспринимая его как знак, как символ ее любви и перехода в королевство мертвых.

Накануне она забралась на чердак какого-то особняка, чтобы перед пыльным зеркалом остричь волосы. При свете свечи она заточила кинжал и обрезала одну за другой пряди прошлого. Локоны, падавшие на пол, олицетворяли воспоминания, которые она желала забыть. Она обрубила последние корни, связывавшие ее с прошлым, чтобы больше не воевать со своими сожалениями. Она выковала свое тело как оружие, чтобы служить своей любви. Она преодолевала все препятствия, уничтожала нищих, чародеев целителей и всех прочих, чьи силуэты были лишь невнятной толпой призраков в ее сознании.

Здесь, в королевстве мертвых, с каждым днем Желчь все больше проникала в уголки ее сознания. Пока что она пользовалась отсрочкой, но рано или поздно она забудет Миропоток и отдаст свою душу во владение Харонии. Выбор, который ей предстояло сделать, уже носил отпечаток Желчи: кому помочь — королю или Матери Волн? Кто из них сможет провести ее к Януэлю? До сих пор ни один из харонцев не смог ничего ей сказать о фениксийце. С тех пор как Зименц унес его во вспышке молнии, Януэль, казалось, исчез бесследно, хотя он, несомненно, попал сюда, в королевство мертвых.

Ее глаза прищурились, и на нижней губе блеснула черная капля. Достаточно было лишь оттолкнуться, чтобы упасть в пустоту, развернуть крылья и ринуться на Мать Волн. Схватить ее, донести до трона и отдать королю… Убедит ли его это? Сможет ли он вернуть ей Януэля?

Шум битвы, развернувшейся под ногами, отвлек ее от сомнений. Она перевела взгляд на Мать Волн и увидела, как та сражается. Она только что с необыкновенной легкостью одержала верх над тремя неосторожными харонцами, решившимися бросить ей вызов. Она, словно фея-мстительница, реяла над нападавшими харонцами. Меч Сапфира оставлял за собой струи черной крови, но исход битвы был предрешен.

Меч Сапфира.

Разгадка была перед ее носом с самого начала. Януэль покинул храм Анкилы с этим мечом в руках. Меч, наделенный душой, который мог общаться со своим владельцем. Она глубоко вздохнула. Если этот меч в руках у Матери Волн, та должна знать, где ее сын…

Железная длань харонца медленно заканчивала свой труд. Король, развалившись на троне, со сверкающими глазами пил из постепенно иссякавшего источника Волны, струившегося в глазах его будущей королевы. Несмотря на разделявшее их расстояние, ему казалось, что лицо Матери Волн совсем близко, он угадывал в ее взгляде предвестие ее смерти и гибели всего Миропотока. Ее жизнь утекала сквозь разлагающиеся пальцы палача. Волна, озарявшая ее лицо ярким сапфирным светом, была близка к агонии.

Вдруг внимание короля привлекло какое-то движение под потолком. Он вздрогнул, с изумлением следя за совершенной траекторией падения Шенды-драконийки. Она падала, выпрямив ноги и прижав руки к телу. Ее сложенные крылья со свистом разрезали пятьдесят локтей, отделявших ее от Матери Волн.

Властители смешались. Большая часть никак не отреагировала на происходящее, думая, что в дело вмешался сам король. Это стремительное вторжение было вполне в его духе. Без сомнения, он хотел сам прикончить своего злейшего врага, и потому позволил этой драконийке схватить Мать Волн, вознести ее в воздух, доставив к подножию трона. Сражение до такой степени опьянило их, что внешность Шенды никак не связалась для них со слухами о Бродяжке, стремительно распространявшимися в королевстве.

Харонец, душивший Мать Волн, слегка ослабил свою хватку и отдал трепещущее тело драконийке, которая подхватила его на руки. Один взмах крыльев — и она уже была в недосягаемости. В этот момент король в полном оцепенении указал на нее пальцем.

— Она с ней!

Шенда, чувствуя энергию Драконов, взлетела к своду Алебастрового Зала. Когда она сочла, что достигла достаточной высоты, она широко развернула крылья в медленном полете, чтобы зафиксировать свое положение в воздухе.

Голова и ноги Матери Волн неподвижно свисали в пустоте. Пальцы властителя оставили грозный след на ее хрупкой шее.

— Ты знаешь, где Януэль? — выдохнула Шенда ей в ухо.

Мать Волн услышала, как в сумерках страдания поднялся шелест, подобный легкому ветру. Она до сих пор сжимала меч Сапфира в руке и употребила последние силы, чтобы поддерживать связь с Разящим Духом. Тот хотел действовать, приняв ее боль на себя. Она отказалась и лишь потребовала, чтобы он укачивал ее в эти последние мгновения, чтобы он оживил для нее шум Истоков и дал ей услышать шум ветра, который когда-то веял над ручьями Волны.

Теперь же она слышала другую музыку. Нежный голос произносил имя ее сына, перекрывая эхо Истоков, освобожденное Разящим Духом.

— Ты знаешь, где Януэль? — повторила драконийка.

Властители, стоя на шахматной доске, со все большим беспокойством смотрели на короля. Тот дошел до конца шпоры, на которой держался трон, и застыл, подняв глаза на двух женщин, паривших в темноте под сводом.

— В моем сердце, — слабо проговорила Мать Волн.

— Отдай мне его.

— Это невозможно.

— Отдай мне его, — настаивала Шенда.

Тут вмешался Разящий Дух.

— Красавица, прошу тебя. Ее снедает Желчь. Оставь ей надежду.

— Опять лгать?

— Может, и нет.

Мать Волн мысленно кивнула. Разящий Дух позволил ей увидеть, что она могла сделать сверх своей миссии. Она приподняла голову и обратилась к Шенде:

— Помоги мне, и я отдам тебе его.

— Как?

— Будь моими крыльями.

Шенда не ответила, но подхватила ее получше. Спина Матери Волн прижалась к груди драконийки. Она скрестила руки на животе и сказала:

— Руководи мной.

Король не отрывал взгляда от двух женщин. Его губы скривились от разочарования, когда он увидел, как они взлетели под потолок. Королева нащупывала Резонанс, чтобы найти силы и кинуться на него. Он должен был решиться на худшее и использовать сына, чтобы убить мать. До сих пор он надеялся сохранить Януэля в живых в сердце королевы, чтобы потом иметь их обоих подле себя, но теперь обстоятельства заставляли его отказаться от наследника и ограничиться королевой.

С того момента как она показалась на пороге крепости, он обратился к маши, которую изучали в Алых Башнях, чтобы пробить невидимые бреши, через которые он смог бы проникнуть к Фениксу Истоков. Януэль заметил лишь, что тот хранит молчание. Он не почувствовал, как незаметно росло влияние короля, атаковавшего основание того Великого Объятия, которое несколькими месяцами раньше, после гибели грифийского императора, позволило ему заключить Феникса в своем сердце.

Искусство мэтра Грезеля развернулось во всю мощь и подчинило Хранителя воле короля. Он хотел не управлять им, а лишь освободить его. Разрушить Великое Объятие, чтобы Феникс обрушился на Мать Волн и высушил ручьи Волны, которые текли в ее венах.

Януэль подумал, что Феникс наконец отвечает на его зов, но жгучее дыхание огненной птицы вдруг охватило его тело. Он попробовал восстановить контакт и с ужасом заметил первые трещины, появившиеся на стенках Великого Объятия. Он кинулся к его основанию, чтобы попытаться понять, что происходит, но тут же наткнулся на когти Хранителя, въедавшиеся в стены.

— Нет…

Он увидел силуэт короля и победное свечение, исходившее от него. Януэль как можно быстрее попытался помешать распространению трещин, но было уже слишком поздно. Первая стена пала, направив в сердце Матери Волн пылающий порыв ветра.

На тонких губах Матери Волн замер отчаянный крик — огонь ворвался в ее вены. В потоке пламени Волна испарялась, оставляя после себя лишь теплый пар. Этот прорыв парализовал ее правую ногу, которая взорвалась тысячью жгучих капель и превратилась в обожженный обрубок. Она чуть было не потеряла сознание от боли и не смогла уловить ритм Резонанса, с которым она только что соприкоснулась.

Со своей стороны Януэль пытался сделать невозможное, чтобы помешать разрушению стен, но отныне только король мог остановить начатый ритуал. Вторая стена, не выдержав напора, рухнула, высвободив еще один огненный шар, который тотчас устремился в тело Матери Волн. Жар испепелил левую руку Волны. Драконийка видела красноватый свет, исходивший от отмирающей руки, видела, как ткань ее платья обуглилась и исчезла, а плоть превратилась в жидкие опаловые жемчужины.

Меч Сапфира выпал из рук Матери Волн, прозвенев погребальными колоколами. Она услышала, как он повернулся в воздухе, а затем вертикально вошел в мраморную плиту.

Надежда, разбуженная Шендой, исчезала по мере того, как всё новые языки пламени вырывались из руин Великого Объятия. Януэль метался от одной трещины к другой, приказывая Фениксу остановиться. Огонь задел и его, несмотря на узы, связывавшие его с Фениксом, узы, которые король Харонии перечеркнул одним жестом. Януэль понял, как Хранитель страдал от своего заточения, несмотря на их близость. Движимый примитивным инстинктом, Феникс, так долго томившийся в темнице, разворачивал огненные крылья.

Мать и сын страдали вместе. Лишь несколько почерневших камней мешали Фениксу улететь окончательно. Король удерживал свое создание, чтобы насладиться этим мгновением и понаблюдать за струйками дыма, тянувшимися от рук и ног его жертвы. Он уничтожал тело, чтобы оставить лишь драгоценную душу, и заранее радовался танцу чародеев целителей, которые припадут к его ногам, чтобы подобрать футляр, достойный королевы.

Властители, собравшиеся на шахматной доске Алебастрового Зала, хранили торжественное молчание. Зачарованные мощью короля, они одни за другим сняли шлемы, чтобы следить за агонией Матери Волн. Властитель Арнхем, находившийся на некотором расстоянии от остальных, тоже обнажил голову. Впервые он испытывал искреннее восхищение по отношению к королю: когда-то он разгадал его тайну и даже пытался создать заговор, чтобы свергнуть его. Он совершил ошибку, встав на сторону старой харонской гвардии. Он признавал свое поражение и, движимый глубоким уважением, опустил глаза.

Этот, казалось бы незамысловатый, жест не позволил ему увидеть совсем рядом — меньше чем в трех локтях — изгиб лука, медленно проявившийся в темноте. По всей длине лука через регулярные промежутки были нанесены странные зарубки. Их вдохновителями были белые монахи, а сотворили их Каладры, чьи перламутровые клювы нанесли отметки Волны. Этот ритуал появился в темных еловых лесах, покрывавших каладрийские горы. Чтобы проложить первые тропы посреди враждебной природы, подчиненной воспоминаниям о Желчи Истоков, белые монахи нанесли подобные зарубки на стволы и ветви деревьев, чтобы вылечить пораженный лес.

Лучник стоял в проеме лестницы, ведущей на верхние этажи крепости. Нанесенные на лук зарубки должны были оградить его от власти Харонии.

Десять зарубок на десять вздохов.

Воздух, наполнявший грудь Черного Лучника, уже пять раз вырывался из его губ. С шестым он натянул тетиву. Волнение, которое когда-то заставляло дрожать его руку, теперь никак не влияло на его мышцы и нервы. Управляя своими движениями, он прицелился, вздохнув еще два раза. Стрела указывала на короля Харонии. Он задержал дыхание и последний раз выдохнул жизнь из своих легких. Тетива зазвенела на десятом выдохе, в тот самый момент, когда волшебство каладрийцев уступило Желчи. Разложение накинулось на сопротивлявшееся ему оружие и распространилось с молниеносной скоростью. Дерево и тетива превратились в пыль, и зло на миг остановилось. В течение последних столетий мало кому удавалось живым проникнуть в королевство мертвых. Очарованное и опьяненное разложение с радостью накинулось на тело Чана.

Стрела достигла цели в то мгновение, когда его сердце перестало биться. Она пролетела над толпой властителей, оставив в воздухе серебристый след. Железо, заколдованное каладрийцами, проникло в разлагающуюся плоть с влажным звуком. Король Харонии замер и отступил назад. Стрела пронзила его горло насквозь. Вскипевшая кровь текла по его телу. С изумленным лицом он отступил еще на один шаг. Руки, которые минутой раньше управляли разрушительными действиями Феникса, потянулись к горлу.

Он натолкнулся на подлокотник трона, качнувшись на самый кончик костистой шпоры. Его глаза встретили взгляд Матери Волн и увидели в нем лишь отражение собственной смерти. Он пошатнулся на краю пропасти и резко упал вниз. Он ударился оземь посреди толпы властителей. Мантия окутала его словно саван. В тот самый миг он и осознал, что мир, чьей гибели он так жаждал, был его собственным.