"Голубой огонь" - читать интересную книгу автора (Уитни Филлис)

ГЛАВА XI

Автомобиль Ван Пелта с Томасом за рулем шел по извивающемуся шоссе вокруг основания пика Дьявола. Здесь Стол-горы больше не было видно, только огромные ослы с отвесными каменистыми краями, похожие на спину дракона, врезались в лощину. При ясном весеннем солнечном свете были видны Готтентотские Голландские горы. Их острые зубчатые пики показывались за бухтой Фоле.

Сюзанна помнила историю происхождения этих названий с детства. Голландские поселенцы знали, что готтентоты смотрят на эти горы с такой же ностальгией, с какой голландцы вспоминают Голландию. Поэтому горам было дано название Готтентотские Голландские. Слово «готтентот» означает «заика», так голландцы называли бушменов за их скверное произношение.

Вдоль шоссе росли высокие синие эвкалипты. Лесные массивы, расстилавшиеся по склонам холмов, включали множество дикорастущего арума кукушечного. Однажды, когда деревья расступились и Сюзанне удалось взглянуть вверх, она увидела величественные белые колонны, стоявшие порознь на гребне небольшого холма, за которыми возвышались темные пики.

Томас повернул голову.

— Это монумент, мадам, — сказал он.

Ее сердце забилось чаще, но не из-за красот, а из-за тревожного ожидания исхода ее затеи, свидетельницей которого она скоро станет.

Никлас Ван Пелт сидел на заднем сиденье рядом с Сюзанной. Его тонкие пальцы крепко сжимали серебряную рукоятку трости. Сегодня у него был настороженный вид, как будто все органы чувств, кроме зрения, были готовы немедленно отреагировать на происходящее.

Она подумала о том, что это ее отец, однако это не вызвало у нее никаких чувств. Возможно, было уже слишком поздно для зарождения новых чувств между ними, несмотря на то, что, по его словам, он хотел ее возвращения не из-за упоминания об алмазе в письме матери.

— Ты знаешь, Роудз не похоронен здесь, — сказал Никлас — Он сам выбрал для себя место захоронения в Южной Родезии — дикое горное место вблизи Булавейо. Там мало кто бывает В молодости я один раз побывал там.

Автомобиль свернул на боковую дорогу, которая поднималась вверх, и теперь монумент исчез из поля зрения, пока дорога снова не повернула. Теперь монумент был виден в профиль. Сюзанна увидела на вершине высокие белые колонны, к которым вели вверх широкие каменные ступени, охраняемые по краям восемью бронзовыми львами. У подножия лестницы на пьедестале стояла бронзовая фигура всадника на поднятом на дыбы коне. По сторонам были расположены зеленые лужайки и террасы с раскрывшими свои зонтики соснами. Недалеко вверху, как и везде, маячили скалистые пики.

Томас остановил машину и обошел вокруг, чтобы открыть дверцу. Он аккуратно помог Никласу выйти, и старик стоял, опираясь на трость, в ожидании, пока Сюзанна не присоединится к нему.

— Можешь идти выполнять задание, Томас, — сказал Никлас — Мне поможет моя дочь. Ты найдешь нас здесь, когда вернешься.

Цветной прикоснулся к головному убору и возвратился к машине. Отец и дочь медленно направились к парапету перед монументом. Левая ладонь Никласа легко лежала на руке Сюзанны, в другой была трость. Он двигался легко и уверенно.

— Я беспокоюсь за Томаса, — сказал он, когда они достигли замощенного булыжником пространства перед полукруглой стенкой.

Сюзанна слушала невнимательно. Она беспокойно смотрела на верхнюю и нижнюю часть лестницы, быстрым взглядом изучая тени колоннады. Джона Корниша нигде не было видно, и она находилась в постоянном напряжении. Возможно, он не придет. Он не был уверен, что они поступают правильно.

Ее отец все еще рассказывал о Томасе, когда она снова стала прислушиваться.

— Он должен был бы стать учителем и работать в этом направлении. Но его роль поводыря у слепого и работа шофером мало что ему дали. Я боюсь, что в его участии большая доля моей вины.

— Он, кажется, выполняет ту же роль, что и Виллимина — девушка, которая служит у нас горничной, — сказала Сюзанна.

— Виллимина Кок? — с удивлением переспросил отец.

— Да, мисс Белман привезла ее на второй день после нашего прибытия.

— Странно, — сказал Никлас — Мара никогда не упоминала об этом. Видишь ли, Вилли, можно сказать, является невестой Томаса. Хотя едва ли дело дойдет до женитьбы. Главным образом из-за упрямства со стороны Вилли, как я понимаю. По крайней мере, так говорит Томас. Это еще одна из причин, почему он обделен.

Сюзанна вспомнила вспышки в настроении Виллимины, которым сама была свидетелем. Обычно кроткая, она могла проявить упрямство, если была не в настроении. Кроме того, временами Сюзанна наблюдала в девушке скрытность, которую хотела понять. Выяснилось, что она скрывала свое знакомство с Томасом. Хотя, по-видимому, не было причин это делать.

Отец высвободил свою руку и уверенно двинулся через мостовую, пока его трость не коснулась невысокого парапета. На этом открытом месте сильно дул ветер. Внизу перед ним развернулась величественная панорама Кейптауна и его пригородов, вытянувшихся вдоль дуги, образованной бухтой. Сосны шумели при порывах ветра, кое-где был слышен звук капающей воды. Никлас повернулся лицом к ветру, и создалось впечатление, что он видит все лежавшее перед ним и наслаждается грандиозным зрелищем.

Наконец он двинулся обратно.

— Давай взойдем на вершину, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с мистером Роудзом.

Они стали подниматься по гранитным ступеням позади фигуры Энергии на вздыбленном коне и оказались перед несколькими площадками, лежавшими на пути к колоннаде на вершине. На каждой площадке по обеим сторонам лестницы сидели львы, охранявшие дорогу. Два маленьких мальчика, взобравшись на спины зверям, сидели верхом. Их юные голоса звонко раздавались в тишине уединенного места. На вершине, окруженной увенчанными колоннами, там, где заканчивались ступени, находилось сердце мемориала — бюст человека, который любил Южную Африку и служил ей, человека, который мечтал о становлении державы. Голова Роудза опиралась на его руку, он был погружен в раздумье.

Никлас Ван Пелт начал негромко по памяти читать выгравированную надпись:

Успокоившийся великий

Мыслящий дух проснется

И станет править живущими,

Для которых он был опорой.

И смерть его души

Станет ее падением.

Сюзанна вздрогнула от пламенных слов, дошедших до нее сквозь года. Все это было памятно, все было знакомо, она слышала эти слова прежде. Тогда она, маленькая девочка стояла здесь, и ее рука была в руке отца. Она чувствовала только любовь и доверие, уверенность в нем и в тот день. Он был способен видеть выгравированные слова, и его голос был голосом молодого человека. Его слова все еще звучали так, как он тогда произносил их — с любовью к этой красивой и богатой земле.

— Вы знали его? — спросила она мягко.

— Только видел его издалека. В то время я был очень молод и воевал на другой стороне с бурами. Я лучше знал Пауля Крюгера, по крайней мере я разговаривал с ним. Оба эти человека были великими. Можно ли определить, кто из них был более велик? Оба они одинаково сильно любили эту землю.

— Вы больше не симпатизируете бурам-африканерам, не так ли?

— Это мой народ, — звенящие нотки в его голосе стали ослабевать, — более близкий мне, чем англичане, по крови, хотя я женился на англичанке.

Он перестал говорить и прислушался. Услышав звук шагов по камням, он вопросительно повернулся к ней:

— Кто-то идет?

— Да, — ответила Сюзанна, — кто-то идет.

Джон Корниш стоял несколькими ступенями ниже и смотрел на них. Сюзанна не двигалась, скованная внезапным страхом. Он медленно двинулся вверх по ступеням, образованным большими гранитными плитами. Два маленьких мальчика слезли со спин львов и побежали вниз за новыми впечатлениями.

Она должна предупредить отца. Она должна сказать ему, что это Джон Корниш поднимался к ним по ступеням. Но прежде чем ей удалось овладеть своим голосом, Корниш заговорил сам. Он говорил на африкаансе, и Сюзанна различила слова «Ум Никлас», с которыми он обращался к отцу. Старик, стоявший рядом с ней, напрягся, и она увидела, как его рука стиснула трость. Он продолжал стоять на том же месте не двигаясь, выражение его лица не изменилось, когда он пробормотал ей низким голосом:

— Тебе следовало предупредить меня.

Было ясно, что он не поверил в случайность этой встречи. Он подождал, пока Корниш поднимется К ним, но руки для приветствия не протянул.

— Вы были другом моего сына, — сказал он по-английски. — Вы были одним из тех, кому он доверял.

Сюзанна отметила в Джоне Корнише перемену, до этого она не замечала кротости в его манерах.

— Пауль был моим другом, и я любил его, — сказал Корниш — Я также любил его отца. И мне хотелось бы кое-что узнать у него. Могу я поговорить с вами?

Никлас сделал неопределенный жест и с помощью трости пошел вдоль плиты, пока не достиг края монумента. Там он сел на высокую ступень и ждал, когда Корниш подойдет к нему.

Сюзанна немного отошла и стала смотреть на широкую перспективу Кейптауна.

Корниш изложил свою историю просто. Он объяснил, как неожиданно для самого себя попал в ловушку, из которой не было выхода. Он никогда не верил признанию Никласа и был уверен, что Никлас Ван Пелт кого-то прикрывает. Теперь пришло время узнать правду. Не оставалось в живых никого, кому можно было бы повредить.

— А девочка? — сказал Никлас. Сюзанна наконец вмешалась в их разговор:

— Дело не во мне. Главное — правда. Я хочу, чтобы имя мамы не было опорочено.

Отец мрачно кивнул.

— Не будем спешить. Есть вещи, которые я должен обдумать. Для того чтобы написать книгу, требуется время. Мы не можем это ускорить.

— Я собираюсь ускорить, — сказал Корниш. — Поскольку вы не отвечали на мои письма и не желали встретиться со мной, я был вынужден все написать заранее.

Старик оборвал его:

— Какие письма, Джон? Я не получил никаких писем.

В глазах молодого человека внезапно вспыхнула ярость, но она не была направлена на Никласа.

— Я писал вам несколько раз. Письма были отправлены в Проти-Хилл. Я писал вам по крайней мере трижды.

Сюзанна с огорчением подумала, что это дело рук Дэрка. Несомненно, Дэрк дал указание Маре. Но на этот раз он зашел слишком далеко, оберегая Никласа. Не имеет значения, как Дэрк относится к Джону Корнишу. Это дело отца, а не Дэрка решать, встречаться или не встречаться с ним.

— Если бы я получил ваши письма, я бы ответил из вежливости, — сказал Никлас. — Я разберусь с этим. Но лучше скажите, что за необходимость торопиться.

— Я хочу покинуть Южную Африку как можно скорее, — сказал Джон. У меня нет желания оставаться здесь и наблюдать, как моя страна разрушается этим безумным курсом. Если вы не поможете мне, я вынужден буду действовать самостоятельно.

— Ваш голос похож на голос человека, переполненного горем, — сказал Николас. — Вы познакомились со многими африканерами за свою жизнь. Вы узнали им цену.

Джон Корниш, повернувшись, указал на колоннаду над ним быстрым сердитым жестом.

— Это один из монументов, построенных в Южной Африке. Но есть и другой. Тот, что стоит возле Претории в Трансваале, монумент Переселенцам.

— Я знаю, — сказал Никлас.

Корниш продолжал. В его голосе слышались гневные нотки, когда он описывал огромный камень, венчающий вершину холма в гористом пригороде Претории. Его слова были настолько яркими и убедительными, что Сюзанна отчетливо представила себе это громадное сооружение квадратной формы, словно сама строила его. Большая квадратная башня была окружена круглой внешней бетонной стеной, сделанной в форме лагеря, по периметру которого были установлены повозки, защищающие его. Так переселенцы защищали себя настоящими повозками для отражения атак. С внутренней стороны стены, по словам Джона, на уровне первого этажа были увешаны барельефами. В этой гигантской круглой комнате описывалась история Южной Африки средствами изобразительного искусства, показывались страдания поселенцев, резни, баталии и триумфы.

— Великая история, — степенно произнес Никлас — История храбрецов.

Корниш неутомимо продолжал:

— Из-за перил в центральной части пола вы можете взглянуть вниз в широкое, тихое и пустое помещение. Пустое, если не считать мраморного обелиска с выгравированными словами: «Мы — твои, Южная Африка» на африкаансе и на английском. Чуть ниже в этом тихом помещении в стене расположена ниша с вечным огнем — факелом, символизирующим свет цивилизации, пронесенный вперед движением переселенцев.

Снова Никлас кивнул:

— Бесценный мемориал для истории.

— Они были храбрыми людьми, и, если бы этим было все сказано, для волнения не было бы причин, — сказал Корниш — Но монумент использовали, чтобы повернуть нож в ранах, сохраненных памятью. В действительности они подразумевают: «Эти жестокости были направлены против ваших отцов — не забывайте этого. Чернокожий — ваш враг, никогда не прощайте ему. Англичанин — ваш враг, ненавидьте его». Теперь этими средствами обрабатывают потомков переселенцев. Вечный огонь похоронен в этой куче бетона. Из Южной Африки он ушел.

Никлас Ван Пелт сидел, сжав рукоять трости. Его невидящие глаза сосредоточились на чем-то внутри него, и он не ответил молодому человеку.

Корниш в нетерпении ходил взад-вперед вдоль ступени. Затем он наклонился к Никласу, как будто хотел освободить его от защиты темных очков и заставить увидеть правду.

— Вся Африка в движении. Неужели вы думаете, что горстка белых людей в состоянии остановить этот поток?

— Эта страна принадлежит белым людям, — спокойно сказал Никлас — Белые люди поселились здесь и построили то, что мы видим сейчас Это наш дом.

— Я думаю, что это в значительной степени правда. Однако единственное условие дальнейшего проживания здесь белого человека — это согласиться, что все мы, черные и белые, населяем Южную Африку. Не африканеры или англичане. Не белые. Не цветные, малайцы, индусы или чернокожие — а южноафриканцы. Неужели вы не видите, что нет другого выбора? Или принять это, или — хаос.

— Вы сейчас почти американец, — сказал Никлас — Вы живете в хрустальном замке. Как вы можете указывать другим?

Забывшись, Сюзанна вмешалась в разговор:

— Почему бы нам не указывать там, где мы видим предрассудки? Большинство из нас реагирует достаточно быстро и на то, что происходит в нашей собственной стране, как на севере, так и на юге. Расовая дискриминация должна быть осуждена везде, где она существует, и всеми!

Корниш мрачно рассмеялся:

— Я согласен, Америка может двигаться медленно, поскольку она идет впереди. Национальные законы на стороне ангелов. Здесь же движение идет только снизу

Сюзанна пододвинулась ближе, осмысливая аргументы Ее отец, казалось, умышленно хотел разозлить молодого

— Это вопрос воспитания, — сказал Никлас. — Вряд ли вы можете вообразить чернокожего человека из резервации, равного белому по образованию или понимающего его внутренний мир.

— А чья в этом вина? — настаивал Корниш. — Отсутствие образования всегда являлось оправданием тем, кто не прилагал усилий для его Развития. Время неумолимо. Образование должно быть введено уже сейчас. Не думайте, что я не вижу сложности проблемы, но я не могу не напомнить того, что говорила Ребекка Вест не так давно: было бы славой и честью для Южной Африки, если бы ее граждане работали сообща и вместе решали эти трудные проблемы. Но я не вижу, чтобы кто-нибудь в Южной Африке откликнулся на этот зов.

— По всей видимости, это и наша собственная вина, и результат длительной исторической вражды, — сказал Никлас — Тем не менее мы играем с хвостом тигра. Как вы предлагаете осуществить это, избежав того, чтобы быть съеденным?

Корниш не ответил. Он стоял, глядя на бюст Роудза над ним.

Никлас повернул к нему свои слепые глаза и сказал неожиданно печальным голосом:

— Вы ставите проблему, однако сами, хотя вы и молодой человек, бежите отсюда.

Джон вздрогнул.

— Я не хочу смотреть, как опускается ночь, если не в состоянии предотвратить ее. Я приехал сюда, чтобы исправить несправедливость, совершению которой я способствовал когда-то. Поэтому, нравится вам это или нет, я продолжу свою работу над книгой. Там будет глава о Никласе Ван Пелте. Я знаю ваше прошлое достаточно хорошо. Вашу работу в алмазных копях в юности. Вашу службу на благо стране в качестве парламентария в последние годы. Мужество, с которым вы перенесли позор из-за чьей-то вины. Сегодня у Никласа Ван Пелта много друзей в Южной Африке. Они мне все расскажут. Я запишу это и уеду.

— Вы решительный молодой человек, но также и безрассудный, — сказал Никлас — Ваши планы смехотворны и, конечно же, ошибочны.

Он немного посидел молча, погрузившись в свои мысли.

— Мне больше нечего сказать. — Корниш взглянул на Сюзанну, поблагодарив ее глазами и не выдавая словами. Но она знала, что это не поможет. Отец прекрасно понимает, как могла произойти эта встреча. Ей придется объясниться с ним по этому поводу, когда Корниш уйдет.

— Подождите, Джон, — остановил его Никлас — Поскольку вы оба решительны и упрямы, придется открыть вам глаза. Не согласитесь ли вы погостить у меня дома? Там есть пустые комнаты, вам будет удобно. Тогда мы сможем на досуге подробно поговорить обо всех этих делах и на этом покончить с ними. Когда вы все поймете, вы измените ваши намерения относительно этой книги.

На секунду Джон Корниш опешил. Затем он с огромным энтузиазмом принял приглашение.

— Благодарю вас, ум Никлас. Это замечательно — посетить вас снова, даже просто так, без обсуждения книги. Вы не измените моего мнения, но я с благодарностью принимаю ваше приглашение.

— Хорошо, — сказал Никлас. — Собирайте свои вещи и сразу же переезжайте. Мы будем ждать вас вечером к ужину. А вот и Томас, я узнаю его шаги. Не нужно ли вам к отелю подать машину?

Появился Томас и в ожидании стоял у подножия монумента.

— Спасибо, не нужно — сказал Корниш — Я воспользуюсь такси. Вечер я проведу у вас, если вы меня приглашаете.

Он подарил Сюзанне менее холодную, чем обычно, улыбку и сбежал вниз по ступеням. Она увидела, как внизу он остановился и переговорил о чем-то с Томасом, как будто был знаком с ним. Она внезапно вспомнила, что в первый же день их пребывания в Кейптауне кто-то сообщил Корнишу о том, где поселился Дэрк. Неужели это был Томас? В таком случае действительно ли он так предан Никласу Ван Пелту, как тот полагает?

— Кажется, мистер Корниш знаком с Томасом, — сказала она тихо.

— Да, конечно, — сказал ее отец. — Родители Томаса Скотта работали на ферме, принадлежавшей моей семье. Джон знал его еще мальчиком — Старик встал и протянул руку в сторону Сюзанны. — Дай, пожалуйста, мне твою руку. Сейчас я не так уверенно хожу по ступеням, как бывало.

Он оперся на ее согнутую руку, и они медленно пошли вниз. У подножия лестницы Томас предложил свою руку, чтобы добраться до рощи, у которой была припаркована машина. Такси Джона, по-видимому, уже отъехало.

— Вы думаете, вам удастся переубедить Джона Корниша, — спросила Сюзанна, когда они с отцом сели в автомобиль.

Никлас вздохнул, видимо, утомленный встречей.

— Я попытаюсь. Я наверняка найду путь.

Она хранила молчание, когда машина повернула к дом, ожидая, что он будет упрекать ее за поспешность в проведении этой встречи, но он больше ничего не говорил, погруженный в собственные мысли.

Она была не удовлетворена такой неопределенностью. Она свела их, чтобы предотвратить публикацию Джоном Корнишем сведений о ее матери. Но теперь, казалось, наоборот, Корниш может переубедить ее отца. Мысли были далеко не утешительные.