"Недремлющий глаз бога Ра" - читать интересную книгу автора (Шаповалов Константин)Глава тринадцатаяОжидание скорой и неминуемой расплаты подвигло нас на лихорадочные, но бесплодные поиски алкоголя — Мизантроп Кастратыч перерыл все закоулки, но ничего съедобного там не оказалось. Со злости я сам сел за рычаги и чувствительно грохнул бедолагу о кислородный баллон, что навело на крамольную мысль — теоретически баллоны взрывались. Хотел поделиться открытием с партнером, но тот был серьезно занят творчеством: изображал на злосчастных листках сцены казней и расклеивал по стенам. Картины назывались соответственно: “Утопление Хунхузы”, “Побитие Хунхузы каменьями”, “Отравление Хунхузы ядовитыми газами”, и так далее… Рисовать он не умел, отчего пытки выглядели особо жуткими. Ужинать мы, естественно, не пошли. Аппетита не было. Но к этому времени забрезжила надежда, что план Клистирного-Трубникова может остаться нераскрытым — мой почерк не был таким безнадежным, как у маркиза, но тоже достаточно отвратительным. Что бы там ни было, а показательный спуск нас на воду, против ожиданий, не состоялся. Наконец к нам заглянула одна из Ларисок и каркнула: — End of time! Тоже не лингвист, судя по произношению. И мускулатуре. — Моя-твоя не понимать. Русский говорить, — Веник беспомощно развел руками. Та досадливо зашипела и указательным пальцем постучала по запястью: — End of time! Finish! Limit! — Limit? — радостно переспросил Липский. — Yes, limit. Job is over! — Видишь — они лимитчицы, — растолковал маркиз, — За прописку трудятся. Славные, в сущности, девчонки. — Пойдем, пока они нам головы не оторвали! Лимитчики иногда хуже чем налетчики. Тут мы разошлись. Веник отправился искать бар, где за ним должна была присмотреть подруга Лисы, а я душ принимать. Обломится или нет неизвестно, но на всякий случай нужно быть чистым — на этом мы с голосом сошлись. Лично я к предстоящему визиту Лисы относился скептически: или не придет вообще, или придет, но по другому поводу. Голос же наоборот, был настроен излишне самоуверенно — не знаю, кем он себя вообразил, но уверял, что заявятся обе: и инфанта и бандитка. И оказался ближе к истине! Возле самой двери нос к носу сталкиваюсь с Хунхузой — словно из под земли она выскочила. Я посторониться хотел, но не удалось: я вправо — она влево, я влево — она вправо. И уперлась в меня. Второй раз за день мой организм отозвался всепроникающей вибрацией, будто к массажеру подключили каждую клетку. И душа на крылышках: бяк-бяк-бяк… В смысле — было у неё чем упереться. — Зяблик, — прочувствованно шепчет голос, — ты понял? Все флаги в гости к нам! Я балдею. А Хунхуза поднимает глазки и спрашивает: “Anyone for tennis?” Душа бяк-бяк-бяк… — Волоки её в каюту, — хозяйственно говорит голос, — надо успеть до прихода Лиски! По-свойски так: типа Лиска — жена, а Хунхузка — любовница. Придурок. “Why not?” — отвечаю. Стараюсь выглядеть как можно развязнее: вроде бы для меня это обычное дело. Хотя, на самом деле, после вознесения душа начала вполне серьезно труситься. Поскольку прежде видела таких только по телевизору. “Follow me!” — говорит Хунхуза и тянет за руку. Мимо каюты, в прекрасное далеко. — Стой, стой! — всполошился голос. — Лиска пошикарнее этой, межпроч. Ненавижу! Ещё он говорит “собстно” — в его исполнении это звучит особенно мерзко. — Придет, а нас нету! — это он беспокоится, чтоб не упустить добычу. — И что теперь? — спрашиваю. — В каюту волоки, дятел! Скажи: “Come on, baby!” и тащи. Только решительно! — А они это любят, как думаешь? — Ха! Эту отпустишь, как раз та придет! Эта, в сравнении с роскошной ассирийкой, выглядела воробышком, но глаза — глаза у неё были… — С глаз воду не пить, — авторитетно заявлет голос, — а смотри лучше — попка какая! Глянь, как играет! Хунхуза как раз поднималась по лестнице, на шаг впереди меня. А я тащился как примагниченный — иду и слежу за обтягивающими её тело лосинами, колготками или велосипедками — не знаю, как это правильно называется. Действительно, попка играет. — Собстно, Лиска от нас никуда не денется, — заключает голос, с интонациями матерого ловеласа. Тут каратистка сворачивает в какой-то закоулок, открывает неприметную дверь в стене, и мы попадаем в полутемную кладовую. Вдоль стен стоят стеллажи, уставленные картонными ящиками, в проходе бухты толстых канатов, а прямо возле двери живописное нагромождение плетеных матов, прикрытое куском парусины. Сюда меня и уложили, двумя ловкими приемами вытряхнув из кимоно. Душа опять встрепенулась — Хунхуза легла рядом. Без одежды легла, но с такой примерно страстностью, как фригидная жена к импотенту мужу накануне золотой свадьбы. — В чем дело, зяблик? — удивиляется голос. — Три года же в рейсе, сам говорил! Наверное, забыла, — успокаиваю. — Возбуждай, дятел! — рекомендует эксперт. — Сам-то помнишь как? Отыскав грудь, я приподнялся и собрался возбуждать остальное, но тут в меня уперлась крепкая, маленькая ладонь: — Wait, wait a minute! I've got a message for you. From the best friend of mine. — I'm…, I'm…, I don't know! — от неожиданности промычал я. И тут же возненавидел себя за тупость. — Тьфу, дятел! — ругнулся голос. — Надо было сказать: “later!” После, мол, пообщаемся. — Nice guy, — одобрила она мою тронную речь, и отклеила руку. — Обожди-обожди! — засуетился голос. — Сообщение у неё от лучшего друга, а лучший друг — кто? Не Лиска ли?! Блин, она её гонцом послала, чтоб нас подготовить! Поал? — Which message? From whom? — спрашиваю. — Прально, зяблик — отрицай! Типа, Лиска нам никто, и звать её никак. В данной ситуации… — Спасительный плот, — вдруг сказала она по-русски. С диким акцентом, но вполне понятно. — Что?! — поразился я. — Их нет имьюнити, — охотно объяснила Хунхуза, — сам делать ваксин, другой сдохнуть. Первый групп пэтэлоджикл инфекшн, right? Wise guy! — У-у-у… — завыл голос. А я стал лихорадочно вспоминать — не лежало ли поблизости что-нибудь тяжелое. — Even don't think! — строго предупредила Хунхуза, тут же прочитав мои мысли. Кроме нас с маркизом на этом пароходе все были телепатами. — What do you want from us? — Лежать тихо. Слушать. Нас поймать — мы делать секс. Севен манс я не делать секс. Do you read my lips?! На сленге это означало, что она собирается выругаться. Но не выругалась — закрыла мне рот и принялась рассказывать, забавно смешивая английские фразы с русскими, путаясь и перескакивая с пятого на десятое. Оратором она была никаким, однако картинка всё-таки вырисовалась. Называлась эта пасмурная живопись величественно: “Волобуев, вот вам меч!” Оказывается, наш гостеприимный хозяин в свое время был одним из высших иракских офицеров, близких к Саддаму. После военных неудач и введения международных санкций, среди родовой знати созрел заговор — нечего и говорить, что его пестовали и лелеяли американцы. В период подготовки переворота "господин Президент" и получил свое прозвище. Заговор, как известно, провалился и участники были казнены, но заводила не только уцелел, но еще и технично прикарманил американские денежки. После чего, тщательно скрыв следы, открыл собственный бизнес. Американские и дружественные им спецслужбы сбились с ног, отыскивая должника по всей земле, а тот преспокойно бороздил океанские просторы. Снюхался, по ходу, с религиозной корпорацией "Аум Синрике" и другими подобными организациями, и выполнял для них спецзаказы. А те обеспечивали прикрытие. На русских он "положил глаз" в 1994 году, когда учитель Секо Асахара читал свои лекции в ведущих московских вузах. Видимо тогда же завязалась и историческая дружба со Сперанским. В Москве, помнится, Секу принимали на высшем уровне. В Кремле он побывал, в Доме Правительства, и ещё в какой-то элитной дивизии: то ли танковой, то ли парашютно-десантной. Удивительно, как тесен мир — однажды я заехал к приятелю, в МГТУ имени Баумана, и буквально нос к носу столкнулся с этим заросшим учителем. Знамение было; кто бы мне тогда сказал, что наши пути пересекутся во второй раз! О себе Хунхуза почти не рассказывала — валила все на какого-то таинственного друга. Якобы, его сюда забросили спецслужбы, а с ней он просто нашел общий язык. Врала, конечно, — это ее забросили спецслужбы, а общий язык она хотела найти со мной. Вначале чуть не угробила в Лабиринте, а теперь решила подружиться: вешала на уши вермишель, которую я вынужден был принимать как должное — не спорить же с дамой в такой пикантный момент. Как я понял, внедрить-то ее внедрили, но радиостанцию не дали. Или дали, но потом кто-то отнял. Смысл вермишели такой, что просигнализировать о происходящих на корабле беззакониях Хунхуза не могла. И действовала по обстоятельствам. Разумеется, это "они с другом" смыли за борт любимого президентского врача, а теперь собирались утопить весь пароход — вместе с вирусами и вирусологами. Я решительно не мог представить, как этот воробей собирается управиться с такой громадиной, но она уверенно заявила, что это "easy target". "Легкая добыча", если переводить по смыслу. А требовалась ей помощь нашего выдающегося скворца, что и спровоцировало настоящий акт эротического шантажа. Поразмыслив, я сказал, что деваться нам с маркизом некуда — придется исполнять ее указания. Влипли, мол, по уши с этим злосчастным планом. Пусть, мол, выяснит у своего секретного друга сколько нам заплатят за сотрудничество. Особенно настаивал, чтобы все купюры были однодолларовыми и не новыми. И чтобы номера банкнот не шли один за другим. Что делать — иначе она бы мне не поверила. Ведь по закону джунглей, она, после того как вывела нас на чистую воду, могла честно сказать: так мол и так, забросили в тыл врага — помогите, мы одной крови. А она что? Сопела от усердия, обдумывая, сколько пообещать нам с Веником, чтобы не разорился родной спецназ. — И гринкарты! — нагло потребовал я, надавив на маленький упругий сосок как на кнопку какого-нибудь банкомата. — Мы обсудим этот вопрос, — серьезно ответила Хунхуза на американском английском, который, судя по всему, и был ее родным языком. — А пока я хочу чтобы вы знали, что намочить задницы все равно придется — иначе отсюда не выберешься. И были готовы. — Не проще ли воспользоваться судовой радиостанцией? Ваш знакомый шпион должен знать как она работает, а Липский поможет добраться до радиорубки. Пусть американцы вышлют сюда какой-нибудь скоростной самолет и все разрешится! — Радиостанция? А может просто позвонить? Или отправить доклад по электронной почте? — Ну не знаю. Я хотел сказать, что наверное существует и другой способ, — под шумок я полностью завладел одной грудью и теперь собирался присоединить вторую. — Давайте соберем радиопередатчик: разломаем мой ноутбук и наберем оттуда деталей. Мы с Липским в радиотехнике не разбираемся, но шпион должен сообразить. Даже если он женщина. — Вы, русские, считаете всех дураками, хотя сами даже не умеете пользоваться лифтом. Поэтому в мире вас и не любят, — она и не думала отодвигаться. Но я не был уверен, что ласки ей нравятся — может, терпела ради конспирации. И в любую минуту ожидал карательных санкций. — Зато мы быстро учимся! — оставив грудь, я нащупал в темноте круглые коленки. — Слишком быстро, — ядовито заметила Хунхуза, — А в некоторых случаях как раз не следует набирать высокий темп, чтобы потом не задохнуться и не сойти с дистанции. Мата Хари, блин. Ассирийка сразу на мне повисла, а этот стилизованный иероглиф лежит как бревно, да еще и издевается. — Знаешь, — говорю, — сейчас я спою! — Зачем?! — поразилась Хунхуза. — Ну, ты же говорила, что если нас здесь поймают, то мы будем делать секс. Я пою очень громко и кто-нибудь меня обязательно услышит. А? Рас-цвета-ли ябло-ни и гру-ши… — Замолчи, идиот! — она рывком села. — Па-плы-ли тума-ны над ре-кой… — Ладно, не ори! Будет тебе секс. И на какие только жертвы не приходится идти разведчикам. Интересно узнать, сколько им платят? — Что значит "не ори"? Это русская народная песня. Научить? Предложение проигнорировали: — В лаборатории есть какие-нибудь горючие материалы? Нитрокраска, клей или что-то в этом роде? — Наверное есть, хотя я не уверен. А зачем это? — я дотронулся до маленького крутого лобика, обрамленного душистыми локонами — как температуру померил. — Нам нужно попасть на ходовой мостик, поэтому придется устроить небольшой пожар. Чтобы отвлечь внимание. — А что мы будем делать на мостике? — заинтересовался я. — Ты споешь, а мистер Липский перепрограммирует систему непотопляемости. Потом пустим в отсеки воду и по домам! — На спасательном плотике? Все вместе? — Возможно нам повезет и мы успеем захватить шлюпку. Главное, чтобы началась паника! Тут я призадумался: — А почему ты думаешь, что Липский сможет командовать компьютером? Ну, дверь открыть возможно, но что-нибудь серьезнее — не знаю. Он ведь только подражает… — Этого достаточно, — в ее голосе не проскользнуло и тени сомнения. — Системы распознавания речи далеко не так совершенны, как пишут в рекламных проспектах. — Понятно. Значит, мы должны зажечь краску или клей, и бежать на мостик? А эти девицы, которые обычно торчат в предбаннике? В темноте я не видел ее лица, но мне показалось, что она снова усмехается. — Хороши вы будете! Еще по факелу в руки, и готовы настоящие олимпийцы. — А как тогда? — не понял я. Она прижалась к самому уху и зашептала: — Я дам тебе химическую спичку. Как только опустишь её в жидкость, начнется реакция, а через час она воспламенится — вы должны уже лежать в кроватках и ждать маму. Когда сработает пожарная сигнализация, я приду. Все ясно? — Нет! Пожалуйста говори медленнее — я плохо понимаю произношение, — на самом деле мне просто нравилось, как она шепчет в ухо. Бяк-бяк-бяк. Повинуясь служебному долгу Хунхуза повторяла рассказ до тех пор, пока я не выучил его наизусть. Наконец, выделываться стало неприлично: — Хорошо, кажется разобрался. Перед уходом сунем твою спичку в канистру с бензином. То есть, не с бензином, а с чем-нибудь подходящим, что там окажется. Правильно? — Да, но будьте внимательны — не намочите взрыватель раньше времени. — Послушай, всё это связано с риском для жизни! — я наполнил слова трагическим пафосом. — Можем ли мы рассчитывать на благодарность вашего правительства? — Какую именно? — насторожилась Хунхуза. — Как-то я смотрел передачу про Нью-Йорк и заметил, что возле статуи Свободы осталось немного места. Думаю, его хватит для скромной скульптурной группы. Она помолчала: — За правительство не ручаюсь, но если все сделаете как надо, выделю площадку на своем ранчо. Штат Канзас устроит? — Вообще-то мне больше нравится Калифорния. Хотя, если статуи будут напротив окон, то по рукам! — Хорошо, что не в спальне. — Стесняешься, что ли? Кстати, а как отреагируют на наше постоянное присутствие родственники? Не будет ли случаев надругательства и вообще? — Тебя интересует мой муж? Он там больше не живет. Поговаривают, что я его выгнала. — С ума сойти — такая кроткая женщина! А как тебя зовут в штате Канзас? — По-разному. Фермеры Гингемой, потому что я умею насылать ураганы, а соседи зовут "Пьяная Китти", — она тяжело вздохнула. — А, значит ты тоже много пьешь? — спросил я с надеждой. — Я нет, а вот моя мать, — Хунхуза задумалась, — она была наследственной алкоголичкой. Когда умер отец, суд запретил ей управлять имуществом и назначил опекунов, которые почти всё успешно спустили. А меня отдали в закрытый колледж. — Извини. А отец, кто он? — Хочешь знать, не был ли он наркоманом? Нет, он довольно известный художник, долго и успешно работал, а умер просто от старости. Он был намного старше матери, но она пережила его совсем чуть-чуть. Ровно на столько, сколько нужно было нашим опекунам. — Думаешь, ей помогли? — С алкоголиками это недоказуемо. Достаточно оставить в баре месячный запас виски и положить на видное место ключ. — Понятно. И все-таки, у тебя есть какое-нибудь человеческое имя? Как мне тебя называть? Она вздрогнула: — Придумай сам что-нибудь, что тебе по вкусу. И довольно об этом. Скажи лучше, что известно о работах доктора Мюссе? Вы разобрались в его файлах? Меньше всего мне хотелось говорить о вирусах: — Может, в другой раз? Все равно он не сможет их продолжить. — Тогда и секс в другой раз. — Столько шли и вдруг на тебе! Кратко говоря, он воздействовал на вирусные культуры слабыми излучениями — выводил мутантов с новыми болезнетворными свойствами. Но неясно как он получал клиническую картину: или брал с потолка, или… — Что «или»? Что? — заерзала Хунхуза. — Или его пациентами были люди! — Разумеется люди, — она вздохнула, — а кто же еще? Их вербовали в восточной Европе, якобы для работы в США. В рейсе вспыхивали заболевания, что казалось вполне естественным. Больных переводили в изолятор, а оттуда — в море. — Неужели «Мицар» никто не проверял? Портовые власти, таможня или какие-нибудь военные? — Он же не заходит в территориальные воды. Снабжение сюда доставляют специально зафрахтованными танкерами, а людей привозят на катере. Как вас с мистером Липским. — Знаешь, — воодушевленно сказал я, — пожалуй мы ограничимся памятниками — не надо денег. — Как хочешь, — равнодушно ответила Хунхуза, — Главное, не забывай про бумажку — она сейчас у моего друга. Если что… Как водой плеснула, Гингема. Нет, недаром фермеры ее так прозвали! — Хорошо, про бумажку не забудем. Всё остается в силе, кроме долларов и секса, — я отодвинулся. — Куда? Стой! — она вцепилась в меня с негодованием ребенка, у которого попытались утащить игрушку. А через некоторое время я уже летел. Бяк-бяк-бяк. |
||
|