"Веснушки — от хорошего настроения" - читать интересную книгу автора (Разумневич Владимир Лукьянович)

Глава V Круг позора

По субботам в школе-интернате проводится круговая линейка. Вот и вчера она состоялась. Из комнат в актовый зал высыпали, толкаясь, мальчишки и девчонки. Пионервожатая Любовь Павловна выстроила пионерские шеренги вдоль стен. Ребята-старшеклассники пододвинули ближе к сцене огромный стол, накрыли его красным ситцем и, для пущей важности, поставили графин с водой и стакан.

Первой за стол села завуч Наталья Ивановна. Она смотрела на детей с какой-то особой величавостью, торжественно и строго. Она всегда так смотрит, когда директор уезжает куда-нибудь и ей одной приходится командовать. Рядом с ней — худенькая Любовь Павловна и Стасина классная руководительница Валентина Григорьевна. Валентина Григорьевна присутствовала на линейке впервые. Она смущалась, то и дело поджимала губы, и ямочки на её щеках начинали шевелиться, делались глубже.

— Итак, ребята, начинаем нашу традиционную линейку, — поднялась из-за стола Наталья Ивановна.

К столу по очереди подходили старосты комнат и, напряжённо сдвигая брови, вспоминали всё хорошее и плохое, что произошло за неделю в интернате.

Первыми отчитывались первоклассники. У них, к удивлению всех, неделя прошла без происшествий, если не считать оторванного в драке хлястика от пальто у рыжего Сашки Козина. Но хлястик давно пришит, и беспокоиться о нём не стоит.

Бойчее всех рапортовал староста второго класса. Говорил он громко, словно стихи читал.

— Собрали пять тонн железного лома! Побывали в каждом доме. Все дворы очистили! По ошибке сдали в утиль пустой бак из котельной. Но это пустяки! Главное, нас утильщик похвалил!

Ребята третьего класса, оказывается, тоже не дремали — построили в лесу снежную крепость, чтобы играть в снежки. Стасик мысленно ухмыльнулся: «Построить-то они действительно построили, а вот играть-то им не придётся. Наш четвёртый класс, под моим водительством, завтра же штурмом захватит снежную крепость».

— Ну, а чем похвастается на этот раз четвёртый класс? — спросила Наталья Ивановна.

Из строя, в котором стоял Стасик, вышла Тома Асеева и, поправляя на груди галстук, громко объявила:

— Нам хвастаться нечем. У меня из тумбочки исчезли деньги. Вместо них — фига…

Тома положила на стол белый листочек. Щёки Натальи Ивановны побагровели. Она тяжело, в упор посмотрела на ребят:

— Признавайтесь, кто это сделал?

Грозный взгляд Натальи Ивановны на некоторое время остановился на Стасике, потом перебежал на лица других ребят.

Стасику не стоялось на месте. Он толкнул Борьку Титова в бок.

— Ах, так… — Щекастый Борька поднял руку: — Наталья Ивановна, можно мне?

— Говори, Титов.

Борька подошёл к столу:

— Я вчера видел на доске точно такую фигу.

— Ну и что ж?

— Стаська Комов её мелом рисовал. Его работа.

«Мстит, — с ненавистью подумал Стасик. — Не может забыть, как я положил его на обе лопатки. И ещё получит! Ябеда!»

Пронёсся негодующий ропот. Наталья Ивановна вышла из себя:

— Придётся круг позора чертить! Ничего не поделаешь. Заслужил!

— Это за фигу-то к позору?! — упирался Стасик. — Что она — запретная фигура? Я в журнале «Крокодил» такую же видел.

— Не хитри, Комов. Дело не только в хулиганском рисунке, — одёрнула его Наталья Ивановна. И тут же приказала Титову рисовать круг.

Неуклюжий Борька, взяв мел, долго ползал на четвереньках по полу в самом центре зала. Из кожи лез, чтобы нарисовать черту потолще.

Это и был круг позора. Не часто чертили его в интернате. Последний раз прошлой осенью рисовали, когда сторож привёл с колхозных бахчей мальчишек с ворованными арбузами. Только самых отъявленных ставят за белую черту. Попадёшь в круг — держись. Ребята не дадут спуска, так пропесочат, что и фамилию свою забудешь. Стоя в кругу позора, нужно без утайки отвечать на любой вопрос, который выкрикнут из зала. Слукавишь, обманешь — всё равно на чистую воду выведут.

Пионервожатая Любовь Павловна хмурила брови. Щёки её пылали. Нервно перебирая пальцами галстук на груди, она обернулась к Наталье Ивановне, и Стасик услышал:

— Нельзя Стасика в круг! За что? Ведь ничего ещё не выяснено…

— Вот в кругу позора и выясним! Хватит жалеть! Комова я знаю хорошо. От него всего можно ожидать.

— Становись, Стаська, в круг, — распорядился Борька, стряхивая мел с рук.

— Мне и здесь нравится.

— Комов, что тебе сказали? — Наталья Ивановна пронзила Стасика взглядом, от которого у него защемило в груди и потемнело в глазах.

— Пожалуйста, — пожал плечами Стасик и переступил злополучную белую черту.

Зал наполнился разноголосым гулом. Девчонки говорили одно, мальчишки — другое.

— Он меня килькой дразнит, — обличала Женя Окунева. — А ещё ошейник для собаки у дяди Мити клянчил.

— Ну и что? Ты не клянчила? — спросил, сжимая кулаки, возмущённый Колька Мерлин. — Стасик собак любит. Ты их любишь?

— Не хватало, чтобы я собак любила! Я Тому люблю, а ещё Галю Агишину.

— Нашла чем хвастаться! Ваша святая троица одного Стаськиного мизинца не стоит. Он — друг настоящий! И нечего намекать, что он деньги какие-то взял! Он воровать не может! Я знаю…

— Прошлый раз Стаська клей из столярки унёс. Своими глазами видела, — обличала Агишина. — А теперь вот деньги пропали…

Обидные, несправедливые слова. Как защититься от них? Стасик беспомощно хлопал глазами. Чувствовал, как горят уши. По щекам поползла слезинка. Она добралась до губ, до подбородка. Подбородку сделалось щекотно, а во рту — горько. Такая же горечь была и на душе.

— Не брал я ваших денег. Не брал! — упорно твердил Стасик, растирая кулаком слёзы. — Я только фигу нарисовал.

Стасик видел, что Наталья Ивановна не верит ему. Она вспомнила все Стасины проказы: и то, как он однажды сломал табуретку, и как поскандалил с Борькой Титовым из-за найденной на улице лошадиной подковы, и как разбил выстрелом из рогатки стекло в амбаре, и как стонал во время диктанта, притворившись, что у него болит зуб…

Ну и что? У кого, скажите, нет грехов на душе? А денег из Томиной тумбочки он не брал! Не нужны ему чужие деньги! Не жулик он. Слышите?!

Но Наталья Ивановна не хотела слушать Стасика: он ей «изрядно надоел», ей от него «тошно».

— Совсем от рук отбился! — гневно бросила Наталья Ивановна. — Хлебнули с ним горюшка! Раз взрослых не слушается, поручим всему классу следить за его поведением. Организуем, так сказать, общественный контроль. Со всех сторон. Пусть главным контролёром будет Боря Титов. Мальчик он дисциплинированный и на Комова будет влиять положительно.

— Не хочу я дисциплинированного Борьку! И контролёров мне никаких не надо… Я сам!

— Комов, помолчи! — одёрнула его Наталья Ивановна. — Как решим, так и будет!

— Я убегу! — крикнул на весь зал Стасик. — Вот увидите, убегу!

— Ах, ты ещё и угрожаешь?! — Наталья Ивановна гневно посмотрела на Стасика и забарабанила пальцами по столу. — Может, тебе наш интернат не нравится? Так я понимаю? Ну что ж, пожалуйста. Готова пойти тебе навстречу. Вчера как раз запрос поступил из соседней школы-интерната. У нас переполнено, а там свободные места есть. Вот тебя и отправим.

— Наталья Ивановна, зря вы это… — растерянно возразила пионервожатая. — Несправедливо.

Пионервожатую поддержала учительница Валентина Григорьевна:

— Стасик лучше, чем вы о нём думаете.

Но Наталья Ивановна непреклонна:

— Зачем задерживать, если ему у нас надоело? Завтра же и отправим. Пусть поживёт на новом месте…

Строгим, холодным взглядом обвела она школьный ряд. Ребята притихли. Стасик слышит лишь невнятные, сбивчивые слова Томы Асеевой:

— Как же так… Я не думала… Нельзя же так…

Стасику стыдно поднять глаза. Он видел перед собой лишь белую линию, что тянулась возле самых ног. Страшная белая полоса вдруг словно ожила и стала сжиматься, обхватывая его всё туже и туже. Стасик, задыхаясь, хотел выскочить из этого страшного круга. И не смог: ноги как будто накрепко прилипли к паркету, не отдерёшь.

Стасик не помнит, как вышел из позорного круга, как очутился в своей комнате, как заснул.