"Новая родина" - читать интересную книгу автора (Верещагин Олег)

6.

Тяжелый минский фургон — такие чаще всего используют переселенцы — урчал лебедкой-самотаском. Выпряженные тяжеловозы, пофыркивая, стояли неподалеку, по их шкурам стекала вода, превращая кожу в атлас; рядом с конями стояли несколько женщин и девочек. Шестеро мужчин и подростков подкладывали под колеса фургона ребристые сетки. За плечами у них висело оружие.

Игорь стоял возле деревьев на тропе — там, где фургон сполз под откос. Ранец-вертолет заставлял его чуть нагибаться вперед, руки он держал на ИПП, висящем поперек груди. Капюшон куртки был откинут, по волосам, как по шкурам тяжеловозов, бежала вода. Типичный для этих мест зимний дождь хлестал по раскисшей земле, сёк деревья. Ручей под откосом распух и громко рокотал, подмывая берега.

Больше всего Игорю хотелось спать. Он ощущал, что опухли веки — первый признак злоупотребления спорамином. По таблетке каждые шесть часов уже четвертые сутки, и через полчаса закончится действие очередной таблетки; до них — четверо суток на чистой воле.

Уже больше недели, как он глаз не сомкнул. И почти не присаживался…

…Семнадцать тысяч переселенцев двигались тремя потоками — по четыре, семь и шесть тысяч человек, под охраной Алых Драгун и охраны Довженко-Змая. Первый поток двигался южнее Пограничной реки на север, к излучине Пограничной и Дальней, фактически через зону боев — там Игорь бывал чаще всего. Второй поток шел к Многоструйной с территории Прибойной губернии. Третий, огибая Пески, двигался с территории латифундии Довженко-Змая на юг, в совершенно еще неисследованные земли. Каждый из потоков делился на десятки ручейков. И каждый из ручейков был — люди, и с каждым из этих людей могло что-то случиться…

…- Сейчас вытянем, — Хлопов-старший подошел к Игорю. Он тоже был мокрый и измученный — Игорь вдруг с усмешкой подумал, что земляне — это все-таки раса безумцев. Ну что ему не сиделось в своем Усть-Илимске?.. А тебе, Игорь Вячеславович Муромцев, дворянин Империи?.. А всем остальным, черт побери?.. — Выпьете чаю, кофе или, если хотите, отдохните у нас… — Отдохну, — неожиданно для самого себя сказал Игорь и, тяжело шагая, пошел к фургону, чувствуя, что отрубается на ходу. Если честно, он не помнил, как снимал ранец и снимал ли его вообще…

— Ясно вижу, на контркурсе — два фрегата, боевой транспорт, двадцать истребителей! Повторяю, мостик! На контркурсе сторки! Два фрегата типа Хат, боевой транспорт — опознано! — "Сторра дан", скорость сорок махов… двадцать тяжелых истребителей типа шесть, скорость шестьдесят! Шестьдесят! Шестьдесят! Сторки! Расстояние…

"Ррррраа… ррррраа… ррррраа…" — захлебисто и страшно взвыли колокола громкого боя, наполняя истошным криком помещения эсминца, и люди, бросая сон, занятия, еду, неслись по местам боевых вахт, на ходу вскакивая в скафандры, врубая баллоны боевого питания. «Беспощадный», до той поры казавшийся щукой, в дремоте дрейфующей по течению, ожил. С его поста связи вырвался ослепительный луч и, меняя цвет, дал серию вспышек: белый, золотой, пропуск, белый, золотой, пропуск…

Я — Земля. Я — Россия.

Из космоса впереди, из неразличимой для человеческого глаза, но про низанной локаторами дали, вырвялись мечи голубого и алого пламени.

Я — Сторкад. Атакую!

На дальномерном посту 'Беспощадного", на экранах, сигналы преобразовались в изображение. Наваливался гигантский — не меньше километра — "Сторра Дан", переделанный из грузовоза боевой транспорт, с палубы которого стартовали еще не все «шестерки». Прикрывали его похожие на граненые наконечники стрел фрегаты. Далеко впереди мчались два десятка истребителей, до смешного похожих на детские самолетики из бумаги — в своем любимом строю, в «щипцах», привыкших с кровью выхватывать из боков неповоротливых конвоев корабль за кораблем…,

Игорю вспомнилось, как он сложил из листка с задачами такой вот самолетик, запустил его, и они с Риткой стояли у окна третьего этажа, смотрели, как тот кружит и кружит над школьным двором, под прозрачным небом, то снижаясь, то взмывая, но никак не желая падать — так было красиво, и Ритка смеялась…

Ее родители погибли именно в тот день, как позднее оказалось. Оба, сразу — сгорели со своим крейсером "Черная птица". В том же сражении погиб его, Игоря, отец, штурман эсминца «Разящий». А через полтора месяца, когда он заканчивал обучение на курсах дальномерщиков, ему сообщили, что Ритка осталась где-то в развалинах Сельговии…

— Ссссукии… — процедил Игорь, наваливаясь скафандровой маской на нарамник. — Семь, девять, семь, семь, семь, шесть!

Он не видел, но знал, что металлические пальцы мичмана Панченко сейчас бегают по клавишам — и главный калибр «Беспощадного» получает данные — разворачиваются длинные стволы плазменных пушек, нащупывают цель…

— Попадание! Попадание! — закричал старшина Шверда. Но Игорь и сам видел, как два истребителя разлетелись ослепительными брызгами, и засмеялся зло, слыша, как Панченко проревел:

— А-а! Это вам не Антарес![50]

Орудия и ракетные батареи «Беспощадного» гремели дружными залпами. Но сторки не были трусами даже на кончик ногтя. Истребители разошлись «косой» — страшной, похожей на лезвие косы смерти — и продолжали атаку.

— Три, три, два, три, один, три! — кричал Игорь. — Три, два, один, один, три, три!

— Попадание! — откликнулся Шверда. — Стартуют еще!

— Игорь, на правый фрегат! — скомандовал Панченко. Мальчишка разогнал нарамник, с выворачивающим нутро сладостным чувством поймал зеркальный борт.

— Три десятки, девять, девять, восемь!

— А-а-а-а! — снова заревел Панченко. — Есть! — опережая Шверду, подтвердившего: — Попадание!

Экран расплылся радужным пятном. Игорь включил очистку, отражая атаку службы помех — наверное, со "Сторра Дан" — и продолжал давать цифры, мыча от наслаждения, когда борт фрегата расцветал вспышками, из которых белыми струями и пузырями брызгал воздух — главный калибр эсминца крепко поймал сторка, и тот вдруг начал проваливаться, падать в космос, вращаясь сразу по всем осям…

— Готов! — ликующе заорал Шверда.

Нестерпимый, палящий, сводящий с ума алый свет брызнул в лицо Игорю из нарамника…

…Внешняя связь скафандра доносила до его слуха истончающийся безумный свист. Игорь лежал на боку и смотрел прямо в космос с огнями звезд. Самая ближняя тянула к нему огненные щупальца.

Он перевалился на спину, раскинув руки. Стены поста на глазах покрывал длинный игольчатый иней, очень красивый. Над лежащим юнгой проплыл Шверда… часть Шверды, потому что остального — по пояс — не было. Стекло шлема изнутри покрывал такой же иней, как на стенах. Рядом плыли какие-то алые комья и снежинки. Все это, медленно вращаясь, уплыло в космос через огромную дыру во фронтальном борту — точнее, его просто не было, и Игорь смотрел в бездну именно через этот провал. Туда же свисал остаток его рабочего поста. Из дальномера сочилась, тут же застывая, оптическая жидкость

Потом через это пространство за бортом, которого больше не было, совсем близко пронесся истребитель, его преследовали очереди зениток — Игорь понял, что бой идет вовсю.

Он поднялся, утвердил сапоги, включив магнитные захваты, на палубе — его было потянуло в космос. Внешних звуков больше не существовало, только тихо шипел в шлеме поступающий из баллона кислород.

Рубка была разбита почти вдрызг. Панченко застрял в неудобной позе между своим столом и стеной, покачиваясь, как воздушный шарик — от старшины непрерывно тянулись нити замерзающего воздуха и… и крови.

Тяжело ставя ноги, Игорь подошел к старшине и почти без удивления увидел, что ног у того нет — край стола отрубил их ниже колен. Оттуда и шли воздух и кровь… но не только. Осколок брони наискось вспорол баллоны старшины, и они "травили".

Качаясь из стороны в сторону, мальчишка подошел к двери, коснулся ее — просто так, на ней горел алый огонь блокады. Пораженные помещения блокируются, если борт не в силах самовосстановиться. И это правильно… хотя в них иногда остаются живые люди.

Как сейчас.

Достав трос, он туго перетянул повыше колен штанины скафандра старшины — тот перестал терять воздух и кровь и открыл глаза. Взгляд, плавающий и безразличный поначалу, стал осмысленным, Панченко сделал слабый жест рукой, и Игорь наклонился к его шлему, прижавшись своим.

— Сынку, — тихо сказал Панченко. — Перетащи меня до аварийки, а сам ховайся в шкаф. До сидишь до конца, шкаф прочный, ще не то сдюжит… ты только меня перетащи, а то калибр-то молчит… загинут наши…

Игорь отстранился. Губы Панченко шевелились, но он больше не слыша ничего, да и зачем? Юнга осмотрел баллоны старшины — они оба были повреждены — и, перекрыв вентиль своего левого, отсоединил его. Действуя быстро и заученно, Игорь снял со старшины поврежденные баллоны и, подсоединив свой, с удовольствием заметил, что Панченко глубоко вдохнул. Одновременно он попытался поймать левой рукой юнгу, но тот уже отошел в сторону. Потом вернулся и решительно отбуксировал старшину в стенной шкаф. Тот пытался оттолкнуть мальчишку, но сейчас, конечно, был слабее. Намного. Игорь запихал его в шкаф и запер дверцу.

Старшина рассказывал, что в Карпатах у него жена и две маленьких дочки.

Один баллон, уже начатый. Его хватит часа на три. Потом — резервный патрон на полчаса. И еще минут пять дыхания тем, что в скафандре.

Конечно, до них доберутся за это время. Вытащат, нечего и говорить.

Игорь включил аварийку и удовлетворенно кивнул, когда экраны ожили. Вставил в разъем кабель связи и услышал голос командира корабля.

— …кто?! Ответьте!

— Юнга Муромцев, даль-пост главного, — по-прежнему очень спокойно ответил мальчишка. — Пост уничтожен. Старшина Шверда погиб. Старшина Панченко тяжело ранен; мною ему оказана первая помощь. Воздуха на посту нет, аварийное оборудование работает, товарищ кап-два.

Кавторанг секунду изучал лицо подростка. Потом сказал:

— Муромцев, нас атакуют. Если успеет подойти их второй фрегат, без главного калибра нас добьют. Вы можете обеспечить работу поста?

— Да, товарищ кап-два, — кивнул Игорь. — Пост будет работать.

— Отлично, — кавторанг вдруг моргнул и тихо-тихо сказал, словно не было боя и не били по эсминцу враги, грозя уничтожить его в любую секунду: — Сынок. Прости нас, сынок. Сделай все, как надо. Все на тебя надеются… прости нас, мальчик, но иначе уже никак…

… —Пять! Пять! Шять! Шесть, три, четыре! — вслепую Игорь задавал данные, одновременно считывая их и сам для себя фиксировал: — Попадание! Четыре, четыре, три, два, два, один — получай, мразь! А-а, горишь, гадина, горишь! Мостик, принимайте!

— Давай, сынок! Давай, юнга! — кричал кавторанг, удерживаясь обеими руками за поручни кресла — на мостике тоже был ад, в котором мельтешили люди. Давай на "Сторра Дан", мальчик!

— Пять! Пять четверок!.. Пять! Пять! Четыре четверки!.. Есть! — крикнул Игорь и захлебнулся от боли — летевший со скоростью пули осколок борта вспорол ему левый бок.

Он прижал локоть к разрыву, ощущая жуткое — как Космос вытягивает из него воздух, кровь и жизнь. — Мо… стик… четыре… четыре, пять, три, два, три… бейте… — и засмеялся, когда увидел, что левая палуба транспорта встала дыбом, подброшенная взрывом: — По… падание…

— Сынок, что с тобой?! — кричал кавторанг. — Что с тобой, сынок?!

— Меня немного… ударило, ничего… — Игорь, скорчившись, зажал рану и теперь лежал боком на пульте. — Принимайте, не отвлекайтесь… пять единиц, два — бейте его!..

…Когда через сорок минут аварийная группа со всеми предосторожностями, но быстро вскрыла пост — Игорь был еще жив.

В госпитале эсминца его все-таки удалось спасти.

Фургон покачивался на мощных амортизаторах, как гамак. Игорь не сразу сообразил, что лежит на откидной койке в носу, там, где обычно устраивают в этих передвижных домах спальни. Куртку и сапоги с него сняли — вещи, ранец, оружие и снаряжение лежали тут же, на полу. На второй откинутой койке, уткнувшись друг в друга носами, спали двое мальчишек-близняшек лет по семь-девять. Больше в комнатушке никого не было, но из-за низкой двери в ногах доносились голоса.

Первое, что Игорь понял — он проспал больше десяти часов. Взгляд на комбрас подтвердил его ощущение. Игорь хотел вскочить… и остался лежать Лениво набрал на комбрасе код личного канала и подождал, пока пройдет соединение через инстанции.

— Привет, — не без удовольствия сказал он появившемуся на экране генерал-губернатору. — Знаешь, а я сплю.

— А я тоже, — Довженко-Змай без стеснения широко зевнул и улыбнулся. — Отдыхай. Похоже, что самое трудное мы снова сделали.

— Ну и хорошо, — согласился Игорь. Несколько секунд они смотрела друг другу в глаза — Игорь почти спросил: "А как Светлана?" Но не спросил, и генерал-губернатор, повторив: "Отдыхай," — отключился.

Игорь потянулся — с наслаждением. Прикрыл глаза — не потому, что собирался спать вновь, а просто с закрытыми глазами лежать было приятнее. Вспомнился виденный сон — и помешал все-таки уснуть вновь, а кроме того Игорь ощутил чей-то любопытный взгляд и приоткрыл глаза.

Тот мальчишка, который лежал с краю, спрятавшись под одеяло, поблескивал из-под него одним глазом. Игорь сделал вид, что не замечает этого и сел. Потянулся к оружию, отщелкнул крышку кобуры «тулы-баранникова», неспешно достал РАП, начал его проверять. Глаз восторженно-любопытно расширился. Игорь выщелкнул из запасной обоймы заряд, положил на ладонь и заставил его пробежаться — до кончиков пальцев, скользнуть между ними на тыльную сторону… потом патрон перескочил в другую ладонь и к нему присоединился второй, они затанцевали по рукам Игоря то плашмя, то вставая на донца и раскланиваясь, как партнеры в танце. Это было простенькое упражнение, Игорь специально разнообразил движения, чтобы ненароком не погрузить мальчишку в транс.

Под одеялом восторженно засопели. Мальчишка приподнялся на локте, одновременно тормоша — тихо, но настойчиво — своего братишку. Рядом с первой парой любопытных глаз появилась вторая. Игорь с усмешкой вогнал — неуловимым движением — оба заряда в магазин и стал обуваться. Он, если честно, не знал, как себя вести с детьми такого возраста — весь его опыт ограничивался лицеем, где он, старшеклассник, выступал по отношению к младшим как командир. Склонности к вожатско-воспитательной работе Игорь никогда не испытывал.

Наконец тот, который проснулся вторым, не, выдержал:

— Скажите, — негромко, но настойчиво позвал он, — скажите, вы дворянин, сударь?

— Доброе утро, — Игорь выпрямился. — Я дворянин, и меня зовут просто Игорь.

— Меня — Ярослав, — представился тот, который проснулся первым и до сих пор молчал, — а его — Владислав. Вы так долго спите! Мы играли, потом легли — а вы уже спали… Папа сказал, что вы очень устали, и чтоб мы не шумели… Мы же не шумели?

— Не шумели, — подтвердил Игорь.

— А как вы это делаете — с зарядами? — снова вмешался «Владислав» — в миру, скорей всего, просто Владька. Он уже сидел, скрестив ноги. — Это биоэнергетика или фокус?

— И то и другое, — Игорь поднялся на ноги. Мальчишки понравились ему. — Вы, говорят, из Усть-Илимска?

— Ага, — кивнул Ярослав. — Мы всей семьей тут!

— И тут здорово, — дополнил Владислав. — Только тут нет никаких местных, про которых мы стерео смотрели.

— Поверьте мне, тут этого добра слишком много, — вздохнул Игорь, уже направляясь к двери…

…В смежном помещении сидели за столом несколько человек — они смеялись и шутили, хотя с некоторых еще лила вода. Красивая рослая женщина полусерьезно ругалась на мужчину и подростка — именно они были мокрыми.

Игорю почтительно и дружелюбно уступили место, и перед ним появилась тарелка, наполненная овощами, жареным мясом и картошкой, а так же большая кружка с чаем и бутерброды с вареньем. Игорь только теперь почувствовал, как ему хочется есть — шоколад и витамины, которыми он питался последние дни — это не еда…

…- Спасибо, — поблагодарил Игорь. — Я вам посоветую скорее нагонять остальных. Это хороший совет, поверьте мне.

Застегивая крепления ранца, он увидел в окне две одинаковых физиономии. И две машущие ему ладошки.

"Смешные," — сам усмехнулся он.