"Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора (Шипилов Николай Александрович)53Шел третий день наводнения. Дождь иногда переставал лить и переходил на морось, как лошадка на трусцу. Игнатий сидел под могучей елью и наждачным камнем правил лезвие топора. Приход майора Тараса настроил чувства Игнатия Сопрыкина на грядущую революцию так, что даже в печень отдавало. Он чувствовал, что приходит время справедливости, которая заключена в его существе и в миллионах таких же простодушных жилистых существ. Оно крылось в самом смысле его прихода на остывающую землю, в его вечном служении идее Блага для трудящегося человека. О свободе — ни слова, ибо свобода это осознанная необходимость, а осознание необходимости идет через судьбу и совесть труженика, но никак не через поклонение идолищу денег, о котором жужжат навозные газетные умники. Вот они — труженики, идут, наверное, уже к землянке, где не спит, а все молится Родина. Они идут с тупыми ржавыми топорами и неразведенными пилами, чтобы в поте лица валить лес и строить плот-ковчег. Игнатию понятен их язык, их шутки, их молчание. Они ему братья. И приди сейчас к нему, Игнатию, на лесоповал писатель, и спроси его, Игнатия: — Чего вы, дядя, конкретно хотите от государства и общества? Игнатий ответил бы просто: — Чтоб трудовому человеку в своем вотчинном краю жилось не как скотине на базу, а как завбазе на лабазе! Тогда этот борзописец обязательно бы пошел на каверзу: — И кого вы, дяденька, относите к трудовому слою населения: уж, конечно, не ученого, не коммерсанта, не банкира, не журналиста, а только тех, кто кует и пашет, но никак не поет и пляшет? — Без сомнений! — без сомнений ответил бы Игнатий. — Вот они ваши ученые — гляньте-ка на воду! Где они, ведущие человечество покорять неведомое? Зовите сюда, на лесоповал, плясунов, певцов, всех этих шутов гороховых, этих бездельников и развратников, этих паразитов последних времен — нужны они вам? А я, Игнатий Сопрыкин, с моими трудовыми руками — нужен. Ибо в поте лицо! — Так какой же вы предлагаете выход в сложившейся ситуации? — ехидничает борзописец. — А простой! — отвечает Игнатий. — Мы строим плот и уходим в плавание на поиски твердыни, а тебя, вошь тифозная, оставляем здесь тонуть! Так кто кому нужней: ты мне или я тебе? Говори! Тут щелкопер начнет маневры: — Была ваша власть! Почему же народ отверг ее, Игнасио? Ну-ка! — Не нукай у меня! Отвечаю так: народ отверг власть партийной бюрократии, но не саму идею советской власти! Сам Сталин никогда не считал партноменклатуру неподсудной и долбил ее, как дятел! Но она, эта бюрократия, ловко обернула народный гнев против самого же народа! Почему? Потому что она была властью и осталась у власти! А ты прикидываешься изделием номер два и тут стоишь, как изделие номер один! Игнатий переводил мысленные речи в разговор, одергивая себя и озираясь: не слышит ли кто? Скажут, умом решился. — Стоп, стоп, дядя Игнатий, вы что, опять за экспроприацию экспроприаторов? — говорил он и сам же отвечал по-ленински: — Д-да, батенька! Всенепременную! — А где же то, что вы экспроприировали раньше-то, а? Куда оно подевалось? — Куда? И тут Игнатию стыдно за свою малограмотность, за неумение победить в ученом споре, даже зная истину сердцем! Но нет, нет у него сегодня идеи, такой, как была большевицкая! — Куда? Туда! — Игнатий ликвидирует химерического писаку в пространство воображения. «Ничего!— думает он. — Правда победит кривду!» Сучкоруб и вальщик, плотник и трелевщик, все еще сидя под елью разгибает спину вдоль шершавого ствола и пальцем пробует лезвие топора на пригодность. — Это что, топор? Разве это топор? Он кончил его править и вонзил звонкое жало в сочную древесину ствола. Он уже полез за табачком, чтобы начать обдумывать агитационную речь с призывом к трудармейцам встать на сторону угнетенного народа, под красное знамя, когда услышал знакомые с детства звуки винтовочной и пулеметной пальбы. — Наших бьют! — словно даже и обрадовался Игнатий — таким моложавым и энергическим сделалось его занозистое лицо. Он вскочил на ноги и воззвал: — Родина! Люба! Трево-о-га-а! — О-о-го-о! — отозвались из леса. — Свои-и! Игна-а-ти-ий! |
|
|