Альфред Элтон Ван Вогт Призрак

«Четыре мили, — думал Кент, — целых четыре мили от небольшого городка Кемпстер до деревни Аган. Там у них и станции-то железнодорожной нет».

Это, по крайней мере, он еще помнил. Вспомнил он также и большой холм, и ферму у его подножия. Вот только раньше она не выглядела такой заброшенной.

Такси, которое встретило его на станции (любезность местной гостиницы), медленно огибало холм. На фоне яркой зелени строения фермы — и дом, и амбар — выглядели какими-то удивительно бесцветными, посеревшими, что ли. Все окна и ворота амбара были крест-накрест заколочены досками, двор зарос сорняками. И поэтому высокий, с гордой осанкой старик, внезапно появившийся из-за дома, казался здесь совершенно неуместным.

Кент заметил, что водитель наклонился к нему и явно хотел что-то сказать.

— Так я и подозревал, что мы встретим здесь призрака, — услышал он сквозь тарахтение старого мотора. — И что бы вы думали? Вот и он, как раз вышел на утреннюю прогулку.

— Призрака? — отозвался Кент.

Он словно произнес заклинание. Озарив все вокруг ярким теплым светом, из облаков выглянуло солнце. Оно осветило обшарпанные постройки фермы, мигом превратив их из серых в выцветшие бледно-зеленые.

Ошарашенный словами водителя, Кент понемногу приходил в себя.

— Призрака? — неуверенно переспросил он, — Да какой это призрак? Это же старый мистер Уэйнрайт. С того дня, как я покинул эти места пятнадцать лет тому назад, он, похоже, ничуть не изменился.

Между тем старик медленно шел к воротам, ведущим на шоссе. Его черный сюртук блестел на солнце. Он казался неестественно высоким и худым, словно карикатура на нормального человека.

Скрипнув тормозами, машина остановилась. Водитель повернулся к пассажиру, и Кент еще подумал, что тот явно наслаждается этим моментом.

— Видите ворота фермы? — спросил водитель, — Нет, не большие, а те, что поменьше. На них висит замок, не так ли?

— Ну и что? — удивился Кент.

— Смотрите!

В десяти футах от них старик возился с воротами. Он не обращал ни малейшего внимания на замок и, словно в пантомиме, пытался открыть видимую только ему одному защелку. Вдруг он выпрямился и толкнул ворота рукой. До этого момента Кент не замечал ничего необычного. Подсознательно он был уверен, что ворота сейчас распахнутся. Он думал, что ему предложили посмотреть на какой-то необычный способ, которым их можно открыть.

Но ворота и не думали распахиваться. Они и не пошевелились. Ржавые петли не заскрипели. Створки не дрогнули, и на них по-прежнему висел непоколебимо надежный замок.

И старик прошел прямо сквозь них.

Сквозь них! Затем он повернулся, снова толкнул, теперь уже закрывая, невидимые остальным ворота и завозился с такой же невидимой защелкой. Наконец, должно быть добившись нужного результата, он повернулся к машине. Похоже, он только сейчас ее заметил. Его вытянутое, покрытое морщинами лицо озарилось радостной улыбкой.

— Здравствуйте, здравствуйте, — сказал он.

Этого Кент никак не ожидал. Приветствие прозвучало для него словно гром среди ясного неба. Все завертелось, закружилось у него в голове; мысли, цепляясь друг за друга, пустились в нескончаемый хоровод…

«Призрак, — подумал он, борясь с накатившим головокружением, — еще и говорящий… Но это же ерунда!»

Мир постепенно начал приходить в норму. Земля перестала качаться. Линия горизонта вновь стала ровной. А вон стоит и сама ферма — серый, почти бесцветный фон для черной фигуры старого — такого старого! — мистера Уэйнрайта и для этих ворот, через которые тот только что прошел…

— Здравствуйте, — нетвердым голосом ответил Кент. — Здравствуйте.

Старик подошел поближе, присмотрелся, и его лицо приняло удивленное выражение.

— Кто бы мог подумать! — воскликнул он. — Это же мистер Кент! А я-то решил, вы уже уехали!

— Да, я… — начал Кент.

Боковым зрением он заметил, что шофер замотал головой.

— Что бы он ни говорил, — жарко прошептал тот ему в ухо, — делайте вид, что все в порядке. Ничему не удивляйтесь, а то он приходит в замешательство. Он ведь все-таки призрак…

Призрак! Снова это слово! Кент судорожно сглотнул.

«Последний раз, — подумал он, — я видел мистера Уэйнрайта, когда мне стукнуло двадцать. Тогда он даже не знал, как меня зовут».

— Но я ж совершенно отчетливо помню, — продолжал между тем старик, в изумлении качая головой, — как хозяин гостиницы, мистер Дженкинс, говорил мне, что обстоятельства вынудили вас уехать. И очень срочно. Он еще что-то сказал о сбывшемся пророчестве. В разговорах со мной люди все время упоминают какие-то пророчества. Но вот дату я помню совершенно точно: семнадцатое августа.

Он в упор посмотрел на Кента.

— Извините, молодой человек, — продолжал он, переставая хмуриться, что, судя по всему, давалось ему не без некоторого труда. — Это невежливо с моей стороны, стоять и разговаривать с самим собой. Со мной такое бывает. Но я рад, что мистер Дженкинс ошибся, ведь я всегда получал удовольствие от наших с вами бесед… Я бы пригласил вас выпить чайку, — продолжал он, приподнимая шляпу, — но боюсь, что миссис Кармоди сегодня не в настроении. Бедняжка! Это так нелегко, присматривать за стариком. Я просто не могу дополнительно ее утруждать… Доброе утро и до свидания, мистер Кент. Доброе утро, Том.

Не чувствуя себя в силах что-либо ответить, Кент смог только кивнуть. Он услышал, как водитель сказал:

— До свидания, мистер Уэйнрайт.

Не шевелясь, Кент сидел и смотрел вслед удаляющейся в сторону луга фигуре Уэйнрайта, пока голос шофера не вернул его к действительности.

— Вам повезло, мистер Кент. Теперь вы точно знаете, сколько проживете в гостинице.

— Что вы имеете в виду?

— Я уверен, что семнадцатого августа мистер Дженкинс подготовит ваш счет.

Кент уставился на него в немом изумлении. Он никак не мог решить, что ему теперь делать: то ли ехать, то ли смеяться, то ли… что?

— Уж не хотите ли вы сказать, что этот ваш призрак еще и будущее предсказывает? Послушайте, сегодня еще только восьмое июля, и я собираюсь пробыть здесь вплоть до конца сентяб…

Он осекся. Том не был похож на шутника. И взгляд у него был абсолютно серьезный.

— Мистер Кент, в мире еще никогда не существовало никого подобного мистеру Уэйнрайту. То, что он предсказывает, сбывается. Так было, когда он жил, так и теперь, когда он умер. Но он очень стар. Ему за девяносто, и у него не все в порядке с головой. Он вечно путает будущее с прошлым, попросту не видит между ними разницы: в его мире все уже произошло и он все помнит, да только очень смутно. Но когда он говорит о конкретных вещах, например о датах, то можете быть спокойны: все сбудется. Подождите, вы и сами в этом убедитесь.

Так много слов сразу. Их четкость, их провинциальный аромат создали свою собственную, какую-то совершенно нематериальную картину окружающего мира. И Кент почувствовал, что первоначальный шок понемногу проходит. Он здесь вырос, он знал этих людей, и постепенно в нем начала крепнуть уверенность, что он стал объектом весьма своеобразной шутки. Но говорить об этом вслух, конечно, не стоило. Кроме того, оставался еще совершенно необъяснимый эпизод с воротами.

— Эта миссис Кармоди, — наконец спросил Кент, — что-то я ее не припоминаю. Кто она такая?

— После смерти сестры своего покойного мужа она приехала сюда присматривать за фермой и за мистером Уэйнрайтом. Хоть и не родственница, но все же… — Том вздохнул и нарочито небрежно, как бы невзначай, добавил: — И подумать только, что именно она убила старика Уэйнрайта пять лет тому назад. Потом ее упекли в сумасшедший дом, что в Пиртоне.

— Убила? — воскликнул пораженный Кент. — Да что вы говорите? Значит, у вас здесь настоящая ферма с привидениями? Впрочем, подождите… — Он задумался. — Уэйнрайт же сказал, что они живут вместе.

— Послушайте, мистер Кент, — сказал Том со снисходительной жалостью в голосе, — давайте не будем особенно вникать, почему призрак сказал то или иное. Кто только ни пытался разобраться в этом деле, и ни один еще добром не кончил. Тут у кого угодно зайдет ум за разум.

— Но должно же существовать какое-то логическое объяснение…

— Вот вы его и найдите, — пожал плечами шофер. — Если хотите, — добавил он, — то, пока мы едем к отелю, я мог бы вам кое-что рассказать. Дело в том, что миссис Кармоди и ее детей привез сюда из Кемпстера именно я.

Со скрежетом включилась передача, и машина, натужно воя, поползла вперед. Кент сидел не шевелясь, потом, собравшись с духом, повернулся и посмотрел на ферму. Она как раз исчезла из виду за полосой тянущихся вдоль дороги деревьев. Она производила впечатление запущенной, мертвой. Невольно содрогнувшись, Кент отвернулся.

— Ну и что там за история? — спросил он. — Расскажите.

На вершине холма машина притормозила, и отсюда женщина наконец-то увидела ферму. Скрипя тормозами и скользя по разлетающемуся в стороны щебню, машина начала спускаться вниз. «Ферма», — жадно думала женщина, дрожа всем своим дородным телом. Наконец, наконец, наконец-то они будут в безопасности. И только выживший из ума старик да какая-то девчонка еще стоят у нее на пути. Позади остались трудные, горькие годы, когда она, вдова с двумя детьми, в арендуемом домике перебивалась случайными заработками да пособием по бедности. Годы сущего ада! А здесь рай — вот он, рядом. Только руку протяни. Женщина прищурилась, крепко сбитое тело напряглось. Она не упустит шанс! Она сполна возьмет то, чего была лишена все эти годы. Уверенность в завтрашнем дне — за это стоит побороться!

Затаив дыхание, она смотрела на лежавшую внизу ферму. На дом, выкрашенный зеленой краской, на большой красный амбар, на прочие строения: курятники, сараи… Чуть ближе раскинулось огромное поле пшеницы, только недавно взошедшей, яркой и по-весеннему зеленой.

Машина спустилась в долину и вскоре остановилась, почти уткнувшись радиатором в ворота.

— Приехали, что ли, ма? — подал голос с заднего сиденья коренастый юноша.

— Да, Билл! — И женщина окинула его тревожным, оценивающим взглядом.

Все ее планы так или иначе замыкались именно на нем. И сейчас, как никогда, она отчетливо видела все его недостатки. Понурое выражение, казалось, навеки срослось с безвольным лицом. Во всем облике было нечто неуклюжее, неловкое, делавшее его совсем уж непривлекательным. Она прогнала прочь все сомнения.

— Ну разве здесь не восхитительно? — воскликнула она и замерла, ожидая реакции.

— Скажешь тоже! — Толстые губы скривились в усмешке. — Лучше бы я остался в городе… — Он пожал плечами. — Впрочем, тебе виднее…

— Да уж, конечно, — с облегчением в голосе согласилась женщина. — В этом мире надо довольствоваться тем, что имеешь, а не тосковать о том, чего хочешь. Запомни это, Билл… В чем дело, Пирл? — раздраженно спросила она.

По-другому с дочерью она разговаривать не могла. Что проку от двенадцатилетней девицы с бледным одутловатым лицом, к тому же еще и слишком полной, которая никогда не станет хоть чуточку красивой?

— Ну так в чем дело? — с еще большим раздражением повторила она.

— Вон, через поле идет какой-то тощий старик. Это что, и есть тот самый мистер Уэйнрайт?

Миссис Кармоди посмотрела туда, куда показывала дочь, и почувствовала огромное облегчение. Вплоть до этого самого момента мысль о старике не давала ей покоя. Она знала, что он стар. Но не предполагала, что до такой степени.

«Да ему же не меньше девяноста лет, — подумала она, — если не все сто. Он не сможет помешать».

Тем временем водитель уже открыл ворота и успел снова сесть за руль.

— Подождите, — обратилась она к нему, чувствуя прилив уверенности в своих силах, — подождите мистера Уэйнрайта. Возможно, он устал после прогулки. Мы его подвезем.

«Надо стараться производить хорошее впечатление, — мелькнула у нее мысль. — Вежливость и любезность откроют любые двери. А там… Железный кулак в бархатной перчатке…»

И тут она заметила, что шофер смотрит на нее как-то странно.

— Я бы не слишком рассчитывал на то, что он сядет в машину, — сказал он, — Этот мистер Уэйнрайт довольно странный тип. Порой он ничего вокруг не видит и не слышит. Бывает, что ни на кого не обращает внимания. А иногда делает что-нибудь по-настоящему странное.

— Например? — нахмурилась женщина.

— Ну как вам сказать, мадам, — пожал плечами шофер. — Объяснить это невозможно. Скоро вы и сами узнаете. Посмотрите, что он сейчас будет делать.

Между тем старик пересек дорогу буквально в нескольких футах от стоящего автомобиля. Явно не замечая машины, он шел прямо к воротам, но не к большим, которые стояли открытыми, а к маленьким, — собственно, даже и не воротам, а так, узкой калитке из крепко сколоченных досок. Старик завозился с невидимым засовом, толкнул калитку. Та и не подумала открыться, но старик как ни в чем не бывало прошел прямо сквозь нее. Прошел через толстые доски, словно их не было.

И тут миссис Кармоди услышала пронзительный женский крик. А мгновение спустя обнаружила, что кричит она сама. Кровь стучала в висках. Отчаянным усилием, вконец истощившим ее, женщина откинулась на спинку сиденья и заставила себя замолчать. Все плыло перед глазами. Ее трясло, как в ознобе, каждая клеточка большого тела наполнилась собственной болезненной дрожью. В горле пересохло. Ее начинало тошнить. Голова звенела, как пустой котел…

— Подождите минуточку, — вмешался Кент. — Вы же говорили, что тогда мистер Уэйнрайт был еще жив! Так как же он прошел через закрытые ворота?

— Мистер Кент, — покачал головой шофер, — если Уэйнрайт и не отправил нас всех в сумасшедший дом, так только потому, что он совершенно безвредный. Он проходит через ворота сейчас, проходил через них и раньше. И не только через ворота. Вся разница в том, что теперь мы все твердо помним, как мы его хоронили. Возможно, он всегда был призраком и его смерть ничего не изменила. Мы знаем только, что он безвреден. А это уже немало, не правда ли?

Постепенно черный, парализующий волю страх, захлестнувший женщину, стал отступать. Она почувствовала, как кто-то трясет ее за плечо, повторяя снова и снова:

— Все в порядке, мадам, все в порядке. Это просто безобидный старик, хоть и немного странный. Не стоит так волноваться.

Но окончательно ее привели в чувство насмешливые слова сына:

— Да, мать, здорово это на тебя подействовало! Я уже видел как-то подобный трюк. В цирке. Только там они провернули его куда профессиональнее…

«Билл такой практичный, уравновешенный мальчик, — с облегчением подумала она. — Ну конечно, он прав! Это обычный цирковой трюк… Что? Что там говорит эта дура?»

— Что ты сказала, Пирл?

— Мама, он нас заметил! Посмотри!

И правда, старик, подняв голову, с интересом смотрел на них. Его вытянутое, худое, доброе морщинистое лицо осветилось улыбкой.

— Я вижу, — сказал он необыкновенно звонким для своего возраста голосом, — что сегодня вы вернулись из города раньше обычного. Значит ли это, что и обедать мы сегодня будем раньше? — Он выдержал вежливую паузу и продолжал: — С моей стороны, разумеется, никаких возражений нет. Вы же понимаете, миссис Кармоди, что я с радостью готов принять любой удобный вам распорядок дня.

Сначала ей показалось, что над ней каким-то непонятным образом издеваются. Улыбка застыла у нее на лице, глаза сощурились… Она никак не могла понять, что Уэйнрайт имеет в виду, пока шепот шофера наконец не вывел ее из затруднения.

— Извините, мадам, — торопливо прошептал тот, — но старайтесь не показывать виду, что вы только что приехали. Мистер Уэйнрайт обладает даром предвидения, и он вот уже несколько месяцев ведет себя так, словно вы живете на ферме. Если вы станете ему возражать, то лишь собьете его с толку. В свое время, незадолго до смерти миссис Уэйнрайт, он даже ее называл вашим именем. Уж такой он странный человек.

Миссис Кармоди так и замерла с открытым ртом. Ее здесь ждали! Больше всего она боялась именно этого момента — приезда на ферму. А тут — ее ждали! Теперь все, что она запланировала, пройдет как по маслу. С таким трудом подделанное письмо, в котором умершая дочка Уэйнрайта просила ее приехать, чтобы присматривать за осиротевшей дочерью Филлис, станет только лишним подтверждением того, что все и так считают само собой разумеющимся. А там…

Женщина собралась с мыслями. Сейчас не время разбираться в странностях поведения этого старикашки. Ей надо прибрать к рукам ферму, и чем быстрее она возьмется за дело, тем лучше. Она улыбнулась, предчувствуя легкую победу.

— Мистер Уэйнрайт, не хотите ли проехаться с нами до дома? — спросила она. — Вы, наверное, устали после прогулки.

— Не откажусь, мадам, — закивал старик. — Я ходил в Кемпстер и, надо признаться, впрямь немного устал. Да, кстати, я видел там вашу сестру.

Он успел подойти к машине, когда миссис Кармоди наконец сумела выдавить:

— Мою сестру?

— Тсс… — зашипел на нее водитель. — Не обращайте внимания. У него с головой не все в порядке. Он уверен, что у каждого из нас есть брат или сестра-близнец, похожий как две капли воды. И он их постоянно встречает. Это с ним уже много-много лет.

Это пережить было уже легче. Да и эпизод с воротами с каждой минутой казался все менее и менее реальным. Она снова любезно улыбнулась, в ответ старик вежливо приподнял шляпу и влез в машину.

Ревя мотором, они доехали до дома, обогнули его и остановились около веранды. В дверях показалась девушка в белом платье. Она была хорошенькая, стройная, хрупкая на вид, лет пятнадцати-шестнадцати и, как миссис Кармоди сразу почувствовала, настроена не слишком дружелюбно.

— Привет, Филлис, — сладко улыбнулась миссис Кармоди. — Рада тебя видеть.

— Привет, — неохотно ответила девушка, и миссис Кармоди ухмыльнулась про себя. Хоть и неохотно, но все-таки было приветствие. Ее признали.

Женщина улыбнулась. Скоро, очень скоро эта простая деревенская девушка узнает, что трудно противостоять дружелюбию, за которым прячется железная воля. В мыслях женщина уже видела, как будущее послушно строится в соответствии с ее желаниями. Сначала немного обжиться здесь, затем начать сталкивать Билла и Филлис так, чтобы брак стал для них естественным продолжением их взаимоотношений. А потом…

Наступила ночь, и она, задув лампу в спальне, легла в кровать. Мысли о старике, о том, что он говорил, и о том, что он делал, не давали ей покоя. Наконец, уже засыпая, она пожала плечами. Как там сказал шофер? Безвредный? Что ж, пусть он таким и остается, для его же блага.

На следующее утро миссис Кармоди разбудили доносившиеся снизу звуки. Чувствуя, что допустила тактическую ошибку, она торопливо оделась и спустилась в столовую. Увидев завтракающих Уэйнрайта и Филлис, женщина поняла, что так и есть.

В гробовом молчании она села за стол и придвинула тарелку с кашей. Заметив, что перед Филлис лежит открытый блокнот, миссис Кармоди попыталась завязать разговор.

— Делаешь уроки? — спросила она самым дружелюбным тоном.

— Нет! — резко ответила девушка, закрывая блокнот и вставая из-за стола.

Миссис Кармоди сидела совершенно неподвижно.

«Только не надо волноваться, — думала она. — Самое главное — как-нибудь подружиться с этой девчонкой. Ведь она знает много такого, что очень и очень пригодилось бы: всякие сведения о ферме, о доме, о продуктах, деньгах…»

Внезапно завтрак превратился в пустую, никому не нужную формальность. Отодвинув недоеденную кашу, она встала и прошла на кухню, где Филлис уже мыла тарелки.

— Давай я буду мыть, — предложила она, — а ты вытирать. — И добавила: — Не стоит портить такие красивые ручки мытьем посуды.

Кинув на девушку быстрый оценивающий взгляд, она сделала следующий ход:

— Мне так стыдно, что я проспала. Я ведь приехала сюда работать, а не отдыхать.

— Ну, это вы еще успеете, — ответила девушка к огромному, пусть и тайному удовольствию миссис Кармоди.

Теперь с молчанием покончено.

— Как у нас насчет продуктов? — поинтересовалась миссис Кармоди. — Вы покупаете их в каком-нибудь одном магазине? В своем письме твоя мать не упоминала о таких деталях.

Произнеся эту фразу, она на мгновение умолкла, сама испугавшись упоминания подделанного ею письма, но, сделав над собой усилие, продолжала:

— Ах, твоя бедная мать! Она прислала мне такое грустное письмо. Я так плакала, читая его…

Краем глаза миссис Кармоди увидела, как задрожали губы девушки, и поняла, что победила. В этот миг торжества она чувствовала, что каждое произнесенное слово, каждый жест, каждый оттенок настроения будет теперь под ее контролем.

— Но об этом мы и потом можем поговорить, — быстро закончила она.

— У нас есть счет в магазине Грэхема в Агане, — сквозь слезы ответила Филлис, — Вы можете туда позвонить. Товар они доставят прямо сюда.

Быстро, чтобы Филлис не заметила, как радостно загорелись ее глаза, миссис Кармоди пошла в столовую за остальными тарелками. Счет! А ее так беспокоила проблема получения доступа к деньгам: необходимые юридические шаги, уверенность, что потребуется сначала хорошо зарекомендовать себя как на ферме, так и в глазах общественности. А тут просто: счет! Если только теперь этот самый магазин Грэхема примет ее заказ…

Но Филлис продолжала говорить, и миссис Кармоди уж заставила себя внимательно слушать.

— Миссис Кармоди, я хотела бы извиниться за то, что не ответила на вопрос, который вы мне задали за столом. О моем блокноте. Видите ли, дело в том, что всех в округе всегда очень интересует, что говорит мой прадедушка. Вот поэтому за завтраком, когда он чувствует себя еще довольно бодрым, я задаю ему разные вопросы. А ответы записываю, чтобы ничего не перепутать. Я делаю вид, что хочу когда-нибудь написать книгу о его жизни. Но не могла же я вам все это объяснить в его присутствии!

— Ну конечно нет, — успокоила ее миссис Кармоди.

Если местных жителей интересует, что Уэйнрайт о них говорит, то они хорошо отнесутся к любому, кто сможет передать им самые последние новости. Что ж, надо держать уши открытыми. Возможно, ей и самой стоит завести такой блокнот…

Тут она заметила, что девушка еще не закончила свой монолог.

— Я также хотела вам сказать, что мой прадедушка действительно обладает даром предвидения. Вы мне, конечно, не поверите…

Глаза Филлис горели неподдельным энтузиазмом, и миссис Кармоди совсем не собиралась с ней спорить. Особенно в первый же день приезда.

— Ну почему же? Разумеется, поверю! — сказала она. — Я не из тех скептиков, которые не видят того, что у них под носом. Я могу трезво взглянуть на факты. Во все века существовали люди, наделенные странными и не всегда понятными способностями. Кроме того, я же собственными глазами видела, как мистер Уэйнрайт прошел через запертые ворота…

И осеклась, таким реальным стало это совершенно невероятное происшествие в ее собственном изложении.

— Ну конечно, я тебе верю, — неуверенно закончила она.

— Что я хотела сказать, — продолжала Филлис. — Пожалуйста, не обижайтесь, если дедушка скажет вам что-то обидное. Он постоянно говорит о событиях, которые, с его точки зрения, уже произошли. Ну и конечно, он всегда упоминает вашу сестру, если вы женщина, или брата — если мужчина. Но на самом деле он имеет в виду именно вас.

Имеет в виду именно вас…

Эти слова запали женщине в душу. Она вспоминала их и после того, как Филлис отправилась в школу, и после того, как в магазине Грэхема приняли ее заказ от имени фермы Уэйнрайта, сказав только: «А-а… миссис Кармоди, да, мы о вас уже знаем».

Было около двенадцати, когда она, собравшись с духом, вышла на веранду, где как раз сидел мистер Уэйнрайт, и наконец задала вопрос, который все это время не давал ей покоя:

— Мистер Уэйнрайт, вчера вы упомянули, что встретили в Кемпстере мою сестру. Ч-что она там делала?

Она ждала ответа с волнением, которому сама удивлялась. У нее даже мелькнула мысль, что она, вероятно, выглядит круглой дурой, задавая такие вопросы.

— Она выходила из здания суда, — ответил старик, вынимая изо рта трубку.

— Из здания суда?! — поразилась миссис Кармоди.

— Она не стала со мной разговаривать, — задумчиво продолжал мистер Уэйнрайт, — так что я не знаю, зачем она туда ходила. Наверное, какое-нибудь ерундовое дело. С кем из нас такого не бывает, — вежливо закончил он.

Кент заметил, что они остановились.

— Вот и гостиница, — сказал водитель, показав на двухэтажное деревянное здание с небольшой верандой. — Теперь я должен вас покинуть: у меня есть еще работа. А что было дальше, я расскажу как-нибудь в другой раз. Или спросите еще кого-нибудь, все равно кого. Эту историю у нас в деревне знает каждый.

На следующее утро солнечные лучи жарким слепящим потоком залили скромный гостиничный номер. Кент подошел к окну. Перед ним под синим небом посреди зеленого моря деревьев мирно дремали деревенские домики. Ни один звук не нарушал сонную утреннюю тишину. «Правильно я сделал, что приехал сюда», — подумал Кент. Нет, не зря он решил провести все лето именно здесь, отдохнуть, пока не закончатся переговоры о продаже фермы, оставленной ему в наследство родителями. Что правда, то правда: он порядком устал.

Кент спустился вниз и, к своему глубокому удивлению, съел два яйца и четыре порции бекона в придачу к каше и тостам. Из столовой он вышел на веранду… и там на одном из плетеных стульев сидел призрак. Кент остановился как вкопанный, мурашки побежали у него по спине. И тут старик, заметив его в дверях, сказал:

— Доброе утро, мистер Кент. Я был бы вам очень признателен, если бы вы немного посидели со мной. Давайте поговорим. У меня сегодня неважное настроение. Вы не против?

И все это с доверительными, почти интимными интонациями. Тем не менее Кент чувствовал себя не в своей тарелке. Вчерашнее дружелюбие старика казалось совершенно нереальным. И вот новое его проявление. Отчасти это, конечно, можно понять. Вот перед ним человек (все эти разговоры о «призраке», разумеется, ерунда), который может предсказать будущее. И как предсказать! Ведь задолго до приезда миссис Кармоди он уже был уверен, что она живет на ферме. Нечто похожее, очевидно, произошло и с самим Кентом.

— Доброе утро, мистер Уэйнрайт, — сказал Кент, садясь. — Вы говорите, неважное настроение? И кто же вам его испортил?

— Ох! — заколебался старик и даже слегка нахмурился. — Пожалуй, я зря об этом упомянул. Никто в моем плохом настроении не виноват. Так, обычные житейские мелочи. На этот раз — миссис Кармоди, приставшая с расспросами, что ее сестра делала в Кемпстере, в суде.

Кент не знал, что и сказать. То, что мистер Уэйнрайт упомянул едва ли не единственный известный ему эпизод всей этой истории, поразило его до глубины души. Привыкший к логике ум Кента отказывался верить в такое невероятное совпадение. Может, этот старик… это существо… не только призрак и предсказатель… может, он умеет читать мысли? Старый, изношенный мозг, приобретший странные, необыкновенные свойства и теперь реагирующий на мысли других людей?

И вдруг у него мелькнула страшная мысль: «А что, если упоминание о миссис Кармоди, сама вера мистера Уэйнрайта, что эта женщина все еще живет на его ферме… что, если это все проявление тех жутких, леденящих душу потусторонних законов, которыми отличаются истории о призраках и привидениях? Убийца и жертва, не находящие себе покоя и после смерти… Но это же невозможно! Миссис Кармоди еще жива! Пусть в психиатрической лечебнице, но жива!»

Наконец-то Кент смог вздохнуть.

— А почему бы вам, — выдавил он, — не предложить ей самой спросить сестру, что та делала в суде?

Морщинистое лицо старика выразило изумление.

— Все не так просто, мистер Кент, — с достоинством сказал он. — Я никогда не понимал, откуда вдруг в мире появилось так много близнецов, особенно в последние годы. Я никак не могу понять и того, почему они не разговаривают друг с другом. — Он бессильно покачал головой. — Все так запутано. Взять хоть этот случай с миссис Кармоди и судом… Мне кажется, я слышал еще что-то на эту тему, но, видимо, тогда это не показалось мне важным. Я просто не могу вспомнить, в чем там было дело. А это не такая уж приятная ситуация для безобидного старого человека вроде меня.

Безобидного! Кент невольно прищурился. Да, так люди и говорили об этом призраке. Сначала водитель Том, затем, если верить Тому, эта девушка, Филлис, а теперь — и сам мистер Уэйнрайт. Безобидный, безобидный, безобидный… А не сам ли старик довел женщину до того, что та его убила? Интересно, он это сделал специально?

Кент с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла. Да что это с ним такое? Почему он так нервничает? Было бы из-за чего… Он поднял глаза. Синее-синее небо, тихий летний день. С реальностью все, как и следовало ожидать, в полном порядке.

Некоторое время они сидели молча. Кент разглядывал собеседника. Вроде бы ничего необычного: худое лицо с начинающей сереть кожей, иссеченное бесчисленными морщинами, крючковатый ястребиный нос, тонкие, можно даже сказать, изящно очерченные губы.

Он увидел, что старик встает.

— Мне пора идти, — сказал мистер Уэйнрайт, тщательно поправляя шляпу. — Принимая во внимание мои натянутые отношения с миссис Кармоди, мне, вероятно, не стоит опаздывать к ланчу. Я уверен, что мы еще встретимся, мистер Кент.

Кент тоже встал, и тут ему в голову пришла новая мысль. Он собирался сходить на ферму, принадлежавшую его родителям, и познакомиться с теми, кто там сейчас живет. Но это может и подождать. Почему бы не сходить с… призраком… на заброшенную ферму Уэйнрайтов и там… Что там?

Он обдумал этот вопрос. В конце концов, эта загадка уже приковала к себе его внимание. Сделать вид, что ничего не произошло, конечно, можно, но забыть о ней все равно не получится. Кроме того, никакой срочности в деле с родительской фермой не было. Он приехал сюда отдохнуть и развлечься, а не только заниматься делами… Кент стоял, не зная, как же ему поступить. А вдруг это опасно — последовать за призраком в уединенный старый дом?

Он поборол липкий, вяжущий по рукам и ногам страх. Между прочим, ведь убили-то не миссис Кармоди. Она сошла с ума; значит, если опасность существовала, то явно психическая, а не физическая. Холодный рассудок восторжествовал. Нет, ни внезапная паника, ни странные угрозы, ни фантастические, сверхъестественные ужасы не смогут лишить его способности мыслить логично. Он уже открыл было рот, чтобы окликнуть уходящего мистера Уэйнрайта, но тут чей-то низкий, глухой голос произнес у него над самым ухом:

— Мистер Кент, я заметил, что вы только что разговаривали с призраком.

Кент повернулся и оказался лицом к лицу с огромным толстым мужчиной, который еще несколько минут назад сидел в небольшом кабинетике за регистрационной стойкой.

— Меня зовут Дженкинс, сэр, — важно сказал мужчина, и все три его подбородка затряслись в такт словам. — Я владелец этой гостиницы… Том сказал мне, — продолжал он, пристально глядя на Кента своими блеклыми, глубоко посаженными глазами, — что вчера по дороге вы встретились с нашей местной достопримечательностью. Очень странный, можно даже сказать, сверхъестественный случай. Да, именно сверхъестественный.

А старик тем временем уходил все дальше и дальше. Кент увидел, как его длинная тощая фигура скрылась за деревьями. Он еще не оставил мысли последовать за Уэйнрайтом, как только сумеет отделаться от Дженкинса. Он уже шагнул было вперед, когда хозяин гостиницы снова привлек к себе его внимание.

— Насколько я понял, — говорил Дженкинс, — Том так и не успел дорассказать вам, что произошло на ферме Уэйнрайтов. Я мог бы закончить эту необыкновенную, сверхъестественную историю.

Кент подумал, что «сверхъестественный», похоже, любимое словечко этой горы мяса и жира. И еще он понял, что визит к Уэйнрайту придется отложить, иначе он рискует смертельно оскорбить словоохотливого хозяина гостиницы.

Поэтому Кент не стал спорить с обстоятельствами. В конце концов, не было никакой необходимости идти за Уэйнрайтом именно сегодня. Кроме того, перед тем как попытаться разгадать эту загадку, совсем нелишне будет ознакомиться со всеми имеющимися фактами. Он сел, и толстяк тут же втиснулся в кресло напротив.

— Вы не знаете, — начал Кент, — есть ли у местных жителей какая-нибудь теория, объясняющая… — Он замялся. — Объясняющая сверхъестественный факт появления призрака? Вы же все утверждаете, что он именно призрак. И это — несмотря на его вполне материальный облик.

— Ну конечно, мистер Уэйнрайт — призрак! — проворчал Дженкинс. — Мы ведь его похоронили, не так ли?.. А через неделю раскопали могилу, чтобы посмотреть, там он или нет. И что вы думаете? Там, мертвый. Что и говорить, несомненно, он призрак. Как еще можно объяснить его существование?

— Нельзя сказать, — осторожно начал Кент, — чтобы я слишком сильно верил в призраков.

— Никто из нас не верил, — махнул рукой толстяк. — Никто. Но с фактами не поспоришь.

— Призрак, который предсказывает будущее, — произнес Кент после некоторой паузы. — И какое же будущее он предсказывает? Или все это так же туманно, как его пророчество о сестре миссис Кармоди, выходящей из здания суда?

— Как вам сказать, — Дженкинс откашлялся, и его многочисленные подбородки снова затряслись. — В основном он предсказывает разные местные происшествия и события; так, ничего особенного. Как раз то, что и должно интересовать старика, всю жизнь прожившего на одном месте.

— А как насчет политики?

— Он постоянно удивляется росту цен, — рассмеялся Дженкинс. — Цены сбивают его с толку. А спрашивать его о чем-либо совершенно бесполезно: он очень быстро устает и вид у него становится такой затравленный…

Кент понимающе кивнул.

— А эта миссис Кармоди… когда она приехала?

— Почти девять лет тому назад.

— А мистер Уэйнрайт мертв, если я правильно понял, уже лет пять?

— Я с удовольствием, — важно сказал толстяк, поудобнее устраиваясь в кресле, — расскажу вам, как все произошло. По порядку. Пожалуй, я опущу первые несколько месяцев, после того как миссис Кармоди появилась на ферме. Все равно в это время ничего существенного не произошло.

Ликуя, женщина вышла из помещения Всеобщей торговой компании. Ее переполняла радость, как и два месяца назад, когда она впервые обнаружила эту ферму. Четыре цыпленка и три дюжины яиц — за пять долларов наличными! Наличными!

И тут ее радость потухла. Она нахмурилась. Зачем себя обманывать? Скоро начнется уборка урожая и больше не удастся воспользоваться этим методом выкачивания наличных денег из фермы Уэйнрайтов. Она вспомнила обнаруженную ею чековую книжку, из которой она узнала, что на счете Уэйнрайтов в кемпстерском банке лежат одиннадцать тысяч семьсот тридцать четыре доллара. Целое состояние.

Так близко и вместе с тем так невыразимо далеко.

Она подошла к банку и уже на пороге на мгновение замерла, парализованная страшной мыслью: если она войдет внутрь, то через несколько минут узнает все… все самое страшное… И на этот раз ей будет противостоять не старик и не девчонка…

Банкир был опрятным малым в роговых очках, за которыми прятались большие серые глаза.

— А, миссис Кармоди, — приветствовал он ее, потирая руки, — наконец-то вы решили нас посетить, — он усмехнулся. — Я думаю, мы сможем все уладить, так что не беспокойтесь. Мне кажется, что совместными усилиями нам удастся поддерживать в порядке дела фермы Уэйнрайтов так, чтобы и общество, и высокий суд оставались довольны.

Суд! Так вот в чем дело! Вот что предсказывал этот старик! Суд! И эта новость очень даже хорошая, а не плохая. На мгновение ее охватила слепая ярость к этому старому дураку, который так напугал ее своими разглагольствованиями о суде…

А банкир тем временем продолжал:

— Насколько я знаю, у вас имеется письмо от сестры вашего покойного мужа — дочери мистера Уэйнрайта, в котором она просит вас приехать и присмотреть за фермой и ее дочерью Филлис. Возможно, это письмо не так уж и необходимо, учитывая, что вы единственная оставшаяся в живых родственница, но вкупе с завещанием это составит законные основания, на которых суд сможет назначить вас душеприказчицей.

Женщина судорожно вцепилась в ручки кресла. Внутри у нее все похолодело. Теперь, когда настал критический момент и следовало предъявить подготовленное ею поддельное письмо, она вдруг почувствовала, что дрожит. Бормоча, что, дескать, она могла и потерять это злосчастное письмо, женщина принялась рыться в своей сумочке. Наконец нашла и, внезапно вспотевшими руками вытащив из конверта, протянула навстречу гладким холеным пальцам банкира и замерла в ожидании…

— Гмм… — промычал банкир, читая письмо. — Она предложила вам двадцать пять долларов в месяц сверх необходимых расходов…

Женщину прошиб холодный пот:

«И как только мне могло прийти в голову написать такое!..»

— Забудьте о деньгах, — торопливо сказала она. — Я приехала сюда не для того, чтобы…

— Я, собственно, хотел сказать, — прервал ее банкир, — что, по-моему, двадцать пять долларов в месяц — слишком мало. За управление такой большой и богатой фермой заработная плата вполне может составлять и пятьдесят долларов в месяц. Как минимум. На эту сумму, я думаю, мы и будем ориентироваться. Этим летом, — добавил он, — местный суд заседает здесь, неподалеку, и если вы не возражаете, то мы отправимся туда и уладим все необходимые формальности. Между прочим, — заметил он, — нашего судью всегда интересуют последние предсказания мистера Уэйнрайта.

— Я знаю их все! — выпалила женщина.

Она позволила вывести себя на улицу. Жаркое июльское солнце, согревавшее все вокруг своим живительным теплом, постепенно заставило отступить и холод, ледяной лапой сжимавший душу миссис Кармоди.

Прошло три года, три ничем не примечательных года. И вот в один прекрасный момент миссис Кармоди, чистившая пылесосом ковер в гостиной, вдруг остановилась и глубоко задумалась. Потом она так и не смогла вспомнить, что именно навело ее на эту мысль: в тот ли самый июльский день, когда три года назад в зале заседаний местного суда ей буквально без всякой борьбы подарили весь мир, встретился ей по дороге мистер Уэйнрайт или нет?

Уэйнрайт предсказал этот момент. А это значит в некотором роде, что он его увидел. Наяву? Или же, каким-то образом проникнув через завесу времени, он прочитал свои собственные мысли и впечатления? Короче говоря, видел ли он ее собственными глазами? Каким именно образом он «вспомнил» то, что увидел только через несколько месяцев, — это уже совсем другой и не слишком существенный сейчас вопрос. Сама она Уэйнрайта не заметила. Как ни старалась, но кроме ощущения всепоглощающего, застилающего глаза счастья вспомнить об этом дне так ничего и не смогла.

Старик же, конечно, считал, что был там. Этот старый дурак полагал, будто все, о чем он говорит, — воспоминания о событиях, уже свершившихся. В каком же тусклом, тупом мире он, вероятно, живет! Он словно прямая, как стрела, дорога, простирающаяся в бесконечность… то окутанная туманом, то сверкающая яркими красками знаменательных событий…

Сидевший на другом конце комнаты старик заерзал в своем кресле.

— Кажется, только вчера, — как бы про себя произнес он, — Филлис и этот парень с фермы Козенсов поженились, и однако… — Он задумался. — Пирл, когда же это было? Моя память уже не та, что раньше…

Женщина, погруженная в свои мысли, не слушала его. Она просто не слышала, что он говорит. Но тут ее взгляд упал на Пирл, и она почувствовала: что-то неладно. Ее толстая дочь, вместо того чтобы, как обычно, валяться на диване, сидела, широко открыв изумленные глаза.

— Ма, — завизжала она, — ты слышала? Он говорит, что Филлис и Чарли Козенс поженятся!

Судя по звукам, кто-то поблизости начал задыхаться. С удивлением миссис Кармоди обнаружила, что хрипит она сама. Одним движением она оказалась возле Уэйнрайта и с поджатыми губами и холодными, как сталь, глазами — само воплощение ярости — нависла над ним. От возмущения дар речи покинул ее. Все заслонила собой катастрофа, которую так небрежно предсказал мистер Уэйнрайт.

Поженятся! А она-то думала, что Билл и Филлис… Как же так? Ведь еще вчера Билл говорил ей…

Поженятся! Филлис и сын соседского фермера. Вот и настанет конец всему, чего она достигла за последние несколько лет. За эти годы она скопила почти тысячу долларов, но на сколько хватит этих денег, если их источник иссякнет? Страх и ярость наполнили ее до краев. Больше сдерживаться она не могла.

— Ах ты, старый дурак! — вопила миссис Кармоди. — Так значит, все эти годы, пока я за тобой ухаживала, ты вынашивал коварные планы, как бы навредить мне и моим детям! Знаю я все эти грязные уловки! Ты думаешь, что очень умный, раз решил воспользоваться своими способностями…

Старик в ужасе вжался в кресло, и при виде этого миссис Кармоди поняла, чем ей может грозить такая вспышка. Особенно после стольких лет подчеркнутой любезности. Будто сквозь туман она услышала, как старик прошептал:

— Я ничего не понимаю. Миссис Кармоди, что случилось?

— Ты сказал это? — спросила она. Даже ради спасения своей души она не могла бы удержаться от этого вопроса.

— Что я сказал?

— Ну, о Филлис и Чарли Козенсе…

— Ах, о них, — Казалось, Уэйнрайт уже забыл, что она стоит перед ним, и добрая отеческая улыбка тронула его губы. — Кажется, они поженились только вчера…

Он поднял глаза на мрачное лицо нависшей над ним женщины и снова испуганно съежился в кресле.

Неимоверным усилием воли миссис Кармоди взяла себя в руки.

— Я больше не хочу слышать об этом, — с угрозой в голосе произнесла она. — Никогда. Ты меня понял? Ни единого слова!

— Конечно, конечно, миссис Кармоди, — изумленно пролепетал старик, — ни слова, если вам так угодно. И все же моя внучка…

— А ты, — рявкнула миссис Кармоди, обращаясь к Пирл, — если ты расскажешь Филлис о том, что сейчас произошло, то я… просто не знаю, что с тобой сделаю!

— Ну конечно, мама, — пробормотала Пирл, — можешь на меня положиться.

Дрожа от бешенства и страха, женщина вернулась к своему пылесосу. Она снова взялась за работу, но руки у нее тряслись. Когда-то, несколько лет тому назад, у нее был, пусть и несколько туманный, план, что делать в такой ситуации: Филлис хочет выйти замуж за кого-то другого, а не за Билла. План, надо сказать, довольно гнусный, и тогда она надеялась, что он не понадобится. Но она его не забыла. Гримаса отвращения исказила ее лицо, когда она вытащила всю эту мерзость из темных глубин сознания, где прятала ее все это время.

В зеркале над раковиной она заметила отражение своего искаженного злобой лица. Зрелище не из приятных. Надо заставить себя успокоиться. Но страх оставался. Дикий, животный страх женщины, которой уже сорок пять и которая совсем одна в равнодушном мире, без работы и, соответственно, без заработка, без… без всего. Конечно, будет пособие по бедности, но, пока у нее остаются деньги, его не получить. Будет пенсия по старости… разумеется, но только через двадцать пять лет.

Она глубоко вздохнула. Все эти пенсии и пособия бессмысленны. Они — синоним поражения. А значит, оставался только ее отчаянный план, для успеха которого требовалась помощь Билла. И не только вынужденная помощь, а активное, заинтересованное участие…

Она пристально рассматривала сына, когда тот вернулся с поля к обеду. За последний год в нем появилось какое-то непонятное ей спокойствие. Словно, достигнув двадцати, он внезапно стал взрослым. Он и выглядеть стал мужчиной, а не юношей: среднего роста, крепко сложенный, со следами тайной страсти на лице.

Тайная страсть — это хорошо. Он, несомненно, унаследовал ее неутолимое честолюбие. Как раз перед тем, как они покинули город, его поймали на воровстве. На первый раз отпустили. Тогда она не ругала его, так как прекрасно понимала сына и его испепеляющую ненависть к миру, который жестоко лишил их возможности сорить деньгами.

Но с этим, конечно, покончено. Эти три года он без жалоб и понуканий трудился на ферме наравне с наемными рабочими. И однако, чтобы заполучить Филлис, то старое отношение к жизни ему очень и очень пригодится. Он вспомнит прошлое и с его помощью завоюет всем им место под солнцем.

Она отметила, что Билл украдкой посматривает на сидящую с ними за столом Филлис. Уже больше года женщина замечала эти взгляды, которые Билл бросал на девушку. Более того, когда-то миссис Кармоди сама просила его об этом. Молодой человек должен бороться за девушку, которую любит! Просто обязан! Всеми доступными средствами! Вопрос только в том, как ей, матери, объяснить своему сыну тот план, который она придумала. Вот взять и прямо так рассказать?..

После обеда, пока Филлис и Пирл мыли посуду, она тихонько прошла в комнату Билла. И все получилось куда проще, чем она рассчитывала. Выслушав ее, он долго лежал совершенно неподвижно, с каким-то странно умиротворенным выражением лица.

— Значит, идея в том, — наконец произнес он, — что сегодня вечером вы с Пирл поедете в кино. Старик, конечно, будет спать, как бревно. И тогда я, после того как Филлис тоже пойдет спать, проникну в ее комнату, и… потом ей придется выйти за меня замуж.

Он сказал это так бездушно, что женщина отшатнулась, словно увидев в зеркале свое отражение: бесконечно злую, все крушащую на своем пути тварь, в которую она превратилась.

— И если я сделаю все это, — между тем продолжал Билл, — то мы сможем и дальше оставаться на ферме. Я правильно тебя понял?

Она смогла только кивнуть. Голос ее не слушался. И сразу же, словно боясь, что Билл передумает, она поспешно вышла из комнаты.

Постепенно тяжесть, оставшаяся от этого разговора, прошла. Но когда около трех часов она зачем-то вышла на веранду, то сразу же натолкнулась на сидящего там Уэйнрайта. Заметив ее, старик поднял глаза.

— Какой ужас, — сказал он, — ваша сестра повесилась. Мне рассказали об этом в гостинице. Взяла и повесилась. Страшное дело, страшное. Вы совершенно правы, что не поддерживаете с ней никаких отношений.

И, словно забыв о ее существовании, он уставился в пространство.

То, что он сказал, сначала показалось ей невероятным, а потом и просто невозможным. В этот момент женщина поняла все: и слова старика, и слабую улыбку, снова играющую на его губах.

«Значит, вот что он задумал», — холодно подумала она. Этот старый мерзавец хотел устроить так, чтобы Филлис не вышла за Билла. Пользуясь своей репутацией предсказателя, он коварно рассказал ей, что Филлис и Чарли Козенс…

Все понятно! А теперь он пытается ее напугать. Повеситься, надо же! Она улыбнулась. Хитро придумано, ничего не скажешь! Но она хитрее.

От кино у нее осталось только странное впечатление нескончаемой болтовни и ярких красок. Слишком много бессмысленных разговоров, слишком много света. Глаза у нее болели, и когда наконец они вышли на улицу, мягкий вечерний полумрак показался настоящим бальзамом.

— Пойдем поедим бананового мороженого.

Кажется, это предложила она. А возможно, она только согласилась, но, как бы там ни было, вскоре они с дочерью уже сидели за маленьким столиком и с удовольствием ели мороженое. Но думать она могла только об одном: если они с Биллом провернут это дельце, то весь мир будет у них в кармане. Ничто никогда не сможет повредить ей больше, чем ошибка или неудача сегодня.

— Ма, послушай, ма, я хочу спать. Уже половина двенадцатого.

Голос дочери вывел женщину из задумчивости. Она посмотрела на часы: и правда, половина двенадцатого.

— Боже мой! — воскликнула она с притворным изумлением. — Вот не думала, что уже так поздно!

Светила луна, и лошади тоже не терпелось вернуться домой. Когда они подъезжали к ферме, женщина обратила внимание, что во всем доме не горит ни одно окно. Темной и безжизненной глыбой стоял он посреди серебрящихся в лунном свете полей.

Оставив Пирл распрягать лошадь, она прошла внутрь, дрожа от нетерпения. Одна из ламп в кухне все-таки горела, хоть и еле-еле. Женщина включила лампу поярче и, прихватив ее с собой, начала подниматься на второй этаж, где находились спальни. Она постоянно спотыкалась: проку от лампы, похоже, не было никакого.

Она поднялась наверх, подошла к комнате Билла. Тихонечко постучала в дверь. Нет ответа.

Она заглянула внутрь. Тусклый желтый свет лампы выхватил из темноты пустую кровать, и женщина застыла, не зная, что ей делать дальше. Только шум шагов поднимающейся по лестнице Пирл заставил ее выскочить из комнаты. Не обращая на мать внимания, Пирл, зевая, прошла мимо и скрылась в своей спальне.

Зазвонил телефон, и толстяк прервал свой рассказ. Извиняясь, он вытащил из кресла свое расплывшееся тело.

— Я сейчас вернусь, — пообещал он.

— Только один вопрос, — быстро сказал Кент. — Что с предсказанием Уэйнрайта о «повесившейся сестре»? Я думал, что миссис Кармоди жива и здорова, хоть и находится в сумасшедшем доме.

— Это так. — Огромная туша хозяина гостиницы заполнила собой дверь, — Она действительно жива. Мы думаем, что Уэйнрайт и правда пытался ее напугать.

Прошло несколько минут. Кент достал блокнот и на чистой странице написал:

Он немного подумал и дополнил список еще одной строкой:

Несколько минут он задумчиво смотрел на то, что у него получилось. Потом рассмеялся и в этот миг услышал характерный стук бильярдных шаров. Он встал, подошел к двери, ведущей в гостиницу, и осторожно заглянул внутрь.

Увидев, что толстый Дженкинс играет в бильярд с каким-то коренастым мужчиной, Кент криво усмехнулся, пожал плечами и, повернувшись, вышел на улицу.

Видимо, ему не суждено узнать эту историю вот так сразу, целиком. Видимо, ему будут рассказывать ее по частям: кусочек тут, другой — там. Очевидно, ему также придется написать мисс Кинкад и попросить ее прислать какие-нибудь книги о призраках, привидениях, провидцах и вообще все, что может помочь ему разгадать тайну мистера Уэйнрайта.

В течение последующих недель мисс Кинкад прислала несколько книг о духах, сборники подлинных историй о привидениях, четыре тома о парапсихологических явлениях, историю магии, трактаты по астрологии и родственным дисциплинам, собрание сочинений Чарльза Форта и наконец три новеньких томика Д. В. Дунна о природе времени.

Утром следующего дня Кент уселся на веранде и в один присест проглотил все три тома. С каждой страницей он все больше приходил в волнение. Прочитав все от корки до корки, он пришел к выводу, что находится на пороге удивительного, невероятного открытия. Однако оставались еще вопросы, которые следовало прояснить.

Час спустя он уже лежал в небольшой, поросшей лесом лощине, из которой хорошо просматривалась ферма. Если призрак и сегодня выйдет на утреннюю прогулку, то он вот-вот должен появиться…

В полдень Кент вернулся в гостиницу. Одна мысль, словно навязчивая муха, непрерывно кружилась у него в голове: сегодня старик отправился в какое-то другое место… какое-то другое место… другое место. Его воображение словно наталкивалось на глухую стену, когда он пытался представить себе это «другое место».

На следующее утро в восемь часов он снова спрятался в лощине. И снова ждал. И вновь старик не появился.

На третий день ему повезло. Черные грозовые облака затянули все небо, и он собрался было уходить, когда из-за дома появилась высокая тощая фигура мистера Уэйнрайта. Старик прошел сквозь ворота и направился в поля. Делая вид, что тоже вышел погулять, Кент двинулся ему навстречу.

— Доброе утро, мистер Уэйнрайт, — поздоровался он.

Ничего не отвечая, старик внимательно посмотрел на него. Потом подошел поближе.

— Молодой человек, — вежливо спросил он Кента, — а мы с вами знакомы?

На мгновение Кент впал в замешательство, но потом…

«И тут все сходится. Все сходится. Должен же существовать момент времени, когда он со мной познакомился».

Вслух он объяснил, что он сын Ангуса Кента и приехал сюда отдохнуть.

— Я с удовольствием навещу вас в гостинице, — сказал старик, когда Кент закончил свои объяснения, — и мы поговорим о вашем отце. Рад был с вами познакомиться.

И с этими словами Уэйнрайт пошел дальше. Стоило ему скрыться из виду, как Кент кинулся к воротам. Он пробрался во двор, как раз когда упали первые капли дождя. На мгновение он застыл в нерешительности. Надо было во что бы то ни стало успеть проникнуть в дом до того, как старик вернется. А это могло случиться с минуты на минуту из-за так некстати начавшегося дождя. Оглядываясь по сторонам и каждую секунду ожидая увидеть длинную тощую фигуру мистера Уэйнрайта, Кент заторопился к дому.

Отсутствие надлежащего ухода за долгие годы наложило отпечаток на темные деревянные стены. Дождь уже лил как из ведра. И хотя отчасти Кент был защищен от разбушевавшейся стихии, он все равно чувствовал себя неуютно. Ливень не утихал.

Выглянув за угол, Кент заметил открытую веранду и сломя голову кинулся к ней. Уже спокойнее — теперь на него ничего не лилось — он обследовал заколоченную дверь и окна. Забито на совесть. Досадно; впрочем, ничего другого он и не ожидал. Да, попасть внутрь будет нелегко.

Дождь несколько поутих. Выбежав с веранды на улицу, Кент заметил балкон второго этажа. Залезть оказалось нелегко, но дело того стоило. Широкая доска, которой было заколочено одно из выходящих на балкон окон, шаталась. Всего один рывок — и она уже у него в руках. Теперь все просто. Углом доски Кент нанес удар, и с тихим, каким-то удивительно пустым звоном стекло разлетелось на мелкие кусочки.

И вот он внутри, в темной пыльной комнате. Дверь из нее вела в длинный коридор. Комнаты — когда-то здесь были спальни — оказались пусты: даже мебели нет. И внизу то же самое. Голые, заброшенные помещения. Бетонная, черная, как ночь, дыра подвала. Ощупью, освещая путь спичками, Кент добрался до окон. Как он и ожидал, между досками оказались щели. Выбрав место поудобнее, так чтобы хорошо видеть ворота, Кент приготовился к ожиданию.

Но долго ждать ему не пришлось. Прямо сквозь закрытые ворота к дому прошествовал мистер Уэйнрайт. Кент кинулся к выбранной им ранее щели в досках, закрывающих окно на веранду. Если Уэйнрайт собирается войти в дом, то Кент его увидит. Однако прошло пять минут, потом еще пять, а старик так и не появился.

Качая головой, Кент медленно поднялся на второй этаж и через разбитое двадцать минут назад окно вылез на балкон. Приладить доску на место оказалось совсем не трудно, слезть вниз несколько сложнее. Но Кент не зря старался. Вот он, неоспоримый факт: где-то на заднем дворе призрак исчезает. Теперь вопрос в том, как помешать этому исчезновению. Как можно поймать призрак, обладающий способностями мистера Уэйнрайта?

Около полудня следующего дня Кент лежал в поле к югу от фермы. Несколько часов назад он видел, как Уэйнрайт вышел на ежедневную прогулку. Спрятавшегося в кустах Кента он, к счастью, не заметил. И вот теперь с помощью предусмотрительно захваченного полевого бинокля Кент следил за возвращавшимся домой стариком.

Делая вид, что погружен в свои мысли и ничего вокруг не замечает, Кент вышел из своего укрытия. Он как раз обдумывал, как бы ему исхитриться завязать разговор, когда его неожиданно окликнули:

— Эй, мистер Кент! Доброе утро! Что, тоже вышли прогуляться?

Кент повернулся и, дождавшись, когда мистер Уэйнрайт подойдет совсем близко, сказал:

— Я как раз собирался зайти к миссис Кармоди попросить стакан воды. Так пить хочется, прямо мочи нет. Если вы не возражаете, я вас провожу.

— Ну конечно, сэр, — ответил старик, — ну конечно.

И они пошли вместе. Что теперь будет? Что произойдет, когда они подойдут к воротам? В какой момент Уэйнрайт исчезнет? Лучше начать готовиться к этому заблаговременно.

— Отсюда, — начал Кент, — ферма выглядит какой-то удивительно заброшенной, не правда ли, мистер Уэйнрайт?

К его удивлению, старик так и подпрыгнул, услышав это безобидное замечание.

— Вы тоже это заметили, мистер Кент? — спросил он с несчастным видом, — А я-то думал, что мне только кажется! Я так страдал от этого! Но знаете, я обнаружил, что эта иллюзия исчезает, как только входишь в ворота фермы.

Так… Значит, все происходит в тот момент, когда Уэйнрайт проходит ворота… С усилием Кент заставил себя вернуться с заоблачных высот на землю.

— Я рад, что и у вас складывается такое же впечатление, — продолжал между тем Уэйнрайт. — А то я уже начал подумывать, что у меня что-то неладно со зрением.

Мгновение поколебавшись, Кент вынул из футляра полевой бинокль, протянул его Уэйнрайту и небрежно предложил:

— Попробуйте посмотреть в бинокль. Возможно, это рассеет иллюзию.

Сказав это, он ощутил острую жалость к старику, которого ставил в такое совершенно немыслимое, невероятное положение.

Но жалость тут же сменилась болезненным, нездоровым, жгучим любопытством. Прищурив глаза, он следил за тем, как костлявые руки поднесли бинокль к старческим, окруженным сетью морщин глазам, как медленно подкрутили фокус…

Старик охнул, и Кент поймал на лету бинокль, который Уэйнрайт, как того и следовало ожидать, выронил.

— Но как же так?.. — бормотал старик, — Это просто невозможно. Окна заколочены. Неужели миссис Кармоди сумела так быстро собраться и уехать?

— Что-нибудь не так, сэр? — спросил Кент, чувствуя себя последним мерзавцем. Однако теперь пути назад не было.

— По-моему, я схожу с ума, — покачал головой старик. — Мои глаза… Моя голова… они, конечно, не те, что раньше…

— Давайте подойдем поближе, — предложил Кент, — я все-таки выпью воды, и мы посмотрим, в чем, собственно, дело.

Ему казалось крайне важным, чтобы старик не забыл, что он не один.

— Ну конечно, мистер Кент, — сказал Уэйнрайт с достоинством, — ну конечно, вы получите свой стакан воды.

Кент шел рядом с этим высоким, осанистым стариком, чувствуя себя преступником. Еще бы, ведь теперь и он внес свою лепту в трагедию этого человека.

Они подошли к запертым воротам фермы, и с торжеством победителя, от которого, правда, больше всего хотелось плакать, Кент увидел, как Уэйнрайт безуспешно пытается справиться с замком.

«Невероятно, впервые с тех пор, как все это началось, — мелькнула у него мысль, — старик не сумел пройти сквозь ворота».

— Ничего не понимаю, — растерянно произнес Уэйнрайт, — Ворота почему-то заперты. Но я же только сегодня утром…

Тем временем Кент размотал проволоку, удерживающую большие ворота.

— Давайте пройдем здесь, — мягко предложил он.

На старика жалко было смотреть, такой у него стал обескураженный вид. Вот он остановился и, словно не веря глазам, уставился на сорняки, которыми порос двор, потом удивленно потрогал потемневшие от времени доски, крест- накрест закрывавшие окна. Плечи его поникли, словно на них разом обрушился весь груз прожитых лет, на лице проступило выражение загнанности. Теперь он действительно выглядел старым.

По выгоревшим ступенькам он устало, с явным трудом поднялся на веранду. И в этот страшный момент Кент наконец осознал, что происходит. Старик уже шагнул к наглухо заколоченной двери, когда Кент завопил:

— Подождите! Подождите!

Но он опоздал. Там, где только что стоял мистер Уэйнрайт, теперь была… да просто ничего не было.

И только ветер погребальным оркестром завывал в водосточных трубах. Кент стоял на пустой, давным-давно заброшенной веранде. Стоял один-одинешенек. Наедине с печальной картинкой, которая так внезапно расставила все по местам. В мысленном калейдоскопе теперь он действительно понимал абсолютно все. Но не чувствовал от этого ни радости, ни удовлетворения. Он ощущал только страх, — страх, что может опоздать.

Кент бежал по дороге, дыша, словно загнанная лошадь. Бежал и думал о том, как хорошо, что последний месяц так много времени уделял прогулкам. Только благодаря им удастся одолеть те полторы мили, что отделяют ферму от гостиницы. На последнем издыхании, ощущая горечь во рту, он вскарабкался по ступенькам. Перед глазами все плыло. Внутри кто-то, кажется Том, сидел за конторкой.

— Я дам пять долларов, — прохрипел Кент, — если вы упакуете мои вещи и доставите меня в Кемпстер к двенадцатичасовому поезду. И расскажите, как добраться до психиатрической лечебницы в Пиртоне. Ради всего святого, быстрее!

Человек за конторкой вылупился на него, как на привидение.

— Мистер Кент, я велел горничной собрать ваши веши сразу же после завтрака. Вы разве не помните, что сегодня семнадцатое августа?

Кент в ужасе смотрел на него. И это пророчество сбылось. Но как же тогда другое?

По дороге к Кемпстеру он смутно, словно сквозь туман, слышал слова шофера о том, что Пиртон, мол, большой город и что Кент, дескать, легко сможет взять такси на станции…

Из такси лечебница выглядела как несколько белых домиков посреди зеленых лужаек, окруженных высоким железным забором. Кента повели по бесконечным тихим коридорам, и он все время норовил обогнать сопровождавшую его сестру. Ну как она не понимает, что речь идет о жизни и смерти!

Врач встретил его в маленькой, светлой и очень приветливой комнатке. Он вежливо встал, приветствуя Кента, но тот, дождавшись только, чтобы сестра закрыла за собой дверь, выпалил:

— Сэр, у вас содержится женщина по фамилии Кармоди, — И, дав врачу немного подумать, но пару секунд, не больше, торопливо продолжал: — Даже если вы и не помните ее, поверьте мне, это так.

Лицо врача прояснилось.

— Я помню эту больную.

— Послушайте, — с отчаянием в голосе сказал Кент. — Я только что узнал, как все произошло. Вот что вы должны сделать: немедленно отведите меня к ней, и я заверю ее, нет, вы заверите ее, что она не виновата и что ее скоро отпустят. Вы меня понимаете?

— Мне кажется, — осторожно ответил врач, — что вам лучше рассказать все с самого начала.

— Ради бога, сэр, поверьте мне, — Кент отчаянно пытался пробиться сквозь стену непонимания, — нельзя терять ни секунды. Я не знаю точно, как это произойдет, но предсказание, что она повесится, может сбыться, если…

— Минуточку, мистер Кент! Я был бы вам крайне признателен…

— Ну как вы не понимаете! — вопил Кент. — Вам надо действовать, иначе предсказание сбудется. Я же вам говорю: мне известны факты, которые позволят освободить эту женщину. И, следовательно, сейчас все решится!

Он замолчал, заметив, что врач как-то странно на него смотрит.

— Знаете, мистер Кент, — сказал тот, — прежде всего вам надо успокоиться. Я уверен, что все будет в порядке.

Неужели все нормальные, уравновешенные, спокойные люди так же невозможны, как этот доктор?

«Надо быть поосторожнее, — неуверенно подумал Кент, — а не то они запрут меня здесь вместе со всякими там лунатиками».

Он начал рассказывать все, что слышал, что видел, что делал. Врач то и дело прерывал его вопросами, и постепенно до Кента дошло, что ему и в самом деле придется рассказать все с самого начала: слишком многого врач не знает.

Он остановился, немного посидел молча, собираясь с мыслями, потряс головой, а потом тихо и спокойно стал объяснять, что, как и почему.

Тянулись минуты, а Кент все говорил и говорил. Он прислушивался к собственному голосу. Каждый раз, начиная говорить быстрее, он заставлял себя успокоиться. Наконец он дошел до книг Дунна и замялся в нерешительности.

«Боже мой, — подумал он, — неужели мне придется объяснять ему разработанную Дунном теорию времени как состояния мыслящей материи?! Все остальное не так уж и важно, но без этого…»

— Мистер Кент. — Слова доктора вывели его из задумчивости. — Я читал некоторые работы Дунна. Боюсь, правда, что не могу принять его положения о многомерном характере времени…

— Послушайте, — прервал его Кент. — Представьте себе впавшего в детство старика. Он живет в странном, непонятном мире. Удивительные, часто не связанные между собой мысли, переживания, идеи — все это для него в порядке вещей. Память — особенно память — невыразимо запутана и туманна. И в этом запутанном, неестественном окружении как-то, когда-то сработала одна из переменных теории Дунна. Старик, чье чувство времени оказалось полностью разрушенным инфантилизмом; старик, который ходит в будущее так же запросто, как мы с вами ходим в соседнюю комнату…

— Что?!

Вскочив на ноги, врач в волнении заходил взад-вперед по кабинету.

— Мистер Кент, — произнес он наконец, — эта идея совершенно не вписывается ни в какие рамки. Но как бы там ни было, я пока не вижу, как это все связано с миссис Кармоди.

— А вы помните, как произошло убийство?

— Смутно. Кажется, семейная ссора?

— Я вам сейчас расскажу. Когда миссис Кармоди проснулась, то была уверена, что победила. Она думала, будто сделала для себя и своих детей все, что могла. И тут увидела на тумбочке записку. Она была от Билла и явно пролежала там всю ночь. Билл писал, что не может и не хочет осуществлять придуманный ею план, что ему не нравится на ферме и что он немедленно отправляется в город. Он и правда ушел в Кемпстер и к тому времени, когда его мать вышла из кино, уже ехал в поезде. Кроме того, он написал, что несколько дней тому назад мистер Уэйнрайт очень удивился, увидев его во дворе. Старик думал, что Билл уже уехал в город…

Мысль о Уэйнрайте не давала женщине покоя. Этот проклятый старик, во все сующий свой нос! Он предсказал, что Билл уедет, — и в критический момент Билл действительно уехал. А с ним испарились и все ее надежды. Филлис выйдет за Чарли Козенса, и что тогда? Что станет с бедной, никому не нужной сорокапятилетней женщиной?

«Старик, — думала она, спускаясь по лестнице, — это он все придумал. Проклятый старикашка! Сначала сказал Биллу про город, потом Филлис — за кого ей выйти замуж, а затем попытался испугать меня разговорами о повешенных. Повешенные?»

Она замерла, словно налетев на стену. В глазах у нее помутилось. Если все остальные пророчества сбылись, то почему бы и этому не сбыться? Но если ты никого не убил, то они не могут тебя повесить! Кого она может убить? Уэйнрайта? Нет, такой глупости она не сделает!

Она не помнила, как прошел завтрак. Словно сквозь туман женщина услышала заданный собственным голосом вопрос:

— А где же мистер Уэйнрайт?

— Он вышел на прогулку. Мама, ты нездорова?

Нездорова? И кому только в голову придет задать такой дурацкий вопрос? Нездоров будет этот проклятый старик — после того, как она с ним побеседует.

У нее остались какие-то смутные воспоминания о том, как она мыла тарелки; а потом — странный черный провал… живая, жестокая ночь, окутавшая ее сознание… уехал… Билл… надежда… проклятый старик…

Она стояла у двери на веранду, в сотый уже, наверное, раз выглядывая во двор, в надежде увидеть возвращающегося с прогулки Уэйнрайта. В этот миг все и произошло.

Вот дверь, вот веранда. А через секунду, в двух шагах от нее, прямо из воздуха, материализовался старик. Он открыл дверь, зашатался и рухнул к ее ногам, корчась в агонии, а она что-то кричала ему…

— Она так все и рассказала полиции, — сказал Кент, — что старик просто взял и умер. Но врач, обследовавший труп, пришел к выводу, что мистер Уэйнрайт задохнулся. Кроме того, в истерике она рассказала о себе абсолютно все, и в итоге ей никто не поверил.

— Известно, — продолжал Кент после короткой паузы, — что очень старые люди могут задохнуться, если, например, у них слюна попадает не в то горло или из-за паралича дыхательных путей во время шока…

— Шока?! — воскликнул врач. — Вы что?.. — Похоже, он просто не мог найти слов. — Вы что, серьезно думаете, что ваш разговор с мистером Уэйнрайтом сегодня утром вызвал его внезапное появление перед миссис Кармоди… уж не знаю сколько лет тому назад? Вы хотите мне сказать, что это в результате шока…

— Я пытаюсь вам сказать, — прервал его Кент, — что у нас остались буквально минуты, чтобы предотвратить самоубийство. Если мы успеем ей все объяснить, то у нее исчезнет причина лишать себя жизни. Ради бога, идемте скорее!

— Но как же предсказание? — спросил врач, вставая. — Если у этого старика и вправду были такие способности, то как же мы можем изменить предначертанное?

— Послушайте, — вспылил Кент. — Я сегодня уже повлиял на прошлое из будущего. Могу же я изменить будущее из… Да пойдемте же!

Он не мог оторвать глаз от этой женщины. Она сидела в своей маленькой светлой комнатке и улыбалась с того самого момента, как они вошли. Теперь, правда, несколько неуверенно. А врач все говорил и говорил.

— Это значит, — наконец спросила она, — что меня освободят? Что вы напишете моим детям и они приедут и заберут меня отсюда?

— Совершенно верно! — искренне заверил ее Кент. Что-то здесь было не так, но что? — Насколько я знаю, ваш сын, Билл, работает на заводе. Он женился. Ваша дочь — стенографистка на том же предприятии.

— Да, это так, — кивнула она.

Потом, когда они вернулись в кабинет, сестра принесла голодному Кенту разогретую кашу, которую здесь подавали на завтрак.

— Никак не могу понять, — хмурился Кент. — Казалось бы, теперь все должно быть хорошо. Ее дети работают. Эта девушка. Филлис, вышла за Чарли Козенса, и они живут на его ферме. Что касается самой миссис Кармоди, то у меня не сложилось впечатления, что она собирается повеситься, — это-то и сбивает меня с толку. Она пребывала в хорошем настроении. Улыбалась. Ее комната любовно украшена множеством всяческих искусно вышитых вещиц.

— Действительно, — согласился врач, — ее история болезни свидетельствует, что у нас никогда не было с ней никаких трудностей. За примерное поведение она получила привилегию заниматься вышивкой… Что случилось?!

«Интересно, — подумал Кент, — я выгляжу столь же сумасшедшим, как та мысль, которая только что пришла мне в голову?»

— Доктор, — с трудом выговорил он, — есть еще психологический аспект, о котором я совершенно забыл… Скорее! — Он вскочил. — Надо вернуться к ней и сказать, что она может здесь остаться!

Они услышали, как где-то неподалеку захлопали двери, кто-то пробежал по коридору. В кабинет ворвался санитар.

— Доктор! — выпалил он. — Женщина повесилась! Миссис Кармоди. Она разрезала на куски свое платье и…

Когда они пришли, ее уже вынули из петли. Смерть сделала миссис Кармоди умиротворенной и безмятежной, на губах ее застыла слабая улыбка.

— Здесь некого винить, — прошептал Кенту врач. — Как могут здоровые, нормальные люди понять, что самым страстным желанием ее жизни всегда была безопасность и уверенность в завтрашнем дне. И что именно здесь, в доме для умалишенных, она получила то, что так долго искала.

Но Кент его не слышал. Его била дрожь; и комната, и заполнившие ее люди казались невероятно, необыкновенно далекими. Перед его мысленным взором стоял дом Уэйнрайтов — пустой, с заколоченными окнами… И однако еще много-много лет из него будет выходить высокий, худой, подтянутый старик. Выходить и гулять по окрестностям, пока и его душу не призовет к себе смерть, которая давным-давно взяла в свои объятия его тело.

Тогда и наступит время, когда призрак мистера Уэйнрайта перестанет бродить по земле.