"Ищейки Смерти" - читать интересную книгу автора (Рыжков Александр Сергеевич)

Глава 5: Красота убивает

Работы хватало. Но не той, которой хотелось бы…

У провинциалов и проблемы — провинциальные. В основном, бытовые. Семейные ссоры: кто-то кому-то недодал, кто-то у кого-то отобрал, кто-то отбил у кого-то жену, кто-то слишком долго сидит в кресле Старосты и в том же духе.

Смертельных ищеек роль усмирителей корыстолюбивых амбиций никогда не прельщала. Иногда приходилось играть и её, но только в тех случаях, когда, по мнению команды, другого выбора не оставалось. Дело с Виноградарями было как раз одним из таких случаев. Сар хорошо прохудил кошельки, и их вновь нужно было наполнить. Конечно, большинство других, менее разборчивых наёмников всегда были и будут рады в чужих отношениях копаться. Главное, чтобы платили. Но, как не переставала твердить Филика, это низко и нужной репутации охотникам за головами не добавляет.

В общем, от подавляющего большинства заказов приходилось отказываться. Согласились только на два.

В первом случае, муж насиловал остывшую к нему жену. И так, хорошенько насиловал, от души. С жестокими избиениями. Они жили не сильно богато, поэтому у женщины не оказалось больше семнадцати золотых монет. Филика прониклась сочувствием к ней и в тот же день, не смотря на столь мизерную плату, продырявила череп насильника свинцовой пулей.

Второй случай сулил денег куда-а-а больше. Просить пришёл человек с грустными, полными немой боли глазами. Он представлял множество семей. Все эти семьи принадлежали разным сословиям: от самых низов, до богачей. Но их объединяло одно: смерть сына. У некоторых, даже нескольких сыновей. Всё было предельно просто: в семействе Удочников, что живут в центре Рыболовных Угодий, девятнадцать лет назад родилась девочка. Её назвали Илина, что в переводе с древнего западного наречия означает «красавица». И, так уж совпало, что с самого рождения девочка отличалась невообразимой красотой и нежностью. Она росла, хорошея с каждым годом. Не секрет, что сейчас ей во всех Западных Землях по красоте равных не сыщешь. Стройная, высокая, с русыми косами до самых… колен, лицо — словно написанное величайшими из художников — всегда светится очарованием, нежностью и беззащитностью (что в доли секунд очаровывает любого, даже самого чёрствого мужчину) и, разумеется, глаза, столь глубокие и бесконечные как небо… Но вот за всей этой наружной маской красоты скрывается чёрствое, подлое и корыстолюбивое создание. Сколько в дуэлях за неё молодых парней погибло! А она от этого только удовольствие получает. День прожит зря, если ради её красоты не погиб какой-нибудь влюбчивый юноша, чтоб её, нерадивую, Сифа в потусторонний мир утащила! Но нет. Родители погибших сыновей не хотят её смерти. Это было бы слишком просто. Нужно лишить её самого главного, после чего смерть — будет казаться детской шалостью. Нужно отнять у неё красоту…

Разумеется, это будет непросто. Вокруг девушки постоянно крутятся толпы ополоумевших влюблённых. Ради неё они готовы удавить любого, даже самих себя. Чем, собственно, периодически и занимаются.

В этом непростом деле затронуты интересы очень многих граждан. И некоторые из них — уважаемые, богатые люди. За выполнение заказа они готовы хорошо заплатить. Очень хорошо… Тысяча золотых монет! Ну, или двадцать пять тысяч копрей. В каком денежном виде наёмникам только будет угодно. Но всё должно быть выполнено на самом высшем уровне!

Вначале Филика сделала вид, что она, а следовательно, и весь отряд — не заинтересованы. Мол, дело не такое уж и важное, пусть парни убивают себя дальше, если дураки такие… Но, только лишь из уважения к родительской скорби и жажды отмщения, её отряд готов помочь. Просящий человек обречённо глядел на командиршу наёмников. Он пережил смерть и перерождение: потерял всякую надежду, а после — обрёл твёрдую уверенность. Тартору было смешно глядеть на этот маскарад. Ведь Филика, когда говорила про отказ, не глядела на собеседника, а разглядывала свои ногти. Такая, казалось бы, мелочь, а выдаёт её с потрохами. Ведь он уже давно заметил, что командирша делает это только тогда, когда пытается соврать…

Не теряя более времени на разговоры, Смертельные Ищейки отправились к Рыболовным Угодьям. Три дня пути, и они были уже на месте. Ничего необычного за это время не произошло, если не считать одного случая, вырывающегося из рамок обыденного. На второй день пути в небе пролетело что-то громадное, блестящее металлом на солнце. Должно быть, какая-нибудь выжившая механическая тварюка Тризолуса. Но раз пролетела мимо, не проявила к наёмникам интереса, то и Гирен с ней.

Для простых, непосвящённых во все сложные подробности мыслящих (Смертельные Ищейки относились к их числу), война трёхлетней давности казалась, по меньшей мере, странной. Нет, каждый, конечно же, знал имя истинного виновника кровавых расправ над Новым Буром, Тимпанусом и Стальней. Тризолус Первый, тогдашний Верховный Маг королевства Техмаг. Чудовище в обличие человека или что-то вроде этого. Его передвижная крепость Форт Террора и полчища техномонстров сеяли ужас по всем необъятным просторам Объединённого Королевства Сарбонии и Западной Картурии. Но что приводило в крайнее замешательство, так это почему столь блистательно начатые военные действия так плачевно закончились? Армия техномонстров, почему-то совершила нападение на Форт Террора. После ожесточённого боя остались лишь исполинские груды металла. Ничто не уцелело. Принято считать, что тогда погиб и Тризолус, находившийся в технокрепости. Так это, или нет — для большинства интересующихся навсегда останется тайной. Но, по крайней мере, у Техмага сейчас другой правитель. Сикрофус Двадцать Восьмой — мудрый маг, на чьи плечи пала тяжёлая участь выплаты репараций пострадавшим городам. Нужно отдать должное, с этой обязанностью новоявленный Верховный Маг справлялся отлично.

От былой мощи армии Тризолуса осталось лишь бледное напоминание — волей случая не принявшие участие в финальной битве техномонстры. Они разбрелись без цели по землям Материка. Их и по сей день можно встретить на своём пути. Они агрессивны, поэтому умные путешественники обходят механизмы стороной. Встречаются, конечно, и отважные глупцы, жаждущие дать бой паровой гадине. Но, хоть механизмы с душами злобных зверей внутри аметистовых кристаллов и поржавели изрядно, а угрозу жизни таких смельчаков могут представить нешуточную…

Оставив всех в лагере, разбитом близ поселений, Филика вышла на разведку. Долго искать заказанную девицу не пришлось. Илину не заметить — просто невозможно. Неисчислимая свита ухажёров роилась возле неё, словно пчёлы над медовыми сотами. Где бы она ни прошла — везде была в центре внимания. И да, человек с грустными глазами не соврал: девушка действительно прекрасна! Губить такую красоту — просто немыслимое преступление. Но тысяча золотых монет…

То, что Филика выяснила, следуя по пятам девушки — прячась за стенами домов, спинами прохожих и столбами улиц — не могло не удивлять. Сопровождавшие красавицу мужчины источали такую раболепную покорность, что становилось не то, что отвратительно, а даже жутко. Они были заслеплены красотой до такой степени, что превратились в покорные безмозглые марионетки. Ими вертели, откровенно пренебрегали, заставляли выполнять любую прихоть, любой мельчайший каприз. Из них выкачивали все деньги, все силы, все остатки притаившегося где-то на дне подсознания достоинства. А они всё не сводили преданных глаз с объекта вожделения. Они из шкуры лезли вон, чуть ли не в буквальном смысле. И с таким фанатизмом это делали, что просто мурашки по коже начинали бегать. Да, нельзя умолчать о том, что Филике в некоторые моменты даже становилось завидно… Столько мужчин. Столько возможностей! Но эта зависть быстро проходила. Если парень ради того, чтобы открыть перед тобой дверцу, должен натолочь морду десятку-другому соперников — это уж совсем ненормально…

План был прост: подобраться к девушке и подсыпать ей в бокал порошок из отборных поганок. Главное, не переборщить с дозировкой. Ведь в большом количестве — порошок смертоносен. А вот в достаточном — вызывает жуткую болезнь кожи. Всё тело покрывается красными волдырями и язвами, которые, увы, ничем и никогда не вылечить.

Лучшей кандидатуры на выполнение задуманного коварства кроме Тартора найти было невозможно. Он отлично сойдёт за очередного кавалера Илины. Никто и не заподозрит неладное. А когда заподозрят — наёмники будут уже далеко, занятые пересчётом тысячи золотых монет….

Любимый эспонтон Тартор оставил в карете. Припрятанный в голенище сапога нож на любые случаи жизни — вот и всё оружие. Ещё одно издевательство над моральными принципами Тартора: ему пришлось променять излюбленную кожаную бронированную одежду на парадный костюм, который добрая, запасливая Филика приобрела несколько лет назад специально для него. Они тогда находились в Лормиране, выполняли задание одного богача, нагло преданного деловым партнёром. Тартор сильно вывел командиршу из себя. Она до такой степени утомилась от споров, что, треснув по столу кулаком, ушла бродить по улицам города. Вернулась Филика ближе к вечеру с торжествующей улыбкой на уставшем лице, в руках она держала модный тёмно-синий костюм в белую тонкую полоску. Протянула обновку обескураженному Тартору. Он хотел поблагодарить, но не знал как — так долго этого не делал, что просто забыл. А тем временем Филика сладким голосом говорила, что Тар — незаменимый член их команды, что его боевые умения заставят позавидовать любого вояку и в спорах — Тартору нет равных… Но, поскольку работа наёмника всегда полна опасностей, то от преждевременного путешествия в потусторонний мир никто не застрахован. И, случись чего неладное с Тартором, Филика бы не хотела закапывать столь важного члена в рванье, которое он обычно носит. Этот костюм станет замечательным одеянием для последнего пути. Тар ведь заслуживает особых почестей?.. Тогда Тартор откинул костюм и, провожаемый ликующим взглядом оппонентки по спорам, отправился в карету заливать унизительный разгром чёрным вином, чёрным элем и всем остальным чёрным, что только имело спиртовой градус.

Филика отряхнула костюм от пыли и спрятала в сундук. Там он и пролежал до сегодняшнего дня. Для этих провинциальных мест костюм вполне сойдёт за очень модный (а не безнадёжно устаревший, как это было на самом деле). Вот и замечательно! И, отпирайся, не отпирайся Тартор, а надеть злосчастный костюм таки пришлось.

Записаться в штат ухажёров Илины оказалось куда проще, чем предполагалось. Вертящимся вокруг неё мужчинам друг до друга, как это ни странно, тогда дела не было. Тартор влился в безропотно снующую за девушкой толпу мужчин с той же лёгкостью, как река Морская впадает в море Покоя. Это произошло на базарной площади. Несколько поклонников выбирали любимой меха. Многие другие были заняты сочинительством и декламацией прескверных любовных стихов. Причём, декламировали они одновременно, стараясь друг друга перекричать. Понять что-либо в этой бешеной какофонии любовной экзальтации — задача воистину затруднительная. Один рыжебородый мужчина в дорогущем смокинге, видимо, самый счастливый, держал над головой возлюбленной большой зонт на длинной деревянной ручке. Мужчину ничуть не смущало, что солнце, от которого должен был спасать этот зонт, прятали косматые белые тучи. Он с залитым потом от усердия лицом выполнял свою ответственейшую обязанность. Его лицо светилось детской радостью. Остальные мужчины просто стояли, ничего особо не делая, полными преданности и любви глазами заглядывая в рот Илине.

«А девушка вполне даже ничего…»

Снующая возле Илины толпа влюблённых состояла из представителей многих рас. Людей больше всего, несколько молчаливых люртов, с пяток драгов, парочка кротов, немного примов (вопреки своим строгим верованиям) и, неизвестно на что рассчитывающий карл с выпачканной на груди и подбородке чем-то коричневым шерстью. Но был среди них ещё один мыслящий. Стрек. Прозрачные с желтизной крылья, хитиновое тело, покрытое серыми волосками, мелкими шипами и уродливыми наростами, что бывают у представителей его расы от укусов змей. Тартор сразу обратил на него внимание. Но не потому, что стрека трудно встретить в этих местах, а потому, что тот совсем не был похож на остальных. И не видом, а поведением. Его движения были лишены той бездумной увлечённости, присущей остальным. Стреки — сложная раса в плане выдачи эмоций. Трудно понять, радуется он или зло желает тебе скоропостижной кончины. Их глаза не шевелятся, их лица абсолютно лишены мимики. Даже нижняя часть лица, столь похожая на человеческую, неспособна и на жалкое подобие улыбки. Когда стрек говорит — его рот слегка приоткрывается, откуда выплёскиваются бесцветные клекочущие слова. Конечно, сами стреки отлично различают эмоции собратьев: по смене неуловимых ухом других рас интонаций в голосе, по подёргиванию жвал и головных усиков. Но для человека, прима, люрта или драга подмечать подобные детали — задача воистину непосильная.

Этот стрек настораживал больше всего. Вопреки канонам своей расы, отвергающим любую одежду и украшения, на его тонкой шее висело два аметистовых камня: один, на серебряной цепочке — небрежно вытесанный силуэт прима; второй, на золотой цепочке — детализированный бюст бородатого человека с лысиной. Эти светло-фиолетовые камни воистину несуразно смотрелись на его сером грудном панцире. Но что-то Тартор слишком много уделяет ему внимание. Есть лишь одна цель — Илина.

«Да она ведь красавица!»

Тартор всегда был разборчив в женщинах, делая упор в предпочтении на степень наслаждения. Чем женщина красивее, тем, соответственно, выше окажется и наслаждение, если она лишена некой брезгливости и как минимум на «хорошо» знает предмет «основы секса». Нет, если выбирать между неопытной красавицей и невероятно опытной «не очень и красавицей» — для коротко-временной связи Тартор, конечно же, выберет вторую. Но где сейчас ты найдёшь неопытную девицу? Время такое. Конкуренция… Поэтому для разборчивого наёмника обязательно наличие: пышных грудей, милого личика, длинных, желательно рыжих, на худой конец — каштановых волос, чувственный, слегка округлый животик, тонкая талия, изящным изгибом переходящая в крутые бёдра, ну, стройные, длинные и аппетитные ножки, разумеется, и две небольшие впадинки на пояснице, да, без впадинок — никуда… Правда, когда Тартор изрядно выпивал, его требования к женщинам значительно уменьшались. До того уменьшались, что наутро самому смешно (если не страшно) становилось. Но, хмель выходил из головы, впуская в неё всё те же жёсткие рамки. Илина не то, что соответствовала всем представлениям об идеале красоты — она была его воплощением. Да, ради такой женщины Тартор не прочь пару-тройку шей свернуть. Так, не туда мысли пошли. Работа. Двести пятьдесят золотых на товарища. Будет жалко такую красоту губить, но… А почему, собственно, сыпать порошок из отборных поганок должен Тартор? Все остальные, значит, в лагере себе отсиживаются, а ты за них всю грязную работёнку делай! За что им тогда столько денег с заказа? Ведь, в сущности, всё сделает Тартор! Ну ладно, что-то опять не туда мысли пошли. Они ведь команда. Каждый выполняет то, что нужно для общего дела и только тогда, когда от него требуется. Не стоит об этом забывать.

С базарной площади они плавно переместились в таверну с пугающим любого нормального мужчину названием «Дамский каприз». Пустующий зал вмиг заполнился до отказа. Мест, как ни странно, хватило на всех. Самые счастливые уселись подле любимой. На этот раз повезло двум усатым мужчинам и стреку. Тартору досталось разделить пыльный столик невдалеке от входа в уборную с примом, молчаливым люртом и придурковато улыбающимся карлом.

Если бы Тартору удалось занять место стрека или одного из тех усатых…

Стрек всё время сидел молча. Да не то, что молча, а вообще — как статуя сидел. Практически не шелохнулся. Впялился сетчатыми глазами в одну точку (или одновременно в несколько, как это они умеют) и всё. Глупец! Возле него усатые мужчины что-то безустанно рассказывали смеющейся в ответ красавице, поочерёдно целовали ей ручку и кормили с ложечки сладкими кушаньями. Вот же везёт этим проходимцам! Зависть жгучими ручьями разносилась по венам. Тартор представил, как целует бархатную ручку девушки. Представил и погрустнел, что недостоин этого.

Тем временем, с места поднялся коренастый люрт с бледным лицом и медленно направился к столику любимой. Было в его походке нечто очень знакомое Тартору. Холодная напряжённость, выверенная скованность и чёткость каждого движения. Не бывать Тару наёмным убийцей, если люрт не готовится к драке!

Без лишних разговоров, великан схватил одного из насторожившихся усатых мужчин и швырнул в сторону. Томящееся личико Илины приняло увлечённое выражение. Мужчина повалил ближайший столик, вместе со всей посудой, едой и не успевшим отскочить драгом. Бледнолицый люрт занял место отброшенного. Кровь ещё отбивала молотом в висках: плохо слушающейся рукой он поднял со стола ложечку, с пригоршней зачерпнул из розетки вишнёвое кушанье и поднёс к губам возлюбленной. Девушка слизнула немного угощения, случайно уронив капельку на открытый декольте верх груди. Стрек так и сидел, не шевелясь. Усатый мужчина испуганно завертел головой. Илина кивнула люрту, и он припал к её груди, нежно слизывая растекающееся пятнышко.

Тартора всего перекрутило внутри: красавица позволяет этому хвостатому уроду обнимать себя! Да он ведь наполовину зверь. Слабоумный рогатый недочеловек! Ему бы гнить на рудниках Шахтной Цепи!

Но счастливые мычания люрта вскоре сменились воплями боли и отчаяния. Отброшенный им ранее усач не был из тех людей, кто так просто расстаётся со своим местом «под солнцем». Он подобрал с пола отбитое горлышко графина и вонзил его люрту в затылок. Великан ревел как смертельно раненный красный медведь. Разметая попадавшиеся на пути столики, стулья и зазевавшихся ухажёров, он мчался на ранившего его человека. Усатый мужчина оказался не так ловок и быстр, чтобы избежать расправы. Мощные ручища впились в его горло, сразу же сломав несколько позвонков. Люрт всё сжимал мёртвую шею. Изо рта и затылка гиганта текла кровь. А вместе с ней, вытекали и последние силы… Вскоре бледнолицый люрт упал замертво, похоронив под могучим телом своего убийцу.

Илина так внимательно следила за расправой. Так блестели её глубокие как Вечный Океан глазки. В такой радостной, милой улыбке расплывались пухленькие губки.

«Она ведь богиня! Богиня, богиня, богиня…»

Таверну «Дамский каприз» пришлось покинуть. С пополнением: трое подавальщиков-примов примкнули к рядам влюбчивой толпы мужчин. Три новых минус два убивших друг друга старых равняется плюс одному…

Начинало темнеть. Неудивительно, что Илина из рода Удочников захотела отправиться к себе домой. Жила она с недавних пор не в родительских имениях (которые, сказать по правде, были тесны для столь широкой души девушки): покровители совершенно недавно подарили ей дом, выкупленный у вдовы зажиточного торговца.

— Сейчас опять начнётся, — шепнул Тартору прим с розовым моноклем в левой глазнице.

Илина стояла на крыльце. Её нежные глазки блуждали по затаившейся в ожидании толпе.

— Ну… Сегодня это будешь ты, — божественным голосом произнесла девушка и показала хрупким пальчиком на высокого рыжебородого человека в дорогущем смокинге, чьё грубое лицо вмиг засияло невероятным блаженством. — Да, ещё ты… — она показала на двурукого прима. — Ну, и ты, новенький, — её выбор пал и на Тартора.

Остальные разошлись, образовав живой круг. С крыльца своего дома Илине открывался прекрасный вид на всё, что должно было происходить внутри этого зловещего круга. Она с нетерпением ждала развязки…

Тартор всё понял. И успел опередить рыжебородого, потянувшегося за пистолетом у себя под пиджаком. Удар был негромкий, хлюпающий. Из глаз мужчины брызнули слёзы, из перебитого носа хлыстала кровь, заливая ему подбородок и шею. Тартор занёс кулак для второго удара, но тут же остановился. Промычав что-то невнятное, рыжебородый отбросил пистолет на пол и побежал прочь, растворившись в толпе. С него хватит травм на сегодня. Сильный, подлый удар в висок. В голове Тартора зазвенело, в глазах брызнули кровавые искры. Ноги подкосились, но он успел обернуть это в свою пользу и провёл подсечку. Двурукий прим подпрыгнул, и нога Тартора пролетела мимо цели. Тартор лежал на земле. Такой беззащитный, такой доступный — бери и забивай до смерти. Но прим оказался опытным бойцом, способным трезво оценивать силы соперника. Видимо, потеря двух рук научила его многому… Подхватив с пола пистолет, он выстрелил во вскочившего на ноги и тут же ставшего боком противника. Свинцовый шар пули вскользь задел край плеча и спины Тартора и вгрызся в живот оказавшегося на его пути человека из толпы. (Как бы иронично это ни звучало, но человеком оказался именно рыжебородый владелец пистолета. Спасти его, кстати, удалось. Пусть весь немногочисленный остаток своей жизни ему придётся есть жидкую пищу. И что? Главное — жив остался…) Тартор пошёл в наступление. Благо, он почти сразу смог выбить из рук врага пистолет с тяжёлым металлическим яблоком в конце рукояти, которым прим размахивал как булавой, держась за дуло. Враг с присущей его роду ловкостью уклонялся, блокировал и контратаковал. И, нужно заметить, его удары не отличались благородностью: он целился в раны, оставленные пулей, пытался выколоть глаз, про попытки ударов в пах и говорить не хочется. После очередной успешной контратаки, прим пошёл в решительное наступление. Несколько раз его твёрдые как гранит кулаки настигали лицо Тартора. Пяткой — прямо в солнечное сплетение. Тартор отшатнулся, жадно глотая воздух. Перед ним стоял настоящий боец. Заслуживающий уважения. И мучительной смерти… Прим подался вперёд, готовя сопернику серию новых ударов. Тартор сработал на опережение. Кулаком прямо в подбородок. Очень удачный удар: был слышен отвратительный хруст челюсти. Прим рухнул на землю, словно мешок с дерьмом. В отличие от рыжебородого, ему придётся есть каши лишь полгода…

Вытерев рукавом с лица кровь от рассечённой брови, Тартор направился к возлюбленной. Илина смотрела на него глазами, переполненными восхищения.

Остальным ухажёрам — отбой. Сегодня ночь принадлежит Тартору!

В рукав пиджака был вшит крохотный мешочек с порошком из отборных поганок. Всего и нужно — потянуть за верёвочку, подсыпав отраву в бокал с шипучим вином девушки. Тартору бы не составило особого труда проделать это. Но он напрочь забыл про своё задание. Он вообще обо всём забыл. Мысли послушными рабами пластовались перед обелиском с вычерченным кровью именем: Илина!

Она повелевала им как хотела. Она приказывала ему делать унизительные для любого мужчины вещи. Она давала себя обнимать и в то же время лупила его плетью. Она плевала на его лицо и жарко целовала. Она пила шипучее вино и угощала его. Она отбирала вино и заставляла рыдать как младенца. Ей нравились его унижения. Ему нравилось её нагое тело…

Всё внутри Тартора разъедалось червями ревности. Илина должна принадлежать только ему! Всегда! Никто не смеет прикасаться к её божественному телу! Никто! Но к нему прикасались… до встречи с Тартором прикасались… Нет! Она не могла позволить этим уродам (тут же в голове пронёсся образ бледнолицего люрта, целующего её грудь)… От этих мыслей хотелось выть — так тяжело было бремя слепой ревности.

На её запястье поблёскивал золотой браслет в форме змеи, поедавшей свой хвост, с рубиновым и изумрудным камешками вместо глаз. Кроме этой вещи на девушке ничего не было.

Тартор обнимал свою любовь, ласкал — она позволила ему это делать. Но ревность просто разрывала его, не давала покоя.

— Откуда у тебя этот браслет? — осмелился спросить он.

— Не твоё дело, послушный раб, продолжай… — сладко вздохнула Илина.

— Это подарил мой соперник? — внутри сделалось невыносимо больно.

— Да, — ответила девушка, — не останавливайся, мне так хорошо…

— Сними его, — взмолился Тартор. — Сними его, моя любимая. Сними, я прошу тебя. Мне очень больно… Сними!

— Ух, тебе придётся здорово заслужить это.

И Тартор заслужил…

Илина сняла браслет и положила на столик подле камина.

А после, уставшие и довольные, они повалились на кровать. Илина тут же уснула. А Тартор не смог. Ему не давало спать странное чувство, будто что-то вдруг отпустило. Словно с плеч упал невидимый ранее груз. И стало так невероятно свободно. И мысли. Подобно стае спугнутых рыб, они заметались по голове. Ими больше не повелевал тот обелиск, мгновениями ранее державший в таком строжайшем подчинении.

Девушка, лежащая рядом, оказалась просто девушкой. Да, красивой. Но видал Тартор за свою жизнь девиц и пошикарнее! Как это он мог так слепо подчиняться её воле? Это до дикости смешно. Чтобы Тар, старина несмеймнеприказыватьженщина Тар, оказался под каблуком…

Браслет! — пушечным ядром пронеслось в голове.

Тартор поднялся с постели, собрал разбросанные по всей комнате вещи, оделся и подошёл к столу. Огонь камина плясал в драгоценных глазах золотой змеи. Не раздумывая и секунды, он спрятал браслет в карман. На столике стоял бокал с недопитым шипучим вином. Чётким движением, словно всю жизнь только этим и занимался, наёмник насыпал в бокал ядовитый порошок. Вино смертоносно зашипело.

Тартор подошёл к постели и нежно притронулся к плечу Илины. Она разлепила веки и потянулась, сладко улыбаясь. Заспанная девушка, вполне симпатичная, но не сказать, чтобы богиня… Она приподнялась, взяла бокал и поднесла его к губам. Нет! Тартор выбил бокал, не дав сделать и глотка. Хрусталь звонко разбился, окропив паркет шипучей отравой.

— Что же ты делаешь, мой милый раб? — удивилась девушка.

— Спасибо потом скажешь, — ответил Тартор, молниеносно выхватил нож из голенища сапога и полоснул острым, как клык дигра, лезвием по нежной женской щеке.

Шрам останется довольно-таки уродливый.

Задание выполнено.