"Кровавая Роза" - читать интересную книгу автора (Монсиньи Жаклин)

ГЛАВА XL ВОЗВРАЩЕНИЕ

– Пусть пена волн будет благоприятна для тебя, путник Виракоши! – сказал Манко.

– Пусть солнечные лучи греют твой народ, Сапа Инка! – отвечал Фульвио.

– Прощай, бледнолицая Зефирина с золотыми волосами. Прощай, Фульвио, борода до звезд.

Сапа Инка прощался со своими гостями присущим ему витиеватым слогом. Князь и княгиня Фарнелло испытывали неподдельную грусть, прощаясь с молодым, храбрым и верным государем. Манко казался им слишком хрупким, чтобы успешно выполнить ту тяжелую миссию, которая его ожидала: спасти свой народ.

За Фульвио, Зефириной и их товарищами следовала вереница лам, нагруженных мешками с подарками Инки (золотые блюда, пища, шкуры животных).

Манко опрометчиво хотел дать в сопровождение своим друзьям «почетный караул». Фульвио и Зефирина отказались, понимая, какой опасности будут подвергаться эти индейцы. Их сопровождал единственный представитель инков – Пандо-Пандо. Он уже начинал скучать без своей дорогой жены, оставленной в Тюмбесе.

Маленький князь был удобно устроен в корзине из плетеного камыша на спине черной ламы вместе с Гро Леоном, которого определили к нему «няней».

Достигнув дна ущелья, Зефирина окинула взором три вершины, тянувшиеся к небу. Затерянный Город исчез.

– Фульвио, ты думаешь, испанцы найдут их? – с тревогой прошептала она.

Фульвио отрицательно покачал головой.

– Нет, мой друг… Я всем сердцем надеюсь, что Мачу Пикчу сохранит свою тайну.

– Да хранит тебя Бог, Манко Капак! – вздохнула Зефирина.

– Вперед, Зефирина, красное Солнце Инков не погаснет!

Фульвио положил руку на плечи молодой жены и повел за остальными их попутчиками.

В трех днях ходьбы от города маленький отряд встретился с первыми испанскими солдатами, гордо скакавшими на гнедых лошадях.

– Подготовьтесь! – скомандовал Фульвио своим спутникам.

Речь шла о новых подкреплениях, спешивших поучаствовать в «конкисте». На чистейшем кастильском Фульвио рассказал им, что он сам и его отряд – товарищи великого Пизарро, что они участвовали в «сдаче» Куско и ведут оттуда раба: Пандо-Пандо. За спиной князя прятали свои лица Зефирина и Плюш, стараясь остаться незамеченными. Это было бесполезно, потому что встретить белую женщину в этих местах было большой редкостью.

Так как сержанта удивил индейский наряд Фульвио и его спутников, князь объяснил, что во время пожаров в городе они потеряли одежду. Испанцы замешкались в нерешительности. Мешки, навьюченные на лам, вызывали у них вожделение. Это были восемь молодцеватых здоровяков без чести и совести, с горящими алчностью глазами. Они начали перешептываться, оценивая силы путешественников. Сжимая аркебузу в руке, князь решил начать с хитрости.

– Видели бы вы эти богатства! В Куско, друзья, золото повсюду!

– А мы не приедем слишком поздно? Нам останется? – забеспокоился сержант.

– Там горы всего, вы найдете свою долю, я вас уверяю!

– Туда еще далеко?.. – спросил солдат-андалузец.

– Около четырех часов пешего ходу, не правда ли, друзья? – заверил князь, поворачиваясь к своей группе, которая произнесла дружное «да!».

Испанцы начали совещаться. Четыре часа ходу, обещанные Фульвио, на деле означали (Зефирина это знала) по меньшей мере пять изнурительных дней.

– То, что мы везем, принадлежит капитану Пизарро, – продолжал Фульвио, – и я не могу этим распоряжаться. Зато у меня есть драгоценные камни, если вы согласитесь, мы можем по справедливости обменять их на ваших коней… Что скажете, друзья?

Фульвио знал человеческую душу. При виде изумрудов, алмазов и рубинов, которые он им протягивал, конкистадоры спешились. Они были готовы завладеть всем. Они разглядывали камни алчным взором: таких крупных они никогда не видели.

– О! Извините!

Фульвио сделал неловкий жест. Камни упали на землю. Солдаты бросились на колени, чтобы схватить добычу. Фульвио подмигнул, и его товарищи выхватили палицы, спрятанные под накидками. Четверо сразу были ловко повержены. Остальные, более упрямые, сопротивлялись. Фульвио пригрозил им аркебузой.

– Руки вверх, мерзавцы…

Фульвио со своими товарищами связали испанцев, перетащили их, заткнув кляпом рты, в кустарник и раздели. Все, даже Пандо-Пандо, в один миг оделись в одежду испанцев.

– Мое предложение остается в силе, друг, – сказал Фульвио, забирая шлем и камзол сержанта. – Мы производим законный обмен…

– Хо… законный… – прохрипел сквозь кляп испанец. Фульвио немного ослабил веревку, которой тот был связан.

– Я оставляю в пятидесяти футах отсюда, на этом склоне, нож, чтобы вы могли освободиться от веревок, и эти камни, «плату» за ваших лошадей и провиант.

– Карамба!.. Ты, мерзавец, не испанский солдат!

– Почему ты говоришь со мной так, друг? – спросил Фульвио с огорченным видом. – Через час вам удастся освободиться, и я советую никому не рассказывать о вашем приключении, особенно когда вы доберетесь до Куско; капитану Пизарро не понравится, что «верные» солдаты пытались обокрасть его…

– Как твое имя, негодяй?

– Фернандо де Сото! – бросил Фульвио в ответ, хохоча.

Пандо-Пандо еще нужно было убедить сесть на лошадь. Инка в страхе отказывался. Фульвио силой втащил его в седло и хлопнул рукой по крупу животного.

– Именно так учил меня отец! Именно так я поступлю с Луиджи, – заявил князь.

Зефирина не проронила в ответ ни слова. Она была недовольна тем, что он впутал имя ее друга Сото в эту историю. Маленький отряд скакал галопом до самого захода солнца. Отказавшись от узды, Пандо-Пандо держался за конскую гриву. Ему очень скоро понравился этот способ передвижения. Корзину с Луиджи привязали к одному из седел. Он весело смеялся, наслаждаясь быстрой ездой. Что касается лам, то Буа-де-Шен и Пикколо подхлестывали их по ногам, чтобы заставить двигаться быстрее.

Вечером на привале Зефирина за ужином не произнесла ни слова.

– Ваша светлость не думает, что испанцы выдадут нас? – спросил Паоло, поглощая похлебку из маиса.

– Готов поклясться, что они не смогли поделить добычу и уже перебили друг друга.

Они погасили догоравший костер и отправились спать.

– Моя Саламандра больна? – спросил Фульвио.

Он притянул Зефирину к себе.

– Зачем вы назвали Сото? – с упреком произнесла Зефирина.

– Почему это вам так неприятно? – ответил Фульвио вопросом на вопрос.

– Он показал себя хорошим другом, поэтому я не хотела бы, чтобы у него были неприятности из-за нас.

– Только поэтому?

При свете луны Фульвио склонился, пристально глядя на Зефирину. Она вздохнула. Несмотря на возобновившиеся любовные отношения, тень старых упреков еще не исчезла. Особенно несправедливы были эти навязчивые намеки на Сото, единственного, с кем ничего не произошло.

– В следующий раз я назову капитана Кортеса! – сказал Фульвио.

Выведенная из себя, Зефирина повернулась к нему спиной и уснула, отказавшись от ласк.

По мере того, как маленькая группа продвигалась на север, ей навстречу все чаще попадались солдаты. Фульвио в шлеме и камзоле сержанта внушал им почтение. Он перестал выдавать себя за Сото, назвался (Бог знает, почему) Хулианом Спиносо из Кордовы, который возвращается в Панаму под командование Пизарро.

– Вы довольны Хулианом Спиносо, сокровище мое? – спросил Фульвио на стоянке.

Зефирина не смогла сдержать смеха. Они примирились на шкурах гуанако.

В пути Зефирина поделилась своей тревогой с мадемуазель Плюш: Фульвио продолжает ревновать.

– Вы сказали ему правду, сударыня? – встревожилась Плюш.

– Великий Боже, нет! – ответила Зефирина.

– Ну вот и не говорите!

– Как это, моя добрая Артемиза?

– Такой ученой, как вы, крошка Зефи, нужно знать, кроме латыни, греческого и наук, еще кучу вещей.

– Каких, моя Плюш?

– Его мужская гордость нуждается в том, чтобы ее успокоили! – прошептала Плюш, глядя на князя, который скакал впереди всех. – Расскажите ему, что Кортес вас домогался, но вы остались неприступной, дали ему отпор, что-нибудь в этом роде. Не пренебрегайте воображением, сударыня. Поверните ситуацию и обвините его… Я, кажется, от Буа-де-Шена слышала, что его светлость не сдерживал себя с вашей «подругой» Малинцин!

Зефирина поблагодарила мудрую Плюш за хорошие советы и решила дождаться благоприятного момента, чтобы «атаковать мужчину своей жизни».

Во главе с Фульвио путешествие казалось легче. Они ехали на лошадях, еды было довольно, и после многодневного путешествия они достигли Тюмбеса. Там их ждала драма. Во время налета грабителей супруга Пандо-Пандо была убита, пьяная солдатня сожгла его дом и зарезала лам. Большая часть жителей порта бежала от захватчиков, которых встречали так радушно.

Фульвио и Зефирина с сочувствием восприняли горе своего друга инки. Он хотел вернуться на Мачу Пикчу, поступить на службу к Манко и отомстить испанцам.

Фульвио и Зефирина его отговорили.

Если Пандо-Пандо отправится один по дорогам, забитым солдатами, ему не миновать смерти.

– Едем с нами, Пандо-Пандо.

Инка позволил Зефирине уговорить себя.

Из Тюмбеса отправлялась бригантина. За горсть алмазов капитан согласился взять на борт семерых пассажиров, не считая младенца, Гро Леона, лошадей и четырех лам.

Океан был действительно тихим. Двенадцать дней спустя весьма мягкий ветер привел судно к Панаме. Город разросся, стал оживленнее.

Каждый день увеличивалось число колонистов и конкистадоров. Зефирина заметила, что «изменник» Фульвио ходит тайком во Дворец губернатора и расспрашивает охрану. Прекрасная Малинцин и Кортес давно отбыли в Мексику.

Они поселились на постоялом дворе, приобрели себе подходящее платье. Зефирина, играя с Луиджи, думала о своем прибытии сюда, о тогдашнем одиночестве, о своем горе. Она победила, вернув сына и мужа. Луиджи рос, он начинал говорить первые слова.

– Мама… папа.

Как и отец, мальчик оказался своевольным, обаятельным и смешливым. Зефирина грезила о его сестре, Коризанде, своем милом лягушонке; ее материнское сердце сжималось. Бедная крошка, пришлось оставить ее и последовать вдогонку за ее отцом и братом.

Подчиняясь Кортесу, губернатор заставил индейских рабов проложить дорогу в джунглях. Там по-прежнему кишели москиты, распространяли заразу болота. Зефирина рассказала Фульвио, как едва не погибла, схваченная удавом.

– Спас вам жизнь, без сомнения, Кортес своим огромным мечом? – усмехнулся Фульвио.

Зефирина ответила очень мягким тоном:

– Нет, это был вождь чимаронов. Знаете, Фульвио, мы были не в самых прекрасных отношениях с Кортесом.

– Ага! Полноте, вот это новость…

– Должна вам признаться, Фульвио, что он делал мне авансы на корабле. Чтобы пресечь их окончательно, я разбила о его голову кружку. Уязвленный в своей гордости, он по-прежнему питал ко мне слабость, но не возобновил притязаний.

После этих слов Зефирина пришпорила свою лошадь, оставив Фульвио в полном замешательстве.

Покинув Панаму, после трехдневного путешествия в седле, князь Фарнелло, его эскорт и ламы (которые выдержали морскую поездку) достигли Номбре де Диос на берегу Сумеречного моря. Это была настоящая ярмарка на взморье. Многочисленные суда выгружали людей и имущество. Дома росли, как грибы.

Фульвио спешил в бухту Опале, в десяти лье на север, где оставил своих людей и галеру. Будь он один, доскакал бы до места без остановок, но его спутники были разбиты усталостью. Луиджи страдал от голода. В обмен на золотое блюдо Фульвио приобрел грязную хижину для ночлега.

Пока. Зефирина в компании с Плюш мыла Луиджи, Фульвио с Гро Леоном на голове спустился к воде. Он кидал в волны гладкие камешки так, чтобы те подпрыгивали над поверхностью воды. Что хотела сказать Зефирина, заявив, будто оказала сопротивление Кортесу?

Осторожный Леопард не хотел залезать в ловушку Саламандры. Он знал ее, эту хитрую женщину, он любил ее, но желал остаться господином.

В раздражении Фульвио повернул назад к баракам, как вдруг заметил драку между солдатами. Один великан сражался с целым десятком захмелевших парней.

– Sacripant! Sympathie![178] – прокричал Гро Леон, ринувшись к дерущимся.

Фульвио последовал за птицей.

– Коровьи лепешки! Рогоносцы! Козлы двурогие! Клянусь святым Медардом, шайка ублюдков, я вам начищу задницы!

Князь Фульвио знал только одного человека в мире, который изъяснялся таким манером…

– Посмотрите, кого я к вам веду, Зефирина! – молвил Фульвио.

– Ла Дусер… О! Мой Ла Дусер.

Зефирина бросилась на шею гиганту. Забыв о сне, они проговорили добрую половину ночи. Ла Дусер без утайки поведал им свою одиссею.

Прибыв в Барселону, он искал князя во всех местах, где находились каторжники. Потом, сообразив, что вступил на ложный путь, добрался до Севильи, где нашел в соборе послание Зефирины.

Из Севильи отплытий не предвиделось; ему удалось сесть на корабль в Кадисе.

После тяжелого морского пути и долгой стоянки на Эспаньоле, Ла Дусер сошел на берег в Золотой Кастилии.

С присущей ему прелестной наивностью гигант не удивился тому, сколь легко встретил своих господ. Он пустился в дорогу, чтобы присоединиться к мамзель Зефи, цель достигнута, все идет прекрасно!

Его спросили о новостях из Европы.

– Черт возьми, там большие события. После своего неудачного бегства под видом негра Франциск I согласился жениться на мадам Элеоноре, сестре Карла V. Чтобы вернуть трон и Францию, король оказался вынужден обменять своих сыновей, дофина Франсуа и молодого принца Анри, на собственную свободу. Ему пришлось подписать договор в Мадриде, он отдавал Бургундию и выкуп в два миллиона золотых экю «Карлу-кровопийце».

Едва перейдя Пиренеи, «Франсуа-весельчак» с благословения епископов порвал эту бумагу, заключив, что договор, вырванный у него насильно, не действителен.

Разговор о Франции взволновал Зефирину.

Живя столь долго вдали от родины, Зефирина почти забыла ее. Все эти события казались ей сном. В то же время она с грустью думала о маленьких принцах Франции, невинных жертвах, заточенных в Сепульведе. – Поражаюсь, какой идиот из окружения Франциска I мог подать ему нелепую идею бежать в обличье негра? – заметил Фульвио перед тем, как расположиться ко сну.

– Это была я, мессир! – холодно ответствовала Зефирина.

Фульвио расхохотался.

– Ты… божественная Зефирина… Я должен был догадаться! Моя изобретательная Саламандра! Не обижайся, завтра, если все будет в порядке, тебя ждет сюрприз!

Он заключил ее в объятия, и они заснули, не возвращаясь больше к разговорам.

Фульвио волновался, не разбежались ли его люди, предоставленные самим себе?

Добравшись вместе с Зефириной и спутниками до бухты Опале, князь Фарнелло с облегчением вздохнул. Галера мягко качалась на волнах. Имя «Консепсион» было стерто и заменено другим – «Зефира», написанным золотыми буквами на носовой части.

– Видите, сударыня, я думал о вас! – прошептал Фульвио.

– А я не сомневалась! – нежно ответила Зефирина.

У нее выступили слезы при виде судна, которое давно возбуждало ее воображение. В глубине души более всего она упрекала себя в том, что в свое время не почувствовала столь близкого присутствия мужа.

Пресловутая женская интуиция изменила ей. Не потому ли, что она целиком была занята этим дьяволом Кортесом?

Фульвио смотрел на нее с любопытством. Волнение Зефирины не ускользнуло от него. Неужели ее так взволновало, что на бортах судна написано ее имя?

Буа-де-Шен поднялся на борт «Зефиры». Обратно он бежал с криком:

– Капитан, тут нет никого!

Фульвио с трудом удержался от брани. Без матросов судно не годилось ни на что. Вместе с Ла Дусером, Пикколо и Паоло он пустился на поиски пропавших. Люди с галеры обнаружились в индейском селении – в десяти лье от гавани. Бывшие каторжники завладели домами и женами мятежных невольников, одни из которых были убиты, другие бежали.

Они встретили своего капитана криками радости. Фульвио выдал каждому толику драгоценных камней, однако заметил, что почти все его люди пребывают в состоянии крайнего истощения. Они едва были способны передвигаться и то и дело падали с видом полного изнеможения.

– Неужели они подхватили какую-то заразную болезнь? – встревожился Фульвио.

– Я, кажется, догадываюсь, какую! – с усмешкой произнесла Зефирина.

Каждый матрос обладал тремя или четырьмя индейскими женщинами, которых считал делом чести почтить вниманием по нескольку раз на дню. Фульвио прибыл вовремя. Его матросы погибали от любви[179].

Они не обнаружили воодушевления, когда князь заговорил с ними о возвращении в Европу. Зефирине пришлось использовать все свое красноречие в поддержку мужа.

– С помощью этих драгоценностей, друзья мои, вы сможете завести дело или купить землю! Жениться на невесте, которую оставили дома.

Эти доводы подействовали кое на кого. Другие твердо отказались уезжать. Они были и так счастливы со своими женами. Так как на них падет двойной труд, подумал Фульвио, этим беднягам недолго осталось жить.

С лошадьми, ламами и, конечно, Гро Леоном они погрузились на борт «Зефиры». Предусмотрительный Фульвио сделал запасы воды, вяленого мяса, живой домашней птицы и фруктов.

Ясным утром они приготовились к отплытию. С полуюта Фульвио приказал произвести маневр. Он уже опять водрузил на глаз черную повязку. В шляпе с плюмажем князь имел вид бывалого пирата. Для большей предосторожности он велел поднять испанский флаг. Бывшая галера для каторжных работ стала кораблем свободных людей, матросы гребли, распевая:

«Мы возвращаемся домой».

Зефирина держала Луиджи на руках. Она с грустью смотрела, как удаляется Золотая Кастилия. Ее сердце сжалось при мысли обо всех пережитых драмах. Смерть Гуаскара и Атагуальпы… Обреченный на вымирание народ инков, который она научилась понимать, уважать и любить.

Она взяла Пандо-Пандо за руку. Лицо индейца, словно высеченное из красного дерева, оставалось непроницаемым, но Зефирина понимала, какую душевную боль тот испытывает.

– Бледнолицая Зефирина счастлива найти землю предков? – спросил Пандо-Пандо.

– Да, Пандо-Пандо, бледнолицая Зефирина счастлива! – ответила молодая женщина, смахивая с щеки слезу.

В сундуке капитанской каюты Зефирина обнаружила старомодные платья начала века. Юбки были недостаточно пышными, рукава с прорезями давно уже не носили, но Зефирина была счастлива снова облачиться в женское платье. Корсаж был затянут насмерть, высоко вздымая грудь. Она в самом деле чувствовала себя отлично, снова превратившись в даму. Мадемуазель Плюш заплела в косы ее распущенные волосы дикарки, прежде чем превратить на макушке в эффектный шиньон с каскадом локонов.

Перед встречей с мужем за трапезой Зефирина посмотрелась в зеркало и поразилась самой себе.

«Как это может быть? Я должна быть в морщинах, с обожженным солнечными лучами лицом!»

Со сверкающими волосами и золотистым загаром, не вполне подобающим даме ее положения, Зефирина была ослепительна. Она приобрела свежесть и зрелость, превратилась в женщину прекрасную, притягательную и, как ни странно, более нежную, чем юная Саламандра с острыми коготками, каковой была прежде.

Взгляд Фульвио подтвердил, что она прекрасна. За ужином, во время которого им прислуживал Буа-де-Шен, Фульвио и Зефирина говорили о будущем. Князь Фарнелло любил навигацию.

– Где вы научились командовать судном, господин муж мой? – спросила Зефирина, снимая кожу с ножки дикой индейки.

– В Венеции, моя дорогая, куда отец отправил меня юношей.

Беседуя с мужем, Зефирина поняла, что Фульвио тешится мыслью остаться на корабле и жить, как «корсар».

– Воистину, прекрасное будущее для наших детей! – запротестовала Зефирина. – Вы – князь Фарнелло и должны им стать вновь… Морской гуляка… разве это занятие, достойное вас?

Щеки Зефирины зарделись от негодования.

– Ты очаровательна! – воскликнул Фульвио.

Он хотел обнять ее.

Нет уж, мессир, сегодня мы откроем карты. Вы думаете, я не замечаю ваших подозрений на мой счет, подозрений, которые мне тягостны настолько же, насколько они несправедливы и необоснованны!

– Ты хочешь сказать, что…

– Сото не был моим любовником! Как и никто другой… – добавила она. – Я огорчена вашей подозрительностью, она бросает тень между нами. Я всегда была вам верна, помнила вас каждое мгновение, боролась в самых тяжелых условиях за ваше освобождение…

Она ловко смешивала правду и ложь. Даже в объятиях дона Рамона разве она не думала о Фульвио?

Ошеломленный таким напором, Фульвио попытался возразить.

– Зефирина, ты…

Она прервала его.

– Я тем более огорчена, что именно у меня есть все основания сетовать!

Фульвио вздрогнул.

– Как это?

– Я обвиняю вас в том, что вы обманули меня с той, кого я считала своей подругой, с Малинцин… – произнесла она, воспользовавшись принципом Макиавелли, который помнила всегда: «Чем больше вы неправы, тем смелее должны атаковать!»

Даже если бы десять бомбард были пущены в его судно, Фульвио не подскочил бы так высоко.

– Малинцин? От кого вы услышали этот наглый навет? От Буа-де-Шена, от Паоло?

Умнейший человек своего века выдал себя, как последний простак.

– В Панаме…

Зефирина выдумала историю про индейца, который поведал ей о страсти прекрасной ацтекской женщины к ее мужу. Фульвио все проглотил. У опасного соперника был выбит клинок.

Роли поменялись. Из обвинителя Фульвио превратился в обвиняемого. Перед судом Зефирины он должен был оправдываться, что проделал с большой неловкостью: никогда в жизни он не отвечал на притязания Малинцин. Верно, что обманутая Кортесом, она искала утешения, но он остался холоден, как камень.

Обиженная Зефирина не хотела ему верить. Ему пришлось пасть на колени, обнять ее, лаская, сжать в объятиях, чтобы победить сопротивление и увести на их ложе под балдахином.

Прижимаясь к Фульвио, Зефирина констатировала: победа осталась за ней.

Больше за время путешествия ревнивый сицилиец ни разу не возвращался к этой теме и не сделал ни одного намека касательно Кортеса или Сото. Зефирина похоронила последних призраков, разделявших ее с мужем.

Ночи на воде… безмятежные ночи Сумеречного моря, бурные ночи под звездным небом Атлантики, ночи любви, ночи, в которые Зефирина заново узнала тело Фульвио, а Фульвио – тело Зефирины. Она делала его своим рабом, он ее – одалиской. Он уже не мог обходиться без нее. Как можно было забыть медовый вкус ее кожи, пьянящий запах ее волос, нежное золотое руно внизу? Они смотрят друг на друга с побледневшими от наслаждения губами. Их глаза блестят. Зефирина, раскинувшись, стонет, ожидая высшего мгновения страсти. Она вытягивает руки, привлекая Фульвио. С рычанием он опускается на нее, сначала мягко проникает в это укрытие, предназначенное для него… Жар этого гнезда опьяняет его. Оно обжигает… переполняет его… Губы Фульвио ищут рот Зефирины. Они задыхаются, отдают себя, стремятся друг к другу. Они до такой степени созданы друг для друга, что с трудом в это верят.

Они вместе вскрикивают… вместе умирают в вечной пене на вершине наслаждения.

Снаружи о борта галеры плещет морская вода.

Через девяносто дней благополучного плавания путешественники, уже испытывавшие недостаток пресной воды, увидели, наконец, на горизонте землю.

За это время они потеряли двух лам, трех лошадей и, увы, десятерых человек, умерших от болезней.

Возбужденные, все собрались на палубе, обсуждая, что это за земли: коса ли Бретани или «рог» Португалии[180]. Зефирина держала Луиджи на ремешке, поскольку малыш теперь ходил и бегал повсюду.

Фульвио удалось избежать встречи с испанскими галионами. Все надеялись, что достигли берегов Франции и, стало быть, не попадут в застенки Карла V.

Белые чайки летали над мачтами.

Гро Леон хлопал черными крыльями в знак радости. Маленькие суденышки рыбаков шли навстречу тяжелой незнакомой галере.

Из предосторожности, по распоряжению Фульвио, флаги на судне были спущены.

– Эй, там, на лодке! Где мы находимся? – крикнул он по-французски.

– God damn, man, what wind blows thee here?[181]