"Великосветский прием" - читать интересную книгу автора (Фэнтон Джулия)

II ЛОНДОН, 1978

Эдвина Слоун, директор частной школы «Уэст-Хис» в графстве Кент, слышала за окном своего кабинета крики и визг, доносившиеся со спортивной площадки, где воспитанницы играли в лакросс. Вместе с этим гомоном в открытое окно врывался запах молодой зелени и апрельской свежести. Она знала по опыту, что в это время года за девочками нужен глаз да глаз.

Эдвина со вздохом подняла голову от письма, которое писала одной из бывших выпускниц. Из стен этой школы вышло немало выдающихся женщин. Самой знаменитой среди них считалась Мэй, принцесса Тэкская, которая впоследствии стала принцессой Уэльской, а затем взошла на трон как королева Мария.

Сейчас перед директорским взором предстали три юные американки. Им уже исполнилось семнадцать лет, и школьные платья, рассчитанные на плоские детские фигуры, сидели на них нелепо. Длинные ноги, обтянутые черными чулками, делали их похожими на тройку голенастых лошадок.

На их лицах застыло угрюмое, сконфуженное выражение, как и у всех, кого вызывали в этот кабинет за провинность.

– Мне стало известно, что вы сыграли грубую шутку над мисс Догвуд, – начала Эдвина строгим голосом, выработанным для подобных случаев.

– Да, мэм, – ответили они в один голос.

– Вы... даже затрудняюсь произнести... собрали естественные выделения собаки, упаковали в подарочную бумагу и положили на кровать своей учительнице.

– Да, мэм, – снова сказали девочки хором.

Одно слово: американки. Их приняли в школу только потому, что Эдвина задумала эксперимент. Ей представлялось, что контакты с ровесницами из Америки помогут преодолеть некоторую островную британскую застенчивость, свойственную ее воспитанницам, многие из которых принадлежали к ста пятидесяти лучшим фамилиям Англии, перечисленным в династическом справочнике.

Эксперимент получился не вполне удачным. Эти три американки оказались такими... вызывающе заметными. Они выделялись среди неискушенных британских сверстниц, как буйные маки среди нежных фиалок.

При этом все воспитанницы в них души не чаяли. Они могли часами слушать их россказни об американских рок-звездах и перенимали бранные словечки, которые почти никогда прежде не оскверняли стен школы «Уэст-Хис». Все трое американок сорили деньгами. Они бросали на ветер такие суммы, которые и не снились другим девочкам, в чьих жилах текла голубая кровь, но в семейных копилках зачастую было пусто. На имя каждой из трех приходило невообразимое количество «гостинцев», то есть посылок с лакомствами, якобы отправленных родителями из Америки, но на самом деле заказанных в Лондоне по родительским кредитным карточкам.

Эдвина пристально посмотрела на Бриджетт, нервно теребившую черный локон; против ее непокорной гривы были бессильны предписанные правилами заколки и круглые резинки. Бриджетт – девочки звали ее Джетта – росла в Голливуде, как в цыганском таборе: дома ее то баловали сверх всякой меры, то напрочь забывали о ее существовании. Ее мать, Клаудия Мишо, происходила из актерской династии, прославившейся еще в эпоху немого кино.

Джетту более всего привлекали игра в лакросс, рок-музыка и всяческие проделки. Она сумела сдать только два ненавистных экзамена среднего уровня, от которых зависело ее будущее образование, но относилась к своим неудачам с веселой беспечностью.

Эдвина поджала губы. В чувственном облике ученицы она угадывала скрытую опасность. В семнадцать лет у Джетты были пышные женские формы и тоненькая талия. Даже нелепая юбка в складку не могла скрыть исходящие от нее токи чувственности.

Взгляд Эдвины переместился на Александру Уинтроп. Эта девушка тоже будет смущать покой молодых людей. Александра соответствовала британскому идеалу: на ее нежных щеках играл легкий румянец, а светлые, прямые волосы всегда блестели – и от природы, и от ежедневного мытья головы вопреки школьному распорядку.

Отец Александры, Джей Леонард Уинтроп, текстильный магнат из Бостона, гордился своим происхождением: его род дал Америке нескольких президентов, а далекие предки поставили свои подписи под Декларацией независимости.

Александру отличала музыкальная одаренность. Даже Эдвину не оставляли равнодушной чистые звуки, которые девочка извлекала из рояля. У нее был мягкий, чуть хрипловатый голос, и ее всегда зазывали на импровизированные вечеринки, устраиваемые в комнатах после ужина.

Все неприятности Александры проистекали от ее независимого характера. Она была слишком прямолинейна в суждениях и зачастую не желала подчиняться школьным правилам. Ее возмущало, что ученицам положено принимать ванну только три раза в неделю. Невзирая на увещевания старших дежурных, она требовала, чтобы ей дали возможность мыться ежедневно. Разумеется, ей отказывали. В школе было более сотни учениц, а ванн всего лишь по нескольку на каждом этаже, так что приходилось соблюдать очередность.

Эдвина перевела взгляд на третью ученицу. Ее появление в школе вызвало самую громкую и нежелательную шумиху. Строго говоря, виной тому стала не девочка, а ее мать.

Мэри-Ли Уайлд была дочерью скандально известной американской романистки, Мариетты Уайлд. Из-под ее пера вышел скабрёзный бестселлер, рядом с которым померкли даже эротические романы Джекки Коллинз. Эдвина, конечно же, его не читала, но изъяла у воспитанниц девять экземпляров за одно полугодие. Засаленные, истрепанные книжонки явно не раз переходили из рук в руки. Особо непристойные абзацы были помечены на полях и сопровождались глупыми комментариями и сальностями, вроде «Я тоже хочу к нему в постель» или «Интимные поцелуи. Надо испробовать».

Эдвина вспомнила, как Мариетта Уайлд с чековой книжкой в руке вплыла в ее кабинет, чтобы оплатить обучение Мэри-Ли. Создавалось впечатление, что она прилетела в Англию не для того, чтобы побеседовать с учителями, а только для того, чтобы очернить в их глазах родную дочь. Заполняя анкету, в графе «род занятий» она почему-то написала «вдова», и когда Эдвина обнаружила, чем на самом деле промышляет Мариетта Уайлд, было уже слишком поздно. Знай она раньше, девочке, конечно, было бы отказано в приеме.

Сейчас Мэри-Ли стояла навытяжку, как оловянный солдатик. Видно было, что ей не впервой получать нагоняй от взрослых. Мягкие рыжеватые волосы, нос пуговкой, раскосые зеленые глаза и пухлые щеки делали ее похожей на аппетитного марципанового котенка. Она отличалась недюжинными способностями и уже сдала одиннадцать школьных экзаменов.

Эдвина вздохнула, возвращаясь к делам сегодняшним.

– Значит, вы признаетесь, что подбросили экскременты животного в комнату мисс Догвуд?

– Признаемся.

– Кто еще из учениц был посвящен в то, что вы натворили?

Они вытаращились на нее, как совята.

– Только мы, больше никто, – пропищала Джетта.

– Этому можно верить?

– О да, да!

Эдвина не сомневалась, что о гадкой проделке через пять минут знала вся школа.

– Вы нанесли оскорбление достойной женщине, которая, жертвуя личным благополучием и мирясь со скромными заработками, трудится в нашей школе ради того, чтобы воспитанницы могли получить самое лучшее образование. Мало того, – Эдвина заговорила со всей строгостью, на какую была способна, – своей непристойной выходкой вы оскорбили незапятнанную репутацию школы «Уэст-Хис», известной своими безупречными моральными принципами.

Вся троица затрепетала; от улыбок и смешков не осталось и следа. Эдвина назначила им обычное в подобных случаях наказание.

– Вы отправитесь на огородные работы, – объявила она. – Садовник готовит грядки под рассаду. Он выдаст вам мотыгу и грабли. У вас будет достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении.

Ученицы не поверили своим ушам.

– Вы хотите сказать... мы должны копать землю? — заикаясь, переспросила Джетта.

– Я ни разу в жизни не держала в руках мотыгу, – возразила Александра.

Мэри-Ли благоразумно промолчала.

– Садовник сейчас в огороде; он покажет вам, как пользоваться инвентарем, – сухо сказала Эдвина. – Отправляйтесь и найдите его сейчас же. И еще: сегодня вы останетесь без чая с печеньем.

Девочки шли в сторону спального корпуса. Удалившись на безопасное расстояние, они залились безудержным смехом.

– Ой, не могу! – захлебывалась Джетта. – Вы видели ее физиономию? Как будто слабительного наглоталась!

– «Естественные выделения собаки», – Александра, поджимая губы, изобразила Эдвину.

– Интересно, а какие бывают неестественные выделения? – издевалась Мэри-Ли.

Все трое истерически хохотали, пока брели по каменным плитам, хранившим следы королевы Марии.

– Я уж испугалась, что она нас исключит, – сказала Мэри-Ли, когда приступ смеха начал стихать.

– Еще чего? – возмутилась Джетта. – Здесь с нас дерут вдвое больше, чем с остальных. Мама сказала, что на те деньги, которые она оставила в этой школе, можно купить лимузин последней марки. Представляете? Лучше бы она мне лимузин купила.

Взявшись под руки, они приближались к спальному корпусу, прозванному «коровником». Мимо них чинно прошествовали младшие ученицы, которых классная дама вела в рощу рисовать первые весенние цветы. Маленькие англичанки были все как на подбор светловолосые и краснощекие, словно нарумяненные.

Александра проводила их взглядом. Для этих малышек обучение в закрытой частной школе было данью семейной традиции, тогда как учениц-американок занесло сюда волею судьбы. Мать Александры умерла после операции; убитый горем отец начал топить свою скорбь в вине и, не находя себе места, отправился скитаться по Европе, где без конца фотографировал какие-то руины. Мать Джетты улетала с молодым любовником на съемки в Испанию, а дочку некуда было девать. Мариетта Уайлд поселилась на Гаваях, где собирала материал для очередного эротического триллера, и отослала Мэри-Ли с глаз долой – за океан, в самую дорогую школу с самым строгим распорядком. Если бы частные школы существовали где-нибудь в Сибири, она, не моргнув, глазом отправила бы дочь именно туда.

Неистовое веселье чуть не перешло в слезы. Александру охватила глубокая печаль, как уже не раз бывало после маминой смерти. Пока мама была жива, мир виделся Александре в золотой дымке. Они играли на пианино в четыре руки; мама хвалила песни, которые сочиняла Александра, и всегда говорила, что «у девочки определенно талант от Бога». По настоянию мамы Александра с шести лет училась музыке и брала уроки вокала у лучших педагогов.

И вот после этого судьба занесла Александру в такое место, где на завтрак давали селедку с фасолью и каждый вечер устраивали проверки в спальнях. В гулких туалетных комнатах стояли осклизлые чугунные ванны, к которым выстраивалась очередь. Чтобы вымыть голову, надо было тайком пробираться к раковине после отбоя и, согнувшись в три погибели, совать голову под кран.

Тут Александра напомнила себе, что у нее есть любимая музыка и любимые подруги. Она смахнула непрошенные слезы. Когда рядом подруги, не страшно никакое наказание. Подумаешь, мотыга и грабли...

Джетта занесла мотыгу и с размаху опустила ее на бурую английскую землю. Раздался противный скрежет металла о камень.

– Мать-перемать! – не стесняясь в выражениях, закричала Джетта. – Опять булыжник! Мы тут как каторжники в каменоломнях!

– Наверно, эти камни должны служить напоминанием о наших грехах, – рассудила Мэри-Ли, откидывая со лба рыжую челку.

– Ну, знаешь, я столько за всю жизнь не нагрешила! – кипятилась Джетта.

Время от времени к ним прибегали одноклассницы, притворно охали и заодно сообщали, что к чаю будут давать шоколадный крем и пять сортов печенья. Провинившаяся троица дружно застонала. В школе «Уэст-Хис» им постоянно не хватало сладостей и печенья. Столовская преснятина частенько не лезла в рот, и они вообще отказывались от еды, доводя себя до полного изнеможения, а потом набрасывались на лакомства из посылок и объедались так, что приходилось совать два пальца в горло.

Через некоторое время появилась Диана Спенсер с какой-то другой девочкой, держа в руках маленький фотоаппарат. Она засуетилась вокруг них, заставила бросить мотыги и построила рядком у полуразрушенной садовой стены.

– Как там у вас в Америке говорят? «Пли-и-из» – смешливо протянула Ди Спенсер, показав однокласснице, на какую кнопку надо нажимать. Джетта называла Диану подругой по несчастью: обе пока одолели только по два школьных экзамена. У Ди были светло-русые волосы и нежная кожа. Из школьных предметов самым ее любимым были бальные танцы. Над ее кроватью висел портрет принца Чарлза, в которого она была влюблена без памяти. Чтобы получить освобождение от физкультуры, Ди брала тени для век и рисовала себе на ногах синяки. Подруги жалели, что через неделю им предстояло расставание: Диана уезжала учиться в Швейцарию. Определенных планов на будущее у нее не было, но она подумывала найти какую-нибудь работу.

– Ну и тоска! – воскликнула Джетта, когда Диана ушла, унося свой фотоаппарат. – Как мне осточертела эта дыра! Хочу на свободу!

– Да, было бы неплохо, – согласилась Александра. – До Лондона, между прочим, рукой подать – каких-нибудь пятьдесят миль.

– О, Лондон! – мечтательно вздохнула Джетта.

Они как-то раз уже бывали в Лондоне: их возили не то на балет, не то на концерт.

– В Лондоне можно было бы сходить в Британский музей, – размечталась Мэри-Ли.

– А я бы заказала разговор с Америкой, чтобы услышать папин голос, – сказала Александра.

– Если повезет, там можно живьем увидеть «Роллинг Стоунз», – неожиданно заметила Джетта. Она вытянула шею и обвела подруг победоносным взглядом. – Я вам точно говорю. У меня есть знакомая девчонка – она с кем-то в складчину снимает квартиру в Мэйфере и всюду таскается за музыкантами – так вот, она сто раз видела Мика Джеггера и, между прочим, спит с ребятами, которые его лично знают. Что вы на это скажете? Давайте думать. Каникулы не за горами.

Девочки смотрели на нее без особой уверенности.

– Кредитные карточки у нас есть, – осторожно сказала Александра после некоторого размышления, – к тому же я умею водить машину. Можно позвонить в пункт проката и взять у них какой-нибудь автомобиль, только придется доплатить, чтобы его подогнали к школе.

– А одежда? – напомнила Джетта.

– Тоже можно заказать по телефону.

– Если нас застукают – из школы точно вышибут, – Мэри-Ли явно нервничала.

– Ну и что? – Джетта посмотрела на нее свысока. – Зато повеселимся!

Сначала они заехали в замок Элторп, расположенный в семидесяти пяти милях от Лондона, в самом сердце графства Нортгемптоншир. Ди Спенсер перед расставанием пригласила их на чай.

– Какие умницы, что приехали, – воскликнула она. – Надо же, добирались в такую даль!

– В какую даль? – озадаченно переспросила Александра.

Диана посмеялась:

– Ой, я совсем забыла, что для американцев это не расстояние! Они колесят миль по триста в день.

Гостьи притихли, увидев внушительный каменный особняк пятнадцатого века. Когда-то он был окружен рвом. На верхнем этаже помещалась картинная галерея с фамильными портретами. Мэри-Ли пришла в страшное возбуждение. Она металась взад-вперед, разглядывая потемневшие полотна, а потом сообщила подругам, что они принадлежат кисти Джошуа Рейнолдса.

– Он очень знаменитый, – твердила Мэри-Ли. – Вы не представляете, какой он знаменитый. Про него написано во всех книгах по искусству! Здесь настоящее музейное собрание. А вы видели на первом этаже коллекцию фарфора? Уму непостижимо! Вот бы моей маме сюда попасть – она бы вставила описание такого замка в свою книгу.

Чаепитие было весьма церемонным. Нелюбимая мачеха Дианы сидела во главе стола и разливала чай в изящные серебряные чашки. К чаю были поданы восхитительные птифуры, дорогое фирменное печенье и грейпфрутовый джем.

– Так вы говорите, ваш папа промышленник? – спрашивала миссис Спенсер Александру, недвусмысленно давая понять, что промышленники не принадлежат к высшему обществу.

– Да, – скромно ответила Александра, – правда, в последнее время он больше занимается недвижимостью. Между прочим, он собирается купить поместье в Англии, – и она назвала огромное имение, размером превосходящее Элторп, название которого час назад прочла на дорожном указателе.

– О-о? – только и выдавила миссис Спенсер и поперхнулась, отпивая крошечный глоточек.

Комната Дианы была увешана фотографиями принца Чарлза, вырезанными из журналов. На одной он представал в мантии выпускника Кембриджа, на другой принимал наследственный титул в Уэльсе, на третьей танцевал с красавицей-негритянкой на карнавале в Рио-де-Жанейро, на четвертой – скользил по волнам на парусной доске.

Американки придирчиво разглядывали фотографии.

– Он отлично сложен, – вынесла свой вердикт Джетта. – Такие мышцы бывают только у спортсменов. А как держится в танце!

– В нем бездна мужского обаяния, – зарделась Диана. – В газетах и журналах ему приписывают любовные похождения с самыми разными женщинами, в том числе и с одной из моих сестер. Стоит ему посмотреть в сторону какой-нибудь девушки, как ее тут же объявляют его избранницей.

– Надо сделать так, чтобы он посмотрел в твою сторону, Ди, – задумчиво сказала Александра.

– Он меня видел. Правда, я тогда была совсем ребенком, даже говорить, как следует, не умела.

– Теперь-то ты далеко не ребенок, – отметила Джетта.

К четырем часам следующего дня они приехали в Лондон. Александра слегка сбавила скорость, гордясь, что справилась со взятым напрокат красным «ауди», хотя руль у него располагался не с той стороны. Она с честью выдержала испытание лондонскими улицами, лавируя между бесчисленными такси и двухэтажными автобусами.

– Матерь божья, – выдохнула Джетта.

– Кажется, добрались, – сказала Александра. Она опустила стекло и втянула в себя лондонский воздух, в котором носились запахи бензина и жареной рыбы с картошкой.

– Смотрите, какое здание! – восторженно воскликнула Мэри-Ли. – По-моему, это ранневикторианский стиль. Королева Виктория была...

– Какая разница! – перебила Джетта. – Главное, что мы здесь, на свободе, вырвались из тюрьмы и можем наслаждаться жизнью!

– Что у тебя на уме? – подозрительно спросила Александра. Она медленно ехала по улице, пытаясь отыскать стоянку.

– Пока ничего. Но что-нибудь придумаем. Не могу дождаться вечера! Джоути клялась и божилась, что «Роллинги» непременно придут. А вы сами знаете, как трудно попасть на тусовку, где они должны появиться. Их охранники вышвырнут любого, кто попытается прорваться без приглашения. Джоути говорит, есть девчонки, которые готовы на все, лишь бы пробиться на такую вечеринку. Как мы с вами, – Джетта захихикала.

Мэри-Ли, сидевшая на заднем сиденье, закричала:

– Стойте! Смотрите, вон там на стоянке освобождается место. Срочно занимаем! Скорее, Александра, сворачивай направо.

Подруги остановились у двух молоденьких стюардесс из «Бритиш Эйруэйз». Их звали Гвен Джеффрис и Джоути Сентал. Джетта, которая познакомилась с одной из них в Америке через импресарио своей матери, рассказывала, что они – настоящие фанатки и вдобавок бывают в одной компании с «Роллингами».

Пойти на вечеринку, где будут рок-звезды... познакомиться с кем-нибудь из них, а если повезет – с самим Миком Джеггером... У Александры закружилась голова. Дома, в Бостоне, девчонки о таком и мечтать не могли.

Каковы же «Роллинги» в жизни, думала она. Мик Джеггер, конечно, потрясающе привлекателен.

Достав из багажника чемоданы, они подтащили их к дому и поднялись на третий этаж, в квартиру 3-В. Ошибки быть не могло: из-за двери доносились низкие, агрессивно-сексуальные аккорды тяжелого рока.

Девочки забарабанили в дверь. Через несколько минут на стук вышла молодая индианка с изумительной золотистой кожей и крошечным рубином между тонких круглых бровей. На ней не было ничего, кроме черной шелковой комбинации, едва прикрывающей бедра.

– А, это вы. Заходите. Меня зовут Джоути. Гвен сейчас в ванной. Мы только что из Парижа и буквально валимся с ног. Была такая болтанка – еле успевали подавать блевотные пакеты.

Квартира оказалась небольшой, но вполне приличной, хотя с первого взгляда это трудно было определить: на всех стульях и столах, даже на полу громоздились вороха колготок и трусиков, валялись форменные юбки и блузки, иллюстрированные журналы, маникюрные принадлежности, пластиковые бутылки из-под минеральной воды и пустые пачки от сигарет.

– У нас такой кавардак, – без тени смущения сказала Джоути. – Мы редко бываем дома.

Она заметила, что Александра с интересом разглядывает всевозможные предметы одежды, развешанные по стенам, как на выставке.

– Моя коллекция, – гордо пояснила Джоути. Она указала на сиреневую майку, украшенную вышивкой, искусственными драгоценностями и блестками, соседствующую с узкими брюками из черного бархата. – Вещички Мика. Он в них ездил на гастроли в Штаты. Обалдеть можно, правда? Ни разу не стиранные, до сих пор хранят его запах. Я их иногда беру к себе в постель.

– Вот это да! – восхищенно протянула Джетта.

– Теперь взгляните сюда, – Джоути приняла вид заправского экскурсовода. – Это кусок резины от гигантского надувного члена, с которым Мик тоже выступал на гастролях: он эту штуковину накачивал насосом и зажимал между ног. Сдохнуть можно, правда?

Александра уставилась на обрывок розоватого эластичного материала со смешанным чувством любопытства и гадливости.

Джоути продемонстрировала гостьям три пары мужских трусов, помещенных под стекло и окантованных в аккуратную рамочку.

– А это мои сокровища, – похвасталась стюардесса. – Их можно продать фунтов за сто, а то и дороже. Трусы леопардовой расцветки носил Мик, они ни разу не стираны. Обыкновенные трусы с ширинкой сняты с Джона Леннона, а спортивные, с бандажом, надевал Грег Брент в финальном матче, когда Англия выиграла чемпионат мира.

Тут из ванной появилась хрупкая рыжеволосая Гвен. Она даже не подумала прикрыться полотенцем.

– Ты дочка Клаудии Мишо? – догадалась она.

– Ага, – подтвердила Джетта.

– А правда, что твоя мать спала с Ричардом Бартоном?

– Вполне возможно, – пожала плечами Джетта.

– А с Роже Вадимом? Я читала в «Пари-матч», что у них роман.

– Ну, с этим давно покончено. Сейчас ее любовник – Гарри Белафонте, – на ходу выдумала Джетта и вызывающе ухмыльнулась.

Было решено, что Александра и Джетта устроятся на ночь в тесной задней комнатке: одна на широкой кровати, другая на раскладушке, а Мэри-Ли будет спать на кушетке в такой же крошечной гостиной. Джоути попросила их не удивляться и не беспокоиться, если они с Гвен не придут ночевать.

– Сами понимаете... – разводя руками, говорила она. – Да, чуть не забыла. У нас в ванной не повернуться, так что краситься приходится в спальне. А если вы привезли... ну... коробки или ящики, отнесите в кладовку.

– Их доставят завтра, – быстро ответила Джетта.

– О чем это она? – спросила Александра, когда они втроем сидели в отведенной им спальне, выходящей окнами на зеленый задний дворик, откуда, несмотря на вечерний час, доносился птичий щебет. – Что еще за коробки?

– Я ей сказала, что мы закупили пару коробок продуктов и два ящика вина, – объяснила Джетта. – Мы ведь им обязаны, понимаете? У них своя компания, постарше нас, а мы их стеснили.

– Но ведь ты – дочь Клаудии Мишо, – возразила Александра. – Ты их, можно сказать, осчастливила своим посещением.

– В общем-то да, – томно согласилась Джетта с голливудской самоуверенностью.

До начала тусовки оставалось целых три часа. Можно было пройтись по городу и попробовать жареной рыбы с картошкой из бумажного пакета. Девочки с жадностью проглотили эту традиционную английскую еду, даже не сбрызнув ее, как положено, уксусом. Потом они вернулись к себе и стали готовиться к выходу.

Все их сборы проходили под девизом сексапильности. Джетта взяла на себя роль арбитра. Сама она решила надеть облегающую черную футболку и короткую кожаную юбку, открывающую точеные ноги. Для Александры было выбрано белое трикотажное платье в обтяжку, которое выгодно подчеркивало ее высокую фигуру и аристократические светлые волосы. Что до Мэри-Ли... черный цвет всегда считался самым сексуальным, а блестки во все времена использовались для того, чтобы отвлечь внимание от излишней пухлости. Все трое собирались надеть туфли на высоких каблуках и воспользоваться косметикой, которую Джетта стащила у матери.

– Мне плохо, – простонала Мэри-Ли, сидя на краешке кровати в одной нижней юбке и прикрывая грудь руками. – Я так волнуюсь, что мне уже плохо.

– Ничего с тобой не случится, – урезонивала Джетта.

– Вот увидишь, в мою сторону никто не посмотрит. Я буду стоять как столб и не смогу двух слов связать.

– Ты не сможешь двух слов связать? Не смеши. Ну, кто первый? – Джетта достала косметическую кисточку. – Мама мне уже давно доверяет делать ей макияж.

Через два часа они изумленно разглядывали свое отражение, протискиваясь по очереди к узкому зеркалу в ванной.

Теперь ни у одной из них не оставалось сомнений, что они будут пользоваться успехом. Александра не узнавала свое лицо. Кожа выглядела гладкой и безупречно чистой, как розовый бутон. Глаза казались невероятно большими благодаря искусно наложенным серым теням. Полные губы стали темно-розовыми, чувственными и яркими. Белое трикотажное платье подчеркивало женственные линии фигуры, которых она раньше у себя не замечала.

– От тебя все будут в отпаде, – изрекла Джетта. – И ты, Мэри-Ли, тоже выглядишь обалденно.

Мэри-Ли и в самом деле преобразилась. Волны золотисто-рыжих волос ниспадали ей на спину. Матовая крем-пудра и абрикосовые румяна скрыли детские веснушки и превратили ее в эффектную повзрослевшую девушку. По плечам черного шелкового платья искрились серебряные цветы, а разрезы по бокам открывали соблазнительные ножки.

Но Джетта... Александра не могла отвести от нее глаз. Ее прелестное личико обрамляли непокорные кудри. Такой стиль ввела в моду Фарра Фосетт, но рядом с Джеттой она бы показалась простушкой.

Бледная кожа и темно-карие глаза, подведенные синим карандашом, делали ее похожей на цыганку. Открытая черная футболка плотно облегала крепкую грудь и красноречиво свидетельствовала об отсутствии лифчика. Тонкая, гибкая талия волшебно перетекала в тугие бедра. Но не только лицо и фигура приковывали к ней взгляд. Александра про себя отметила, отчасти с завистью, отчасти с восторгом, что Джетта источает чувственность, такую же несомненную, как крепкий аромат духов. Весь ее облик дышал призывной женственностью.

– Ну как? – черные глаза Джетты горели радостным возбуждением. – Мы всех сразим наповал. Вы это понимаете? Надеюсь, на эту тусовку слетятся фотографы светской хроники – я хочу увидеть свою фотографию в газетах. Я готова.

– И я! – подхватила Мэри-Ли.

– Хозяйку вечера зовут Тара Браун-Хэлдафф, – сообщила Джетта, когда их красный «ауди» остановился перед шикарным многоквартирным домом в Кенсингтоне. – Она модельерша, причем из самых известных.

У подъезда суетился швейцар, открывая дверцы дорогих автомобилей. В вестибюле Александра заметила нескольких охранников, ненавязчиво наблюдающих за посетителями.

Юные американки старались не особенно глазеть на прибывающих гостей. Они только украдкой толкали друг друга в бок, когда мимо проходила тоненькая, как прутик, манекенщица Твигги, а следом за ней – знаменитая Эрвина, чье лицо было им хорошо знакомо по фотографиям в журнале «Элль».

– Странно, что ее никто не сопровождает, – прошептала Александра на ухо Джетте.

– Значит, ей никто не нужен, – пожала плечами Джетта.

– Но как же... в таком месте – и одна?

– Да что ты за нее беспокоишься? Пришла одна – уйдет вдвоем. Зачем ей себя связывать?

Стилизованный под старину лифт с начищенными до блеска медными ручками и кнопками плавно понес их наверх, навстречу нарастающему шуму. В холле слышался гул возбужденных голосов, звон бокалов и тяжелый рев бас-гитары. Вдруг из дверей вышла, спотыкаясь, заплаканная девушка с букетом ромашек. Ее подталкивал в спину высокий, жилистый парень, затянутый в джинсы и черную кожаную куртку.

– Ступай откуда пришла, голубка. Тут прилипалам не место.

– Какая я тебе прилипала? Обалдел, что ли? Я цветы доставляю. Позвони в магазин! Проверь! Цветочный магазин на Бромптон-роуд. Будь человеком, пропусти хоть на пять минут, ну прошу тебя! Мне бы только одним глазком поглядеть на Мика Джеггера!

– А гляделки не вылезут?

– Ах ты скотина! – завизжала девушка. – Гад вонючий!

– А ну вали отсюда, а то в полицию сдам – там тебе живо шею намылят, забудешь сюда дорогу.

Александра, Джетта и Мэри-Ли бочком прошли мимо рыдающей неудачницы.

Как только они переступили порог, их захлестнула пульсирующая волна: тусовка набирала силу. В необъятном, изысканно отделанном салоне поместилось не менее двух сотен гостей. Основные детали убранства составляли предметы французского искусства, в том числе картины в стиле импрессионистов. Возле стойки бара толпились желающие утолить жажду; два бармена в белых костюмах едва успевали наполнять бокалы. Несколько человек облепили низкий столик, на котором стояла хрустальная чаша с каким-то белым порошком.

Музыка напоминала стоны влюбленных. Александра вдохнула запах марихуаны, английских сигарет и дорогих духов. У нее перехватило дыхание оттого, что запретный плод вдруг оказался так близко.

– Куда направимся? – спросила Джетта. Пока на них никто не обратил внимания, подруги старались освоиться в непривычной обстановке. Мимо них проплыло еще одно примелькавшееся лицо – фотомодель Джин Шримптон. Ее вел под руку высокий, загорелый, демонически красивый юноша. На ней было умопомрачительное платье из расшитого бархата. Ее родная сестра Крисси, как помнила Джетта, была любовницей Мика Джеггера, пока он не сошелся с Бьянкой.

– Надо найти Джоути и Гвен. Они должны быть здесь. – Джетта вытянула шею, выискивая их в толпе гостей. Откуда ни возьмись Джоути сама возникла перед ними. Платье из золотой парчи оттеняло ее теплую, смуглую кожу. Она раскраснелась, зрачки расширились и блестели.

– Наконец-то, – сказала она. – Пошли, я вас быстренько кое с кем познакомлю, а дальше – вы сами.

Она потащила их сквозь толпу, на ходу представляя своим многочисленным знакомым. Здесь были Роже Вадим, Энди Уорхол, загадочный человек, которого называли «князь Станислав Клоссовски-де-Рола» или попросту Стас. Среди присутствующих выделялся Дэвид Квон, импозантный сорокалетний китаец, который, насколько знала Джетта, сколотил миллионы на каратистских боевиках.

– Где вы снимаете свои фильмы: в Лондоне или в Гонконге? – вежливо поинтересовалась Александра.

Черные глазки Квона обшарили ее фигуру.

– Главным образом в Гонконге. А вы не хотите сняться в кино? – спросил он. Под руку с ним стояла очаровательная китаянка в красном восточном одеянии, облегающем безупречную фигуру.

– Я? – Александра смущенно улыбнулась. – Нет, что вы...

– Напрасно. Вы похожи... ну, скажем, на Грейс Келли. Да-да. У нас на Востоке блондинки в большом почете. Если вы согласитесь у меня сниматься, успех вам обеспечен, а это тысячи и тысячи долларов. Позвоните мне в отель, – добавил он, вручая Александре свою визитную карточку.

– Вот видишь! – шепнула Джетта, когда Квон и его спутница смешались с толпой. – Теперь ты понимаешь, какой у тебя бесподобный макияж? А платье – просто обалдеть можно!

Александра молча сунула визитную карточку в цветочный горшок.

– Идите сюда, – звала Джоути. – Видите там, у стола, веселых парней? Самый длинный – это Саймон Хит-Коут, сын лорда Хит-Коута. Денег – куры не клюют, да еще огромное поместье в Чешире. Он с приятелями приехал на каникулы из Оксфорда.

Невысокий юноша в круглых очках, как у Джона Леннона, был виконт Питер Болдуин.

– С этими поосторожнее, – предупредила Джоути. – Они каждой девчонке норовят залезть под юбку.

Однако в этот момент молодые аристократы не видели ничего, кроме хрустальной чаши: они черпали белый порошок с помощью миниатюрных позолоченных ложечек.

– С ума сойти! – не могла успокоиться Джетта. – А кто еще здесь есть, Джоути? Мик Джеггер пришел? А Бьянка? А Кит Ричардс? Когда они появятся?

Джоути отвела их в сторону и затараторила:

– Послушайте, что я вам скажу. Мик скорее всего придет очень поздно, а Бьянка уже здесь. Вон она, в красном платье. Если будете с ней разговаривать, про Мика молчок: у них сейчас что-то не клеится, Мика видели с Джерри Холл. Боже мой, что я вижу: они обе здесь – и Бьянка, и Джерри. Что касается Кита Ричардса – он сейчас проходит по делу о наркотиках. Ему ничего не стоит вообще вылететь из группы. Если будете с ним говорить, о наркотиках ни слова. Да, чуть не забыла: ни в коем случае не спрашивайте Бьянку про ее ребенка – у них с Миком на этой почве постоянные скандалы.

Джетта надулась:

– Что ж нам о погоде с ними разговаривать? «О, Бьянка, лондонская слякоть – просто чудо! Где вы покупаете зонтики?»

– Смотрите! – встревожилась Мэри-Ли. – Видите ту женщину возле хрустальной вазы? Что это она делает?

Джоути недоуменно пожала плечами:

– А что особенного? Это самый обыкновенный «снежок».

Девочки не сводили глаз с элегантной женщины лет тридцати: она облизала указательный палец, обмакнула его в белый порошок и начала тщательно втирать в десны. Потом она еще раз опустила палец в хрустальную чашу и, держа его перед собой, торопливо направилась в коридор, куда выходили двери женского туалета.

– Ничего не понимаю. – Александра была озадачена. – Почему она побежала в туалет с порошком на пальце?

Джоути снисходительно посмотрела на Александру:

– Что за вопрос? Сколько тебе лет? Ты сама-то как думаешь?

– Понятия не имею.

– А ты пораскинь мозгами, – язвительно посоветовала Джоути и исчезла.

Александра покачала головой:

– Наверно, я чего-то не понимаю.

Джетта покровительственно улыбнулась:

– Ты еще ребенок! Знай, что такой порошок женщины втирают в самое интимное местечко. Это еще покруче, чем в десны.

– Да-а?

В уши била одурманивающая музыка «Роллинг Стоунз». От группы молодых людей, толпившихся вокруг низкого столика с хрустальной чашей, отделился долговязый, тщедушный парень в твидовом пиджаке и галстуке Итонского колледжа. Он направился к Джетте:

– Привет, дорогуша!

– Привет! – пропела Джетта.

– Меня зовут Саймон Хит-Коут. Ты отлично выглядишь. Просто прелесть. Хочешь, поедем в другое место?

Четверо молодых людей, на которых указала Джетта, не отходили от чаши с кокаином. Они по очереди нюхали белое зелье, зачерпывая его длинными позолоченными ложечками, заботливо приготовленными хозяйкой.

Перед тем как приехать сюда, они основательно выпили. Теперь им не терпелось как можно скорее поймать кайф.

Джералду Бленхейму недавно исполнилось девятнадцать лет. Его отец получил титул пэра от короля Георга. Отец двадцатилетнего Колина Даунхэма был судовладельцем такого же масштаба, как Аристотель Онассис. Виконт Питер Болдуин, ровесник Джералда, состоял в дальнем родстве с самой королевой. А родители Саймона Хит-Коута недавно были внесены в список богатейших титулованных особ Великобритании.

Саймон, известный своим буйным нравом, примчался из Оксфорда на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон», выписанном из Калифорнии за бешеные деньги. Трое его дружков приехали на сверкающем черном «роллс-ройсе», хитростью отделавшись от шофера Даунхэмов. Сиденья «роллс-ройса», обтянутые мягкой кожей, как нельзя лучше подходили для их плана. По дороге они продумали все в деталях. Попросту говоря, они хотели снять «телок», с которыми можно переспать.

Теперь, толкаясь у чаши с кокаином, они оглядывали зал в поисках подходящей добычи. По их расчетам, идеальным вариантом были бы неискушенные молодые девчонки, которые не станут задавать лишних вопросов.

Для подобных развлечений лучше всего подходили «фанатки»: все как на подбор смазливые, совсем еще желторотые, сговорчивые куколки, у которых в трусах становится горячо при виде рок-музыкантов. Они готовы на все, абсолютно на все, стоит только рокеру с гитарой поманить их пальцем. Мику Джеггеру было из кого выбирать: он бросал как перчатки таких красоток, от которых бы у любого слюнки потекли.

– А ну, взгляни. – Питер толкнул локтем Колина. – Вон там, видишь? Как тебе такая сексушка?

Все четверо уставились на Джетту.

– Обалдеть! Чур моя! – в один голос откликнулись Саймон и Колин.

Джералд, выхватив глазами Александру и Мэри-Ли, покачал головой и присвистнул:

– Две другие тоже весьма недурны.

Они перебросились парой фраз и решили, что настало время действовать, как задумано. Для начала нужно было заманить девчонок в шикарный «роллс-ройс», где всем хватит места.

– Пойду уболтаю черненькую, – объявил Саймон. – Беру ее на себя, мне она не откажет. Пригласим их поехать в другое место. Скажем, что там будет Мик Джеггер. – Дружки заржали. – Они все млеют от него. Давайте наплетем, что мы тоже музыканты. Идет? – Они перемигнулись. – Им задурить голову ничего не стоит!

Александра сказала кому-то из гостей, что умеет играть на фортепьяно, и вскоре она уже сидела за роялем и наигрывала блюз, воспользовавшись тем, что динамики умолкли. К ней стали стекаться все новые и новые слушатели. Она запела низким, чуть хрипловатым голосом вариации на тему своей любимой песни Джуди Коллинз.

– У тебя большие способности, – сказал Роже Вадим. – Приятный голос, оригинальная фразировка. В такой обстановке заставить людей себя слушать – это не каждому дано.

Александра зарделась от этой похвалы и от выпитого шампанского. Она встала из-за рояля и вернулась к подругам.

– Ты, я думаю, была бы не прочь познакомиться с Миком Джеггером, а? Наверно, ради этого и пришла сюда, правильно я понимаю? – спрашивал Джетту Саймон Хит-Коут, держась за стену, чтобы не шататься.

Джетта оценивающе посмотрела на него:

– А ты, можно подумать, его знаешь?

– Ну разумеется! Мы с друзьями дважды сопровождали его в турне. – Хит-Коут махнул рукой в сторону приятелей, откровенно разглядывавших Джетту и ее подруг.

– Ни за что не поверю, – сказала Джетта.

– Не веришь?

Саймон жестом подозвал Питера, и тот отменно сыграл свою роль:

– Это было, если я не ошибаюсь, в 1976 году. Гаага, Лион и Барселона, так ведь, ребята? Затем полетели в Штутгарт и Загреб, а оттуда прямиком в Лос-Анджелес. Это было нечто! Мы тогда заняли чуть не весь «боинг». Одна аппаратура чего стоила!

Джетта широко раскрыла глаза:

– Вы были в Лос-Анджелесе? Я там живу!

– Значит, ты, скорее всего, нас видела, – серьезно сказал Саймон. – Пойдем-ка, – добавил он, увлекая ее к хрустальной чаше. – Ты когда-нибудь пробовала «снежок?» Он здесь отличного качества: чист, как горные вершины. Одна щепотка – и взмываешь до Луны.

– Джетта, постой. – Александра схватила ее за руку. – Ты забыла, о чем нас предупреждали?

Джетта вырвала руку.

– Зачем ты портишь мне настроение? – прошипела она. – Мамины друзья все поголовно нюхают кокаин. Я знаю, как это делается.

– Нам бы тоже нужно с кем-нибудь познакомиться, – обратилась Александра к Мэри-Ли, глядя в спину Джетте, болтающей с молодыми аристократами. – Давай подойдем к бару, там больше всего народу. Может быть, с кем-нибудь разговоримся.

– Не надо никуда идти, – произнес чей-то голос.

Перед ними возник Грег Брент с двумя высокими бокалами в руках. Знаменитый футболист улыбнулся, глядя в лицо Александре, и ей сразу стало ясно, почему Джоути была от него без ума. Он протянул один бокал Александре, а второй – Мэри-Ли.

– Такие красивые девушки – и без шампанского. Вы пришли с Бьянкой? Вроде бы я вас видел в Пимлико.

Александра сделала большой глоток. Шампанское было великолепное: оно, казалось, побежало по всем жилкам.

– Нет, мы сюда приехали всего на пару дней, – растерялась она. – У меня... небольшой магазин в Бостоне.

– И что ты продаешь?

– Музыкальные инструменты, – не задумываясь, выпалила Александра.

Грег Брент подошел поближе и испытующе посмотрел на нее глазами цвета весеннего неба.

– Возможно, я смогу тебе посоветовать, что приобрести в Лондоне для твоего магазинчика. А можно и чем-нибудь другим заняться. Ты такая красивая, прямо как ирландка. Тебе известно, что ирландки – самые великолепные женщины в мире? Это подтвердит любой ирландец!

От шума и грохота лопались барабанные перепонки. Вдруг в облаке сигаретного дыма и возбужденного смеха в гостиной появился Кит Ричардс. Не успел он войти, как начал жаркий спор с хозяйкой: он хотел непременно набросить на люстру цветной шелковый платок.

– Это создает особую атмосферу! – Кит старался перекричать нарастающий грохот музыки и рев толпы.

– Вечно ты со своими платками, – злилась Тара Браун-Хэлдафф. – Ты не представляешь, чего мне стоило привести эту гостиную в божеский вид. Больше я не позволю тебе устраивать здесь пожар.

– Мымра! – припечатал Кит и прямиком направился к чаше с кокаином.

Александра вышла в туалет. Каково же было ее изумление, когда она увидела парочку, совокупляющуюся прямо на унитазе. Александра остановилась как вкопанная. Женщина оказалась известной манекенщицей, чьи фотографии постоянно мелькали на страницах журналов. Ее тренированные узкие бедра, поблескивающие от пота, ходили вверх-вниз. На мгновение под ней показался огромный розовато-коричневый фаллос, покрытый молочно-белой влагой.

– Ой, извините, – пробормотала Александра.

– Отвали, – прорычал мужчина. – Или раздевайся.

Александра выскочила в коридор и прислонилась к стене. Сердце стучало как бешеное.

– Что случилось, дорогуша? – Рядом с ней стоял один из юных аристократов, но она не могла вспомнить его имени.

– О, ничего страшного. – Устыдившись, она проскользнула мимо него и побежала очертя голову. Ей хотелось побыть одной и выпить обыкновенной воды.

В конце коридора Александра заметила открытую дверь. Она устремилась туда и щелкнула выключателем.

На ковре лежали Гвен и Джоути. Их обнаженные тела переплелись в чувственных объятиях. Джоути широко расставила ноги. Перед ней на четвереньках стоял совершенно голый мужчина, который ласкал языком ее лоно. Это был Грег Брент. Его напряженный член поражал невероятными размерами.

Александра не в силах была сдвинуться с места. Она уставилась на переплетение тел и слушала приглушенные стоны Джоути. Не давая ей передышки, Грег Брент провел языком снизу вверх по ее телу и выпрямился перед ней, стоя на коленях. Джоути похотливо изогнулась ему навстречу, и его член легко вошел в нее.

Александра задохнулась и бросилась прочь, даже не прикрыв за собой дверь. Она нашла еще один коридор, где за какой-то дверью оказалась свободная туалетная комната. Она заперлась и остановилась, дрожа с головы до ног. У нее перед глазами возникали, сменяя друг друга, только что увиденные сцены. Она никогда не думала... не могла даже представить... Тут Александра, к своему ужасу, почувствовала у себя между ног влажное тепло.

Она посмотрелась в круглое зеркало на стене и не узнала свое лицо: накрашенные ярко-розовой помадой губы, смуглый тон, густо наложенные румяна. Александра нашла салфетку и принялась лихорадочно стирать грим.

Надо было срочно убираться отсюда, пока не поздно.

– С какой это стати убираться? – возмутилась Джетта. – Мы еще не увидели Мика Джеггера, а все говорят, что он точно придет. С минуты на минуту. Другой такой возможности у нас не будет.

Александра невесело рассмеялась.

– Можно подумать, на нем свет клином сошелся. Джетта, ты слышала, что я сказала? Я зашла в туалет и увидела женщину... с мужчиной... прямо на унитазе. Потом я попала в спальню, а там... Джоути и Гвен...

Джетта не слушала.

– Никто тебя не держит, – фыркнула она. – Будешь сидеть в пустой квартире, как дурочка. Ты же видишь: ни один человек не ушел. Время еще детское: половина второго. – Вдруг ногти Джетты вонзились Александре в руку. – Смотри! Смотри! Вот он, Александра! Чтоб мне сдохнуть! – Джетта была вне себя от восторга. – Наконец-то он здесь!

Мик Джеггер пришел весь в черном, на ногах – высокие кожаные ботинки ручной работы. С шеи свисало затейливое серебряное украшение. Длинные волосы были тщательно промыты и нарочито небрежно обкромсаны. Александра не раз видела на всех альбомах большой «джеггеровский» рот с толстыми красными губами. Несмотря на щуплое телосложение, он электризовал все окружающее пространство. Атмосфера в гостиной с его приходом резко изменилась.

Раздался женский визг, потом еще и еще. Вокруг Мика мгновенно сомкнулось кольцо поклонниц. Кто-то врубил на полную мощность его знаменитую песню «Джампинг Джек Флэш».

В толпе фанаток была и его жена Бьянка. В свое время его привлекла ее надменная красота. Но сейчас Бьянка была чернее тучи, и в движениях Мика появилась какая-то нервозность, когда он заметил свою жену. Джетта забралась на диван и, протыкая подушки каблуками-шпильками, жадно вглядываясь в своего кумира. Она чуть не упала.

Ее подхватил Саймон Хит-Коут.

– Нет, здесь тебе к Мику не подойти, – заюлил он. – Он тут пробудет от силы пять минут, а потом отправится на другую тусовку, в Белгрейвию. Там, кстати, будет принц Чарлз со своей новой подругой. Я их обоих сто лет знаю. Могу и тебя с ними познакомить. Ну так как, поехали? Там совсем другая публика, не то что эта шантрапа. И не так шумно, можно будет с ними поговорить. Что толку здесь давиться?

Стояла обыкновенная лондонская ночь. В теплом воздухе висела сырость. Церковные куранты пробили два часа ночи.

– Я лично еду в другое место. – Джетта еле ворочала языком.

Подруги замешкались на стоянке. Джетта повернулась к Александре:

– Хочешь – отправляйся домой, но я свой случай не упущу.

Она закружилась в танце, напевая мелодию «Роллингов». Мэри-Ли хохотала, а Александра терзалась сомнениями. Она не могла оставить подруг и в одиночку добираться до дома. Кроме того, все они слишком много выпили, и садиться за руль было опасно. Между тем парни обещали подвезти их на своем «роллс-ройсе». Питер Болдуин сказал, что он достаточно трезв, чтобы вести машину, и обещал, что они будут с ним «как за каменной стеной».

Александра была готова бежать куда угодно из этого бедлама. Там, где бывают члены королевской семьи, как-никак должно быть более приличное общество.

Парни шли к своей машине сами по себе, опередив девушек. «Роллс-ройс» был припаркован в самом дальнем конце стоянки; его капот скрывался за стволом необъятного дуба, отбрасывающего замысловатые черные тени. Рядом с автомобилем тускло поблескивал новехонький «Харлей-Дэвидсон».

– Шампанского хотите? – предложил Саймон, когда подруги подошли к «роллс-ройсу». – У нас в машине его – залейся. И «колеса» есть... вы пробовали «колесики»?

В салоне «роллс-ройса» пахло дорогой кожей и джином. Саймон откупорил сразу две бутылки шампанского. Александра не успела опомниться, как он сунул ей в рот какую-то таблетку, запрокинул ей голову и держал за подбородок, пока она не проглотила.

Александра почти мгновенно почувствовала небывалый прилив сил. Значит, это и есть «колеса»? У нее было такое чувство, словно она взмывает в небо.

Однако Александра очень быстро вернулась на землю. Ее отрезвили грубые прикосновения Джералда и Колина. Отчаянно сопротивляясь, она барахталась на заднем сиденье.

Мэри-Ли оказалась на переднем сиденье. Она с трудом отдирала от себя руки Питера Болдуина.

Джетта совсем опьянела. Она лежала, бессмысленно хихикая, пока Саймон поливал ее шампанским. Колин склонился над ней и слизывал игристую струйку, которая текла между ее грудей, стараясь достать языком как можно глубже. Потом он задрал ей юбку и сдвинул кружевные трусики.

– Все, хватит... – твердила Александра, но голос ее звучал откуда-то издалека и словно принадлежал кому-то другому. – Да перестаньте же!.. Выпустите нас немедленно!

– Сейчас, сейчас, маленькая моя, – бормотал Джералд и мял ее груди.

Она оттолкнула его и дернула за руку Джетту.

– Ну, вставай же! – теребила она подругу. – Джетта, пойдем скорее... умоляю тебя...

– Хочу Мика, – тупо твердила Джетта заплетающимся языком, лежа с закрытыми глазами. – Я его хочу!

– Вот он к тебе идет, куколка моя, – приговаривал Саймон, стягивая с Джетты трусы. – Я Мик Джеггер, видишь, малышка? Я твой Мик.

Он повернулся к приятелям и кивком подал им условный сигнал. Они в мгновение ока вышвырнули Александру и Мэри-Ли из машины и перебрались на переднее сиденье, чтобы Саймону Хит-Коуту было просторнее.

– Джетта! – беспокойно звала Александра, пытаясь стряхнуть с себя хмель. – Джетта, кончай эти глупости!

– Она уже кончает, — прохрипел Саймон. Снаружи было видно, как голова Саймона ходит вверх-вниз.

– Джетта, – что есть мочи закричала Александра. – Боже мой, Джетта!

Обливаясь слезами, Александра рывком открыла дверцу и впрыгнула в «роллс-ройс». Саймон Хит-Коут вздыбился над Джеттой, а Колин, Джералд и Питер не отрываясь смотрели на них с переднего сиденья. Александра изо всех сил ударила Хит-Коута в нос металлическим уголком своей сумочки. Он тут же откатился в сторону; из разбитого носа хлынула кровь.

Александра подхватила Джетту и зашептала Мэри-Ли:

– Что ты стоишь? Потащили ее в машину!

Они вдвоем с большим трудом вытащили обмякшую Джетту из «роллс-ройса» и впихнули в свою машину, по счастью припаркованную рядом. Колин и Джералд суетились возле Саймона. Александра села за руль, а Мэри-Ли, рыдая, обежала машину спереди и тоже впрыгнула на переднее сиденье.

– Сука! Ах ты, сука!

Саймон Хит-Коут хотел их догнать. Его лицо и рубашка были залиты кровью. Александра в ужасе рванула ключ зажигания и включила задний ход.

– Скорей! – закричала Мэри-Ли, увидев, что молодой аристократ подбежал к своему «Харлею» и лихорадочно давил на педаль. – Скорей, Александра! Ну, скорей же!

Англичанин гнал на черном «Харлее», как дьявол.

– Сучки! Твари поганые! – орал он, гонясь за их машиной. – Сейчас вы у меня получите, шлюхи дешевые!

«Ауди», визжа тормозами, несся на красный свет. Александра делала отчаянные попытки оторваться от «Харлея» и его обезумевшего наездника.

– Не отстает, – всхлипывала Мэри-Ли, оглядываясь в заднее окно.

– Меня тошнит, – стонала Джетта. – Ой, меня сейчас вырвет.

– Терпи, – резко бросила Александра. Тормоза снова завизжали на крутом повороте. Почему он не отстает? Он же еле стоял на ногах, а сейчас чудом держится в седле...

Александра свернула на боковую улочку, вдоль которой тянулись бывшие конюшни. Сзади ревел мотор «Харлея». Мотоцикл буквально висел у них на хвосте.

И без того узкую дорогу перегородил мусорный бак. Александре пришлось сбросить газ. Хит-Коут поравнялся с ее окном. Она видела, как он запустил руку в сумку, закрепленную на багажнике, и вытащил огромную бутылку шампанского. Его левая рука с размаху запустила бутылку в окно.

Стекло рядом с Александрой рассыпалось на тысячи мельчайших осколков. От бешеного броска Хит-Коут потерял равновесие и не справился с управлением. Мотоцикл отбросило в сторону.

Раздался ужасающий глухой удар.

– Боже мой! – закричала Мэри-Ли. – Боже мой, Александра! Он врезался в стену. Он разбился!

Александра дала задний ход.

– Что ты делаешь? – Мэри-Ли обезумела от страха.

– Надо вернуться. – От волнения Александра охрипла. – Кажется, мы его убили.

– Мы его не убивали, он сам разбился. Не удержал руль. – Мэри-Ли судорожно впилась в локоть Александры. – Не возвращайся, я боюсь на это смотреть. Вдруг он мертвый, Александра? Что тогда?

– Тогда... Откуда я знаю? – огрызнулась Александра, останавливая машину. – Пойду посмотрю.

По странному стечению обстоятельств, ни одно окно в квартирах над бывшими конюшнями пока не распахнулось, но Александра понимала, что их могут увидеть в любую минуту. Она выбралась из машины и подошла к Саймону, которого сверху придавил мотоцикл.

– Он умер? Скажи, он умер? – Мэри-Ли была близка к истерике. – Я знаю, он умер! Я это чувствую! Что нам теперь делать? Мы не можем...

Александра заставила себя посмотреть на безжизненное тело, распростертое на старинном мощеном тротуаре. Голова была неестественно свернута набок, а глаза широко открыты. Их медленно заливала кровь.

– Господи... надо скорее уезжать... – Александра почувствовала, как Мэри-Ли трясущимися руками втаскивает ее в машину. – Да шевелись же ты! Надо бежать отсюда куда глаза глядят, иначе нам конец!

Они ехали по ночному Лондону. Всех троих душили слезы. Только сейчас до них в полной мере стал доходить весь ужас их положения.

– О-о-о, – стонала Джетта.

Мэри-Ли взяла инициативу на себя. Она, как лоцман, направляла Александру в рабочие кварталы, где на задних двориках обычно сушится развешанное белье. Заметив выстиранные вещи, не убранные на ночь, они остановились. Мэри-Ли перелезла через забор и сорвала с веревки рабочий комбинезон и рубашку.

Джетта не противилась, когда они натягивали на нее чужую одежду.

– Нам нельзя задерживаться, – торопила Мэри-Ли. – Скоро рассветет. Господи, если это станет известно... Ты понимаешь, что нас ждет? Каждая бульварная газетенка будет трепать наши имена: дочери Клаудии Мишо, Джея Леонарда Уинтропа и Мариетты Уайлд.

Александра глотала слезы.

– Разве в этом дело, Мэри-Ли? Ты понимаешь, что он умер? Ему было всего двадцать лет!

– О чем ты говоришь?! Он же изнасиловал Джетту. Ты просто не понимаешь, что с нами будет, если эта история выплывет на свет. Мы должны благодарить судьбу, что Джетту изнасиловали. В этом наше единственное спасение: ведь это значит, что они рта раскрыть не посмеют. Они не станут марать свою репутацию.

Александру поразила холодная расчетливость Мэри-Ли.

– Это подлость, – начала она.

– Неужели? Тебе не терпится отправиться в английскую тюрьму? Ты хочешь, чтобы в Бостоне все, кому не лень, указывали на тебя пальцем? Тебе ведь предстоит в этом году выходить в свет, не так ли? В твою честь должен быть устроен бал. Думаешь, убийцу будут принимать в свете? Думаешь, убийца сможет поступить в престижный колледж Васcap? Думаешь, убийцу возьмет замуж человек из хорошей семьи? Ты в своем уме? У нас нет выбора, Александра. Мы вынуждены бежать отсюда. На карту поставлено наше будущее.

Они не помнили, как добрались до квартиры Джоути и Гвен, чтобы забрать свои вещи. Там никого не было. В квартире стоял застарелый запах талька и духов. Секс-сувениры смотрели со стен нагло и непристойно. Подруги переоделись и спустили украденную рабочую одежду в мусоропровод.

У Джетты только сейчас начала проясняться голова.

– Боже, – всхлипывала она, – Господи Боже мой, какой ужас! Он... он... все мне разорвал насквозь. Так больно...

– Тише, тише, – приговаривала Александра, обнимая ее. – Это скоро пройдет.

– Нет, нет, это никогда не пройдет. Он мне... он... – Джетта залилась горькими слезами. – Он меня изнасиловал, Александра! Меня выворачивает наизнанку. – Джетта согнулась над мусорным ведром, доверху набитым окурками и рваными колготками. – О-о, – содрогалась она.

– Это забудется, – Александра гладила ее спутанные черные кудри.

Джетту сотрясали жестокие спазмы.

– Мне никогда не отмыться, – смогла выговорить она. – Сама виновата. Я себя вела, как последняя потаскуха.

– Ничего подобного, – Александра кривила душой. – Ты ни в чем не виновата.

– Нет, виновата. Не успокаивай меня. Все этот чертов кокаин... о Господи... – Джетту еще раз вырвало.

Александра и Мэри-Ли поспешно упаковали вещи и снесли чемоданы в багажник.

Они выехали за черту города. Солнце поднималось над линией горизонта. Его розовые лучи тронули верхушки деревьев и высокие крыши каменных коттеджей.

Джетта тихо плакала на заднем сиденье. Мэри-Ли молчала. Александра неотрывно смотрела на дорогу, не проронив ни слезинки. Какое прекрасное утро, думала она. До боли прекрасное. Изнасилована девушка, насмерть разбился парень, а рассвет, как ни в чем не бывало, лучится золотом. До школы «Уэст-Хис» оставалось двадцать минут пути. Впереди лежала небольшая рощица, где зеленели кусты ежевики и пестрели ранние цветы. Александра остановила машину под деревом и заглушила мотор.

– Я... еще не готова возвращаться... – запинаясь, сказала она. – Давайте посидим пять минут.

Тишину росистого апрельского утра нарушал только щебет птиц. Где-то залаяла собака. Джетта подалась вперед с заднего сиденья, и подруги невольно сбились в кучку. Из школы «Уэст-Хис» уезжали три беззаботные девочки, искательницы приключений; теперь они возвращались повзрослевшими, в смятении чувств.

– Я не знала, что так получится, – сдавленно прошептала Джетта. – Честное слово, не знала.

Что они могли на это ответить? Что Джетта, самая неугомонная из них, затеяла эту поездку? Что она сама за это горько поплатилась?

– Мы тебе верим, – помолчав, сказала Александра.

– Что же теперь будет? – причитала Мэри-Ли. – Как мы вернемся в школу?

– У нас нет выбора, – медленно произнесла Александра. Перед отъездом они сочинили, что отправляются проведать тетушку Александры, которая якобы как раз в это время прилетела в Лондон. Теперь этот предлог казался наивным и неправдоподобным. – Но думаю, нам нужно принести клятву. Давайте возьмемся за руки.

Они сжали друг другу пальцы.

– Клянемся никогда и никому не рассказывать о том, что с нами случилось прошлой ночью, – произнесла Александра.

– Никогда и никому, – эхом повторила Мэри-Ли. – Если мы проговоримся, то можно ставить крест на своем будущем.

Они молчали, обдумывая эти пугающие слова. У каждой были совершенно определенные планы на будущее. Александра должна была вернуться в Бостон, где ей предстоял дебют в свете, а потом собиралась поступить в Вассар, один из лучших женских колледжей Америки. В этом же колледже мечтала учиться и Мэри-Ли. Джетту ждал Беверли-Хиллз; она была полна решимости «добиться в чем-нибудь потрясающих успехов». Но если хоть один из тех молодых аристократов проговорится...

– И никогда не бросим друг друга, – добавила Джетта, – как вы меня не бросили в беде. Где бы мы ни были, чем бы ни занимались, за кого бы ни вышли замуж, что бы с нами ни случилось... достаточно будет позвать – и мы придем друг другу на помощь.

Они все еще держались за руки.

– Клянемся? – спросила наконец Александра дрогнувшим голосом.

– Постойте! – воскликнула Джетта; к ней мало-помалу возвращалась природная живость. – На словах – не считается. Надо клясться на крови. У кого есть булавка?

Мэри-Ли отколола от платья брошку. Каждая из них уколола подушечку указательного пальца и выдавила красную каплю. Они прижали друг к другу эти маленькие ранки и ощутили невидимую нить, которая связала их как кровное родство.

– Вот так, – удовлетворенно сказала Джетта. – Это настоящая клятва – навек!

Почему-то она расплакалась. В следующую минуту у Александры по щекам тоже побежали слезы. Мэри-Ли густо покраснела и крепко сжала их руки. Она одна не проронила ни слезинки.