"Хочу ребенка!" - читать интересную книгу автора (Грин Джейн)

25

Если кто и знает, что значит жить, не реализуя своих возможностей, так это Крис. Пусть Сэм думает, что он вполне счастлив, работая в полсилы и делая инкрустированные орехом консольные столы, на изготовление которых тратятся недели, но которые потом уходят за гроши. Но Крис точно знает, что он делает.

Крис знает, что его время еще придет. Он знает, что можно поднять цены и выйти на более доходный рынок, заключить прибыльную сделку с одним из крупных мебельных магазинов, нанять команду профессионалов и производить больше мебели за меньший срок.

Он годами наблюдает, как его собратья по ремеслу именно так и поступают. Прекращают делать шкафы, чтобы начать производство массивных столов из бука – гладких, современных, функциональных, с легким намеком на ностальгический деревенский стиль. Спросите Криса, так эти столы страшнее, чем смертный грех, но в любом магазине, в любом уголке Англии, они стоят на самом видном месте. Если бы Крис не был таким снобом во всем, что касается мебели, Сэм отхватила бы точно такой стол на январской распродаже в прошлом году.

Крис всегда знал, что у него талант. По сравнению с другими, он уделяет больше внимания деталям, и его мебель в сто раз красивее, чем все их столы, вместе взятые, но при этом он добился наименьшего успеха. И до недавнего времени это его вполне устраивало.

Ведь Крис знает цену успеха. Он понимает, что, приходя в мастерскую в девять утра и покидая ее самое позднее в полседьмого, он нескоро достигнет карьерных высот. Если у тебя большие карьерные планы, можешь забыть о том, что значит валяться в кровати по утрам в субботу с красавицей женой.

Чтобы достигнуть успеха, нельзя отвлекаться ни на что, кроме своей цели. Твой успех – это и есть твоя семья, твоя жена, твой ребенок, и больше для тебя ничего не существует.

Он видел, как это случалось со многими его знакомыми. Они начинали вместе, наслаждаясь каждой минутой тяжелой работы, расстраиваясь, когда приходилось продавать мебель, и целый день оплакивая свое создание, будто потеряли ногу или руку. Но с приходом богатства и славы для страсти не остается места. Богатым и успешным дельцам некогда нежно поглаживать гладкие, отполированные ножки из красного дерева. Истинное искусство – делать мебель, которую ты любишь, – позабыто навсегда.

И на семью тоже нет времени.

Крис любит свою семью. Любит свою мать и отца, двоих братьев (он средний ребенок, но не страдает от того, что его не замечают и не любят, как часто бывает со средними детьми). Но больше всего он любит Сэм и Джорджа.

Но еще до рождения Джорджа Крис принял решение, что Сэм всегда будет для него на первом месте. Решил каждое утро готовить ей завтрак и возвращаться не позже семи.

Он решил не загружать себя заказами, чтобы делать мебель с любовью, и в свободное время не волноваться о том, сумеет ли он уложиться в сроки.

Крис вздыхает, берет кусочек ваты и осторожно капает на него всего две капли льняного масла, прежде чем медленно, чувственно описать восьмерку на крышке большого сундука из вишневого дерева. Вверх и вниз. Полировка французским методом, круговыми движениями, до тех пор, пока не проявится густое, сияющее великолепие дерева. Он любит свою работу.

Но еще больше он любит проводить время с семьей.

Хотя теперь он уже не уверен. Сейчас он принимает все больше и больше заказов, работая на пределе своих возможностей. Он обнаружил, что приходится задерживаться на работе допоздна, потому что его мебель становится все более популярной. Он даже начал подумывать о развороте в журнале «Мир интерьеров». Проклятье. Многие его знакомые убили бы за такую возможность.

И он постепенно начинает понимать, что ему не хочется возвращаться домой. В дом, который превратился в арену для скандалов. Криков. Истерик. Как он уже говорил Сэм, ему кажется, будто в собственном доме он ступает по минному полю. Все, что он говорит или делает, неправильно, и любое его слово, поступок встречается ледяным взглядом или раздраженным вздохом.

Он пытается быть хорошим мужем и хорошим отцом, но в последнее время стал замечать, что не может быть ни тем, ни другим. Если бы он был хорошим мужем, Сэм не относилась бы к нему с таким презрением. Если бы он был хорошим отцом, она бы не вмешивалась и не отнимала у него Джорджа при первой же возможности.

Какое-то время ему казалось, что это нормально. Что такое бывает у всех родителей, когда в доме появляется новорожденный. Он списывал все на разбушевавшиеся гормоны. Забавно, ведь все ему говорили, что он счастливчик: беременность у Сэм проходила чудесно, она светилась от радости, вся цвела и наслаждалась жизнью.

Ему уже приходило в голову, что, может быть, сейчас он за это расплачивается, но он все еще надеялся, что это пройдет.

«Ты что, не видишь, Крис, подгузник же болтается», – раздраженно говорила Сэм, отталкивая его от пеленального столика и переделывая его работу, тяжело вздыхая.

«Крис, ты что, спятил, вода слишком горячая».

Сэм выгоняла его с кухни и ставила бутылочку в морозильник, тяжело вздыхая.

Он молча отходил в сторону и уходил из комнаты, решив, что только мешает, вместо того чтобы помогать. Через несколько минут он садился читать газету в гостиной, и тут влетала Сэм и начинала орать, что от него помощи в жизни не дождешься.

И с каждым днем становилось только хуже.

Дело даже не в истериках. Они прекратились, но воздух в доме будто пропитался желчью и презрением. Чем больше времени Крис проводил дома, тем отвратительнее он себя чувствовал.

Большую часть дня он проводил в подавленном состоянии. Глядя на Сэм, он не мог понять, что с ней произошло. Что с ними произошло. Он смотрел на Джорджа, на это удивительное, чудесное существо, и понимал, что их взаимная радость в его присутствии, счастье от каждого движения, что делал малыш, должны сближать их, а не отталкивать все дальше друг от друга.

Мастерская стала единственным местом, где он может вздохнуть свободно и расслабиться. В том, что он открыл в себе трудоголика, есть преимущества – предложения из журналов, множество новых заказов и беспрерывные телефонные звонки – но, честно говоря, он вполне мог бы обойтись и без них.

– Привет, дорогая, – Крис пытается говорить ласковым голосом, так как напротив него сидит Джилл Марш, давняя и любимая клиентка, и ободряюще улыбается. – Нас всех пригласили к Джилл и Дэну в гости, на чай, в следующее воскресенье. Лили всего на несколько месяцев старше Джорджа, и Джилл предложила, чтобы малыши пока поиграли, а мы посидели за новым обеденным столом.

Сэм никогда не видела Джилл Марш, знала ее только по рассказам Криса. Они примерно одного возраста, но Джилл преспокойненько сидит на шее у мужа (он какая-то шишка в журналистике). Когда у Джилл случается обострение комплекса вины оттого, что она не работает, она начинает заниматься обустройством интерьера. Они живут в готическом особняке в Хайгейте, который не раз попадал на страницы журнала «Дом и сад».

Сэм знает, что Крис и Джилл всегда были друзьями. Джилл нравится рассказывать всем, что она «от крыла» талант Криса. Правда, ее утверждение не так эффектно, как хотелось бы, потому что Крис не такая уж и знаменитость, а все потому, что не захотел пожертвовать семьей ради карьеры. Но Джилл более влиятельна, чем все его клиенты, вместе взятые, и именно благодаря ей у него в последнее время появилось столько заказов.

Джилл всегда мечтала познакомиться с Сэм. А Сэм хотелось увидеть Джилл, но почему-то у них никогда не доходили руки. Когда они почти одновременно забеременели, Крис только и делал, что передавал приветы, советы и забавные истории.

Один раз они даже разговаривали по телефону, и Сэм поняла, что Джилл ей понравится и они могут стать друзьями. Это было незадолго до родов. Джилл засмеялась и сказала, что на ближайшие несколько месяцев лучше никаких встреч не назначать. Но когда Сэм будет готова общаться, пусть позвонит, и они обязательно встретятся.

С тех пор прошло семь с половиной месяцев, но Сэм все еще не готова начать общаться. А вот Крис готов. Он готов сделать все, что угодно, лишь бы их отношения снова стали напоминать нормальную семью, что бы вернуть хоть отблеск прежней жизни.

Лишь недавно Крис начал осознавать последствия их вынужденной изоляции, вызванной рождением ребенка. Лишь сейчас он начал понимать, насколько разрушительно для отношений каждый вечер смотреть телевизор, а потом ложиться спать. Когда проводишь каждый вечер с человеком, которого ты раздражаешь, это опустошает твою душу.

Крису не хватает общения. Он скучает по тем временам, когда можно было взять и ни с того ни с сего выскочить в кино. Он души не чает в ребенке, но понимает, что нужно что-то менять, и единственное, что приходит ему в голову, – нужно силой заставить Сэм выйти в реальный мир.

Чем больше она отгораживается от всего мира, тем более замкнутой и угрюмой становится. Единственные радостные моменты для нее – то, что связывает ее с прежней жизнью. Когда звонит Джулия, Сэм так звонко и заливисто смеется, что слышно даже на первом этаже. Сейчас он уже так редко слышит ее громкий, заразительный смех, что это кажется ему необычным. Когда она ненадолго забывает о том, что ненавидит его, и на минуту вновь вспоминает, что Крис – мужчина, за которого она вышла замуж, мужчина, которого она любит.

И вот сегодня в его офис заходит Джилл. Джилл, которая, кажется, совершенно не изменилась после родов. Джилл, мама годовалой Лили. Обаятельная, дружелюбная, забавная Джилл.

Для Криса она – словно глоток свежего воздуха.

– О'кей.

Сэм принимает приглашение, не в силах придумать подходящего повода отказаться. Ей не хочется идти в гости не потому, что она уже не горит желанием познакомиться с Джилл. Просто она чувствует себя неуверенно. Когда твоему ребенку семь с половиной месяцев, а ты все еще не сбросила лишние двадцать фунтов, беременность перестает быть достойным оправданием. Кроме того, к ее ужасу и отвращению, у нее выпала почти половина волос, но она до сих пор отказывается сделать стрижку, и волосы свисают длинными кудрями, как у жалкого подобия той женщины, которой она была до рождения Джорджа. Женщины, которой она планирует стать снова.

Положив трубку, Сэм думает, реально ли похудеть на пятнадцать фунтов всего за неделю? Сумеет ли она втиснуться в платье от «Уэйрхаус» шестнадцатого размера (у них очень выгодный крой), или стоит вдохнуть новую жизнь в леггинсы, которые она носила всю беременность и которые уже протерлись почти до дыр в шаге?

Крис опускает трубку и сообщает Джилл хорошие новости. Она взволнованно хлопает в ладоши.

– Умираю от нетерпения, хочу познакомиться с Сэм. Удивительно, все эти годы мы знали друг друга только понаслышке, и теперь вы, наконец, придете к нам в гости. И я увижу чудесного малыша Джорджа. Скажи, ты ведь любишь его больше всего на свете?

При мысли о Джордже впервые за весь день у Криса в глазах загорается огонек. И лишь тогда Джилл замечает, как он изменился и каким унылым был все время до этого.

– Ты в порядке, Крис?

– Конечно, – их связывают профессиональные отношения.

Может, в будущем они и подружатся, но он недостаточно хорошо знает Джилл, чтобы довериться ей. Но кое-что он все-таки спросит.

– Скажи мне, – говорит он, не в силах сдержаться, глядя на нее с интересом, ведь дочка Джилл всего на шесть месяцев старше Джорджа, а Джилл выглядит потрясающе, даже лучше, чем прежде.

Спокойнее.

– Как тебе удается выглядеть так потрясающе, когда у тебя маленький ребенок? Как ты справляешься? Ты ни капельки не изменилась.

– Почему ты спрашиваешь? – тихо произносит Джилл.

Она польщена, но и обеспокоена. Крис лишь пожимает плечами и улыбается.

– Первые несколько месяцев были сущим кошмаром, – медленно произносит она, пытаясь угадать по реакции Криса, каким тоном говорить и что сказать, чтобы поднять ему настроение.

Он явно оживился, и она продолжает, как ей кажется, в нужном ключе, потому что признается в этом не каждому встречному.

– Я была измучена. Страдала от депрессии. Мне было одиноко, и меня все раздражало.

– И как ты справилась с этим? – прерывает ее Крис.

Ему хочется услышать ответ, немедленно найти панацею от своего несчастья, избавиться от мучающей его депрессии, одиночества и раздражения.

Джилл пожимает плечами.

– Не могу сказать, когда именно это случилось. Думаю, постепенно, месяце на восьмом-девятом просто стало легче. Я уже не так уставала, и не злилась по любому поводу. Я снова почувствовала себя человеком, стала чаще выходить, ухаживать за собой. Лили тогда начала нормально спать, и это тоже помогло. Но к тому времени я дошла до точки и поняла, что не могу все делать в одиночку. Наняла помощницу, и два с половиной дня в неделю снова смогла жить своей жизнью. Я обожаю Лили. У меня в жизни нет ничего дороже нее, но мне нужно немного времени и для себя.

– Именно это я пытался объяснить Сэм, – печально произносит Крис.

– У нее те же самые проблемы?

– В точности. Она стала совсем не похожа на ту женщину, на которой я женился, и у нее есть этот пунктик – быть идеальной матерью, поэтому она не хочет, чтобы ей кто-нибудь помогал. Впрочем, у нас все равно нет денег на няню, – фыркает Крис.

– Что ж, когда выйдет эта статья в журнале, все может измениться.

– Знаю, но дело не только в этом. Она стала совсем другим человеком. Больше не улыбается, и мне кажется, она очень несчастна. У тебя было то же самое? Это пройдет?

– Я бы не сказала, что была несчастна, но на то, чтобы приспособиться к роли матери, ушли месяцы. Хотелось бы мне тебе сказать, что в один прекрасный день произойдет событие, которое окажется поворотной точкой, но на самом деле так резко ничего не случится. Просто как-то утром я проснулась и почувствовала себя легко. Раньше мне казалось, будто я бреду сквозь туман, но вдруг туман рассеялся, и я снова стала полна энергии, радости. И с тех пор с каждым днем жизнь становится все лучше и лучше.

Крис вздыхает.

– Хотел бы я, чтобы с Сэм произошло то же самое.

– А у нее есть подруги с маленькими детьми? – осторожно спрашивает Джилл.

– Нет. В том-то и проблема отчасти. Она целый день сидит дома с Джорджем или гуляет в парке, но все равно одна. Она не хочет ходить в эти группы матери и ребенка…

– И я ее прекрасно понимаю! – смеется Джилл.

– Но сейчас она ни с кем не видится. Две ее лучшие подруги живут в Нью-Йорке. Я вижу, что ей одиноко, что она отчаянно хочет подружиться с кем-нибудь, у кого малыши того же возраста, но она ничего не делает, чтобы найти подруг.

– Что, если она не может? – Джилл пожимает плечами. – Может, у нее депрессия, и она не хочет общаться. Все пройдет, поверь мне. Обязательно пройдет.

– Точно?

– Да. Даже если нет, вы придете в нам в гости в следующее воскресенье, и я точно знаю, что мы с Сэм понравимся друг другу и подружимся.

– Можно еще кое-что спросить? – говорит Крис с благодарной улыбкой. – На Дэна это повлияло? Ты говорила, будто жила как в тумане. Это сильно повлияло на ваши отношения?

Джилл замолкает. Она не уверена, что Крис захочет услышать правду, но она должна быть честной. К тому же он наверняка испытает облегчение, услышав се ответ.

– Нет. Не скрою, нам пришлось нелегко, но я ни разу не задумывалась о том, чтобы уйти от него, – она ободряюще улыбается, надеясь, что Крис обрадовался.

Ведь она сказала именно то, что он хотел услышать.

– А Дэн? – спрашивает Крис.

На лице его застыло беспокойство.

– Он не задумывался?

– Ты уверен, что я нормально выгляжу? – в который раз шепчет Сэм Крису.

Они стоят на пороге дома Джилл и Дэна. Она одергивает черный кардиган-тунику (от «Маркс и Спенсер» – спасибо им за эти чудесные туники, скрывающие все огрехи фигуры) и пытается запахнуть его на груди. Безрезультатно. Тогда Сэм плотно запахивает шерстяное пальто, чтобы скрыть полноту.

Крис берет Джорджа на руки. Открывается входная дверь, и на пороге появляется маленькая девочка, которая с любопытством их разглядывает. Дэн, стоящий позади, улыбается и тихонько отодвигает ее с прохода, приглашая их в дом.

– Крис, рад тебя видеть! – они уже пару раз встречались. – Это Лили. А ты, наверное, Сэм. И симпатяга Джордж. Заходите, заходите. Добро пожаловать, – Сэм протягивает руку, но Дэн наклоняется и целует ее в щеку, потом обнимает ее за плечи и провожает в холл.

И, когда он опускает руку ей на плечо, Сэм вдруг пронзает странное ощущение. Такого она не испытывала уже давно. Щеки заливаются румянцем, а в животе порхают бабочки, и ее тут же охватывает внезапное волнение. Какая глупость, думает она. Мужчина, довольно привлекательный, проявляет внимание и любезность, положив руку мне на плечо, как сделал бы любой гостеприимный хозяин, а я при этом чуть не испытываю свой первый за год оргазм.

– Сэм! – из кухни появляется Джилл и приветливо обнимает Сэм.

Сэм с радостью обнимает ее в ответ. Ей хочется возненавидеть Джилл за то, что она такая худенькая, счастливая, ухоженная, зато, что у нее такой прекрасный дом и сексуальный муж, но она не может.

– Я очень, очень рада вас видеть. Не заблудились по дороге? Проходите, садитесь, я пока поставлю чайник. Заметила мебель своего мужа в холле? – Джилл болтает без умолку, а Сэм пытается держаться бодрячком. – И здесь тоже. Смотри. Правда, он настоящий мастер? Как тебе повезло! Должна сказать, для мамы ребенка семи с половиной месяцев… ему ведь семь с половиной? – Сэм кивает. – …Для мамы семи месячного ребенка ты выглядишь изумительно. Как только тебе это удается?

Если бы эти слова произнес кто-то другой, Сэм бы подумала, что над ней издеваются. Наверняка разглядела бы за словами сарказм. Но Джилл тоже недавно родила, и она знает, что хочет слышать Сэм, когда чувствует себя толстой и обессиленной. Ее голос искренен, и она видит, как от ее слов Сэм расцветает на глазах.

– Шутишь! – Сэм смеется, но ее улыбка искренна. – Я на бегемота похожа. Посмотри! Я огромная!

– Ничего подобного, – отвечает Джилл. – Ты – красавица.

– Ты себя в зеркало видела? Лили год и два месяца, а вид у тебя такой, будто ты только что сошла с подиума.

– Я так и знала, что ты мне понравишься, Сэм!

Джилл пожимает Сэм руку и отправляется на кухню приготовить чай.

– Что мне делать с Джорджем?

Крис кладет Джорджа на пол. Малыш сидит, похожий на маленькую взбитую подушку, наклонившись вперед и изучая узор на персидском ковре. Завалившись набок, он перекатывается и приближает лицо к ковру, а потом медленно, раскрыв рот, пытается съесть особенно аппетитную на вид красную завитушку.

– Ох, Джордж, – мурлычет Сэм, подхватывая его и покрывая поцелуями, – хитрая маленькая обезьянка.

Крис улыбается, наблюдая за ними. Он видит, что рядом с Джилл Сэм сразу же расслабилась, и ему нравится видеть ее такой. Совсем как в старые добрые времена.

– Крис! – кричит Джилл с кухни. – Иди посмотри стол. Он здесь.

Сэм усаживается на край дивана, и тут в комнату возвращается Дэн. Она втягивает живот, но тут же отпускает, понимая, как нелепо себя ведет. Она замужем, не говоря уж о том, что у нее ребенок, не говоря уж о том, что она размером со слона.

Сэм опять втягивает живот.

Дэн падает на диван рядом с ней и вытягивает ноги на кофейный столик. Она вдруг остро ощущает его близость. Своей правой ногой он нечаянно касается ее полного бедра, но, похоже, он не замечает.

Сэм не может думать ни о чем, кроме этого прикосновения.

– Лили – свет моей жизни, – вздыхает Дэн, лениво потягиваясь и облокачиваясь одной рукой на спинку дивана. – Но я бы отдал все, что угодно, что бы сейчас поехать в отпуск.

– Боже, мне можешь не рассказывать, – отвечает Сэм голосом, который даже ей самой кажется робким.

Уходи, думает она. Мне не справиться с таким опасно привлекательным мужчиной, который сидит так близко и провоцирует меня на непристойные мысли. Не уходи, думает она. Останься и напомни мне, что я все еще могу ощущать, что это все еще возможно, что я не старая зануда, которая уже никогда не испытает страсть.

– Нет уж, расскажу, – улыбается Дэн, поняв ее слова буквально. – Сейчас я бы хотел лежать в гамаке, подвешенном между двумя пальмами на необитаемом острове в Карибском море.

– И чтобы официант в униформе подносил тебе ромовый пунш? – улыбается Сэм.

Ей нравится эта пустая болтовня и ложное ощущение интимности, которое возникает при разговоре.

– Отличная мысль? – смеется он. – А ты?

– У – Белый песок. Бирюзовая вода. Жара, ужасная жара. На мне бикини, и я наконец похудела после беременности… – она вовсе не хотела этого говорить, но должен же он знать, что она не всегда была такой толстухой, – …и я лежу в волнах прибоя, чтобы охладиться.

– Не надо тебе худеть, – говорит Дэн.

И хотя Сэм понимает, что он говорит это только из вежливости, в глубине души она надеется, что, возможно, в его словах кроется что-то большее. Что, если он с ней заигрывает?

– Ты и так красивая.

Она заливается краской.

– Чем вы тут занимаетесь? – в гостиную заходит Джилл с подносом, на котором стоит чай, печенье и пирожные.

Но Сэм решает, что обойдется без сладостей.

– Да так, ничем.

Дэн снова потягивается, а Сэм пытается усилием воли остудить горящие щеки.

– Мечтаем потихоньку. Тебе это неинтересно.

Крис поднимает бровь. Он не произносит ни слова.