Глава 1

Солнце уже наполовину показалось над горизонтом, когда Стефан подошел к своей машине, находившейся в полной боевой готовности. Ловко взобравшись в кабину и закрыв "фонарь", он уверено положил руки на штурвал. Щелкая многочисленными рычажками и кнопками, летчик завел турбину. В этот день человеку и машине предстоял нелегкий путь.

В нескольких тысячах километров к югу от их базы располагался вражеский аэродром, с которого взлетали "Фантомы", несущие Северу разрушение и смерть. Всеми доступными средствами американцы старались выжечь каленым железом дух сопротивления из джунглей. Стефану было приказано детально сфотографировать сам военный объект и произвести разведку района, прилегающего к нему.

Так как аэродром хорошо охранялся, то от летчика требовались навыки пилотирования на небольшой высоте, знание местности и способность к мгновенной реакции на постоянно меняющиеся условия. Но многое в этом случае зависело и от благосклонности судьбы.

Стефан, изучая местность по карте, хорошо осознавал тот смертельный риск, которому он подвергнется. Однако чувство долга и профессиональная гордость не позволяли зародиться в нем даже малейшей тени сомнения в успехе этого предприятия, невзирая на то, что его он должен был выполнить в одиночку. Это было сложное задание, и поэтому выбор пал именно на него, как мастера своего дела.

Самолет без опознавательных знаков, провожаемый только группой зябко поеживающихся от сырости техников, оторвался от взлетной полосы. Вскоре он, словно призрак, исчез в утренней дымке… Через некоторое время джунгли расступились, и под разведчиком, летящим на небольшой высоте, раскрылась панорама аэродрома, который и был его целью.

Запустив кинокамеру и проведя необходимую съемку, Стефан "лег" на обратный курс. Закончив поворот, он включил двигатель на полную мощность и, потянув штурвал на себя, начал стремительно набирать высоту.

Он не питал никаких иллюзий относительно того, что ему удалось совершить свой вояж незамеченным, вне зоны видимости РЛС противника, имеющего радиолокационные станции большой мощности.

Надо было как можно быстрее уходить от возможной погони. Некоторое время ему казалось, что это удалось, но когда он увидел два "Фантома", идущих на перехват, то у него промелькнула мысль:

— Я сделал все, что смог. Остается надеяться лишь на улыбку судьбы.

Невзирая на отчаянные усилия, предпринимаемые русским летчиком, "F-4B" стремительно приближались. Боковым зрением Стефан увидел, как из-под крыльев ближнего к нему самолета, вспыхнув, одна за другой, в его сторону направились две ракеты.

С этого мгновения время для него почти остановилось. И хотя он понимал, что реальные события на самом деле мчатся с головокружительной скоростью, тем не менее, восприятие позволяло ему четко анализировать ситуацию.

Пытаясь ускользнуть от преследовавших его самонаводящихся ракет, Стефан заставил машину повиноваться его воле. И она беспрекословно подчинялась, совершая маневры на пределе своих возможностей. Успешное выполнение таких фигур зачастую спасало пилотов от гибели.

Стефану действительно удалось избежать встречи с первой ракетой, которая, промахнувшись, взорвалась далеко от цели. Но вторая, выпущенная чуть позже, его все же настигла.

Яркая вспышка ослепила Стефана, а через мгновение страшный взрыв потряс всю машину. Обжигающий удар в плечо заставил сознание летчика помутиться, но огромным усилием воли он не позволил себе потерять контроль над самолетом. С трудом повернувшись, Стефан увидел, что турбина повреждена осколками и начала давать сбои. Самолет, оставляя за собой шлейф черного дыма, стал стремительно терять высоту.

Пилоту пришлось приложить все свое мастерство, чтобы удержаться от штопора. Теперь для него основной задачей стала идея как можно дальше уйти от американской базы, вместе с тем приближаясь к своим.

Стефан взглянул на приборы: они показывали перегрузку еле работающего двигателя. Через минуту турбина задымилась сильнее, а вслед за дымом показался и огонь.

Внизу простирался казавшийся бескрайним ковер джунглей. Медлить было нельзя. Летчик нажал на рычаг катапультирования, и в следующее мгновение он уже был в воздухе.

Кресло, отделившись, ушло вниз, а маленький парашют, как и положено, сработал автоматически. Стефан ожидал ощутить рывок от раскрытия купола большого парашюта, однако его, почему-то, не последовало.

Он дернул аварийное кольцо, но даже после этого скорость падения не уменьшилась. Это могло значить только одно: парашют его не спасет. Судорожно дергая за кольцо, Стефан с ужасом посмотрел вниз: земля была опасно близка.

Удивительно, но даже в этот, самый критический момент его жизни, сознание успело отметить необычность местности, которая была под ним. Река с красноватым оттенком спокойно несла свои воды вдаль, протекая между наполовину обрушившимися скалами, поросшими хвойными деревьями.

Возле одной из скал виднелись горящие останки самолета. Туда же падал и он. Смерть приблизилась к нему впервые настолько близко, что он воочию увидел ее черную глазницу. Животный страх пронзил всю его суть.

— Неужели это конец? — мелькнула мысль. — Нет, только не это, не хочу, — сознание Стефана стремительно пульсировало, протестуя против очевидного факта… И вдруг он почувствовал, что где-то внутри него стала расти мощная волна, полная дикой ярости и силы.

Его сознание, словно гигантская грозовая туча, наливалось энергией. Ум Стефана отказывался понимать происходящее. Огромное давление изнутри распирало голову.

— Только бы ее ни разорвало, — мелькнула мысль, и в тот же миг яркая вспышка пронзила все его тело.

Он почувствовал молнию, которая ударила его в основание позвоночника. И тут же в середине живота летчик ощутил огненный шар, жар от которого стремительной волной резко взмыл по позвоночному столбу. Услышав в голове странный хлопок, Стефан отметил, что у него изменилось восприятие мира.

Возникло ощущение, что он находится под водой, и поэтому все окружающее казалось ему размытым, окутанным каким-то фантастическим туманом…

Переливы радужных красок в сознании Стефана длились недолго. Вскоре его восприятие стабилизировалось. В нем возникла удивительная легкость, наполнившая все его сознание.

Забыв о своем падении, он наслаждался чувством необычайного парения и свободы. С интересом летчик обнаружил, что окружающий его мир стал видеться намного четче и сочнее прежнего.

Теперь ему не нужно было поворачивать голову, чтобы осмотреться. Достаточно было сфокусировать взгляд на чем-либо, и предмет мгновенно проявлялся перед его взором во всех мельчайших подробностях.

Так, стоило ему заинтересоваться видневшимся вдалеке деревцем, как возникшее желание сразу же приближало объект внимания, взяв его в фокус. И вот взгляд уже изучает тайные тропы вечных тружеников-муравьев, бегающих по стволу того дерева. Летчику возникшие с его восприятием метаморфозы казались очень занятными. Однако мысль, где-то с окраины осознания, продолжала его теребить:

— Нет, не то, ты должен увидеть не это!

Тогда Стефан предпринял попытку разглядеть другой находящийся внизу предмет. И вскоре это ему удалось — на земле были разбросаны горящие обломки самолета. Плавно укрупняя взятый в рамку внимания объект (а вернее сказать, то, что от него осталось), он вспомнил, что когда-то уже делал нечто подобное…

Ну, конечно, как же он мог про это забыть! Ведь на уроках биологии его любимым занятием было изучать строение различных насекомых, рассматривая их под микроскопом.

С увлечением, достойным юного натуралиста, он и сейчас медленно прокручивал "колесико" восприятия, как в школьном микроскопе регулируя площадь наблюдения.

Будто сквозь увеличительное стекло, он рассматривал искореженный фюзеляж. Затем, усиливая фокус своего внимания, он остановил свой взгляд на бортовом номере самолета. Вначале эта цифра показалась ему просто знакомой, но тут его будто встряхнуло.

— Да это же номер моего самолета! Каким образом он смог оказаться здесь?

Оставив без ответа этот вопрос, его сознание стала заполнять совсем иная мысль. Его внимание привлекла открывшаяся в нем способность к ясному видению предметов, находящихся на большом расстоянии, а также выделение различных деталей в отдельное, укрупненное изображение.

Открывшийся дар его ошеломил. Ни о чем подобном он никогда не слышал. На ум ему пришла идея исследовать свою руку. Какой она окажется при детальном рассмотрении? Стефан сделал попытку поднести к глазам левую ладонь, но не смог произвести этого действия. На том месте, где должна была располагаться рука, Стефан ничего не увидел.

Ее просто не было, как не было ни ног, ни туловища. Он понял, что и раньше для того, чтобы посмотреть в какую-либо сторону, ему не приходилось поворачивать голову — просто изображение само мгновенно появлялось перед его взглядом.

С беспощадной ясностью к нему пришло понимание того, что, кроме способности воспринимать окружающее пространство и осознавать себя, у него теперь вообще ничего нет.

— Но этого не может быть! Так не бывает, это страшный сон, который сейчас должен закончиться, — повторял он эти слова, как заклинание.

Однако время шло, а ничего не менялось. Стремясь хоть как-то побороть накатившее на него чувство отчаяния, сжав волю в кулак, он заставил себя планомерно обследовать все возможные ракурсы взгляда, надеясь увидеть хоть что-то, способное послужить ключом к разгадке его нынешнего состояния.

Расширяя свой спектр видения, Стефан увидел еще один, живо заинтересовавший его предмет. Взяв его в фокус, он понял, что это "что-то" было ни чем иным, как телом человека.

Укрупнив картинку, Стефан разглядел у того на спине некое подобие рюкзака, из которого уже раскрылся маленький парашют, но вслед, почему-то, не вышел большой. Человек находился в бессознательном состоянии. Вскоре Стефану стала понятна причина этого несчастья: у этого человека была рваная рана на правом плече. Наверное, от осколка. А тут еще и этот парашютный рюкзак…

— Но если у человека за плечами хоть и маленький, но раскрытый парашют, — рассуждал Стефан, — значит, и он, да и я сам — мы оба находимся в воздухе, и по всему видно, что мы оба падаем.

Странно, но до этого момента он не обращал внимания на то, что земля внизу очень медленно, но неумолимо приближалась. Стефан подумал:

— Так как у меня нет тела, значит, нечему и разбиваться — есть хоть какая-то польза от моего нового положения!

А вот его товарищу по несчастью грозила беда. У него тело было, а возможности спастись — нет. Стефан заметил, как человек судорожно откинул голову, и, вглядевшись в его лицо, увидел до боли знакомые черты.

— Где же я раньше его встречал?

И тут он понял, где: в зеркале! Этим летящим человеком был он сам. В сознании всплыли воспоминания всех произошедших с ним событий вплоть до того мгновения, когда в его голове прозвучал странный хлопок.

— Так я умер? И это я, думающий и чувствующий, витаю вокруг своего мертвого тела? Я — дух?

Знобящий ужас вмиг парализовал все его мысли. Тело летчика дернулось вновь.

— Но ведь всем известно, что мертвые не двигаются, а это значит — оно живое! Произошло необъяснимое пока разъединение сознания и тела, но не до конца — это не смерть, если до сих пор между мной и телом существует какая-то связь, а значит…

Стефан, сконцентрировавшись, постарался поднять здоровую руку своего тела. Внимательно наблюдая за реакцией, он увидел, что рука слегка задрожала, а затем, неожиданно резко дернувшись вверх, вновь бессильно повисла.

Хоть и слабая, но связь все же существовала, а это означало, что у него был шанс попытаться как-то спасти себя, пока тело еще не разбилось о такую родную, но теперь смертельно опасную землю.

— Но что я могу сделать? Где спасение? В чем? — мысли жужжащим роем толпились в его сознании, но выхода не подсказывали.

Предчувствие неминуемой гибели леденящим обручем стало сковывать его волю. Он как будто опускался в мертвое озеро жути, мощным водоворотом затягиваемый в бездну, в опустошающее забвение.

— Неужели вот так и умирают?

Чувство любви и щемящей жалости к себе заполнило всю его душу. Ведь он не испил еще чашу жизни и наполовину. Так хотелось жить, а для этого нужно было сделать невозможное — спасти свое тело.

В душе у него поднялась волна страстного желания действовать. Краски внешнего мира поплыли в вихре этого чувства. Его окружил мрак.

Но вскоре, когда тьма рассеялась, Стефан ощутил себя стоящим на вершине высочайшей из гор, спя и бодрствуя одновременно. Вольно дыша всей грудью, он осознал себя сутью самой жизни и почувствовал, что приподнимается над этой вершиной, к солнцу.

Восторг и трепетная радость вмиг объединили его со всем мирозданием, единым чувством наполнив сознание до предела и превратив в мощную звезду. Ее энергия, в полнейшей тишине вдруг ярко брызнув во все стороны искристым светом, мгновенно проявилась в Стефане и растворилась в нем.

Мир вокруг стал обретать знакомые очертания, хотя легкая беловатая дымка все еще застилала взор.

Яркий блеск прямо перед ним привлек внимание. Мир приобрел законченность форм, и летчик увидел, что блестел серебристый лучик, связывающий его сознание и тело энергетической пуповиной.

Было видно, как от сознания внутрь луча вошел сгусток, напоминавший шаровую молнию, и двинулся к телу. Достигнув его, он стал преобразовываться в серебристую массу, которая, распространяясь во все стороны, окутала тело летчика прозрачной сферой.

Переливаясь всеми цветами радуги, это странное образование было похоже на огромный мыльный пузырь. Но внутри него находилось тело взрослого мужчины.

Оболочка, раздувшись еще больше, перестала расти, зато ее искрящаяся серебристость стала более четкой, насыщенной. Она светилась тоненькими лучиками словно бриллиант, в плену которого мечется солнечный зайчик, а на поверхность вырываются лишь бесчисленные блики.

Сознание Стефана, находясь вверху и немного сбоку, отметило, что пуповина, входя в кокон сверху, давала импульсы, заставляющие его вращаться по часовой стрелке. Это было тем более заметно, что ось самого кокона была расположена под углом примерно в сорок пять градусов к вертикали падения.

Стоило сознанию заинтересоваться какой-либо деталью сфероида — эффект четкого видения сразу же начинал действовать. Он видел даже под таким углом, под которым в обычном состоянии никогда бы не смог этого сделать.

Сама оболочка книзу заметно расширялась, и только под ступнями ног, в виде воронки, заворачивалась внутрь. Образуя тугой жгут внутри кокона и поднимаясь вверх, она как бы прикреплялась к сложенным крест-накрест ногам.

Тело летчика тоже проворачивалось вдоль оси, но против часовой стрелки. Руки были сложены так же, как и ноги, кистями обхватывая плечи, причем левая была сверху, как бы замыкая собой круг.

Вскоре вся система стабилизировалась, после чего скорость падения летчика заметно уменьшилась. Наблюдая сквозь кокон за телом, Стефан заметил, что оно перестало совершать даже конвульсивные движения. Очевидно, "летчик" полностью утратил осознанность.

Глядя вниз, Стефан увидел, что прямо под ним находится зияющая пасть горного провала, в котором виднелись догорающие обломки его самолета.

Чем-то угрожающим веяло от клубов поднимающегося вверх черного дыма. Туда падать нельзя. Предчувствие опасности побудило Стефана направить все свое внимание на решение и этой проблемы.

Активизируя волю, он увидел, как от него к сфероиду по пуповине пошел еще один мощный световой импульс, побудивший грушевидную оболочку усилить вращение вокруг своей оси.

Тело также стало набирать обороты, однако кокон все равно во много раз превосходил скорость вращения телесной оболочки. Создавалось впечатление, что пилот висит на растяжках (отходящих от его макушки и ступней ног вверх и вниз к краям кокона), хотя их и не было заметно.

Вращение возросло настолько, что энергетические линии сфероида стали казаться неподвижными, и только яркость свечения, будто пульсар, выдавала его высокую скорость. Воронка, которая находилась под ногами тела Стефана, стала выходить наружу, вытягиваясь во что-то, напоминающее слоновий хобот.

Эта форма была похожа на волчок-игрушку, с которой в детстве Стефан любил играть. Детство, однако, уже давно закончилось, и теперь он видел нечто совершенно необъяснимое. Даже сквозь движение оболочки ему было хорошо видно, что тело как будто окаменело, неподвижно устремив свои невидящие глаза прямо перед собой.

Между тем, стали происходить новые изменения. Хоботок, все больше вытягиваясь и становясь похожим на смерч, двинулся к участку земли, который находился примерно в ста шагах от края того опасного разлома. Вращающийся волчок, как по желобу, медленно заскользил внутри этого рукава, изменяя угол падения.

Стефану много раз приходилось удивляться за то время, которое прошло с момента катастрофы, но это превосходило все его познания законов гравитации.

Такого быть не могло, однако было, и это происходило в объективной реальности. Тело не падало, а медленно опускалось по касательной траектории на землю.

Самым поразительным было то, что в этом состоянии сознания он воспринимал все происходящие с ним, как нечто обычное и заурядное. И, тем не менее, где-то в уголке его сознания вспыхивала мысль:

— Не сон ли все это? — но это не было сном, так как он полностью осознавал и себя, и окружающий мир.

Тем временем опускающийся сфероид достиг верхушек покрывающей землю растительности. Здесь она была настолько плотной, что сквозь кроны деревьев почти не было видно земли. Когда же сфероид коснулся своим нижним краем листвы, та, вся затрепетав, засветилась тем же искристым светом, который из него исходил. Под этим воздействием зеленая масса расступилась, образовав воронку, в которую и стал мягко опускаться вращающийся волчок, несущий в себе тело Стефана.

По мере продвижения к земле объем оболочки стал постепенно уменьшаться, как бы оставляя частицы своей массы на листьях и ветвях деревьев, которые он раздвигал. А когда тело находилось всего лишь в нескольких метрах от земли, только еле заметное свечение мерцало на его поверхности.

Сознание Стефана видело, как его тело, рухнув на кустарник и почти полностью его смяв, свалилось на густой мох, плотным слоем застилавшем всю землю под деревьями. Вот на этом-то мягком покрывале и лежало тело Стефана лицом вниз. Стремительно приблизившись, сознание стало внимательно его рассматривать:

— Живо ли оно?

Глухой стон проинформировал Стефана о том, что главной опасности удалось избежать. Но тело все же было повреждено. Помимо осколочной раны на правом плече, левая ступня была неестественно вывернута. Возможно, от перелома. Сквозь разорванный комбинезон были видны многочисленные царапины и кровоподтеки, но позвоночник, кажется, был цел.

Чудо удалось совершить, но пока это лишь отдаляло агонию. С такими ранениями, как у него, в джунглях шансов выжить до рассвета не было. Запах свежей крови быстро подскажет любому хищнику местонахождение умирающего человека.

Единственное, что могло спасти, так это если его тело обнаружат люди. Хотя это было маловероятно, потому что на протяжении многих километров в любом направлении вокруг не было ни единой живой души. Это он точно знал еще со времени изучения карты местности перед вылетом.

Ни поселений мирных жителей, ни военных баз поблизости не было. Этот горный район был одним из самых неосвоенных во всем Северном Вьетнаме. И именно там его угораздило упасть. Но что было делать? Оставалось только печально бродить вокруг своего искромсанного тела и надеяться, что ему удастся найти выход из тупика.

Детально вглядываясь в свое тело, Стефан подметил интересную особенность: царапины, возникшие в результате падания тела между ветвей, почти не кровоточили. Да и все тело было больше похоже на желтую мумию, чем на живого человека. В нем чувствовалось замедление всех жизненных процессов.

Скорее всего, это произошло из-за того, что сознание и тело были отделены друг от друга. Начиная опасаться, что тело впадет в коматозное состояние, если замедление будет продолжаться, сознание попыталось войти в свою материальную оболочку. Но ничего не получалось. Что-то противилось этому объединению.

Внезапно сознание Стефана озарила догадка. Чтобы выжить, он должен находиться снаружи тела, охраняя его. Ему представился образ колпака, которым нужно накрыть тело. Строя голограмму в сознании, он видел, что она мгновенно воплощается в реальность.

Как паук плетет свою паутину, так и Стефан, нить за нитью, создавал энергетическую полусферу. Ее диаметр был равен примерно пяти метрам. С любовью протянув последний луч, он взглянул на нее. Энергетический купол, получив законченность формы, обладал реальной силой, хотя, став совершенно прозрачным, словно стеклянным, был невидим. Границы можно было распознать только по слабому преломлению света по всей его поверхности.

Внезапно мысли Стефана были нарушены нарастающим чувством тревоги. И вскоре он понял, по какому поводу оно возникло. В сторону тела ползла змея. Переливы зеленоватых чешуек, поблескивая холодным металлом, быстро струились по ее телу в такт грациозным движениям. Стефан почувствовал, как липкий пот выступил на его несуществующем лбу.

— Что же делать?

И вдруг змея, застыв всем телом, приподняла свою голову и стала осматриваться. Ее пронизывающий взгляд был направлен в сторону полусферы. Присутствие Стефана, похоже, не было замечено рептилией. Несколько секунд она словно к чему-то прислушивалась, а затем, мгновенно развернувшись, быстро скрылась в том же направлении, откуда приползла раньше. Опасность миновала, а это означало, что полусфера, созданная Стефаном, успешно выполняла свои функции, и теперь он мог заняться чем-то другим.

Сознание стало последовательно исследовать близлежащие окрестности. И хотя Стефан понимал, что бесполезно искать в этих местах людей, он все же лелеял надежду кого-нибудь найти.

Уже знакомый с механизмом своего нового мышления, Стефан сосредоточился над решением этого вопроса, и тут же был найден ответ: ему нужна вода. Ведь там, где она есть, должны быть и люди! А значит, найдя их, у него появится шанс помочь своему телу. Хотя как это можно будет сделать, он себе совершенно не представлял.

Едва это желание приняло четкую форму, его сознание перенеслось к реке. Вдоль ее извилистых берегов, покрытых пышной растительностью, не было заметно никаких признаков деятельности людей. Лишь множество птиц вилось над поверхностью реки, проворно схватывая мошек на лету.

Спокойствие окружавшей его живности ясно давало понять, что людей возле реки уже давно не было. Решив во что бы то ни стало разыскать их, а после действовать по обстоятельствам, он двинулся вверх по течению, полагая, что рано или поздно найдет помощь. Сознание плавно перемещалось вперед, хотя ему казалось, что само оно неподвижно, а навстречу ему плыла местность.

Вскоре он "дошел" до озера округлой формы, рядом с которым высилась скала, вершина которой, точно божьим мечом, была рассечена пополам. Через эту-то расщелину и протекала река, падая водопадом в озерцо бирюзово-лазурного цвета.

Струи его казались мощной лавиной, и, в то же самое время, он создавал впечатление изящной скульптуры, над которой славно потрудилась матушка-природа. В водопаде можно было увидеть пять отдельных струй.

Внимательно приглядевшись, Стефан заметил, что каждая из них отливает определенным цветом. И сколько он ни пытался понять, в чем тут дело: то ли солнечные лучи, преломляясь, создавали такое впечатление, то ли скала под струями состояла из разной породы — разгадку так и не нашел.

Однако Стефан с уверенностью мог сказать одно: более красивого места в своей жизни он никогда не видел. Озеро, скала и водопад всколыхнули в нем давно утраченное чувство спокойствия и умиротворенности. И хотя в этом месте не было видно людей, ему захотелось побыть там еще немного.

Рассматривая водопад сквозь белую дымку, образованную разлетающимися водными брызгами, Стефан обратил внимание на углубление, которое находилось под левым крайним потоком воды. Ему показалось, что он увидел там какое-то движение.

— А вдруг там находится вход в пещеру, в которой могут быть люди?

Мгновенно оказавшись возле заинтересовавшей его стороны водопада, Стефан "прошел" сквозь водяную стену, практически ничего не почувствовав, и оказался в небольшой каменной нише, в которой не было и малейшего намека на пещеру.

Очевидно, ему почудилось то движение из-за бликов на воде. Хотя огромная трещина, пересекавшая заднюю стену ниши, явно указывала, что лет через сто она сможет преобразоваться в пещеру. Уже сейчас внизу трещина расширялась, упираясь нижним краем в естественный пол.

— Интересно, — подумал он, — насколько глубока эта трещина?

Тут же сознание Стефана обнаружило, что трещина стала наплывать на него, одновременно расширяясь, и вот она уже сформировалась в обыкновенный пещерный проем. Нисколько не удивляясь этим метаморфозам, Стефан скользнул вглубь образовавшегося прохода.

Да, его уже не поражали те странные вещи, которые происходили с ним после выхода сознания из тела. Однако он не переставал удивляться тому, как реагировал на эти необычные проявления. Его сознание воспринимало все происходившее как нечто само собой разумеющееся.

Вскоре, пройдя сквозь трещину, он обнаружил, что за нишей открывается небольшой грот, в котором он без труда помещался. Стефан медленно поплыл к каменному тоннелю, в который преобразовывалась пещера, осторожно и не спеша продвигаясь в незнакомом месте. Что-то таинственное было в этом проходе, нечто завораживающее.

— Это впечатление создалось у меня из-за странных мерцающих стен тоннеля, — подумал он.

Да, они действительно мерцали серебристо-дымчатым светом. Словно камни, расположенные по обе стороны от него, были усыпаны мириадами крошечных светлячков, смирно застывших в едином порыве осветить тропу путнику.

— Очевидно, в этой скале, состоящей из разных пород, много кварцевых прослоек, которые и отражают падающий на них свет, — понял он. — Но я слишком далеко зашел вглубь тоннеля, чтобы солнечные лучи смогли проникнуть сюда, даже если бы они отражались о кварцевые включения стен. Что же является источником этих бликов?

Посмотрев назад, Стефан не обнаружил там света, как не было его и впереди. Мысленно проведя линии от бликов до их возможного источника, он понял, что этим источником является его энергетическое тело, излучавшее вокруг себя завораживающий серебристый свет. Раскрыв эту загадку, Стефан стал двигаться дальше, рассматривая стены тоннеля в управляемо регулируемом свете. А посмотреть было на что. То там, то здесь, в небольших естественных выемках, стали видны вырезанные в скале какие-то надписи на неизвестных ему языках.

Он смог различить только некоторые виды письменности. Вот проглядывают характерные завитки арабской вязи, а в следующей нише начертаны иероглифы.

Стали встречаться и изображения живых существ: большая кошка, крадущаяся к рыбе, прячется в облаках. На следующем рисунке две женщины в национальных костюмах, с высоко поднятыми мечами, сидят на слонах. Над их головами видны гордо развевающиеся знамена.

А вот огромный лист, кажется, смоковницы. В его центре вылеплен извивающийся дракон. Тщательная проработка всех деталей поражала воображение. Длинные усы на мохнатой голове дракона говорили о преклонном возрасте этого исполина, змееподобное тело было покрыто чешуйками, а вверх по позвоночнику топорщился гребень.

Несмотря на внушительные клыки и устрашающие размеры, в глазах дракона читалась мудрость, накопленная им за прожитые тысячелетия. Стефану показалось, что дракон, уйдя с поверхности земли в палеозойскую эру, после долгих скитаний окаменел в этом запутанном лабиринте.

Следующую нишу украшало изображение змеи. Свитое в спираль гибкое тело восточной красавицы блаженно грелось на пригорке. Хвост, проходя сквозь кольца ее тела, был направлен кверху.

Голова же, изящно склоненная на конец хвоста, казалось, что-то таила. Бесчисленное множество чешуек как будто разливалось по этому телу. А венчал всю эту живую закольцованную систему небольшой, но, по всему видно, чистейшей воды кристалл с множеством граней.

Кристалл находился у змеи во рту, очевидно, что-то этим символизируя. Присмотревшись, Стефан понял, что тело змеи было создано из кусочков перламутра, придавая рептилии холодную красоту серебра.

На следующем рисунке царила совсем иная атмосфера. Стайка маленьких обезьян стремительно "неслась" по кронам деревьев. Некоторые животные находились на самом верху, другие — в сердцевине кроны, а третьи уже перепрыгивали на соседнее дерево.

Строя рожицы, они походили на разгулявшихся ребятишек. Там было все — "и смех, и грех". Две малышки, держась за один банан, старательно перетягивали его каждая на свою сторону с устрашающими гримасами, очевидно, надеясь отпугнуть соперницу.

А одна незадачливая обезьяна, уцепившись хвостом за лиану, висела между двумя далеко растущими друг от друга деревьями, глубоко задумавшись: то ли ей прыгать вперед, то ли назад. Между тем она все больше отставала от своих друзей.

Картина, созданная на твердой поверхности, изнутри была насыщенна подвижной игрой. Обезьянки как бы на миг замерли, лукаво притворяясь лишь изображениями.

Он заскользил дальше, рассматривая ниши с фигурками рыб, птиц и зверей. Особенно ему понравился огромный тигр, с грозным видом стоящий на крутой сопке. Плавные зигзаги на его роскошной шкуре только подчеркивали неустрашимость и воинственность зверя. Световые блики, падающие на рисунок, создавали впечатление абсолютной реальности. Неосторожное движение — и тигр, казалось, прыгнет на тебя, и уже не будет спасения от его мощных лап. Стефан поспешил дальше, полагая, что не стоит воображению давать слишком много воли.

Проходя по лабиринту, он так увлекся рассматриванием картинок, что совершенно забыл обо всех своих проблемах. Стоя перед очередной нишей, он через рисунок, как через дверь, попадал в изображаемый мир, живя вместе с героями сюжета их жизнью. В нем проснулось желание вечно бродить по этим удивительным мерцающим тоннелям, не тревожась больше ни о чем и ни о ком.

Вдруг резкие звуки в клочья разорвали вековую тишину каменного прохода. Мощные крылья гигантской птицы ритмично издавали гулкие хлопки, которые слышались Стефану все яснее и четче. Он почувствовал, как непреодолимая лавина накатывается на него. Дикий страх погнал его вперед, заставляя двигаться все быстрее и быстрее. Однако, как он ни старался оторваться от преследователя, тот не отставал.

Стефан, не сбавляя темпа, оглянулся. В исходящем от него мерцании он рассмотрел два ярко-желтых с зеленоватым отливом глаза, хищно смотрящих прямо в сердцевину его сущности. От увиденного Стефан, как заяц, мчащийся по дороге в свете передних фар, припустил изо всех своих сил, однако глаза птицы не только не отставали, но стали еще и неумолимо приближаться.

Силы Стефана были на исходе. Он почувствовал, что сейчас не выдержит и сдастся, упав прямо в лапы этой громадины. Мысли беспорядочно прыгали, как брызжет масло на раскаленной сковороде. Они не только не подсказывали спасительного выхода, но и окончательно разбалтывали сознание. Сзади, как будто почувствовав его слабость, прибавили ход, и Стефан ощутил, как сверху над ним стало что-то нависать. Огромная тень упала на него.

— Еще мгновение — и мне конец, — понял Стефан.

Неожиданно его затуманенному взору слева открылась небольшая ниша, в которой находилась какая-то скульптура. Это был его последний шанс. Как умирающий в пустыне от жажды путник делает рывок в сторону оазиса, так и Стефан из последних сил упал в угол ниши. Максимально вжавшись в него, он почувствовал, как жесткие, будто из железа, перья, слегка задев его, пронеслись дальше.

Посмотрев на пролетающую птицу, он увидел, что это был огромный орел. С широко растопыренными мощными лапами и крыльями, застилающими весь проход, тот медленно удалялся от него, оставляя позади себя светящийся шлейф…

В этом затухающем следе Стефан заметил, как птица, ни на миг не сбавляя хода, влетела в просторную каменную нишу и, пролетев сквозь нее, оставила позади себя зияющую дыру, тем самым открывая новый проход.

Любопытство толкнуло его подойти ближе к проему, по обе стороны которого находились каменные изваяния собак. У той, что сидела справа от входа, пасть была широко открыта — она как будто лаяла на непрошеных посетителей. Находящаяся же напротив собака мирно лежала, свернувшись калачиком.

Ошейники собак были украшены колокольчиками, предназначенными, наверное, для оповещения хозяина о том, что к нему явились гости. Даже каменные, эти стражи внушали почтение, и проходить между ними Стефану вовсе не хотелось.

Но светящийся шлейф орла таял на глазах, а вместе с ним все меньше становился проход, затягиваемый с краев тонкой пеленой, будто прорубь — льдом. Медлить было нельзя, и гость скального лабиринта, как-то разом решившись, прыгнул…