"Мозаика судеб" - читать интересную книгу автора (Виктор Барбара)

10

Рейс «Эйр Франс» из аэропорта Кеннеди в этот вечер ожидало не так много пассажиров. В зале вылета было несколько американских семей, отправлявшихся во Францию на праздники; и столько же французских, возвращавшихся после поездки по Штатам; немного пассажиров, чью национальную принадлежность трудно было определить, и среди них Габриэла Карлуччи-Моллой, растерянная и жалкая.

Пристроившись в уголке на диванчике, она рассматривала своих будущих попутчиков. Ее поразила мысль, что каждый человек обязательно связан с группой других людей или хотя бы с одним человеком – с матерью, отцом, детьми, родственниками. Он делит с ними пищу, страх, надежду, наконец! Эта связь создается или по свободному выбору, или узами крови, или, в крайнем случае, по стечению обстоятельств.

Чтобы как-то скрасить время ожидания, Габриэла начала рассматривать пассажиров.

Отцы французских семейств – все как один – были в белых носках и светлых летних туфлях с дырочками. Различались только в одежде – спортивные куртки, легкие пиджаки и разных цветов брюки. Они сидели с серьезными выражениями лиц, курили сигареты одних и тех же марок и следили за детьми и женами. Француженки тоже были чем-то неуловимо похожи друг на друга – длинноногие, худощавые, в открытых ярких сарафанах и легких, похожих на балетные тапочки туфельках. Стриженные под мальчиков, излучающие аромат «Мари Клер» или «Эла»… Совсем маленькие дети жались к матерям, а те, что постарше, сидели возле отцов на полу, рассматривая книжки с картинками и комиксы с приключениями Тон Тона, или бродили по залу ожидания. Для пассажиров были выставлены корзинки с фруктами, тарелки с закусками и бутылки минеральной воды «Эвиан» или «Волвик».

Американцев, в свою очередь, отличали кроссовки «Рибок», голубые джинсы и хлопчатобумажные пестрые рубашки. Все они с сосредоточенными лицами жевали резинку. Их жены тоже подобрали наряды по вкусу, – к сожалению, вкусы эти оригинальностью и изобретательностью не отличались: велюровые дорожные костюмы, золотые цепочки, на каждом звене которых читалась буква, а все вместе они составляли имя хозяйки. Почти у всех американок волнистые волосы, окрашенные «перышками», свободно спадали на плечи. Расположившись рядом с мужьями, женщины в который раз перебирали содержимое огромных пластиковых сумок с едой для детей, приготовленной для семичасового перелета. Наготове лежали специальные приспособления для малышей, в которых отцы должны были нести своих чад. Летное поле лежало за стеклянной стеной – расцвеченное огнями, лучами прожекторов, проблесковыми мигалками. Уставшие от ожидания детишки хрустели хлопьями, набивали рты орешками и шоколадками, некоторые задремали, свернувшись калачиком в креслах. Некоторые взрослые тоже жевали что-то, не дожидаясь безвкусного обеда, который им подадут на борту на пластиковых подносах.

Для каждого из них предстоящее путешествие, как подумала Габриэла, было лишь преодолением расстояния в несколько тысяч миль или способом убить время. Для нее же этот полет означал расставание со всем, что она любила, что представляло в ее жизни хоть какую-то ценность.

Глядя на летное поле, на взлетающие и садящиеся самолеты, Габриэла вдруг подумала, какими маленькими и беззащитными они кажутся в небе и трансатлантический перелет не такая уж и безопасная вещь. На мгновение ей представились газетные полосы с фамилиями погибших при аварии пассажиров, и среди них и Карлуччи-Моллой.

Габриэла скользнула взглядом по залу ожидания и обратила внимание на служащую авиакомпании, сидящую за столиком с таким серьезным и загадочным видом, будто она знала о неисправности в гидравлической системе самолета, но решила не пугать этим сообщением томящихся пассажиров. Габриэла стиснула кулаки, отгоняя бредовые мысли, которые, скорее всего, были вызваны тем душевным разбродом, в котором она пребывала.

Африканцы в ярких одеждах заняли место на диванчике напротив Габриэлы. Один что-то шептал на ухо другому, а тот кивал головой и скалил зубы в дурацкой ухмылке. Заглянув в рекламную брошюру, Габриэла узнала, что фильм, который будут показывать во время полета, называется «Безумный» – как раз соответствующий ее теперешнему состоянию ума. В рекламном проспекте любезно пересказывалось и содержание фильма – американскую туристку похищают во время ее пребывания в Париже. Как бы ей хотелось, чтобы такое случилось с ней. Но только при том условии, чтобы ее похитителем был Ник Тресса!

Габриэла еще раз оглядела зал ожидания, и ее кольнула мысль, что, кроме нее, в помещении нет одиноких людей. Она посмотрела в сторону и увидела парочку, жадно целующуюся возле стены, справа от нее маленький ребенок баловался на коленях у матери, чуть поодаль какой-то мужчина бережно положил руку на живот беременной жены. У выхода на посадку устроились на диване двое пожилых людей. Каждый из них листал свой журнал, но рука немолодой дамы покоилась на худом колене мужа.

Слезы, вызванные невеселыми мыслями, навернулись на глаза.

Наступает момент для каждой женщины в зрелом возрасте, когда утраты не ограничиваются только родителями, и не только разрывом материнских связей с повзрослевшими детьми, а теряются постепенно надежды на то, что завтрашний день будет лучше сегодняшнего. Иногда старые раны залечиваются сами по себе, без участия тех, кто хотел бы помочь. Для Габриэлы Карлуччи-Моллой, в прошлом непутевой дочери и неудачливой матери, самым решающим, самым целебным средством было бы отбросить все сыгранные ею в жизни роли и зажить жизнью женщины своего сорокалетнего возраста. И начать это без промедления, здесь, в зале ожидания в аэропорту Кеннеди. Оставить глупые иллюзии о какой-то культурной миссии, которой она себя посвятила, отмести смешные надежды, что она найдет счастье и покой в чужой стране. Довольно испытывать судьбу, надеясь, что она с ловкостью Гудини сможет выпутываться из любых передряг и навешанных на нее цепей.

Сорок пять минут до взлета. Пятнадцать до объявления посадки. К этому моменту Габриэла уже полностью убедила себя, что пребывание здесь, в аэропорту, противоречит всем ее желаниям и далее невозможно. Каждая клетка ее тела, каждый нерв стремились к человеку, которого она любила.

Вскочив с места и повергнув соседей-африканцев в такое изумление, что они сразу прекратили свои перешептывания, Габриэла, подхватив свою ручную кладь и плащ, устремилась к столику служащей «Эйр Франс». Она старалась говорить как можно спокойнее, но, если бы ее видел сейчас кто-нибудь из знакомых, он бы догадался, что она находится на грани истерики.

– Простите, но я передумала. Я не хочу лететь в Париж этим рейсом.

Служащая оставалась внешне спокойной. Она окинула Габриэлу с ног до головы внимательным, изучающим взглядом.

– Вы уже сдали багаж? – спросила она.

– Да, но какое это имеет значение? – В панике Габриэла теребила ремешок сумочки.

– Потому что существуют определенные правила провоза багажа без пассажиров на трансатлантических рейсах. – Она поджала свои ярко накрашенные губы и решительно добавила: – Вынуждена вас огорчить, вам придется пройти на борт.

– Заберите мой багаж из самолета, – вспыхнув, потребовала Габриэла.

– Это приведет к задержке рейса.

Услышав слова «задержка», многие из ожидающих пассажиров с любопытством, а некоторые с тревогой стали смотреть на двух женщин.

– Послушайте, если это так сложно, пусть мои чемоданы слетают в Париж, а потом вернутся обратным рейсом. – Она улыбнулась, пытаясь подавить дрожь в голосе.

– Боюсь, вы меня не поняли, – с преувеличенным спокойствием ответила дежурная компании. – Существуют правила, которым мы должны следовать, и определенные предосторожности, которые должны соблюдаться. В их число входит запрещение провоза багажа, не имеющего хозяина.

– Тогда снимите мои чемоданы! – раздельно и четко выговаривая слова, заявила Габриэла.

– Это займет не менее двух часов. – Терпению девушки пришел конец, и она выкрикнула эти слова в лицо Габриэле.

– Тогда пусть мой багаж летит без меня! – Внезапно до Габриэлы дошло, в чем заключается сложность ситуации, и она холодно спросила: – Неужели я похожа на личность, способную подложить бомбу в чемодан?

Слово «бомба» привлекло внимание пассажиров, многие покинули свои места и подошли ближе. Служащая же смотрела на Габриэлу, словно перед нею была сумасшедшая.

– Если бы мы знали, как выглядят люди, закладывающие бомбу в самолеты, то никаких бомб никогда бы на самолетах не было.

Она сделала паузу, во время которой огляделась по сторонам, словно ожидая одобрения произнесенной ею тирады, но окружающие хранили молчание, а где-то в глубине зала ожидания возникала паника.

Габриэла собралась с духом:

– Я не хотела доставлять вам затруднения и нарушать ваши правила, но я передумала. Имею я право изменить свое решение?

– Может быть, вы мне объясните, в чем ваша проблема, и я смогу помочь вам ее разрешить? – Служащей очень хотелось разрядить напряженную обстановку. – Тогда мы сможем избежать серьезных осложнений.

Габриэла прекрасно ее понимала, но ничего не могла с собой поделать:

– Проблема только в том, что я передумала, вот и все.

– Вы больны? – Девушке разговор давался с трудом, она нервно постукивала пальцами по столу.

– Действительно, я чувствую себя неважно, но мне кажется, что это чисто нервное.

– Мне вызвать доктора?

Габриэла отрицательно покачала головой, облокотившись о стойку:

– Не надо. Со мной все будет в порядке, как только я уйду отсюда, с чемоданами или без них.

За спиной Габриэлы уже собралась толпа, слышалось недоуменное перешептывание.

– Вы по-прежнему настаиваете на своем? Если да, то я обязана сделать объявление, – решительно предупредила служащая Габриэлу. – Через десять минут мы должны быть на борту самолета.

– Я не полечу, – твердо заявила Габриэла, внезапно осознав, что борется за то, что является единственно важным в ее жизни.

Искорка тревоги вспыхнула в накаленной обстановке зала ожидания, когда Габриэла подхватила свои вещи. Служащая «Эйр Франс» восприняла это как переход к решительным действиям.

– Подождите минутку, – сказала служащая, – я сейчас вызову кого-нибудь из службы безопасности. Мне необходимо предупредить о происходящем. – Лоб девушки вспотел, локон выбился из-под форменной фуражки. – Дайте мне время сообщить в диспетчерскую о нашей задержке.

Один из пассажиров, по-видимому француз, пробился к стойке, чтобы узнать, в чем дело.

– Скажите точно, на сколько будет задержан рейс. – Он буквально сверлил взглядом Габриэлу, дожидаясь ответа.

– Я не знаю, сэр, но с минуты на минуту будет сделано объявление. Пожалуйста, сядьте и подождите.

Пузатый американец был еще более агрессивным:

– В чем дело? Объясните мне! У меня завтра утром важная встреча в Париже. Посадка будет объявлена или нет?

– Пока нет, сэр. – На лице Габриэлы застыла неподвижная улыбка.

– Мне хватит времени позвонить по телефону? – вмешался в разговор еще один из пассажиров. И уже более дюжины людей наваливались на стойку. Габриэла опустилась на ближайший стул и, подперев голову ладонью, размышляла о том, что зря она все это затеяла, и поражалась своей решимости. Как она могла зайти так далеко? Только неодолимая тяга к Нику толкнула ее на такие безрассудные действия.

– Прошу всех сесть и успокоиться. Если вы будете соблюдать порядок, мы быстрее разберемся в создавшейся ситуации. – Служащая объявила это на весь зал, а Габриэле шепнула: – Служба безопасности сейчас прибудет.

– Черт побери! – выругался Ник. – Как это все могло случиться?

Он выпрямился, оглядел свою работу, – оказывается, он стриг живую изгородь, отделяющую его дом от тротуара, в том же самом месте, где уже поработал минут пятнадцать назад, теперь здесь кустарник был сострижен дюймов на шесть ниже, чем следовало. Он зашел со стороны улицы и, успокаивая себя, сказал: «Черт с ним, не очень-то и заметно. Потом посмотрел на часы, было без десяти четыре. Надо спешить, а то он не успеет в аэропорт до отлета самолета.

Идея родилась у него в мозгу еще утром, когда он стоял под душем, и тут же предстоящая сцена разыгралась перед ним со всей ясностью. Он вбежит в зал ожидания в самую последнюю минуту, когда трап уже откатят, и после неистовых просьб и переговоров он разжалобит сердце какого-нибудь охранника своей сентиментальной историей, трап подадут снова, распахнется дверь, и из самолета Габриэла упадет прямо в его объятия. Воображаемая сцена не имела никакого отношения к реальности и больше напоминала финальные кадры знаменитого фильма «Касабланка». В современном аэропорту такого просто не могло произойти. Разыгравшаяся фантазия Ника не принимала в расчет невозможность пройти через бдительную охрану, а также гневную реакцию Габриэлы, когда он будет извлекать ее из нутра трансконтинентального лайнера. Там, в душе, история казалась очень ловко придуманной. Все, за исключением ее реалистического конца. Хотя бы как они будут разбираться в своих сложных отношениях с Габриэлой после ее чудесного возвращения. Как человек трезвомыслящий, он потешил себя фантазиями, но, естественно, не приступил к их воплощению. Поэтому в конце концов он принялся одеваться с намерением отправиться во Фрипорт и посмотреть, как там идут дела на стройке, но в последний момент понял, что он не в состоянии сегодня находиться среди рабочих, ждущих от него приказаний. Как он мог командовать и руководить кем-то, когда сам не мог справиться с проблемами, возникшими в собственной жизни? Поэтому он предпочел общению с рабочими одиночество, укрылся в своем офисе и занялся бумажной работой, проверкой накладных, смет и расходных ведомостей, но вскоре отбросил калькулятор, когда заметил, что в четвертый раз складывает один и тот же столбец цифр и каждый раз результат не сходится. Около одиннадцати часов Ник махнул рукой на бумаги, сел в машину и поехал на пляж в Монток на восточной оконечности Лонг-Айленда – любимое с детства место. Здесь он пробежал свои обычные три мили, пока не добрался до навеса, под которым хранились доски для виндсерфинга и рыболовные снасти. Отсюда, с вершины дюны, открывался вид на частные теннисные корты. Он думал отвлечься, наблюдая за игрой, но все было напрасно.

Ничто не могло помочь! Ни теплый песок, ни голубая вода, ни ясное небо. Он испытывал двойственное состояние – его переполняла энергия, но в тоже время он не мог заставить себя предпринять какие-то активные действия. Им владело чувство полного провала, потери и беспомощности. Габриэла довела его до этого состояния, но винил во всем он только себя. Как он мог вести себя покорно и безвольно и выпустить ее из рук? Тогда он и представить себе не мог, каким жалким он будет выглядеть перед самим собой сегодня. А ведь она еще не так далеко, на этой стороне океана, но он опять ничего не делает, чтобы остановить ее.

И, забравшись в машину, он поразмышлял пару минут, отправился домой, взялся за садовые ножницы и принялся стричь живую изгородь.

«Жалкий болван!» – пробормотал он с отвращением, прокручивая в голове вновь и вновь все сложности вызволения Габриэлы из аэропорта.

…Ник долго глядел на криво подстриженную изгородь, внезапно отшвырнул ножницы и рванулся в дом за ключами от машины. Зажав их в одной руке, он буквально впрыгнул в свою открытую машину, не удосужившись открыть дверцу, включил зажигание и помчался вперед.

Потрепанные шорты цвета хаки, покрытые пятнами, давно не стиранная рубашка и двухдневная щетина на лице далеко не соответствовали предстоящей ему ответственной миссии. Но Нику даже не пришло в голову подумать об этом и потратить хоть одну драгоценную минуту на переодевание. В его мозгу идея, которая занимала его сейчас, родилась еще тогда, когда они в первый раз занимались любовью и Габриэла ошарашила его тем, что скоро уедет. Как он мог не понять, что это в ее характере – всегда убегать, чтобы ее догоняли!

Машина пожирала милю за милей. Ник вцепился в руль, нервно покусывая губы. Он был абсолютно уверен в благополучном финале этой бешеной гонки. С момента, когда он принял решение привезти ее назад, он понял, что это именно то, что она ждала от него.

Превысив допустимую скорость, он вырвался наконец на магистраль, ведущую к аэропорту Кеннеди. Он привезет ее домой! И неважно, где он будет. Если Габриэла даст ему шанс, они в этой проблеме как-нибудь разберутся.

В динамиках сначала послышалось потрескивание, потом громко прозвучало объявление:

– Внимание, внимание! Рейс 2292 до Парижа компании «Эйр Франс» задерживается!

Габриэлу прошиб холодный пот. Что она наделала? По ее вине произошла задержка рейса.

Ропот пробежал по толпе пассажиров. Габриэла невольно съежилась в кресле. В этот момент кто-то коснулся ее руки. Она испуганно подняла глаза. Перед ней стоял мужчина, на лацкане пиджака которого была приколота карточка, указывающая, что ее владелец является работником аэропорта.

– Могу я задать вам несколько вопросов? – спросил он и, не дожидаясь ответа, подвинул поближе соседнее кресло и сел рядом с Габриэлой.

– Итак, в чем у вас проблемы? – не обращая внимания на окружающих пассажиров, спросил сотрудник службы безопасности. – Как я понимаю, вы решили не лететь в Париж?

Габриэла зябко повела плечами:

– Нет никаких проблем. Просто я передумала лететь.

Он несколько секунд изучающе смотрел на нее:

– Вам известно, что ваше решение вызывает осложнения в работе многих служб аэропорта?

– Конечно, и я очень сожалею.

– Нам придется полностью разгрузить самолет, чтобы отыскать ваш багаж.

– Простите, – ответила Габриэла, хотя в ту минуту подобные вещи совсем не волновали ее. Что значит разгрузка багажа по сравнению с разлукой с Ником? Как только ей в голову могло прийти расстаться с ним? Пока не поздно свою ошибку надо исправить, даже такой дорогой ценой!

– Я бы очень хотел, чтобы вы передумали.

Габриэла, занятая мыслями о Нике, неправильно поняла мужчину. Ей показалось, что он одобряет ее решение.

– Я именно это и сделала! – радостно сообщила она.

Сотрудник службы безопасности удивленно посмотрел на нее.

– Ну и?..

– Я не полечу.

Эту фразу она произнесла решительно, однако в душе ее уже началась отчаянная борьба. А если она обманывается в Нике и он влюблен в нее куда меньше, чем она думает? А если он встретит ее на пороге и заявит, что не собирается связывать свою жизнь с такой взбалмошной особой? Почему она так уверена в его любви?

– Я хочу пояснить, что правила, касающиеся бесхозного багажа, это не наша фантазия или каприз. Это общие правила безопасности полетов. – У него была обезоруживающая мальчишеская улыбка. – Если бы это зависело от нас, то вы могли бы спокойно идти и оставить свой багаж на наше попечение.

Слушая его, она время от времени кивала, однако мысли ее были заняты другим: «Я верю ему, я его люблю, и он любит меня». Или нет? «Я верю в его любовь и люблю» – снова и снова, как молитву, повторяла она. А робкий жалобный голос тихо спорил с этими заклинаниями: «Я не верю и никто меня не любит!»

– Может быть, вы подумаете еще хотя бы пару минут? – тактично поинтересовался служащий. – Я подожду там. – Он указал в сторону буфетной стойки.

Габриэла взглянула на него, а он опять улыбнулся, встал и направился к стойке с напитками и едой. Через несколько минут мужчина вернулся, неся в руке картонный стаканчик с кофе и предложил ей.

– Нет, спасибо, – отказалась Габриэла.

Присев рядом, он огляделся и заметил:

– Посмотрите, сколько здесь детей, таких маленьких и таких очаровательных. Вы только представьте, какой здесь поднимется крик, если мы надолго отложим посадку.

Габриэла посмотрела на него беспомощно и жалко шмыгнула носом.

– Время уходит, – настаивал он.

Она сдалась. Опять, как и много раз раньше в жизни, слабость и нерешительность охватили ее. Она отступила без сопротивления, хотя совсем недавно клялась себе, что не будет отступать никогда.

– Хорошо, я согласна, – уловил он ее шепот. – Я лечу.

Ник Тресса появился в терминале «Эйр Франс» аэропорта Кеннеди после жуткой борьбы за место на автостоянке. Взглянув на табло, он, к своей радости, убедился, что рейс на Париж задержан. Расталкивая всех на пути, Ник устремился к контрольному пункту, задыхаясь, он буквально выкрикнул:

– Мне срочно надо повидать человека, улетающего рейсом «Эйр Франс» 2292 до Парижа!

– Простите, – ответил высокий охранник. – Сюда могут пройти только пассажиры с билетами.

– Это очень срочно.

– А в чем дело? – спросила подошедшая к ним женщина-контролер, подозрительно оглядывая его более чем странный наряд, всклокоченные волосы и щетину на лице.

– Я любым способом должен уговорить этого человека. Ей не следует лететь…

Лицо женщины смягчилось, она переглянулась с охранником.

– Он заявляет, что дело очень срочное, – пояснил тот.

– Наверное, все пассажиры уже на борту.

– Я должен поговорить с ней, – прервал ее Ник. – Понимаете, должен! Пожалуйста!

– Слишком поздно!

– Позвоните туда!

– Может быть, вы подскажете, куда нам позвонить? – саркастически спросила женщина.

– Позвоните куда угодно – на борт самолета, на взлетную полосу… Меня не интересует, куда вы будете звонить, но только позвоните!

Персонал аэропорта пребывал в растерянности. Очевидно, никакая тренировка не готовила их к подобной ситуации – безумец пытается остановить взлетающий самолет.

– Не выступай, парень, – произнес агент, занимающийся досмотром пассажиров. Рядом возникли еще несколько охранников. Ситуация накалялась. Но как только Ник начал что-то сбивчиво объяснять, женщина-контролер уже связалась с диспетчерским пунктом по телефону. На ее лице отразилось волнение, когда она выслушивала ответ.

Посадка уже началась – пассажиры потянулись из накопителя через боковую дверь, откуда начинался длинный коридор, ведущий прямо в салон самолета. Вперед пропустили женщин с малышами, стариков и детей без сопровождения. Потом были приглашены пассажиры, следующие бизнес-классом, сначала с задних рядов для курильщиков, а потом те, кто займет передние места. Габриэла, держа в руках свои вещи, уже стояла в очереди перед дверью в туннель, ожидая вызова на посадку некурящей части пассажиров бизнес-класса. Ожидание настолько измучило ее, что ей хотелось скорее попасть в самолет и погрузиться в сон без сновидений и кошмаров. Она двигалась как в трансе, то, что творилось в ее мозгу, заслонило от нее весь окружающий мир.

Несколько служащих «Эйр Франс» – мужчина, который уговаривал ее поменять свое решение, еще кто-то, незнакомый ей, и женщина в голубой форменной фуражке шли вдоль очереди, разглядывая пассажиров. Завидя их, Габриэла вздрогнула, не зная – обычная ли это процедура или это как-то связано с ее поведением в зале ожидания. Приступ страха и чувство вины заставили ее покинуть место в очереди. Она покорно пошла им навстречу, ожидая любого наказания за свое нелепое поведение. Ее глаза почти ничего не видели из-за подступивших слез, да и солнце ослепительно било в стекла. Поэтому появившаяся вдалеке фигура Ника показалась ей миражем и явным доказательством того, что она сошла с ума.

Охранник, уже знакомый ей, говорил что-то о человеке, который срочно хочет с ней поговорить, она бессознательно кивнула, вещи выпадали у нее из рук. Вновь прозвучало объявление по радио:

– Просим пассажиров оставаться на местах. Извиняемся за небольшую задержку. Посадка будет продолжена через несколько минут.

Если сказать по правде, то Габриэла не сразу поверила, что это именно Николас Тресса подошел к ней, кончиками пальцев вытер две слезинки, скатившиеся у нее из глаз, нежно поцеловал.

Краешком глаза Габриэла заметила, что служащие, стоящие неподалеку, о чем-то переговариваются. Кто-то, проходя мимо, сказал ей: «Багаж уже разгружают». Ей полагалось бы извиниться за причиненные ему лично, компании «Эйр Франс» и всем пассажирам хлопоты, но в данный момент ей не было дела до остального мира. Для нее существовал только Ник! И она никак не могла убедить себя в реальности его появления здесь, в аэропорту. Она пальцами коснулась его руки, взяла его крепкую, чем-то испачканную ладонь и прижала к своей щеке.

– Почему тебя не было так долго?

Эти слова прозвучали то ли как жалоба, то ли как шутка. Габриэла и сама не знала этого.

– Потому что я пробивался к тебе через охрану, – сказал Ник серьезно, без всякого юмора. – Это было не так просто.

Она отступила на шаг, словно любуясь им, и сказала:

– Я люблю тебя!

– Вот и хорошо, – откликнулся Ник. – Я тоже тебя люблю!

– Мне тоже было здесь не просто.

– Догадываюсь. Но теперь мы вместе и можем начать все сначала.

Какой же это прекрасный подарок судьбы – вдохнуть чистого воздуха, начать жизнь с новой страницы! Любить и быть любимой!

Ник и Габриэла стояли в углу заполненного пассажирами зала, а серая карусель транспортера выносила из чрева самолета бесчисленное количество чемоданов и ящиков, среди которых был ее багаж. Когда Ник снимет с ленты ее чемоданы, для нее эта карусель остановится. Ее путешествие по жизни, с разочарованиями и потерями, наконец-то закончится. Она вернулась домой!