"Тайна Владигора" - читать интересную книгу автора (Бутяков Леонид)

9. Потерянный след

Одноглазый Багол ни днем ни ночью не чувствовал себя в безопасности. А все из-за той истории с рабом-сине-горцем… Угораздило же его прельститься выгодной сделкой (тогда, больше года назад, она в самом деле показалась ему весьма выгодной), которая в результате обернулась сплошными издержками и неизбывным страхом! И чем больше он размышлял о случившемся, тем сильнее ругал себя последними словами за поразительную недальновидность и глупую самоуверенность.

Разве трудно было сообразить, что подлец Барох никогда не отдаст задарма хороший товар? А коли отдал, значит, есть какой-то подвох. Значит, и брать не следовало, а нужно было драпать куда подальше! О-хо-хошеньки… Влип через жадность свою, как кур в ощип.

Сообразил, что дело нечисто, когда с грехом пополам и с великими трудностями добрался в Упсал. Тут явно не обошлось без нечистой силы, посему решил как можно скорее сбагрить с рук опасного синегорца. Да опять, видно, нечистый вмешался: наплел Виркусу с три короба, лишь бы тот подвоха не заподозрил. И что же? От одной напасти избавился, другую — не меньшими бедами чреватую почти сразу приобрел.

Венедский воевода, разыскивающий своего друга-синегорца, по всему видно, зря слов на ветер не бросает. Стоит ему пронюхать, что Багол направил его по ложному следу, жди великих неприятностей. Как он тогда сказал? «Если набрехал мне, не посмотрю на ваши поганые упсальские порядки — вернусь и свои наведу! Понял меня?» Как тут не понять…

Багол, правда, тоже не лыком шит. Сообразив, что угодил в поганейшую историю, надумал обезопасить себя сразу двумя уловками. Во-первых, решил, пока не улягутся страсти вокруг синегорца, не мозолить глаза ни в Тумаше, ни вообще на землях Упсала. Во-вторых, направил по следу Меченого Демида надежного человечка, который должен был сообщать Баголу обо всех передвижениях венеда.

Обе уловки оказались вполне действенными, и вскоре Багол выяснил, что настырный венед покинул Борею. По словам соглядатая, он вернулся в Ладор — стольный город Синегорского княжества.

Лишь тогда работорговец вздохнул с облегчением. Тем не менее велел соглядатаю продолжать наблюдение и тут же сообщить ему, ежели Демид вновь надумает заявиться в Упсал. Тревожная весточка пришла две луны назад: воевода с тремя дюжими молодцами выехал из Ладора, по слухам — возвращается в родную Венедию. Что ж, вполне возможное дело. Однако на всякий случай (береженого боги берегут!) Багол вновь решил поостеречься. Он передал работорговлю помощнику, а сам предпочел лишний раз не мелькать на торжище.

Единственную поблажку себе позволил: заглянуть в Тумаш на празднества во славу Большого Хатунга. Да и как иначе? Не принесешь дары океанскому богу — весь год не будет удачи. А у него в последнее время, покуда от венеда скрывался, дела явно расстроились. Хочешь не хочешь, а придется рискнуть.

Через два дня, когда звериным нюхом учуял погоню, понял, что все-таки вляпался. С опозданием понял… Отточенный венедский нож уперся под седьмое ребро и возле уха раздался повелительный шепот: «Не дергайся. Выходи из трактира, за порогом — налево. Уразумел?»

Не переча, Багол сделал все, что требовалось, и вскоре оказался в крошечном сарайчике, где при блеклом свете лучины воочию явился ему кошмар ночных бессонниц — Демид Меченый.

— Ведь я предупреждал, — сухо сказал Демид. — А ты не поверил… Твое право, конечно. Да теперь, понимаешь ли, и я в своем праве. Верно?

Багол судорожно сглотнул слюну. Говорить он не мог — от страха горло перехватило.

— Небось голову ломаешь, — продолжил Демид, — где, мол, ошибку сделал? Скажу просто: вся твоя жизнь — ошибка. Но я свершу благое дело, богам любезное, и твою ошибочку исправлю.

Он говорил спокойно, почти лениво, но от его слов Баголу хотелось визжать и брыкаться. В этих словах Багол свою смерть услышал. И случилось то, чего с ним не бывало с двухлетнего возраста: промеж ног потекло теплое и вонючее. Демид повел носом и удивленно вскинул бровь, а его помощники, не сдерживаясь, загоготали.

— Коли в дерьме живешь, оно завсегда наружу выйдет, — философски изрек Демид. — Однако жить-то все равно хочется, да?

— Х-х-да, — выдавил из себя Одноглазый. Его душа билась в ознобе животного страха, но мозг лихорадочно искал пути к спасению.

— Вижу, что хочется, — кивнул Демид. — Твой соглядатай тоже, кстати, не пожелал помирать в муках и все мне выложил. Надеюсь, ты не глупее своего слуги… Обещать ничего не буду, начну с вопросов. Первый и главный: где князь Владигор?

Багол непонимающе вылупился на воеводу — и тут же венедский кулак врезался в его печень. Багол сдавленно взвыл, из его единственного глаза потекли слезы.

— Не спеши, Всеслав. — Демид с укоризной оглянулся на молодого воина. — Вполне возможно, что этот бедолага не знал настоящего имени нашего друга. Повторю иначе: где синегорец, которого ты привез в Упсал?

— Я н-не знал… В-видят боги, не знал!

— Верю. Но где он сейчас?

— Н-не знаю, — ответил Багол. Заметив, что помощник Меченого вновь сжал свой железный кулачище, поспешил пояснить: — Его называли Бродягой. Откуда мне знать, что он князь? Он беспамятный лежал, бессловесный, в драной одежке…

— Дальше, — коротко сказал Демид, нахмурив брови.

— Его купил Виркус, — затараторил Багол, кося глаз на кулак Всеслава. — Самый богатый из здешних. У него есть остров, на который отвозят тех рабов, что покрепче… Туда, наверно, и синегорца отправили.

— Где находится этот остров? Для чего он Виркусу? Что там делают его рабы?

Багол втянул голову в плечи, будто каждый вопрос венеда бил по его темечку не хуже боевой дубины.

— Поверь — не ведаю! Краем уха слышал, что прозывается Островом Смерти, что Виркус затеял там какие-то кровавые игрища. Приглашает туда только богатых да знатных. Еще говорят, что он хочет построить крепость и жить на острове единовластным господином.

— А где он сейчас живет?

— Здесь, в Тумаше. — Багол заискивающе поднял глаза на Меченого. — Я могу показать его дом. Только сразу предупреждаю: там у него стража крепкая.

— И много сей стражи?

— Двое на воротах, — с готовностью начал загибать пальцы Багол. — Во дворе столько же, в палатах четверо или пятеро. Очень уж Виркус боится грабителей…

— Значит, человек восемь-десять, — улыбнулся Демид. — Чего же тут крепкого?

Его помощники, не тратя лишних слов, хмыкнули. Багол сжался, ибо отчетливо понял: не шутят. И, подтверждая его догадку, Демид сказал:

— Пойдешь с нами, познакомишь с Виркусом.

Поимки и допрос перепуганного работорговца хотя и не вызвали особых затруднений, однако отняли у венедов почти всю ночь. Уже занимался бледный туманный рассвет, когда они подошли к высокому частоколу, огораживающему хоромы Виркуса. Безопаснее было бы перенести визит к хозяину Острова Смерти на следующую ночь, но Демид не захотел медлить. Теперь, когда наконец обнаружен след Владигора, он рвался вперед, и не было силы, которая могла бы его остановить.

Впрочем, в Упсале начинался второй день празднования Большого Хатунга. Венеды такого бога не знали, следовательно, чтить его не собирались. Зато, как прикинул Демид, именно во время праздника им легче всего будет пробраться в хоромы Виркуса. Дароприношения океанскому богу длятся три дня, а где дарствуют — там и пьянствуют. Разве в страже Виркуса одни трезвенники?

Расчет оказался верным. Когда Одноглазый Багол, подталкиваемый кинжалом Демида, не без опаски постучал в дубовые ворота, стражник лишь для виду изобразил примерную службу. Стоило ему разглядеть одноглазую рожу раннего гостя да распознать ядреный запах браги, шибающий из объемистой бадейки, которую Багол с трудом удерживал трясущимися руками, — все, служба кончилась. Не задавая лишних вопросов, стражник распахнул ворота и… даже не успел понять, что случилось.

Оттащив в сторонку тело оглушенного стражника, Демид негромко свистнул. Из утреннего тумана во двор скользнули три тени, и ворота вновь закрылись. На высоком крыльце история повторилась: стук в двери, подобострастные приветствия Багола, откинутый засов — и бесчувственное тело очередного стражника падает на ступени.

Однако внутри дома Багол то ли случайно, то ли намеренно споткнулся, с грохотом обронил бадейку. Тут же на шум выскочили четверо стражников, зазвенели клинки. Через несколько мгновений трое свалились замертво, тогда четвертый бросил оружие и бухнулся на колени, вымаливая пощаду.

— Веди к хозяину, — сказал Демид.

— Так нету же его в доме, — ответил стражник. — Честное слово, нету! Еще вчера на свой остров отправился.

Демид скрипнул зубами. Того, что он слышал об этом острове, было достаточно, дабы понять — без полусотни крепких воинов туда и соваться нечего. Можно, конечно, попробовать пробраться на него под покровом ночи. Но даже для этого потребуются, как минимум, хорошая лодка и опытный кормчий. Пока найдешь лодку, пока сговоришься с кормчим… С другой стороны, Владигор почти наверняка там, на острове. Значит, либо дожидаться возвращения Виркуса, чтобы вышибить из него свободу Владигора, либо самим плыть на остров.

— Когда он должен вернуться?

— Да кто его знает! — с готовностью затараторил стражник. — Может, к ночи объявится, может, завтра к полудню. Бывает, что и подольше там сидит, особенно ежели смазливая бабенка рядышком.

— Вчера с ним была женщина?

— Нет, вчера не было, хозяин только Ойзена с собой взял. Это главный его помощник, от хозяина ни на шаг. А вот нынче там бабы появятся, и не одна, пожалуй: дюжины две гостей на остров зазвал.

— Гости? — вскинулся Демид. — Когда они туда отправятся?

Стражник глянул в оконце, за которым всходило солнце, и ответил испуганно:

— Наверно, уже отправились… На зорьке должны были отплыть.

— Проклятье! — выругался Демид, хватаясь за рукоять меча. — И ты молчал?!

Стражник втянул голову в плечи, ожидая смертельного удара. Но Демид быстро взял себя в руки. Немного подумав, он подошел к одному из воинов и негромким голосом приказал:

— Микита, иди на пристань, потолкайся среди лодочников, послушай, о чем судачат, и выбери того, кто поотчаяннее. Скажешь ему, что твой хозяин был приглашен Виркусом на остров, да накануне перепил бражки и опоздал к отплытию. Если лодочник согласится отвезти нас к Виркусу, мы хорошо заплатим. Все понял?

Воин молча кивнул и торопливо вышел за дверь.

— Веди в хозяйскую горницу, — приказал Демид стражнику.

Когда тот, резво вскочив на ноги, устремился вперед, Демид объяснил двум своим оставшимся воинам, Всеславу и Пахому:

— У Виркуса наверняка где-то должна быть припрятана карта Острова Смерти. Ее нужно найти. Уверен, что на ней обозначены и секретные заставы, и место, где невольников содержат… В общем, если найдем карту, легче будет к Владигору пробиться.

Они обыскали и горницу, и опочивальню, и гостевой зал, однако не нашли ничего, похожего на карту. Венедский воевода, не приученный рыться в чужих вещах, в конце концов не стерпел — схватил за грудки стражника и шарахнул его об стену:

— Говори, смерд, где твой хозяин самое ценное прячет!

Стражник вытаращил глаза, побледнел от страха, головой замотал:

— Не знаю, видят боги, не знаю! Слышал только, что есть тайное хранилище на Острове Смерти. В нем и золото, и серебро, и самоцветные камушки…

— Дурак ты! — рявкнул Демид. — Я воевода, а не разбойник. Не нужно мне его золото! Где-то здесь, в доме, тайник должен быть. И не ври, что не знаешь о сем тайнике! Знаешь! Если будешь молчать, пеняй на себя. Сперва ноги выдерну, затем твои поганые зенки выжгу, потом еще чего-нибудь придумаю, но говорить все равно заставлю. Ну, остолоп, что выбираешь?

До полусмерти перепуганный стражник трясущейся рукой указал на небольшой цветастый ковер, висящий на стене:

— Не г-гневайся в-воевода… За этим к-ковром г-глянь. Может, отыщешь т-там, что тебе т-т-требуется.

Демид шагнул к стене, одним движением сорвал ковер. В неглубокой нише лежал кусок янтаря. Демид взял его в руки и поднес к свету, падающему из окна. Внутри янтаря застыло какое-то мертвое насекомое… На мгновение Демиду показалось, что насекомое отнюдь не мертво и что багровые бусинки его глаз внимательно следят за человеком. «С усталости мерещится, — подумал Демид. — Но почему Виркус прятал янтарь в тайнике?»

На всякий случай он еще раз осмотрел нишу, хотя с первого взгляда было ясно — карты Острова Смерти здесь нет. «Виркусу не нужна карта, — скользнула в его сознании догадка. — Он и без нее помнит все, что касается острова». Демид вздрогнул. Это была не его мысль. Она явилась извне.

Он резко обернулся, одновременно выхватывая меч из ножен. Молодой Всеслав заученным движением шагнул к его левому плечу, дабы прикрыть воеводу от нападения с менее защищенной стороны. Второй воин — Ефрем, ровесник Всеслава, — отскочил к стене, освобождая место для схватки. Для схватки с кем? В доме по-прежнему было тихо, враг не объявлялся. Воины, привыкшие доверять чутью Меченого, настороженно огляделись, но не заметили ни малейшей опасности. Наконец Демид кивнул им — дескать, ложная тревога, — затем всмотрелся в янтарь. «Не ты ли со мной разговариваешь?» — молча спросил он и тут же явственно уловил ответ: «Коцу-тан готов помочь тебе. В тебе есть духовная сила, которой недоставало Виркусу. Ты станешь безмерно богат и обретешь власть над людьми. Они будут поклоняться тебе, как божеству, а над тобой будет лишь один хозяин — Великий Скорпион…»

— Боги небесные, спасите меня! — выдохнул Демид и, словно ожегшись, отбросил янтарь в угол горницы.

— Колдовской камень! — утерев со лба капли холодного пота, коротко объяснил он молодым венедам. — Не трогайте его, а то враз повяжет — пикнуть не успеете.

Демиду было явно не по себе. Хотя чужие мысли больше не тревожили его разум, он чувствовал странную притягательную силу янтаря. Взгляд вновь и вновь устремлялся в полутемный угол горницы, где чуть светился мягким внутренним сиянием колдовской камень; очень хотелось еще раз взять его в руки, услышать сладостно-таинственные речи. Воевода поднял с пола цветастый ковер и решительно накрыл им янтарь: с глаз долой — из сердца вон.

Похоже, этот простой прием сработал. Демид постепенно обретал утраченное самообладание. Когда же в дом неожиданно быстро вернулся Микита, которого он посылал на пристань поговорить с лодочниками, стало и вовсе не до колдовского камня.

Запыхавшийся Микита рассказал, что в Тумаше срочно готовят к отплытию боевые драккары — выручать Виркуса и его знатных гостей, угодивших в лапы к морским разбойникам. Вот наилучшая возможность попасть на Остров Смерти!

— Откуда стало известно о разбойниках? — настороженно спросил Демид. После общения с нечистью, заключенной в янтаре, он остерегался новых каверз.

— Говорят, кормчий одного из драккаров, на котором гости отправились к Виркусу, держал при себе ручного ворона, — объяснил Микита. — И вдруг этот ворон прилетел домой, а к лапке его привязан клочок пергамента. На клочке всего четыре слова нацарапано: «Остров захвачен пиратами. Помогите!» Жена кормчего кинулась к местным старейшинам, те ударили в набат… Короче, желающих сразиться с пиратами оказалось предостаточно.

— С чего вдруг такое рвение? — удивился Демид. — Перепились в честь праздничка, теперь подвигов захотелось?

— Не без этого, пожалуй, — хмыкнул Микита. — Но главная причина в другом. По слухам, Виркус прячет на острове сказочные сокровища. Так почему бы не изловчиться и не ухватить кусочек от чужого пирога?

— Ясно, — кивнул Демид. — Что ж, поспешим на пристань. Я знаком со здешним караульным сотником. Думаю, он нам поможет оказаться на борту драккара, а дальше видно будет.

Они были чужаками на этом драккаре. Всякому известно, что в Упсале чужаков с трудом терпят. Тем более — венедов. Тем более — в дни, когда чествуют Хатунга. Если бы не суровое предупреждение весьма уважаемого в Тумаше караульного сотника Бронда, подвыпившие ратники не отказали бы себе в удовольствии намять бока обнаглевшим венедам. К их удивлению, Бронд оказался давним знакомцем венеда, лицо которого было обезображено шрамом. Прозвище у венеда было соответствующее — Меченый. Указав на Меченого и его молодых спутников, Бронд приказал: «Эти четверо плывут с нами». Кто рискнет ослушаться Бронда?

…Демид был мрачен. Он нутром чуял, что упсальские ратники (и он вместе с ними) явятся на Остров Смерти слишком поздно. Уж больно долго готовились. И когда глазастый дозорный, пристроившийся на самой верхотуре мачты, крикнул, что приметил вроде бы какое-то судно, скрывшееся за юго-западной оконечностью острова, у Демида не осталось сомнений: опоздали!

Конечно, кинулся к Бронду, попытался уговорить его хотя бы один драккар послать вдогонку за беглецами. Где там! Лишь недовольно подбородком дернул и что-то невразумительное процедил сквозь зубы. «А сам ты что сказал бы иноземцу, вздумавшему учить тебя уму-разуму? — подумал Демид. — Вот и не лезь куда не следует!» Верный вывод, да что толку?

А потому, когда, причалив к владениям Виркуса, выяснили, что пиратов и след простыл, Демид ни единого укоризненного взгляда не бросил в сторону караульного сотника. Бронд сам подошел и, пряча глаза, сказал:

— У нас, Меченый, другие порядки. Ни мне, ни тебе их не изменить. Мои ратники задарма драться не будут… Вот если не отыщут здесь золотишко да сообразят, что его из-под носа вывезли, тогда, может, в погоню и ринутся. Никак не раньше, сам видишь…

Демид не стал спорить. Пока ратники шастали по окрестностям в надежде отыскать легендарные сокровища, Бронд и Демид выспрашивали у гостей Виркуса подробности разбойного нападения. Как случилось, что пираты сумели незаметно проникнуть на тщательно охраняемый остров? Много ли их было? Почему стража не оказала сопротивления? Не слышал ли кто, куда пираты собирались направить свои драккары?

Из путаных и зачастую противоречивых ответов складывалась, на взгляд Бронда, довольно странная картина. Судя по всему, разбойники прибыли сюда на драккаре аквитанской принцессы под видом ее гребцов и слуг. Впрочем, рыжеволосая красавица, выдававшая себя за молодую жену Варик-Сонга, на деле оказалась знаменитой принцессой пиратов Агнией, одно имя которой заставляло бледнеть упсальских купцов и мореходов.

Перед самым нападением пиратов случился бунт на ристалище. Какой-то смертник (по внешности — синегорец, по кличке — Бродяга), обладающий воистину невероятными способностями, умудрился разорвать цепи и перепрыгнуть через оградительный ров. Вместе с принцессой пиратов он схватил Виркуса и, угрожая смертью, принудил его отдать приказ стражникам и надсмотрщикам сложить оружие. А тут и другие разбойники набежали: освободили смертников, сорвали с перепуганных гостей драгоценности и всех заперли в мрачной пещере, где до этого содержались рабы.

Правда, некоторые из гостей утверждали, что Бродяга сиганул через ров и присоединился к пиратам чуть позже, когда надсмотрщики уже побросали оружие. До этого он был иным озабочен: заговаривал тяжелую рану, которую во время боя получил один из смертников. И ведь как хорошо заговорил — следа не осталось! Тут, видать, не обошлось без колдовства… Ну а что далее происходило на острове, ни гости, ни стражники не знали, поскольку всех, кроме самого Виркуса, пираты загнали в пещеру.

Хозяина Острова Смерти удалось отловить возле Сторожевой башни. Именно отловить, ибо несчастный Виркус явно повредился в рассудке: размахивая руками, будто крыльями, он резво прыгал с камня на камень, издавал громкие звуки, напоминающие птичий клекот, и коршуном бросался на всякого, кто пытался приблизиться к башне.

Потратив немало трудов, его все же настигли и связали, однако разговаривать с ним было совершенно бесполезно. Дикий взгляд, пузырящаяся пена на губах, мелкие судороги по всему телу — явные признаки умопомешательства.

Вдруг Демиду показалось, что среди нечленораздельного клекота, рвущегося из горла Виркуса, отчетливо слышится уже знакомое ему слово. Он наклонился к Виркусу, тряхнул его за плечи и требовательно сказал:

— Повтори, ну, повтори же! Кого ты зовешь на помощь?

— Коцу-тан! — оскалив желтые зубы, выкрикнул Виркус. — Коцу-тан!

Демид отшатнулся и на всякий случай даже вытер о рубаху вспотевшие ладони.

— О чем это он? — спросил Бронд.

— Кто ж теперь разберет, — ответил Демид.

На самом деле он прекрасно понял, что Виркус обращается за помощью к той самой нечистой силе, которая недавно пыталась завладеть и его разумом. Демид еще раз мысленно возблагодарил небесных богов, которые вовремя уберегли его от искуса.

В это время из гостевого дома с отчаянными воплями выбежали ратники. Лицо Бронда мгновенно залила краска стыда и гнева. Его воины выказывают позорный страх на глазах у венедского воеводы?! Обнажив меч, он без промедления кинулся к дому, чтобы сразиться с нежданным противником и — пусть ценой своей жизни — спасти честь упсальской рати. Но сразу несколько воинов повисли на нем, вцепились в руки и ноги, заставили остановиться.

— Нет, сотник, туда нельзя! — кричали они, перебивая друг друга.

— Это проклятый дом, жилище нечисти!

— Огромный баргест загрыз Нарбута, оторвал руку Маклану!..

— Нужно убираться отсюда, пока все не сгинули!

Услышанное несколько умерило пыл храброго сотника. Он больше не рвался в дом, однако с прежним гневом смотрел на своих подчиненных. Они стыдливо избегали его взгляда. Похоже, столкновение с нечистью протрезвило их быстрее, чем купание в ледяной воде.

— Где Нарбут? Где Маклан? — с металлом в голосе спросил Бронд.

— Я здесь, — ответил воин, появившийся на крыльце гостевого дома. Он был смертельно бледен, из глубокой раны на предплечье сочилась кровь. — Нарбут погиб… Баргест разорвал ему грудь, даже кольчуга не спасла…

— Чего ждете? — рыкнул Бронд. — Быстро перевяжите его, пока кровью не истек!

Заминка ратников была вполне оправданной, ибо давно известно — ежели слюна из пасти баргеста смешается с кровью человека, то сей бедняга вскоре сам оборотнем станет и начнет, как зверь, на людей бросаться.

— Он меня не клыками — лапищей своей достал, — негромко, словно оправдываясь, произнес Маклан.

Лишь после этих слов (раз когтями поранил, значит, ядовитая баргестова слюна вряд ли в кровь попала) воины подошли к нему и торопливо (вдруг-таки бросится?) наложили повязку.

— Что там произошло? — спросил у раненого Бронд. — Откуда взялся баргест?

— Из дома к Сторожевой башне ведет галерея… А в самой башне есть тайный ход в подземелье. Дверь была открыта… — Маклан, обессиленный потерей крови, говорил медленно, едва ворочая языком. — Мы с Нарбутом первыми туда спустились… Но пираты до нас побывали, все сундуки пустые… Вдруг Нарбут закричал, я оглянулся и… Огромный черный пес, больше теленка… Глаза огнем горят, клыки жуткие, шерсть на загривке дыбом стоит… Нарбуту я уже ничем не мог помочь: баргест сбил его с ног и…

Маклан умолк и закрыл глаза.

— Несите его на драккар, — приказал Бронд. Затем, обернувшись к Демиду, спросил: — Ты когда-нибудь видел баргеста?

— Было однажды, — кивнул Демид. — Твой ратник правильно его описал. Я слышал, кстати, что с помощью Черной магии баргеста можно заставить охранять сокровища.

— Я тоже об этом слышал. Но тогда каким образом пираты сумели у него из-под носа эти сокровища забрать? Или они магические заклинания знали?

— Все может быть. — Демид вновь пожал плечами. Он был почти уверен, что разбойники воспользовались волшебными способностями Владигора, однако не посчитал нужным вдаваться в объяснения.

— Глядите! На небо глядите! — закричал вдруг кто-то из воинов.

Все тут же задрали головы — и обомлели. Над островом медленно, будто высматривая добычу, парило неведомое чудище. Оно было похоже одновременно на льва, на дракона и на гигантского орла.

— Что это?! — громким шепотом вымолвил Бронд.

Ему никто не ответил. Никому из ратников никогда прежде не доводилось встречаться с подобным крылатым зверем. Лишь у Демида поначалу мелькнула страшная мысль: не сам ли Злыдень-Триглав пожаловал? Нет, с облегчением сообразил он, эта зверюга и размерами гораздо меньше, и выглядит не столь отвратительно, как Злыдень… Хотя зрелище, конечно, тоже не из приятных.

К счастью, крылатый зверь, сделав несколько кругов над Сторожевой башней и не найдя, вероятно, заслуживающей внимания добычи, устремился прочь.

— Ладно, с меня достаточно, — решительно заявил Бронд. — Проклятый остров! Надо уходить, пока еще какая-нибудь мерзость не объявилась… Все на драккары, возвращаемся в Тумаш!

На сей раз Демид был с ним полностью согласен. Увы, догнать пиратов уже не удастся, потеряно слишком много времени. Он тяжело вздохнул. Что ж, поиски придется начинать заново… Но все-таки одна радостная мысль согревала теперь его сердце: Владигор жив и, скорее всего, свободен. Значит, княжеский бог Перун не отступился от Владигора, по-прежнему оказывает ему свое покровительство. А разве этого мало?