"Московский характер" - читать интересную книгу автора (Софронов Анатолий Владимирович)

Картина первая

Кабинет директора станкостроительного завода Алексея Потапова Высокая комната. Светлая мебель. На маленьком столике модели станков, бронзовые детали. Полдень. Лето. Окна раскрыты. За окнами московский пейзаж. Потапов в очень хорошем расположении духа вместе со своим секретарём Шурой, молоденькой девушкой, стоит перед большой диаграммой с красными и чёрными шнурками и передвигает красный шнурок на самый высокий столбик.


Потапов — Шура, а ведь не учёл художник.

Шура — Не учёл, Алексей Кирьяныч… Как же быть?

Потапов — Больше ста двадцати пяти не предполагал, а мы сто тридцать семь процентов. Ошибся художник.

Шура — Может, отдать переделать?

Потапов — Не надо, Шура, не надо… Мы поверх столбика. Вот так, булавочку переставим. (Прикалывает высоко красный шнур. Затем отходит чуть в сторону, любуясь диаграммой. Шура подходит к нему.) Айвазовский прямо. Как, Шура?

Шура — Красиво, Алексей Кирьяныч!

Потапов — Вот именно. (Напевает: «Бабушка козлика очень любила, вот как, вот как, очень любила». Телефонный звонок. Шура снимает трубку.)

Щура — Секретарь директора. Сию минуту. Алексей Кирьяныч, жена… (Передаёт трубку Потапову.)

Потапов — Да, Ирина Фёдоровна. (Напевает.) «Вот как, вот как, очень любила». Почему хорошее? Ещё бы не быть хорошему! Поздно, поздно. В главк поеду. Ты тоже поздно? Ну, конечно. Профсоюзный актив. Понимаю, понимаю. Небось, в президиум выберут? Правильно. Кстати, профсоюзный актив, придёшь раньше, чай вскипяти. Вот и прекрасно. Ко мне? Пусть едет. Конечно, приму. И даже без очереди. По важному делу? Ну, какие там у вас важные дела могут быть? Ситцевая республика… Хорошо, хорошо. Так не забудь насчет чая. (Положил трубку.) Беда, Шурочка, когда жена — профсоюзный работник, за общественным питанием смотрит, а муж, как овца, на подножном корму. Будете замуж выходить, учтите…

Шура — Учту. Алексей Кирьяныч.

Потапов — И правильно сделаете. Вот что, Шура, ко мне приедет директор текстильного комбината Северова, так вы её без очереди.

Щура — Хорошо, Алексей Кирьяныч.

Потапов — Вызовите Кривошеина.

Шура — Сию минуту. (Выходит, едва не столкнувшись с входящим Зайцевым.)

Зайцев — Алексей Кирьяныч, министр звонил?

Потапов — Звонил, поздравил нас, Сергей Сергеич. Каково?

Зайцев — Ну что ж, нам, с одной стороны, не привыкать, а с другой — приятно…

Потапов — А всё, Сергей Сергеич, почему? Производство налажено. По всему Советскому Союзу наши станки. Попадёте вы, к примеру, в Казахстан, во время отпуска…

Зайцев — Чего меня туда понесёт?

Потапов — Или в Поволжье…

Зайцев — В отпуск я планирую на Клязьме с удочкой.

Потапов — Как говорят, «на одном конце червяк, а на другом…» Что там на другом, Сергей Сергеич?

Зайцев — Шутник вы, Алексей Кирьяныч.

Потапов — А чего ж не пошутить? Заработали. (Напевает.) «Бабушка козлика очень любила, вот как, вот как…»

Зайцев (в тон Потапову) — Она из него мыло варила, вот как, вот как…


(Входит Кривошеин.)


Кривошеин — Алексей Кирьяныч, что-нибудь случилось?

Потапов — Случилось, товарищ технолог, случилось, Игнат Степаныч! Скажи ему, Сергей Сергеич.

Зайцев — Министр звонил.

Кривошеин — А-а…

Зайцев — Рот рыба: хоть бы шелохнулся. Поздравлял нас.

Кривошеин — Что ж, мы хорошо работали.

Зайцев — Но министр же звонил, министр!

Кривошеин — Не понимаю, что ты восклицательные знаки ставишь.

Потапов — Нет, конечно, приятно всё-таки… Ценят нас, тебя, Игнат Степаныч. Вот получили второй заказ. Весь год утрамбован.

Кривошеин — Вот это хорошо.

Потапов — Ещё бы не хорошо! (Подходит снова к диаграмме, за ним следуют Зайцев и Кривошеин.) Игнат Степаныч, если мы дали 137 процентов за прошлый месяц, — значит, мы пятилетку выполним?

Зайцев — Что за вопрос?

Потапов (Зайцеву) — Подожди. (Кривошеину.) Выполним?

Кривошеин — Конечно, даже раньше…

Потапов — А как раньше?

Кривошеин — Я думаю, в четыре года…

Потапов — В четыре? Нет, Игнат Степаныч, в три с половиной! И чтобы дух вон! В четыре! В четыре все выполнят. Это не доблесть…

Кривошеин — Как же не доблесть…

Потапов — Хорошо — доблесть… А нам подвиг нужен. Мы впереди должны быть… Уж если мы перешли на поток… Ну-ка, Игнат Степаныч раскинь мозгами…

Зайцев — А если в три?

Потапов (Зайцеву) — Подожди. Неплохо, конечно, в три, но нет, не взойдём… Так вот, Игнат Степаныч, тебе задание: так всё разработать, чтобы в три с половиной. Взойдём?

Кривошеин — Попробую. Думаю, что получится.

Зайцев — Хладнокровный ты какой-то, Кривошеин. «Попробую…» «Подумаю…» «Взойдём» — и всё!

Кривошеин — Да ты-то взойдёшь!

Потапов — Вот этим мы и жить сейчас будем. От этой печки танцевать… (Кривошеину.) Кстати, на новоселье скоро позовёшь?

Кривошеин — Скоро. Вот устроюсь немного…

Потапов — А на свадьбу?

Кривошеин (взглянув на Зайцева) — Я свободен, Алексей Кирьяныч?

Потапов (Зайцеву) — Сергей Сергеич, дуй на склад готовой продукции. Там с транспортом не в порядке.

Зайцев (потянувшись к телефону) — А я дам указания.

Потапов — А ты без указаний. Так сказать, лично проверь, персонально.

Зайцев (нехотя уходит) — Что ж, пойду персонально.

Потапов — Пойди, пойди. (Кривошеину.) Что случилось, Игнат Степаныч?

Кривошеин — О чём вы?

Потапов — Квартиру тебе дали. Знали — женишься…

Кривошеин — Я могу съехать с квартиры.

Потапов (почти задушевно) — Оставь, Игнат Степаныч, этот той. Думай лучше обо мне. Я ведь не из любопытства. Всё хотел спросить… Ты по-мужски, не стесняясь.

Кривошеин — Что ж стесняться… Сделал ошибку, теперь расплачиваюсь.

Потапов — Да в чём ошибка-то?

Кривошеин — Оттолкнул Кружкову от себя.

Потапов — Поправимо…

Кривошеин — К сожалению, нет.

Потапов — И давно?

Кривошеин — Несколько месяцев.

Потапов — Чего ж молчал?

Кривошеин — Радости мало говорить об этом.

Потапов — Да в чём дело? Что ты там начудил?

Кривошеин — Понимаете, Алексей Кирьяныч… Она работница. Показалось мне, что трудно будет нам друг с другом… Ну, как вам объяснить? Неправильный тон взял. Ну, не сложилось как-то…

Потапов — Да что у тебя там не сложилось?

Кривошеин (вдруг горячо) — Хотелось мне её как-то поднять, ну, всё сразу, понимаете?.. Ну, чтоб всё она узнала… И в музеи, и в театры, и книги, и лекции… А чувствую, что устаёт она от всего.

Потапов — Ещё бы… Она ж, милый, в вечерней школе учится…

Кривошеин — Я помочь хотел…

Потапов — От такой помощи ноги протянуть недолго… О любви-то ты ей говорил?

Кривошеин — Мало.

Потапов (передразнивая) — «Мало…» Эх ты, инженер…

Кривошеин — Одним словом, она ушла.

Потапов — Не с того начал. Ты б ей о любви, а потом она уж за тобой не то что в музеи, а на край света пошла.

Кривошеин — Вот так…

Потапов — Да, нехорошо… А сейчас она депутат Верховного Совета… Вот тебе и работница. А ты её любишь?

Кривошеин — Получается, что люблю.

Потапов — А знаешь что, пойди к ней на приём. Объяснись. Если она любит, поймёте друг друга.

Кривошеин — Нет, сейчас это уже невозможно.

Потапов — Ай-яй-яй, квартира из трёх комнат пропадает! А может, обойдётся? Вот мы с Ириной тоже вроде оба с характерами, а ничего… Ей богу, ничего. Где уступишь, для виду, конечно, и в общем — глава семьи. Хозяин положения. Чтобы она когда-либо пошла против меня? Нет, не бывает так. Тебе, конечно, было бы труднее. Сам глава семьи, а жена — депутат… Попробуй подать голос против? А? Не подашь? Не подашь.

Кривошеин — Теперь, конечно, не подам. Я прошу, Алексей Кирьяныч, больше никогда не говорить об этом.


(Входит Шура.)


Шура — Товарищ Северова.

Потапов — Проси. (Шура вышла, входит Северова.) Дорогу текстильной промышленности. Здравствуйте, Ольга Ивановна. И познакомьтесь. Наш главный технолог Игнат Степаныч Кривошеин.

Северова — Северова. (Знакомятся.)

Потапов — Ольга Ивановна, директор текстильного комбината.

Кривошеин — Я знаю. (Потапову.) Я больше вам не нужен?

Потапов — Пока нет. (Кривошеин поклонился Северовой и вышел. Северова провожает его недружелюбным взглядом.) Что ты на него так, Ольга Ивановна? Понравился, небось? Женщина всегда останется женщиной.

Северова — А зачем же ей быть мужчиной; их и так достаточно.

Потапов — Не скажи, на нас сейчас большой спрос.

Северова — А-а, Потапов, кто-то сболтнул однажды глупость, а ты повторяешь.

Потапов — Однако ты его с интересом рассматривала. Яркий представитель сильного пола? Заинте-ресовалась бы. Холост. Неплохой жених бы для тебя был.

Северова — Оставь, Потапов. Я к тебе не за женихом пришла.

Потапов — Зачем изволила, соседка?

Северова — Помог бы нам… по-соседски.

Потапов — Чем же тебе помочь?

Северова — Как производство производству.

Потапов — Ольга Ивановна, у нас же профили разные.

Северова — А ты в анфас на это дело посмотри.

Потапов — Так вы ж ситчик делаете. Восемнадцатый век. А мы — станки. Я б вас давно за московскую черту вывел, во Владимир куда-нибудь или, там, в Муром.

Северова — Что так близко? Подальше бы…

Потапов — Можно и подальше. Москва, Ольга Ивановна, давно уже из ситцевой стала индустриальной.

Северова — Лозунгами разговариваешь?

Потапов — Ладно, не ругайся… В чём дело-то?

Северова — Алексей Кирьяныч, выслушай меня серьёзно. Ты ведь знаешь, тесть твой с инженером Горбенко станок изобрели?

Потапов — Старик всю жизнь что-нибудь изобретает.

Северова — Понимаешь, станок для электромеханического способа гравирования. У нас сейчас рисунок гравируется от трёх недель до двух месяцев, а этот станок даёт возможность гравировать в два дня. Понимаешь, в два дня! Какое богатство тканей мы можем выпускать разных рисунков!.. Ну, вот мы сейчас даём 90 примерно рисунков в год… А сумеем восемьсот. Восемьсот, Потапов!

Потапов — Да что вы, художественная мастерская?

Северова — Конечно! Стопок улучшит ткани, сделает их веселее. Имея такое количество рисунков, мы и выпускать тканей будем больше.

Потапов — Ну-у?

Северова — Человечество за это время какой путь прошло? Быстрее звука летать стало. Атомная энергия перестала секретом быть.

Потапов — Как известно, перестала.

Северова — А материю мы выпускаем ешё по-старинке.

Потапов — Отсталая вы отрасль, Ольга Ивановна.

Северова — Так вот мы революцию в текстильной промышленности делаем!

Потапов — Ого!

Северова — Нам война помешала.

Потапов — Портянки делали?

Северова — И парашютный шёлк.

Потапов — Теперь занавесочки будете?

Северова — И занавесочки…

Потапов — А может, не надо занавесочки? Может, не надо заслонять солнце от человека? И вообще о человеке, больше думать. Станки надо делать, Ольга Ивановна! А ты с ситцами!

Северова — Я со станками. Прими от нас заказ.

Потапов — Тяпки ж от вас приняли, а теперь что: лейки, что ли, для пригородного хозяйства?

Северова — Заказ на станки, на новые печатные станки!

Потапов (рассмеялся) — Вот характер женский! Ведь нет разума, одно голое чувство.

Северова — А ты одень его. (Расстёгивает портфель, достаёт яркий отрез материи очень красивой расцветки и, развернув, бросает его на стол.) Вот! Хорош?

Потапов (пробует наощупь) — Сколько платили в комиссионном?

Северова — Потапов! Это нашей фабрики. Пробная. Да если твоя Ирина оденется в такое?!

Потапов — А зачем ей? Она профсоюзный деятель. Я б для профсоюзных деятелей форму изобрёл. Коричневое платье с чёрным передником. Заседать в таком удобней.

Северова — Помоги нам. Не сопротивляйся. Если ты дашь согласие, министерство разрешит.

Потапов — О женщины, женщины! И как вам доверяют государством управлять? Милая моя, хлеб нужен. Читала постановление ЦК? А доклад товарища Андреева? А я станки для сельхозма-шиностроения выпускаю.

Северова — Я ж тебе не предлагаю заменить. Ты справишься с двумя заказами. Совместишь. Я знаю твою мощность.

Потапов — Мою? Преувеличиваешь.

Северова — Вспомни, Алексей, сколько наш район Родине дал! В нашем районе родился станок. Пусть и в серийное производство у нас пойдёт.

Потапов — Да ты пятилетний план читала?

Северова — Всё читала. А если что новое появляется, полезной, думаешь, будем ждать следующую пятилетку?! В книжечку заглядывать, графу искать?

Потапов — Слушай, Ольга Ивановна, ты сама директор, должна понять: что значит принять новый заказ? Это значит сломать налаженное кропотливым трудом производство. Мне ж тебе не нужно объяснять. Полетят все графики, всё выполнение, а у нас оно (показывает на диаграмму), видишь, даже художник не предусмотрел. А у меня такие планы, такой разворот предполагаю сделать… Пятилетку в три с половиной года. А ты — с ситцами.

Северова — Я тоже хочу, ну, хотя бы в четыре…

Потапов — Бог на помощь…

Северова — Ты не бог, а у тебя прошу помощи.

Потапов — Демагогия, Ольга Ивановна. Типичное женское легкомыслие.

Северова — Ты так думаешь?

Потапов — Конечно.

Северова — Значит, нет?

Потапов — Нет.

Северова — А если заставят тебя?

Потапов — Не заставят. Рекомендую тебе не тратить понапрасну время, а двигать ваш станок, как и положено в таких случаях, по всей бюрократической карусели.

Северова — Странные слова ты говоришь, Потапов. Ну ладно, только имей в виду. У нас московский характер. Уж если что мы решили сделать для пользы народа, сделаем, как бы ни было нам трудно. Держись! Будем бороться за твой завод!

Потапов — Желаю удачи. Только ты бы лучше о своей фабрике подумала, с планом-то у вас того…

Северова (пряча материю в портфель) — Не беспокойся…

Потапов — Женишка бы тебе найти, злость бы, может, пропала, а то лютуешь.

Северова — Это уже не твоя печаль. Прими к сведению — за твой завод мы уже начали бороться. До свидания. (Ушла.)

Потапов (стоит, барабаня пальцами по столу) — Характер, выдумала тоже, московский, а у нас, что ли, бразильский? И что им власть такую дали? Ведь нет государственной ориентировки.


(Входит Зайцев.)


Зайцев (подавая пакет Потапову) — Вот, из главка прислали!

Потапов (вскрывая пакет) — Ну, что тут главк нам пишет?

Зайцев — Наверно, благодарность, а может, премия?

Потапов (читает; по мере того, как он знакомится с содержанием пакета, улыбка сходит на-нет) — Так, так… Уже успели. Нет, ты подумай, Сергей Сергеич! Уже успели! Что ж, поборемся, товарищи женщины. Вы с характером, а мы что, в лесу родились? Как думаешь?

Зайцев — Насчёт женщин — отрицательно.

Потапов — Так вот, дорогие женщины, на этот раз мы вам дорогу не уступим. Будем невежливыми, Сергей Сергеич. Вот что, давай сюда Кривошеина. Хотя стой! Потом Кривошеина. (Взял бумажку, спрятал её в портфель.) Они в главк, а я в министерство. Сначала в министерство. Передай в сборочный, пусть форсируют. Слышишь, Зайцев?

Зайцев — Слышу, Алексей Кирьяныч… Только, в чём дело, не пойму.

Потапов — Я им выгравирую такое на память… такие рисуночки будут…

Зайцев — Это для клуба, что ли?

Потапов — А-а, Зайцев… Вот приеду из министерства, узнаешь. Скажи Кривошеину, чтоб ожидал меня. И нажимай здесь.

Зайцев — Когда будете?

Потапов — Не знаю. (Ушёл.)

Зайцев — Что за рисунки? Вот человек! (Сел на место Потапова. Снял трубку.) Диспетчера. Передайте в сборочный. Алексей Кирьяныч приказал форсировать сборку. Уже 140? Хорошо. Какие ещё указания? Неважно. Но они будут, указания будут. Обязательно будут. Какие? Это неважно. Важно, чтобы они были, указания!

Занавес