"Том 4. М-р Маллинер и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)ГЛАВА VIIIВ последнем раунде любительского матча (средний вес), когда противник обратился в истинного осьминога или, вернее, осьмирука, загнанный в угол Джо ткнул куда-то наугад и попал в ту самую точку подбородка. Долгое время этот миг был высшим в его жизни, но сейчас он сдвинулся на второе место. Как мы уже знаем, он полагал, что Салли просто не хочет его видеть; но один-единственный взгляд показал ему, что гипотеза эта неверна. Глаза ее сияли, лицо светилось и общий вид был примерно такой, словно она нашла клад на том конце радуги. Если уж это не значит, что она рада его видеть, признаки радости нам неизвестны. — Можете вы меня простить? — сказала она. Простить он мог. — Я объяснила бы, но выйдет еще хуже. — Зачем объяснять? Я и так все знатю. Вы шли к «Баррибо», когда на вашем пути оказались большой грузовик и златовласая девочка. Ее вы спасли, он вас толкнул, вы только что из больницы. Правильно? — Не совсем. Я заснула. — Простите, что вы сделали? — Устала, села в кресло, как последняя идиотка, и проснулась в два часа. Сколько вы ждали? — Около часу. — Ой, какой ужас! — Ничего, ничего. Он промелькнул незаметно. — Нет, какая я гадина! — Поверьте, я совсем не пострадал. Но если вас грызет раскаянье, можете возместить ущерб. — Как? — Пойдемте туда вечером. — Очень буду рада. — Так, в полвосьмого? — Хорошо. А еще лучше, что вы не сердитесь. — Что вы, я понимаю. Спать полезно. Учительница мистера Лльюэлина сообщила бы вам, что сон неслышно распускает клубок забот. — Лльюэлина! Да, конечно. Объясните мне тайну, от которой я просто поседею. Почему здесь вы, а не он? — Потому что я у него служу. — Кем? — Душехранителем. — Замечательно! Значит, из конторы вы ушли? — Да, сегодня. — Вот это хорошая новость! — Я тоже рад. — А он ничего? — Истинный ангел. — Я слышала, он очень лютый. — Ничего подобного. Да, швыряется кашей, это бывает, но во всем прочем — ангел. Вот он, судите сами. Дверь чуть-чуть приоткрылась за полминуты до того, и, убедившись по голосу, что это не Вера, хозяин решился выйти. — Просим, просим, — радушно сказал Джо. — Мисс Фитч, из газеты. — Мы договорились, — прибавила Салли. — Помню. Что ж, приступим. Идите, Пикеринг, вам надо вещи перевезти. — Так не забудьте, — сказал Джо, — полвосьмого. — Не забуду. Когда Джо вернулся, Салли уже не было, а Лльюэлин курил сигару, как курит ее человек, всласть поговоривший о себе. — Ничего пупсик, — сказал он. На эту тему его душехранитель мог говорить со всею властью. — Лльюэлин, — сказал он, — выбирайте выражения. Это прекраснейшая девушка в мире. Заметили, какие глаза? Я сказал бы, звезды. А улыбка? Сладость и свет. А голос? Серебряный колокольчик на освещенном луной лугу. Характер соответствующий — добрая, кроткая, нежная. Сегодня мы идем в ресторан. — Да? — удивился мистер Лльюэлин. — Да. Пойду распакуюсь. Где моя комната? Прекрасно. Заметили ямочку на левой щеке? Как сказал поэт, земля не создала подобной красоты.[38] Несомненно, ваша училка сообщила вам эти строки. Оставшись один, мистер Лльюэлин выглядел так, как выглядит актер на пробах, когда режиссер просит изобразить беспокойство. К Джо он искренне привязался, воззрения АХ — буквально впитал, а потому разговоры о ямочках и колокольчиках чрезвычайно обеспокоили его. Именно такие разговоры побудили бы Траута с собратьями сурово поджать губы. Ах, Траут! Если бы он был здесь! Кто-кто, а он-то знает, как спасти Пикеринга. Именно в этом месте его раздумий послышался звонок и Лльюэлин пошел к телефону, подкрепляя себя мыслью, что, услышав голос Веры, он может бросить трубку. — Алло! — сказал он. — Здравствуйте, Айвор, — сказал Эфраим Траут. Мистер Лльюэлин затрясся от лысины до подметок. Прямой ответ на молитву часто действует именно так. — Эфф! — закричал он. — Это вы! — А кто ж еще? — Где вы, Эф?! — В Лондоне, отель «Дорчестер». Вызвали по делу, и я звоню вам. Спешу узнать, как вы справляетесь. Пошли к Николзу, Эрриджу и Трубшоу? — Конечно, сразу, — сказал Лльюэлин, считая излишним рассказ о Вере Далримпл. — Видел младшего партнера, тоже Николза. — Душехранителя он дал? — Вот об этом я и хочу поговорить. — Когда именно? — То есть как «когда»?! Сейчас. — Я собирался зайти к Сотби, на выставку первых изданий. — К черту! Какие Сотби? Какие издания? Через двадцать минут вы здесь. Иначе уйду к Джонсу, Джуксу, Дженкинсу и Джернингему. — Хорошо, Айвор, — сказал Траут, и через семнадцать минут сидел в кресле, а его друг говорил: «Так вот», — намереваясь очистить сердце от непосильнейших сердечных тягот, как выразилась бы училка, хотя могла бы знать, что приличные люди не суют в одну фразу «сердце» и «сердечных». — Так вот, — сказал Лльюэлин, — у нас тут проблема. Мистер Траут всполошился. — Сделали предложение? — Конечно, нет. Слово «конечно» могли бы счесть излишним, но Траут удержался. — Ну, слава Богу, — сказал он. — А то я видел сон… — К черту! Какие сны? — …такой сон, будто вы выходите из церкви с шестой женой, а режиссеры держат над вами арку из сценариев. Значит, все в порядке. — Нет. С Пикерингом плохо. — А кто это? — Душехранитель. — И вы за него страдаете? Вы его так полюбили? — Да, полюбил. — Но работает он плохо? — Очень хорошо. Дело не в том. — А в чем? — Он влюбился. — Да, не ко времени. Может вам внушить всякие мысли. — Вот тут вы не правы, Эф. Дело не во мне, а в нем. — Он что, ваш утраченный сын? — Он мне вообще не родственник, но я его люблю, как сына. Подружились с первого взгляда. Я не могу смотреть, как он себя губит. Ему всего двадцать пять, нельзя так рано жениться. — В шестьдесят пять тоже рано. — Поговорите с ним! — Это можно. — У вас такой опыт! — Да уж, опыт у меня есть. Мы только и возимся в АХ с этими Ромео. — Они к вам ходят? — Нет, это мы к ним ходим. Услышим, что молодой кретин собирается жениться, и говорим: «Наш случай». Обычно успеваем вовремя. Хотя, бывает… Знаете Отиса Бьюстриджа? — Нет. — Наследник картофельных чипсов. Мы пытались его уговорить, чтобы он не женился на четвертой певичке, а он дал в ухо нашему представителю. Болезнь далеко зашла, патологический случай. У Пикеринга еще не так? — Почти так. Не глаза, говорит, а звезды. — Ай-яй, — яй-яй!.. — Голос — колокольчики на лугу. — Ах ты, Господи! — Ямочка какая-то… — Мне это очень не нравится. Кроме того, есть опасность инфекции. Нет, нет, не спорьте! Словом, поговорить надо. Кто там пришел, не он? Действительно, молодой голос пел за дверью что-то веселое, и не успел Лльюэлин сказать: «Он», — как вошел Джо, похожий на кабатчика из комической оперы в старом стиле. — О, простите! — сказал он, увидев гостя. — Я не ждал, что вы заняты. — Ничего, ничего, — сказал Лльюэлин, — это мой друг Траут. Любой друг Лльюэлина немедленно становился другом и Джо, который воскликнул с превеликим радушием: — Здравствуйте. Какой мир, а? Красота, а не мир. Мистер Траут суховато кашлянул, как бы намекая, что он видывал миры получше, но Джо не унялся. — Полон света, — сообщил он. — Радости, света и смеха. Поневоле запоешь. Мистер Траут кашлянул снова, показывая этим, что он не совсем согласен. — Схожу к парикмахеру. Нельзя вести ее в ресторан, когда ты просто шотландская овчарка, — заметил Джо, после чего исчез, озарив комнату улыбкой. Его проводило тяжкое молчание. — Видите? — сказал наконец мистер Лльюэлин. — Вижу, как не видеть, — серьезно отвечал мистер Траут. — Редко встречал такие безошибочные симптомы. Ведет в ресторан. — То-то и оно! — Сперва идет к парикмахеру. — Это опасно? — Еще бы! Самый явный симптом. Парикмахер? Значит, дело серьезно. Перед рестораном, заметьте. Конечно, главную роль играет обед. — Помню, делал я предложение Грейс… — сказал Лльюэлин, мрачнея от одного воспоминания. — По-моему, главное, что свет притушен. — А музыка? — Да, и еще шампанское. Непременно закажет, гад! — Надо его остановить. Созовем срочное собрание… — Они же все в Калифорнии. — Да, забыл. — Поговорите с ним сами. — Это уже не то. Тут нужно массовое воздействие. Ах, если бы наши люди были здесь! — Что поделаешь! Он же ведет ее к «Баррибо». — Ну и что? — Там этот чертов скрипач! Подойдет к столику, и пилит, и пилит. Под такую музыку девушка согласится выйти хоть за графин. Траут резко поднял голову. — Что ж, дело ясно! — сказал он. — Остается метод Б. — Метод Б? — Я его не очень люблю, но в особенно сложных, хирургических случаях — приходится. Наркоз, только наркоз. Мы дадим ему снотворное. Мистер Лльюэлин одобрил этот метод. Он вообще легко радовался. — Правильно, — одобрил он. — Помню, один тип в баре подсыпал мне снотворного. Отключился на несколько часов, да и потом не мигнул бы, пройди передо мной все нью-йоркские красотки. Как-то не до них. Тут лицо его померкло. — Но снотворного у нас нет. — Почему? — возразил Траут, извлекая из жилетного кармана белый пакетик. — Мы без него и не выходим. Мало ли что… Только метод Б удержал юного Бьюстриджа от парикмахера и ресторана. Сурово, но мы, члены АХ, ставим долг превыше всего. Точнее, священную миссию. Вернувшись, Джо сообщил, что заодно вымыл голову и сделал маникюр. — Я говорил, — прибавил он, — о том, что этот мир прекрасен. Мало того, он кишит превосходнейшими людьми. Куда ни пойди, какие-то ангелы. Возьмем парикмахера. Казалось бы, с чужим человеком можно быть сдержанным, сухим, а он — сама приветливость. Рассказал мне замечательный фильм — не из ваших, а? Там такое дело… — Выпейте сперва, — предложил Лльюэлин. — Хорошая мысль, — обрадовался Джо. Сейчас смешаю коктейль, — сказал мистер Траут. Салли сидела в вестибюле и очень страдала. Миллионеры и магараджи не замечали ничего, держалась она стойко, но чувствовала себя так, словно выпила что-то очень тошнотворное, а извергнуть — не смеет. Теперь она видела Пикеринга таким, каким он был, а это приведет в отчаяние любую девушку, тем более ту, которая имела неосторожность его полюбить. Пришла она ровно в половине восьмого и немного удивилась, что его еще нет, но не испугалась. Мало ли что может задержать человека! Через двадцать минут она стала думать о несчастном случае. Много позже какой-то бес наконец шепнул ей страшную правду: это — месть. Трудно поверить в такую низость, но что же еще. Вот, смотрите: если он задержался, мог позвонить; если он в больнице, позвонила бы сестра. Словом, он мстит. Именно тогда, когда тошнота сменилась яростью, Салли услышала: «Салли!», — подняла взор и увидела Джеклина. Баронет часто заглядывал в этот вестибюль, поскольку сюда неуклонно ходили его знакомые, преуспевшие больше, чем он. Надеялся он и сейчас, что, умягчившись от коктейлей, кто-нибудь его угостит, — но никого не было. Зато была Салли, и он устремился к ней, естественно интересуясь ее реакцией на пресловутое письмо. — Салли! — сказал он. — Привет. Ты одна? — Привет, — безжизненно откликнулась Салли. — Да, одна. — Понимаешь, вышел без денег… — Я не хочу есть. Проводи меня домой. Я переехала, живу на Фаунтин-корт. — Да, мне кто-то говорил. — Вместе с одной девушкой. — Так мне и сказали. Ты не ее ждешь? — Нет. Она пошла к каким-то школьным подругам. Джеклину стало легче. Все ж неприятно оказаться сразу с двумя девушками, которым ты сделал предложение. Сперва они шли молча, потом он произнес: — Салли. — Да? — Э-э-э… Ему не очень понравилось, как она на него посмотрела. Как будто взвесила, что ли; а приятно ли, когда тебя взвешивают? Он не ошибся; слово «э…» она прекрасно поняла, и вывела отсюда, что может перевести стрелку до старых, сельских времен. Случись это раньше, чем Джо Пикеринг явил себя во всей своей низости, она без малейших колебаний остудила бы его порыв; раньше… а теперь? — Я получила письмо, Джеклин, — сказала она. — Э? — Я согласна. Если хочешь, мы поженимся. — Если!.. — вскричал он и стал подыскивать фразу. Песенка слишком популярна, нельзя просто сказать: «Я дам тебе только любовь». — Мы будем очень бедны, — сказал он, — но что с того? Бедность — большое благо. Когда ты беден, все становится приключением. Разве знает богатый жертвы, планы, мечты? Разве знает он блаженную жизнь на чердаке, где у кровати горит свеча, и ты можешь думать, что потолок расписан купидонами, а на окнах — изысканные занавеси? Он прикинул, не перейти ли к корочке хлеба, но решил, что это слишком, тем более что Салли и так слушала без особого пыла. — Такое блаженство нас не ждет, — сказала она со свойственной ей прозаичностью. — У меня есть двадцать пять тысяч. И квартира. Джеклин застыл на месте, он был буквально потрясен; но сказал так: — Что такое деньги в конце концов? Любовь, вот что главное. Дафна Долби пришла в очень хорошем настроении. — Где вы учились, Салли? — спросила она. — Дома. — Когда-то я пожалела бы, что мне меньше повезло, а теперь не знаю. Самые грымзы — совсем не такие страшные, остальные — просто душечки. Завтра веду их в ресторан. Пойдете с нами? — Очень жаль, но я не могу. Должна поехать к няне. — Да, это не подарок. Моя, слава Богу, живет в Эдинбурге. Она… Эй! Вы курили? — Не я. Мой жених. — У вас есть жених? — Да. — Однако и скрытная вы! С каких же пор? — Часов с восьми. — Кто это? — Такой Джеклин Уорнер. Дафна немного помолчала. — Вот как? — Да. Вы его знаете? — Так, встречала. Они помолчали вместе. — Конечно, про деньги он не слышал? — осведомилась Дафна. — Нет. — Вы ему сказали? — Да. Он говорил, какие мы будем бедные. Хотела его утешить. — Он удивился? — Очень. — Обрадовался? — Не особенно. Деньги ему не слишком важны. — Да, он такой духовный, — сказала Дафна. Утром, закончив завтрак, Джеклин с некоторым удивлением услышал знакомый свист. Выглянув в окно, он увидел машину, а в ней — незнакомца, примерно того типа, к которому относится деревенский кузнец. Красотой он не блистал. Лицо у него было такое, словно на него опустился слон. Приличный человек не отвернется от ближнего, если тот не очень красив; но дело усугублялось тем угрюмым взглядом, каким обычно смотрят гангстеры. Короче (быть может, случайно), незнакомец производил угрожающее впечатление. Держал он букет белых роз. — Проедемся, Джеклин, — радостно сказала Дафна. — Ты совсем закис без воздуха. — С удовольствием, — ответил он. — А это что за морда? — Сирил Пембертон, наш служащий. Он тоже прогуляется. — Зачем? — Понимаешь, нужен свидетель. Ах ты, не сказала! Едем мы в регистратуру. Надо, наконец, пожениться. — Что?! — Совсем замоталась с этим бюро, все некогда. — Но, Дафна… — Не спорь, дорогой. Сирил так давно ждет. Специально купил розы. У него трудный характер. Просто не знаю, что он сделает, если его огорчить. Джеклин его не огорчил. |
||
|