Глава 7

Письмо Абдурахман получил в среду. Конверт хороший, дорогой, на нем вместо адреса только фамилия печатными буквами: "Юзбашеву". И приписка "Для хозяина". Секретарша, дура, даже вскрывать не стала, побоялась, принесла сразу ему. Но Абдурахман не оплошал, велел вскрыть Духану, предварительно выпроводив дружка за дверь. Вдруг там яд. На фронте еще много тех осталось, кто тоже не прочь оттуда улизнуть.

В конверте оказался единственный листок, тоже на хорошей бумаге. А на нем опять печатные буквы. Красивые, только смысл некрасивый. Юзбашев свернул письмо вчетверо и поехал к Обанаеву. Причем, проделал это в одиночку, даже верного как собака Духана с собой не взял. Абдурахман торопился, успевая на ходу обдумать сложившуюся ситуацию и решая, не пора ли подаваться в другие более спокойные края. Он всегда знал, что "Алга Люкс" это не надолго. В последнее время менты носом землю роют, а уж когда дело касается сумитов, особенно лютуют. Один из ФСБ так и сказал ему:

— Ты черный, значит ты под подозрением.

Маркеша в последнее время дерганный стал. Иногда Абдурахман даже не понимал его. Секреты от него пошли. Это от соратника по газавату — священной войне с неверными. Совсем кафиром становится Обанаев, воистину. Побрякушки себе нацепил золотые, в цирюльню стал каждую неделю ходить. И дружки у него пошли, не чета ему, Абдурахману. Бизнесмены и миллионеры. С простыми людьми и знаться не хочет. Один раз Абдурахмана даже за порог не пустили, важный гость у него, видите ли. Юзбашев потом дождался глянуть, кто это. Выехал на роскошной машине с водителем крутой джигит. Кожа белая, а глаза черные, огнем жгут. За одну такую машину всю фирму Абдурахмана купить можно. Вертит что-то хозяин, сын ишака. Абдурахман сердцем чует, вертит. Зазнался хозяин. От своих нос воротит. Иногда даже не здоровается, если встретит, совсем совесть потерял, шайтан. Зарезать бы его, но с очень большими людьми дело имеет. С Мануйловым в одну баню ходит. Абдурахману приходится с этим считаться, а то бы выбросил письмо к шайтану и аллах акбар. Как начнутся проблемы у босса, а он и знать не знает, а там случись что, и империю его можно к ручонкам прибрать. Помаленьку, с расстановкой, по шажочку. Но нельзя. Вдруг письмо по поручению хозяина подбросили, чтобы проверить его верность. Значит, надо продемонстрировать свою верность. На коленях приползти и поцеловать босса в грязный чурек. Тьфу!

Рядом с воротами хозяйской усадьбы на Южном шоссе стояли несколько автомашин, среди которых выделалась машина со спецсигналами. Опять милиция в гостях! Абдурахман в сердцах сплюнул. С Обанаевым был Великоротов. Полковник милиции, начальник отдела. Абдурахман вида не подал, хотя ментов ненавидел. Они поздоровались, причем, по обычаю как гость Абдурахман протянул для пожатия обе руки. Потом отдал письмо. Обанаев пробежался по тексту глазами, зло дернулся, и быстро спросил:

— Когда получил?

— Как получил, сразу приехал.

Обанаев позвонил по мобильнику:

— Рахмет, где Алекс? Рисует? Из дома не выходите, сейчас к вам еще людей пришлю, — он быстро отдал пару распоряжений, после чего протянул письмо Великоротову. — Что скажешь?

Тот неспешно вчитался. На лист были ровно наклеены печатные буквы: "Первый раз не вышло, но твоего сына мы все равно убьем, а после тебя, сын собаки".

— Хорошая бумага, дорогая, — заметил мент. — Можно пошерстить по лавкам, где такую покупали в последний раз.

— Нет, я сам разберусь, — отрезал Обанаев.

— Как знаешь, — не удивился мент, он давно уже привык ко всем этим выходкам горячих парней с юга. — Как я уже говорил, бумага дорогая, возможно, этим он тебе хотел показать, что тоже не лыком шит. Как говорится: "К твоему "Мерседесу" я подъеду на своем "Вольво".

— Говори по-русски! Вольво-швольво не надо! — вспылил Абдурахман.

— А по-русски, серьезный это человек. Тянет на профессионала. Буквы из журналов нарезал и из разных, чтоб значит сложнее искать.

— Нерусский писал, — сказал Обанаев.

— Это ты про то, что он написал "сын собаки". Не обязательно. Может, он тебя специально с толку сбить хочет.

Обанаев прошелся по комнате и сказал:

— Я сына за границу отправлю.

— Это ложная безопасность, — возразил Великоротов. — Тем более переезд. Аэропорт, гостиница. Тысячи людей. Не советую.

Обанаев подскочил к нему и схватил за ворот:

— Так найди мне этого иблиса! Что ты мне все советы даешь? Туда нельзя, сюда нельзя! Я тебе двести тысяч в месяц плачу, давай отрабатывай, а не только мой коньяк пей и плов жри!

Мент с усилием освободился.

— Ты сам же мне руки связываешь, — возмутился он. — Письмо не даешь. Давай мы Слона потрясем. Больше в городе и крупных фигур не осталось.

— А если это не крупная фигура, а наоборот? Маленький сбесившийся трус. Что тогда?

— Тогда наши милицейские штучки не помогут, — подытожил Великоротов. — Тут нужна психология и индивидуальный подход. Маньяк товар штучный, и мастер, чтобы от него защититься, нужен великий.

— У меня в Москве друзья есть, могут из самой Альфы человечка выписать.

— Альфа конечно дело хорошее, только я говорю о другом. Дело не идет о профессиональном телохранителе. Ты ж не будешь его всю жизнь рядом с парнем держать. Это не только дорого, но и бессмысленно. Маньяк "заснет" на все время охраны, а как твой профи в Москву пусть через десять лет уедет, он на второй день сюда явится, когда ты о нем и думать забудешь.

— Что же делать?

— Я бы на твоем месте нанял умного человека. Пусть он с твоим Айсом рядом поживет.

Абдурахман зло ощерился. Он с самого начала был уверен, что мент уже знает нужного человека, специально хозяина накручивает. А хозяин всю эту туфту лопает.

— Точно! — воскликнул Обанаев. — Самого лучшего возьму! Язган-баши! Как его фамилия? Султанов!

И снова Абдурахман заметил едва приметные искорки в глазах мента. Хитрый урус, это он еще на войне понял. А хозяин совсем ишак.

— Ты же его совсем не знаешь! — сделал вид, что возразил Великоротов.

— Он моего сына спас!

Великоротов по долгу службы был в курсе ЧП в лицее искусств.

— Ну что ж, вел он себя довольно умело. Назвать это профессиональным поведение конечно нельзя. Чуть всю операцию не сорвал. Но чисто интуитивно он ухватил суть. Демонстративно сбросил оружие, хотя мог его и сразу не брать. Потом заболтал преступника. А как он увернулся от пуль омоновских-это вообще фантастика. За этим человеком ходит удача, а она тебе понадобится.

— Она и тебе понадобится, — грозно заметил Обанаев. — Случись, что с моим сыном, астагафирулла, в бетон закатаю.

Полковник незаметным движением ослабил узел казенного галстука.

— Но Султанов не телохранитель, — возразил он.

— Э, этого добра у меня самого хватает! — пренебрежительно отмахнулся Обанаев. — Значит решено! Пусть он с моим сыном рядом поживет, походит с ним везде, где он обычно бывает. Естественно, под охраной.

— Может, его вооружить? — спросил доселе молчавший Абдурахман. — На всякий случай.

— Убьют его, невелика потеря, — отмахнулся Обанаев. — Джигиты прикроют Алекса и этого достаточно.

— Оружие ему действительно ни к чему, — ухмыльнулся Великоротов, и теперь стало ясно, откуда у него столь замысловатая фамилия. — Но микрофонов на него и в его комнату повесь. Вообще, пиши все его замечания, мысли. Будешь давать эти записи мне, мои эксперты их проанализируют.

— МОИ эксперты их проанализируют, — подчеркнул Обанаев.

— Как знаешь. Ну, как толковую мысль я тебе подкинул? Стою я твоих денег?

— Стоишь, стоишь, — пробормотал Обанаев. — Золотой баш.

Он позвонил Аслану.

— Аслан, деньги Султанову отвезли за вчерашнее? Нет еще? К писателю сам поедешь. Зайди ко мне, мне надо тебе кое-что передать на словах.