"Нескромное предложение" - читать интересную книгу автора (Оливер Патриция)

Глава 13 Тайны и сплетни

В конце января леди Синтия снова поверила в свое счастье. С тех пор, как они вернулись с Милфорд-Холл, капитан снова одаривал ее пылкой любовью и нежными ласками по ночам. Он очень радовался тому, что у них скоро будет ребенок.

Этим утром капитан заставил ее поспать на два часа дольше обычного. Синтии нравилось во время завтрака обсуждать с мужем деловые вопросы. Это было такое новое ощущение для нее. Лонсдейл и не подумал бы говорить с ней о делах. Она много раз пыталась заинтересовать виконта идеей разводить лошадей на продажу. Но он покупал овец. И говорил только об овцах. Леди Синтия всегда обижалась на него. Овцами он интересовался больше, чем женой. Если бы виконт…

О нет, подумала она. Если бы виконт Лонсдейл сделал ее матерью, то разве стала бы она искать себе молодого мужа? И она никогда бы не вышла замуж за капитана Брайана. А ведь именно капитан дал ей счастье, исполнил все ее мечты!

Синтия посмотрела на другой конец стола, где недавно сидел капитан…

У мужа был всегда отменный аппетит по утрам. И Брайан не любил молчать за столом. Он рассказывал ей о том, какие успехи ждут их на весенней ярмарке. И хотя капитан строго-настрого запретил Синтии участвовать в выездке лошадей, но она приходила понаблюдать, как он работает.

Синтия просмотрела утреннюю почту, пришло письмо от леди Галифакс. Мать, как всегда, давала Синтии многочисленные инструкции, как должна себя вести женщина в таком деликатном положении. Да, леди Галифакс по-настоящему обрадовалась, когда на Рождество Синтия сообщила ей о своей беременности.

Сделав знак лакею, чтобы тот снова наполнил ее чашку, Синтия взяла номер «Газеты», которую капитан, прочитав, оставил на столе.

Она пробежала глазами страницу светской хроники, но не увидела ни одного знакомого имени в объявлениях о предстоящих помолвках. Поскольку ей было неинтересно читать о незнакомых людях, Синтия сложила газету и хотела уже встать из-за стола. Но тут дворецкий тихонько кашлянул.

Синтия взглянула на него.

– Да, Тэрпин?

– Прошу прощения, миледи, но только что прибыл посыльный из Шропшира и хочет говорить с капитаном Шеффилдом.

– Капитан сейчас в конюшне, Тэрпин, – сказала Синтия.

Она недоумевала, что могло случиться в Малгрейв-Парке, чтобы посылать в Суррей курьера.

– Передайте это немедленно капитану, – приказала Синтия.

Десять минут спустя, когда Синтия примеряла в своей комнате новую каракулевую шляпку, дверь неожиданно распахнулась и вошел капитан. Он выглядел очень расстроенным, и Синтия заволновалась.

– Важное сообщение от моей матери, дорогая, – сказал он.

– Ее милость не заболела, надеюсь, – произнесла Синтия.

– О, речь вовсе не о ее здоровье! Моя мама никогда не болела, насколько я помню, разве, может быть, какой-нибудь мигренью. Болен мой брат. – Капитан отвернулся и подошел к окну. – Похоже, что он подхватил простуду еще в ноябре, во время охотничьего сезона, и не хотел лечиться. Джон терпеть не может лечиться. Излишние нежности, так он говорит.

– Болезнь серьезная? – спросила Синтия.

Капитан повернулся к жене, его лицо было печально.

– Слишком серьезна. Мама просит, чтобы я приехал, хотя бы на неделю или на две. Кажется, у Джона больны легкие. Доктор утверждает, что это инфлюэнца, и в доме полный переполох. Маргарет еще не выздоровела окончательно, так что все это свалилось на мою бедную мать. Кроме того, две девочки заболели ветрянкой, а значит, и другие скоро тоже слягут. – Он мрачно пожал плечами. – Хоть я не очень люблю моего брата, но не могу отказать в просьбе матери.

– Конечно, не можешь! – воскликнула Синтия. – Мы едем немедленно! Я распоряжусь, чтобы Аннетт начала уже собирать наши чемоданы.

Капитан подошел и обнял жену.

– Не так быстро, любовь моя, – сказал он. – Я не хочу тащить тебя в Шропшир, да еще в такую погоду и в таком положении! – Он поднял руку, когда леди Синтия открыла рот, чтобы возразить. – Если я не справлюсь там один, я обязательно пошлю за тобой, моя дорогая.

– Ты обещаешь?

Синтия с тревогой смотрела на него. От тепла и ласки в его глазах она неожиданно вспыхнула. Ей было трудно представить, что она будет без мужа целую неделю. А две недели без него ей и вовсе казались вечностью.

Муж улыбнулся, и Синтия сразу ожила.

– Я обещаю, – проговорил капитан, – но только, если ты обещаешь не заходить в загон к лошадям. С Джейком мы договорились, он приведет двух своих племянников, и они справятся втроем без меня. Так что ты можешь ни о чем не волноваться. Ты мне обещаешь, любовь моя?

Когда он говорил с ней так ласково, Синтия могла пообещать ему все, что угодно! Она улыбнулась.

– Ты возьмешь серых?

Брайан кивнул.

– Домчусь быстрее. Со мной поедет только мой ординарец Харди.

– Тогда возьми Том-Боя! – предложила Синтия. – Он самый быстрый и сильный.

Синтия несказанно обрадовалась, когда капитан наклонился и поцеловал ее в губы. Охваченная неожиданно жгучей страстью, Синтия хотела обнять мужа и прижаться к нему сильно-сильно всем телом. Но капитан вышел из комнаты и кликнул своего ординарца, приказав собираться в дорогу.

Уже через час муж уехал. Синтия села за стол и стала писать длинное письмо леди Галифакс. А затем, решила Синтия, надо будет сразу написать письмо мужу. Синтия уже соскучилась по капитану, без которого их дом казался ей странно пустым и молчаливым. Она будет посылать письма мужу каждый день, поклялась она себе.

И, конечно, самое время снова написать письмо графине Малгрейв. И послать ей еще один чек.

Синтия послала ей деньги перед Рождеством, под предлогом того, что сама не знает, какие выбрать подарки для племянниц капитана. Письмо, которое Синтия затем получила в ответ, было таким же прямым, как сама графиня, надо полагать. Деньги истрачены на праздничный стол, объясняла леди Малгрейв, и на покупку новых теплых пальто. Девочки растут не по дням, а по часам. Между строк Синтия прочитала сердечную благодарность и поняла, что семья капитана нуждается в финансовой помощи. Чтобы не задевать гордость мужа, Синтия решила посылать деньги графине сама, ни о чем у него не спрашивая.

Следующий чек был предназначен, чтобы купить красивые платья для маленьких близняшек. Третий – для старшей девочки Матильды, которой как раз исполнилось семь лет. И теперь, четвертый чек, на гораздо большую сумму, на подарки для двух младших – у них обеих день рождения был в феврале.

Синтия улыбнулась. Она радовалась, что нашла способ таким образом отблагодарить капитана за то счастье, которое он ей дал. И поскольку сама не нуждалась в благодарности, то лучше было, чтобы капитан об этом ничего не знал.

Ах, если бы подарить ему сына, думала Синтия. Тогда, может быть, она могла бы надеяться на любовь капитана. Синтия вздохнула и снова склонилась над письмом, охваченная романтическими мечтами.

С волнением в душе капитан подъезжал по дубовой аллее к Малгрейв-Парку.

В нем оживали сладкие воспоминания детства. Но Брайан также размышлял о характере своего брата. Брайан скривился, представив, как Джон снова будет его укорять.

Только подумав о Синтии, капитан успокоился. Она дала Брайану все, что отнял у него брат. У Брайана снова есть семья, впервые за последние пять лет. И за это он благодарен своей жене. С ней он снова ожил и стал самим собой. Он улыбнулся и подстегнул коня, с трудом пробиравшегося в глубоком снегу.

Дом показался капитану странно пустым и заброшенным. Хотя уже опустились январские сумерки, в большом кирпичном здании горело всего несколько окон. Никто не открыл ему тяжелые дубовые двери, никто не вышел приветствовать его.

Капитан и его ординарец Харди свернули за угол, где были конюшни. Весь двор был пуст, и только одиноко светил фонарь в помещении для грума наверху.

Брайан громко позвал и спрыгнул с уставшего Том-Боя.

– Я знаю, как тебе тяжело, старина, – сказал Брайан и погладил коня.

Харди пошел искать грума. Надо было расседлать лошадей.

Капитан тем временем завел Том-Боя в конюшню. Вдруг из ближайшего стойла, над которым было нацарапано «Нед», высунулась седая растрепанная голова.

– Так-так, Нед, – устало произнес капитан, – ты, я вижу, остался тут один, поэтому поручаю тебе своего коня, если не возражаешь.

Седой старик молча кивнул. Капитан сам расседлал Том-Боя и отвел в свободное стойло.

В это время появился Харди, а за ординарцем шел пожилой мужчина, всклокоченные волосы которого указывали на то, что его только что подняли с постели.

– С приездом, капитан, – сказал он. – Э, сэр, дайте-ка я сам этим займусь, – добавил он, видя, что Брайан вытирает коня сухой соломой.

– Купер! – воскликнул Брайан, протягивая руку старому груму. – Что случилось? Где все?

– А тут никого и нет, сэр, – ответил грум, беря солому и вытирая коня.

– Но где же лошади?

– И лошадей нет, сэр.

Капитан похолодел.

– Что ты говоришь? – сердито крикнул он. – Как это нет лошадей! А где же они?

– Все проданы, чтобы уплатить долги его милости, и это факт, сэр.

– Да как же до этого дошло, Купер?

Старый грум пожал плечами.

– Точно не знаю, капитан. Но это был грустный день.

После долгого молчания капитан спросил:

– Надеюсь, для моего ординарца найдется свободная комната?

– Так точно. Пустых комнат теперь много, сэр.

Харди уже расседлал своего коня и тер ему бока соломой.

– Приходи в дом, Харди, когда тут управишься, – сказал капитан ординарцу. – Возможно, мне самому придется перебираться жить на конюшню, когда его милость узнает, что я приехал.

«Что же здесь творится? – думал капитан, шагая по дорожке к дому. – Лошадей нет?! Трудно представить Малгрейв-Парк без лошадей».

Он прошел через черный ход. На кухне было пусто, в старой железной плите горел слабый огонь. Нет аппетитных запахов свежеиспеченного хлеба, жареной баранины и сладких тортов с мелкой черной сливой. Похоже, что в доме сегодня не пахнет и ужином.

Брайан постоял с минуту, глядя на это запустение.

Что-то действительно тут случилось, подумал он. Пол грязный, посуда немытая, на огромном столе валяются полбатона хлеба и кусок сыра.

В это время открылась дверь и вошел сгорбленный слуга, неся поднос с грязной посудой.

– Фрост! – воскликнул капитан. – Может, хоть ты мне объяснишь что-нибудь.

– Мистер Брайан! – Старик чуть не споткнулся, поставил быстро поднос и выпрямил плечи. – Мы не ждали, что вы приедете, и…

– Где все слуги? – спросил капитан. Дворецкий посмотрел на него и опустил глаза.

– Ушли, сэр. Уже полгода, как почти все ушли.

– И миссис Коллинс тоже?

– Да, сэр. Бедная Мейбел ушла первая. Его светлость заявил, что ему не нужна бесполезная женщина, которая даром ест его хлеб. Представляете, ей такое услышать? Она тридцать девять лет проработала в Малгрейв-Парке.

– Мой брат снова начал играть в карты? – спросил Брайан.

– Да, мистер Брайан. По крайней мере, пока не слег, все время играл, и особенно в последний год. Всех нас скоро в работный дом загонит его светлость, это факт.

– Почему мне ничего не сообщили? – рассердился Брайан.

– Он запретил, – коротко ответил дворецкий. – Прямо рассвирепел, когда я ему намекнул, что вам надо бы сказать.

– И как сейчас чувствует себя граф?

Дворецкий снова отвел глаза.

– Да как после Нового года слег в постель, с тех пор и не встает, сэр. Доктор наш того мнения, что его светлость должен молить создателя. Не при вас, конечно, будет сказано, сэр, – поспешно добавил Фрост. – Его светлость думал отлежится немного и выздоровеет. Но на этот раз не вышло, капитан. Теперь оно все не так.

– Моя мать говорила в письме об энфлюэнце. Опасения подтвердились?

Дворецкий перешел на шепот, будто очень устал.

– Точно, сэр. И его светлость вряд ли уже поднимется с постели, мистер Брайан. Вы бы только взглянули, на кого он теперь похож.

– Где сейчас вдова графиня?

– В гостиной вместе с леди Малгрейв, – ответил дворецкий. И затем, очевидно, вспомнив о своих обязанностях, снова выпрямил плечи. – Если только вы не изменились до неузнаваемости, капитан, вы должны быть ужасно голодны. Позвольте мне принести вам немного холодного мяса. Больше, к сожалению, ничего нет.

– Сгодится и это, – сказал капитан. – И накорми моего ординарца, прошу тебя, Фрост. Я пока поднимусь наверх.

Прыгая через две ступеньки, капитан взбежал по лестнице и ворвался в гостиную.

– Брайан! – воскликнула мать.

Она бросилась к нему. Леди Малгрейв тоже встала, и Брайан сразу заметил, какие у нее усталые, лишенные блеска глаза. Маргарет всегда была слабенькая, и рождение семи девочек сказалось на ее хрупком здоровье.

Капитан хотел немедленно поговорить со своим братом, но обе леди заявили, что его светлость сейчас спит, а доктор строго приказал не тревожить сон больного.

– Джон сразу начнет брюзжать, – сказала мать.

– Он по-прежнему такой же несносный грубиян? Тогда пусть спит. Я поговорю с ним утром, – сказал Брайан.

Обе женщины облегченно вздохнули.

На следующее утро Брайан прошел, сопровождаемый незнакомым слугой, в темную спальню брата, он сразу увидел, что граф сильно изменился.

Его брат всегда отличался крепким здоровьем, был человеком громогласным и раздражительным, не терпящим никаких возражений. А теперь на кровати лежало бледное и тихое существо.

Слуга бесшумно двигался по комнате, подвигая склянки и флакончики на столе перед кроватью, подтыкая одеяло, дергая тяжелые шторы, через которые едва проникали солнечные лучи, и все время беспокойно взглядывал на неподвижную фигуру, лежавшую в постели.

– Это ты, Такер??? или Тэрнер??? или Тримб… или как тебя там зовут? – прохрипел граф.

Брайан с трудом узнал голос брата.

– Тэмбел, милорд, – ответил слуга, дрожа как осиновый лист на ветру.

– Вам что-нибудь нужно, милорд?

– Принеси мои бритвенные принадлежности, я хочу встать.

Слуга побелел от страха и уронил трясущиеся руки.

– Милорд, но доктора строго-настрого…

– Да провались он, этот эскулап! – простонал граф, пытаясь сесть. – И поправь мне подушку, а то я сесть не могу как следует.

Тэмбел подскочил к своему хозяину и стал поправлять подушку, но это вызвало только серию новых упреков.

– Неумеха, дурак! – разозлился граф. – А теперь принеси мне новый костюм. Я буду завтракать внизу.

– Вы уже сегодня завтракали, милорд, – осмелился напомнить слуга.

Граф запустил недогадливому слуге книгой в голову.

Все эти проявления гнева, очевидно, совершенно обессилели графа, и он, закрыв глаза, рухнул тяжело на подушку, а слуга снова заботливо укрыл его одеялом до самого подбородка.

– Да прекрати же ты, Такер!.. Тэрнер… как тебя там? Хватит меня кутать! Ты слышишь?

– Да, милорд, – пробормотал слуга.

Капитан подивился терпению этого малого. Брайан стоял у кровати, охваченный чувством жалости к своему больному брату. Джон всегда был сильный, полный энергии, и Брайан испытал шок, видя изможденное лицо брата. Болезнь могла быть и смертельной! Эта неожиданная мысль ударила Брайана и опечалила. Если Джон умрет…

– А ты что тут делаешь?

Граф открыл глаза и смотрел на капитана укоризненно, как всегда.

Значит, подумал Брайан, граф по-прежнему сердит. Брайан ухмыльнулся.

– Говорят, что тебе скоро отправляться на тот свет, старина, – грубо сказал он.

Лицо графа передернулось.

– Еще чего! А ты никак дожидаешься? – Джон едва дышал, но гневно сверкал глазами. – Вон отсюда! Трясущейся рукой он указал на дверь. – Вон, я сказал! Разве я не говорил, чтобы твоя нога… никогда…

Силы снова оставили его, и слуга бросился к нему с флаконом нюхательной соли.

– Я просил бы вас уйти, сэр, – умолял слуга, тревожно глядя то на капитана, то на своего хозяина.

Брайан кивнул.

– Дай мне знать, когда он очнется, Тэмбел. Мне надо с ним поговорить…

– Вон! Вон! Вон…

Послышался длинный тяжелый вздох, и на какой-то момент капитану показалось, что на постели лежит призрак.

Потрясенный всем этим, капитан разыскал управляющего, который подтвердил, что дела брата очень плохи. Имение заложено, городской дом продан, конюшни пойдут с молотка, кареты проданы три месяца назад, и все равно денег не хватит, чтобы покрыть огромные карточные долги. Малгрейв-Парк уже не тот, что был, с горечью заметил управляющий, и, видимо, никогда уже не будет прежним.

Ничего странного, что брат не стал помогать мне, подумал Брайан, начиная понимать, как чувствовал себя Джон при мысли о дополнительных расходах. Граф был не очень щедрым даже в лучшие времена. А угроза полного финансового краха сделала его еще более нетерпимым.

И вот теперь ситуация совершенно изменилась, ухмыльнулся мрачно Брайан. У него в кармане была тысяча фунтов. Зачем такая огромная сумма для короткого визита в Малгрейв-Парк? Просто смешно! Брайан не хотел брать эти деньги, которые дала ему жена. Но она настаивала, и только чтобы успокоить ее, он положил деньги в свой кошелек. Теперь Брайан был рад, что так сделал. То, что он считал лишь легкомыслием жены, стало необходимостью.

Но когда капитан просмотрел счета, он понял, что тысяча фунтов не спасет Малгрейв-Парк от банкротства.

Этим вечером был подан хороший ужин, а в доме снова появился целый штат прислуги. Капитан предпринял еще одну безуспешную попытку обсудить с братом пошатнувшиеся дела имения. После этого Брайан махнул рукой на брата и проводил время с матерью и сестрой, рассказывая им о Милфорд-Холле и, конечно, о Синтии, по которой капитан очень скучал.

– Я не понимаю, как я могу тебе здесь помочь, мама, – сказал он. – Джон не хочет разговаривать со мной о делах. Если он при смерти, как, очевидно, думает врач, то его светлость не признает этого и может протянуть еще месяца три-четыре. А я не могу оставить Синтию одну в ее положении.

Графиня тяжело вздохнула.

– Я очень надеюсь, что Синтия родит тебе сына, Брайан, – проговорила она, подавая капитану чашку чая. – В этом доме, как ты сам видишь, некому унаследовать титул. И я сомневаюсь, что Джон сможет зачать еще одного ребенка.

Брайан привык к прямоте матери. Он беспокойно взглянул на леди Малгрейв, которая сидела молча, уставившись в огонь.

– Ты расстраиваешь Маргарет, мама, – заметил капитан.

– Ерунда! – воскликнула вдова. – Маргарет согласна со мной, что бессмысленно закрывать глаза на очевидные факты. Не правда ли, дитя мое?

– Да, конечно, – тихо ответила графиня и встала. – А теперь, если вы меня извините, леди Агата, я пойду сама посмотрю, как там Джон, и потом лягу спать.

– Брайан, ты не можешь нас оставить! – воскликнула мать, когда леди Малгрейв вышла. – Бедная Маргарет! Она боится, что Джон, как только поправится, снова сбежит к своей любовнице в Лондон.

Капитан рассмеялся.

– Вряд ли это случится, мама. Во-первых, у Джона нет денег на любовниц. А во-вторых, даже если Джон и выживет, ему еще долго будет не до любовных утех.

– Но скажи, что ты не уедешь, дорогой! Хотя бы до тех пор, пока твоя сестра Каролина не вернется в апреле из Шотландии. Ты у нас сейчас единственная опора, ты знаешь.

Брайан с любовью посмотрел на свою мать.

– Я должен кое-что сделать перед тем, как уеду, – сказал он. – И главное, надо написать письмо Синтии, чтобы она одолжила вам денег…

– Нет! – воскликнула вдова. – Не беспокой свою жену, Брайан. Мы не должны ни у кого клянчить деньги.

– Я не собираюсь клянчить, мама, – удивился капитан. – Моя жена очень добрая женщина.

– О, я знаю. То есть, я хотела сказать, уверена, что она добрая! Но я бы не хотела у нее просить еще.

Капитан изумился.

– Еще? – спросил он. Вдова покраснела.

– Ну, ведь она заплатила твой карточный долг, я слышала, и я не хочу, чтобы она платила еще и долги твоего брата.

Лицо брата словно окаменело.

– А кто распространяет обо мне такую интересную информацию, мама? – спросил он холодно.

Взглянув на него, вдова занервничала.

– Да как же? Я… Это, кажется, Джон сказал…

– Кажется? Или точно?

– Да, я уверена, что это сказал твой брат.

– Тогда я хочу немедленно потребовать объяснений от моего брата, – произнес Брайан.

– О, только не надо ссориться с Джоном, дорогой, – умоляла мать. – Он ужасен, когда сердится, ты знаешь.

– Я знаю это слишком хорошо, мама, и все-таки мы должны с ним поговорить.

Капитан очень хотел задать своему брату несколько вопросов. Но врач разрешил навестить больного только на следующий день.

Этим утром у Джона был рецидив. Лицо брата было бледное как мел, когда Брайан вошел в комнату и встал рядом с кроватью. Тэмбел пытался кормить своего хозяина с ложечки горячим бульоном.

– Убери эту кислятину, Тэрнер, – слабо протестовал граф, отворачиваясь от ложки. Но тут Джон заметил посетителя и разозлился. – Пришел меня обмывать, а? – с трудом произнес граф. – Но я еще не умер. И не умру…

Он затих. Голова его запрокинулась, и взгляду открылась худая морщинистая шея, шея старика.

– Если честно, то мне все равно, умрешь ты или будешь жить, – сказал капитан. – Но есть вещи, которые мы должны…

– Что еще за вещи? – устало перебил его граф. – Мои дела тебя не касаются. Уезжай домой… к своей вдове…

Его пересохшие губы скривились в ехидной ухмылке.

– Оставь мою жену в покое, – резко проговорил капитан. – Ты банкрот! И твой управляющий сообщил мне, что денег у тебя нет даже на приличную еду. Лучше подумай об этом, Джон.

– Если ты так заботишься об имении, то попроси свою жену, чтобы она дала мне денег взаймы… Пока я не встану на ноги.

Кажется, для этих слов ему потребовались все силы, потому что граф упал снова на подушки и закрыл глаза.

Капитан молча смотрел на фигуру, лежавшую на кровати. Он не узнавал в этом человеке своего брата. Затем медленно и как мог нежно сказал:

– Ты уже не встанешь на ноги, Джон. И чем быстрее ты это поймешь, тем быстрее мы сможем спасти имение.

– Дай мне деньги… – пробормотал граф, не открывая глаза.

– Нет, я не буду просить мою жену, чтобы она содержала твоих любовниц и оплачивала твои карточные долги, Джон.

– Ну и ладно! И все!

– Не так быстро, братец. – Капитан старался быть спокойным. – Нужно многое сделать, чтобы поправить дела имения. И тут я могу помочь тебе…

– Мне твоя помощь не требуется, нахальный щенок! – прервал его граф неожиданно окрепшим голосом. – Или деньги вдовы затуманили тебе голову? – Он снова ухмыльнулся и добавил: – Хотя, ты их, наверное, хорошо отработал!

Граф засмеялся, но потом закашлялся. Тэмбел подбежал к хозяину с бутылочкой какого-то зеленого сиропа и ложкой. Граф ухватился за руку слуги, и зеленая жидкость пролилась на белые простыни.

– Уйди от меня! – воскликнул граф, как ребенок.

Не обращая сейчас внимания на обидные слова о Синтии, капитан заставил себя успокоиться и сказал:

– Я заплатил слугам то, что ты им был должен, и теперь на кухне снова повар. Я не хочу, чтобы мать и леди Малгрейв работали как слуги. Две твои дочери больны ветрянкой, но тебя, наверное, и это не волнует.

– Ненавистное отродье, – произнес тихо граф. – Надо было давно прогнать эту сучку и взять жену погорячее. – Он посмотрел на капитана. – Может, ты с ней хочешь развлечься? Но Маргарет еще родит мне сына, когда я встану на ноги.

Капитан понял бессмысленность беседы и разозлился.

– Ты забываешь, Джон. У тебя почти нет шансов, и вряд ли ты вообще встанешь.

– А ты бы хотел, а? Хочешь быть графом? – Он тяжело дышал, но пытался говорить. – Но не надейся. Не надейся, что ты или твой ублюдок, которого вынашивает твоя вдова…

– Прекрати немедленно!

Капитан шагнул вперед, сжав кулаки.

Граф посмотрел на него молча несколько секунд, цинично усмехаясь.

– Да ладно, – сказал граф, – неужели наш галантный капитан не знает, что он женился на проститутке?

Брайан рассвирепел.

– Предупреждаю тебя, Джон, что не позволю так отзываться о моем сыне и моей жене…

– Каком сыне? – оборвал его граф. – Теперь это называется сын? Значит, она так тебе сказала? Ну что ж, очень удобно. Ты дурак, Брайан. Неужели ты не видишь, что эта шлюха тебя обманула?

Граф закрыл глаза, несколько раз тяжело вздохнул. Брайан хотел обрушить на него кулаки, но удержался.

– Ты всегда был отъявленным лжецом, и таким ты остался, – произнес Брайан. Он помолчал, чтобы немного успокоиться. – Естественно, я не могу знать, будет ли у меня сын или дочка. Но для меня это неважно. Я буду рад в любом случае.

Граф осклабился еще шире.

– Несчастный обманутый дурачок! Ты ничего не знаешь? – Граф снова закашлялся. – Разве тебе не приходило в голову, что пятнадцать тысяч фунтов это слишком большая цена за бедного солдата? – На лице капитана было написано, очевидно, удивление и печаль, потому что брат добавил: – Откуда мне известно? Сплетни можно услышать в любом клубе. А как ты думал!

– Леди Синтия просто заплатила мой карточный долг…

– Насчет карточных долгов это я хорошо понимаю, – оборвал его граф. – А за что она платит еще? Она тебе не сказала? Нет, конечно!

– Больше платить не за что, – холодно ответил Брайан, почему-то все больше беспокоясь.

– Скажи это маркизу Монроялю.

Молчание, последовавшее затем, показалось Брайану бесконечным.

Все прежние подозрения, все ревнивые мысли обрушились на капитана. И, должно быть, эти чувства ясно отражались на его лице, так как Джон улыбнулся ехидно от уха до уха.

– Нет! – воскликнул Брайан.

Он хотел бы не слышать ужасного обвинения брата, чей хитрый завистливый ум был способен на подобные коварные измышления, и Брайан это хорошо знал еще с детства.

– Воспринимай это как тебе нравится, – сказал граф. – Но будь уверен, что никакой ублюдок Монрояля не будет тут хозяйничать.

– Это грязная ложь, и ты знаешь! – зарычал Брайан.

– Ложь?

Брат по-прежнему ухмылялся.

– Да, и ты знаешь, – повторил капитан.

– В самом деле? А ты лучше спроси свою девку, чьего щенка она выращивает в своем животе. Хотя вряд ли она скажет правду, не так ли?

Брат снова рассмеялся и снова закашлялся, а капитан выбежал из комнаты, хлопнув дверью.