"Просто мы разучились прощать" - читать интересную книгу автора (Соколова Александра Витальевна)4– Вы… Вы куда?, – эльфийская стража просто обалдела от вида Женьки, в одиночестве подходящей к их воротам. – Я… Меня зовут леди Дженис. Я герцогиня замка Каэдвен. Прошу аудиенции у вашего короля. – Приветствую вас, мадам, – поклонился один из стражников, – А почему вы без охраны? – А что, для того, чтобы нанести визит королю дружественного племени, обязательно нужна охрана? – Нет. Конечно, нет. Постойте минуту, я доложу его величеству. Стражник испарился, а Женька осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу. Она была одета в традиционный наряд герцогини: длинное платье лазурного цвета и конусообразный головной убор, всё время съезжающий на лоб. Она уже сама начала сомневаться, стоило ли приходить сюда, но детское упрямство не позволило развернуться и убежать в собственный лагерь. Наконец, эльф вернулся и проводил Женьку к трону эльфийского короля. Трон представлял собой наскоро срубленный из грубых досок высокий стул, покрытый чьей-то плащ-палаткой. Зато эльфы вокруг были почти настоящими: даже уши, покрытые густым слоем гипса, торчали совсем по-эльфийски. – Чем обязан вашему визиту, леди Дженис?, – спросил король. – Я пришла поговорить с одним из ваших эльфов, ваше высочество, – Женька, одной рукой поддерживая головной убор, неловко сделала реверанс. Она была смущена и растеряна не слишком теплым приемом и совершенно не знала, что говорить дальше. – Надеюсь, вы осведомлены, что по законам нашего королевства вы не имеете права говорить ни с кем из моих подданных без моего высочайшего на то позволения?, – зато король, похоже, чувствовал себя вполне в своей тарелке. – То есть как?, – от удивления, Женя выпала из образа и вдруг её взгляд скользнул влево. Там она увидела, конечно, того, ради которого и затевался весь этот поход. Виталик стоял в стороне с огромным луком в руках и смотрел прямо на Женю. – Виталь…, – Женька улыбнулась жалко и, протиснувшись сквозь плотные ряды эльфов, подошла к нему, – Привет. Как ты? Виталий молчал, глядя куда-то в сторону. Через секунду Женя поняла, что он не собирается ей отвечать. Она растерялась. Горькие слезы обиды выступили на глазах. – Витась…, – с отчаянием прошептала девушка и тронула парня за рукав, – Что ты… Эльфы-стражники к этому моменту уже пришли в себя и плотной стеной встали между Виталиком и Женей. – Мадам, – ехидно улыбнулся один из них, – Я прошу вас покинуть этот лагерь. Иначе нам придется вам помочь. – Пашка…, – Женя вдруг узнала стражника, – Пашка, за что ты так? Я же… Пашка… Непрошенные слезы полились из глаз девушки, отчаяние подскочило к горлу и разлилось болью по телу. И вдруг Женька почувствовала на плечах знакомую сильную руку. Лёка крепко прижала девушку к себе и поправила на голове шлем. – Не бойся, мелкая. Я здесь. – И я, – шагнул с другой стороны Саня, – Я тоже… тут, Женька… Лёка пристально смотрела на эльфов, обнимая рыдающую навзрыд Женю. В её глазах ничего невозможно было прочитать – настолько они были холодны и безразличны. Виталик сжал губы и вынул из-за пояса кинжал. Он готовился к схватке. Лёка потихоньку передала ревущую Женьку в Санины руки и тоже вынула меч из ножен. Еще раз скользнула взглядом по эльфам и вдруг бросила меч на землю. Туда же последовали шлем и кольчуга. Девушка осталась только в легкой белой рубашке без рукавов и черных джинсах. Она казалась хрупкой и беззащитной перед строем вооруженных эльфов. – Игра закончена, – Лёкин голос прозвучал как пощечина, – Я не собираюсь даже по роли иметь какое-либо с дело с уродами, способными обидеть просто так беззащитного ребенка. С этими словами Лёка схватила Женьку за руку и повела её за собой к выходу. Саня задержался ненадолго, тоже сбрасывая доспехи и, подойдя вплотную к эльфу-Паше, обвел взглядом его насмешливую физиономию. – Козел ты, Пашка, – жестко сказал Саня, – Эта игра не для того делается, чтобы людей унижать. А ты, похоже, забыл, что такое человеком быть. Козел и есть. С этими словами Шурик побежал догонять Лёку с Женей, и – как ни странно – его никто не задерживал. Женька больше не плакала. Слезы комком осели в груди и уже не рвались наружу. Девушка доверчиво цеплялась за теплую Лёкину руку и молча шла в сторону лагеря. Шурик и Лёка тоже молчали. Каждый по-своему переживал случившееся. Таких – мрачных и молчаливых – их и встретила испуганная Кристинка. Шурик остался чтобы всё ей объяснить, а Лёка втолкнула Женьку в палатку и полезла следом. Там, в уютной, пропахшей костром, теплоте, они залезли под спальники и притихли, тесно прижавшись друг к другу. Женина голова покоилась на Лёкином плече, ноги их переплелись, но в сердце по-прежнему давило и наливалось мерзостным жжением отчаяние. И пустота. – Я запомню тебя… Ты себя сбереги…, – обрывки песен звучали в Женькой душе, только добавляя горечи, – В равнодушие тем… Кто плюет нам в сердца… Мыслей не было. Чувств не было. И всё поплыло перед глазами. – Я тебя сохраню… Как последний патрон… Каскадерам любви не положен дублер, ты знай… Сердце сошло с ума. Колотилось в грудной клетке, так и норовя вырваться наружу и всё вокруг залить мерзкой горькой желчью. Но слез не было. Ни одной капли не пролилось из Женькиных глаз, все они бушевали внутри, грозясь заслонить собой всё. Глаза остекленели. Онемели руки. Мурашки со всего тела собрались в области позвоночника, выступая на нем каплями пота. Женя перестала дышать, чтобы хоть на секунду погасить эту боль, жуткую, ужасную боль, засевшую внутри. И вдруг всё кончилось. Сильные руки крепче прижали Женьку к себе. Теплый живот прижался к спине. Холодные губы коснулись затылка, и хриплый голос прошептал в ухо: – Я с тобой, мелкая… Я тебя уже больше никогда не оставлю. И испугавшись силы чувств, прозвучавших в этом голосе, боль отступила, съежилась и мягко улеглась в животе. До поры до времени. Даже успокоенная, Женька долго не могла заснуть. Что-то сжималось в её сердце от сладкого ощущения нежных ладошек, скользящих по спине, от теплого дыхания в макушку, и от звуков сонного посапывания в ухо. Лёка тоже не спала. В её голове как заведенные метались всклокоченные мысли. Многое было непонятно – и в этой непонятности и заключалось недавнее беспокойство. – Ничего, мелкая, – пронеслась, наконец, мысль, – Я разберусь. Ты не бойся, главное. Всё нормально будет. Я обязательно разберусь. Мелкая… Когда Лёка вылезла из палатки, лагерь уже погрузился в сумерки. Все спали. Почти все. – Ну, как она?, – Кристинка сидела у костра, когда бесшумно подошла Лёка. – Нормально, вроде. Спит. Помолчали немного. – Кристя, что происходит? Тебе не кажется, что я имею право знать? – Кажется. Но Женька, похоже, так не считает. – Рассказывай. В глазах Лёки была какая-то жесткость, даже жестокость, наверное – и Кристина, неожиданно для себя самой, вдруг рассказала всё. И про сексуальную жизнь Женьки, и про Виталика, и про её мучения и страхи. – А потом она забеременела. А он сказал, что вернется за ней потом, оставил деньги и уехал. – Аборт?, – Лёка сжала кулаки, и лицо её странно вытянулось. – Да. Помнишь, мы уезжали с Женькой в Ростов на два дня? Вот тогда… – Почему она мне не сказала? – Не знаю. Наверное, боялась… Или… Не знаю. Лёка сидела на бревне, крепко зажав ладони между коленями. Чёлка темных волос падала на глаза. И во всей её худощавой фигуре, обтянутой джинсами и футболкой, была какая-то мрачная суровость. – Или что?, – процедила. – Не знаю, Лен. Ты об этом у неё лучше спроси. И выкинь из головы этот аборт и всё остальное… Что было – то было. Теперь надо дальше жить. Вскочила. Яростным взглядом посмотрела на Кристину. И бросилась бежать куда-то, не слыша и не видя ничего вокруг. Не глядя, перемахнула через забор и повалила кого-то на землю. Опомнилась Лёка только в лагере эльфов, когда за ногу вытащила Виталика из палатки и уставилась на него горящими глазами. – Ленка, ты что, обалдела?, – вскочил, отряхиваясь, – Что случилось? – Что случилось? Это ты, ублюдок, скажи мне, что случилось? Денег на аборт дал, да? И еще посмел после этого так себя с ней вести?, – уже не владея собой, Лёка кинулась на Виталика, повалила его на землю и ожесточенно заработала кулаками, – Скотина! Скотина! Всё это мало было похоже на драку – они катались по земле, изредка нанося удары и громко шипя: – Какое тебе вообще дело, ты! Ты ей кто – мать, сестра?, – Виталик пока только защищался, не пытаясь ударить. – Я ей друг, слышишь, ты, сволочь!, – Лёка изловчилась и изо всех сил ударила парня локтем по челюсти. Он моментально озверел и, вывернувшись, начал наносить глухие тяжелые удары. – Лесбиянка драная! Так бы и сказала, что глаз на неё положила, я бы себе другую нашел. Мало девок вокруг, что ли? – Она не девка!, – из разбитой губы текла кровь, немилосердно болела шея, но Лёка не собиралась сдаваться, – А ты – подлец! Трахнул, и в кусты, да? – Ну не жениться же на ней!, – Виталик неожиданно получил удар в пах и согнулся, завывая: – Сука… Сука… Внезапно Лёка почувствовала, как чьи-то руки оттаскивают её в сторону, но сопротивлялась лишь из чистого упрямства: заряд бешенства уже прошел, и она сделала то, что хотела. – Ленка, ты с ума сошла?, – кто-то держал её за руки, не давая сделать и шага, а она смотрела на корчащегося Виталика и потихоньку сплевывала на землю кровь. – Урод…, – прошипела и, оттолкнув того, кто был рядом – медленно зашагала назад. В лагерь Лёка пришла уже на рассвете. Долго смывала кровь с лица в роднике, прикладывала холодный камень к опухшей скуле. А затем залезла к Женьке в палатку, прижала её, сонную, к себе и прошептала тихо-тихо: «Всё будет хорошо, мелкая… Теперь всё будет хорошо»… И всё, действительно, стало хорошо. На следующее же утро Лёка собрала вещи, подхватила Женьку под руку и отправилась назад, в Таганрог. Следом за ними, радуясь и смеясь чему-то, следовали Шурик, Кристина и Толик. По пути им встретился кто-то из эльфов, но ничего не сказал – и испуганно исчез в кустах. – Лёка – гроза эльфов, – захохотала Кристина, глядя на зеленую куртку, скрывающуюся в зарослях ежевики, – Смотри, как бы тебе темную потом в общаге не устроили. – Пусть попробуют, – хмыкнула Лёка, – По одному потом выловлю и ноги оторву. – По одному всякий сумеет, – пробормотала вдруг Женька. – Что?, – Лёкиному удивлению не было предела, – Мелкая, о чем ты говоришь? Тебе кажется, что в одиночку раскидать всех врагов по углам – это признак доблести? Нет, малыш – это признак глупости. И совершенно не за чем ввязываться в драку только для того, чтобы кому-нибудь дать по морде. Если есть возможность решить вопросы без кулаков – надо так и делать. – А если без кулаков не получается? Зачем по одному-то ловить, если можно сразу… всех? Или боишься, что сил не хватит? – Да нет, сил хватит скорее всего. Только ты учти, что в большой драке больше шансов нанести людям большие телесные повреждения, – серьезно ответила Лёка, – А если потом по одному поймать – я же бить не буду. Повешу куда-нибудь и объясню, что к чему. Чуешь разницу? – Лёк, а откуда у тебя в таком случае синяки на лице? И кулаки сбиты?, – вмешалась Кристина и нарвалась на предупреждающий Лёкин взгляд. – Это отдельный вопрос, детка, – хмыкнула Лёка, – За друзей я кому угодно ноги оторву. И неважно, скольких придется за раз побить. – Эх ты, воинствующая пацифистка, – засмеялась Кристина, – Ладно, девочки и мальчики, давайте шагу прибавим, а то на электричку опоздаем. К вечеру все были уже в общаге. Наскоро забросили вещи по комнатам и собрались, конечно, в четырнадцатой. Шурик поставил чайник, Кристина с Толиком улеглись на кровать, а Лёка и Женя устроились в кресле. – Скоро осень, – задумчиво пробормотал Саня и снял с кровати гитару, – Снова учеба, народ в общагу вернется. Девушка моя приедет. – У тебя есть девушка?, – удивленно переспросил Толик. – Есть. А что тебя так удивило? – Да ты просто никогда об этом не говорил. – Никогда – это эти два дня, что ли?, – хмыкнул Шурик, и, кинув быстрый взгляд на Лёку с Женей, отвел глаза, – Мы с ней… Давно вместе. А могли бы быть и не вместе. – Это как?, – заинтересовалась Лёка, поудобнее устраивая Женьку у себя на коленках, – Расскажи. – Да нечего особенно рассказывать, – Саня смутился под насмешливым Жениным взглядом, – Мы с детства дружили. Ну, дружили и всё. Учились вместе там, в Сочи. А потом я надумал сюда уехать. А она вдруг взяла и за мной поехала. Ну и я понял, что она для меня больше чем друг. А мог бы не понять. – Поучительно, – улыбнулась Кристина. – Еще как, – согласилась Лёка и поднялась вместе с Женей на ноги, – Ладно, народ. Мы погуляем пойдем, пожалуй. Держась за руки, девчонки вышли из комнаты под смешливыми взглядами друзей. Вопреки ожиданиям, Лёка направилась не к выходу из общаги, а в Женину комнату. Усадила на кровать, пристроилась рядом и задумалась о чем-то. – Лен, что с тобой?, – испуганно спросила Женька. Она впервые видела Лёку такой растерянной. – Я хочу тебе кое-что сказать, мелкая. Ты только не начинай сразу махать руками и возмущаться, ладно? Просто… послушай. Ты меня старше. В нашем возрасте разница в два года, наверное, имеет не так уж много значения… Но дело не в этом. Ты очень многое обо мне знаешь. Наверное, даже всё знаешь. Ты, наверное, самый близкий мне человек. Ближе нету, понимаешь? И я знаю, что с тобой могу быть совершенно любой. Я не идеальная, но я вижу, что ты принимаешь меня любую. И это очень… правильно, мелкая. Понимаешь? – Я… Да… – Погоди. Дослушай, – Лёка вздохнула и посмотрела Жене в глаза, – Мы друзья, Жень. И я тебя люблю такой, какая ты есть. Твои страхи – это мои страхи, понимаешь? Твоя радость – моя радость. И твоя боль должна быть моей болью. Никогда не бойся быть со мной слабой. Люди очень зря думают, что сильный человек – это тот, кто не показывает своей слабости. Это не так. Сильный человек – тот, что не боится свою слабость признать. Понимаешь? А дружба… Это вообще сложное понятие, мелкая. Для кого-то сложное. Для меня – нет. Я за своих друзей всё отдам. Но взамен хочу честности. Никогда не бойся говорить со мной. Что бы ты ни сделала, что бы с тобой ни случилось – я хочу быть рядом. Всегда рядом. И когда хорошо, и когда плохо. И когда больно – тоже. Слышишь, мелкая? Я тебя люблю. И… Никогда не бойся меня. – Ленка…, – Женя растерянно смотрела на такую непривычно серьезную Лёку и из глаз её капали слёзы, – Лен… Я тоже тебя люблю… Лен… Ты прости, что я молчала. Мне почему-то казалось, что это такой позор – то, что случилось. Что это неправильно… – Жень. Хватит. Не нужно извиняться. То, что случилось – позор для Виталия, но не для тебя. А что касается… аборта… Сейчас мы не будем об этом говорить. Всё прошло. Всё будет хорошо. Я знаю. Лёка привлекла Женю к себе и нежно поцеловала в переносицу. Женькины руки доверчиво обвились вокруг её талии и прижались крепче. С того дня они постоянно были вместе. Гуляли по городу, купались в азовском заливе, вместе сидели ночью на пляже и считали звезды. Женя была счастлива, потому что знала – никуда теперь не денется эта ладонь, постоянно сплетенная с её пальцами. Однажды, в конце августа, Лёка зашла за Женькой рано утром и, хитро улыбаясь, велела быстро одеваться. Через несколько часов они уже выпрыгнули из электрички и, держась за руки, пошли вдоль небольшой лесополосы. Женя не задавала вопросов. Она вовсю улыбалась яркому солнышку, отражающемуся от Лёкиных волос и радовалась такому светлому дню. Идти пришлось недолго. Лёка остановилась у большого дерева и легким движением тренированного дерева забралась на широкую ветку. – Давай, мелкая!, – девушка протянула вниз руку и помогла Жене тоже залезть наверх. – Где мы, Лен? – Мы сидим на волшебном дереве, малыш. Помнишь, ты рассказывала мне про лесного духа? – Да… Женя замолчала удивленно, глядя в Лёкины глаза. Они сидели близко-близко друг к другу. – Так вот, это дерево волшебное. Тот, кто однажды сюда заберется, будет всю жизнь очень-очень счастливым. Лёкин голос дрогнул, она притянула Женьку ближе к себе и, взяв за руки, ласково посмотрела в глаза. – Ты… Ты только что это придумала, правда?, – прошептала Женя. – Нет…, – Лёка наклонилась и осторожно коснулась губами Женькиных губ, – Вчера… – Я люблю тебя… люблю…, – задыхаясь, шептала Женя между поцелуями, – Люблю… Ленка… – И я… Мелкая… Мелочь моя родная… Они не открывали глаз. Ни на мгновение. Обе боялись, что стоит хоть на секунду выпасть из спасительной темноты – и сказка исчезнет. Но не остановить уже было горячих губ, вжимающихся в нежное тепло. И руки, смелея, всё крепче прижимали к себе мягкое тело. Лёка сдерживалась изо всех сил. Легко-легко, нежно-нежно целовала она Женьку, боясь, что чуть глубже – и она потеряет голову. Но Жене было мало. Она обхватывала ладонями Лёкины щёки и с всхлипами прижималась к её губам. Разорвав поцелуй и посадив Женьку к себе на колени, Лёка чуть смущенно посмотрела в её глаза и облизнула губы. – Ленка…, – выдохнула Женя и снова притянула Лёку к себе. Её язык, холодный и влажный, одним толчком проник между губ девушки и задвигался, лаская нёбо и горячую нежность рта. Первый шаг был сделан. И, уже не сдерживаясь, Лёка долго-долго целовала Женьку, глубоко, страстно, каждое мгновение ощущая теплую волну, поднимающуюся из груди к горлу. – Почему ты молчала так долго?, – Женька лежала на кровати, крепко обняв Лёку и задумчиво перебирала её волосы, – Почему не сказала раньше? – Не знаю… Я сама себя не понимала. Мы так долго были друзьями… И Юлька была, и Виталик. И Ксюха. – А почему… сегодня? Лёка развернулась в Жениных объятиях и фыркнула ей в живот, согревая дыханием кожу под футболкой. – И это всё, что ты можешь мне ответить?, – засмеялась Женька. – Угу. Не мешай, я занята. – Чем ты там занята? Аай…, – Женя изогнулась от щекочущих Лёкиных пальцев, – Ленка! Прекрати! – Так… Что у нас тут… Тут у нас подмышки… А тут? Ооо! Тут у нас ребра!, – Лёка продолжала щекотать Женьку, наслаждаясь её хохотом и извивающимся на постели телом. Неожиданно она чуть приподняла футболку и нежно поцеловала Женин живот. Смех прервался. Лёка почувствовала, как Женька сжалась в комок и тут же обняла её крепко-крепко. – Мелкая… Ты… Что? – Я… Ничего, Лен. – Женька… Я просто поцеловала. Я к тебе не пристаю, не бойся. Наш первый поцелуй будет именно первым поцелуем, а не прелюдией к шустренькому сексу. – Так, я не поняла, – с явным облегчением улыбнулась Женя, – Что имеешь против шустренького секса? – Я тебе потом расскажу, – прошептала, – Попозже… Друзья восприняли новость с восторгом. Кристина, ухмыляясь, заявила, что сожалеет только о том, что однополые браки в России не регистрируют – а то она бы с удовольствием посмотрела на Лёку в подвенечном платье. Шурик признался, что всё время ожидал, когда же они, наконец, объяснятся, и даже Ксюха тепло и искренне поздравила девчонок. И было счастье. Каждое утро Женька просыпалась с улыбкой и мыслью о том, что всё хорошо. Так оно и было: учеба нравилась, зачеты и контрольные сдавались легко и с неизменной улыбкой. А после занятий Женя первой выскальзывала из аудитории, прыгала в Лёкины объятия и в обнимку с ней уходила в долгие осенние прогулки. Вдвоем они исходили множество километров по Таганрогу. Лёка укутывала Женю в свою куртку, целовала жарко и дышала нежными словами в ухо. В общежитии Женя с удовольствием возвращалась в свою новую, теперь уже одноместную комнату. Благодаря Кристине, ладящей с комендантом, комната эта была на первом этаже и Лёке уже не приходилось больше рисковать жизнью чтобы пробраться к Женьке в гости. Были и совместные посиделки в четырнадцатой, и поездки в Ростов с Шуриком и Алей – его девушкой. А там – не успели оглянуться – и осень прошла. Студенты натянули шапки, первый снежок выпал на трамвайные рельсы и время заскользило по этим рельсам, звеня серебряным колокольчиком. Появились ёлочки в витринах магазинов и само небо пропело тихонько: «А вот и новый год». Новый, 1998 год, Женя и Лёка решили встретить вдвоем. Долго объясняли друзьям, почему именно так, успокаивали обидевшихся, и улыбались понимающим. Твердили в два голоса: «Если этот новый год встретим вместе, значит, никогда не расстанемся». И никому не могли объяснить, почему именно так… Встречать, конечно, решили у Женьки – благо комната отдельная и не помешает никто. Долго спорили, купить целую ёлку или только веточки. Лёка доказывала, что надо обязательно целую, а Женя боялась, что тогда кроме ёлки в комнате уже никто не поместится. Жаркие споры закончились не менее жаркими поцелуями, а потом Лёка и вовсе поставила в них точку, притащив уже 31 декабря небольшую зеленую ель, еще покрытую капельками от растаявшего снега. – Куда ставить?, – девушка, отдуваясь, опустила ёлку у входа и потянулась, разминая мышцы, – Тяжелая, зараза! – Не знаю!, – Женька смеялась, глядя, как Лёка выпутывается из шарфа и куртки, – Сама притащила, сама и решай теперь, куда её ставить. Тут и так места нет. Девушка была права: места в её комнате и впрямь хватало только для кровати, небольшого стола, пары стульев и холодильника. Впрочем, была еще тумбочка и диван «Системы малютка», как его называл Саня. Ёлку было ставить решительно некуда. Пока Женька резала салаты и бегала на кухню присматривать за мясом, Лёка упорно старалась установить лесную красавицу то в углу у двери, то на тумбочке, то посередине комнаты. И в один прекрасный момент запыхавшаяся Женя, открыв дверь, увидела чудную композицию: на стуле с сигаретой в губах сидела довольная Лёка, а на диване, привязанная для надежности широким ремнем, стояла ёлка. – Чудовище, ты с ума сошла! Кто ж елку на диван-то ставит? – Я, – Лёка явно была довольна проделанной работой. – А если она упадет? – Не упадет. – А кто игрушки на неё вешать будет? – Мы. – Кошмар какой… Ты бы её еще на кровать поставила! – На кровать нельзя, мы на ней спать будем. Потому что если ты на своем диване еще поместишься, то я – точно нет, – Лёка внезапно засмеялась. – Ты чего? – Посмотри на себя, мелкая… Просто жена, да и только! Женя послушно подошла к зеркалу и поневоле тоже улыбнулась. Она действительно была сегодня похожа на семейную даму: длинные тёмные волосы завязаны косынкой, поверх халата болтается фартук, а в руках сделанные еще в седьмом классе и привезенные из дома рукавички-прихватки. – Лен, иди сюда. Стань рядом! – Зачем? – Ну, подойди, жалко тебе, что ли? Лёка лениво встала и обняла Женьку за плечи: – Ну и чего? – Смотримся?, – в глазах девушки засверкали огоньки. – Смотримся. И даже очень. Ты как жена, а я как муж. Лёка ошибалась. Даже в своих джинсах и рубашке она сейчас нисколько не походила на парня. Даже напротив, что-то очень женственное скользило в этих синих озорных глазах, в прядях волос, падающих на лоб и даже в движениях, которыми девушка поправляла эти пряди. Она никогда не считала себя красивой, даже симпатичной её трудно было назвать, но что-то очень особенное было в этих как будто из гранита высеченных скулах, в узких твердых губах и в ямочке на правой щеке. Женька любила украдкой любоваться Лёкой – уж ей-то она казалась самой красивой на свете… – Ну что, жена, надо нам с тобой по гостям двигать, чтобы к ночи освободиться, – Лёка по-хозяйски шлепнула Женю ниже поясницы и со смехом уворачиваясь от возмущенной реакции, закурила еще одну сигарету. – Скоро пойдем. Надо закончить сначала с едой и тарелки достать… Лен, а ты пока ёлкой займись – там, в тумбочке игрушки… Так, в хлопотах, прошел день и совершенно неожиданно наступил вечер. Стемнело. Женя и Лёка медленно шли по центральной улице города, ловя губами белые снежинки и любуясь предпраздничной суетой. В воздухе витал аромат праздника: все стеклянные витрины магазинов были украшены гирляндами и переливались яркими огнями, люди торопились домой, с трудом сдерживая улыбки и радость. По белому снежному ковру бегом-бегом к подъезду, а там уже и родные ждут, встречают у порога, журят за то, что так поздно и помогают раздеться… А потом – бум! Пробка вылетает из бутылки, бьют куранты и новый год настает… Светлый и немножко сказочный… – Эй, мелкая, ты чего замечталась?, – Лёка помахала рукой перед лицом Женьки, – Уже пришли. – Лен, а, может, не надо? – Почему не надо? Ты же всегда была рада видеть моих родителей. – То было тогда… А теперь мне почему-то стыдно. – За что стыдно? – Ну, не знаю… За то, что мы с тобой… – Жень, не дури. Наша личная жизнь их не касается. Двигай давай, пошли. И пришлось идти. И улыбаться, и произносить поздравления, и поднимать бокалы с пенящимся шампанским. – Женечка, когда же ты у нас, наконец, замуж выйдешь?, – Надежда Андреевна сосредоточенно накладывала салат на тарелки и не заметила, как вытянулось лицо Лёки, – Лена-то у нас маленькая еще, а тебе уже пора. Тебе же двадцать уже? – Двадцать один. Женька торопливо схватила бокал и начала пить судорожными глотками. А Лёкина мама, словно нарочно, продолжила: – Ну вот, даже двадцать один. Я в твоем возрасте уже Леночку родила. Что ж ты так? – Да рано еще, Надежда Андреевна. Успею еще. – Правильно, – вмешался Борис Сергеевич, – Сначала надо институт закончить, а замуж всегда успеет. Женя девушка красивая, умная, – кавалеры, наверное, стаями ходят? – Да… Нет… Есть чуть-чуть…, – Женька с испугом смотрела на сжатые Лёкины пальцы и пыталась успокоить забившееся сердце, – Надежда Андреевна, вкусный у вас салат очень. – Спасибо, Женя. Ну, а жених-то есть у тебя? – Нет. Жениха нет. – Почему? – Ну… Некогда… Да и вообще как-то… – Мама, ну что ты пристала к человеку, – не выдержала Лёка, – Нет и ладно. Зачем он вообще нужен, жених? – Как зачем, Леночка?, – женщина была ошарашена внезапной злостью в голосе дочери, – Долг женщины – выйти замуж, родить ребеночка и вырастить из него человека. А без жениха это вряд ли получится. Ты вот тоже, когда повзрослеешь, поймешь, как важна семейная жизнь. – А сейчас я маленькая, по-твоему?, – Лёка вскочила из-за стола. – Чудовище, успокойся… Не надо…, – в ужасе прошептала Женя, но девушку уже было не остановить: – Значит, мама, по-твоему, я просто еще не доросла до того уровня, когда человек понимает ценность семейной жизни, да? – Нет, конечно. Алёнушка, я совсем не хотела тебя обидеть. Просто мне уже очень хочется внуков понянчить. Ну, не сейчас, конечно, а через пару-тройку лет – с удовольствием. А откуда же они появятся, внуки, если у тебя мужа не будет? – От святого духа, мама! И вообще, что за разговоры в предновогодний вечер? – Да, давайте лучше выпьем!, – Борис Сергеевич, казалось, был очень рад смене щекотливой темы, – За вас, мои дорогие. Пусть в новом году вам всегда сопутствует удача. Девчонки вышли от Лёкиных родителей около девяти часов вечера. До общаги шли молча, старательно утюжа ногами мокрый снег. И только на входе в общежитие, не обращая внимания на снующих туда-сюда студентов, Лёка вдруг обняла Женьку и медленно, с наслаждением, поцеловала. А потом улыбнулась, отряхнула снег с шапки и весело сказала: – Ну что, жена, пошли новый год встречать? По пути наверх они то и дело останавливались, здоровались, поздравляли и принимали поздравления. Но как только за ними захлопнулась дверь комнаты, Лёка быстро заперла её на ключ. – Всё! Никаких гостей, никаких гулянок, только ты и я. Да, мелкая? – Да…, – Женька потрясенно смотрела на дверь, её пугало ощущение дежавю – словно всё это уже было… С ней… Или с кем-то другим… А потом вдруг страх ушел, оставив место лишь праздничной радости. Они смирно сидели за столом, уставившись на маленький радиоприемник. Горели свечи, и их блики красиво играли на серебристой поверхности ёлочных игрушек. Начали бить куранты. Вылетела пробка из бутылки с шампанским, и вино полилось в высокие бокалы. – С новым годом, мелкая. – С новым годом…, – Женька, улыбаясь, пригубила шампанского и ласково посмотрела на Лёку, – Я люблю тебя… – И я тебя… А еще больше буду любить, когда попробую вот это произведение кулинарного искусства! – Пробуй… Это тетин фирменный салат. – Вкусный, – с набитым ртом пробормотала Лёка, – Кстати, как там твои? – Нормально. Тетя обрадовалась очень, когда я позвонила. Они с родственниками новый год встречают, весело им там будет. – Ну, а нам и тут не скучно. – Да… Они болтали ни о чём, тщетно пытаясь скрыть волнение. Пили шампанское, произносили какие-то тосты. А Женька с ужасом ждала, что вот сейчас начнется… Она боялась даже не самой близости, а того, что вновь ничего кроме отвращения не почувствует… И что придется снова притворяться. Совсем недавно они обсуждали это с Кристиной, и та сказала, что поскольку в её жизни были только парни, то тут посоветовать она ничего не может. И это испугало Женю еще сильнее – она начала задумываться, а как это бывает, если… с девушкой? И что делать, и как… И как быть, если что-то сделаешь неправильно? И… – Эй, солнце, ты заснула, что ли?, – Лёка взъерошила Женькины волосы и вытащила её из тягостных мыслей, – Спать рано еще, ты что? Новый год как-никак! – Да я не сплю, просто задумалась. – О чём? – Да о всяком. – Так, а ну-ка колись! – Ни за что!, – Женя рассмеялась и выскочила из-за стола, – Давай лучше музыку включу? – Включай. Музыка – дело хорошее. Включила, конечно же, «Снайперов», ставших еще любимее после того как Лёка призналась, что обожает Арбенину. Голос Дианы метался по комнате и отскакивал от стен. Женька молча смотрела в синие Лёкины глазищи и уже больше ни о чём не думала. Музыка захватывала, обволакивала сознание, не оставляя места ни для чего… Молча поднялась Лёка, протянула руку. И через мгновение Женя закружилась в хороводе ласковых объятий. Пламя свечей играло на ресницах, мелодия отдавалась в сердце лёгкими звуками скрипки. Они медленно танцевали, тесно обнявшись, и забыв обо всем вокруг. Лёка зарывалась лицом в пушистые Женькины волосы, нащупывала губами полоску нежной кожи между щекой и шеей, что-то неразборчиво бормотала. И так были похожи на сказку эти нежные прикосновения, пронзительные взгляды и холодные от шампанского губы. И так хотелось, чтобы никогда не кончался этот безумный хоровод любви и неги. |
|
|