Глава VIII

Свободный город Тегеран, оккупационная зона НПГ

— Демилитаризованная зона прямо по курсу. Контакт через 5 минут. — сообщил штурман. Капитан де Монгольфье коротко кивнул и скомандовал:

— Выполнить разворот левым бортом к ДМЗ и стоп машина. Центр РЭБ — генераторы помех в режим 1, сосредоточить по левому борту.

— Есть выполнить разворот. — сидящий впереди, под самым иллюминатором мостика, рулевой даже не изменил своего положения, так и оставшись сидеть с закрытыми глазами. Разве что руки, возложенные на подлокотники ложемента, чуть-чуть сместились — и повинуясь этому движению, воздушная баржа развернулась, одновременно притормаживая. — Стоп машина.

Дрожь, шедшая по всему корпусу корабля, унялась — двигатели баржи отключились и обвисли вниз. В воздухе ее держали только наполняющий ее полость гелий и роторы высоты.

— Есть генераторы помех в режим 1. - доложила оператор РЭБ. — Генераторы помех активированы и работают в режиме 1.

— Локационный центр!

— Сэр! Каких-либо устройств видеонаблюдения в районе не замечено, сэр! — послушно доложил оператор локационного центра, пошарив предварительно по округе лазерами.

Де Монгольфье переключил на консоли воображаемого интерфейса вокруг своей правой руки видеосвязь, и экран на потолке мостика тотчас ожил.

— Мы на позиции, Кимэра. Можете выходить.

Аоки, стоявший перед экраном видеосвязи в гондоле воздушной баржи, коротко кивнул. Он снова был во всеоружии; поверх комбинезона появилась разгрузка, на плече болтался пистолет-пулемет, а катана в ножнах, хоть она и будет практически бесполезной, провела последние сутки в точильном автомате.

— Мы готовы. Виндикатор?

— Готов. — обьявил тот, засовывая длинный серебристый револьвер обратно в кобуру под дастером.

— Теперь готовы.

— Тогда удачи. — сухо пожелал Сиэль и прервал связь. Аоки хмыкнул и поколдовал над собственным воображаемым интерфейсом, заранее подключенным к системам гондолы. Перед его глазами появилось изображение по левому борту гондолы, и он поводил камерой с дальномером по сторонам, прежде чем выбрать наиболее подходящее высокое здание, возвышавшееся над барьером на той стороне ДМЗ.

Указательный палец, казалось бы, ударил по воздуху, и в тот же момент выстрелил десантный трос, укрепленный над люком гондолы. Трос, ведомый реактивным гарпуном, пролетел над демилитаризованной зоной и воткнулся в фасад выбранного здания, немедленно натянувшись. Воздушная баржа покачивалась на другом его конце.

Еще одно движение — и открылся люк.

— Прыгать с парашютом было бы удобнее. — пробормотал Инграм позади, помахивая страховочным карабином. — Безопастнее как-то.

— Что так, что так, шансы разбиться одинаковы. Или что, господин Виндикатор, привыкли к безопастной кабине эш-ка?

— Не больше вашего. И вообще, бросьте раскланиваться. Зовите меня Инграм, а то от "господина Виндикатора" лично меня воротит.

— Как угодно, Инграм. — пожал плечами Аоки, прицепившись к тросу карабином и дернув за него. Карабин удержался. — Ну, как оно… ни пуха?

— К черту.

Аоки кивнул, подошел к проему люка, а затем схватился за предварительно откинутые ручки карабина и оттолкнулся от пола гондолы, тут же выбросив ноги вперед и поджав их.

Разгоняясь, он понесся по тросу вперед, к зданию. Скорость, высота и свистящий ветер в ушах захватывали дух, а осознание того, что он вполне может разбиться в лепешку, только взбадривало его. Перед самым фасадом здания он выставил вперед ноги, спружинив ими об стену, спустился на столь удобно расположенный сразу под ним балкон и отцепил карабин.

— Инграм, твой выход.

— Лови! — спустя несколько, может быть и дюжину, секунд второй карабин с Инграмом со свистом прошел над Кимэрой; Виндикатор точно так же спружинил об стену, огляделся по сторонам и только затем спустился вниз, на балкон.

— "Манта", мы внутри. Начиная с этого момента, мы прекращаем радиосвязь. — сообщил Аоки по коммлинку. Получив ответ, он согласно кивнул и показал Виндикатору условный знак, известный каждому представителю силовых структур и обозначавший: "В дальнейшем переходим на текстовую связь".

Куда проще, чем кажется: с распространением воображаемых интерфейсов(а это произошло каких-то тридцать лет назад) текстовые сообщения можно было просто "надумывать" и отправлять собеседнику небольшими пакетами данных, перехватить которые было достаточно трудно само по себе, а после доработки военными специалистами — и вовсе невозможно, кроме как с использованием узкоспециализированного(и тоже военного) софта.

К счастью, на опустевшей и упиравшейся в заграждение улице не было никого — ни людей, ни беспилотников, ни роботов-уборщиков. Осмотр зданий тепловизором, встроенным в зрительные нервы Инграма, показал, что люди были, но сидели по домам и носу не высовывали.

Удалившаяся от демилитаризованной зоны "Манта" успешно пропала из виду, когда из-за домов взметнулся первый длинный язык пламени.

"Вот черт."

"Прошу прощения, уважаемый коллега?"

"Коллега, как же… Гарнизон миротворцев в Тегеране включает в себя батальон Вайомингских Ужасов. Вот об этом я сказать и забыл." — сообщил Инграм и пожал плечами.

"Мда, Ужасы…" — огонь тем временем продолжил полыхать, и, похоже, стали слышны человеческие вопли. — "Ну-ну."

"Посмотреть стоит?"

"А зачем? Если они там кого-то жгут, мы им точно не поможем…" — отметил Аоки, но возражать не стал, махнув рукой.

Здание, уже почерневшее от копоти, продолжало гореть, когда они к нему подошли. Трое Ужасов возле него тут же обернулись в их сторону; "уши" локаторов на шлемах дернулись вверх, как кроличьи. Черные искусственные мышцы доспехов напряглись, а стволы карабинов уставились в проем между домами, в который чуть было не вошли Кимэра и Виндикатор. Из пылающего здания преспокойно вышел Ужас-огнеметчик, завернувшийся в огнеупорный плащ, увидел своих держащих проход на прицеле товарищей и тут же перебежал к ним, выставил вперед огнемет и нажал на рычаг.

Огнемет изрыгнул шар ревущего пламени, заполнившего проем, украсившее стены домов, очевидно железобетонные, копотью и обдавшего Инграма и Аоки раскаленным воздухом, шедшим от него. Огнеметчик продержал пламя примерно две трети минуты, после чего отпустил рычаг, и пламя исчезло.

— Выходите оттуда! С поднятыми руками! — раздался скрежещущий голос одного из Ужасов, специально искаженный динамиками.

Ответа не последовало. Инграм запустил руку за полу дастера и вытащил свой револьвер — длинный, серебристый восьмизарядный револьвер "Кфир" под калибр.446[34].

"Прямое попадание сбивает человека в силовом доспехе с ног. Да и шлем может пробить." — не без хвастовства сообщил он. Аоки усмехнулся. Его М2 на таком расстоянии даже вмятины бы на нагруднике Ужаса не оставил.

— Или же вы хотите, чтобы мы сами пришли к вам?! — вновь заскрежетал Ужас. Шеренга солдат стронулась с места, осторожно подходя ближе к проходу. Впереди всех шел огнеметчик, держащий длинную трубу огнемета прямо перед собой.

"Они идиоты?"

"Просто самоуверенные. К тому же, два человека — не соперники четырем солдатам в силовой броне. А особенно Ужасам."

"Это они так думают." — и Виндикатор рванулся из-за угла. Полы дастера распахнулись, задранные вверх, а по костюму Инграма словно пробежала волна — его сегменты изменили наклон и прочность, став гораздо крепче кевлара.

Затем Инграм рывком поднял тяжелый пистолет, взявшись за рукоять двумя руками, навел его на скрытую огнеупорным капюшоном голову огнеметчика и выстрелил. Все это заняло не более двух секунд. "Кфир" дернулся по сторонам, изрыгнув еще две пули, тоже пришедшиеся как раз в головы двоих Ужасов — ровно между глаз-камер шлема.

— Бросай оружие и выдирай блок питания брони. — обьявил он последнему Ужасу, наставившему на него свой карабин. Тот отрицательно помотал головой:

— Сдаваться?! СДАВАТЬСЯ?!

Голос солдата сорвался на истошный и леденящий душу визг. Мышцы доспеха блестнули красным светом, и Ужас прыгнул. Взвился в воздух, подобно пружине, и приземлился у Инграма за спиной; уши на шлеме дернулись, и он рванулся к Аоки, занося сжатую в кулак руку для удара, снесшего бы японцу половину черепа.

Аоки одним движением выхватил катану из ножен и ударил снизу вверх; отрезанная на середине предплечья рука Ужаса, все еще сжатая в кулак, упала на землю. Солдат словно не заметил отсутствия конечности, вместо этого перехватывая здоровой рукой карабин, замахиваясь им и опуская приклад на Кимэру. Тот блокировал удар мечом — лезвием меча.

Карабин распался на две части, разрезанный мономолекулярным лезвием, захватив с собой часть пальцев Ужаса, а затем Кимэра сделал еще одно движение мечом, разрезавшее поднятый воротник нагрудника вместе с шеей Ужаса пополам.

"Элегантное оружие цивилизованной эпохи" скользнуло обратно в ножны. Все то же самое можно было сделать мономолекулярной нитью, которая была излюбленным оружием спецназовцев, киллеров и городской шпаны поудачливее. Большая и тяжелая катана, пусть она и была куда крепче своих предков, для этого была не нужна.

— Красиво? — позволил себе спросить вслух Аоки. Инграм отрицательно помотал головой:

— Красиво, да вот только нереалистично. Как в кино или в аниме, или в симстиме с низким уровнем реализма.

— Ну… — Кимэра выдвинул клинок из ножен, а затем задвинул его обратно. — Реальность нереалистична. А мономолекулярное лезвие броню эш-ка режет.

— Оставим этот разговор на потом. Трупы хорошо бы обыскать и считать информацию о происходящем. Ужасы — это, конечно, Ужасы, но просто так выходить в патруль, или что это, они бы не стали.

— Тоже ищут Чхонли?

— Возможно. Скорее всего. Но давай сначала убедимся в этом, нет?

***

Свободный город Тегеран, оккупационная зона ООН

"Птолемей І" несся по автостраде к центру города, оставляя в дорожном покрытии вмятины от каждого удара ног, весивших по пятьдесят с лишним тонн каждая. Противовесы были отставлены назад на максимальную длину, а в руках эш-ка сжимал протонное орудие. Опоры автострады ныли и трещали под колоссальным давлением и резонансом, создаваемым каждым касанием ног эш-ка, но пока не думали обваливаться. Сам "Птолемей I" двигался на скорости немногим большей 110 км/ч; ритмически сокращались искусственные мышцы, натужно жужжали сервомоторы, где-то позади кабины завывала электролитическая ячейка, без устали дававшая питающее гигантского бога войны электричество. Люцию, даром что она была пристегнута к креслу, то и дело норовило подбросить вверх. Полковник была предельно сосредоточена, губы были напряженно сжаты, бездонно-синие глаза слегка прищурены. На лобовом щитке нейрошлема пылала крошечная надпись "ONLINE" — оператор сейчас сама вела машину, и сама же поддерживала ее в равновесии, чтобы та не дай боже не опрокинулась набок или не оступилась.

На панорамном экране высветился отчет полевой координационной системы. Лэндлайт бегло просмотрела его и удалила с экрана движением пальца. Где-то там на перехват неизвестного эш-ка выдвигались иранские машины, а группа "Шакал-Фараона" под руководством Аристарховского расчехляла тяжелое вооружение и наводила ракеты. Вторая группа(командир — капитан Леви Исштмус, ниже лейтенанта в "Шакал-Фараон" все равно не берут) наверняка засела на высотных зданиях, которые могли бы выдержать вес разведывательных эш-ка, и сейчас докладывала о каждом движении незнакомца, иранцев, курдов и персов, следя за неизвестной машиной через прицелы снайперских винтовок Гаусса.

Высветился другой отчет. Все так же не сбавляя шага, Люция просмотрела и его и чуть не оступилась: неизвестный эш-ка вывел из строя три машины иранцев с минимальными повреждениями и продолжает движение в сторону оккупационной зоны ООН. К отчету прилагалось изображение, снятое глазами машин группы Исштмуса, на котором неизвестный эш-ка был определен как "Херувим"-класс; его расцветка и опознавательные знаки, а других у него и быть не могло, говорили ясно, что в Тегеран пожаловал один из Крестоносцев Святого Престола.

"Только их сучьего племени тут не хватало", — подумала она.

"Птолемей I" сходу перепрыгнул на проходившее рядом с автострадой здание, оставив в крыше внушительную вмятину, а затем перескочил на другое и пошел так дальше, переступая с крыши на крышу. Пройдя такой путь, он спрыгнул на более широкий проспект и побежал дальше.

Крестоносцы появились практически вместе с большинством ЧВК, специализировавшихся на эш-ка. У Ватикана, помимо собственно города-анклава посередине Рима, была еще островная гряда в Средиземном море, на расстоянии птичьего полета от Островной Швейцарии. Это был самый конец восьмидесятых годов; "Анубис-Хед" будет сформирован лишь чуть позже. А Крестоносцы задумывались как миротворческое соединение — высокомобильное, тяжеловооруженное и наводящее страх. На это особенного внимания тогда не обратили: даже наоборот, ООН была только рада заполучить подобных союзников. Особенно когда в Корее начали гореть целые деревни, подожженные реактивными огнеметами святых воинов.

Что самое интересное, на этот счет в самом Ватикане случился небольшой схизм между сторонниками военных вмешательств и их противниками. Первые, если уж говорить грубо, заявляли о том, что в борьбе за мир все средства хороши. Их противники отвечали тем, что и времена уже не те, и более полутора века Ватикан не вмешивался в международные дела и осуждал всяческие военные конфликты. Святые отцы немало, должно быть, тягали друг друга за бороды по этому поводу, но Крестоносцы продолжали здравствовать, а их бело-фиолетовые машины регулярно появлялись в горячих точках и делали их еще более горячими. Меры они в этом, даже по ооновским меркам, не знали, и из-за этого(а также из-за нескольких приведенных в полнейшую негодность темно-красных эш-ка) между Крестоносцами и "Анубис-Хедом" пробежала черная кошка. Очасти поэтому Люция и терпеть их не могла, и была только рада разобраться с забредшим на огонек "Херувим"-классом и его оператором. За все понемногу.

Она сбавила шаг, уже приблизившись к стоящим над КПП на границе разъединявшей иранскую и ооновскую зоны ДМЗ машинам группы Аристарховского. Фигура "Херувим"-класса медленно, взяв наперевес огромный огнемет, шла к иранской границе ДМЗ. Иранцы уже не предпринимали никаких попыток его остановить. Броня бело-фиолетового эш-ка была покрыта следами от разрывов снарядов и ракет.

— Полковник. — "Птолемей ІІ" Германа взял под козырек. То же самое сделали две машины его ведомых — тяжелый "Курск"-класс и сравнимый по весу, но куда более тонкий визуально "Один"-класс.

— На связь этот увешанный огнеметами не выходил?

— Никак нет. Но несет от него за версту. Исштмус и его ребята держат поганца на прицеле, да и мы тоже готовы. Прикажете стрелять?

— Погодите-ка. — полковник переключила рацию на частоту капитана Исштмуса. — Капитан?

— Слушаю вас.

— По световому сигналу открыть огонь по вражескому эш-ка. Три выстрела. Как поняли?

— Вас понял. Мы ждем сигнала.

— Отбой. — Люция переключила рацию обратно. — Герман, траектории для многовекторного удара высчитаны?

— Что? А, простите… да, высчитаны.

— Тогда снимай с дронов предохранители и сообщи своим, чтобы не открывали огонь. — "Птолемей I" снял с крепления за спиной тактическую мортиру[35], щелчком откинув ствол, в котором уже находился готовый к выстрелу сигнальный снаряд. — Сам спустишь дронов по световому сигналу. Как понял?

— Понял. Один момент. — он возился минуту, после чего сообщил: — Жду сигнала.

Лэндлайт кивнула и отошла на три шага назад. Подняла руку, сжимавшую тактическую мортиру, вверх.

Бело-фиолетовый "Херувим"-класс уже перешагнул через заграждение, войдя в черту демилитаризованной зоны.

Она спустила курок. Тактическая мортира выплюнула разорвавшийся над головами машин "Шакал-Фараонов" сигнальный снаряд — небольшое, но яркое оранжевое солнце, сиявшее несколько секунд.

Этого хватило.

Грянули выстрелы снайперских гауссов, застигшие Крестоносца врасплох; второй залп заставил его остановиться и покачнуться, а третий лишь чудом не свалил машину с ног. Но вместе с первым залпом со спины "Птолемея ІІ" взвились в воздух небольшие боевые дроны — самодвижущиеся орудия с ионными ракетными двигателями, по размерам не больше ракеты "воздух-земля", управляемые слабыми, привязанными к бортовому компьютеру эш-ка ИИ. Дроны взвились вверх, над зданиями, а затем рванулись вниз, к ошеломленному Крестоносцу, и открыли по нему огонь, метя в наиболее уязвимые части его машины. Ответный огонь уничтожил лишь одного, но когда дроны вернулись, вновь устроившись вдоль хребта "Птолемея ІІ" подобно шипам на хребте дракона, оказалось, что они не нанесли вражеской машине урона.

Сочленения и конечности эш-ка закрывали позвякивавшие при каждом движении и украшенные небольшими шариками цепи кумулятивной защиты. Шарики проецировали магнитное поле, сбивавшее гироскопы в снарядах гироджетов и ракетах и сводившее их с курса в сторону или прямо на цепи, что было гораздо реже. К тому же, поле могло становиться настолько плотным, что оно практически зажевывало более конвенциональные пороховые снаряды и могло некоторое время сдержать луч из протонного или свободно-электронного орудия-лучемета — на достаточное время, чтобы эш-ка мог отойти с дороги потока частиц.

А вот снаряды ускорителей массы оно не отбивало, но с их пути можно попробовать уйти, сами цепи бы могли затормозить такой снаряд, да и оператор принимал такие снаряды укрепленными на предплечьях и плечах щитками и юбкой, в которых уже красовались выбоины, отводя их в сторону.

"Херувим" был защищен просто превосходно.

— Сукин ты сын. — выругалась Лэндлайт, разворачивая ствол протонного орудия. "Птолемей І" уперся широко расставленными ногами об землю. Шпоры вгрызлись в асфальт. Поверх готового к стрельбе орудия на экране в кабине появился индикатор готовности, пылавший зеленым; по первому же приказу ожидавшие своего часа протоны дейтерия начнут свое движение по желобу линейного ускорителя частиц.

— Мы можем стрелять, полковник?

— Давайте-давайте! — она крутанула ручку рации. — Исштмус, с хера ли вы молчите? Команды прекращать стрельбу не было!

Снайперы заговорили вновь, а затем к ним присоединились слепяще-белые лучи лучеметов. Термостойкое покрытие начало отслаиваться от "Херувим"-класса, а один снаряд гаусса пробил насквозь одно из крыльев, в то время как другой прошел через предплечье, чудом не зацепив его внутренности. Но рука у машины онемела, это точно.

Люция рывком выдернула из-за кресла прицел, совместила перекрестье с грудью шагавшего все быстрее Крестоносца и сняла предохранитель движением пальца. Над индикатором готовности засияли красные буквы — "ARMED".

— Огонь. — выдохнула она, нажимая на гашетку.

Вокруг ствола лучемета возникли лучики яркого белого света, словно утекавшие в ствол, начавшие вращаться вокруг него и сходиться ближе и ближе, пока и вовсе не слились в один. А затем из ствола вырвался слепяще-белый луч, понесшийся к Крестоносцу и заставивший Люцию прикрыть глаза рукой.

Когда свет исчез, грудь "Херувима" украсила огромная, похожая на наградной бант, опалина — термостойкое покрытие отслоилось полностью, обнажая голую нанофибростальную грудь машины.

А Крестоносец невозмутимо вскинул огнемет, держа его обеими руками, — видимо, пробитое предплечье отошло и вновь заработало, — и выпустил из него огромный, всепоглощающий шар пламени, заливший несколько зданий возле самого барьера и лизнувший группу Аристарховского, как рейверы лижут шеренги одинаково фаллических айс-крэков[36] на своих вечеринках.

— Назад! — Лэндлайт ударила по кнопке громкой связи. — Да назад же! Чего встали, шлюшьи дети?!

Она нацелилась туда, где должна была быть грудь "Херувима", вновь сняла уже перезарядившееся орудие с предохранителя и выстрелила.

И промазала, ошибшись с целью метров на семь вправо. Чуть позади нее с глухими ударами об землю приземлились разведывательные "Хьюмилити"-классы группы Исштмуса; да и Аристарховский наконец опомнился и вывел своих из-под фронта адского пламени.

А само адское пламя погасло. Погасло, оставив после себя огоньки на мостовой, где догорали лужицы расплавившегося металла, пылающие дома и два фонарных столба, пылающих и искрящих, и от этого еще больше похожих на врата Ада. Добро пожаловать в Ад, имя которому — свободный город Тегеран, оккупационная зона ООН.

Подняв огнемет вверх, Крестоносец шагнул вперед, проходя как раз между пылающими столбами. Бело-лиловая броня была покрыта копотью, а кое-где краска совсем слезла, обнажая нанофибросталь корпуса. Из-под шлема-капюшона пылали желтые глаза. Сияли белые кресты на закопченных плечах, сиял стальной нимб над головой машины, завывало, почти неслышимое, пламя на кончике огнемета. В левую руку эш-ка скользнула тут же ощетинившаяся магнитным полем булава.

Полковник Лэндлайт угрожающе навела на противника ствол протонного орудия.

***

Воздушная баржа SSF "Манта", воздушное пространство оккупационной зоны НПГ

— …Ну и мы походу всухую слили команду из четырех Вайомингских Ужасов, так что нам теперь точно не жить, ха-ха. — с кислой миной на лице сообщил Аоки. Его изображение на висящем посередине голокуба видеоэкране дергалось вверх-вниз, будто бы он был в движении — а так, собственно, и было.

— Вау. — сообщила Грейс Ванкувер, оператор миллениумовского "Ворпал Блейда". Миллениумовцев мы тоже допустили на брифинг, и в голокубе было, мягко говоря, чуть теснее обычного. — Шеф, да вы в ударе, как я погляжу.

Аоки на бегу пожал плечами.

— Так, мальчики и девочки. Ситуацию я вам телеграфным стилем изложил? Изложил. Дальше сами решайте что делать. Мы будем искать Чхонли. Думаю, мы не так уж и далеко от цели, хотя черт его знает. Все, группа Химера — отбой.

"Химерой" Аоки называл сам себя. Собственно, его фамилия звучала похоже, так что он долго не думал. Это, конечно, был не его позывной, а сетевой хэндл, под которым его мигом узнали бы родные, некоторые знакомые, бывшие одноклассники, бывшие же любовницы, сослуживцы и, конечно, коллеги. То есть — мы.

По одному только хэндлу можно было многое узнать о человеке, но сейчас был не тот случай. Никто из потенциально прослушивающих сейчас наши переговоры его не узнает, а если узнает — что это ему даст? Аоки и так ни от кого не прятался и этим гордился.

Экран сжался в линию и исчез, сменившись обьемными буквами надписи: "C.I.E.L. - SOUND ONLY". Как нетрудно было догадаться, за "саундонлей" скрывался наш капитан де Монгольфье.

— Интересная информация, выходит. Мадам и мсье миллениумовцы, это ваш неизвестный эш-ка, нет?

— Наш? — недоуменно протянула Хильда, но тут же нашлась. — А. Точно. Мы не знаем.

— Вопрос был риторический. Но что мы все делать-то будем? Можно здесь висеть, а можно в принципе выслать эш-ка анубисам на подмогу.

— Сами справятся. — бросил я. — А серьезно, нашего интереса здесь нет. Мы просто висим тут дохлой рыбой и потом подбираем наших. А вот там уже разберемся, что и куда.

— Лелуш, да не лезь ты вперед маглева. — отмахнулась от меня Сэа. — Хотя я вообще не знаю. Предлагаю посидеть, оценить ситуацию и дождаться, пока наши потребуют их вытащить. А потом — все что угодно. Так, я кончила, говорите дальше. — она толкнула в плечо чуть не полетевшего кубарем Второго. — Але, пробирочник, к тебе обращаются!

— А?! Чё?! Тьху ты ёпта, Темпести, в хер бы я тебе сплющился? — сонно забормотал Лейдзи. — Пидары, дайте поспать, а? Хоть бы и стоя…

— Вольфр-Икаруга, ану выдри у этого оболтуса сонник. — велела Темпести. Я показал ей средний палец.

— Во-первых, у него нету сонника. Во-вторых, сама все выдирай. В-третьих, ану оба прекратили, мать вашу. На нас дражайшие гости смотрят. — при этих словах Хильда удивленно хлопнула длинными ресницами, но я тогда смотрел в другую сторону. — В общем так, дражайшие гости, у нас технические неполадки, в связи с чем я ухожу. Сил нет больше терпеть этот балаган.

Я оттолкнул Темпести в сторону и вышел прочь из голокуба. Два шага, и передо мною раздвигаются автоматические двери.

— Господин Вольфр-Икаруга, подождите! — неожиданно обращается ко мне Дорнье. Я выхожу, не обращая на нее внимания, и слышу, как Сэа со вздохом втолковывает коллеге:

— Спокойно, без обмороков. Он немного подуется и отойдет, с ним всегда так…

Дверь отсекла меня от них.

Далеко я, конечно, не уходил. Я пришел в кают-компанию и оперся об поручень, смотря в иллюминатор.

По правому борту — персы. Вон, прохаживается рогатый колосс с гироджетом наперевес — разведчичек, "Вишну"-класс, отсюда и рога.

По левому борту — вон, что-то горит. Там ооновцы. Там Вайомингские Ужасы ищут-рыщут в поисках одного-единственного человека, по чьей воле я оказался втянут в эту сомнительную авантюрку. Да, и зовут его Ванем Чхонли.

И там же — Аоки, мой учитель и друг. И Сигиллайт Инграм Виндикатор, человек с труднопроизносимым именем. Тоже ищут-рыщут.

И что самое характерное, интереса нашего тут вообще нету. А моего и подавно.

Мой интерес — "Нордлюфтцуг" в ангаре. Но я уничтожу его в честном бою. И его оператора тоже. Хильда Дорнье на меня подозрительно часто смотрит. Это мне совершенно не понравилось. Ну, женщины мне вообще совершенно не нравятся. Мужчины — тоже. Животные — тоже. Гадость это все, гадость, и я не понимаю ее, и понимать тоже не хочу. Потому что гадость, естественно.

А Сэа все-таки пришла по мою душу. Сразу после брифинга. В своих туфельках, узких джинсах и маечке без рукавов. На плечах шаль, в волосах шпильки. Чудом назвать язык не поворачивается. Такого чуда я бы врагу не пожелал.

Но вот ведь тоже друг, и я этого не скрывал. Между прочим, не хуже всех остальных друг.

— Твоими усилиями мы решили занять, м-м, выжидающую позицию. — как бы между делом сообщила она. — Ты задолбал уже, понимаешь? Вечно дуешься и срываешь ответственные мероприятия своими истериками…

— И ничего не могу с собой поделать, да. И вообще, вы и сами хороши. Нет бы серьезно отнестись к делу, а тут — одна выделывается, другой матерится…

— …третий истерит по поводу и без. Делай с собой что-то, ты уже даже меня задолбал.

— Да сделаю, сделаю я! Наверное…

— Ну так сделай. Ты же вроде многое переосмыслял, нет?

— А толку, если меня все вокруг постоянно бесит?

— Жуй таблетки.

— А это идея, кстати. — и правда, эмоциоподавитель мне здорово помог: мир под его воздействием воспринимался как-то серо, неинтересно и притупленно. Даже "Нордлюфтцуг" и его оператор, раньше заставлявшие меня дрожать от злости, не вызвали никакой реакции кроме легкого удивления. Так что не такая уж это и гадость, если бы не одно — рано или поздно вырабатывалось привыкание, а перспектива провести остаток жизни с притупленным восприятием окружающего(или ложиться на операцию по перестройке нервной системы, за которую могли содрать вплоть до годового бюджета какой-нибудь банановой республики) меня совсем не привлекала. Сознательно отказываться от большинства глупых и непонятных удовольствий — это одно дело, но лишать себя возможности ими же наслаждаться — это как-то слишком радикально.

Сэа раздраженно плюхнулась на диван.

— Идея, говоришь?

— Угу.

— Говно это, а не идея. Впрочем, как знаешь, меня ты все равно слушать не будешь.

— Ну что ты…

— Констатирую факт я, вот что. Эх-х ты, Вольфр-Икаруга… Я тебе уже говорила, что ты неблагодарная сволочь?

— Конечно.

— Ну так я повторяю это еще раз. И лично у меня в голове не укладывается, как такую сволочь земля носит.

— И что дальше? Я, типа, должен свою вину искупать? Может, еще и на колени встать? — вспыхнул я ни с того, ни с сего. — Знаешь, милая, а вот хер тебе с соей. И если ты думаешь, что своим бесконечным зудением и нытьем можешь добиться от меня взаимности — и не отнекивайся, твоими стараниями я о твоих мотивах если не знаю, то догадываюсь — то тебе уж точно не видать от меня ни взаимности, ни терпения. Да, оно у меня тоже имеет свой предел.

— Все сказал?

— Кроме того, что когда-нибудь хорошенько тебе врежу, если не перестанешь трепать языком.

— Сделай это, и можешь смело прощаться с чем-нибудь. Если повезет, отделаешься яйцами. — в голосе Сэа, как всегда взвинченном, угроза и вызов даже не скользили, а угрожали в любой момент пойти ко дну, как торпедированный экотеррористами танкер.

— Конечно, все что угодно. Угрожать ты можешь сколько угодно, но факта это не меняет: однако наша Аи сильно балована, если думает, что все вокруг ей должны по гроб жизни. И что-де нытьем можно чего-то добиться. Еще и от человека, который уже давно довел до ее сведения, что не заинтересован ни в жалких потугах на романтику, ни просто в досужем трахе по ночам. Да и еще наша Аи, которая сильно балована, не приемлет в данном вопросе никакой альтернативы кроме вот этого человека. Которому противно, блин, противно. Отвратительно. Страшно, если хочешь. Но нет, вот тебе надо ради удовлетворения своих низменных, прошу заметить, потребностей пристать к нему и начать его доводить, прекрасно зная, что результат все равно будет один и тот же.

— Много же ты понимаешь.

— Представь себе, Темпести, я все прекрасно понимаю. И если тебе это неприятно, то може-

Сэа вскочила с дивана и без предупреждения врезала мне под дых. Я оборвал свою фразу на середине, сложившись пополам от боли, но она одной рукой схватила меня за горло и рывком вздернула на ноги. Ее лицо исказила ярость — неподдельная ярость. Хватка была такой, что я не мог вдохнуть и рисковал задохнуться — воздуха у меня в легких не было.

— Ты! Ничего! Не! Понимаешь! — прорычала она. — НИЧЕГО!

Последовал еще один удар, тоже в солнечное сплетение, рука Темпести разжалась, и я рухнул на пол, как груда тряпья. Сэа с ненавистью посмотрела на меня, а затем развернулась и ушла прочь.

Я напряженно задышал. Каждый вздох отзывался болью в верху живота, а в глазах стояли слезы. Пережатое горло саднило.

— Твою… мать… — просипел я, приподнимаясь на руках и тут же оседая обратно.

Похоже, я ляпнул что-то не то.

Совсем не то.

***

Свободный город Тегеран, оккупационная зона ООН

— Говорит Террубис. Похоже, мы обнаружили его укрытие, сэр!

— Что значит "похоже", Террубис?!

— Мы еще не завершили осмотр здания, капитан, сэр!

— ИДИОТЫ!! Не завершили — не докладывайте! Координаты мне, живо!

— Сэр! Есть, сэр!

Кимэра прослушал координаты и движением пальца выключил встроенный в коммлинк диктофон, тут же поставив запись на анализ и вычленение данных координат. Виндикатор вопросительно поднял взгляд.

— Похоже они его нашли. Координаты у меня есть. — заверил его Аоки. — Недалеко отсюда, как я понял.

— Насколько недалеко?

— Минут пятнадцать ходьбы. Туда движется их командир, но где он и как быстро здесь будет, я не знаю.

— Если он далеко — примерно тогда же, когда и мы. Ублюдки по крышам скачут. И носятся побыстрее нас с тобой.

— Тогда лучше поспешить.

— Логично.

Они тронулись с места и быстрым шагом поспешили по улице. Уже за первым же поворотом направо раздался шум ротора, и оба оперативника прижались к стене ближайшего дома: над их головами прошумел одноместный вертолет с буквами "UN" на бортах. Большую часть небольшой машины занимала кабина, а под носом висел одинокий пулемет. Размерами вертолет был чуть больше автомобиля — едва ли четыре метра.

"Они еще и летают!.."

"Спокойствие, только спокойствие."

Инграм приложил руку к лицу в жесте отчаяния. Вертолет, продолжая шарить блоками сенсоров по округе, унесся куда-то прочь, и рокот винтов окончательно стих, позволив Аоки и Инграму продолжить путь.

Вперед, свернуть налево, потом опять налево, потом взять вправо, потом опять по дороге — прямой и хорошо простреливаемой… К счастью, среди Ужасов не было много снайперов — солдатам-психопатам недоставало усидчивости. Здесь они тоже недавно проходили — их путь отмечали горящие автомобили и урны, украшенные вмятинами от усиленных силовой броней ударов ног стены и столбы, в одном месте столб был даже выдран из земли и лежал на боку.

Опять направо. Тут уже можно было просто-напросто идти по следам — о скрытности Ужасы тоже особенно не заботились. Не их это было дело.

"Пришли." — сообщил Аоки. Напротив непрезентабельного здания, выполненого в духе баухаус-модерна, стоял белый бронетранспортер — БТР-190, очевидно переоборудованный под мобильный командный пункт. — "Проверь-ка броневичок."

"Айн момент." — отозвался Инграм, выглянув из-за угла и переключив зрение на тепловой спектр. Вглядывался он долго, после чего вернулся обратно и сообщил: — "В броневике хрен кого разглядишь. В здании, по крайней мере около стен, никого".

"Дык прикрой меня." — Аоки решительно двинулся за угол, но был перехвачен Виндикатором, схватившим его за плечо.

"Куда собрался-то? С катаной на БТР?"

"Нашел идиота!" — Кимэра продемонстрировал напарнику переходник человек-машина, который демонстративно воткнул себе в порт за ухом. — "Я его взломаю, а в здание мы въедем на нем же."

"Мозги сожжешь."

"Хрен тебе. Я набит софтом военного уровня под завязку. От простых кейгенов до парочки ледорубов, ну и фаерволлы и фейлсейфы. Все выйдет."

"Софт чей? Ведь не японский?"

"Что ты! Очасти русский, очасти французский. Не бойся, говорю же, меня натаскивали на специалиста РЭБ, мне не впервой."

"Прямо как мою дорогую Грейс…"

"Так ты прикроешь меня или нет?"

Не дожидаясь ответа, Аоки выскочил из-за угла и побежал. Как и следовало ожидать, один из сенсорных блоков БТР развернулся в его сторону и начал разворачиваться пулемет в люке. Кимэра тут же метнулся в противоположную сторону, прыжком преодолел расстояние до машины, сноровисто, как и подобает приученному лазать по выступам корпуса эш-ка оператору, забрался на крышу и повторил вошедший в городские легенды подвиг. То есть, перерубил мечом корпус пулемета[37].

БТР — все-таки беспилотный — завертел башней, надеясь зацепить его стволом. Кимэра рухнул на крышу и подполз чуть поближе к башне, где находилась, закрытая заглушкой, служебная панель управления машиной. Ствол рельсотрона, укрепленного в башне, пронесся у него над головой, но сбить прижавшегося к крыше Кимэру не смог — слишком высоко был. Пока машина нагибала ствол чуть ниже, Аоки успех подползти вплотную к панели и повернул ручку заглушки; заглушка поддалась, и он отбросил ее в сторону, свободной рукой схватил болтавшийся возле уха провод переходника и воткнул его в порт с надписью "чел. — маш. интерф.".

Ствол рельсотрона, угрожавший сбросить Кимэру с крыши БТР, замер в десятке сантиметров от него — ИИ машины прекратил реагировать на внешние раздражители, кроме одного, пробивавшего сейчас ее фаерволлы.

Аоки сжал зубы — от запускавшихся его же мозгом программ у него начала болеть голова. Воображаемый интерфейс перед глазами бесстрастно расписывал течение процедуры взлома, количество пробитых фаерволлов, состояние льда и общий статус системы безопастности БТР.

Ледоруб пришел в действие, как только распался последний фаерволл, врубившись в лед БТР — последний и самый опасный рубеж защиты ее ИИ, не стеснявшийся и поджарить незадачливому кулхацкеру мозги[38]. В отличие от более медленных собратьев, этот ледоруб, вышедший из закрытого государственного киберколхоза где-то в дебрях Сибири и скромно прозванный "Проклинателем", сразу же вступил со льдом в борьбу не на жизнь, а на смерть. В конце концов, хакеру-спецназовцу требовалось, если вообще требовалось, сломать вражескую защиту за десяток секунд под вражеским обстрелом, а не за пять часов до начала операции.

Аоки пожалел только, что не находился сейчас в "Маджестике". Эш-ка РЭБ проделал бы всю операцию сам, не отвлекая лишний раз оператора и не заставляя последнего страдать от мигрени. Но долго мучаться ему не пришлось: ледоруб последним, решительным броском переструктурировал лёд БТРа окончательно. Кимэра скрипнул зубами и взялся за виртуальную клавиатуру и кейген — отработанные до автоматизма процедуры передачи административных прав не заняли у него и минуты.

Он с наслаждением вырвал из порта за ухом шнур переходника и тихо застонал, ощущая, как мигрень понемногу отступает из его головы.

— И от кого мне было тебя прикрывать? — спросил подошедший Инграм, пытаясь вращать "Кфир" на пальце. Этому немало припятствовали приличные габариты револьвера, который и держать-то надо было двумя руками. Впрочем, Виндикатору нравилось, да и пистолет стоил недешево.

Кимэра не ответил, продолжая валяться на крыше БТР и тихо постанывать от наслаждения — от проделанной работы и от уходящей мигрени, само собой.

— Оргазмируешь потихоньку?

— …Иди ты. В любом, ух-х, случае, карета подана, прошу сади… садиться.

Виндикатор пожал плечами и забрался на крышу БТР.

— А как мы поедем? — спросил он и тут же об этом пожалел; бронетранспортер рванул с места, взревев, как тираннозавр в брачный период, и на полном ходу протаранил сначала фасад здания, а потом еще две стены, после чего остановился. Башня развернулась в сторону и двумя выстрелами покончила с… двумя Ужасами, чей оптический камуфляж немедля деактивировался. Рядом с их продырявленными телами зиял спуск вниз, откуда был виден горящий там яркий свет.

— Приехали. — сообщил Аоки и спрыгнул с БТР. Инграм кивнул и спрыгнул вслед за ним, на ходу переключая зрение на тепловое.

— Внизу четыре… нет, пять человек. Нам, похоже, туда. — сообщил он.

…Первым же, что их встретило внутри, были трупы шестерых Ужасов, разбросанные по подсобному помещению. Ближе ко входу, выставив вперед карабины, стояли четверо еще живых солдат. Один из них — судя по дисплеям-погонам на плечах, капитан — шевелил в воздухе поблескивавшей мономолекулярной нитью; незаточенную ее часть он переплел между пальцев правой руки. Напротив Ужасов, небрежно держа в согнутой руке пистолет, стоял человек в деловом костюме. Как оказалось при ближайшем рассмотрении, он был китайцем, а внешне ему можно было дать лет пятьдесят шесть: к омолаживающим процедурам он не прибегал. Его голова была абсолютно лысой, а подбородок украшала аккуратная, заплетенная в косички треугольная бородка. Глаза с морщинистыми веками отличались необычайной ясностью и незамутненным цветом радужной оболочки, характерным для искусственных глаз; по ободку радужки, если сильно присмотреться, можно было заметить крошечные буквы "Carl Zeiss".

По всем признакам, внешность китайца совпадала с внешностью Ваня Чхонли.

Того самого, которого искали ООН и Ватикан.

— Что это? — Чхонли, а это, вероятнее всего, был он, обратил внимание на вновь пришедших; его глаза двигались независимо друг от друга, как у хамелеона. — Этцель, вы пригласили своих друзей?

Уши-локаторы на шлеме капитана дернулись назад.

— Нет! И я понятия не имею, кто это такие! — рявкнул он.

— Как жаль. — отреагировал Инграм, поднимая "Кфир". — Нам пришлось убить нескольких ваших подчиненных, капитан… Этцель, нет? Впрочем, неважно… — он было шагнул вперед, но ствол пистолета Чхонли метнулся в его сторону. Красная точка прицела находилась прямо у Виндикатора на лбу.

— Спокойствие, только спокойствие, господа. И вы, капитан, тоже не нервничайте. Кто вы такие, господа?

— Сигиллайт Инграм Виндикатор, "Опергруппа "Миллениум"". Я пришел за вами.

— Как мило. Но я, увы, не собираюсь уходить ни с кем из вас. Я уйду сам. Ну, не позже, чем когда я поубиваю всех вас.

— А что мешало сделать это ранее? — спросил Аоки.

— Желание немного подержать этих джентльменов в напряжении. — кивок в сторону Ужасов. — Каждый раз, когда кто-то из них двигался с места, я убивал его. Они, понимаете ли, пришли, ожидая увидеть на моем месте некоего разжиревшего чинушу, который бросится им в ноги и станет, рыдая и размазывая сопли, молить о пощаде. Ха, молить о пощаде Вайомингских Ужасов? Благодарю покорно! Вот пускай и постоят. Подумают над своим поведением. Хотя они и не могут этого сделать, их головы слишком затуманены наркотиками и психокондиционированием. Да черт побери, господин Виндикатор и господин…

— Кимэра. Аоки Кимэра.

— …и господин Кимэра, послушали бы вы, что они тут за песни заводили! Что-де они притащат меня к своему командиру — некоей полковнику Лэндлайт — чуть ли не на цепи, и пойдут по ее приказу хоть на край света, все дела… Каждого Ужаса подвергают строгому психокондиционированию, разрушить которое им самим без чужого вмешательства невозможно, а ни один Ужас такого совершить над ним не позволит. Наркотики им специально предписаны, чтобы они не дай бог не нарушили кондиционирование, а на всякий случай в череп встроена бомба, которую мозг Ужаса автономно подорвет при малейшей попытке внешнего вмешательства… Не правда ли, чудесно? Превосходные цепные псы. По-собачьи преданные, но совершенно сумасшедшие.

— Господин Чхонли, может, мы оставим ужасологию на потом? — спросил Виндикатор. — Мне, может, и приказали вас пленить, но я просто вас убью.

— А сумеете?

— Сумею. Капитан Этцель, вы позволите задать вам вопрос?

— Спрашивай! — коротко выкрикнул капитан Ужасов.

— Что это за неизвестный эш-ка там, в центре города?

— А отчего вы взяли, что я вам это скажу?

— Скажем так, мы поможем вашему командиру… когда разберемся с Чхонли. Даю слово, если оно чего-то еще стоит. Как вам?

— Там находится эш-ка Крестоносцев Святого Престола! — рыкнул Этцель. — Этот шелудивый пес там всего один, но доставляет полковнику массу хлопот, и наш долг быть сейчас с ней!.. Но увы, у нас приказ!

— Как это мило! — воскликнул Чхонли. — Я бы поапплодировал, да руки заняты. Какая верность, какая откровенность!

— Говори-говори, пока еще можешь!!

— Ха! В отличие от вас, господа, я еще смогу это сделать. А вот вы — нет.

— ОШИБАЕШЬСЯ!! — взвыл Этцель, срываясь с места и взмахивая нитью, перерезавшей несколько шедших по потолку труб. Чхонли же отреагировал вполне ожидаемо — он выстрелил.

Капитан Гвидо Гордон Этцель отшатнулся назад, пораженный пулей крупнокалиберного пистолета прямо между глаз-камер шлема. Нить в руке хлестнула в последний раз, оставив в потолке царапину и разрезав пополам пистолет Ваня Чхонли.

— Вы… обещали..! — прошелестел динамик шлема, когда нить опала на землю вслед за его телом. Возможно, система прочитала последнюю мысль пользователя и озвучила ее, неизвестно, но даже Ужас не мог бы выжить после прямого попадания в голову.

Но этого было достаточно, и вперед метнулся Инграм, хватая Чхонли одной рукой за полу сюртука, а другой пытаясь прицелиться в него. Бывший президент КЭГ дернулся прочь, споткнувшись и чуть не полетев на пол; из кармана сюртука выпал крошечный, почти незаметный мем-кард, а сам его хозяин вырвался из рук Виндикатора и припустил прочь, по коридору куда-то вглубь подсобных помещений. Живые Ужасы устремились за ним.

Когда грохот сапог затих вдали, Аоки нагнулся, взял мем-кард пальцами и засунул его в один из своих бездонных карманов.

— Он уйдет.

— Само собой уйдет. — спокойно ответил Виндикатор, опуская "Кфир" в кобуру и достав вместо него церемониальный "Монблан", который он начал вращать между пальцами. — Аоки, будь так добр, сообщи нашим о том, что мы возвращаемся. И пусть они вышлют эш-ка в сторону этого… Крестоносца, или кого там. Мы ведь обещали, в конце концов.

— Хорошо. — кивнул Аоки, и перед его глазами вновь появилась консоль воображаемого интерфейса.

***

"Один"-класс, лишившийся ноги, завалился набок, а "Херувим" Крестоносца с булавой наперевес перешагнул через павшую машину. Это, после двух машин из группы Исштмуса, был третий пораженный Крестоносцем эш-ка.

Вань Чхонли ускользнул. Люция об этом уже знала, равно как и о гибели капитана Этцеля(о чем она нисколько не пожалела, а совсем наоборот) от рук беглого гендиректора и о идущем сюда подкреплении, предоставленном "Синамурой". Насчет последнего она нисколько не возражала: если хотят — пусть приходят, в конце концов, "Синамура Парамилитарис" и "Анубис-Хед" сотрудничают между собой. Плюс была еще одна возможность посмотреть на "Кросс Трайфорс", если его отправят сюда.

Стыд-позор. Численно и морально превосходящие противника операторы "Шакал-Фараона", по уровню подготовки равные спецкорпусам Японии, Англии и России, несли потери и отступали вглубь города от одного-единственного эш-ка.

— Да это просто супер-робот какой-то! — возопил Аристарховский. Его машину наполовину скрыли выхлопы ракет, выпущенных по противнику. Корпус "Херувим"-класса уже покрылся выбоинами, а кое-где выглядывали внутренности гигантского робота, но он нисколько не потерял ни в мобильности, ни в силе удара. Один удар энергетической булавы ломал конечности эш-ка и сносил крупные куски брони.

Пробоин стало чуть больше, а несколько пластин юбки и обшивки на предплечьях врагу пришлось сбросить, что не помешало ему оказаться возле "Киров"-класса и нанести удар, который канонирский эш-ка блокировал руками.

— Полковник, капитан! Бейте его! — выкрикнул оператор "Кирова", отступая на шаг. В широких, закрытых навесными пластинами, предплечьях начали формироваться выбоины, а суставы заискрили.

— Август! Он тебе сейчас руки расхерачит! Руки убери! — выкрикнул Герман, бросаясь вперед. Протонное орудие "Птолемея ІІ" с шипением отсоединилось и гулко ударилось об землю, а эш-ка выхватил из раскрывшихся подобно стальному цветку ножен на поясе хопеш — длинный серпообразный меч, бывший в ходу среди элитных подразделений Древнего Египта. Инженеры-конструкторы, проектировавшие "Птолемеи", не могли удержаться от создания подобного меча, для которого даже ножны нужны были раза в два шире.

Но как он резал — мало бы не показалось.

Руки "Киров"-класса с хрустом и скрежетом сломались, бессильно обвиснув, а второй удар булавой в бок проделал в средней секции машины заметную выбоину и сбил ее с ног.

— Август, бросай машину! — "Птолемей II" занес хопеш над головой и с силой опустил его на плечо врага. Тот отреагировал незамедлительно, отстыковав уже больше походивший на решето наплечник, оставшийся на лезвии хопеша и потянувший оружие вниз. Аристарховский, не будучи идиотом, не попытался вытащить меч, а бросил его вместе с наплечником и попятился назад. Взмах булавой пришелся в пустое место — задний ход "Птолемей II" дал резвый.

Голова "Херувима" развернулась к Лэндлайт.

— Даже если вы оторвете мне руку, полковник, я не покину поле боя.

— Отчего такое упрямство? Обет бесстрашия дали какой-то?

— Мне нужен Вань Чхонли.

— Его уже нету в городе.

— Откуда столь точная информация, полковник? Я вам не верю. А пока мне не выдадут Чхонли или мой штурмовой комплекс не будет уничтожен, я буду продолжать бой. И я сожгу весь этот город, квартал за кварталом. Давно пора. Все-таки, это змеиное гнездо неверных.

— Они бы вам порассказали о "неверных"…

— О, не сомневаюсь.

Булава опустилась на поднявшийся было ствол лучемета, подняв фонтан искр. Люция выругалась и ударила по кнопке отсоединения оружия. Остатки лучемета с шипением отсоединились и упали оземь, а "Птолемей I" попятился назад.

— Герман, Исштмус, мы отступаем! — скомандовала полковник. — Что там с вашими отрядами?

— Эвакуируются с поля боя.

— То же самое.

— Так передайте им, чтобы прибавили ходу!

Крестоносец сдернул с плеча огнемет, изрыгнувший пламя, охватившее сразу несколько зданий.

— …А то этот поганец хочет тут все сжечь.

— Вас понял.

— Вас понял.

Полковник, скрывшись за углом, послала свой эш-ка бегом, остановившись на другом конце улицы, за высоким зданием. Вдали загорелся еще один дом, подожженный гигантским огнеметом "Херувима".

— Контроль, говорит "Птолемей І", прием!

— Слушаем вас, "Птолемей І". - отозвался офицер-диспетчер в командном пункте "Шакал-Фараона".

— Свяжитесь с авиабазой, — она вызвала ростер воздушных сил ООН, расквартированных поблизости от Тегерана, и продолжила: — с авиабазой 76ого смешанного авиаполка ВВС Франции. Мне нужен авиаудар по центру Тегерана, а точнее — по координатам, которые я сейчас отправлю. И он нужен мне в самое ближайшее время.

— Вас поняли. Мы посмотрим, что можно сделать. Отбой.

— Отбой.

На радаре появились еще две точки, направлявшиеся в сторону жгущего Крестоносца на приличной скорости. Точки неопознанные, но по первому же запросу они передали свои опознавательные сигналы — SSF "Кросс Трайфорс" и MT "Айвори Тауэр".

Летящие эш-ка показались в поле зрения "Птолемея І" довольно быстро: серый "Кросс Трайфорс" сжимал в руках гауссовку, а белый "Айвори Тауэр" был вооружен двумя гироджет-карабинами. Достаточно скромно, но если учесть то, как был поврежден "Херувим"-класс — у них были все шансы.

Только вот "Миллениум", работающий вместе с "Синамурой"? Интересно. В чем-то, выходит, их интересы сошлись. А что было тогда, на Подножии — то пылью заросло.

Машины спланировали вниз, скрывшись за зданиями. Люция бросилась обратно как раз вместе с первым выстрелом.

Когда она добежала до пылающей улицы, у "Херувим"-класса недоставало одной руки — как раз той, с которой усилиями Германа был снят наплечник. Рука была перебита сразу под плечевым суставом и валялась на проезжей части. Пусковая установка реактивного огнемета тоже была уничтожена.

— Ану стоять. — рявкнул "Кросс Трайфорс", прильнув к прикладу винтовки Гаусса, направленной прямо в грудь Крестоносца. — Бросай оружие, головастик. — глаз машины метнулся в сторону эш-ка полковника. — Мое почтение, миледи!

— Взаимно. — сообщила Лэндлайт по громкой связи. — Вас что, только двое?

— Конечно же нет. Просто у нас катапульт только две… Ану стоять, я сказал!

Ствол огнемета разлетелся на части. "Херувим" недоуменно поглядел на огрызок своего оружия, затем на противника, и отбросил огнемет, перехватив обеими руками булаву.

— Союзники Виндикатора, я полагаю? — прогремел Крестоносец. — Что ж. С ним мы разберемся позже. А сейчас…

Двигатели на спине "Херувим"-класса взревели, подбрасывая его в воздух; эш-ка отвел булаву для сокрушительного удара по средней секции "Кросс Трайфорса", которая увенчалась бы успехом, если бы тот не отступил и не выстрелил. Выстрел прошел вскользь по голове Крестоносца, сбив сенсоры машины с толку, а серый "Дармштадт"-класс спокойно повесил винтовку на плечо и достал из ножен меч. Угольно-черное лезвие меча начало приобретать оранжевый цвет раскаленного металла.

Меч и булава столкнулись. Полетели искры.

— Какие союзники, ты о чем? Считай, короче, что у меня здесь личный интерес…

"Кросс Трайфорс" отступил на шаг назад, отвел меч и нанес удар в бок грудной клетки "Херувим"-класса.

— …Я просто хочу зарезать тебя, как свинью!

— Позволь мне отказаться. — Крестоносец дернулся назад, и "Кросс Трайфорс" был вынужден высвободить меч. "Херувим" повернулся так, чтобы правое плечо с пусковой установкой на нем смотрело прямо на противника.

После этого контроль над ситуацией окончательно ускользнул от полковника Лэндлайт. На радаре было еще две точки, но они несколько запоздали к последующему событию.

"Херувим"-класс открыл по "Кросс Трайфорсу" огонь из реактивного огнемета.

Серую машину захлестнуло пламя.

***

Да, упереждение запищало, но было слишком поздно — когда я развернулся, первые же снаряды, наполненные липким напалмом, ударились об грудь "Кросс Трайфорса". Липкий напалм, выплеснувшись наружу, тут же, во-первых, пристал к броне эш-ка, облепив нагрудник слизью, а во-вторых, тут же воспламенился.

А в нагруднике, скрытая толстой, но отлично передающей тепло броней — кабина.

А в кабине — я.

Мне уже приходилось ковылять с разбитой в хлам системой охлаждения, но тогда, по счастью, за бортом было гораздо меньше сорока градусов выше нуля, и я просто открыл люк. К тому же, из реактивного огнемета меня никогда еще не обстреливали.

Но ощущение было такое, будто бы я вдруг попал прямиком в ад. В такой ад, где от собственно адского пламени ты надежно отгорожен, но от его жара оно тебя не спасает.

А жар стоял невозможный. Трудно было даже дышать. Я весь взмок, но пот от стоявшего жара сразу же высыхал на коже. Одежда прилипла к телу, а собственная кожа казалась раскаленной. Губы пересохли, а глаза будто бы собирались лопнуть; стоило мне закрыть их, как жар становился еще более невыносимым. К тому же, я совершенно потерял ощущение времени.

Я жарился несколько минут, ослепленный и оглушенный, и эти несколько минут показались мне вечностью.

А потом я позорно потерял сознание от жары и погрузился в блаженное бесчувствие.

В ретроспективе, лучше бы я в него не погружался.

***

Аккуратно обойдя пылающий "Кросс Трайфорс", "Израфель"(а этим "Херувимом" был именно он) столкнулся с одной небольшой, но последней в его жизни проблемой.

На дорогу приземлился, складывая крылья модуля воздушного развертывания за спиной, "Вейл Дементиа". А за его штурвалом сидела, как и всегда, Сэа Темпести.

Конкретно проблемой же было то, что Крестоносец, управлявший "Израфелем", только что обстрелял "Кросс Трайфорс" из реактивного огнемета. На войне все средства хороши, в том числе и негуманные. Вообще говоря, Сэа тоже было наплевать на гуманность.

Просто в кабине "Кросс Трайфорса" был Лелуш. И что он сейчас ощущал, она вполне могла представить.

— Ну уж нет. — пробормотала она себе под нос. Сумасшедшая перекошенная ухмылка не сходила с ее лица, будто бы кто-то ее приклеил. — Причинять ему боль может только… кто-кто?

"Вейл Дементиа" вытащил из ножен на боку короткий меч — гросс-мессер.

— Правильно, только я!

И эш-ка устремился вперед. Реактор подавал энергию чуть ли не на пределе своих возможностей, и один рубящий удар гросс-мессера перерубил рукоять булавы пополам. Второй удар, нанесенный под капюшон "Израфеля" снизу вверх, разбил глаза-камеры и пробил радарную установку. А для третьего удара Сэа перехватила "большой нож" обратным хватом и со всей силой, на которую были способны руки "Вейл Дементиа", вогнала его в люк кабины, пробив его насквозь, как консервную банку, и сокрушив оператора в кровавую пыль.

Так и бросив нож в начавшем терять равновесие "Израфеле", Темпести ринулась вперед, схватив "Кросс Трайфорс" обеими руками. Напалм уже понемногу выгорел, и ей осталось только затушить его выпрыскиваемым из ладони эш-ка дезинтегрирующим агентом, а затем открыла люк, почти выпрыгнула наружу и перебежала по руке машины, рискуя упасть, на крышу "Кросс Трайфорса". Раскаленный металл обшивки ощущался даже через сапоги, но ей было наплевать. Поднимая заглушку пульта управления люком, она обожгла себе руки, но ей было наплевать. Бронированный верхний люк поднялся, затем раскрылся нижний люк, и она уже гораздо осторожнее опустилась в кабину.

— Вольфр-Икаруга, ты сволочь.

Он не ответил.

— ТЫ СВОЛОЧЬ!!! — она залепила ему пощечину, заставив его голову в нейрошлеме упасть набок, как у физической марионетки. — Сволочь, сволочь, сволочь!

Лелуш не отвечал. Он был без сознания по вполне понятной причине — воздух внутри кабины был раскаленным. ИИ додумался выключить реактор, но на улице было немногим прохладнее.

Сэа сглотнула, пытаясь прогнать застывший в горле ком, и сняла с Лелуша нейрошлем — вернее, просто отцепила, и он скатился куда-то под сидение. За нейрошлемом последовала очередь ремней безопастности, а потом ей осталось только взвалить его себе на плечи и переместить наверх, чтобы потом выбраться самой.

Он был весь липкий, горячий и неожиданно легкий. Сравнительно легкий, но на вес ей тоже оказалось наплевать. Перебраться обратно на свой эш-ка, держа его на руках, было гораздо труднее, чем просто перебраться туда. Тоже плевать. Все еще держа Лелуша на руках, Сэа спрыгнула вниз, на поймавшие их подушки ложемента.

Он так и не пришел в сознание. Она ударила его по ребрам, скорее от разочарования, чем от злости. Ответом был только тихий хруст.

— Сволочь-сволочь-сволочь… — бормотала Сэа, как заведенная. Даже улыбка куда-то исчезла с ее лица. — Сволочь-сволочь-сволочь-сво…лочь…

В глазах у Темпести стояли слезы, и она всхлипнула — сдавленно и беспомощно, уткнувшись носом в горячую и липкую от пота шею Лелуша и прижав его к себе, как большую плюшевую игрушку.

Она не любила плюшевых игрушек. А зачем? Рядом всегда были люди. Теплые, мягкие и живые.

Сэа всхлипнула еще раз и, шмыгнув носом, лизнула Лелуша в щеку, проводя языком по влажной и местами шершавой коже, спускаясь ниже, к шее, которую она тоже облизала и впилась в нее зубами. Руки, продолжавшие прижимать его к ней, скользнули под мокрую рубашку, и ногти впились в спину, оставляя борозды покрасневшей кожи. Сэа, не отпуская его шею, легонько поерзала туда-сюда, все еще прижимаясь к бесчувственному Лелушу и чуть не прокусила ему шею до крови. Выпустив его шею, она притиснула Вольфр-Икаругу к себе еще крепче, теперь уже не царапая ногтями, а просто поглаживая. На обожженные ладони это действовало даже приятно.

— Подумать только. — прошептала она, и улыбка медленно начала возвращаться на ее лицо. — Я все-таки без пяти минут насилую его труп.

Она опять потерлась об него — чуточку поинтенсивнее, чем в первый раз.

— А еще говоришь, что я свои обещания не исполняю… Ведь исполняю, правда?

Лелуш, по-прежнему без сознания, молчал.

— …Значит правда. — удовлетворенно шепнула она и улыбнулась сама себе.