"Фартовые бабочки" - читать интересную книгу автора (Черненок Михаил Яковлевич)Глава 5К тому времени, когда Бирюков закончил разговор с Мерцаловой, труп Шелковниковой в сопровождении судмедэксперта уже отправили в морг, а следователь Лимакин после осмотра места происшествия, пристроившись у прилавка, заканчивал писать протокол. Эксперт-криминалист Тимохина подсказывала ему отдельные уточнения. Мерцалова, обхватив ладонями локти, остановилась возле них и сосредоточенно стала слушать. Оказавшийся вроде как не у дел оперуполномоченный угрозыска Голубев подошел к Бирюкову. Не сговариваясь, они вышли из магазина. Обычно оживленная улица на этот раз была малолюдной. — С чего начнем, Игнатьич? — нетерпеливо спросил Голубев. — Что красивая хозяйка «Марианны» говорит? Бирюков сжато пересказал содержание разговора с Мерцаловой. — А начинать, Слава, надо с подсобницы Насти Весниной, — Антон взглядом указал на противоположную сторону улицы. — Живет она вон в том домике, рядом с зелеными воротами со звездочкой. — По соседству с моим знакомым! — удивился Голубев. — В доме за теми воротами проживает семидесятисемилетний ветеран войны и труда Пимен Карпович Купчик. Разговорчивый до обалдения выпивоха. — Как познакомился с ним? — В прошлом году старикан по пьяной лавочке измял своей супружнице бока, с участковым Кухниным врукопашную схлестнулся. Пришлось мне разбираться. Затребовал я у Карпыча объяснение, почему систематически напивается. Он мигом накорябал: «Напиваюсь пьяным потому, что жинка систематически не дает закусывать, заявляя: «Кто не работает, тот не ест». — Он, случайно, не шепелявит? — Зубы у Карпыча со свистом, особенно, когда выпьет. — А телефон в доме есть? — Есть. — По-моему, этот старик мне и звонил, — Бирюков подробно рассказал Голубеву содержание анонимного звонка. — Это я выясню у Карпыча, — заявил Голубев. — Старикан меня уважает за то, что не посадил его в прошлом году на скамью подсудимых. — Особенно постарайся выяснить насчет налетчика в милицейской форме. Может, форма та была военной. Кстати, почему участковый до сих пор здесь не появился? — Посыльный гонец, запыхавшись, доложил, что Кухнина нет дома. Жена сказала, будто часа за полтора до грозы уехал на «Муравье» — это мотороллер у него такой, с грузовой коробкой — косить траву для кроликов и еще не вернулся. — Чего это он, в рабочее время кроликами занимается? — Семья, Игнатьич, у Кухнина большая. Четырех пацанов настрогал, один другого меньше. Жена, понятно, с таким выводком, сидит дома. Зарплата участкового — сам знаешь. Вот Анатолий и завел штук двадцать кроликов. А кролы жрут круглые сутки. Вообще-то по службе Кухнин не на последнем месте. Многие из наших участковых вообще в фермеров превратились. Коров, поросят, кур завели, — Слава огорченно махнул рукой. — Эх, Игнатьич, даже говорить неохота. Пойду знакомиться с Настей, авось что-нибудь расскажет… Перейдя асфальтированную улицу, Голубев прошел по утоптанной гравийной дорожке через узкую калиточку и поднялся на невысокое чистое крыльцо. Дверь дома была на крючке. Пришлось настойчиво стучать, прежде чем за дверью раздался настороженный девичий голос: — Кто там?.. — Почтальон Печкин, — шутливо ответил Голубев. — Без шуток, кто?.. — Уголовный розыск. — Чо случилось? — Распространять государственную тайну через дверь нам запрещено. — Серьезно спрашиваю… — А я серьезно отвечаю. Открывайте, Настенька, честное слово, не обижу. После продолжительной паузы щелкнул крючок. Дверь приоткрылась. У порога стояла пухленькая смуглянка, как показалось Славе, с испуганными черными глазами и феноменально могучим для ее небольшого роста бюстом. В белой с отложным воротом мужской сорочке, доходившей почти до колен, плотно обтянутых фиолетовыми лосинами, она походила на рано повзрослевшую школьницу. — Если не ошибаюсь, Настя Веснина?.. — спросил Слава. — Ну. А чо такое?.. — Душевный разговор есть. Войти можно? — Входите, если надо, — вроде с неохотой ответила Настя и, прихрамывая на правую ногу с забинтованным большим пальцем, провела Славу в комнату-кухню. Первое, что бросилось Славе в глаза, был прикнопленный к стене большущий цветной лист календаря с обнаженной японкой, мягко говоря, в не совсем приличной позе. В простенке между окон с горшочками цветущей герани — такого же размера рекламный плакат АвтоВАЗа, изображающий утомленную бездельем блондинку, вальяжно прислонившуюся к роскошной «Ладе». Все остальное в комнате было привычным. Кирпичная печь-плита, обеденный стол, старый буфет с посудой, небольшой диванчик с лежавшей на нем книгой «Анжелика и король» в яркой целофанированной обложке. Голубев без приглашения уселся на стул: — Как живется, Настенька? — Плохо, — Веснина дернула ногой с забинтованным пальцем. — Вчера по-дурацки вот раскровянила. — Не печалься, детка, до свадьбы заживет. — Я особо и не печалюсь, — с натянутой усмешкой ответила Настя. — Лежу на диванчике да «Анжелику» почитываю. — Во где житуха была, да?! — с наигранной завистью воскликнул Слава, хотя сам не читал про Анжелику ни единой строчки. — А чо бы им не жить… Бездельничали, наряды меняли да сексом занимались. Не то, что мы, придурки, кувыркаемся. — Насчет секса, Настенька, у нас теперь тоже есть не дураки. И картинок на эту тему хватает, — Голубев глянул на календарь. — Вон как японочка соблазнительно подставляется… Веснина осторожно присела на диван: — Вы насчет этого пришли со мной договариваться? — Нет, лапушка, не на этот счет я пришел, — Слава посерьезнел. — В обеденный перерыв в «Марианне» сейф зачистили и Майю Шелковникову на тот свет отправили. — С ума сошли?! — ужаснулась Веснина и уставилась на Голубева широко раскрытыми испуганными глазами под тонкими дужками выщипанных бровей. — Лично у меня с головой все в порядке, а у налетчиков, видимо, не все дома. — Ну, а зачем мне это сказали? Я в магазине не обедала, ничего не видела. Чо я вам, свидетельница, что ли?.. — Может, раньше что-то подозрительное видели… — Абсолютно ничего. И вообще… торговля и сейф — не мое дело. Я только товары из подсобки к прилавку подношу да в магазине прибираю. — Ключ от сейфа между делом не прибрали? — быстро спросил Слава. Испуг на лице Весниной сменился возмущением: — Вы что, идиоткой меня считаете?! Голубев улыбнулся: — Нет, Настенька, не считаю, но я могу и ошибаться. Веснина не уловила иронии: — Ничо себе ошибочка! Так, чего доброго, заодно с грабителями вы и меня под уголовную статью подведете… Почти полчаса пришлось Славе крутиться вокруг да около, пока Настя пришла в себя и нехотя разговорилась. Собственно, конкретного в этом разговоре почти ничего не было. Веснина, по ее словам, любопытством не страдает и в чужие дела никогда нос не сует. Подозрительные типы, по мнению Насти, ни разу в «Марианну» не заглядывали, а если когда и приезжали «деловые мужики», так Жанна сразу уводила их к себе на второй этаж в квартиру, и о чем они там «калякали» даже продавщицы не знали, не говоря уже о подсобнице. Внешности «деловых мужиков» Настя не запомнила. — Настенька, лапушка, ну хоть одного вспомните, — умоляющим тоном попросил Голубев. Веснина поджала пухлые губки: — Ну, честное-благородное, не помню. Так себе, замухрышки, а не мужики. Я таких не люблю, поэтому даже не разглядывала их. — А каких ты любишь? — Высоких, здоровых, чтоб на руках меня могли носить. — Как Паша Таловский? Веснина вроде бы насторожилась, но тут же скривила губы в усмешке: — Пашу мне и даром не надо. — Почему? — У него одна забота: кого бы подмять под себя. Бычара колхозный, а не мужик. — Зато силы — на сто пудов. — Это правда. Если б рэкетиры при Паше сунулись в магазин, Таловский вышвырнул бы их, как слепых котят. — Было такое, когда вышвыривал? — Не было. «Крутые» от одного Пашиного взгляда выметаются из магазина. — Серьезно? — Куда уж серьезней. На прошлой неделе какой-то широкоплечий красавчик с усиками попросил меня Жанну пригласить. Она из подсобки втихаря глянула на него и шепотком Паше: «Угони». Паша танком вырулил в торговый зал — красавчика и след простыл. — На машине подкатывал? — мигом ухватился Слава. — Само собой не пешим прихилял. — Какая машина? — Красная. — А модель?.. — Как мой сосед обычно говорит, «дразнилка из-за бугра», то есть заграничная, конечно, но какая, сказать не могу. Я в машинах не разбираюсь. — Сосед — это Пимен Карпович Купчик? — Кто ж еще. — Номер той «дразнилки» не помнишь? — У меня привычки нет цифры запоминать. — А что за «красавчик» был, не поинтересовалась у Жанны? — Ритка с Майкой интересовались. Жанна вместо ответа шутливо пропела: «Ой, было, девки, было, я славно с ним чудила, поверила ему», — потом погрозила пальцем: «Но все же вы, девчонки, не верьте никому». — Больше тот «чудила» не появлялся в «Марианне»? — Не видела, не знаю. — Веснина, опустив глаза, уставилась на забинтованный палец. — Неужели правда, что Майки Шелковниковой нет в живых?.. — Правда, Настенька, к сожалению, правда. — Не пойму, как же она сплоховала?.. Жанна постоянно наказывала: «Если, не дай Бог, нагрянут рэкетиры, когда Паши нет, не сопротивляйтесь, девки. Отдавайте выручку без слов. Деньги мы заработаем, а жизнь дается только раз»… — Настя, нахохлившись, помолчала. — Кошмар! Не ушиби я вчера ногу, сегодня наверняка бы вместе с Шелковниковой трупом была. Судьба, что ли, меня уберегла?.. — Конечно, судьба, — согласился Голубев. — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. — Не ворожите… — кукольное круглое личико Весниной побледнело. — Разве я виновата, что не погибла? — Пословица такая, — успокоил Слава и сразу спросил: — А сотрудники милиции часто в «Марианне» бывают? — Из ментов один участковый Толик Кухнин у нас постоянно пасется. То жвачку для своих грызунов выпросит, то шоколадку или пригоршню конфет. — С кем он больше всего контачит? — Со всеми одинаково. Даже со мной заигрывает, а я там пятое колесо в телеге. — Не обижает? — Как сказать… Для понта иногда построжится, мол, покупатели жалуются, что обсчитываете. Девчонки прикинутся овечками, глазки ему построят, Кухнин и расплывется от уха до уха. Жанна над ним подтрунивает: «Толик, зачем ты нищету плодишь? Ради чего столько гавриков наковал?» А он, жеребец, ржет: «Жанночка, мне очень нравится кузнечная работа. Это мое хобби. Хочешь, я и тебе сынулю задарма откую?» Жанна в ответ: «Для меня кузнецы — не тот уровень. Предпочитаю иметь дело с интеллигентами». — Много у нее этих, «интеллигентов»? — Не знаю. Может, в Новосибирске и есть, а тут Жанна строго себя ведет. И нам постоянно наказывает, чтобы не увлекались. Мол, пойдут о вас разговорчики, а это может отразиться на престиже «Марианны». Для нее престиж магазина — превыше всего. — Значит, монахинями живете? Веснина кокетливо повела глазами: — Вам прямо все до ниточки надо рассказать и показать? Нормально живем, как вся нынешняя молодежь живет. — Почему замуж не выходите? — За кого сейчас выходить? Кругом одни алкаши. — Ну, Настенька, ты не права. Есть у нас и «крутые» мальчики, умеющие пить в меру. — Тунеядцы. Работать не хотят, а «бабки» обожают. С таким свяжись — передачки в зону таскать надоест. На фиг такое счастье. — А тебе какое надо? — Такое, какое имею. Живу свободной птицей, никому ничего не должна и мне никто ничо не должен. — Выходит, ты счастливая? — Вполне. — Разбогатеть, как Жанна Мерцалова, не хочешь? Веснина крутнула головой: — Нека, не хочу. — Почему? — Вы бы посмотрели, как Жанна каждый божий день урабатывается. Самые дубовые Иванушки-дурачки так не ломают горб. «Лимонов», конечно, у Жанны хоть отбавляй, да какой от них толк. У нее же личная жизнь — не жизнь, а чумная тусовка до соленого пота. — Без труда, Настенька, не вытащишь и рыбку из пруда. Миллионы заработать — тем более. — Ну и пусть зарабатывают те, кому это нравится. На фиг мне много денег, от них одна боль. — Надо ломать голову, куда истратить?.. — При теперешних ценах можно за час расфуговать сколько угодно. — Тогда, в чем же боль? — В шляпе, а шляпа на папе — и так далее… — с усмешкой ответила Настя. Чем дольше Голубев разговаривал с Весниной, тем больше убеждался, что она из той категории молодых людей, которые предпочитают деньги получать, но не зарабатывать. Умом Настя явно не блистала и старательно пыталась скрыть это под маской почти детского равнодушия. Порою, словно бездарная актриса, Веснина даже переигрывала, и тогда ее напускной инфантилизм походил на откровенную глупость. Кукольное личико Насти почти не отражало эмоций. Всего несколько раз оно становилось испуганным, когда разговор касался смерти Майи Шелковниковой. Но и при этом, как показалось Голубеву, пугало Настю не то, что погибла Майя, а что она сама лишь по чистой случайности избежала страшной участи. О своих сожительницах по дому Веснина рассказывать не захотела. На просьбу Голубева охарактеризовать их в моральном плане ответила лаконично: «Нормальные девки, без закидонов. Живем одной семьей. Чем занимались в Новосибирске и с кем дружили? Фиг их знает. Я не любопытная». Завершая разговор, Слава на всякий случай заглянул в «девичью спальню». В небольшой чистой комнате стояли три кровати с аккуратно прибранными постелями. Возле них на полу — маленькие пушистые коврики. На двух, составленных рядом тумбочках, красовались японский телевизор и видеомагнитофон. На стенах — календари-плакаты с обнаженными до пояса культуристами. Одну из стен полностью загораживал импортный платяной шкаф. На его ручке висела гитара. На этом Голубев и попрощался с Настей. Едва он вышел на крыльцо, за дверью тотчас звякнул крючок. |
||
|