"Мальчишник в зоне смерти" - читать интересную книгу автора (Динаев Дино)

Глава 6


Аркадию Листунову исполнилось тридцать пять лет. Никто не заметил этого скромного юбилея, проигнорировали точно так же, как всю жизнь игнорировали самого юбиляра. Его существование, которое трудно было назвать полноценной жизнью, представляло собой тягучие и нудные будни. Несмотря на солидный возраст, Листунов продолжал оставаться девственником. У него никогда не было подружки, и он даже ни разу ни с кем не целовался, да и не умел этого делать. Худой и сутулый, он имел самую невзрачную внешность и выдающееся косоглазие, которое не могли скрыть уродливые корригирующие очки в толстой круглой оправе. Плохое зрение было потомственным проклятием рода Листуновых. Он жил вдвоем с матерью, которая ослепла в пятьдесят лет. Отца не помнил, тот умер еще молодым от сердечного приступа. Так что наследственность у Аркаши была дурная, что отложило неизгладимый отпечаток на его характер.

Это был законченный брюзга, недовольство у которого вызывало все вокруг без исключения. Особенное недовольство вызывало у него поведение современной молодежи. У выслушивавших его надоевшие пассажи создавалось полное ощущение, что говорившему далеко за семьдесят. Да и голос у него был надтреснутый и глуховатый, словно действительно принадлежал старику.

Аркаша работал на кабельном телевидении редактором по цензуре. Более точного совпадения его натуры и возложенных служебных обязанностей трудно было даже представить. Они подошли друг другу, словно пара пазлов.

Листунов вырезал из передач и фильмов пикантные моменты. В Алге общество было высокоморальным, и изображение даже женской груди считалось запретным. К тому же у Аркаши была очень строгая мама, которая приучила его, что все, что связано с обнаженной женщиной это гнусно и мерзко. Вполне возможно, что строгое воспитание явилось одной из причин, по которой он так и не женился. Даже занятый выявлением и ликвидацией любовных сцен из передач и фильмов, сам Листунов эти сцены не смотрел. Все они были записаны в поминальнике по минутам, и когда наступала нужная минута, Аркаша запускал рекламу, а сам момент отправлялся в корзину несмотренный.

Листунова никто не любил. Каждое утро он просыпался в холостяцкой холодной постели, нашаривал корригирующие очки в толстой оправе и шел варить кофе: себе и маме. Аделаида Григорьевна-сухонькая строгая старушка-никогда, начиная с раннего детства сына, не позволяла себе ни поцеловать его, ни потрепать по голове и походила скорее на учительницу, чем на мать. Скорбно поджав губы, она сидела за столом, слушая, как сын пьет кофе, и изредка делала замечания:

— Не чмокай губами как лошадь! — или если он не чмокал, а замечания надо было сделать в воспитательных целях, выговаривала. — Ты вчера не выключил свет в туалетной комнате. Я хоть и слепая и то заметила!

Аркаша знал, что после того как он ложится спать, мать еще долго бродит по комнате, перебирая по стенке руками-проверяет розетки и выключатели. Несколько раз уж падала, а один раз ее здорово шарахнуло током, но каждый раз с завидным упорством, достойным лучшего применения, она повторяла свои действа. И ведь частенько находила: Аркаша то светильник забудет выключить, то вилку телевизора оставит в розетке. Тогда для Аделаиды Григорьевны наступал звездный час, и она могла неделями перемывать его огрехи.

На работу Аркаша едет в переполненном озлобленными и суетливыми пассажирами троллейбусе. Из всего персонала кабельного телевидения "101-й канал" он единственный, кто не имеет машины. Все отчаянно пихаются и норовят воткнуть локоть в живот, а это больно. Руки у грубиянов как на подбор жесткие и толстые, словно у штангистов, а живот у Аркаши мягкий. Однажды он рискнул пихнуть в ответ, на что получил просьбу снять очки, чтобы сподручнее было бить ему морду, но очков не снял и вышел из транспорта с целыми зубами, но презираемый всеми без исключения пассажирами, включая бомжа на заднем сиденье, с которым никто не рискнул сесть рядом, учитывая его многократно орошаемые и сырые штаны. После злополучного случая более таких героических поступков Аркаша не совершал.

Крохотный кабинетик Листунова расположен в неприметном тупичке в подвальном этаже здания, арендуемом телекомпанией. Из аппаратуры стоит стационарный видеомагнитофон и операторский пульт. Из мебели стул с разъезжающимися ножками. Аркаша садится, надевает наушники, но тотчас срывает их. В них невыносимый вой. Вне себя, трясясь тщедушным телом, Аркаша идет разбираться в аппаратную. Едва он открывает дверь, навстречу ударяет гогот. Неяскин и сидящая у него на коленках Маринка довольно ржут.

— Это безобразие! — голос Аркаши срывается на фальцет.

Он пытается наскочить на Неяскина, но тот, здоровый бугай, ловко подцепляет ему нос шершавым пальцем. Очки Аркаши чуть не сваливаются с носа, и косоглазие делается поистине безобразным. Глаза смотрят практически в разные углы. Неяскин с Маринкой буквально заходятся от смеха. Маринка, мясистая девка, трясется обильными телесами, глядишь, что-нибудь потеряет через край низкого выреза, который был бы чересчур рискован даже для менее отращенной груди.

— Если через пять минут аппаратура не будет работать, иду к главному! — предупреждает Аркаша, но угроза от очкарика звучит нелепо.

Возвращаясь к себе, он первым дело смотрится в зеркало, стараясь собрать разбегающиеся глаза в кучу. Наконец это ему удается. Судя по всему, слива на носу зреет выдающаяся. Но в этот день поработать ему не суждено, отворилась дверь, и вошли двое: Диего и Артур. Аркаша хорошо представлял себе, кто это такие. Это была их крыша, и один раз ему даже довелось видеть, как этот страшный тип с парализованным лицом плеснул директору в лицо горячим кофе.

— Листунов ты? — спросил Диего, а когда он сдавленно кивнул, велел: — Поедешь с нами.

Сказано было таким тоном, что он не рискнул даже спросить куда. Его вывели в коридор, где столкнулись с Неяскиным и Маринкой, но те быстро опустили глазки книзу и сделали вид, что происходящее их не касается. Аркашу посадили в машину с дожидавшимся шофером, причем, Артур сел впереди, а Диего с одним здоровяком, которому он велел подвинуться, назвав Базловым, сели с двух сторон.

— Не жмет? — нарочито заботливо осведомился Базлов.

— Ничего, мне удобно, — не чуя подвоха, пролепетал Аркаша.

— А мне плевать! — жизнерадостно гоготнул здоровяк.

Аркашу повезли на окраину за Южное шоссе. Он решил, что в новые квартала, однако высотные дома скоро кончились, и потянулись двух и трехэтажные коттеджи индивидуальной планировки. Машина проехала под "кирпич" и продолжала углубляться в заказанный для простого люда район.

— Куда мы все-таки едем? — в начинающей крепнуть панике спросил Аркаша.

— Не бойся, не в прокуратуру, — издевался Базлов.

— Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? — простонал Аркаша, чуть не плача, он был откровенно напуган и от испуга стал гораздо хуже видеть.

Диего повернул к нему лицо, словно разделенное вертикальной полоской мертвой кожи надвое. Если один глаз был равнодушен и меланхоличен, то второй откровенно наслаждался его ужасом, неестественная асимметрия была столь страшна, что Аркаша чуть не позвал маму и слегка подпустил под себя. Вдоволь потешившись над его беспомощностью, Диего спросил:

— Артур, ты вправду думаешь, что эта гнида может быть нам полезна?

Артур смутился и попросил:

— Не обзывай его, пожалуйста. Ты его и так уже напугал, — и, обращаясь к Аркаше, неожиданно спросил. — Вы ведь специалист по порнографии?

— Поч-чему по порнографии? — от неожиданности Аркаша даже стал заикаться.

— Не надо преуменьшать свои таланты, профессор, — ласково сказал Базлов и хлопнул его по колену. — Мы все про вас знаем.

Аркаша терпеть не мог никаких телесных прикосновений, особенно от мужика (да и от женщины тоже, хотя женщины у него никогда не было). После хлопка Базлова его непроизвольно передернуло.

— Вы работаете редактором на канале с самого запуска проекта, — продолжил Артур. — За это время вы не пропустили на экран ни одной обнаженки. Разве за это вас нельзя назвать специалистом в своей области?

— Слушай, а тебе, правда, всякие маньяки пишут? — встрял Базлов. — Ну что б ты голых баб не вырезал? Ну, извращенцы! "Опять весна, опять грачи, да?" — ухмыльнулся он.

— Мы едем к маньяку? — опешил Аркаша. — Но я в этом ничего не понимаю.

— А тут и понимать нечего, — жестко сказал Диего. — За нами тут один парень взялся следить. Его зовут Боно. Когда мы хотели с ним конкретно поговорить, он сбежал. Но хату его мы нашли. Больше тебе знать не нужно. Хата оказалась как хата, но Артур сказал, что с его видеотекой что-то не так. Так как там одна порнуха, то мы тебя и вытащили. Это не займет много времени.

— Но просмотр не запрещен, запрещено только распространение, — уточнил Аркаша. — Может, я домой поеду?

Диего с непонятным чувством посмотрел на него. Артур обернулся и с непонятным надрывом спросил:

— Зачем ты ему имя сказал?

— А что нельзя? — усмехнулся Диего половиной рта.

— Вот он домик! — махнул Базлов рукой в сторону появившегося на прогалине величественного особняка с узкими окнами в готическом стиле, разрезающими фасад сверху донизу и больше напоминающими бойницы.

Особняк одиноко стоял посреди просторного, ничем не засаженного участка. Когда проходили через калитку в высокой кирпичной стене, Аркаша поскользнулся на скользкой, словно лед, бетонной дорожке.

— Осторожно, профессор! — ухмыльнулся Базлов.

Они пошли гуськом по заасфальтированной дорожке. Сада как такового не было, только газон, ровный, как котом облизанный. По газону ходил здоровяк, это был Гектор в своих неизменных непроницаемых иезуитских очках, с небольшой бархатной коробкой в руках.

— Есть что? — спросил Диего, и Гектор отрицательно качнул головой.

В подобных домах Аркаше еще бывать не доводилось. Теплые полы из прессованной пробки приятно пружинили под ногами. Залы были перегорожены декоративными стенами из гипсокартона. Мебели никакой. Шкаф для одежды заменяла отдельная комната с вешалкой по всей стене. Проходя, Аркаша заметил на ней длинную очередь шикарных мужских костюмов. Штук сто, наверное.

— Вам сюда, — его проводили в комнату, отведенную под кинозал.

Диего с Артуром ушли, но Базлов застыл в дверях. Аркаша вздохнул и приступил к работе.

Как и остальные комнаты, кинозал был оформлен крайне аскетично. Из мебели только плоский экран на всю стену. К экрану напрямую подсоединена спутниковая антенна. Видак идет вместе с экраном. Такой вот экранчик. Не для средних умов. На стене сетчатая полка, походящая на баскетбольную корзинку. В ней десятка два видеокассет в ярких фирменных упаковках. Хозяин, богатенький Буратино, туфту не покупал. Аркаше даже утруждать себя не пришлось. Половина была чистая порнуха, и он отложил с ее с подчеркнутой брезгливостью. Да и остальные были не лучше, но, однако заинтересовали его как специалиста. В первую очередь четыре серии Тинто Мандрасса. Странно, но он слышал только о трех. Аркаша некоторое время сосредоточенно вертел в руках четвертую часть, надеясь найти следы подделки. Напрасно мучился. Впрочем, мошенники достигли немалых высот в своем ремесле. Любую подделку закатают как конфетку. Аркаша сунулся, было дальше смотреть, но там оставалась лишь серия "Максимум наслаждений" из нескольких частей, и тогда он вернулся обратно к Мандрассу-4.

Как сказал король Голопогоссии: "Я знаю про Гвартензию по двум причинам. Первая: по острому соусу Тензо и по тому, что в этой богом забытой, никому не нужной стране живет Тинто Мандрасс". Аркаша соусом Тензо не баловался: чересчур остер был гад для его чахоточного организма. Но Мандрасс был врагом, достойным всяческого уважения. Артисток выбирал по форме задницы-выдающийся извращенец! Именно из-за таких Аркашу и держали на телевидении. Надо признать, что и кормился он исключительно из-за такого рода извращенцев. С другой стороны, если бы родному городу не угрожала подобная зараза, неужто он бы с голода помер? Взялся бы улицы мести, тоже в своем роде грязь. Вообще Аркаша довольно настороженно относился к сексу. Человек культурная вроде особь, костюм носит, вдруг ни с того ни с сего снимает этот самый костюмчик и ну давай скотствовать. А женщины что выделывают? Зла на них нет. Позволяют с собой такое вытворять. Ноги задирают-тьфу. Выгибаются по всякому и ну стонать, кошки дранные.

Однако. Задумчиво постукивая кассеткой по руке, Аркаша отошел от окна. Что-то его насторожило. На этот раз эта была серия "МН" — "Максимум наслаждений". Конечно же, он слышал о ней. Вернее, о готовящемся в будущем году запуске в производство. А тут пять серий готовых. Мистика какая-то. Взяв кассету, Аркаша подошел к окну, намереваясь рассмотреть под солнечным светом. Следом произошло нечто, что показалось ему некоей дурной сценой, которую он не успел вырезать из нехорошего фильма.

Гектор стоял прямо под окном и молча смотрел на него, подняв голову и зловеще посверкивая черными очками. Но не это поразило воображение Аркаши, погружая в некий транс, сковавший все члены и не давая двинуться с места. В открытой шкатулке, что Гектор держал в руках, на бархатной подушечке лежал жутковато длинный когтистый отрубленный палец. И сейчас он безошибочно указывал Аркаше прямо в лоб.

— Эй, придурок, отойди от окна! — крикнул Гектор.

Однако стоило Аркаше шевельнуться, как палец ужом закрутился внутри своего ложа и снова уставил на него свой мерзкий коготь. Диего высунулся из верхней части окна, что должно было соответствовать третьему этажу, и недовольно поинтересовался:

— Что случилось?

— На него палец указал! — Гектор кивнул на Аркашу.

— Я тут не при чем! — в отчаянии крикнул тот. — Я на свету хотел на пленку посмотреть и все.

— Тут что-то не так! — засомневался Диего. — Я сейчас спущусь!

Однако когда все они собрались в кинозале, палец перестал реагировать на Аркашу, как Гектор не тряс шкатулку.

— Ну и что же он сейчас ничего не показывает? — недобро поинтересовался Диего.

— Может, сдох? — предположил Гектор.

Артур, прервав начинающие бурлить страсти, опустился на корточки и сунул руку между пальцем и Аркашей.

— Тянется что-то, я чувствую, — сказал он. — Он не врет.

— Конечно, проверим, что там тянется, — пообещал Диего, велев Гектору вывести Аркашу, он подозвал Базлова и многозначительно сказал: — С придурком надо заканчивать.

Артур вмешался в разговор:

— Зачем ты парню сказал про Боно? Это ведь не было необходимо.

— Это не твое дело! — отрезал Диего. — Мы все уладим, и он никому ничего не расскажет.

— Зачем ты назвал ему имя? Мне надоела кровь! — выкрикнул Артур.

Диего притиснул его к стене и сдавил ему шею так, что тот стал задыхаться.

— Заткнись! — прикрикнул он. — Мне плевать, что ты там из себя возомнил, растение! Сколько раз я тебе говорил, не корчь из себя спасителя! Забыл уже как в опущенных ходил? Кто тебя вытащил, тоже забыл? Хочешь, чтобы я тебя Базлову отдал? Ему все равно кого: бабу или тебя!

Артур в ужасе скосил глаза на ухмыляющегося здоровяка.

— Тебе понравится, — пообещал тот. — Я проделаю это ласково.

— Нет! — закричал Артур.

— В таком случае, заткнись!

— Но я чувствую, этого парня нельзя убивать! — быстро затараторил Артур. — На него палец указал. Я пока не знаю, что это значит, но трогать его нельзя. Надо его Большому Пальцу показать.

Диего отшвырнул Артура от себя, брезгливо протер руку платком.

— Ладно, я посмотрю, — сказал он. — Но если ты соврал, чтобы спасти этого мозгляка, я опущу тебя лично.

И в этот момент Артуру показалось, что мертвый глаз Диего подмигнул ему. Вернее, не подмигнул, а на неподвижный зрачок на мгновение наползла перепонка, словно у совы.


— Ну и что удалось обнаружить? — спросил Диего у Аркаши, зазвав из коридора обратно.

Он уже открыл рот, чтобы отрапортовать, да так и замер. Потому что увидел еще одну кассету, что лежала, небрежно брошенная на подоконник. Кассета как кассета. Три икса на обложке: просмотр разрешен только после двадцати одного года. Но фамилия на обложке сбила с него всю профессиональную спесь. Если до этого Аркаша просматривал кассеты с полным равнодушием, то теперь сердце его подпрыгнуло. Как же иначе, если тот же самый король как-то в порыве откровенности заявил, что рай, это Дженифер Лопопес, катающаяся на велосипеде. Сам Аркаша, как всегда не смотрел подобные вещи, но Неяскин рассказывал, что у мулатки самый красивый зад в мировом масштабе. Но так же он говорил, а Аркаша потом уточнил (надо подчеркнуть, из чисто профессиональных интересов), что Джей-Ло никогда не снималась ни в эротических, ни тем более, порнографических фильмах. Сейчас же даже на обложке эта самая Джей развлекалась в совершенно обнаженном виде в окружении трех стервецов, оседлав четвертого, и вид у подонка был страдальческий, словно по нему танк ехал.

Размышляя подобным образом, Аркаша поймал себя на том, что оказывается, оживленно все это объясняет Диего. Взгляд у бандита с все более усиливающимся подозрением буравил ему лицо. Он рыскал глазами то по комнате, то по Аркашиному лицу, периодически спрашивая:

— Что еще?

Аркаша продолжает гнуть дальше. Такая мол, аппаратура, а смотрит одно порно. Извращенец, одним словом. Типичный.

— Ну, это не наказуемо, — говорит Диего.

У Аркаши возникает совершенно неуместное желание сбить с него спесь, и хоть он чувствует, что надо бы попридержать коней, но уже ничего не может с собой сделать: выкладывает и про Джей-Ло, и про Мандрасса, и про пятую серию. Когда Диего слышит все это, лицо его словно каменеет. Аркаша обрывает восторженную речь на полуслове, но занятый собственными мыслями Диего даже не просит его продолжать. В повисшей тишине Аркаше становится неуютно в этом доме. Листунов напоминает об обещании отправить его домой.

— Тут я уже закончил, — говорит он.

— Да, тут ты уже закончил, — задумчиво соглашается Диего.

Они переглядываются с Базловым. У Аркаши полное ощущение, что ему собираются сообщить неприятное известие, но не решаются. Наверное, машина сломалась, горестно думает Аркаша.

— Ты мне обещал! — встревает Артур.

Диего, ни слова ни говоря, дает ему такую тяжелую затрещину, что тот натыкается на стул и садится на него.

— Я тебе ничего не обещал! — раздраженно говорит он. — Как же ты меня достал! — потом он оборачивается к Базлову и говорит. — Ладно, покажем его Большому Пальцу.

— Может, вы меня тут оставите? — неожиданно даже для себя просит Аркаша.

— Не, в доме нельзя, — качает головой Базлов.

— Нельзя, — соглашается Диего. — Проводи друзей в машину.

Аркаша хотел помочь Артуру подняться, но едва они коснулись друг друга, как между ними словно проскользнул колючий разряд, оттолкнув в разные стороны.

— Давно с тобой это? — спросил Артур.

— Что? — не понял Аркаша. — Со мной все в порядке.

— Нет, не в порядке, — покачал Артур головой. — Как и со мной. На нас обоих указал палец, значит в тебе такой же дар, как и во мне, но в тебе он до сих пор никак не проявился. Больше того, я вижу сквозь тебя. В тебе пустота, ты готовый носитель. Мы оба для чего-то предназначены, но для чего предназначен ты? Пустоту в любой момент может заполнить нечто страшное.

Испугавшись его горяченного бреда, Аркаша отстранился.

— Что ты несешь, псих? — выкрикнул он. — Тебе лечиться надо!

Базлов, с интересом наблюдавший за перепалкой, сказал:

— Пожалуй, тебе не стоило его спасать.

— Это не в моих силах, — покачал головой Артур. — Я уже давно не делаю то, что хочу. Мне запрещено.

— Интересно, кто это тебе запретил? Разве у тебя есть еще хозяин кроме Диего? — Базлов упер руки в бока.

— Ты не поймешь.

— Куда уж нам.

— Нельзя мне. Что-то говорит мне, что если я начну использовать свои способности для насилия, произойдет что-то ужасное.

— Что же такого ужасного может произойти?

— Погибнет много людей.

Базлов нарочито внимательно смотрит на него и пафосно вопрошает:

— А тебе никто не говорил, что ты самый настоящий псих?

— Я не такой как все, но это мой крест, и я ничего не могу с собой поделать.