"Ожидание Двойной Кошки" - читать интересную книгу автора (Афанасьев Иван Борисович, Жданов Сергей)

Часть вторая. Двойная Крыса




Лесная красавица

"… Возвращаясь назад, я отклонился от торной дороги к северу, оказавшись в сплошных лесах, что лежали на восход от гор Аргиза. Деревушка, которую я навестил после долгих лет отсутствия, встретила меня тишиной. Из распахнутой двери избы Оксенга зыркнул на меня зелеными глазами кот, насторожил уши и скрылся в огороде, схоронившись среди густых сорняков. Ощутив некоторое несоответствие картины вокруг меня образам памяти, я насторожился. Трава на единственной деревенской улице выглядела совершенно нетронутой. Избы стояли целые, но вокруг них не рылись в земле хрюшки, не бродили куры. Меня не встретила лаем ни одна собака.

Я потянул на себя дверь в избу братова сына, и она оказалась не запертой. Здесь вообще мало кто запирал дверь. Воровства в лесных поселениях не знали, лесной зверь двери открыть не сумел бы, а от нежити спасались охранными знаками. Но нежити на подходах к деревне я не встретил, что меня порядком удивило. Возле избы я еще раз проверился. Нежити в деревне не было, как не обнаружилось и следов недавнего пребывания людей. Обе комнаты поражали беспорядком: как будто хозяева спасали самое важное при пожаре, или же чужаки рылись в поисках спрятанных ценностей. Даже кровати оказались перевернутыми.

Если бы братов сын спасал свое добро, он захватил бы небогатые украшения жены, которые передавались в ее роду от матери к дочери, и обязательно захватил бы дедов кинжал, что всегда висел на стене между двумя окнами. Но украшения кучкой лежали на полу, а кинжал торчал из досок пола, вогнанный туда сильным ударом. Ножны валялись рядом с детской игрушкой — разрисованным глиняным петухом с отломанным хвостом. Кинжал я подобрал, это было наследие моего рода, и вышел на улицу.

Я обходил дом за домом, находя везде схожую картину. Где-то протух и заплесневел готовый обед, где-то лежало горкой выстиранное белье, которое хозяйка так и не удосужилась развесить сушиться. Я вернулся к дому Оксенга, деревенского знахаря и замедлил шаг у дверей. Этот запах я не мог перепутать ни с чем другим. Задержав дыхание, я осторожно заглянул внутрь. Тело Оксенга, облепленное мухами, болталось на свисающей с потолка веревке. Успев краем глаза отметить, что в его избе царит обычный порядок, ничего не разбросано, я выскочил наружу.

Что случилось в лесной деревне? Куда делись ее жители? Почему повесился Оксенг? Ответов на эти вопросы мне найти не удалось. Деревню я покинул еще до заката. Ночевать под этими крышами меня не заставили бы никакие лесные твари, хоть живые, хоть нет. Три дня я пробирался странно затихшим лесом на закат, достигнув Олабы уже порядком оголодавшим. На берегу я задержался. Ловил рыбу, жарил ее на костре, коптил про запас. Сколачивал плот. И за четыре дня, что я этим занимался, по реке не проплыла ни одна лодка.

Переправиться я мог и на плоту. На нем же я мог и сплавляться вниз по реке. Но мне-то надо было вверх по течению, к Дурату. Так что с постройкой плота я совершенно не спешил. Но, как ни медли, а за четыре дня изготовил вполне приличный плот. Для меня одного с моим скудным скарбом, состоящим из дорожного мешка, да обязательного в лесах топора, он был даже и велик. Но я все-таки надеялся встретить хоть одного живого человека. Здешние леса почти безлюдны, от поселка до поселка иногда два дня пути, но Олаба безлюдной никогда не бывала.

Переправившись, я запомнил место, где оставил плот, и зашагал по старинной дороге на запад. Прошедшие дожди прибили пыль. Она так и лежала мелкими ямочками. По дороге несколько дней никто не ходил. Никто из людей. Птичьих следов было в достатке, иногда дорогу пересекали и следы зайцев или лисиц. Стоявший по сторонам лес через несколько миль сошел на нет. Дорога терялась среди степных просторов. До предгорий Аргиза оставалось дней пять пути. Я, когда надо, могу ходить очень быстро. Мне требовалась лишь вода, но я помнил, что в здешней степи колодцев хватало, и никто с собой воды не захватывал.

Первое мертвое тело мне бросилось в глаза всего через пару миль от леса. Слегка прикрытое остатками плаща, исклеванное вороньем, оно ничем не выдавало причин своей гибели. А вскоре я обнаружил, что вся степь усеяна трупами и все они лежат головами на восток. Большинство оказалось без одежды, и все были безоружны. Впрочем, на нескольких относительно целых телах я не обнаружил ран. А один из трупов, вне всякого сомнения, перед смертью ел землю. В истлевших ладонях он держал горсти земли, вырытой рядом.

Еще несколько миль — и тел я больше не находил. Зато, уже на следующий день, я натыкался на брошенную утварь, телеги, инструменты, оружие. Все это обнаруживалось россыпью. Недалеко промчался табун коней. Мне показалось, что некоторые из них были под седлом. Возле колодца уныло бродили два верблюда. Я начерпал воды и вылил ее в корыто. Животные напились, но меня к себе не подпустили. Когда я уходил, они вновь подошли к колодцу и остановились возле него в ожидании. К вечеру я разглядел южнее гряду одинаковых холмов и свернул туда.

Я мог поклясться чем угодно, что раньше никаких холмов здесь не было. Заночевал я прямо в степи, обведя вокруг себя охранный круг, усиленный разными знаками. Ни нежить, ни степные звери меня не потревожили. А утром, едва встало солнце, я уже стоял возле огромной впадины. Ровные откосы, закругляясь, уходили в темнеющую глубину. Возле впадины было очень жарко, в горле першило от сухой пыли. Трава вокруг пожелтела.

Казалось, огромный великан ложкой вынул кусок земной тверди и, перевернув, положил рядышком на землю. Холм рядом со впадиной вполне соответствовал ей по размеру и очертаниям. Я взобрался на вершину. Трудно было только внизу, где ровная поверхность камня круто поднималась вверх. Чем выше, тем холм становился более пологим. С вершины я увидел, что цепочка холмов и соседствующих впадин уходит к закату и скрывается за окоемом.

Набежавшие тучки обдали каменную громаду мелким дождиком. Я поспешил спуститься, соскользнув возле подножия с мокрого камня и разодрав одежду. Холм был мокрым, а вокруг впадины стояла прежняя сушь. Дождь, мне кажется, просто не мог упасть ни на траву вокруг, ни в глубину впадины. Увиденное произвело на меня такое впечатление, что я отказался от своих планов и поспешил вернуться к Олабе".

— Вот так оно и выглядело тогда. Путешественник Нодгирен был первым, кто обнаружил горы Олаба. Что там произошло, никто не знает. На много миль вокруг никто не выжил. Сгинула даже нежить. Потом-то ее в тех впадинах собралось достаточно, но это произошло уже позже, многие годы спустя, — мастер Хоробка забрал из рук Кайтар книгу и положил ее на стол.

— Зачем Вы мне это показали? — спросила обеспокоенная Кайтар.

Она уже вжилась в роль благородной дамы, чему способствовала окружающая обстановка и поведение слуг-охранников. И вдруг заявляется гроссведун с книгой и просит ее прочесть несколько страниц.

— Для настроения, — серьезно ответил мастер Хоробка.

Он вытащил из карманов плаща колоду карт и положил их на стол.

— Карты Феро тебе знакомы? Я так и думал. Ты предсказывать пробовала?

Девушка снова кивнула. Карты Феро использовались только для гадания: пятнадцать карт с изображением животных, оружия, домашней утвари и три карты с изображением явлений природы; еще были карты короля и королевы, а также пустая — черная — карта. Каждая карта могла ложиться при гадании в прямом и перевернутом положении. Черная карта меняла смысл любой соседней карты на противоположный. Карты раскладывались трижды.

Если карта выпала дважды в трех раскладах, она приобретает значение двойной карты. Двойная карта либо усиливала основное значение, либо, сохраняя его, вводила дополнительное противоположное значение. Тройная карта, выпавшая во всех трех раскладах, означала уже осуществившееся событие, которое осталось незамеченным или смысл его не был правильно понят. К будущему относилось второе гадание, третье лишь уточняет его. Первое гадание считалось недостоверным, однако в случае неопределенности последующих раскладов первый мог дать некоторые уточнения.

Двадцать одна карта делились на три семерки: король, ураган, топор, трон, олень, вепрь, солнечное затмение; королева, копье, кошка, кувшин, петух, водопад, трезубец; чернота, крыса, меч, обезьяна, плуг, сапоги, ошейник…. Первая — семерка королевская, карты власти, успеха, спокойствия. Вторая — карты королевы: карты соблазна, интриг и беспокойства. Третья семерка — черная, карты беды и войны.


Гроссведун попросил ее разложить карты. Вопрос был такой — случится ли повторение того, что привело к ужасному явлению, создавшему горы Олаба? В гадании, это знал каждый истинный предсказатель, неимоверно важен вопрос. Случается так, что предсказатель снова и снова поворачивает вопрос то так, то этак, меняя слова, пока колдовское чувство не говорило, что на такой вопрос уже можно искать ответ.

— Ни о чем не думай. Поверь, ты знаешь достаточно. Тяни карты, — настаивал гроссведун, придерживая перевязанную руку.

Отрешившись от всего, девушка сосредоточилась. Ее лицо разгладилось, движения обрели плавность. На стол легла карта кошки, рядом с нею — черная карта, а поверх них — крыса. Кайтар предпочитала расклад, называемый Малой Пирамидой; расклад беглый, но для ответа на верный вопрос вполне пригодный.

Второй расклад: топор, чернота и поверх — снова крыса. И в третьем — вновь кошка, кувшин и, поверх — трон.

— Двойная кошка, двойная крыса и двойная чернота. Этого я и опасался. Но что скажешь ты, Кайтар?

Карта кошки означала в человеческом плане самостоятельность, независимость, способность защитить себя. В плане ближайшего будущего — выбор, необходимость решительного поступка. В плане судьбы — взвешивание дурного и хорошего, высший суд. Двойная кошка также означала смешанное поведение: милосердие и жестокость. Переносное значение — твои поступки будут справедливо оценены, и ты получишь от судьбы либо кару, либо награду.

Карта крысы означала упорство, неразумное упрямство. Ближайшее будущее — схватка, спор. Судьба — попытка отстоять жизнь и собственность. Двойная крыса также означала преодоление трудностей, умение отыскать друзей. Сочетание карт кошки и крысы означает бескомпромиссную схватку: двойные кошка и крыса — битва воинств. Двойные кошка и крыса рядом с черной картой — природный катаклизм, гибель людей и городов. Все это, несомненно, знал и гроссведун. Но настоящий предсказатель иногда оценивал расклад совершенно иным образом, и мастер Хоробка куда больше полагался в данном случае на Кайтар.

— Наверное, мастер, вопрос был неточен. Карты не дают определенного ответа. Я вижу здесь лишь то, что власть устоит, несмотря на страшную угрозу. Надо понять, что означает кувшин.

— А топор?

— Я думаю, топор здесь означает мастера и воина. Он несет мир, а не угрозу.

Гроссведун задумчиво оглядывал Кайтар, явно удовлетворенный ответом. Его руки на столе бережно собирали карты. Он улыбнулся девушке:

— Сейчас ты — настоящий двойник Белуанты. Случись что с ней, и ты будешь готова ее заменить. Не в герцогстве, понятно, а за его пределами. Но мы не знаем, что случится, к тому же наши прежние планы уже рухнули. А тебе раньше приходилось слышать такое имя — Гарбат?

Колдунья кивнула. Как и многие другие в Качкаре, она такое имя слышала. И — ничего хорошего. Мастер Хоробка больше ее ошарашил:

— Он сейчас в Светори. И он желает выдать Белуанту за смаленского хана. Ты, как и я, ему помеха. Обо мне он знает, не исключаю, что знает и о тебе. Место, где мы сейчас скрываемся, надежное. Но Гарбат — колдун опытный, и он наверняка появится в Транке. Желаешь продолжать прятаться здесь или предпочтешь другое место?

Колдунья выбрала лес. Гроссведун нашел ее решение разумным, вызвался ее сопровождать и ушел организовывать их бегство. В темноте они планировали сесть на лодку, которую должен был доставить к условленному месту Офедр. Девушка вновь надела крестьянскую одежду и принялась собирать свои вещи. Их за время проживания в Транке значительно прибавилось, потому что гроссведун не скупился на подарки. У Кайтар было все, что требовалось знатной даме. И сейчас она бережно раскладывала платья и мелкие дамские безделушки, выбирая необходимые. Руководствовалась она при этом явно не одним здравым смыслом, отобрав себе в дорогу не только необходимые для жизни в лесу предметы, но и некоторые нарядные платья, необходимые для балов и торжественных церемоний.

Вернувшийся гроссведун посмотрел на ее сборы, возражать не стал и приказал молчаливым помощникам упаковать все отобранное девушкой. Здоровенные слуги, каждый на две головы выше среднего человека, сноровисто принялись за дело. Видно им, в торговом доме Сорикуша, не в диковинку было упаковывать багаж знатных дам. Гроссведун сидел в задумчивости и слуги, закончив сборы, молча удалились.

— Мастер, — робко подала голос колдунья, — почему Гарбат желает этого брака? Он ведь не из Смалена, и герцогу тоже не служит.

— Этого мы не знаем, — признался Хоробка. — Но этого гроссведуна в Светори приговорили к казни, так что любой его план нам не нравится. Возможно, даже герцог, узнав об этом, отказался бы от своих намерений.

— Так сообщили бы герцогу, — бесхитростно обрадовалась колдунья, — он бы поймал Вашего врага.

— Ты тоже избегаешь называть его по имени, — заметил гроссведун. — Похвальная предосторожность. Но герцог уже осведомлен о его появлении. Возле корчмы Зогера, прямо на твоих глазах, его люди и королевская гвардия перехватили приспешников качкарского колдуна. Там и баскуты были… Вижу, припоминаешь. Но сам колдун в тот раз в ловушку не попал. Быть может, и он там все же был и, значит, видел тебя своими глазами. Его могли предупредить об опасности. А может, он и сам наших людей распознал.

Кайтар замолчала и погрузилась в раздумья. Мастер Хоробка в очередной раз подосадовал, что неспособен даже приблизительно понять, о чем ее мысли. Гроссведун мыслей собеседников не читал, но умел отмечать малейшие их проявления: движение глаз, губ, пальцев, изменения дыхания. Если знать человека хоть немного и владеть таким навыком, предсказать ход его мыслей уже не так сложно. Но с колдуньей у него ничего не получалось. И оттого его уважение к ней росло с каждой их встречей. Про себя мастер Хоробка иногда задумывался: не объясняется ли удачное его воздействие на девушку тем, что он предлагал ей делать именно то, чего она и сама в глубине души желала?

Его подготовка прямо указывала на то, что непонятный для тебя человек мог таить в себе неведомую силу. Сколь неожиданны могли оказаться проявления такой силы, хорошо знал любой гроссведун. Лишь человек, долгие годы упорно осваивающий колдовскую премудрость, прочитавший множество книг, полностью представлял объем своего невежества. Сотни книг таили в себе десятки и сотни заклинаний каждая, записанные за века неведомыми мастерами. Освоение каждого могло потребовать недель — и даже месяцев вдумчивой работы. Даже простое знание того, какое заклинание в каких случаях применялось, потребовало бы многих лет розысков в разных библиотеках. Многие заклинания, в общем, дублировали друг друга. Но дублировали не полностью. Случалось, что вроде бы равносильные заклинания по разному служили в лесу и степи; а на воде большинство заклинаний вообще теряли силу.

И, кроме того, далеко не всякое колдовство требовало заклинаний. В конце концов, заклинание представляло лишь выраженное в звуке определенное действие. Но это же действие могло быть выполнено и в безмолвии. Жест, взгляд, посторонний предмет, просто концентрированная мысль могли помочь осуществить колдовское действие. И кто знает, какие способности несла в себе Кайтар? Осторожный гроссведун полагал, что ее истинная сила пока не разбужена.

Когда стемнело, к дому подкатила карета. Девушка не стала прикрывать голову, лишь распустила свои черные волосы так, что со стороны ее лица совсем не было видно. Впрочем, на нее и смотреть было некому — прохожих на улице не оказалось. Возле реки Кайтар и мастер Хоробка вылезли из кареты, и та исчезла в ночи. По воде разносился тихий плеск. Невозможно было понять, где его источник — совсем рядом или возле другого берега. Лишь когда на светлеющей воде вырисовалось темное пятно, ученица колдуньи встрепенулась и схватила гроссведуна за руку.

— Мастер, там…

— Тихо! — страшным шепотом шикнул на нее Хоробка. — Молчи!

Нос лодки, корму которой прикрывал навес, с шорохом ткнулся в берег. Подталкиваемая гроссведуном, Кайтар влезла в лодку, и мастер Хоробка оттолкнул ее от берега. Сам он прошел по воде еще несколько шагов и только тогда тяжело перевалился через борт.


Кто любит крыс, не любит кошек

— Дядя, а правда, что в Светори объявился ужасный колдун Двойная Кошка?

Своим столь неожиданным вопросом Белуанта вывела и без того обеспокоенного герцога из терпения. Герцог нахмурился, отодвинул от себя тарелку с рыбой и налил себе вина. Белуанта вдруг заметила, что его рука дрожала под тяжестью кубка.

— Вам кто об этом сказал, милая моя болтушка?

Герцог говорил спокойно и благожелательно, но при этом он выразительно глянул на супругу. Та без слов поняла волю мужа, поднялась вместе с детьми из-за стола и ушла. Вслед за ними попрощались няни дочек и две придворные дамы герцогини. За столом остались сам Великий Герцог, его племянница и ее наперсница, Закрута. Закрута была рода не слишком знатного, годами заметно старше Белуанты, но герцог считал, что лучшей компаньонки не отыскать во всем герцогстве. А в людях герцог разбирался.

— Судя по Вашему молчанию, услыхали Вы, моя милая, об этом от Закруты. — Герцог перевел взгляд на враз заскучавшую компаньонку. — Не так ли?

— Об этом все гроссведуны говорят, — пожала плечами Закрута, — завтра и горожане болтать начнут. Ничего тайного здесь нет.

— Первое, — мрачно промолвил герцог, пристально поглядев на племянницу, — в наших владениях появился Гарбат. Его приговорили к казни в Светори уже давно, но живет он постоянно в Качкаре. Его прислужников наши люди вместе с гвардейцами короля порубили, но сам качкарский колдун скрылся, и шастает по нашим землям. Второе: никто никогда не утверждал, что он и есть Двойная Кошка, о котором бродит слишком много легенд, но очень мало точных сведений. Третье: Вам, милая, с завтрашнего утра я запрещаю покидать замок. Я лишь хочу, чтобы к моменту брачного предложения со стороны хана Смалена Вы находились в добром здравии и своем уме. Спокойной ночи, Белуанта!

Герцог поднялся из-за стола и, кивнув Закруте:

— Госпожа…, - вышел из комнаты.

Вернувшаяся через некоторая время Закрута присела рядом с погрустневшей Белуантой.

— Придется посидеть пока в замке. Намерения Гарбата нам неизвестны.

Она подмигнула разом погрустневшей девушке:

— Пойдем?

Оказавшись в своей комнате, Белуанта ненадолго дала волю слезам. Затем она внезапно успокоилась, вытерла лицо и припудрила его.

— Твой дядя поступает разумно. Кто знает, что у Гарбата на уме? В замке ты будешь в безопасности.

Белуанта присела перед столом, на котором стояла клетка с ее любимицей, полосатой крысой Лерис, привезенной с далекого юга. Лерис была настолько ручной, что племянница герцога часто сажала ее себе на одежду. Крыса взбиралась ей на плечо и смирно сидела там, не проявляя стремления к путешествиям. В клетке ее держали скорее для собственной безопасности, чтобы не вышла погулять и не наткнулась на любого из дворцовых котов. Те не стали бы делать различий между Лерис и обычной подвальной мышью.

Насыпая зверьку корма, она ласково с нею разговаривала. Затем повернулась к Закруте:

— Предчувствие у меня, Закрута. Нельзя мне находиться в замке. Здесь все знают, где я, а Гарбат сумеет обмануть наших стражников и колдунов. Бежать надо, Закрута! Сейчас же, пока дядя еще не приказал страже. Укроемся в лесу, там нас никто не отыщет!

Белуанта, как и многие другие придворные, могла в здешних лесах и дорогу отыскать, и от обычной нежити оборониться. Они не раз бродили с компаньонкой по лесам: то охотились, то по грибы-ягоды, то навещали дальнюю родню в лесных поселениях. Родители Белуанты погибли еще молодыми, их девушка помнила смутно.

— Твой дядя разгневается. И на меня тоже, — ответила ей Закрута, воплощенный голос здравого смысла.

— Нет, милая, — убежденно покачала головой девушка. — Дядя желает уберечь меня от опасности. Он думает, в замке безопасно. Если бы он думал иначе, сам бы отправил меня в леса. Здесь важно то, чтобы никто в городе не знал, куда я отправилась. Я оставлю дяде записку. Никто не будет знать, где мы — значит, и Гарбат тоже.

Наперсница осуждающе качнула головой. Белуанта ее не убедила, несмотря на весь свой напор. Компаньонка считала, что герцог вернее представляет грозящую опасность. Но она тоже признавала, что укрыться в лесу, пожалуй, будет надежнее, чем рассчитывать на бдительность гроссведунов. Взять одежду, оружие, небольшой запас продуктов. Выбираться лучше по воде, тогда никто из колдунов не сможет отыскать их следов.

— Ты слишком испугалась. Гарбат вовсе не обязательно заинтересовался тобой. Дядя просто из осторожности тебя ограничил в свободе, — назидательно проговорила компаньонка.

Однако довод ее прозвучал неубедительно. Ей-то самой герцог как раз и сказал, что Гарбат именно браком Белуанты, по слухам, и озабочен. Так что и у герцога были серьезные резоны для опасений, а паче того — у самой девушки.

— Мой дядя без причины осторожничать не станет. Он напуган. Закрута, милая, поверь — он этого Гарбата боится, как все колдуны боятся Двойной Кошки. Ты помнишь, тот был великий колдун, такого стены замка не остановят. Не веришь мне, так хоть карты раскинь. Спроси у судьбы, что будет, если мы останемся в замке?

Вздохнув, компаньонка достала карты, разложила их на столе, расслабилась, глядя на висевшую на стене гравюру с видом горы Белого Облака. На ощупь вынула карты, разложила на столе, перемешала, по-прежнему не глядя, вытащила три и перевернула. Белуанта, жадно следящая за ее руками, вздохнула. Пламя четырех свечей в подсвечнике словно бы присело, Лерис слабо пискнула. Закрута отправила карты назад, еще раз перемешала и вновь вытащила три карты. Только после третьего раза она опустила глаза на стол. Кошка, ураган, сапоги.

— Первыми легли кошка, водопад и олень. Вторыми: меч, ошейник, трезубец. Белуанта замолчала, предоставляя Закруте самой разобраться в результате. Знатные дамы, даже не будучи искушены в колдовстве, частенько пользовались картами Феро. Не надо было быть знатоком, чтобы понять: останешься в замке — и ждет тебя встреча с Двойной Кошкой. Ну, и меч с ошейником тоже истолковывались вполне определенно. Теперь компаньонке возразить было нечего, и дамы принялись наскоро готовиться в дорогу. Закрута собирала одежду, необходимые для лесного существования предметы, снедь в дорогу. Белуанта писала герцогу записку, объясняющую свое поведение. Слугам она оставляла подробные указания по обращению с Лерис.

Покинуть замок ночью для племянницы герцога труда не представляло. Ее уход стража заметила. Но кто мог бы остановить Белуанту без прямого герцогского приказа? О ее уходе даже не сообщили командующему охраной, он узнает о случившемся уже утром, принимая доклады ночных стражников. Закрута уверенно вела Белуанту темными улицами. Темнота была какой-то серой: она не скрывала предметов, а скрадывала их очертания. Привычные глазу дома и повороты выглядели таинственно незнакомыми. Город и во тьме жил своей жизнью — крались в темноте кошки, шуршали листвой живущие сами по себе ежи, ухал филин. Возле реки стало светлее. Дамы огляделись, ступив на выступающий в реку причал. Вокруг никого не было. Белуанта проворно залезла в лодку и Закрута подала ей их дорожные мешки. Перебравшись под кормовой навес, племянница герцога принялась устраиваться. Здесь стояла совершенная темнота. Не имеющий окон и других отверстий навес спускался от островерхой крыши да самых бортов, а вход закрывался плотной занавеской.

Лодка Белуанты была отлично приспособлена для путешествий по холодным рекам Светори. Племяннице герцога свет и не требовался. Она разложила мешки в темноте и вдруг услышала, как за спиной зашуршал полог, пропуская внутрь Закруту.

— Тише! Сюда кто-то идет! — прошептала компаньонка на ухо.

Лодка покачнулась под тяжестью тела нового пассажира и закачалась на волнах. Некто, невидимый из-под навеса, не стал отвязывать лодку. Рубанул клинком по веревке и сейчас шестом отталкивался от берега. Делал он это в такой тишине, что затаившие дыхание женщины не слышали никаких звуков. Только ощущаемое телом движение подсказывало им, что лодка уходит от города вверх по реке. Белуанта потянулась к мешку, в который она положила кинжал. Закрута, уловив ее движение, на ощупь перехватила ее руку. Теперь, когда стало ясно, что это не преследователь беглянок, исполняющий приказ герцога, а вор, осмелившийся угнать лодку с герцогского причала, обнаруживать свое присутствие преждевременно не стоило. Во-первых, вор уводил лодку подальше от города, выполняя ту работу, которую в ином случае пришлось бы делать им самим. Во-вторых, двум вооруженным и решительным женщинам бояться обычного вора не приходилось.

И Закрута, и герцогская племянница вполне могли постоять за себя. С хорошо обученным воином они, пожалуй, и вдвоем бы не справились; но воины чужих лодок не воруют. И им, кроме того, стало до крайности любопытно: кто же это осмелился в Транке посягнуть на собственность Великого Герцога? И их любопытство было вполне вознаграждено. Лодка ткнулась носом в песок, в нее кто-то осторожно шагнул, и Белуанте показалось, что она расслышала шелест юбки. А потом лодку сильно оттолкнули, вода всплеснула, возмущенная тяжестью шагов, и еще одно тело грузно перевалилось через борт.

— Держись ближе к берегу, Офедр, — донесся шепот со стороны носа лодки. И еще шепот: — Кайтар, укройся под навесом.

Полог откинулся, внутрь проскользнула стройная женская фигура. Кайтар на ощупь отыскала скамейку, присела. На коленях она пристраивала большой мешок. Сквозь неприкрытое теперь пологом входное отверстие дамы разглядели двух мужчин, усердно работающих шестами. Их тяжелое дыхание они слышали куда лучше, чем легкие вздохи Кайтар. Один из них явно был из военных, хоть в темноте его форму разглядеть было нельзя. Второй больше всего напоминал гроссведуна. Он держал шест одной рукой.

— Давайте знакомиться, соседки, — тихо сказала вдруг Кайтар, — прятаться не стоит, я вас вижу.

Белуанта немного испугалась. Это не со случайным вором, пойманным на месте кражи, разговаривать. Здесь находились армеец, ведун и колдунья. И лодку они угнали не для того, чтобы продать ее подальше от Транки. Нет, по всему видно, это кампания серьезная, двум женщинам просто так с ними не справиться. То же самое подумала и Закрута. Племянница герцога вдруг почувствовала, как компаньонка скользнула в сторону. Возле головы Кайтар блеснула сталь.

— Я Закрута. Зачем ты украла лодку? Бежишь от кого?

Компаньонка говорила еще тише, чем Кайтар, и мужчины в лодке ее не слышали.

Кайтар ответила столь же тихо, но ее слова прозвучали для Белуанты, словно гром небесный:

— Я скрываюсь от Гарбата. Со мной мастер Хоробка, королевский гроссведун, и серый гвид Офедр. А твою спутницу, Закрута, зовут Белуантой, не так ли? Говорят, мы с ней очень похожи…


Утром они отыскали ручей, по которому сумели затолкать лодку настолько далеко, чтобы ее нельзя было разглядеть с реки. Для надежности они прошли вверх по ручью еще милю, и только затем выбрались на берег. Офедр, Кайтар и Белуанта пошли в одну сторону, Закрута и мастер Хоробка — в другую. Обе группы сделали по несколько пересекающихся петель, затем пересекли ручей, попетляли на другом берегу и вновь направились вверх по течению. Впереди шел Офедр, знавший все местные леса. Он умело брел по ручью, ступая без всплесков. У идущих позади в десяти шагах Закруты и Белуанты так хорошо идти не получалось. То всплеск под ногой раздастся, то брызги на береговую траву упадут. Кайтар молчаливой тенью шла за ними. Замыкал отряд мастер Хоробка. Несколько раз он отставал и бормотал скороговоркой заклятия, а однажды достал темный вытянутый сосуд и капнул в ручей каплю бледно-желтого настоя трав.

Офедр повернул вправо, откуда в ручей вливался небольшой приток. Остальные шли за ним, стараясь ступать строго по текущей воде. Возле родника, дававшего притоку рождение, гвид шагнул на серый камень, выступающий из земли. Гроссведун вновь достал свой мешок, из коробочки высыпал на следы отряда щепотку порошка, дунул на нее и прочел длинное заклинание. Кайтар неожиданно сказала ему:

— Мастер, ты зря стараешься. Люди герцога наш след и так не возьмут, а тот, от кого мы скрываемся, знает иные способы отыскать беглецов. Нас сейчас могут выдать не следы на земле, а неосторожные мысли.

— Знаю, — отозвался гроссведун, — мои наговоры, они от тех, кто все же станет нас искать по приказу Великого Герцога. А о другом нашем знакомом мы поговорим в месте, которое я сочту безопасным. А сейчас мы все, как и в лодке, должны молчать и искать место, где растет ель между трех камней. Идти вслед друг за другом больше незачем, развернемся цепочкой, от соседа справа держаться в семи шагах. Крайний справа — Офедр. Вперед!

Белуанта добросовестно высматривала названное гроссведуном место. Ели вообще встречались, но вот так, как он сказал, ни одна из них не росла. Нежити не попадалось. Впрочем, неподалеку от реки ее никогда много не встречалось. Идущая слева Кайтар, как успела заметить Белуанта, вообще смотрела только себе под ноги. Племянница герцога искоса поглядывала на свою спутницу, выискивая различия в их облике. Что же, если их поставить рядом, никто из знакомых не перепутает. Но вот тех, кто видел Белуанту лишь мельком, да издали, внешность Кайтар вполне могла ввести в заблуждение. Племянница герцога с нетерпением ждала, когда же, наконец, они сумеют отыскать защищенное место и поговорят, наконец, о странном повороте судьбы, сведшем столь неожиданным образом так похожих внешне девушек. Белуанта, как и все молодые женщины, была достаточно любопытна, чтобы на время забыть о грозящей ей опасности.

Остановились передохнуть. Кайтар молча остановила мастера Хоробку, вновь открывшего свой мешок, и просто обошла вокруг выбранного ими места, держась от костра в пятнадцати шагах.

— Никому за этот круг не выходить, — сказала она бесцветным голосом и села у костра, обхватив руками колени и опустив голову.

Гроссведун внимательно на нее посмотрел. На его лице отразилось изумление, но он промолчал и кивнул гвиду, который собирал хворост. Белуанта взглянула на компаньонку, но та явно растерялась. Никто из беглецов не собирался считаться с тем, что Белуанта — племянница самого герцога. Ее, Закруту, тем более вообще в расчет не принимали. Лес и местную живность лучше всех знал серый гвид, но и он в командиры не годился. К тому же Офедр явным образом подчинялся гроссведуну.

Королевский гроссведун, дело ясное, в подручных здесь ни у кого ходить не будет. Тогда почему он столь внимателен к этой самозванке? И почему та считает себя вправе отдавать ему команды? Закрута хорошо помнила, что сказал им еще в лодке мастер Хоробка: никаких разговоров до тех пор, пока они не окажутся в безопасности.

Все молчали, глядя на пламя, жадно пожиравшее ветки. Собственно, костер им был не особенно и нужен. Воды в баклажках хватало, кипятить лесную, из ручья, необходимости не было. Дичи они никакой не добыли. Мастер Хоробка, правда, достал длинный нож и прокалил его лезвие в пламени, что-то над ним шепча. Закрута, пригорюнившаяся было, достала из своих запасов сочные колбаски и, насадив их на прутик, обжаривала над костром с видом старшей женщины в семье. Ее угощение приняли все, но ели без аппетита. Попив воды, беглецы переглянулись. Очень быстро взоры всех сосредоточились на Кайтар.

Девушка оглядела всех присутствующих, протянула руки над костром, сосредоточенно на него взглянула и быстро сделала руками жест, будто разбрасывая костер по сторонам. Вокруг них кольцом вспыхнуло бледное невысокое пламя. Казалось, горела земля в тех местах, где колдунья прошла по кругу.

— Теперь это место защищено. Можно говорить.

— Но мастер Хоробка велел искать место, где растет между трех камней ель… — возразила Закрута.

— Защитить можно любое место, — заговорил гроссведун, — сейчас Кайтар защитила нас всех — на время, пока горит костер. Я и не ожидал, что ты столь сильна, сестра, — добавил он, обращаясь уже к Кайтар.

Девушка не ответила. Она вновь ушла в свои мысли. На ее застывшем лице отражалась лишь глубокая задумчивость. Однако на слова Белуанты колдунья отозвалась сразу.

— Спроси у мастера Хоробки, чего он задумал, тайно привезя меня в Транку. Сейчас это уже не имеет значения. Если Гарбат найдет любого из здесь присутствующих, он подчинит его своей воле. Ты, Белуанта, бежала из замка не случайно. И встреча наша в лодке предопределена судьбой. Нам суждено быть вместе. Вместе мы либо победим, либо проиграем. А спутники наши, оказавшись в той же лодке, тем самым разделили общую судьбу.

Колдунья замолкла, задумавшись, и на дальнейшие вопросы не отвечала. Говорить за всех пришлось гроссведуну. Он и поведал, как отыскали и доставили в Транку Кайтар, держали ее наготове на тот случай, если король прикажет расстроить брачные планы смаленского хана.

— Ни Кайтар, ни Белуанта в любом случае не пострадали бы. Здесь политика, которую вершат владыки. Мы в их руках лишь пешки, — оправдывался мастер Хоробка. — Но все планы разрушил Юркай, обласканный герцогом и близко знакомый с Кайтар. А затем появился Гарбат. Нас с Офедром избили в бане. Если бы не Юркай, мы бы до сих пор валялись на больничном ложе. У нас с гвидом есть все основания опасаться качкарского колдуна. Мы служим разным господам, госпожа Белуанта, но враг у нас один.

Закрута спросила, известно ли королю о появлении Гарбата. Король знал, ему доложили, но сейчас гроссведун Хоробка представлял лишь самого себя. Связи с королевским двором у него не было. Все гроссведуны и колдуны Светори искали Гарбата, искали без всякого успеха. А тот искал Белуанту; или вот-вот начнет искать.

— За что его приговорили к смерти, этого колдуна? — интересовалась наперсница племянницы герцога.

Но мастер Хоробка лишь неопределенно сказал, что Гарбат своими деяниями неоднократно заслужил смерть. Колдунов редко приговаривают к смерти. Даже когда такое происходит, об этом не объявляют во всеуслышание. А убить колдуна, даже очень сильного, не столь и сложно. Любая колдовская защита требует времени. Против внезапной стрелы или удара мечом не устоит даже Гарбат. Самыми опасными считались колдуны, способные улавливать чужие мысли. Против такого внезапность не используешь. Гроссведун короля не знал, способен ли на такое колдовство Гарбат, но охранные средства на всякий случай применял.

— Я потому и велел всем молчать, дабы мое искусство смогло закрыть наши мысли от колдуна. А сейчас нас защищает могущество Кайтар. Но если Гарбат действительно силен, как легендарная Двойная Кошка, надолго укрываться от него нам сил не хватит.

— Он еще не Двойная Кошка, — неожиданно произнесла Кайтар, — я так чувствую. Что-то должно произойти неподалеку отсюда, в горах, и тогда он приобретет силу Двойной Кошки. Я не знаю, что нам делать дальше.

— Прятаться, — заявила уверенно Белуанта. — Колдуна ищут, ему трудно и самому скрываться, и нас одновременно искать. Нам легче. До снегов мы в лесу прокормимся, даже не выходя к людям. А потом сможем жить в лесных избушках, я знаю такие. Рыбы сушеной купим, муки. Зимой и колдун проклятый шастать по лесам не сможет.

— Да, это возможно, — кивнул Офедр. — Если только нас не отыщут колдовским искусством.

Мастер Хоробка только пожал плечами в ответ. Больше никто предложений не высказал. Когда костер догорел, погасло и защитное кольцо огня вокруг, они поднялись и пошли вслед за Офедром. Теперь гвид становился их проводником и командиром. На следующее утро он вывел их к мелкой быстрой речушке, что весело звенела между каменистых берегов. Они поставили шалаш среди сосенок, Закрута достала рыболовную снасть, Белуанта занялась костром. гвид ушел на охоту, а гроссведун и Кайтар, сосредоточенно глядя на текущую воду, сели рядышком на берегу. То, что они не взяли на себя никаких обязанностей по добыванию пищи, остальные восприняли как должное.

Когда в походном котелке уже булькала, дозревая, походная уха, Белуанта ошеломленно выпрямилась, глядя широко раскрытыми глазами на Кайтар. Да. Было на что поглядеть, скажем прямо. Посреди унылой однообразной зелени леса, прорезаемой лишь бурливой лентой реки, красное платье Кайтар выглядело, как яркая огненная вспышка. Уложенные в прическу черные волосы поддерживала серебряная диадема. Украшавшие ее самоцветы вспыхивали в отблесках костра мельчайшими разноцветными искрами. Серебряная цепь свисала в шеи в низкий вырез платья, приоткрывавший верхнюю часть нежных полушарий. Белуанта беспомощно оглядела свою походную охотничью одежду и зарделась от смущения.

Обалдевшая от неожиданности Закрута не нашлась, что и сказать. Откуда у лесной колдуньи платье, достойное герцогини? Что означает ее наряд здесь, у лесного костра? А Кайтар, величаво шествуя от шалаша к костру, уже протягивала к Белуанте руки.

— Пришло время, сестра, стать нам одним целым. Дай мне свои руки.

Как под принуждением, герцогская племянница шагнула навстречу колдунье. Закрута тихо ахнула, а мастер Хоробка затаил дыхание, глядя на свершающийся ритуал. Белуанта глядела в лицо Кайтар, обе девушки были очень серьезны. Руки племянницы герцога медленно поднимались вверх, к протянутым ладоням Кайтар. Их пальцы соприкоснулись, Белуанта закрыла глаза и на ее губах заиграла улыбка. Даже ее щеки порозовели. Закрута отметила, что Кайтар внешне не изменилась. Лишь цепь на ее шее засверкала ярче. Гроссведун кашлянул, и громко продекламировал, глядя на девушек:

— Тогда в краю воды и леса взойдет надежда и спасенье, когда, знатна, и красотой блистая среди роскошных залов, дама себя узрит — в одежде ветхой колдуньи силы небывалой, — в тот день с небес вода плеснет, раздастся гром, подобный рыку. Его услышат и короли и чародеи, и в страхе, задрожав, рванут спасать короны, жезлы — их надеждой станет союз колдуньи с дамой. Но сыщут ли они друг друга до зимы?

На него никто не обратил внимания. Кайтар отняла руки, улыбнулась племяннице герцога, и сняла с шеи свою тяжелую цепь. Расстегнув воротник серого кафтана, сняла свою цепочку и та. Ее цепочка была золотой, тонкой — лишь на подвеске серебристо блеснула овальная пластинка с изображением крысы. Девушки обменялись цепочками и обнялись. Гроссведун, довольный, улыбался, а Белуанта повернулась к компаньонке и сказала:

— Вскоре грянет гроза, Закрута. Дождь будет сильным и долгим. Следует подготовиться…


Огонь небесный

Солнце утонуло в тучах. Их темные, с белыми шапками верхушек, гряды

смыкались на западе. Первые порывы ветра сбили дневную жару. Юшим разом забегал быстрее, меняя наблюдателей у ограды. Я, хоть и проверял магическим зрением окрестности, себе доверял не полностью. Мне противостояли искушенные маги, с опытом, подготовкой, обученные специально для таких вот ситуаций. И еще — с ними наверняка будет боевая нежить, о которой я знал куда меньше, чем мне бы хотелось. В быстротечности схватки я мог и не успеть разобраться, что с ней делать.

Вскоре наблюдатели доложили, что вокруг имения кругами бегает пес. Он то нырял в траву, то мелькал между кустами. Я так и не понял, настоящая ли то была собака, или принявшая ее вид нежить, но в любом случае то был, несомненно, разведчик противостоящих мне колдунов. В сгущавшемся сумраке видно было неважно. Пес, или кто там, описав несколько кругов неподалеку, удалился в степь. Пришла пора устанавливать охранные заклятия. Я управился с этим еще до того, как полностью стемнело. Всем бойцам, кроме часовых, я приказал спать. Сейчас к имению приблизились на милю только ильханы со своей нежитью, наемники Кузмапата и гроссведунов держались где-то вдалеке.

Людям барона Шурра, которые ожидали в двух милях отсюда, я пока никаких указаний не давал. Потянулось напряженное ожидание. Усилием воли я постоянно отталкивал от себя тоску и забытьё, охватывавших меня ни с того ни с сего. Это трудились ильханы. Их заклятия были сработаны на совесть — ни Юшим, ни часовые их воздействия совершенно не ощущали. Действовали они только на меня и, не сумей я печаль оттолкнуть, валялся бы я сейчас в тяжелом, полном кошмаров, обессиливающем сне. Но это была со стороны ильханов даже не разведка боем — так, подготовка к разведке.

Незадолго до полуночи в рощу проникли наемники Кузмапата. Я мысленно сообщил их местонахождение барону Шурру, добавив, что его отряд должен выбраться из укрытия не раньше, чем в ночи вспыхнут колдовские огни.


Между тем астральное зрение подсказывало, что за частоколом сосредоточилась злая аморфная масса. Ни зверь, ни человек не смогли бы пробраться сквозь плотную сеть установленных мною охранных заклятий. Возможно, нежить смогла бы — я пока до конца не разобрался с ее возможностями. И еще, возможно, сильный колдун. Не прошел бы, но здорово углубился, не понимая поначалу, что уподобляется мухе, угодившей в липкую паутину.

Подозвав Юшима, я приказал ему тихонько разбудить всех бойцов. Всего нас в доме ночевало семнадцать, еще трое спали в сарае под навесом, и один с вечера находился при табуне. Шестеро часовых, лучники, не спали и так. Они пили на ночь возбуждающий отвар, и Юшим на них полностью полагался. Не разжигая огня и стараясь не шуметь, бойцы моей армии облачились в доспехи.

— Кто-нибудь может похвастать меткой стрельбой из лука? — чуть слышно спросил я стоящих рядом. Отозвался один из бойцов, чьего имени я даже не знал. Я передал ему три стрелы с серебряными наконечниками из своих запасов — на тот случай, если нас атакует нежить, и указал направление, в котором находились ильханы.

Небо начало потихоньку сереть. Флотские называют это время "собачьей вахтой". Время грабителей и убийц. Однако серьезно же меня обложили! При этом враги полагали, что прекрасно знают о несостоятельности обороны имения. Семеро, по сути, невооруженных доходяг — какой уж тут может быть отпор? Хорошо, что я не поленился вооружиться не медля. Конечно, войско у меня супротив трех отрядов опереточное, но даже редкая стайка стрел, летящая в нападающих, должна произвести эффект неожиданности.

Атаковали нас одновременно с трех сторон. Первая цепь моих колдовских ловушек вспыхнула ровными синими огнями, освещая мчащихся всадников. Для нас они были, как на ладони. А им ограда имения в этот миг казалась темной стеной, над которой выгибали шеи, увенчанные зубастыми головами, чудовища. Для их обличий я использовал рисунки детской книги про динозавров — была у меня такая в моем земном детстве. Но, помимо первой группы атакующих, которая проскочила огни и сейчас натыкалась на обезумливающие коней и всадников заклятия, две другие не спешили преодолевать всю глубину охранных заклятий. Вот тут-то я и увидел, кто управлял ими: мощные гроссведуны с энергетикой, не меньшей моей, расположились в арьергарде, предпочитая лицезреть бой издали.

— Дай-ка мне лук, — приказал я Юшиму.

Старик, трясущийся так, что грозил развалить укрывший нас амбар, с готовностью вручил мне оружие. Натягивая тетиву, я отметил, что всадники барона Шурра уже ворвались в рощу, и вот-вот ударят по тем головорезам Кузмапата, что отпрянули от первой линии охранных заклятий. Отряд наемников ильханов, побуждаемый их злобной волей, шел на штурм. Нежить расчищала им дорогу, и защитники имения сосредоточили свой огонь на них. Стреляли все: лучники, мечники, слуги. Но наибольшую угрозу представляли всадники гроссведунов. Эти надвигались неспешно, широкой дугой, и я понимал, что все мои охранные ловушки эту массу не остановят.

Из лука я стрелял неважно. Хуже любого из моих лучников. В мишень на Земле попадал, но здесь — бой, темнота, движущийся враг. Простым выстрелом я не попал бы даже во всадника, который тщетно пытался вразумить коня идти в атаку. Этих всадников сейчас упоенно, безнаказанно расстреливали мои лучники. Что уже говорить о попытке поразить выстрелом скрывающихся за спинами атакующих гроссведунов! Но на Земле, в отличие от Середы, шел 21 век. Земляне уже знали высокоточное, самонаводящееся оружие. Здешняя технология такого создать не могла. Но здесь, в отличие от Земли, существовала магия. И эту магию я мог использовать вместо блока наведения для самой обычной стрелы.

Я выпустил стрелу по навесной траектории поверх частокола, самую обычную, без серебра. Ничей вскрик не нарушил предрассветной тишины, но я знал, что не промахнулся: одна из колдовских аур стала таять, как горсточка снега, внесенная в жарко натопленную комнату. Возможно, тонкий посвист стрелы насторожил оставшихся, судя по звукам, донесшимся из-за частокола. Передовой отряд, оставшийся без вожака, просто обязан что-то предпринять, едва я успел подумать об этом, как забор пал под натиском навалившихся на него тел.

Если бы все три отряда атакующих накинулись на нас одновременно, нам бы пришлось туго. Но пока защитный рубеж преодолели всего два десятка спешившихся воинов. Не такая уж дурная пропорция для почти трех десятков обороняющихся в засаде. Трое рухнули под стрелами в первый же момент, остальных мечники в броне порубили очень быстро.

Дикие крики с противоположной стороны возвестили о том, что и другие отряды добрались до моих ветхих оборонительных сооружений. Головорезов Кузмапата сейчас крошили в степи всадники Шурра, но в имение прорвался десяток наемников ильханов. Мне было под силу испепелить их на месте, но применять магию против рядовых исполнителей я посчитал аморальным. Иное дело — тех, кто за ними стоял.

Между тем попытались испепелить меня — самым примитивным способом. Атакующие подожгли один из сараев, и он вспыхнул, как сухая трава. Двор причудливо осветился, вырвав из мрака мечущиеся фигуры с саблями и топорами. Моих людей спасала пока что объяснимая в их положении трусость. Они не кидались на захватчиков, потеряв голову, но продолжали стрелять из луков, пользуясь любым укрытием. Кое-кто из них был уже ранен, но я не мог придти на помощь: гроссведун одного из отрядов штурмующих нестерпимо медленно приближался к расставленной мной ловушке; второй, к сожалению, остался в отдалении. Его я не мог достать даже из лука.

Положение наше становилось все более отчаянным, но безнадежным я его бы не назвал. Едва подстрекатель этого подлого нападения оказался вблизи пролома в частоколе, я немедленно захлопнул энергетическую ловушку. Если так можно выразиться, он видел и слышал, что происходило вокруг, но для самого него время остановилось. Это развязало мне руки, и я поспешил на помощь своим слугам. Две сабли, которыми я вооружился, в трепещущем зареве пожара выделывали немыслимые пируэты. В считанные минуты всё было кончено. Слуги, убедившись в том, осмелели и выползли из своих укрытий с намерением добить раненых. Этому я категорически воспрепятствовал.

Пока я рубился, наподобие рядового воина, ильханы отступили. Мечники, покончив с пешими кузмапатцами, отбились от гроссведуновского отряда, который на глазах утратил боевой дух. Атакующие поспешно отступили. Я быстро обошел поле битвы. Слуги тушили сарай, они носились, как угорелые, мешая мне их сосчитать. Шесть или семь? Юшим здесь, здесь Урнат, Лука, а где Бейши?

— Бейши, отзовись! Бейши!

Я нашел его возле рухнувшей стены. Он лежал с луком в руке, на боку. В спине его виднелась рана, из которой вытекла небольшая струйка крови. Рядом лежал тот, кто его сразил. Наемник был без доспехов, грудь его пронзила насквозь стрела. Я присел возле погибшего слуги, мысленно ругая собственную жадность. Доспехи моих слуг прикрывали грудь и плечи, оставляя открытой спину. Такой доспех легче и еще — он заставляет воина сражаться до последнего. Никто не побежит, зная, что его спина ничем не защищена.

Бейши и не бежал. Но в скоротечной сумятице боя он не заметил подкравшегося сзади врага. И погиб, погиб как воин. Навряд ли он и саблю-то толком умел держать в руках. Слуга мой погиб, защищая меня. Эта первая смерть на Середе, за которую я нес ответственность, и по меркам этого мира, и по нормам неведомой середцам Земли. Как хозяин, как эмир, я был вправе потребовать ханского суда; но мог и сам рассчитаться с обидчиком. Я встал, чувствуя копящуюся в душе холодную ярость. Честное слово, в тот момент мне было все равно, сколько времени пройдет в моем родном мире. Бейши будет отомщен — и точка.

Лучники потеряли двоих, ранеными. Эти выживут, хотя в бой вновь вряд ли пойдут. Мечники, защищенные полными доспехами, обошлись без ран и потерь. Эти радовались успешной битве, гордо пересказывая друг другу ее эпизоды, разглядывая трофейное оружие — оно принадлежало им по праву победителя.


Попавший в мою ловушку гроссведун освободиться самостоятельно не мог. Признаться, я и сам не знал, как из нее можно выбраться. Всё, что с нами происходит, неизбежно разворачивается во времени. А теперь представьте, что времени нет. Нет, и не может быть действий, мыслей, желаний — всего, что мы описываем словом "процесс". Вот такую заморозку я ему устроил.

Конечно, чтобы допросить самого ценного своего пленника, его следовало "распаковать". Хоть я и был уверен в своем превосходстве, тем не менее, решил не рисковать, поэтому подверг гроссведуна такому мощному ментальному удару, что на время отключил его сознание. Вас когда-нибудь ударяла норовистая лошадь копытом в солнечное сплетение? А моя добыча теперь могла похвастаться знанием подобного ощущения.

Вернув гроссведуна в обычное состояние, я тщательно связал его по рукам и ногам прочной веревкой, а конец ее в виде удавки накинул на горло поверженного врага. Теперь каждое движение его очень убедительно сказывалось на возможности дышать.

— Ну, докладывай, — самым благожелательным тоном предложил я, когда пленник пришел в себя и сделал несколько бесплодных попыток разогнуть в коленях связанные ноги, чуть при этом не задохнувшись. — Зачем твоя милость явилась по мою душу и с чьего соизволения?

Колдун молчал. Глаза его, первоначально расширенные от ужаса, странно остановились. Я угрожающе приставил острие ножа к его зрачку, но он даже не мигнул. Уже поняв, что совершил ошибку, я направил в него энергию, но было поздно. Гроссведун остановил свое сердце, блокировав доступы к нему.

Итак, я имел двух мертвых гроссведунов и одного, бежавшего с поля боя. Ильханы тоже ушли, вместе со своей нежитью. Но, в отличие от тех, государственная и клановая принадлежность бежавших и погибших гроссведунов остались для меня загадкой. Ни их одежда, ни исследование содержимого карманов не дало ни малейшей зацепки. Кто мог их подослать? Я потерялся в догадках.

Тут ко мне робко подошел управляющий имением и предложил немедленно известить хана Саймаса о злодейском нападении на его подданных.

— Не стоит беспокоить высокого хана по подобным пустякам, — ответил я, — лучше, Юшим, займитесь погребением трупов и разберите пепелище. К вечеру ничто не должно напоминать о случившейся здесь битве.

Пришлось убрать все защитные колдовские ловушки, чтобы барон Шурр с несколькими сопровождающими смогли беспрепятственно проехать в имение. В сером предрассветном сумраке барон казался грязным, как будто ползал на спине и брюхе всю ночь. Я чуть было не спросил его об этом, но вовремя опомнился. Помогло мне обоняние. Это была не грязь — это была кровь. Свежая, еще, можно сказать, дымящаяся.

— Эмир, тебя можно поздравить с победой. Что невесел, господин Юркай? — барон, морщась от боли, спешился и подошел ко мне. — Большие потери?

— Один мой слуга погиб. Двое наемников ранены. — Я механически ответил на вопрос, внимательно обшаривая пространство вокруг магическим зрением. Неужели все кончилось? Казалось, что нет — но никаких враждебных сил поблизости не обнаруживалось.

— У меня шестеро. А раненых мы и вовсе не считаем. Победа полная, я взял неплохой табун коней, с полсотни.

Барон прошелся по двору, глядя по сторонам.

— Эмир, ты ведь тоже конями и оружием разжился? Обдумал мое предложение? Насчет сорока коней? Я могу и оружием взять…

Мне не сразу удалось вспомнить, о чем это он. Ах да, он мог устроить мой отъезд в Светори. Я, по простоте своей, подумал, что, взяв коней кузмапатцев, барон сочтет это достаточным вознаграждением. Но оказался неправ. Эти кони взяты им в бою, оплачены кровью его людей. А от меня он хочет получить коней за придворную услугу. Он воин, но он и придворный. Впрочем, не мне его судить — сегодня ночью он меня выручил. Удар его воинов спугнул ильханов и гроссведуна. Быть может, те еще рассчитаются с бароном за сегодняшнее.

— Возможно, барон, возможно. Я еще не подсчитал трофеи.

Барон Шурр великодушно согласился подождать. Слуги и лучники азартно ловили в степи разбежавшихся коней. Барон оказался человеком чести — обобрав убитых и пленных кузмапатцев, с которыми дрался его отряд, он не трогал убитых и полоненных воинов других отрядов, предоставив разбираться с ним моим людям. Коней я взял всего три десятка, маловато. Но некоторые пленные готовы были выплатить за себя выкуп. Да и трофейные сабли с доспехами кое-чего стоили. Мои наемники, по традиции, каждый имели право лишь на один трофей — один конь, одна сабля или лук, один доспех, один полонянин…. Они шустро подсуетились, выбрав лучшее, и я ничего не мог поделать. Традиции, они и в Африке традиции, да и на Середе тоже.

С бароном я рассчитался тем же утром. Измотанные боем и пожаром слуги хмуро и без рвения рыли общую могилу. Мы были не на Земле. Там, как я помнил по военным и историческим фильмам, пленных легко заставляли рыть могилы для своих павших товарищей. На Середе об этом нельзя было и думать. Как нельзя было продать в рабство пленного, заявившего, что он способен выкупиться из плена. Впрочем, мне от них ждать выкупа не надо было — всех пленных, включая тяжело раненых, я отдал барону Шурру. Барон, несмотря на раны и усталость, ликовал. Мало того, что он сумел надрать зад людям Кузмапата, удовлетворив требования семейной чести, — он еще и взял неплохие трофеи!

— Эмир, слово дворянина! Через три дня верховный хан отправит тебя служить Великому Герцогу. Прощайте, мой друг. Спешу. Я еще должен навестить в столице одну даму.

Я вежливо сделал прощальный жест саблей, и устало присел на крыльце. Густые высокие тучи затянули все небо. Уже утренняя, степь вокруг выглядела неприглядно. Истоптанная трава, конские трупы, которые еще предстояло убрать, торчащие стрелы. Имение выглядело и того хуже. Разбросанные обгорелые доски и бревна, разрушенная изгородь, мертвые кони, кровавые пятна на земле.

Наемники, определив, что солнце взошло, подошли к Юшиму за условленной платой. Им заплатили часть денег вперед, за прибытие в имение, а с восходом я должен был с ними окончательно рассчитаться. Получив свое, они шумной гурьбой удалились, уводя с собой пленников и захваченных коней. В имении остался я, и слуги, роющие могилу на косогоре. В этот момент имение мог бы сжечь любой гроссведун с десятком помощников. Однако время шло, мои силы помаленьку восстанавливались, а нападение откладывалось все дальше и дальше. Когда я почувствовал, что до вечера могу не опасаться повторения атаки, я отправился к себе в спальню и рухнул на кровать, не сняв даже сапог.

Проснулся я от запаха жареных грибов с картошкой. Родной, совершенно земной запах поднял меня из глубин сна…. Чувство опасности молчало. На кухне переговаривались женщины, вернувшиеся из Ка-Смалена. В городе уже знали о неудаче нападения и открыто, злорадно насмехались над Кузмапатом. Легко было догадаться, что своей недоброй сегодняшней славой колдун в первую очередь был обязан барону Шурру. Женщины обсуждали и колдуна, и барона, но ильханы в их разговоре не упоминались. И хорошо.

Если присмотреться, ильханы потеряли не так много. Всего лишь своих людей. В ночной атаке на имение участвовали и косолапы, но я, к счастью, знал, как их уничтожить. Косолапа, имевшего облик черного медведя, поражал только обагренный свежей человеческой кровью клинок — или острие стрелы. Предупрежденные лучники расстреляли нежить еще на подходах к имению, что обошлось им в несколько лишних царапин на теле. Косолапы, скорее всего, атаковали вместе с ильханами. Эта нежить ценной не считалась. А свои жизни, как и существование своей невидимой нежити, ильханы сохранили. Опять же, раз о них никто не говорил, то и репутация их не страдала.

Да, нюх меня не обманул. Грибочки, да еще с картошечкой, действительно имели место быть. Картошку купили в городе, а грибов насобирали в роще. Тут я сообразил, что проспал весьма порядочное время. Было далеко за полдень.

Перекусив в гостиной, я вышел во двор. Лука нес караульную службу, забравшись в низкую башенку, кое-как сколоченную из досок. Башенка эта всего на локоть возвышалась над крышей дома, но позволяла с одного места видеть все стороны горизонта. Присмотревшись к слуге, я понял, что парня разморило настолько, что он не заметит даже входящего в ворота слона с колокольчиком. Прочие слуги мужского пола спали после трудов праведных. Трупы врагов захоронили, с павших коней ободрали шкуры, обрезали мясо, а остальное сволокли подальше в степь, на радость стервятникам. Так что я отправил спать и Луку, сам вскарабкавшись на сторожевую башенку. Слуги были нужны мне ночью, бодрые и выспавшиеся.

Ветерок, подувший было с рассвета, к тому моменту выдохся, и воздух неподвижно застыл. А вскоре с запада на имение поползла черная туча, постепенно заполняя собою весь небосвод.

Все наружные работы были спешно завершены. Лошадей загнали с пастбища в конюшню. Хлопотливый Юшим добросовестно проверял, надежно ли закрыты ли окна во всех комнатах, не исключая хозяйскую.

А к западу уже грохотало, и молнии с остервенением вонзались в испуганную степь. Первые капли дождя ударили по пыльному двору имения дружно, без предупреждения. Но это было лишь предвестием природного буйства, разразившегося четверть часа спустя.

"Природного ли?", — размышлял я, созерцая грозу из окошка сторожевой башенки. Миг — и весь этот двор, и конюшня с сараями, и сам дом скрылись под лавиной дождя.

Однажды в детстве я чуть было не угодил под страшный град. С приятелем мы отправились за околицу, чтобы в дубовой посадке вырезать себе подходящие рогатки, и, увлеченные своим занятием, чуть не прозевали, как небо над коротко стрижеными головами заволокла туча. Стремглав мы бросились к станице — дело было на Кубани — но успели добежать лишь до какого-то здания непонятного назначения, стоявшего на самой окраине. К счастью, входная дверь оказалась незапертой, и мы укрылись в маленьком тамбуре, отделявшем вход от внутренних, закрытых, помещений. А спустя несколько секунд ударил град, да такой, какого мне не доводилось видеть ни до, ни после этого случая. Градины — некоторые не меньше куриного яйца — били по земле, как тысячи пулеметов. Мгновенно похолодало так, что мы дрожали от холода в своих летних безрукавках. Порывы ветра норовили вырвать дверь, и нам приходилось по очереди удерживать ее за ручку. И вся эта свистопляска продолжалась, показалось мне тогда, более трех часов кряду.

Когда же нам удалось выбраться из спасительного тамбура, глазам предстала жуткая картина: земля была усеяна толстым слоем льда, глубокие кюветы по сторонам шоссе доверху заполняли градины. Повсюду неслись стремительные потоки ледяной воды, через которые приходилось перебираться босиком, скинув сандалии и высоко подвернув штаны.

Еще более поразил нас вид станицы, словно подвергшейся бомбардировке. Повсюду поломанные деревья, кое-где валялись листы сорванного с крыш шифера, почти все стекла в домах, где не было ставен, оказались разбиты. Тетушкин дом встретил меня тазами и корытами, в которые с потолка лилась вода. Дома была одна мать, насмерть перепуганная прежде всего судьбой невесть где запропастившегося сына.

Да, всё это я пережил и отчетливо знал, что никакая магия к тому чудовищному граду непричастна. Но сейчас я внимательно присматривался, стараясь отыскать в изломах молний признаки магического вмешательства. Но понемногу успокоился: гроза, очевидно, была обычной, пусть и не рядовой по силе.

Ясное дело, смотрел я вверх, и лишь внезапное слабое сотрясение сторожевой башенки заставило меня насторожиться и перевести взгляд. Во вспышке молнии я разглядел нечто невообразимое: с десяток чудовищ, словно огромные кроты размером с доброго быка, пробуравив мокрую землю, выползли в разных местах двора. И не только на открытых участках. Один из новых сараев на глазах пошатнулся, сложился, как карточный домик, из-под обломков которого показался всё тот исполинский "крот". Астральное зрение мгновенно показало: непрошенные гости — нежить. Одного такого создания хватило бы, чтобы защитники имения в панике разбежались, не взирая на грозу.

Небольшой запас серебряных стрел хранился в башне, но выстрелить прицельно в такую погоду не представлялось возможно: молнии лишь на мгновения освещали двор, а порывы ветра могли как угодно играть посланными в цель стрелами. К тому же я очень сомневался в эффективности серебра. Что же делать?

Может, сработало подсознание, или замкнулась какая ассоциативная цепь. На секунду передо мной возник образ Кайтар. Показалось, что она сказала:

— Пусть с подземными тварями сразится сила небес, — но это, верно, мне показалось.

Сама же мысль была единственной, сулившей хоть какую-то надежду. Мысленно простившись с имением, я сиганул вниз по лестнице.

В одной холщовой рубахе я выскочил под ливень, представив себя высоким металлическим стержнем. Это называется "вызвать огонь на себя". Сейчас все молнии, разрывающие небосвод, ударят по мне. Конечно, я предусмотрел и собственную защиту. На что я рассчитывал? Нежить, конечно, творение магическое, но все же вполне материальное, насколько можно считать материальными замкнутые на себя энергетические вихри. Устоят ли они против энергии молний? Вряд ли, иначе бы магические схватки на планете приобрели бы совсем иные масштабы.

Сопровождаемые непрерывным грохотом, десятки грозовых разрядов устремились на смельчака, бросившего вызов природе. Высоко над моей головой они рикошетировали от сферического энергетического конуса, беспрерывно поддерживаемого мной, и вонзались в землю. Теперь почти непрерывно было светло, и я мог убедиться в правильности своего рискованного плана. То одна, то другая нежить с шипением, слышимым даже сквозь грохот грома, съеживалась, как проколотый резиновый мяч. В считанные минуты, показавшиеся вечностью, с вражеской вылазкой было покончено. Имение, как ни странно, уцелело. Пара молний ударила в забор, оставив на бревнах подпалины и расщепы — но и только. Видать, "кроты" небесному огню показались привлекательнее.

С помощью магического зрения я сразу же осмотрел подземные ходы, прорытые нежитью. Все они были пусты — других колдовских созданий под землей не оставалось. Теперь можно было без суеты поразмыслить над своей ошибкой. Да, недооценил врага, это очевидно. Ждал угрозы с неба, а она пришла из-под земли, и как раз в тот момент, когда мое внимание было отвлечено. Случайно? Вряд ли. Возможно, гроза была сотворена местными колдунами вдалеке от этих мест и далее они отношения к ней не имели, полагаясь на направление ветра, который и принес тучу к усадьбе. Как бы то ни было, меня обвели вокруг пальца. Но просчитались и враги, пустив нежить в атаку всем скопом. Воздействовать на нежить, находящуюся под землей, мне было бы нечем. Продолжайся вылазка подольше, неизвестно, удалось бы мне удержать над головой мощный энергетический щит. Не хотелось и думать о том, во сколько минут и часов обойдется мне на Земле этот магический прием.

Дождь утих только к вечеру. О смертельной угрозе всем обитателям имения говорили лишь многочисленные ямы, обезобразившие двор, да рухнувший сарай. От нежити не осталось ничего. Выползшие на свет слуги с трепетом обходили эти ямы. О том, чтобы заделать их, пока земля не просохнет, не могло быть и речи. Юшим бросил в каждое отверстие по серебряной монете, но при этом я подумал, что они, возможно, отпугнут нежить, но не остановят людей, пожелавших воспользоваться сделанными подкопами. Да, ночка предстоит бессонная…


Графские хлопоты

В далеком Ка-Таладе начальник тайной канцелярии Его Величества свирепел день ото дня. По непонятным причинам сорвались обе попытки убить Юркая. При этом двое из пяти гроссведунов, погибли. Кто же он такой, этот неубиваемый Юркай? А король тем временем чуть ли не ежедневно требовал отчетов. Где Юркай? Чем занят? Пришлось доложить, что проклятый пришелец издалека отстоял свое маленькое имение в Смалене от набега ильханов и наемников Кузмапата. О действиях светорских гроссведунов Корсма умолчал, иначе бы пришлось признать свое участие в их подготовке. Доложил граф и о прибытии эмира Юркая в Транку, и о неожиданном обрушении дома ильханов в Ка-Смалене, погубившем немалую часть их ордена. Так что формально поручение короля он выполнял, о странствиях и деяниях Юркая граф Корсма мог доложить королю уже на следующий день.

Связь с посланными наблюдать за Юркаем гроссведунами осуществлялась при помощи разделенного Слухач-Камня. Особым образом обработанный мрамор обтачивался в виде человеческого уха, затем аккуратно разрезался на две половины. Стоило смочить эти половинки настоем медуницы, сложить вместе и разнять, как одна половинка обретала способность воспроизводить звуки, слышимые первой половинкой. Через неделю такая способность исчезала, и следовало повторить процедуру. Гонцы сновали между Ка-Таладом и Транкой, все время заменяя половинки Слухач-Камня новыми.

Юркай гостил в замке Великого Герцога, узнать, чем он там занимался, глава тайной канцелярии не мог. Племянница герцога, Белуанта, согласно официальным сообщениям, отправилась в путешествие. Множество агентов графа пыталось выяснить — куда, но успеха они не достигли. Наиболее вероятным казалось предположение, что девушка тайно пробралась в Смален, дабы огорошить всех неожиданной брачной церемонией с ханом Смалена. Еще раньше мастер Хоробка докладывал, что посольство хана и герцог сговорились о свадьбе, но сговор предпочитали держать в тайне.

Кстати, мастер Хоробка тоже исчез. Он доложил, что скрывается от Гарбата вместе с Кайтар, после чего никаких сведений от него не поступало. Граф Корсма даже начал тревожиться, не случилось ли с ним чего. В общем, об этом граф докладывал королю, в душе готовясь принять если не опалу, то публично выказанное недовольство монарха. Но обошлось. Короля не интересовали ни судьбы посланцев тайной канцелярии, ни страшивший все колдовское сообщество Гарбат, ни брачные планы смаленского хана.

Его Величество Дарсмар I оставался уже которую неделю деятельным, почти таким же, каким был до начала своей странной болезни, проявлявшейся периодами длительной апатии. Практически ежедневно он проводил совещания, на которых обязательно присутствовал патентованный королевский колдун Дубовик, военные, высшие сановники государства. Граф Корсма с неудовольствием отмечал, что король после этих совещаний чаще всего задерживал колдуна и чем-то подолгу разговаривал с ним наедине. А как же он, начальник тайной канцелярии? Ведь ему положено знать всё, что происходит в государстве и за его пределами. Значит ли это, что не за горами отставка? И при чем тут военные, в мирное-то время? Конечно, Светори, как любое уважающее себя государство, имело небольшую постоянную армию, несущую, по большей части, функцию надзора за внешними границами, охрану сановников да участие в праздничных церемониях. Хотя в случае опасности можно было в считанные дни призвать до сорока тысяч человек; это не считая частей, подчиненных Великому Герцогу.

Дальше — пуще. Король начал выезжать в гарнизоны, где лично проверял выучку солдат, и остался ею крайне недоволен. Затем крупный заказ на пошив обмундирования получили суконщики, а чуть позже пришлось повыше закатать рукава и оружейникам. Война? Но с кем? С ханством Смален последние годы складывались очень хорошие отношения, если таковое определение уместно для дипломатов. С Качкаром тоже, к тому же с этим государством граничили владения герцога. Тогда, что — остается сам Великий Герцог? Но это же смута, грозящая самому существованию государства! В чью бы пользу она в итоге не завершилась, от могущества Светори ничего не останется.

Граф, после потрясшего королевство трехдневного дождя с грозой, осмелился напрямую спросить короля, по какому поводу ведутся военные приготовления, и услышал лаконичный ответ:

— Узнаешь в свое время.

Корсме стало страшно. Король безумен, не иначе. Он погубит и государство, и подданных. Выбрав момент, он очень осторожно намекнул об этом патентованному колдуну, который до сих пор никогда не лез в государственные дела. Дубовик только отмахнулся:

— Занимайтесь своими делами, граф. Король знает, что делает.

Корсма изобразил надменность профессионала.

— Военные приготовления, чем бы они ни были вызваны, не могут остаться незамеченными нашими соседями. Как они, по-вашему, отреагируют на это? Мы десятки лет бились, чтобы обеспечить добрососедство…

— Это Вы-то бились? Не шутите так топорно, граф.

— В мою бытность… в бытность, пока я… — задохнулся от негодования Корсма.

— В то время, пока Вы возглавляете тайную канцелярию… — пришел ему на выручку колдун.

— Да, в эти годы у нас не было ни одного серьезного конфликта с другими странами, сколь рискованно бы мы ни действовали! Во благо Светори!

Патентованный колдун сдержанно улыбнулся.

— Пришли другие времена, дорогой граф. Недавний дождь припоминаете? Страшные времена, — добавил он после паузы. — И прежними методами тут уж ничего не сделаешь. Король прав.

Оба сановника были давно знакомы и, если и не питали друг к другу симпатии, ранее прекрасно уживались. Поэтому граф Корсма спросил без обиняков:

— Вы гарантируете, что с Его Величеством всё в порядке?

Было видно, как колдун напрягся. Граф посмотрел на него прямо и грустно.

— Не хотите отвечать?

— А вы готовы, граф, услышать ответ? — голос колдуна прозвучал глухо и отдаленно, словно донесся с горы Белого Облака. — Если готовы, приходите завтра по седьмому удару городских часов к Магическому Кубу. Приходите, а не приезжайте, — с нажимом в голосе добавил он, — и, желательно, чтобы Вас никто не видел.

Магический Куб был отлично известен каждому жителю столицы. Он представлял собой неведомо, когда и кем сооруженное строение, действительно, кубической формы, высотой около пяти метров, выполненный из камня наподобие горного хрусталя. Время внесло поправки в его поверхность, сделав ее шероховатой и почти непрозрачной. Ни окон, ни дверей у этого здания не было. Никто и никогда не видел, чтобы в Магический Куб входили люди, да и куда входить? Существуй в Ка-Таладе такое понятие и явление как туризм, на необычный объект глазели бы ежедневно сотни приезжих. Просто в силу его необычности и непонятности. Но туристов в королевстве, считай, вообще не случалось, а местные жители давно перестали раздумывать над смыслом этой постройки.

В назначенный час граф Корсма, закутанный в длинный широкий плащ по случаю дождя и прикрывший лицо коричневой шляпой, подошел к Кубу. Он незаметно оглянулся по сторонам: ни рядом, ни поодаль не было, ни души. Не посмеялся ли над ним колдун? Или хочет увериться, что граф не привел с собой своих людей? О том, что можно попасть внутрь Магического Куба, граф даже не подумал.

И вдруг, неведомо как, некий вихрь подхватил его, на секунду выключив зрение и слух, после чего Корсма обнаружил себя сидящим на каменной скамье в сухом и теплом помещении. Прямо напротив его восседал на прозрачном, как лед, табурете патентованный колдун, а по обе стороны от него стояли шесть гроссведунов. Каждого из них Корсма знал в лицо, но никогда не догадывался, насколько велико их влияние. А ведь столько лет он считал себя не последним человеком в королевской части Светори!

— Рады приветствовать Вас, граф, — произнес Дубовик, не меняя позы, — мы имели удовольствие убедиться в Вашей честности.

— Где я? — ошеломленно вращал головой Корсма.

Каменные, полупрозрачные стены пропускали достаточно света. Воздух казался свежим. Пахло, неизвестно по какой причине, свежесрубленной древесиной. На каменном полу было изрядно натоптано. И сейчас вода, капая с графского плаща и сапог, образовала внизу грязную лужицу. Корсма заметил, что обувь и одежда у всех гроссведунов сухие.

— Не волнуйтесь. Вы на Семерице. Что, не слыхали о такой? — колдун позволил себе усмехнуться краем рта. — И никто не слыхал. Уже сотни лет. С тех пор, как стоит Магический Куб. Итак, граф, вчера во дворце Вы выразили сомнение в дееспособности короля. Нас никто не слышал, не тревожьтесь. И все, присутствующие здесь умеют, поверьте, держать язык за зубами. Это в обоюдных интересах. Мы тоже считаем, что с королем не всё в порядке. Нет, он не умалишенный. У него, а стало быть, у всего Светори более серьезная проблема: душа в теле короля весьма неустойчива. То она есть, то ее нет. Засыпает она на время. Вам этого не видно, как и большинству подданных, но для Семерицы это — очевидный факт. Что же касается военных устремлений короля, то мы их, безусловно поддерживаем. Грядет великая битва, смысл которой ясен с незапамятных времен, но всё остальное скрыто во мраке, пока не встанет солнце перемен. Вы хотите что-то спросить?

Начальник тайной канцелярии уже взял себя в руки, и голос его не дрожал, в интонации вернулась прежняя властность.

— Я усомнился не в разумности Его Величества, а в способностях его советчиков. Какая, скажите, опасность угрожает королевству в настоящее время? А вот вы, потакая сиюминутным желаниям Его Величества, эту опасность реально приближаете. Неужели неясно, что, потрясая кулаками перед носом соседа, трудно ожидать, что он не ответит тем же.

— А Вам известно будущее, граф? — спросил колдун. — Вот среди нас, я имею в виду чародеев и гроссведунов, порой встречаются ясновидящие. И у меня нет оснований не доверять им. Хотите знать, что они предсказывают?

Корсма промолчал. Молчали и гроссведуны, стоящие обок королевского колдуна, словно изваяния.

— Так вот, дорогой граф, — продолжил колдун, не дождавшись отклика, — грядет великая битва, в которой, увы, нам выпадает роль участников, а не зрителей. И эта битва может уничтожить Светори не только, как королевство, но даже как землю, пригодную для проживания. Важно то, что Его Величество пришел к такому же выводу совершенно самостоятельно. Ведь его магические способности порой не уступают тем, которыми обладают самые сильные гроссведуны королевства. Только вот…

Он замялся и бросил быстрые взгляды в обе стороны на свою колдовскую команду. — Мы все глубоко уважаем Вас, потому и пригласили на этот разговор. Сейчас важно действовать сообща, каждый в своей части, но преследуя единую цель. То, о чем сейчас пойдет речь, должно остаться в Магическом Кубе. Я предупреждаю, а не угрожаю. Но, если хоть намек о наших планах уйдет за пределы этих стен, мы будем вынуждены уничтожить Вас.

Холодок пробежал по спине графа, но лицо его оставалось невозмутимым. И только хрипотца в голосе выдала его истинное состояние.

— А Вы уверены в своих помощниках?

— Безусловно, — отрезал колдун, — и сейчас Вы поймете, почему. Все мы помним нашего государя энергичным и деятельным, но с некоторых пор с ним стали происходить непонятные вещи. Впрочем, Вы это сами прекрасно знаете. Так вот, мы осторожно исследовали, не наведенная ли это порча. Сразу отвечу: нет. Тем не менее, душа короля крайне неустойчива: она то руководит его действиями, то надолго покидает свое пристанище. Если бы жизнь текла прежним порядком, то не стоило бы и копья ломать. Мне, видимо, придется добавить следующее. Для всех людей, не исключая Вас, граф, мир ощущается глазами, ушами и прочими органами чувств. И лишь избранным дано видеть его таким, каков он и есть на самом деле. Представьте себе озеро. Ветер гонит невысокую волну. Для Вас это просто волна, для присутствующих здесь — десятки разновидностей волн, порой самых причудливых. Вы должны знать, что два месяца назад в озере нашего мира появилась неожиданное волнение. Это слишком серьезно. Короче, мы решили, что наступил момент решительных действий. Душа короля должна быть накрепко воссоединена с его телом. Для блага всего королевства. Вам известны возможные последствия?

Граф Корсма оторопело пожал плечами.

— Мы запрем его душу в телесной оболочке, — терпеливо пояснил колдун, — не позволив ей больше странствовать по своему усмотрению. Вызовем Сумеречную Тень. Помнится, Вы и сами это венценосцу советовали, единственный из всех придворных. Но после того перед нами предстанет уже не тот Дарсмар Первый, которого Вы знали. Новый король, к примеру, может прогнать Вас со службы, отправить в ссылку, и тому подобное. Не отчаивайтесь и не принимайте близко к сердцу. Семерица обеспечит Вашу безопасность. Главное, чтобы мы продолжали действовать сообща. Так Вы принимаете наши условия?

Корсма хмыкнул.

— А что, у меня остался выбор?

— Пожалуй, что нет. Согласитесь, не было его и у нас. Вы — влиятельный человек и могли доставить нам неприятности.

Возвращаясь к себе, граф вновь и вновь во всех подробностях переживал эту встречу. Ему было не по себе. За те десять с лишним лет, когда он возглавлял тайную королевскую канцелярию, у него постепенно сложилось убеждение, что никто в Светори не осведомлен лучше его. Оказалось, все не так. Проклятые колдуны сильнее его. Вполне возможно, что даже те из них, кто напрямую подчинялся графу, служили так называемой Семерице. Ну, что ж, хотя бы теперь колдуны признали в нем равного.

В Светори, как и в других государствах Середы, немало людей обладало магическими способностями. Немало — не значит много. Гроссведуны сопровождали вооруженные отряды, принимали участие в выработке важных решений по управлению королевством, то есть находились среди определенной прослойки подданных. Простолюдин же часто за всю свою жизнь сталкивался, разве что, с деревенской колдуньей, а если и встречал гроссведуна, то мог об этом не знать или не догадываться. Граф Корсма считал себя наиболее сведущим по части службы колдунов. Он видел, как они странствуют по свету, переходя на службу от одного владыки к другому, замечал их соперничество, откуда делал вывод о невозможности какого либо сотрудничества между ними. Дескать, каждый хочет быть первым, и лишь власть короны заставляет их склонить головы. Оказалось, всё не так. Во всяком случае, не совсем так.

На следующий день графа потревожили прямо на службе, в особняке тайной канцелярии. О том, что именно здесь находятся кабинет графа Корсмы и его ближайших помощников, знали только те, кому это полагалось. И, когда в кабинет проскользнул служитель и запинающимся голосом доложил, что в приемной сидит отставной патентованный колдун Со Снак, просящий разговора наедине, граф недовольно нахмурился. Вновь колдуны лезли в дела тайной канцелярии. Что за времена настали! Припомнив, что накануне говорил Дубовик о наступивших временах, граф смирил недовольство.

Со Снак ничуть не изменился за те годы, что прошли со дня их последней встречи. Колдун сел без приглашения и холодно поздоровался. Граф столь же холодно ответил, положил перо на подставку и вопросительно уставился на незваного гостя.

— Граф, Вы вчера были на Семерице. Вашу позицию по поводу Сумеречной Тени я знаю. Хочу поведать Вам то, о чем господин Дубовик и его люди наверняка рассказывать не стали. Речь пойдет о Двойной Кошке. Не морщитесь, граф. Двойная Кошка — это страшная реальность, страшная настолько, что обычному человеку о нем лучше не слышать. Или, если услышал, забыть навсегда и жить спокойно. Но Вы, граф, никак не обычный человек. Вы дворянин, сановник короля и один из его приближенных людей. Ваш долг — охранять короля и королевство. Я все правильно сказал? — внезапно вопросил отставной колдун.

Граф Корсма безразлично кивнул.

— Конец династии Явилмонов помните? Не помните, ясное дело. Не осталось ни свидетелей, ни следов того, как погибла столица королевства. Мало кто может даже назвать место, где она когда-то стояла. И никто из обычных людей не сумеет объяснить причину столь страшной катастрофы. Я назову ее Вам. Тогда Двойная Кошка сразилась со своим извечным врагом, Двойной Крысой. Когда они оба в силе, их столкновение опустошает все земли вокруг на сотни миль. Двойная Кошка, граф — это не человек. Это состояние, в которое может войти сильный колдун, если ему такое назначено судьбой. И сейчас настали такие времена, что кто-то вот-вот станет Двойной Кошкой. Здесь, в Светори. Знамение уже было, сомнений нет.

— Дождь? — лениво спросил граф, и колдун кивнул в ответ. — Ну, а король здесь при чем?

— Есть пророчество. Оно о Дарсмаре Первом. Звучит оно так…

Колдун выпрямился на стуле, поднял глаза вверх и нараспев прочитал:

— Король последний, хоть зовется первым, вступит в сумрак. Желая Тенью завладеть, себя отдаст он в услуженье, чужому колдовству игрушкой. И схватка магов прогремит над Белою Горою, негромким отзвуком снеся у замков стены. Последний же король, без Тени, ляжет тенью сам. Просядет трон, корону съест труха, ее наследник даже не поднимет. Жизнь короля того насмешкой станет царству, недвижность смертная властителем при жизни овладеет.

Граф Корсма демонстративно зевнул.

— И как его следует понимать, почтенный Со Снак? Поясни мне, обычному сановнику короля. Что случится с Дарсмаром Первым, законным властелином Светори?

— Если король овладеет Сумрачной Тенью, Двойная Кошка подчинит его себе. В грядущей битве Дарсмар утратит и свою силу и власть. Династия прервется. Возможно, придет конец и королевству. Быть может — и нашим с тобой жизням.

Последние слова лысый бодрый старичок произнес с ехидством, пронявшим даже привычного ко всему графа. Корсма шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла. Ехидство старика оказалось заразительным.

— А если я отговорю Его Величество от этого шага, тогда твоя жизнь окажется вне опасности? — насмешливо спросил он колдуна.

— Твой поступок изменит предначертанный ход событий, — серьезно ответил Со Снак, — будущее станет неопределенным. Произойти может что угодно, в том числе и то, что уже было предсказано.

— Тогда что толку противиться судьбе, раз изменить ее с определенностью все равно невозможно? — поинтересовался граф.

— Судьбу изменить можно всегда. Уйти от дурной предопределенности — уже хорошо, чем бы такой поступок в будущем не обернулся. Вам, граф, жизнь предоставила такую возможность. Насколько я понимаю, без Вашей помощи провести ритуал невозможно? — спросил отставной колдун.

— Да нет, возможно, — отозвался граф, — это при сопротивлении с моей стороны ничего не получится.

— Ну, это одно и то же. Так как, господин граф Корсма, начальник тайной канцелярии, на чью сторону Вы встанете?

"Вот ведь зловредный старикашка. Вынь ему и положь решение, от которого зависит вообще все в моей жизни. И ведь не дурак, должен понимать, что я ему в любом случае сразу определенного ответа не дам. Да и не должен давать, даже если в душе с ним полностью соглашусь". Граф разглядывал колдуна, прикидывая, что у того может быть в запасе. Не мог быть Со Снак настолько наивен, чтобы вот так сразу надеяться переубедить высшего сановника королевства пуститься в рискованную авантюру.

— Почтенный Со Снак, я ведь должен Ваши слова обдумать. Проверить, так ли все обстоит с предсказаниями, как Вы говорите. Не могу же я, поверьте, на основе нескольких Ваших слов сразу пытаться изменить судьбу государства. Это просто ребячеством было бы, не так ли?

— К Семерице обратитесь, они мои слова опровергнут, — пообещал колдун. — К другим гроссведунам пойдете — получите самые разнообразные ответы, в которых запутаетесь. До горы Белого Облака Вам, я полагаю, не добраться. Пророчества есть стихия по своей сути неопределенная. Либо Вы мне верите, что королю нельзя сближаться с Двойной Кошкой, либо нет. Никогда у Вас не будет исчерпывающих доказательств моей правоты. Разве что, — он помедлил, — после катастрофы, если уцелеете, но тогда они уже не понадобятся.

— Да кто он хоть, этот Двойная Кошка! — воскликнул граф, — покажите мне его!

Со Снак лишь выразительно пожал плечами и покачал головой. Затем он привстал со стула и почти лег грудью на стол, как можно ближе придвинувшись к собеседнику.

— А что, если король после ритуала и станет Двойной Кошкой? — прошептал он графу и тотчас вернулся на свой стул.

В кабинете воцарилось молчание. Граф думал о том, какой дурацкий, неопределенный получился разговор. Одни угрозы, совершенно ничем не подкрепленные. Да еще абсолютно дикие предположения. Впрочем, он не колдун и не ему решать, насколько прав старик. Раз тот знает о Семерице, помнит кучу пророчеств, значит, из ума еще не выжил. Но его предположения даже в таком случае вполне могут оказаться полным бредом. И граф почти поверил в эту, легко понятную возможность. Но какое-то беспокойство мешало ему пообещать старику помощь и отослать его из кабинета, навсегда о нем забыв. К тому же граф сильно сомневался, что с патентованным колдуном, пусть и отставным, можно обращаться, как с обычным надоедливым просителем.

Колдун смирно сидел на стуле, чего-то ожидая. Он казался спокойным, но не благодушествовал. Поглядывал по сторонам, не задерживаясь взором ни на портретах предков хозяина кабинета, ни на корешках книг в шкафу. Граф же молча страдал, с полной ясностью понимая, что от ответа на вопрос отставного колдуна ему все равно никуда не деться. Он либо поможет королю добраться до гор Аргиз, в герцогство, к месту свершения ритуала, либо постарается сорвать процедуру вызова Сумрачной Тени. Да. Все так и будет. Со Снаку и не требовалось на него давить или колдовским штучками подчинять своей воле. Будущее было равно неопределенным, хоть верь отставному колдуну, хоть нет. Старик лишь заставил графа это ясно понять.

— Идите, почтенный Со Снак, занимайтесь своими делами, — выдавил из себя граф, — я не смогу сейчас дать ответ.

И колдун соскочил со стула, поклонился, вежливо попрощался и исчез за дверью, а граф в сомнениях принялся вышагивать из угла в угол, горестно размышляя, что даже не может себе представить, с кем он мог бы посоветоваться.


Наследник

В эти самые минуты смаленский эмир Юркай-сар трапезничал наедине с Великим Герцогом. Правитель трудился над бедром ягненка, демонстрируя белизну и силу зубов. Гость довольствовался овощами и поздними грушами. Мясо ему тоже хотелось, но он помнил, что мясо питает тело, но ослабляет дух, а, судя по тому, что сейчас поведал герцог, в ближайшие дни ему потребуется именно сила духа.

Хозяин замка перевел дух и полотенцем вытер жир с бороды.

— И что ты думаешь об этом? — спросил он, откидываясь на высокую спинку стула.

— Чего и следовало ожидать от гроссведунов, — ответил Юркай, продолжая прерванный обедом разговор. — И формально они правы: у меня нет патента, а вот у троих из претендентов он есть.

— Плевать я хотел на их бумажки! — воскликнул герцог.

— На бумажки — пожалуйста, Ваше Высочество, но не разом на всю их братию. Есть другой путь…

— Ты читаешь мои мысли? — подозрительно спросил герцог.

— Нет, Ваше Высочество, просто высказываю свои собственные. Недурно бы Вам объявить магический турнир, где ставкой будет должность колдуна-министра. Я способен его выиграть, уверен.

— Неплохой ход, — согласился герцог, — но вот в чем загвоздка: ты не входишь в их круг, поэтому гроссведуны проигнорируют твой вызов. Хотя мысль очень, очень интересная. Мы дополним ее моими соображениями на этот счет. Я тебя усыновлю.

Брови эмира поползли вверх.

— Вот именно, усыновлю. Хоть и редко, но в истории такое случалось. Наследников мужского пола у меня, считай, нет, — герцог потупился, видимо, припомнив больного сына, — так что в случае моей смерти ты будешь претендовать на трон, титул и прочее. Никто, думаю, не посмеет перечить участию в турнире наследника. Им же, может быть, под тобой ходить придется.

Предложение было столь неожиданным, что Юркаю потребовалось время, чтобы переварить услышанное.

— Что от меня требуется? — наконец спросил он.

— А ничего. Готовься к турниру.

И Юркай принялся готовиться. Так, как готовятся к кулачным боям, с тою лишь разницей, что теперь придется биться не на кулаках. А в остальном — всё то же самое: тактика соперника, собственные заготовки обманов, отработка передвижений и ударов. Магических, ясное дело. Никто ему не мешал, да и заняться, по большому счету, больше было нечем.

На третий день во всех присутственных местах герцогства были вывешены грамоты Великого Герцога, провозглашающие сыном и наследником дворянина Юркая.

Первым, кто после этого вошел в комнаты Юркая, оказалась герцогиня. Бывший смаленский эмир, а теперь — наследник герцога, приветствовал ее по всем правилам этикета, как знатную даму, старшую по возрасту и положению. Но герцогиня, с этого момента приходящаяся ему приемной матерью, обняла Юркая, и молча зарыдала на его плече. Она так и не смогла произнести ни слова. Хотя — зачем были нужны слова? Две девочки, примерно четырех и шести лет, стояли рядом, улыбаясь своему новому брату. Юркай приветствовал их, как взрослых, но ответила ему лишь старшая, похожая на отца не только внешностью, но и какой-то невозмутимой добротой. Младшая же, глядя на мать, быстро расплакалась. Сестре пришлось ее увести к нянькам, а герцогиня, цепляясь за руку Юркая, повела того по коридорам замка в сторону Красной Башни.

Юркай, хоть и провел в замке несколько дней, в этой его части не бывал. Не приходилось. Он уже понимал, куда ведет его герцогиня — в Красной Башне лечился настоящий сын герцога, безнадежно больной юноша. Аристократия герцогства недавно, хоть и в мягкой форме, но вынудила герцога пообещать, что еще до первого снега он объявит официального наследника. Такое объявление уже во всеуслышание признавало герцогского сына как бы несуществующим. Конечно, какой отец и властитель согласится на такое заявление, если с ним можно еще потянуть? Но герцог и так тянул дольше, чем это было возможно. И вот теперь наследником был объявлен Юркай, и плачущая мать вела его посмотреть на того, чье место он занял.

Юноша лежал на широкой кровати под светлым покрывалом, вышитым красными ромбиками. Возле постели сына герцогиня взяла себя в руки и принужденно улыбнулась.

— Добрый день, Лукьяс, — певуче проговорила она. — Я тебе твоего брата привела. Его зовут Юркай. Поздоровайся с братиком, сынок.

— Юркай, — отчетливо произнес юноша, но его зрачки при этом даже не шелохнулись.

Лукьяс равнодушно смотрел в потолок, ко всему безразличный. Не нужно было разбираться в медицине, чтобы понять — Лукьяс никогда не сможет стать полноценным человеком. Юркай слышал, что у юноши отнялись еще и ноги, но, в сравнении с состоянием его ума это казалось незначительной мелочью.

— Здравствуй, Лукьяс. Ты меня запомнишь? — произнес новый наследник, глядя на юношу.

Тот чуть повернул голову и скосил глаза в сторону входа.

— Юркай, — снова произнес он и его лицо вновь застыло.

Герцогиня крепко сжала руку Юркая и повела его прочь. В коридоре она вновь расплакалась.

— Юркай, он тебе ответил! Он ведь, сынок мой, до того только на мой голос откликался.

— Я его попросил мне ответить, — только и сказал приемный сын.

А потом к нему шли посетители сплошным потоком. Маршал Рабриус, командующий войсками. Председатель Палаты, которая при герцоге исполняла роль правительства, Лебедень; главный таможенник Сулудман; и прочая, и прочая… Сановники сдержанно знакомились, словно бы вскользь интересовались взглядами наследника на текущий политический момент. Никто, к их чести, не просил чего-либо, никто и не высказывал явно преданности. Аристократия присматривалась.

Юркай всем им отвечал, что он в государственных делах не разбирается, и полностью надеется на министров и советников герцога.

— Да ведь и Великий Герцог молод и здоров, — добавил он в очередной раз и его посетитель, ведавший продовольственными запасами, вдруг ответил на это:

— После великого дождя припомнили старое пророчество. Герцогу осталось жить немного. Вам, наследник, придется быстро вникать во все дела.

— Что за пророчество? — осведомился Юркай безразлично, и получил в ответ протянутый лист бумаги.

"Грядет с небес вода, наследник не живет — но корона царя речного не падет. Отец злосчастный, не продолжив рода, перед кончиною надежду обретет. Не кровь, но дух бессмертны. А враг коварный, Сумрачный Король, не победит, лишь роль свою изменит. Затем с полудня человек придет, рулем он станет лесов, степей и гор. Границы королей в безвестности потускнут. И род, дотоле славный столь, с другими кровь сольет. Начнет же все вода, с небес упав".

Юркай скептически пожал плечами, и милостиво кивнул собеседнику, прощаясь. Лист с текстом пророчества он оставил на столе и раз за разом ловил направленные на него взгляды посетителей. Все в замке явно знали, что было написано на той бумаге.

— Ваше Высочество, мне вот пророчество принесли… — встретил он вошедшего после всех герцога.

— Ну, как же, — отозвался тот, — должен же ты, сынок, знать, что тебе предстоит. Этому пророчеству больше ста лет, его все знают. Но лишь после минувшего страшного дождя стало ясно, что предсказанные времена настали. А я и раньше знал, что впереди моя последняя зима.

Герцог сел на стул, устало опустил голову.

— Ты, как и другие, должно быть, полагаешь, что мой усталый вид объясняется тяжестью государственных забот? Увы, я просто слабею. Этим летом я всего раз охотился и, поверь, не получил от этого никакого удовольствия. Часто я просыпаюсь ночами, весь в поту, и не могу больше уснуть. Потом весь день хожу разбитый, плохо понимая, что мне делать. С делами справляются Лебедень и другие. Запомни, Юркай, правитель ничего не делает сам. Он назначает, направляет и проверяет своих людей, но сам он не делает ничего. Не вздумай нарушить это правило. Каким бы ты способным ни был, государственные дела придут в упадок. Если не при тебе, то позже. Мы, впрочем, поговорим об этом потом.

Герцог выслушал его короткий отчет о разговорах с сановниками и кивнул, одобряя. Юркая пока не приняли — но и не отвергли. Последнее, правда, в большей степени объяснялось авторитетом герцога. А затем властитель объяснил наследнику всю запутанность его положения. Усыновление практиковалось и раньше, в основном — дабы избежать раздоров и смуты при отсутствии признанного наследника. Но оно всегда сопровождалось известной напряженностью, если имелись и другие, по праву кровного родства, претенденты. Не обошлось без них и в этот раз.

Ближняя родня герцога в последние годы значительно поредела, как будто ее целенаправленно уничтожали. То, что большая часть погибших приняла смерть именно от нежити, наталкивало на мысль, что все происходило не случайно. Виновников, однако, обнаружить ни разу не удалось. Оставалась очень дальняя родня, чьи права на титул были весьма сомнительны, да родственники жены по мужской линии. Самые бесспорные права могли приобрести мужья дочерей герцога. Но для этого дочери должны были вырасти и выйти замуж за равных по положению дворян. Мог претендовать на герцогство и смаленский хан — женившись на Белуанте — но, только в случае отказа от ханского титула в Смалене. Все эти варианты были далеко не бесспорны, что и подвигло герцога на неожиданное для всех усыновление.

— Если сановники и армия тебя признают, в чем я совершенно не сомневаюсь, твоему правлению внутренние распри грозить не будут.

— Пока не выйдут замуж дочери, — уточнил Юркай.

— К тому времени в герцогстве будет уже достаточно людей, обязанных своим положением тебе самому. Моя Палата и все важные чиновники не молоды. Через пятнадцать лет ты их так и так заменишь. Зятья же останутся страховкой на случай, если тебе не повезет с наследниками.

Да, герцог действительно ослабел. Полчаса разговора — и он начал повторяться. Заметив это, правитель поспешил попрощаться. А Юркай, в противоречие советам своего приемного отца, вызвал начальника своей охраны и принялся подробно того инструктировать. Отныне, куда бы он не шел по замку, впереди его в двадцати шагах и позади на таком же расстоянии следовали охранники с заряженными малыми арбалетами. Сам же Юркай носил под курткой легкий доспех. И всегда имел при себе саблю. Может, поэтому, а может, по какой другой причине, никто даже не пытался подойти к нему в коридорах замка.


Мастер Окунец решительно покачал головой:

— Ну и что с того, что в турнире я не участвую? Помогать любому его участнику было бы бесчестно. Вашим соперникам, мастер наследник, тоже никто помогать не станет. Я могу помочь Вам, если захотите найти нужные книги в библиотеке герцога. После обеда? Буду ждать.

Библиотека встретила их тишиной. Гроссведун копался в шкафах, выбирая книги по заказу наследника, а Юркай присмотрелся к ближайшему шкафу. Им, как ему казалось, пользовались чаще других. На полках плотно, корешок прижат к корешку, теснились книги. Из одной сверху выступал лист бумаги. Закладка? Владелец библиотеки отметил что-то для себя важное? Его рука с усилием потянула книгу, аккуратно положила на стол. Коричневый, тисненый золотом переплет, на обложке выцветший рисунок: всадник мечом обороняется от огромной птицы. "Иахалес Таладский. Царствование семи королей". Страницы, повинуясь движению пальцев, откинулись на том месте, где лежала закладка. Здесь начиналась новая глава: "Битва у Сторожевого Холма".

До самой битвы дело у автора дошло не сразу. Сначала шли карты местности, затем следовало их подробное описание, а потом Иахалес Таладский излагал сложившуюся перед битвой обстановку. Обстановка была проста: с юга на королевство Светори шли огромной ордой кочевники. Границы королевства в те времена пролегали южнее границы леса примерно на один конный переход. Там, на границе, сосредоточились королевские войска, уступавшие в численности даже передовому отряду южан. Но на стороне жителей лесов были умелые колдуны и хорошо налаженная разведка.

Малый пограничный отряд внезапно возник перед невероятно длинной цепью наступающих войск. Из-за спин всадников одна за другой прыгали многоногие кошки, в полном молчании устремляясь навстречу кочевникам. Обычные стрелы отлетали от их шкур, а серебряных у кочевников было не столь и много. Отряд пограничников Светори мгновенно растаял в пыльном мареве, поднятом копытами уносящихся на север коней. К атакованному Многоногами отряду спешно скакал отряд колдунов орды, прикрытый двумя Серебряными Сотнями.

Многоногов быстро выбили, и небольшая заминка лишь ненамного задержала продвижение орды. Но из пыли внезапно появлялись одна за другой крупные длинношеие птицы без перьев. Пикируя на всадников, они ударами клюва убивали их одного за другим. Напрасно мечи всадников рассекали воздух. Против Голого Лебедя помогало только особо чистое железо или же серебро. Стрел с серебряным наконечником у воинов передовой цепи уже не осталось, и место разбросанных и уничтоженных птичьей атакой отрядов заняла одна из Серебряных Сотен. У ее воинов имелись и посеребренные клинки, и соответствующие стрелы. Многие в сотне владели и водным заклинанием, с помощью которого также можно было уничтожить летучую нежить.

Сотня под воздушной атакой выстояла, но в этот момент из пыли внезапно вырвался на полном скаку отряд конницы Светори. Щелкнули арбалеты, и часть схватившейся с нежитью сотни попадала в пыль. Командир сотни погиб одном из первых, и пока десятники в меру своего разумения пытались организовать сопротивление, второй залп завершил ее разгром. Добить немногих уцелевших конница королевства смогла без потерь, даже не сбавляя хода. А слева и справа от нее летели над степью, перебирая длинными, незаметными в пыли лапами, Воющие Пауки, и их вой сводил с ума коней степняков, почему-то не оказывая никакого воздействия на лошадей всадников королевства.

Остатки Голых Лебедей разом спикировали на вторую Серебряную Сотню, вынуждая всадников обороняться, и отряд светорцев приблизился к колдунам орды. Те не бездействовали — уносящиеся вдаль от их небольшого отряда серые ленты Сухого Заклятия останавливали то одного, то другого паука. Их жуткий вой постепенно стихал. Но колдунам не удалось довести дело до конца — всадники королевства остановились, прицеливаясь, и один за другим защелкали их арбалеты.

Одного залпа светорцам не хватило — все же некоторые колдуны сумели отвести стрелы в сторону, и всадники принялись перезаряжать оружие. А тем временем Серебряная Сотня, презрев собственную жизнь, атаковала светорцев. До столкновения оставались мгновения, но всадники королевства даже не пытались защищаться. С гулким топотом налетала сотня, из которой ударами клювов Голые Лебеди выбивали то одного, то другого бойца. Всадники разевали рты в степном боевом кличе: "Ахай — хой — ла!", сабли в поднятых руках крутились, готовые прорвать чужие куртки, кожу и мясо, и вдоволь напиться крови.

А светорцы в их сторону даже не смотрели. Глаза их щурились, совмещая острия стрел с фигурами оставшихся колдунов, которые продолжали заклинать пауков. Впрочем, остались не все. Двое колдунов, нахлестывая коней, мчались в сторону — туда, где всадники орды, избавленные усилиями колдунов от невыносимого воя, уже разворачивали атакующий строй.

Все произошло почти одновременно: рассыпался в пыль последний Воющий Паук, спустили тетивы светорцы, пронзая стрелами боровшихся до последнего колдунов орды, — и тут сабли Серебряной Сотни отыскали, наконец, вожделенные хрупкие человеческие тела. Еще пытался кто-то из всадников королевства, отбросив арбалет, отбиться, еще атаковали сверху всадников Сотни Голые Лебеди, а отряды орды слева и справа уже брали светорцев в кольцо. И уже им не уйти, и оставалось лишь одно — подороже продать свою жизнь. Двух бежавших колдунов настигли Голые Лебеди, о которых в пылу схватки уже все забыли — и их трусливая жизнь позорно завершилась.

Когда светорцы вместе с летучей нежитью добили остатки второй Серебряной Сотни, их оставалось, говорят, семеро. Их бесстрашная атака на сплошной строй орды столь напугала степняков, что северян даже не попытались пленить. Всадников королевства, вместе с их конями, истыкали стрелами на полном скаку. Командовал знаменитым отрядом барон Маребен из рода Гродвигов, было в отряде не то сорок пять, не то сорок семь сабель. Даже его состав достоверно неизвестен. Точно знали, что Маребен взял с собой дворян из двадцати трех родов — и в битве у Сторожевого Холма, где атака барона была лишь первым эпизодом, четырнадцать из этих родов прервались навсегда, не оставив мужского потомства.

Отправляясь в бой, Маребен и его люди уже знали, что вернуться им не суждено. Но их атака в решающий момент оставила степняков без колдовского прикрытия, и северяне использовали это обстоятельство полностью. Ряды неожиданно выросших на пути к Сторожевому Холму деревьев разрезали конный строй орду на несколько потоков. Степняки видели сквозь деревья другие отряды своего войска, впереди возвышался Сторожевой Холм, на котором стояла редкой цепью пехота королевства, и смело мчались вперед. Когда вновь завыли Воющие Пауки, кони ордынцев в страхе понесли всадников сквозь деревья — и те немедленно начали их хватать ветками, загоняя в тело кровососущие иголки.

Строй ордынцев смешался, командиров никто не слушал. От Сторожевого Холма с лаем неслись стаи Прыг-Пастей на тоненьких ногах, хватая своими собачьими зубами всадников за ноги, и ни сабля, ни стрела с серебряным наконечником не могла заставить их разжать челюсти. Да и не было их уже, этих стрел, и Голые Лебеди смертоносными ударами клювов повергали степных всадников одного за другим.

Колдовством, и ничем иным, объясняли и странное промедление Уздона, командира одного из крупных степных отрядов. Он медлил в тот момент, когда исход боя еще не был решен, потому что очень уж велико было численное преимущество ордынцев, и ни удачное использование нежити, ни преимущество заранее подготовленной позиции еще не обеспечило светорцам перелома в сражении. Но Уздон промедлил, а когда он, наконец, вступил в бой, то повел свой отряд в атаку прямо по телам погибших ордынцев и сквозь заросли Дурик-деревьев. И его отряд понес огромные потери и был рассеян по степи так же, как и все огромное передовое войско.

Сторожевой Холм северянам отстоять не удалось. Уже на следующее утро новые отряды орды окружили его и взяли быстрым штурмом. Его защитников оказалось совсем мало, и все они были ветеранами былых сражений, а многие — покрыты к тому же ранами, полученными в битве накануне. Командиры степняков смекнули, что холм защищал отряд смертников-добровольцев, ценой своей жизни выигрывавших время для отхода основных сил. Ничего иного простые воины, даже умудренные в искусстве обычной войны, подумать и не могли.

Защитники холма, пуская стрелы из-за плетеных стен, увешанных добытыми во вчерашней битве щитами, забирали у степняков за каждого своего семерых. Но даже такое соотношение потерь не могло смутить южан. При штурме они никого не оставили в живых и колдуны орды остались очень недовольны. Они даже отказались ночевать возле холма, отъехали далеко в степь, и там раскинули шатры. А взявший укрепление отряд, как поступила бы и любая выигравшая сражение армия, устроился на ночевку, расположившись вокруг Сторожевого Холма.

Ночью там что-то произошло. Бежавшие в ужасе воины рассказывали потом, что видели длинных огромных гусениц, быстро шагающих на многочисленных, голых, человеческих ногах. Стоило такой гусенице усиками прикоснуться к воину, как тот падал мертвым, а против страшных ночных тварей клинки и обычные стрелы не помогали. Но даже и не то приводило степняков в ужас: все тело гусениц усеивали светящиеся глаза. И тот, кто задерживал на них взгляд, впадал в оцепенение и безвольно ждал своей участи.

Под утро атака прекратилась. Готовые к бою колдуны и их Серебряные Сотни врагов не обнаружили. Ночеглазки исчезли с рассветом, оставив после себя усыпанную трупами местность. Зато в другой части отряда, ночевавшей в отдалении, обнаружилось множество больных, покусанных ночью гусемарами. Видать, колдуны не подсказали командиру выставить охранный знак Пало. Укушенный гусемаром — имевшей вид огромного комара нежитью — человек терял волю и интерес к жизни. В орде таких воинов казнили, чтобы они не подрывали боевой дух остальных.

Общие потери от атаки нежити оказались столь велики, что этот отряд степняков так и не вошел в леса Светори, ограничившись мелкими стычками на границе степи и леса. Может, и не поэтому степные командиры воздержались воевать в лесу. Может, им уже была известна участь отряда хана Гойшума, попавшего в Клей-туман. Эта разновидность нежити соединяла между собой все соприкасавшиеся живые существа. Всадники прирастали к своим лошадям, лошади — к ветвям деревьев, сквозь которые продирались. Разделить их отныне было невозможно, следовало резать по живому. Но бросавшиеся на помощь прирастали к тем, кому хотели помочь. А сквозь их соединенные тела прорастала лесная трава…

Они и умирали потом все вместе — люди, кони, трава, деревья. Многие годы потом на этом месте росли только одуванчики.

Те девять уцелевших родов, чьи представители пали смертью героев в отряде Маребена Гродвига, получили название Маребенских. Все они пользовались огромным уважением. Первый Великий герцог происходил из Маребенцев. А род самого Гродвига пресекся. У Маребена был сын, но он погиб молодым, не оставив наследника.


Окунец положил перед Юркаем на стол несколько книг, в которых виднелись закладки. Он неплохо ориентировался среди тех книг библиотеки, в которых описывалась магия. Но таких, в которых описывались несмертельные для людей приемы, существовало не так и много. Удивительно, что он вообще что-либо отыскал. Вернув Иохалеса Таладского на место, наследник Великого Герцога раскрыл первую из принесенных ему книг.


Землянин. Удар волшебной палочкой

Турнир колдунов назначили начать чуть позже завтрака. Местом проведения выбрали просторный внутренний двор герцогского дворца. Место выбрали жребием, в последний момент.

В назначенный день и час все участники собрались в просторном дворе замка Великого Герцога: семнадцать гроссведунов и патентованных колдунов Его Высочества, бывший колдун-министр и я, вновь обретенный сын герцога, Юркай. Никакой особенной одежды не требовалось. Я, как и остальные, надел остроносые сапоги, темные шаровары, расшитую по вороту курточку с карманами и вязаную шапочку. Только на моей шапочке ничего не было вышито. С балкона сверху взирали на нас сам герцог, члены его семьи и высшие сановники, зрители более мелкого ранга толпились внизу, вдоль стен. То, что я теперь — приемный сын Великого Герцога, как-то не ощущалось. Зато, пользуясь возможностью, я исследовал мысли соперников. Большинство было обычными гроссведунами, но четыре человека явно обладали навыками сокрытия мыслей. Три — на низком уровне, а четвертый оставался мне непонятен. Слишком хорошо защищался.

Пока я настраивался на него, герцог провозгласил начало поединков. Следовало сразиться парами, потом победители должны были встретиться между собой. Исходя из того, что нас было восемнадцать, в следующих встречах кому-то выпадала передышка. С герцогом этот нюанс мы как-то не оговорили.

Отставной министр-колдун, он же главный судья турнира, бросил жребий. Мне выпало биться в четвертой паре, против гроссведуна, последние пять или шесть лет сопровождавшего военные отряды. Он поднаторел в уничтожении нежити, о прочих его умениях мне не было ничего известно.

Надо сказать, что среди вышедших на поединки только трое имели сковурский патент, то есть формально могли претендовать на вакантное место. Но герцог накануне шепнул мне, что это ерунда, игнорировать патент в его власти. Зная особую благорасположенность правителя к моей персоне, гроссведуны не могли не понимать, что единственный их шанс — не дать мне выиграть. Измотать меня в поединках. Отсюда и массовость их участия. Нетрудно было предположить, что между собой они будут играть в поддавки.

Я просмотрел первых три боя, набираясь опыта. До того про колдовские турниры мне приходилось лишь читать. Внешне всё выглядело впечатляюще: колдуны метали друг в друга молнии, взметали пыль перед носом соперника, насылали на него тучи саранчи, оставаясь при этом на положенном расстоянии в десяти метрах один от другого. Зрелищность объяснялась тем, что все эти трюки могли видеть зрители, лишенные дара прозревать астрал. Но я видел, что всё это игра. Силовых ударов никто не использовал, да и защиту от них никто не ставил.

Когда дошла очередь до меня, я без всяких предисловий молча послал сгусток энергии прямо в солнечное сплетение своего соперника. Следуя общей традиции, я придал ему видимость молнии — на радость зрителям. Противостоящему мне колдуну радоваться было нечему. Наверно, ему показалось, что его лягнула лошадь. Он сложился пополам, после чего завалился набок. На этом наше сражение и закончилось. Не зрелищно, симпатий окружающих я не сыскал, но победы моей никто не оспаривал. Однако, как я понял из мыслей присутствующих, следующей такой победы мне вполне могли не защитать. Турнир должен быть зрелищным, а я ожидания зрителей обманул. Не будь я наследником, меня могли бы исключить из участников только за одну такую победу.

После первой серии поединков осталось девять победителей. Снова бросили жребий. Мне выпала пустышка, то есть отдых. Что ж, если нет правды на земле, то хоть где-то выше она существует.

Четыре пары одна за другой сошлись в поединках. На этот раз смотреть на них было поинтереснее. Гроссведуны применяли кто собственные фантомы, кто невидимые энергетические щиты, от которых отскакивали вполне зримые молнии. Если бы я был устроителем платных зрелищ, лучших артистов мне было бы не сыскать. Предположить, что они заранее отрепетировали свои схватки, нельзя — жребий тащили честно.

Итак, нас осталось пятеро. На этот раз мне выпало биться с колдуном, имеющим патент. Безусловно, он относился к главным претендентам и на победу, и на должность министра-колдуна Его Высочества. В предыдущем своем поединке он мне понравился: лет пятидесяти пяти, сухой, как стайер, увертливый, как змея, и такой же опасный. С таким, как говорится, держи ухо востро. Но я востро держал не ухо, а колдовское зрение, с помощью которого углядел пустоту под землей, как раз в том месте, где расположился мой соперник. Окружив себя энергетической броней, я мысленно шепнул: "Прости, мой герцог, твой подземный ход мы поправим чуть позже". Я дернул опорную балку в туннеле. Свод не выдержал, и земля обвалилась, увлекая за собой в провал моего соперника. От неожиданности он на мгновение раскрылся, и уж тут я его пуганул, как следует, видением всех исчадий ада, которых смог придумать. Конечно, он быстро разобрался, что к чему, но пока выбирался из глубокой ямы, судья успел объявить победителем меня.

Ввиду моего "хулиганства" место для оставшихся поединков решили перенести поближе к балкону. Пользуясь передышкой, я снизу обратился к герцогу:

— Ваше Высочество, не лучше ли провести всего один бой: я один против двоих?

Хотя я говорил негромко, но мое предложение было услышано многими.

Герцог нахмурился.

— Ты уверен, что тебе стоит так рисковать?

— Уверен. Тем более что они этого не ждут.

Великий Герцог подозвал к себе судью, уже закончившего разметку нового ристалища, и что-то сказал ему, перегнувшись через ограждение. Потом поманил и меня.

— Мы думаем, — он кивнул на своего бывшего главного колдуна, — что справедливей, если каждый будет сражаться сам за себя.

Я отрицательно покачал головой.

— Дело не в справедливости. Если уж мне предстоит ими командовать, пусть знают мою руку.

Подумав, правитель кивнул. Тут же объявили новые условия. Мои соперники попросили пару минут для совещания. Я великодушно согласился. Глупее придумать они не могли: я же все их планы разгадаю. Не могу сказать, что попытка эта мне многое дала, но, по крайней мере, я смог разобраться, кто из них лидер.

Судья развел нас на новые позиции. Мы стояли так, что образовывали тупоугольный треугольник, в тупом углу, разумеется, я. Прежде чем объявили начало схватки, я поинтересовался, позволительно ли мне перемещаться вдоль черты, обозначающей десятиметровую дистанцию. Услышав положительный ответ, я мгновенно сделался невидимым и переместился на метр или около того. Одновременно я создал четырех собственных фантомов. Управляться с ними было нелегко, зато никто не мог сказать, кто из них настоящий.

Хитроумная атака последовала мгновенно. Сначала гроссведун, стоящий слева от меня, сгустил воздух вокруг моей позиции. Кто не пробовал, не поймет, как трудно становится дышать. Человеку, конечно, а не фантому. Тотчас второй гроссведун метнул сеть из энергетических арканов, один из которых сомкнулся на моем горле. Чтобы не доставить ему удовольствия созерцать мое бездыханное тело, я на секунду исчез из двора замка. Словно собирался выйти из дому, а, шагнув за порог, передумал. Никто ничего и не заметил.

Мои соперники были обескуражены. Их маневр неизбежно должен был если не умертвить меня, то, по крайней мере, выделить среди фантомов, которым энергетические арканы никакого вреда причинить не могли. Но если все остались невредимы, тогда где я?

Они замешкались на секунду. Этого времени мне хватило, чтобы создать перед более слабым (на мой взгляд) соперником иллюзорную пропасть, из которой тотчас высунулась ручища, норовя схватить его за ногу. Он отпрянул назад, что было равносильно проигрышу. С его товарищем я поступил не по-джентльменски.

Надо сказать, что многие обитатели этого мира носили штаны, подпоясываясь продетой по поясу толстой веревкой. Именно такой наряд и был у моего противника. Недолго думая, я пережег веревку, благо поднаторел в работе с температурой, а энергетическая защита была выстроена только против ударов. Учитывая, что такого понятия, как трусы здесь не существовало, легко представить реакцию гроссведуна. А ведь на нас смотрели дамы! Я мог бы добавить силовой удар в голову, защитный блок колдуна порядком уехал в сторону в момент его позора, но решил не доводить соперника до полного конфуза. В конце концов, нам вместе работать.

Поскольку никто не оспаривал моей победы, сразу после завершения турнира я был провозглашен новым колдуном-министром Его Высочества. Мой предшественник передал мне атрибут власти — якобы магический жезл, в котором никаких признаков сверхъестественного я не обнаружил. Видимо, просто символ. А может, я до конца не разобрался.

Торжества длились недолго — минут пять. Я принес присягу Великому Герцогу, на моей шапочке мгновенно вышили герб моего повелителя, а затем зрители разошлись, а мой предшественник позвал меня на передачу дел. С собой он прихватил всех троих патентованных колдунов, еще двух гроссведунов — участников турнира, а внутри к нам присоединились Окунец и мастер заклятий Пострел. Для передачи дел мы спустились в подземелье, защищенное многочисленными заклятиями и ловушками. Некоторых Окунец проводил через них, другие знали их расположение и без него.

— Мастер Юркай, здесь собрались те, кто отвечает за безопасность герцогства. Поддержка боевой и пограничной нежити, создание нежити для лесных и горных работ, противодействие колдунам короля, защита замка, выявление иноземных колдунов, магическое лечение, слежение за Двойной Кошкой: все здесь. Чьи доклады Вы выслушаете сразу, чьи после, решать Вам. Я удаляюсь…

— Постой, — я внезапно сообразил, что сейчас на меня свалится гора информации, в которой я бесславно утону.

На глазах у всех показать свою полную несостоятельность? Ну, уж дудки. У нас на Земле подобные проблемы изучаются дисциплиной под названием менеджмент, и кое о каких его основах я наслышан. Сейчас следует разбить весь этот неподъемный ворох на отдельные куски и немедленно распределить его по степени важности. Сегодня я займусь самым неотложным куском, а остальными пусть занимаются подчиненные. Как мне говорил приемный отец, ничего не следует делать собственными руками.

— Скажи мне, с каким из этих дел у нас существуют неотложные затруднения. Кто за это дело отвечает?

Неотложные затруднения существовали с Двойной Кошкой, а отвечал за борьбу с ним, не кто иной, как Окунец. Гарбат, которого не могли обнаружить на землях Светори все колдуны королевства, имел, по утверждению Окунца, к легендарному колдуну какое-то отношение. В замке уже отмечалось проникновение враждебной нежити, пока — как разведчиков. С ней удалось справиться, но все понимали, что это только начало.

Предшественника я отпустил, после обвел подчиненных орлиным взором и произнес весьма краткую речь:

— С мастером Окунцом я поговорю немедленно. У остальных есть вопросы, которые нельзя решить без меня? Если есть, я слушаю. Если нет, все свободны.

Вопросов не было.

— Герцог, хоть и Крысятник, знает о Двойной Кошке далеко не все. До сих пор мы не знаем, почему Курпита прозвали Двойной Кошкой. Не просто Кошкой, но Двойной. В магии мелочей не бывает, мастер-наследник, — Окунец смотрел на меня все так же равнодушно.

Его отчет о поисках Гарбата произвел на меня серьезное впечатление. Тем более серьезное, что в качестве свидетеля провала засады в корчме Зогера в докладе упоминался и я сам. Тогда — как прохожий лесовик. Гарбат, в свое время отлично послуживший правителям Качкара, и приговоренный за свою службу к казни на землях Светори, согласно донесениям, активно вербовал себе сторонников. В Смалене о его деяниях написали целый отчет. Именно он подтолкнул хана к мысли отправить брачное посольство. Но более серьезным казалось то, что Гарбат вербовал себе людей от имени Двойной Кошки.

— А Курпитом его не зовут? Почему вообще возникло это прозвище?

— И это доподлинно неизвестно. Курпит, на языке одного из малых племен северных болот — это котенок лесной кошки. Рыси, по-нашему. Такой котенок, подросший, что уже может следовать за матерью, но без нее еще не проживет. То есть — это тоже прозвище, а не имя. Курпит возрождается снова и снова, в разных обличиях. Оттого и настоящее имя у него не одно. Есть подозрения, что Гарбат и есть нынешний Двойная Кошка. Но это лишь подозрения, твердых доказательств нет.

— Кто или что их может дать? — вопросил я, рассчитывая с маху решить эту проблему, и перейти к следующей.

Окунец осуждающе покачал головой.

— Торопитесь, мастер-наследник. Гроссведуны годами роются в книгах, чтобы определить, что в легендах о Двойной Кошке истина, что — последующие наговоры и преувеличения. Сумей я ответить на Ваш вопрос, мы бы завтра его вычислили. Крысятники утверждают, что Курпит, хоть и превосходит способностями любого из колдунов, против нескольких мастеров не выстоит. Мы лишь знаем, что в истории оставляет свой след великий колдун с таким прозвищем. Иногда там, где он жил, происходили страшные катастрофы. А иногда ничего подобного не случалось. Почему так, знают лишь Великие Светлые.

Да, они знали, в этом Окунец был уверен. Собственно, один из гортолов — вернувшихся с горы Белого Облака людей — и сообщил, что причиной страшного потрясения, воздвигшего эту гору посреди равнины, стала одна из схваток Двойной Крысы с Двойной Кошкой. И до сих пор никто достоверно не мог назвать ни одного из имен Двойной Крысы. Были лишь предположения. Двойной Крысой становился человек, не принадлежащий к сообществу сильных колдунов, но всегда с магическими способностями.

Гортолам верили. После возвращения они занимались делами благородными: учили, врачевали, презрев людскую славу и корысть. И было гортолов немного, а их пророчества казались современникам непонятными, при переводе же на другой язык они и вовсе теряли смысл. И лишь по свершении значительных событий часто спохватывались — а ведь кто-то из гортолов предсказывал именно это!

— Значит мне, чтобы с Курпитом разобраться, следует отправиться на гору Белого Облака?

Окунец вздрогнул.

— Что Вы говорите, мастер! Оттуда мало кто возвращается! Если Вам недостаточно моих знаний, то есть еще знатные Крысятники: Со Снак и Колодий к Ка-Таладе, Кузмапат в Ка-Смалене. Обратитесь к ним.

— Кузмапат, этот мерзкий старикашка? Я ведь его перед отъездом сюда чуть не прикончил. Надо же!

Да. Тогда ханского колдуна спасло лишь то, что над ним и так смеялся весь город. Если бы не это, я поступил бы с ним так же, как с ильханами. Убил бы. Кровь Бейши взывала к отмщению, и мне совершенно не жаль было времени, в которое мне обойдутся на Земле колдовские усилия. Ильханов, в том числе и Курмалога, я прикончил без всякого сожаления. Весь их дом рухнул им на головы, а невидимая нежить вспыхнула очень даже видимым огнем.

— Должно быть, Ридитол отвел Вашу руку, мастер-наследник. Это его стараниями нам известен каждый шаг Гарбата в Смалене. Согласен, человек он вздорный и мстительный, но Двойную Кошку ненавидит больше всего на свете.

— А этот Ридитол, — мои мысли приняли другое направление, — он что из себя представляет?

Оказалось, Ридитол — камень, скала в степи, окруженная необычной рощей. Там росли деревья с гладкими, опутанным серой ватой стволами, которые лишь на вершине раскидывали веер жестких листьев огромной величины. По описанию — пальмы. Но что делать пальмам в степи? А скала давала волшебную силу духа, способность к пониманию скрытых причин событий и здоровье, тем, кого она принимала. Прочим же от нее толка не было. Ночные часы перед рассветом на скале проводили ханы, когда им предстояло принять важное решение.

Служители Ридитола пускали к камню не всех. Кузмапат, например, их разрешения не получил. Смирился, тщеславный, несмотря на свою гордость. С волей служителей Ридитола в степях не пререкались. Я для себя определил главное: в отличие от горы Белого Облака, вопросы там задавать было некому.

— Так говоришь, именно мне предсказано изгнать Двойную Кошку? Интересно…. И этому тоже никаких твердых подтверждений нет, одни намеки и смутные пророчества?

Окунец развел руками:

— Что поделать, мастер-наследник. Не Вам одному такая неопределенность не по сердцу. Будущее от нас сокрыто куда надежнее, чем прошлое. Хорошо, когда хоть что-то предсказано, пусть намеками. Если бы не пророчество Щедракича, разве стали бы Вы наследником и колдуном-министром?

Да, вот тут он меня уел. По высшему классу, можно сказать. Как после такого скажешь, что пророчества бесполезны? И я разом утратил свой пыл. Мы еще поговорили о делах колдовских: как выслеживать чародеев, как выявлять баскутов, какой Черной Нежити следует опасаться лично мне, но я уже обдумывал совершенно другую проблему.

С приемным отцом мы обедали в узком кругу: он, герцогиня и я. Не было даже слуг.

— Знаешь, сын, как оно бывает — тянешь свой груз до последнего, вот донес — и силы тебя оставляют. Так и со мной. Свои обязанности государя я выполнил, теперь твой черед. Я понимаю, что ты еще не готов взвалить на себя такой груз. Спрашивай, пока я еще в состоянии отвечать.

Герцог разом постарел. Обрюзг, глаза стали мутными. Двигался он медлительно, неохотно. За столом командовала герцогиня. Обед был простым: щи с мясом, каша манная и кисель. К киселю подавались оладьи, на столе стояли тарелки с петрушкой, яблоками, вяленой рыбой.

Я бы хотел знать, Ваше Высочество, смогу ли я назначить регента на время своего отсутствия? Вдруг мне придется отбыть в тайную поездку?

— Это должна быть долгая или опасная поездка, — покачал головой герцог, — правитель не может путешествовать по своей прихоти. Я не могу представить такой необходимости.

Я отдал должное супу и подождал, пока мой приемный отец справится со своей порцией. Аппетит у него пока сохранялся.

— Путешествие на гору Белого Облака считается опасным?

Правитель всмотрелся в меня изумленными глазами, герцогиня охнула.

— Безусловно, — после короткой паузы нехотя ответил Великий Герцог. — Если оно понадобится, назначь регентом Дерсака Бидарда. Муж благородный, мне предан, мужчин наследников в его роду нет. С управлением герцогством он справится куда лучше тебя. Но вот с Двойной Кошкой предстоит сражаться тебе, не забывай об этом.

Пришлось заявить, что об этом я помню, и только этим и занимаюсь. В общем, я даже не соврал. А после каши задал следующий вопрос.

— Двое в Ка-Таладе. Со Снак и Колодий; они какие посты занимают?

— А никаких, — благодушно ответил герцог. Этот мой вопрос, в отличие от предыдущего, ему понравился. — Со Снак — отставной патентованный колдун, королю не служит. Увидишь его, можешь без сомнений доверить любую тайну. А Колодий тоже никто, если не считать того, что он родной брат короля.

Усмехнувшись моему изумлению, герцог продолжил рассказ. Колодий увлекался историей, тратя на изыскания все свое время и немалое состояние. Управлять королевством не стремился и, как все подозревали, не сумел бы. Он совершенно не разбирался в людях. Кое-кто в королевстве с ужасом ожидал кончины Дарсмара Первого, ибо монарх не был женат, и даже внебрачных детей не имел. Наследовать ему должен был именно Колодий. Но при дворе составилась партия его противников, в которую вошли практически все сановники, занимающие высшие посты. В случае смерти нынешнего короля они наверняка что-нибудь придумают, дабы не допустить его к власти.

— Вот тут и может возникнуть интересная ситуация, сын. В случае неразберихи с наследованием сильнейшим претендентом на трон короля становится Великий Герцог. Детали тебе может пояснить Лебедень. Уверяю тебя, королевская гвардия однозначно поддержит такого кандидата.

— Как же это придворные не озаботились осчастливить короля наследником? — удивился я, и герцогиня неожиданно хихикнула.

Герцог ей поощрительно улыбнулся, и она пояснила:

— Нынешний король не переносит лжи. Лгущий ему человек для него воняет, есть у него такая колдовская особенность. Представь, Юркай, как такой человек сможет жить в браке? Он не сможет, и даже не попытается. Брак — это ведь сложное дипломатическое искусство. А что такое дипломатия, как не облагороженный обман? Плодить же ублюдков королю нет никакого резона. Поди потом, доказывай его права, даже если король признает бастарда своим отпрыском. Нет, вся надежда династии на детей Колодия. У него три сына, и любой из них может стать монархом.

— Регентом в королевстве, если что, наверняка станет граф Корсма, глава тайной канцелярии. Династических прав у него нет, но ему равно верят и король, и Колодий. К тому же его пост позволяет пресечь любой заговор, — продолжил герцог.

Чувствовалось, что эта тема герцогской семье была близка, как никакая другая. И герцогская, и королевская семьи пришли в упадок. Дети, которые были еще малы, чтобы управлять сейчас, вроде бы давали надежду на будущее. Но день сегодняшний грозил нешуточными потрясениями. Великий дождь, Двойная Кошка, болезнь герцога — с этими заботами предстояло справляться мне и Дарсмару Первому. А если не ему — то графу Корсме.

Закончив обед, герцог смущенно улыбнулся и сказал, что пойдет, приляжет ненадолго. Я еще отдавал должное яблокам, герцогиня тоже задержалась. Едва ее супруг и мой приемный отец удалился, она придвинулась ко мне.

— Юркай, ты, правда собрался на гору Белого Облака?

Я пожал плечами в ответ:

— Если я не найду ответов на свои вопросы в другом месте…. Это лишь возможность. Не могу сказать, что мне так уж хочется туда добираться. Дороги туда, насколько я понял, не существует?

Туда не было дорог; в лесах вокруг гнездилась разнообразная нежить, весьма зловредная; хватало и диких зверей. Но самым опасным местом считалась снежная шапка горы. Никто не знал, как без риска погибнуть подниматься по заснеженному льду.

— Если Великие Светлые не захотят, чтобы кто-то к ним пришел, он не дойдет до вершины. Туда поднимаются лишь люди, ведомые великой целью, могучие своей прямотой.

Герцогиня смотрела мне в глаза, и я прекрасно понимал ее, без слов. Даже мысли читать не было необходимости. Лукьяс. Безнадежно больной сын. Если бы его можно было доставить на вершину горы, к Великим Светлым! Они излечивали людей, раненных нежитью. Но излечивали тех, кто хотя бы мог ходить. Тех, кого их спутники сумели провести через нехоженые леса, среди зверья и нежити, кого сумели поднять по крутым склонам и обледенелым сугробам. Герцогиня понимала, что я, даже если дойду сам, никак не смогу дотащить наверх на себе Лукьяса. Она надеялась лишь на милость Великих Светлых.

Вдруг они, милосердные и всемогущие, сумеют помочь ему на расстоянии? А если не смогут, то пусть в своей милости хотя бы прекратят его нынешнюю жизнь, которая для его родителей хуже смерти.

Герцогиня молчала. Молчала еще и потому, что понимала — излечение Лукьяса создаст мне, официальному наследнику, серьезную проблему. Возникнет нешуточная дилемма: кто же из нас истинные наследник? Сын по крови, или усыновленный пришелец? Она молчала, лишь свято надеясь, что я хоть чем-то ей помогу. Она не могла даже ни о чем просить, потому что, как герцогиня, понимала всю огромность такой просьбы. Ее просьба была бы неподъемной для любого середца, а о том, что я землянин и Открыватель, не знал в этом мире никто. Она лишь надеялась, как всегда надеются матери. Надеялась на чудо.

Я не смог остаться равнодушным. Ничего не сказав, я поднялся на одну из башен. Среди моих способностей имелось и умение разглядывать весьма и весьма удаленные объекты. Примерное направление я знал, а помех быть не могло — в тех землях не возвышалось даже и впятеро меньшей горушки, не перепутаю. Гора Белого Облака производила серьезное впечатление. Несколько слоев магической защиты огораживали ее склоны там, где кончался лес, и начинались покрытые травой откосы. Выше белела снеговая шапка, но там уже было чисто, никаких колдовских штучек.

Гора была закрыта для мгновенного перемещения. Я мог и это, но оставлял свое умение на крайний случай. Почти наверняка такое действие сожрет массу моего земного времени. Ниже уровня колдовской защиты была невозможна и левитация. Великие Светлые позаботились о том, чтобы к ним топали своими ножками, героически преодолевая опасности. Сами же линии и поля защиты были сложными, с ними предстояло разбираться на месте. Отсюда я мог лишь понять, что меньше всего магической защиты на северном склоне.

Гортолы, так называли вернувшихся с горы Белого Облака героев, не оставили описаний своего пути. Все сходились на одном: доходят только те, кому есть, что донести до Великих Светлых. Будут ли это просьбы, вопросы или даже подарки. Да, случалось и такое. Один поэт понес к Великим Светлым свое творение. И ведь дошел, и вернулся! Сомневаться не приходилось. Гортолы после возвращения разительно менялись; и те же изменения произошли и с поэтом. Стихи писать, кстати, он с той поры перестал. А обратный путь, по единогласному мнению, бывал легким и безопасным.

Нет, идти туда мне не хотелось совершенно. Далеко, долго, опасно. И я не знал, действительно ли Великие Светлые смогут мне помочь. Я даже не знал, кто они такие. Мы, Открыватели, задумывая мир Середы, ничего такого не планировали. Было предложение, что середцам стоило клясться Сияющим Светом, но, воплощаясь, идея как-то трансформировалась в Великих Светлых. Впрочем, от планов до их воплощения часто бывает весьма даже далеко. "Мне Двойную Кошку отыскать следует. Герцог вот-вот помрет, а я еще с делами не разобрался. Хотя — о легендарном колдуне Великие Светлые должны знать все. А герцог, будем надеяться, продержится еще месяц. Он же собирался еще зиму застать, а снег здесь в конце октября ложится. Я могу успеть".

И все равно — идти не хотелось. Но я вспоминал глаза герцогини, и не мог отказаться. Никакие доводы рассудка не могли ничего изменить. Решение я отложил, но, тем не менее, к путешествию готовиться начал. Изучил карты, прочитал, что нашел, о гортолах и их подвигах. Действительно, герои. И все же среди них попадались и рядовые люди. Их влекло к недоступной вершине стремление спасти близких. Это были те, кто сопровождал на гору больных, пострадавших от нежити. Многим из них даже не доводилось воочию Великих Светлых увидеть — те удовлетворяли безмолвные просьбы героев, стоило тем довести своих болящих до уровня снегов.

Понятно. Значит, Великие Светлые умели читать мысли. Зачем же им тогда ждать, пока проситель вскарабкается на склон? Чтобы он тем самым доказал чистоту своих намерений? Да уж, в любой религии присутствует своя логика. В Светори Великие Светлые почитаются божествами. А мне предстоит предстать перед ними. С чем? Лукьяс — да, это не пустяк. Здесь сомнений нет. А вот Двойная Кошка — не миф ли это, не местная ли колдовская страшилка?

О лесах вокруг горы Белого Облака сведений не было. Я опросил гроссведунов, но толку от того не было. Они вообще пребывали в уверенности, что сильному колдуну туда идти не стоит. Перед ним воздвигнется во много раз больше препятствий, чем перед обычным человеком. Нежить со всех краев наползет; на бой выйдет даже та, что к обычным людям равнодушна.

— Ты не думай, что только мы друг друга поддерживаем и учимся новому. Эти создания во многом людей копируют. Создавали их люди, оттого и человеческого в них иногда оказывается много. Иную нежить уничтожишь — и потом тоскуешь, как будто твой знакомый умер, — заявил мне гроссведун, весьма опытный в борьбе с Черной Нежитью.

А начальник моей охраны, малый недалекий, но в годах, и кое-что в жизни повидавший, отсоветовал мне с колдунами совещаться.

— Те места для ведунов да колдунов опасны, а простой человек пройдет, на него и внимания не обратят. Севернее горы Белого Облака старая дорога на запад проходит. На ней опасно, Ваше Высочество, это так. Разбойники шалят, местные крестьяне властей не признают. Но нежити там, считай, нет. А в том месте, где с дороги на юг сворачивать, монашеская обитель стоит. Там те живут, кто обет дал Великим Светлым служить. Гортолы, когда возвращаются, всегда той дорогой идут.

— Однако же я нигде о таком не читал, — вслух удивился я.

По губам старого вояки проскользнула усмешка:

— Так гортолы не всё гроссведунам рассказывают. Да тем и без разницы, как с горы возвращаться. Вашему Высочеству лучше с простыми людьми потолковать. У многих гортолом был то троюродный брат, то прадед. В семьях такие предания хранят из поколения в поколения.

Фольклор местный, стало быть, требовалось собирать. Я уже и раньше усвоил, что среди гортолов соотношение дворян и простолюдинов было самое обычное, как и вообще в герцогстве. Но если о дворянских свершениях оставались записи, то простолюдины оставляли по себе лишь устные предания. Мне, как наследнику, эти предания были почти что недоступны. Поручить их собирать тому же начальнику охраны? А когда он меня охранять будет? Я и так его загонял: то спальню сменю, то без предупреждения в город или в лес подамся, в простой одежде. Мне приходилось вести такую жизнь, чтобы никто из злоумышленников не уловил системы в моем поведении.

Я-то прекрасно понимал, что против подготовленного покушения не устоит никакая защита, ни колдовская, ни человеческая. Но для подготовки покушения требовалось время. Требовалось точно знать, когда и где я буду находиться. И я старался вести себя так, чтобы это было невозможно сделать. То красовался в приличной своему сану одежде на публичной церемонии, то, одетый гроссведуном, бродил пешком по городу, сопровождаемый охранниками без военной формы.

Я прекрасно знал свои слабые места: библиотека, герцогская столовая, в которой я, хоть через раз, но обедал с семьей, и подземелье, где я встречался с подчиненными гроссведунами. Из людей для меня опаснее всего была собственная охрана, и, мои подчиненные. Большинство удачных земных покушений как раз через них, как я помнил, и проходили. Охрану я планировал в скором будущем полностью сменить, а вот с гроссведунами обстояло хуже.

Заменить их я не мог: некем, да и не меняют таких людей лишь по подозрению в возможности злоумышления. Оставалось надеяться, что Гарбату и другим моим недругам понадобится слишком много времени, чтобы привлечь кого-либо из них на свою сторону. На всякий случай я уже пустил среди них слух, что министром-колдуном я буду недолго. Едва умрет герцог, и я унаследую его титул, мои гроссведуны сами определят, кто из них станет министром. Намекнул я и на то, что немедленно назначу регента, который станет моим официальным наследником и заменит меня во время длительных отлучек.

Я надеялся, что мои намеки удержат гроссведунов от измены. Измена временному правителю несет мало пользы, а клеймо изменника остается навсегда. Должен же присутствовать у людей здравый смысл? Увы, я слишком хорошо знал из земной истории, что здравый смысл всегда сдается под напором обуревающих людей страстей.

Когда мой начальник охраны доложил, что встречи со мной просит Вильяус, черный гвид, я не раздумывал. Просителя я принял в защищенном от всяких колдовских поползновений коридоре между спальней герцога и его кабинетом — месте, предельно неожиданном. Охрана осмотрела гвида, оставив при нем кинжал. Два охранник стояли слева и справа от Вильяуса, двое дышали настороженно за моей спиной.

— Ваше Высочество, мастер-наследник… — поклонился Вильяус.

Его не смутила моя охрана, он держался ровно, строго соблюдая этикет. Его мысли, как и при прошлой встрече, были для меня недоступны.

— … Ваш знакомый, серый гвид Офедр, прибыл в Транку. Мы с ним знакомы по службе, случалось, вместе защищали интересы королевства. Офедр передает Вам вот эту безделушку от Белуанты. И он просит Ваше Высочество о личной встрече…

Черный гвид держал в протянутой руку веер из слоновой кости. Охранник выступил из-за моего левого плеча, осторожно взял веер, подержал на вытянутой руке. Нескольких мгновений мне хватило, чтобы проверить вещицу. Веер был не простой. Астральное зрение показывало уходящую от него вдаль светящуюся нить. Она крепилась на веере так, что в сложенном виде канал был максимально сужен. По такому каналу смертоносный удар не нанесешь.

— Сложи веер, — приказал я охраннику.

Едва я взял веер в руки, как в моей голове появился образ Кайтар. Веер не был орудием убийства, он был средством связи. Только вот выглядела Кайтар как-то странно. И одета она была в роскошное платье высокородной дамы. Или то была Белуанта? Я немного смешался. Девушка в моей голове улыбнулась.

— "Благодарю, мастер Юркай, за согласие выслушать нас. Разговор на расстоянии утомителен. Офедр расскажет все подробно. Держи наш веер при себе постоянно…"

Никогда не подозревал, что Кайтар — или Белуанта? — способны к мысленной связи. Я могу делать это и без определенного предмета, но человек должен быть хорошо мне знаком. Дело это, и правда, утомительное. До каких же высот колдовского искусства поднялась Кайтар!

— Так где, Вильяус, наш общий знакомый остановился?

— У меня в доме, Ваше Высочество, — поклонился черный гвид.


Волки позорные, первая стая

Когда сквозь ветки деревьев, прислоненные к невысокой изгороди, вдруг просунулась осклизлая ящероподобная морда, Офедр даже не испугался. Ткнув ее горящим факелом, пропитанным таинственным порошком, отыскавшимся в мешке мастера Хоробки, он с удовлетворением убедился, что защита их, и в самом деле, пригодна для всех мыслимых случаев. Нежить вспыхнула холодным синим пламенем, и осыпалась невесомым пеплом. Бывают, конечно, случаи и вовсе немыслимые, но с ними на сей раз выпало справляться не ему. Чуть дальше на опушке кружился, выбрасывая во все стороны длиннющие когтистые лапы, небывалый зверь о шести лапах с двумя парами крыльев. Нежить стремилась добраться до мастера Хоробки, который раз за разом подсовывал ей неуязвимых фантомов, с которыми она пыталась справиться, ударяя чудовищной лапой.

Вот эта тварь была неуязвима и для Сорвосского Огня, и для серебра, и для чистого железа. Все возможные соки, отвары, порошки, охранные знаки на эту нежить не действовали. А чуть дальше, где за порослью молодых рябин угадывалась поляна, сверкали огни, мелькали блестящие полосы, и вид древесных крон странно искажался, как будто от поляны исходил небывалый жар. Там Кайтар и Белуанта сражались с главным противником, стаей порождений Гарбата. Ее приближение девушки обнаружили заранее и успели отойти в сторону, принимая на себя главный удар.

Офедру, мастеру Хоробке и Закруте следовало быстро собрать вещи и готовиться к стремительному бегству по ручью. Они и начали собираться, но нахлынувшая волна нежити не делила теплокровных на врагов главных и не главных. Пришлось пустить в ход серебро и припасы из арсенала гроссведуна. И только разогнав первую волну нежити, Закрута освободилась для того, чтобы собрать их имущество. Лишнего в поклаже уже не было. Кайтар с Белуантой бросали все, что могло пригодиться знатной даме, но не представляло пользы для скрывающейся в лесу колдуньи. Офедр прикрывал Закруту, а гроссведун сцепился с нежитью, против которой у него не нашлось оружия.

— Офедр, Хоробка, сестры — я готова, — прокричала Закрута.

Ответа не было. Офедр издали метал в шестиногую тварь немногие известные ему заклинания, не замечая никакого результата. На тварь он потратил несколько серебряных стрел, смоченных, то свежей кровью, то соком красавки. Бесполезно. Следовало знать, чем уничтожается этот вид нежити, а этого не знал не только многоопытный гвид, но и гроссведун. В стороне, на поляне, вдруг громыхнуло, над деревьями поднялся огромный черный шар, из которого струей вылетал в сторону дым. Шар поплыл над поляной, колышась, и вдруг сдулся, упал на деревья комом черной грязи. За листвой деревьев показались колдуньи, они разом взметнули руки вверх, и с небес в неуязвимую нежить ударила молния, мгновенно ее испепелив.

Бежали ровно, дружно. Гроссведун уже и не пытался скрывать их след. Да и по ручью они шли исключительно для того, чтобы местная нежить, ведомая злой волей, не набросилась на них.

— Что с Гарбатом? — на бегу спросил гвид у Кайтар.

Обе колдуньи одевались теперь одинаково, но он все же предпочитал обращаться к Кайтар. Хоть и знал, как и все члены их отряда, что девушки отныне одно целое: великая колдунья по прозвищу Двойная Крыса. Что знала и могла одна, то же самое знала и могла другая.

— Ничего не случилось с Гарбатом, — отвечала на бегу Кайтар, — он отсюда далеко. Мы сгубили его нежить, теперь ему придется готовить следующий отряд. Если он сейчас потеряет наш след, мы сможем его удивить. Так что веди нас, Офедр, к ближайшей реке. Нам понадобятся плот или лодка.

У них, к счастью, нашлось два бурдюка из крепкой кожи. Офедр их надул, по бокам спустил два бревна, сверху соорудил настил из веток. Ноги у всех были в воде, но никто не роптал. В пограничье давно знали, что водная нежить — штука редкая, и укрывались на воде во всех возможных случаях. Только когда грянул Великий Дождь, они ушли от воды подальше, пережидая его на пригорке, под огромной елью. Но тогда о дожде их загодя предупредила Белуанта.

— Злодей-колдун сообразит, что мы укрылись на воде, — высказала Закрута всеобщую мысль.

— Водную нежить за несколько дней не создашь. А мы уйдем с воды, как только гвид скажет, что пешком короче, — ответила Белуанта.

Гроссведун сокрушенно заметил, что больше он Сорвосского Огня запалить не сумеет. Порошок весь вышел. Кто-то из девушек предложил ему не беспокоиться. В следующий раз Гарбат придумает что-нибудь новенькое. Над маленьким плотом повисло молчание. Все понимали, что будет именно так.

После одного из изгибов реки Офедр направил плот к берегу. Здесь проходила старая тропа, напрямик выходящая на тракт. Там, неподалеку, была корчма Зогера, там жили Амешак и Юлиса. Путникам позарез требовалось переночевать в настоящих постелях, поесть горячего, просто умыться. Планы обсуждали в кольце пламени, что создали девушки вокруг тщедушного бездымного костерка.

— Как же он нас выследил? — удивлялась Закрута.

В ответ гвид и гроссведун только пожали плечами. А колдуньи предположили, что выследил Гарбат только одну из них. Скорее всего — Белуанту. Его пособники в замке могли доставить ему множество вещей, хранящих ее след. И если это так, сейчас он знает, что ему противостоит несколько человек. Вряд ли он знает, кто они. Но — постарается узнать. О том, что с Белуантой ушла Закрута, известно всему герцогству. Племяннице герцога невероятно повезло, что они все случайно собрались вместе.

— Может, мне стоит показаться в поселениях? — спросил Офедр. — Пусть не считают, что я скрываюсь в лесах.

Колдуньи задумались. Потом на их лицах разом засияла улыбка.

— Ты отправишься в Транку, — объявила Кайтар. — Обнаружишь себя и перед людьми герцога, и перед людьми короля. Заявишь, что мастер Хоробка в лесах за пределами герцогства. Дашь доказательства, что ты вестник от него. О нас не упоминай, ты Белуанту не видел. Но главное — обязательно поговори с Юркаем. Передай ему этот вот веер и расскажи о нас. Он единственный, кто сможет нам помочь.

— Это я сделаю. А потом?

— Юркай скажет тебе, что делать потом.

— Но я вас не сумею отыскать!

— Юркай сумеет, — хором ответили девушки и засмеялись.

Забыв про мужчин, они склонились над веером, поглаживали его, пришептывали. То одна, то другая закрывали глаза, сосредотачиваясь. А Офедр думал, как это они могут быть уверены, что Юркай находится в Транке?


Да, Юркай находился в столице герцогства, жил в герцогском замке-дворце. Да и где еще ему было жить, раз он стал наследником герцога и министром-колдуном? Серому гвиду дорога во дворец была заказана. Надеяться Офедр мог только на Вильяуса, и старый знакомый его не подвел, взялся устроить свидание. А пока, в ожидании встречи, серый гвид зашел по адресу, который успел ему шепнуть мастер Хоробка. Большой дом в пять этажей встретил его запахами капусты, жареной птицы и неистребимым кошачьим духом. По огромной лестнице с визгом носились дети, кошки безразлично дремали в углах, встречные взрослые не обращали на Офедра никакого внимания.

Выше третьего этажа лестница стала уже, чище. Гвид пошел по длинному темному коридору, вглядываясь в номера на дверях. Постучал в нужную дверь двумя сериями из пяти ударов. Ему открыли не сразу, спросив через дверь, кто пришел.

— Славному столяру Анкину заказ от Хоробки, — произнес Офедр условную фразу.

Дверь открыл среднего роста человек, в черном халате. За его спиной и в самом деле стоял верстак, на котором громоздились обработанные деревянные части для мебели.

— А я не столяр, так, балуюсь помаленьку, — заявил человек, цепко оглядев гвида, — заказ не возьму, пусть мастер Хоробка меня извинит.

Условленный ответ означал, что все в порядке.

— Да пёс с ним, с заказом. Мастер хотел бы своему покровителю в Ка-Таладе весточку передать.

— Что же сам не пришел? — спросил настороженно человек в халате.

— В лесах, скрывается. Меня к нему в помощники сиятельный граф Корсма отрядил, меня зовут Офедр.

Хозяин квартиры вытащил из груды деревяшек толстую доску, разнял ее и вытащил из полости в доске человеческое ухо, вырезанное из мрамора. Ухо было очень тонким, чуть ли не просвечивало. Хозяин аккуратно держал его двумя руками за края.

— Подумай, что ты скажешь. Первые твои слова будут: говорит Транка. Затем представься, и передавай свою весточку. Говори медленно, чтобы там успели твои слова записать. Готов?

Хозяин держал ухо перед лицом Офедра, а тот медленно диктовал свое сообщение.

— … и отбились от нежити Гарбата. Мастер отправил меня передать это сообщение. После этого я должен встретиться с наследником Юркаем. От результатов этой встречи зависит, что я буду делать дальше. Мастер приказал подчиниться распоряжениям наследника, не выдавая местонахождения мастера и Кайтар. Впрочем, они беспрерывно передвигаются, найти их я уже не смогу. Конец сообщения.

Офедр показался нескольким своим знакомым, намекнул, что мастер Хоробка отправился в Ка-Талад, кое-кому рассказал свежие смаленские новости, почерпнутые в городской газете и расцвеченные собственной фантазией. Если их двоих будет искать через своих людей Гарбат, пусть попробует разобраться в правдивости его сегодняшних рассказов. А потом гвид вернулся в дом Вильяуса и стал ждать.

О прибытии наследника он узнал еще до того, как Юркай спрыгнул с черного, прикрытого ярко-желтой попоной, коня. В окно Офедр видел, как вперед наследника быстро прошмыгнули в калитку охранники, а затем вошел и он сам. Голову наследника украшала шляпа с серым пером, сдвинутая на глаза. Зеленая рубашка с кружевным воротником, черный камзол с алой оторочкой и таким же поясом, серые высокие сапоги. Юркай держался непривычно прямо, и гвид догадался, что под рубашкой на нем была кольчуга.

Он открыл дверь без стука, как будто знал, что Офедр отпер ее, едва услышав стук копыт кавалькады наследника. Юркай вошел один, оставив Вильяуса, хозяина дома, за дверью.

— Старый знакомый… Ты служишь теперь больше Кайтар, чем королю?

Офедр вдумался в вопрос, который разом его обезоружил. Что отвечать, когда он и сам не знал ответа?

— Счастлив Вашему возвышению, Ваше Высочество. Мой начальник, граф Корсма, повелел мне помогать мастеру Хоробке. Мастер скрывался со мной и Кайтар от Гарбата, и мы встретились с госпожами Белуантой и Закрутой. Они тоже скрывались от того же самого колдуна. Кайтар и Белуанта очень похожи, а когда они обнялись, то стали колдуньей по прозвищу Двойная Крыса. Мастер Хоробка приказал мне подчиняться Двойной Крысе, а колдуньи отправили меня к Вам, мастер-наследник, прошу прощения за короткое обращение. Мне приказано служить Вам, и сейчас Двойная Крыса просит Вас о помощи. За нами охотится Гарбат, мы едва отбились от посланной им нежити.

Юркай слушал его, застыв, не шевеля ни единым мускулом. Офедр замолчал, но наследник оставался недвижен. Потом он сел на старенький диван и оглядел комнату.

— Да, черные гвиды в роскоши не купаются, — протянул он, недоуменно рассматривая дырявую скатерть. — Двойная Крыса и гроссведун направлялись к Юлисе, значит? Сейчас посмотрим…

Наследник прикрыл глаза и вперился взором в стену, словно глядя сквозь нее, и сквозь разделявшие их многие мили лесов и рек.

— Их там уже нет, — он вновь встал, глянул на Офедра. — Ты сообщил графу Корсме о случившемся, но умолчал о Белуанте и Двойной Крысе? Этого недостаточно, чтобы сбить Гарбата со следа. Он сделает простые выводы из одновременного исчезновения Кайтар и Белуанты. Надо же, Двойная Крыса… — наследник удивленно покачал головой и развел руками.

— Ваше Высочество, но Гарбат может и не знать о Кайтар. О ней знаю я, мастер Хоробка…

— …и сообщники Хоробки, и граф Корсма, и Великий Герцог, и кто-то из его гроссведунов, — продолжил Юркай, расхаживая по комнате, — слишком многие, Офедр. Но даже если Гарбат ничего не знает о Кайтар, то после оказанного вами отпора, он не мог не понять, что имеет дело с Двойной Крысой. Кайтар с Белуантой считают, что Гарбат и есть Двойная Кошка?

— Еще нет, — отозвался Офедр. — Ему только предстоит ею стать. Что-то такое должно произойти в горах Аргиз, после чего это и случится.

— Скорее всего, к Гарбату присоединится еще кто-то. Раз Двойная Крыса — это два человека, то и с Двойной Кошкой дело должно обстоять так же. И вряд ли кто в Светори сможет сказать, кто он, этот второй, — рассуждал вслух Юркай.

Наследник выглянул в окно, посмотрел на стоящего в ожидании возле калитки черного гвида и покачал головой.

— Времени у нас мало, вот что. Приходилось тебе бывать в окрестностях горы Белого Облака?

Серый гвид кивнул. Случалось ему водить туда ходоков к Великим Светлым. Он довел тогда троих до подножия горы. Еще двоих они потеряли по дороге. Ходоки оставили Офедра у подножия, и ушли наверх, приказав ждать их три дня.

— …они не вернулись, и я выбирался в одиночку. Пошел на север. Нежити не встречалось до самой обители монахов, а на старом тракте отбивался только от волков. Лютые они в тех местах.

— А к горе ты пробирался с востока? — вопросом перебил его наследник.

— С юга. Лучше там не ходить, мастер-наследник. Страшно даже вспоминать. Со мной тогда были ведун и сильный мастер заклятий, и все равно, всю группу мы не уберегли.

— Почему же туда почти никто не ходит с севера, со старой дороги? — недоуменно спросил Юркай.

— Да, там нежити намного меньше, да и в обители монахов всегда помогут. Только на старом тракте ты весь на виду — для людей. В Светори случается и такое, что людей боятся больше, чем нежити. И там не только разбойники. Не раз на той дороге находили необобранные трупы. Кому-то очень не хочется, чтобы ходоки смогли дойти до Великих Светлых.

Наследник хмыкнул, посмотрел на Офедра и, пошарив взглядом по сторонам, взял с полки, где стояли кружки и тарелки, валявшееся там же кольцо. Простое кольцо из железа, с крупным темным камнем.

— Будем надеяться, что хозяин убытка не понесет, — пробормотал Юркай и надел кольцо себе на палец.

Тотчас сняв его, он предложил гвиду надеть кольцо, и мысленно представить себя в форме гвида, с бляхой на груди. Когда Офедр выполнил требуемое, наследник легонько щелкнул по камню в кольце ногтем — и в комнате мгновенно возникли двое: другие наследник и гвид. Другой наследник, то есть его фантом, был одет в точности, как настоящий сейчас. А фантом гвида был в форме.

— Офедр, посмотри на свою копию. Похож? Или чего поправить?

Офедр пожелал знать, для чего его фантом понадобился.

— Вильяус отправится в кампании с нашими фантомами по старой дороге. Нас увидят те, кому это интересно, и постараются организовать встречу. Вильяус свернет в леса, не доходя до самых опасных мест, и вернется тоже лесом. Нас станут искать там, на севере, а мы тем временем окажемся в совершенно ином месте.

— Мы что, Ваше Высочество, отправляемся на гору Белого Облака?

— И немедленно, — кивнул головой Юркай.


И действительно, серый гвид отправился в путь сразу же. Нанял на полученные от наследника деньги лодку, причем нанял не сразу, а, потолкавшись между лодочниками, поторговавшись, чтобы его лучше запомнили. И поплыл вниз по реке, не требуя от владельца лодки скорости, поглядывая по сторонам. Хачор-река плавно несла его между покрытыми густым лесом берегами. Изредка лес отступал, на приречном лугу паслись коровы или козы, а малые деревеньки — в два, в четыре двора — высовывались в реку деревянными причалами.

Один за другим в реку вливались притоки. Почти все — справа, со стороны хребта Аргиз. Качались на волнах рыбачьи лодки, под парусом или на веслах поднимались вверх баржи с грузом. Герцога не зря называли речным царем. Правый берег Хачора на всем протяжении принадлежал ему, и это его суда и лодки бороздили водную гладь. С королевской стороны на Хачоре не было ни одного города, но подданные короля все же рекой не брезговали: ловили рыбу, плавали в края северных болот и обратно. Но вот уже и день клонился к вечеру, а Офедру так и не попалось навстречу ни одного судна с королевским штандартом.

— Вот здесь, хозяин, заночуем, — указал гвид лодочнику на небольшую речушку с левого берега. — Заведи туда лодку и отыщи место, где сможет пристать грузовая баржа. Меня к утру приятели нагонят, так что фонарь на мачте ночью не гаси.

Герцогский наследник и черный гвид вывели с баржи коней в полной темноте. Три неказистых, послушных лошадки, два всадника в черных плащах, не произнесших ни слова. Разбуженный лодочник только хлопал глазами, принимая плату, обещанную за куда более далекое путешествие. Офедр повел коня в поводу прямо сквозь лес, на север. Юркай и Вильяус молча следовали за ним. Серый гвид знал, что неподалеку находились недавние вырубки, и там всадник мог передвигаться достаточно быстро. А с вырубок лесные дороги вели в Санг, откуда можно было выбраться на старую западную дорогу по большому, накатанному тракту.

Вскоре посветлело. Офедр осмотрелся вокруг. Ночью Юркай указал ему направление на вырубки — и не ошибся, как будто в здешних местах вырос. Все утро они ехали по заросшим молодыми деревцами полянам, а Офедр браковал то одну, то другую дорогу. Но вот одна показалась ему заслуживающей внимания, хотя вела в том же направлении, что и все остальные. Его спутники повиновались ему молча, не сомневаясь в его памяти и умении находить дорогу.

По дороге, неровной и узкой, с бесчисленными поворотами, кони все же смогли идти рысью. Здесь под ногами не было ни пней, ни лежащих древесных стволов. Их неказистые лошаденки выказывали редкую выносливость. Остановились они, только когда солнце начало спускаться вниз, к закату. Лошадки хрустели овсом, Вильяус раскладывал снедь, а Офедр разжигал походный костер. Юркай растянулся на земле, отдыхая.

— Что там, в Санге, нас ждет? — поинтересовался он, не раскрывая глаз.

Гвиды переглянулись между собой. Кого из них спросил Юркай, понять решительно было невозможно. Вильяус отвернулся, показывая, что отдает инициативу Офедру.

— Там есть хорошие гостиницы, несколько каменных замков, совсем небольших, лесопильня и торговые ряды.

Приезжих много? Сможем мы там затеряться?

— Нет, Ваше Высочество, это невозможно. Только зимой, на большую меховую ярмарку, приезжает множество купцов. А сейчас приезжие все одни и те же, известные горожанам не первый год. Деревень поблизости нет. Если мы хотим менять коней, придется остановиться в городе.

— А если коней не менять? — Юркай присел, опершись спиной о дерево. — У нас хорошие кони. Такой рысью они смогут идти не один день подряд. Мне так на конюшне говорили, а меня обманывать никто не посмеет. Я все-таки наследник, хоть в лошадях и не разбираюсь.

Офедр только вздохнул, да и согласился. Можно коней и не менять, это правда. Двигаться придется не быстро, но и не медленно, тщательно следя за состоянием лошадей, вдоволь обеспечивая их кормом, чистой водой. Груза у них немного, всего-то по мешку у каждого. Можно. Только вот, кто поручится, что по неопытности они коней не запалят, вовремя не разобрав, что им следует дать отдых? Оба гвида не лошадники, они лесовики. А в лесах на конях не скачут, а неспешно ездят.

— В таком случае, если мы обойдем Санг стороной, можем погони не опасаться. Тогда и спешить не надо будет, — высказался Вильяус.

— Не получится, — покачал головой серый гвид. — Корма коням у нас на четыре дня пути. Еще до Санга придется искать поселки, корм покупать. А там нас все запомнят, от мала до велика, и ваши черные плащи никого не обманут. В Санге будут нас ждать, а не дождавшись, быстро сообразят, что мы свернули на главный тракт, на юг или на север. На тракте полно постоялых дворов, и у каждого есть связь с Сангом.

— На это у них уйдет день с момента нашего выхода на тракт, — прикинул Вильяус, — нам чуть-чуть не хватит времени, чтобы свернуть на старую западную дорогу. А кого мы опасаемся, Ваше Высочество?

— Гарбата. Что станет известно чиновникам или гроссведунам короля, то вскоре узнает и Гарбат. Но мы сделаем иначе. В поселениях по пути нас не увидят. Я напущу на них такую нежить, что они бегом в лес драпанут. А мы без свидетелей кормом запасемся.

Оба гвида промолчали. Наследнику герцога виднее, они ему не указ. А только поступи так кто-нибудь из них, его запросто могли бы загнать в королевскую тюрьму очень даже надолго — это смотря, кто на такое самоуправство жалобу принесет. К тому же о нападении нежити в Санг точно донесут, и это донесение вполне может подсказать Гарбату, куда делись отплывшие на север наследник герцога с черным гвидом.

— Ваше Высочество, — спохватился Офедр, — а в Транке знают, куда Вы направились?

— Офедр, забудь про титул. Называй меня Юркаем, да и все. Дарую тебе такую привилегию. Привыкай. Нам вместе к Великим Светлым идти, мало ли кого по дороге встретим, а ты вдруг ляпнешь: "Ваше Высочество". В Транке объявят народу через день, что я отправился на гору Белого Облака. В тот же день об этом узнает наш враг, но ему еще надо будет понять, двинулся ли я торной дорогой через Ка-Талад, или поплыл на север, чтобы рекой достичь Санга. Речники с баржи в Транку не вернутся, поплывут дальше на север, и твоего лодочника с собой возьмут. Так что, время у нас пока есть.

Их кони вновь и вновь трусили по лесным дорогам неспешной, но беспрерывной рысью, останавливаясь на ночлег и дневной отдых. Дороги вились, пересекаясь друг с другом, временами выходя на старые вырубки. Краснели, синели и желтели ягоды, вокруг чуть ли не ковром расстилались грибы, через дорогу сигали непуганые зайцы. На старых вырубках они отпускали коней пастись, сберегая овес в торбах. Но все же, им никак не миновать было какого-никакого лесного поселения. Ночами они заворачивались в плотный войлок, чтобы не замерзнуть, и каждый вечер с тревогой посматривали в небо — не собирается ли дождь?

Поселок на малой речке они обнаружили по запаху. Запах дыма, скотины в лесу воспринимается отчетливо. Теперь впереди, шагах в полусотне, ехал Юркай. Стоило ему остановиться, останавливались и гвиды сзади. Что там делал наследник герцога, им не было видно из-за тесно обступивших узкую тропу деревьев. Когда он призывно свистнул, Офедр с Вильяусом пришпорили коней. Поселок лежал перед ними — десяток огороженных крепкими заборами домов. Все дома выходили на реку, которая сейчас была пуста — у причалов не было ни одной лодки.

— Быстро ищем корм коням. У нас мало времени. Офедр, вспоминай, где тут брод.

Брод обнаружили чуть ниже по течению, а с кормом было худо. Дверей поселяне не запирали, собаки тоже все убежали — так что путешественники мигом убедились, что овса здесь нет. Набили сеном несколько мешков и отправились восвояси. Офедр сообразил, что до следующего поселка должен быть как раз дневной переход. Но в следующем поселке овсом они тоже не разжились. Пришлось выгребать зерно из запасов поселенцев. Брали все, что удалось найти. Брали и пропитание для себя — копченое мясо и вяленую рыбу. Чтобы откровенно не грабить местных жителей, Юркай оставил в самом богатом доме горстку монет. В том доме, кстати, они больше всего и разжились.

— Теперь селяне вмиг сообразят, что нежить на них напустил их таинственный благодетель, столь щедро заплативший им за скудный провиант, — произнес Офедр, наблюдая за действиями наследника.

— Не грабить же их, — отозвался Юркай.

— Они получили столько денег, что предпочтут промолчать об этом, — предположил Вильяус.

— Лесные охотники в обоих поселениях по следам поймут, что трое всадников проехали от реки в сторону Санга. Если они еще свяжут с всадниками вдруг появившуюся страшную нежить, о нас быстро станет известно в городе. Мне кажется, останавливаться там не стоит, — предложил серый гвид.

— Мы что, не сумеем обогнать вести о нас? Неужели кто-то из охотников во весь опор поскачет в город, едва узнав о трех каких-то всадниках? — недовольно вопросил Юркай.

— Скакать никто не станет, а для быстрой связи найдутся в селениях и колдуны умелые, и птицы почтовые. Вопрос в том, сочтут ли нас достойными внимания. Скорее, нет, не сочтут, в этом я с Вильяусом согласен, но осторожности ради я все же свернул бы к югу за день до Санга, — настаивал Офедр.

— Свернем, — согласился Юркай, мельком глянув на равнодушного черного гвида.

Вильяус то ли не считал нужным высказывать свое мнение, то ли полагал обсуждаемый вопрос не столь важным. Неужели не понимал, что это ему предстоит продвинуться, по крайней мере, на один переход по старой западной дороге, сопровождая их фантомы? А это деяние, как понимал любой светорец, в сложившейся ситуации более чем опасное. В одиночку там вообще не ходили, разве что — возвращаясь. Дорога обратно считалась почти безопасной. Но, быть может, Вильяус знал какие уловки, и рассчитывал избежать опасности? В конце концов, его там не нежить подстерегала; обычные люди, а может, простые волки.


Когда они выбрались на тракт южнее Санга, их лошаденки отощали настолько, что у них торчали наружу ребра. Зато они могли предполагать, что оставались незамеченными все это время. В первой же корчме Вильяус оставил лошадей в конюшне, взяв на замену трех других. Тоже худосочных, и не первой молодости, но свежих. Они оплатили комнату и обед на троих, в общий зал не заходили, ели у себя. Часть обеда рассовали по мешкам, в запас. Вильяус походил немного вокруг корчмы, помозолил местным обитателям глаза своим черным плащом. Теперь они не скрывались — наоборот, постарались, чтобы их запомнили. На ночь не оставались. Выехали незадолго до заката, вызвав некоторое удивление деревенских.

Тракт считался достаточно безопасным, ездили здесь и по ночам, коли дело было спешное. Когда деревенька с корчмой скрылась за поворотом, Юркай спешился, поманив за собой Офедра.

— Все, Вильяус, дальше ты поедешь один. Сажай фантомов!

Черный гвид повернул кольцо на пальце и стукнул камнем по седлам освободившихся коней. На них тотчас появились двойники: наследник герцога и серый гвид. На взгляд — не отличишь. Офедр знал, что и кони ощущали призраков, как живых людей, и повиновались сигналам Вильяуса, как будто их отдавали фантомы. Конечно, останови кто черного гвида, и заговори с фантомами, обман сразу раскроется. Расчет был на то, что на пустынной дороге бляхи гвидов и аристократический костюм фантома Юркая произведут достаточное впечатление.

Вильяусу следовало добраться до старой дороги без остановок, дать роздых коням, и проехать по старой дороге еще один переход. Там ему не встретились бы ни деревни, ни королевские патрули. Только опасности, и сплошной лес по обе стороны дороги. Сбросив черный плащ, Вильяус отсалютовал наследнику герцога своей саблей, и тронул коней. Глядя ему вслед, Офедр усомнился, смогут ли кони без отдыха достичь поворота на старую дорогу. Пробираясь вслед за наследником в лесную гущу, гвид раздумывал о том, что все их планы основывались только на предполагаемых действиях Гарбата. А вдруг проклятый колдун и внимания не обратил на Юркая и серого гвида, и вот-вот отыщет Двойную Крысу?

— Не беспокойся, — ответил на его мысленный вопрос Юркай, — Гарбат даже не сунется сейчас к колдуньям. Он пока что слабее их, и знает это. Ему нужен второй человек, его половина, он ждет, пока судьба устроит их встречу. А мы ждать не будем. Мы пойдем и спросим о нём Великих Светлых.

— До них еще дойти надо, — буркнул в ответ Офедр.

Он никак не мог привыкнуть к тому, что Юркай способен без слов понимать, что творится в его голове. Наследник герцога, правда, еще в их первое путешествие объяснял, что способен улавливать далеко не все мысли, но это гвида мало утешало.

— Мы ноги по лесам бить не будем, нет времени. Мы дождемся заката и разом окажемся в одном переходе от подножия горы Белого Облака. Но вот куда мы попадем точно, я еще не знаю. Нежити на полсотни шагов рядом не будет, это первое. А второе — мы окажемся на берегу ручья или речки, сможем запастись водой, а если ты не найдешь дорогу, то вода сама к горе выведет.

— А с какой стороны горы мы окажемся? — деловито поинтересовался Офедр, еще не вполне осознав сказанного Юркаем.

— С востока, в самом нахоженном месте. По другому у меня сейчас не получится. Да и ближе к горе переместиться тоже нельзя — тогда нас отбросит друг от друга, можем потеряться.

— Юркай, — гвид уже привык так обращаться к наследнику Великого Герцога, — а прямо на гору ты не можешь нас перенести? Ведь иначе мы в самую гущу нежити угодим, да всех их переполошим.

Юркай горестно развел руками. Дескать, все понимаю, да иначе никак не выходит.

— Переполошим, это точно. Боюсь, что спать нам придется очень недолго. Я наделю тебя на время ночным зрением. А сейчас завернись в плащ, саблю в руку, и прижмись ко мне спиной. Солнце вот-вот сядет.

В плащ пришлось завернуться с головой. Офедр спиной ощущал сзади спину Юркая, а в глазах стояла полная темень. Когда перед глазами что-то сверкнуло, а земля под ногами колыхнулась, Офедр даже не отреагировал, охваченный ожиданием обещанного волшебства. Но тело уловило движение Юркая сзади, зашуршал сбрасываемый плащ, а ноздри уловили иной лесной запах. Серый гвид тоже сбросил плащ.

Они стояли на берегу маленького ручейка, над ними высились березы да осины, верхушки которых освещало закатное солнце. Лес был другим. Офедр запоздало удивился, сообразив, что они действительно перенеслись куда-то. А Юркай уже торопил его, и гвид полез на выбранное им дерево. Уже на середине ствола он уловил в стороне нестерпимый белый блеск. Залез повыше — и вот она, гора Белого Облака. Как и обещал Юркай, до нее было около одного пешего перехода.

— Мы к северо-востоку от нее. Места обычные: кое-где болота, не очень большие. Лес смешанный, ельник встречается не часто, светлые леса. Направление я запомнил.

Наследник кивнул, вытащил из мешка кнут, прошитый серебряными нитями, вещь весьма не дешевую, бросил на землю и приказал внимательно смотреть на его рукоятку. Гвид старательно вглядывался и замечал, что видит с каждым мгновением лучше и лучше. Солнце почти зашло, но лес виделся Офедру отчетливо, как днем.

— Юркай, я вижу в темноте! — восторженно сообщил он.

— Тогда бери кнут и вперед. От нежити я прикрою, — ответил ему Юркай. — Увидишь чего незнакомое, сам первым не нападай.

Ручеек, у которого они здесь появились, вскоре сливался с более полноводным потоком. По его течению они и поднимались, шагая прямо по воде. Ноги быстро промокли и закоченели, но гвид особого внимания на такие неудобства не обращал. По берегам ручья скользили темные тени, принимая облик то чудовищ с зубастой пастью, то птичьих голов с огромными клювами. Когда дорогу ему преградили два Многонога, он, услыхав мысленную команду Юркая — "Кнут!", щелкнул им два раза, расчистив дорогу. Затем прямо на них надвинулось огромное вращающееся колесо, смахивающее выступающими острыми ножами все деревья вокруг. Но Юркай предупредил, что это морок, и колесо прошло сквозь Офедра, не причинив никакого вреда.

О таком гвиду приходилось слышать. Бесплотная нежить, соприкоснувшись с объятым страхом человеческой плотью, на миг обретала твердость. Не предупреди его Юркай, сейчас бы эти ножи въявь рассекли его пополам, и не спасли бы ни серебро, ни охранные знаки. А Юркай уже углядел впереди еще опасность — из-за плеча гвида вперед поплыл небольшой огонек Огненного Заклятья, и стоящее на берегу дерево вдруг вспыхнуло, бесследно исчезая. Хорошо хоть вверх особенно смотреть не приходилось — в лесу летучей нежити развернуться негде.

Они шли, а по берегам ручья их сопровождала стая Прыг-Пастей, которые в воду не ступали, ожидая своих жертв на сухой земле. На деревья впереди карабкались Многоноги, их Офедр сбивал своим кнутом. А Синь-Белок он и не трогал — знал, что от них защитят вышитые тонкими нитями на их плащах охранные знаки Деоли. Иногда попадалась незнакомая нежить, и каждый раз Юркай мысленно подсказывал, что с ней делать. Чаще всего, следовало просто не обращать внимания. Нежить избегала текущей воды, но не вся, далеко не вся. Юркаю приходилось применять то водное заклятие, то огненное. А однажды он довольно долго стоял, бормоча разные слова, перед перегородившим им дорогу бревном.

Но бревно было не обычное. Едва Юркай отыскал нужные слова, оно рассыпалось на части. Им пришлось выскочить на берег и отмахиваться от Прыг-Пастей, пока по воде проплывали извивающиеся в воде, как пиявки, щепки. Юркай с облегчением сказал, что нежить была очень даже не слабая, и другой такой в ручье они не встретят. Но ручей вдруг кончился. Перед ними простиралось болото, усыпанное кочками и редкими чахлыми деревцами. И болото это не понравилось Офедру до такой степени, что он чуть не завопил:

— Юркай, уходим! Я чую, здесь ловушка. Бежим!

— Да постой ты, дай разобраться, — наследник герцога упер гвиду в спину саблю, а над болотом сгущались белые светящиеся нити, образуя узор, весьма напоминающий человеческое лицо, а затем это лицо улыбнулось, и гвид внезапно очутился в полной темноте.

— Юркай, я ничего не вижу, — жалобно проскулил Офедр, всей душой ощущая, как с болота надвигается невидимая, но от этого тем более неотвратимая смерть.

За его спиной спутник что-то делал, бормоча слова неведомого языка, там что-то щелкало, над ухом свистело, затем же на гвида дохнуло ледяным холодом.

— Офедр, — голос Юркая раздавался из темноты спереди, — ты меня видишь?

Но гвид не видел. Серый гвид по имени Офедр, Длинное Ухо королевства Светори, ослеп посреди набитого нежитью леса неподалеку от горы Белого Облака.


Начальник тайной канцелярии и просто брат

— Благодарю, мастер, я все понял, можешь идти.

Гроссведун вышел, а граф Корсма, дождавшись, пока за ним закрылась дверь, вскочил, и принялся мерять шагами кабинет. Вечером предстоял доклад королю, а события, происходящие вокруг, он никак не мог разложить по полочкам. Пропал Юркай, причем его пропажа ничуть не встревожила Великого Герцога. Правитель, одной ногой стоящий в могиле, безмятежно заявил, что его наследник отправился посоветоваться с Великими Светлыми, и до его возвращения править будет регент, Дерсак Бидард. Новость была сногсшибательной: и по своей неожиданности и непонятности. Как следовало понимать Великого Герцога? Он ведь от власти не отрекся. Не мог же он в самом деле ожидать, что Юркай просто так сходит на гору Белого Облака, посоветуется, да и вернется в Транку, умудренный опытом.

Следы Гарбата обнаружились на юге королевства. Колдун вербовал сторонников, упоминая при этом Двойную Кошку. Кое-кому удалось запомнить его облик. Показания и рисунки сопоставили, и различия оказались в границах обычных расхождений очевидцев. Это значило, что Гарбат действует один. Действует смело и быстро. Едва получали донесение, где он появился в этот раз, как Гарбат уже перебирался в другое место. Колдун кружил вокруг столицы, и любой опытный человек понимал, что и столицу он посетил уже не раз, только вот эти визиты ему удалось сохранить в тайне от королевских гроссведунов. Чего приговоренный к казни колдун добивался, раскрыть пока не удалось.

Поступило донесение от Офедра — тот вместе с Кайтар и мастером Хоробкой скрывался в лесах от Гарбата. Если верить гвиду, Гарбат послал против них свою нежить, а они сумели отбиться. Корсма не очень тому верил. Во-первых, зачем это Гарбату преследовать Кайтар, Хоробку и Офедра? Кто они такие для него? Во-вторых, Хоробка послал серого гвида за помощью к наследнику Юркаю, а тот вдруг объявил, что отправляется к Великим Светлым. Сам наследник, между прочим, еще раньше исчез. Во всяком случае, на дороге к Ка-Таладу его точно не видели. Не лесами же он на гору Белого Облака отправился!

Во всем этом было полно несуразиц, которые так и тянуло объявить хитроумным заговором. Но граф Корсма прекрасно знал, что из всех действующих лиц этой истории только Гарбат и Юркай способны были на хитроумные, далеко рассчитанные действия. Да и то: Юркая в этот список граф Корсма включил скорее потому, что вообще не представлял мотивов, движущих последним. К тому же любой заговор предназначен для того, чтобы привести кого-то к власти. Кого? Юркай и так наследник: зачем ему внезапно исчезать, прикрывая исчезновение столь невероятным объяснением. Кто вообще в это мог бы поверить?

Тянуло сходить на Семерицу, ох как тянуло. Граф уже понимал, что в Магическом Кубе его воля тает, как снег под лучами солнца, и лишь выбираясь оттуда, он становился сам собой. И что-то удерживало его от того, чтобы предложить королю пройти ритуал вызова Сумрачной Тени. А время тому пришло, да. Ритуал следовало провести между осенним равноденствием — оно уже минуло — и зимним солнцестоянием. Только вот проводить его следовало в горах Аргиз. На землях герцогства, стало быть. Сделать это, втайне от герцога, могли только люди графа Корсмы, а он с таким распоряжением тянул.

Да и любой бы тянул на его месте. Как отправишь на почти что чужие земли короля с кучей гроссведунов, да так, чтобы никто об этом не ведал? А Гарбат, который неизвестно где сам, и невесть что задумал? Не против короля ли он людей подговаривает, колдовская недобитая тварь? На Дубовика Корсма не надеялся, тот явно играл свою партию, суть которой Корсме объяснять не собирался. Так что на вопросы графа, начальника тайной канцелярии, отвечать было некому.

Уже забыта была пропавшая Белуанта, хотя Корсма и понимал, что и это событие вполне объяснимо и явным образом связывается со всеми другими. Только как связывается? Ни одной здравой мысли в голову не приходило. Нужен был совет, ох как нужен. Но дела так сложились, что просить его граф мог очень у немногих. И тому, у кого спросишь, придется рассказать слишком много, иначе какой тебе совет дадут? — бестолковый, ошибочный. А все, о чем следовало рассказывать — дела тайные, государственные. А ну, выплывет все наружу? Как тогда граф объяснит королю свою неожиданную болтливость? И граф решился пойти к королевскому брату, Колодию.

Нельзя сказать, чтобы они друг друга любили. Как и большинство сановников, граф Корсма королевского брата опасался. Как-никак, вероятный наследник, да еще к этой роли совершенно непригодный. Не государственного ума и склада человек, без всяких сомнений. И то, что Колодий совершенно не претендовал наследовать брату, мало оправдывало его в глазах двора. Все понимали, что в случае внезапной смерти правящего монарха может возникнуть смута, вызванная очевидной непригодностью законного наследника. Так что с Колодием граф держался холодно, отдавая должное его потрясающим историческим познаниям.

Однако к брату короля даже начальник тайной канцелярии незаметно явиться не может. Их встреча обязательно заинтересует Семерицу, поэтому графу требовался явный, совершенно безобидный, повод для визита. И граф вспомнил о своей младшей дочери. Он вообще вспоминал свою семью в связи с карьерой, служебными делами или придворными интригами. Самих по себе детей, а тем более супругу, он почти не вспоминал. Но вот сейчас Лаана вполне могла ему пригодиться.

У принца Колодия было три сына, все — принцы крови. Старшему, в соответствии с традициями, жену подберут за границей, возьмут принцессу или племянницу монарха. А вот среднему и младшему родители могли подыскать невесту и в самом Светори. К Колодию уже возили на смотрины немало невест. Лаана по возрасту вполне подходила среднему сыну принца. Ей четырнадцать, ему пятнадцать — для помолвки в самый раз. Конечно, следовало учитывать и мнение самих молодых людей, но всякие родители склонны преуменьшать значение этого обстоятельства. Корсме же было и того легче.

Породниться с принцем полезно и почетно, но даже если дело не выгорит, его визит к Колодию в чьих угодно глазах будет выглядеть обоснованным.

— Мать, собирай Лаану, сама собирайся, и быстро. Едем к Колодию, представим их семье Лаану.

— Дорогой мой, ты сговорился с принцем? — расплылась в улыбке осчастливленная супруга.

— Ни с кем я не сговорился, он даже не подозревает, что мы будем с визитом. Мне просто надо с ним поговорить так, чтобы истинной причины визита никто не знал. Но ты не беспокойся, начальника тайной канцелярии Колодий примет и без приглашения. А Лаану все равно пора вывозить…

— А дома ли он сам? А если его сыновей нет в столице? — продолжала сомневаться супруга, уже лихорадочно открывая шкафы с одеждами.

— Принц и вся его семья дома, уж это-то я знаю точно. Да не одевайся ты, как на бал! — прикрикнул на жену граф Корсма. — Любое платье и чуть-чуть украшений. Не тебя на смотрины везем, — добавил он раздраженно.

Графа нервировала ситуация, в которой он выглядел просителем. Явиться к принцу без приглашения, привезти дочь на смотрины — это было слишком нагло даже для высшего сановника империи. Колодий, человек уравновешенный, не склонный к склокам, конечно, сохранит внешние приличия. И наверняка поинтересуется, чем вызван столь неожиданный визит. Корсме было, что ему сказать, но ожидание вот этих первых минут встречи нервировало его так, что он уже с ненавистью глядел на сборы своих женщин.

Карета остановилась перед воротами особняка принца, и граф мысленно порадовался скромности принца. Живи Колодий в имении, карету графа Корсмы могли бы просто не впустить за ворота, и они ожидали бы решения хозяина на виду у всех, возле ворот. После такого позора он, Корсма, не смог бы толком расспросить принца, все вспоминал бы минуты унизительного ожидания.

Они вышли из кареты, зашли в дом и в просторном зале, украшенном доспехами воинов и головами охотничьих трофеев, лакей поинтересовался, как доложить.

— Начальник тайной канцелярии Его Величества, граф Корсма, просит принять его для отдельного разговора. Постой, это не все. Добавь, что я прибыл с женой и дочерью, кроме конфиденциального разговора с принцем я надеюсь на обычный семейный визит. Именно такими словами и передай.

— Будет исполнено, — поклонился лакей, стрельнул глазами на Лаану и удалился внешне неспешной, и в тоже время стремительной, походкой.

Граф, глядя ему вслед, решил, что лакей — из ветеранов армии. Лицо не подобострастное, чувствуется былая выправка, да и ходить так может только бывший пехотинец. Поглядев на оробевшую жену, Корсма испытал чувство мстительного удовольствия. Не он один страдал, чувствуя себя бесправным просителем. А вот дочери, той было просто интересно. Она с восхищением разглядывала тигриную голову на стене. Тигров в Светори никогда не водилось, надо было полагать, что этот трофей Колодий добыл далеко за границами королевства.

К счастью, ожидание продлилось недолго. Принц спустился к ним сам, поприветствовал их по всем правилам этикета, провел в гостиную. Почти сразу же туда вошел юноша, точная копия Колодия. Принц представил всех друг другу, потом появилась его супруга, которую он тоже представил, и после этого Колодий пригласил графа к себе в кабинет, пообещав угостить черной смаленской наливкой.

Колодий веселящих напитков не употреблял, о чем в королевстве знали все, но Корсма сделал вид, что готов поддержать компанию. Мужчины оставили семьи, и прошли по длинному коридору к узкой лестнице.

— Граф, Вас действительно волнуют брачные соображения, или это лишь предлог? — спросил принц еще на лестнице.

— Это предлог, Ваше Высочество. Хотя, я не против, если дети друг другу понравятся.

— Оставим этот вопрос нашим супругам, — предложил принц и Корсма кивнул.

Кабинет Колодия напоминал своими размерами зал приемов. В нем было множество отгороженных уголков, а книжные шкафы и столы разных размеров загромождали его настолько, что кабинет представлялся лабиринтом.

— Ваше Высочество, здесь Ваши сыновья в прятки не играли? — поинтересовался граф, оглядываясь по сторонам.

— У них было такое желание, но я не разрешил, — сообщил принц и крикнул: — Алукс!

Алукс вынырнул из-за шкафов и вытянулся перед принцем.

— Мой помощник, — отрекомендовал его Колодий.

Алукса он отослал передать супруге, что мужчины задержатся и предоставляют дамам возможность решать все вопросы по своему усмотрению.

— В этих делах все равно первая роль принадлежит матери, — сказал Колодий, когда они, оставшись одни, уселись на диван возле круглого столика.

Корсма кивнул, хотя с принцем согласен не был.

— Рассказывайте, граф. Королевству, как обычно, грозит опасность?


Когда граф договорил, принц неопределенно хмыкнул и спросил:

— Граф, Вы искушены в придворных интригах куда больше меня. Неужели Вы так и не поняли, куда метит Дубовик и его Семерица? Не вздрагивайте, я знаю о Семерице, и догадываюсь, что Вас тянут в эту компанию.

— Я не могу понять, куда они метят, потому что не предполагаю никакого дальнейшего развития событий. Я в полной растерянности, принц. Вся моя искушенность бессильна. А Дубовик мне своих планов не раскрывает.

Принц назидательно сообщил гостю, что такое положение сложилось оттого, что придворные сановники не уделяют внимания изучению истории. Да и колдовством не интересуются, отдав эту область на откуп гроссведунам и патентованным колдунам.

— Помилуйте, Ваше Высочество, да какой же смысл мне колдовством заниматься, если у меня к тому никаких способностей. Ну, изучу я за всю жизнь пару слабых заклинаний — и что пользы?

— Я не говорил, Ваше Сиятельство, что людям Вашего круга колдовством следует заниматься. Я сказал — изучать. Хотя бы для того, чтобы понять, как эти колдуны мыслят, раз они так и так участвуют в управлении государством. Вы ведь обдумывали ситуацию с точки зрения придворных интриг и возможных военных противостояний, не так ли?

Именно так граф Корсма и думал, и не видел в том ничего плохого.

— Вот и пришли к внешней бессмысленности происходящего. А ведь в истории такой случай уже был. Дуку Второй по настоянию своих колдунов вызвал Сумеречную Тень, возглавил войско и погиб в битве с превосходящим его по силе чародеем. И не просто погиб, а еще и войско погубил, в котором были два его сына. Один погиб, а второй попал в плен. Трон же занял брат короля, полностью подвластный тогдашнему первому колдуну, Булуту.

И узурпатор трона вовсе не стремился выкупать своего племянника из плена. Так оно все и тянулось, пока Булут не умер. А если бы тогда принц в плену умер раньше Булута? Смысл комбинации постигаете, граф? Методы колдовские, а цели самые что ни на есть человеческие. Здесь же, похоже, планы включают не только судьбу моего венценосного брата. На кону стоит и трон Великого Герцога.

Принц замолчал, вздохнул и почесал затылок. Очень явно, даже театрально.

— Признаюсь, Ваше Сиятельство, Юркай в этой несомненной комбинации элемент чужеродный. Он настолько не соответствует обычной логике, что его поневоле приходится признать равным по влиянию всем основным действующим силам. Он, кажется, и колдун изрядный?

— Дубовик и его колдуны отдают ему должное, но препятствием не считают. А мои гроссведуны поражены его силой. Они ведь знают не только то, что Юркай выиграл турнир колдунов в Транке. Там, как раз, многие участники могли сыграть в поддавки, да и не показывают турниры истинной колдовской силы. Этот наследник герцогского трона угробил двоих моих гроссведунов, опозорил Кузмапата, сгубил нескольких ильханов. Он и до горы Белого Облака может добраться, как обещал!

Колодий покачал головой:

— Колдуну легче до горы добраться, зато обычному человеку проще на нее взойти. Но, согласитесь, граф, Юркая стоит рассматривать не как наследника, а как очень сильного колдуна. Вторым сильным колдуном у нас является Гарбат. И мой брат, и умирающий Великий Герцог Витол в их неизбежном столкновении лишь статисты. Не знаю, осознает ли это Семерица. Как по-Вашему, они с Юркаем установили связь?

Начальник тайной канцелярии мог поручиться в обратном. Связь с Юркаем имел, насколько мог знать граф, только Офедр. И это тоже выглядело крайне странным. Почему его человек отправился к Юркаю? И ведь отправился в полной уверенности, что тот его примет. Вырисовывалась странная компания: Великий Герцог, Юркай, Офедр, Хоробка и Кайтар. И, если учитывать неизбежное столкновение колдунов, получалось, что и Белуанта на стороне Юркая.

А на другой стороне, подсказывала неумолимая логика, находились Гарбат, Семерица и Дарсмар Первый. Не зря же венценосец ни разу не поинтересовался, как идут поиски Гарбата. Стало быть, король опасался его не столь сильно, сколь Юркая.

— А при чем здесь Двойная Кошка, Ваше Высочество? Со Снак даже высказал предположение, что Ваш брат после вызова Сумрачной Тени станет Двойной Кошкой.

— Не станет, — быстро ответил принц. — Двойной Кошкой надо родиться, а брата эта участь миновала. А вот его подручным он может стать, что с Тенью, что без нее.

— Но есть пророчество…

Колодий скривился.

— Мы не можем утверждать, что оно относится к Дарсмару. Да если и так, пасть моему брату суждено в результате схватки магов. Граф, лучшее, что Вы можете сделать — это выследить Гарбата. Я Вам могу предоставить его портрет. Точный портрет, настолько точный, насколько его может сделать хороший художник.

Принц отошел за шкафы и вернулся с листком бумаги. На нем было лицо человека, смотрящего вполоборота в сторону. Низкий лоб, широкий, но не приплюснутый нос, маленькие глаза, обвислые щеки.

— Таков он сейчас. Смотрите, граф, я уверен, что он и есть Двойная Кошка. Этого колдуна мало кто видел воочию, да и на портретах — тоже.

— Благодарю Вас, Ваше Высочество. У меня тоже имеется его портрет. Но Ваш, признаю, куда определеннее. Следовательно, Юркай — Двойная Крыса?

Принц потер лоб, пожал плечами, и нехотя допустил такую возможность. О Двойной Крысе почти ничего не было известно. Не мог принц сказать ничего определенного и о том, как повлияет на короля обретение Сумеречной Тени. Но он выступал против проведения ритуала. Как и сам Корсма, он предполагал, что короля выманивали в безлюдные места, чтобы там легче было до него добраться. Быть может, это делал Гарбат, а может, кто другой. К тому же, если полагать, что король не имеет отношения к Двойной Кошке, ему следовало держаться подальше как от Гарбата, так и от Юркая.

— Я закрою столицу, не допущу в нее что Юркая, что Гарбата, — пообещал начальник тайной канцелярии, — и постараюсь отговорить короля от проведения ритуала. Благодарю Вас за помощь, Ваше Высочество.

— Знать бы еще, помощь ли это была, — пробурчал принц и предложил вернуться к дамам.

Их супруги не скучали. Они уже пили чай в другой гостиной, а детей там не было.

— Рамзас показывает Лаане дом, — сообщила хозяйка и улыбнулась графу улыбкой сообщницы.

Женщины успели сговориться. Помолвке быть, и граф уже не мог взять назад своего согласия. Да и не хотел. Для его дочери этот брак представлялся прекрасной партией. Однако, следовало учитывать и некоторые обязательства, которые на него налагались этим сговором. Отныне он был весьма заинтересован в том, чтобы Дарсмару Первому наследовал его брат, несмотря на то, что тот собирался, сразу же после объявления его королем, отречься в пользу старшего сына. И за всеми семейными делами, сговорами и условностями, граф Корсма старательно обдумывал деталь, которая прошла мимо внимания принца.

Они так и не обсудили, зачем Гарбату понадобилось спускать свою свору на мастера Хоробку и Кайтар. Ведь это дело, даже для столь сильного колдуна, весьма трудное. Да, Хоробка расстроил планы смаленского хана, которые были и планами проклятого колдуна. Да и расстроил ведь — на короткое время, Великий Герцог свое согласие дал, и охранял брачное посольство сам Юркай. Что же такое получилось с этим браком, который единодушно организовывали два противника, а в результате ничего не вышло?

"Судьбой не суждено", подумалось Корсме, и он тотчас вспомнил, что говорил принц о методах Двойной Кошки: "все его достижения кажутся естественным ходом событий, и лишь потом выясняется, чья воля их сложила именно в такой узор". Но раз узор лег не так, как планировали Гарбат и Юркай, то в игре участвовал кто-то еще. И этот кто-то наверняка способствовал бегству Белуанты. Теперь уже граф не думал, что племянница герцога стремится пробраться в Смален, к жениху. Наоборот, он полагал, что Белуанта с компаньонкой намерены отсиживаться в лесу, пока не наступят решительные перемены.


Дарсмар Первый ждал доклада, расхаживая по синему мягкому ковру, заглушавшему его шаги. Он принял Корсму без Дубовика, что граф счел хорошим знаком.

— Нет, про Гарбата можешь не рассказывать, мне неинтересно. Мои чувства подсказывают, что он мне не опасен.

— Ваше Величество, — осмелился возразить начальник тайной канцелярии, — Ваши чувства могут быть истинными, и все же Гарбат представляет угрозу. Пусть не Вам, но королевству. Быть может, он выжидает; или Ваше Величество требуется ему живым, но подчиненным.

— Оставьте его в покое, граф. Что с Юркаем? Его кто-нибудь видел?

— Нет. Мне кажется, пока он не начнет действовать, мы его не отыщем.

— Представьте, граф, я того же мнения. Но чего от него ждать?

— Того, о чем он честно объявил — совета с Великими Светлыми.

Граф вовсе не был уверен в своем предположении. Но он за сегодняшний день так намучался разными загадками, что убедил себя: будь он уверен, что дойдет, обязательно направился бы на гору Белого Облака.

— Вы как полагаете — он сможет дойти? — задумчиво спросил король, совсем не удивившись.

— Он сможет, — с непонятно откуда бравшейся уверенностью подтвердил граф.

— Вернувшись, он станет сильнейшим магом Светори. И Великим Герцогом. Это ли не угроза нам, граф Корсма?

Начальник тайной канцелярии промолчал. Король откровенно выразил свою позицию, и она совершенно не совпадала с намерениями графа. Но сейчас возражать было бы безумством. Глянув на его недовольно-обиженный вид, Дарсмар усмехнулся.

— Так. Юркая Вам не поймать, Ваше Сиятельство, как и Гарбата. Ну и не старайтесь. Лучше припомните — это ведь Вы мне советовали вызвать Сумрачную Тень?

— Советовал, Ваше Величество. Только тогда в Светори не было ни Гарбата, ни Юркая, творящих у меня под носом свои неведомые дела. В то время я смог бы безопасно доставить Ваше Величество на качкарскую границу, где должен пройти ритуал. Я бы рискнул сделать это и сейчас, если бы точно знал, где находятся оба колдуна. Но я этого не знаю, а потому заявляю: я безопасность короны обеспечить не смогу.

Дарсмар несколько мгновений пристально на него смотрел. Граф ждал, готовый к гневу и раздражению, но Дарсмар лишь покачал головой.

— Боишься, — заявил он пренебрежительно. — Сам же говоришь, что Юркай сейчас по лесам к обители Великих Светлых пробирается. Гарбата боишься?

— Боюсь и его, — согласился граф, опустив голову. — И насчет Юркая — не уверен. Эти двое любому мозги запутают.

— Вы сами себе, любезный граф, мозги запутали. Ладно, идите уж, Ваше Сиятельство. Я не могу наказывать человека, который боится колдуна. Обойдемся без Ваших услуг. Занимайтесь шпионскими делами, а колдунов оставьте другим.

Первым делом граф направился к Магическому Кубу. Обошел его раз, другой, постоял, оглядываясь по сторонам — и отправился домой несолоно хлебавши. На Семерице видеть его больше не хотели.


Крысиные бега

Одиночество не тяготило ее — к нему она давно привыкла. Когда-то в детстве она играла со сверстницами, как все дети, лишь потом её стали сторониться. Случилось это после того, как они, босоногими подростками, прибежали к деревенской колдунье: бабушка, погадай. Гадалка жила на отшибе, дом свой и огород совершенно запустила, удовлетворяясь подношениями местных жителей. Вот и дети понатащили ей, кто мешочек репы, кто пару луковиц, а кто и медную монетку. Бабка гадала весело, с шутками и прибаутками. У той будет богатый жених, но на пути встанет подруга, которая своими интригами попытается разрушить свадьбу, но любовь всё равно восторжествует. Другой посулила много детей, один из которых станет сотником. И лишь дойдя до Кайтар, неожиданно запнулась. Улыбка сошла с ее морщинистого лица.

— Тебе, девка, рано знать свою судьбу, — сказала она.

Дети ответили хохотом, восприняв слова гадалки как намек. Кайтар среди них была не самой младшей, но самой маленькой по росту и телосложению Подруги смеялись: дескать, подрасти еще.

А Кайтар отказ гадалки восприняла, как вызов. Вскоре она уговорила отца купить ей колоду карт Феро и пришла с нею к деревенской колдунье: бабушка, возьми в ученицы. Старуха долго отнекивалась, но спустя несколько дней упорство Кайтар взяло свое. Вначале она просто осваивала порядок расклада карт, заучивала их значения. И лишь потом она поняла истинный смысл гадания: связать карту с конкретным человеком и увидеть не символ, а реальную картину будущего. Кайтар раскладывала карты на свою наставницу и увидела ее скорую смерть в весенней полынье, но ничего о том не сказала старухе, ибо вариантов карты не обещали. Гадала на своих родителей и сестер, но ее предсказания принципиально не отличались от тех, что произносила бабка. Только самой себе Кайтар не гадала никогда.

Волевым усилием прервав воспоминания, Кайтар извлекла последние три карты. Теперь это были кувшин в перевернутом виде, королева и топор. Чем дальше, тем интереснее. Слухи, распространяемые кем-то из приближенных, наткнутся на железную волю короля? Возможно, так бы ответила любая колдунья. Но Кайтар была далеко не любая. Лишь настойчивость мастера Хоробки побудила ее раскинуть карты. Что касается своего будущего, его Двойная Крыса видела отчетливо на несколько дней вперед.

Судьба короля интересовала здесь одного гроссведуна. Если бы Его Величество находился здесь, Кайтар смогла бы ответить на все вопросы с абсолютной точностью, но Дарсмар Первый пребывал в своем дворце. Одно лишь Кайтар видела предельно четко: судьба короля Светори в руках чужестранца, некоторое время назад сопровождавшего ее и Офедра на долгом пути из Качкара. В руках Юркая, смаленского эмир-сара, колдуна-министра и наследника Великого Герцога.

Во всех раскладах именно его означал топор — карта строителя, ремесленника и воина, причем воина, защищающего свое достояние и свою родину. Топор — карта королевская, а все семь этих карт означали успех, упорядоченность, прочность. А вот карты королевы: сама королева и кувшин означали перемены, беспокойство, непрочность всех достижений. И вновь в предыдущих раскладах присутствовала Двойная Крыса.

Мастер Хоробка кашлянул, вопросительно поглядел на обеих колдуний:

— Двойная Кошка до короля не дотянется? Я не ошибся?

Белуанта рассмеялась и толкнула Кайтар в бок. Кайтар, вечно серьезная молчунья, лишь улыбнулась.

— Нет, мастер Хоробка, с королем будет покончено. На его месте окажется другой. А может, само его место исчезнет. Королева — это законная власть, но власть изменившаяся. Перевернутый кувшин означает, что эта смена исчерпает силу, приведшую к изменениям. Король не умрет, если Вам хотелось услышать именно это.

Сейчас они скрывались на самой границе герцогства, между лесистой горой и узкой расщелиной, на дне которой бурлил ручей. Шалаш, наскоро сложенный из сосновых веток, прятался под высокой елью. Белуанта со знанием дела поддерживала костер, не допуская излишнего дыма. По ночам на траву ложился иней, а земля обжигала холодом и днем, и ночью. Они ждали снега, чтобы перебраться в один из охотничьих домиков. Нежить их больше не беспокоила. Рука мастера Хоробки зажила, и он уже мог в полную силу орудовать топором. Юлиса снабдила их теплой одеждой, дом Амешака согрел и накормил усталых странников, но уже через день Белуанта сказала:

— Сейчас безопаснее на качкарской границе, — и Кайтар с ней немедленно согласилась.

Дом Амешака остался в приятных воспоминаниях, и они терпеливо ждали. Ждали вестей. То Кайтар, то Белуанта внезапно замирали, словно прислушиваясь, а потом сообщали двум другим, что они сумели разузнать. Кайтар поддерживала связь с Юркаем, а Белуанта лучше представляла, что творится в Транке. И обе они в любой день и час чувствовали, где находится Гарбат.

Выследить их тем же способом, что и прошлый раз, колдун больше не мог. Они, все четверо, прошли ритуал очищения. Теперь ни одна, ранее принадлежавшая им вещь, не помогла бы их сыскать. Ритуал был неприятен, и до сих пор гроссведуна беспокоила слабость и расстройство желудка. Если девушек что-то схожее и тревожило, виду они не подавали. Ночью Кайтар внезапно села, и ее спутники сразу проснулись.

— Что?

— Офедр попал в беду, — тусклым голосом проговорила колдунья. — Рядом с горой Белого Облака. Им остался один переход.

— Поможем? — спросила Белуанта.

— Не получится, только их раскроем Гарбату. И себя выдадим.

— Что теперь будет? — спустя некоторое время поинтересовался Хоробка.

— Юркай справится, — уверенно заявила Кайтар, — если это вообще в человеческих силах.

Утром гроссведун вновь спросил, как это Белуанта собиралась помочь Офедру, неизвестно где находящемуся. Девушка туманно ответила, что она — Двойная Крыса — может передать свое могущество на любое расстояние, любому человеку. Только Юркаю оно не требуется, ему хватает собственной силы.

День шел, как обычно. Принеся дрова, Хоробка обрубал сучья с веток и небольших деревьев, и все поглядывал на колдуний. Те сидели рядышком, обнявшись, и слушали нечто, доступное только им. Гроссведун присел рядом, отдыхая, и поежился от неожиданного холода. Казалось, девушки были сделаны изо льда. Он даже посмотрел на траву под ними, не заиндевела ли. Но нет, исходящий от колдуний холод мог почувствовать только колдун. Двойная Крыса щедро отдавала свою силу, и мастер Хоробка сейчас не мог спросить, кому.

Только когда девушки посмотрели на него, попросив разжечь костер посильнее, чтобы согреться, он спросил, кому они помогали. Юркай же не нуждался в помощи?

— Он попал в скопление нежити. Разной, неведомой, с которой просто так не справиться. Пришлось создать несколько фантомов, чтобы расчистить ему дорогу. За дровами больше не ходи, мастер. Мы немного согреемся и уйдем отсюда. Гарбат теперь знает, где мы.

— Быть может, перейдем в Качкар и с той стороны гор пойдем на юг? — предложил гроссведун.

Он рассчитывал на то, что Гарбат будет искать их на землях герцогства. Он сам, окажись на месте проклятого колдуна, ни за что не поверил бы, что девушки рискнут пересечь границу.

— Нет, — ответила Белуанта, — это годилось бы вчера. Теперь уже поздно. Мы не должны уходить от границы, а Гарбат обязательно придет сюда. Отныне место нашей встречи предопределено. Оно южнее, вот за этой горой. Но у нас есть еще время, и мы пока идем на север, чтобы избежать атаки нежити.

— Как предопределено? — не понял гроссведун.

— Если мы удалимся от этого места, потеряем силу. Чем дальше от места, тем мы слабее. С Гарбатом то же самое. Но он отсюда очень далеко, и он сейчас очень слаб. Потому постарается натравить на нас нежить. Какую сможет. Надо уходить, мы не знаем, сколько нежити он сможет собрать.

Предопределение судьбы определилось, как понял Хоробка, в тот момент, когда Двойная Крыса проявила всю свою силу. А Двойная Кошка опоздала. Гарбат еще не нашел свою половину, Двойная Кошка еще не появилась. Но теперь силы судьбы действовали во всю мощь, и до ее возрождения оставалось совсем недолго.

— Кайтар, Белуанта, скажите: вы помните свое предыдущее состояние? Ведь вы же были Двойной Крысой и раньше? — спросила притихшая и испуганная Закрута, впервые за день раскрыв рот.

Нет, этого колдуньи не помнили. Они мало, что могли рассказать о Двойной Крысе. Они чувствовали себя ею, как они чувствовали на любом расстоянии Гарбата. А чувства словами не объяснишь.

Собравшись, они спустились в узкую расщелину, по камням перебрались через несущийся ледяной поток. Потом их ждал подъем по скалам, трудный путь по лесным косогорам, и штурм высокой скалы. Когда тень от ее вершины затерялась среди деревьев, Кайтар остановила их.

С полудня они поднимались по крутой скале, изобилующей уступами и росшими в трещинах деревьями. Возле вершины скалы располагалась ровная площадка. Они не успели подняться до нее, расположившись в широкой косой расщелине. Здесь росли деревья, крепко вцепившиеся в скалу цепкими корнями. Привязав к ним полог палатки, наподобие гамака, им удалось достаточно удобно устроиться. Места хватало, чтобы лечь или сесть, всем четверым. Сверху беглецов закрывал выступ скалы, слева — тоже. Расселина уходила вправо вниз, и они перекрыли проход имеющимся серебром, и прочими средствами, заграждающим нежити дорогу.

Сама скала тоже могла их защитить. Летучая нежить не могла атаковать их сверху, некоторые виды наземной не смогли бы карабкаться по круче. Но все понимали, что биться им предстоит не с обычной пограничной нежитью, а с неведомыми, крайне опасными созданиями. Надеялись на то, что Гарбат не успеет собрать этой нежити слишком много. Места были нехоженые, вряд ли поблизости водилась Черная Нежить. Им бы ночь продержаться, а завтра они выйдут к реке, и там сбросят нежить со следа.

— Чем-то сейчас заняты Юркай с Офедром? — поинтересовался гроссведун, когда все приготовления окончились, и оставалось только ждать.

Двойная Крыса ответить не смогла. Связь с Юркаем устанавливалась только по его желанию. Наследник герцога знал об их положении и обещал им помощь. Это все. Вот о Гарбате можно было сказать куда больше. Он сейчас скакал в герцогство, скакал, меняя коней. Он, как и колдуньи, нутром чувствовал то место, где его сила станет наибольшей, и стремился туда со всей возможной быстротой.


Загадки придворных интриг

Как приказал король, граф Корсма занимался обычными людьми. Смаленским осведомителями, шпионами Качкара и более удаленных стран. Присматривали и за людьми герцога, с которыми ничего нельзя было сделать — они ведь были подданными Светори. Граф и раньше знал, что иноземные разведчики ведут себя достаточно вяло, а новая проверка лишь подтвердила это. Зато доложили о появлении Гарбата на восточном тракте. Донесение пришло с запозданием, колдун мог находиться хоть в Ка-Таладе, хоть на границе герцогства. А донесение о появлении Юркая южнее Санга вообще больше казалось вымыслом. Не с севера же он собрался идти к горе Белого Облака!

Главный патентованный колдун королевства поджидал его в своей карете, стоящей возле особняка тайной канцелярии. Едва граф вышел, намереваясь пообедать, к нему подошел один из гроссведунов Семерицы и сообщил, что его ожидает Дубовик. Корсма нехотя залез в карету и закрыл за собой дверцу.

— Знаете, граф, нас с Вами провели, как малых детей. Король рано утром покинул Ка-Талад и отправился в герцогство. С утра во дворце его заменял фантом, двойник. Он и сейчас там, и, быть может, кого-то из нас вызовет с докладом. Вы впервые слышите об этом?

Колдун насмешливо улыбнулся. Приятно ему было получить доказательства того, что один из высших сановников столь элегантно сел в лужу, узнав о важнейших событиях после того, как все уже свершилось. То, что он, с его Семерицей, оказался в таком же положении, просто узнав правду чуть раньше, не мешало его откровенной радости. Граф Корсма и не обиделся, и не расстроился. Наоборот. У него словно камень с души свалился. Стало ясно — король отправился проходить ритуал вызывания Сумрачной Тени, и он все организовал сам, не доверяя ни тайной канцелярии, ни собственным гроссведунам.

Граф быстро прикинул: для ритуала требовалось человек пять патентованных колдунов, дабы создать и удержать Черный Кисель, которому предназначено стать Сумеречной Тенью уже внутри тела короля. Да еще гроссведунов десятка два, чтобы огородить ритуальное место от всяких опасностей. Если Дубовик, как и сам Корсма, не заметил необъяснимого отсутствия столь серьезных колдовских сил — значит, Дарсмар Первый собирался использовать чужих колдунов. А это означало только одно — всех сановников королевства он заранее списал, не рассчитывая на них в будущем.

И им всем теперь следовало заботиться только о себе и о королевстве, предоставив короля самому себе. Еще лучше, конечно, объявить истинного короля самозванцем, сославшись на фантом, как на настоящего Дарсмара Первого. Это было бы идеальным решением: самозванца убивают при попытке задержания, а наследует ему родной брат, Колодий. Но Корсма сильно сомневался, что двойник просуществует дольше, чем это следует для прикрытия отъезда короля. Монархи, как всем известно, в придворных интригах искушены лучше многих и многих. К тому же для устранения короля Корсме требовалась поддержка гвардии.

Иначе могло случиться так, что именно его обвинят в бунте и злоумышлении на священную особу венценосца. И отрубят голову на главной площади столицы.

— Вы не замечали, мастер-создатель, неожиданного исчезновения или отъезда наших колдунов в последние дни?

— Проверил, — чуть повернул голову Дубовик. Улыбка на его лице угасла. — Нет сведений о трех патентованных колдунах и шести гроссведунах. Еще четверо находятся как раз в герцогстве, но нет оснований полагать, что они присоединятся к королю. Похоже, он возьмет колдунов со стороны. Мы с Вами лишние, граф, Вам не кажется?

— Если объявить короля во дворце истинным, а самозванца на восточном тракте перехватить…, - вслух произнес Корсма предположение, от которого в глубине души отказался.

— Двойник должен вот-вот рассеяться. Не мог Дарсмар такого не предвидеть, я вообще думаю, что он и личину сменил на время бегства. В общем, граф, поступайте по своему разумению, я препятствовать не буду, отойду в сторону. Только извещайте меня, чтобы я случайно Вам дорогу не перешел. Действуйте, граф, что хотите, делайте, но не сидите, выжидаючи!

Дубовик перегнулся через собеседника и открыл дверцу кареты.

— Впрочем, если спешите, Ваше Сиятельство, я Вас отвезу. Куда прикажете?

— Благодарю, мастер-создатель, я должен вернуться к себе, в канцелярию.

Вместо чинного обеда начальник тайной канцелярии развил лихорадочную деятельность. Прежде всего, удалось выяснить, что, согласно тайным приказам короля, значительная часть гвардии и несколько пехотных полков загодя выдвинулись к границам герцогства и накопили на Хачор-реке средства для переправы. Сделать это незаметно удалось потому, что части выступили в поход не полными составами. Чуть меньше половины составов каждого из полков остались в местах постоянного пребывания. Маршал гвардии отбыл к войскам, большинства военноначальников в столице тоже не оказалось.

Как бы Дарсмар Первый не был искушен в заговорах, здесь он серьезно промахнулся. Граф Корсма, при поддержке Дубовика, легко мог привести оставшихся командиров к повиновению. Но потом последовала бы смута. Монарх, покидая свой дворец, бросал город на произвол судьбы. Корсма уже предпринял некоторые меры, призванные остановить сбежавших колдунов, если те рискнут ехать по тракту. А некоторым, особо доверенным людям, он отдал приказания, за которые вполне мог положить голову на плаху.

Граф приказывал, в случае появления человека, абсолютно похожего на короля, но ведущего себя необычно, без промедления стрелять серебряными стрелами. Он не оговаривал, в чем заключается необычность поведения, и тем более не указывал, что стрелять следует так, чтобы убить. Нежить можно было поразить серебром при попадании в любую часть тела. Обычного же человека стрела убивала далеко не при всяком выстреле — следовало попасть в горло или грудь, смертельны были и некоторые попадания в живот и голову.

Когда пришли известия, что призрак короля во дворце рассеялся, граф пошел еще дальше. Он приказал разрушить несколько мостов на тракте.

— Мы не имеем точных сведений о судьбе короля. Мы можем предполагать, что короля убили, что его похитили. На время, необходимое для выяснения обстановки, я беру на себя управление Ка-Таладом и королевством. Законный наследник, брат короля Его Высочество Колодий, возьмет на себя сношения со странами, лежащими за пределами наших границ. Всем чиновникам продолжать исполнять свои обязанности. Отъезд из столицы без моего разрешения запрещаю… — граф говорил, стоя перед толпой придворных в большом дворцовам зале.

Его слушали молча. Молчал Дубовик, молчал генерал Астерус, высший на данный момент офицер в столице. Но с этими двоими граф успел все обговорить, их молчание было выражением согласия. А вот реакции остальных граф опасался. То, что они молчат сейчас, было хорошо. Он, по крайней мере, всегда сможет утверждать, что двор и сановники его поддержали. Но станут ли они молчать завтра, когда выяснится, что законный король всего лишь в отъезде?

Всю ночь граф не спал. Принимались и отправлялись донесения, шпики тайной канцелярии шныряли по столице. Остатки одного из полков перекрыли тракт к югу и северу от города. Путников пропускали, если при них не было оружия. Город заснул спокойно: мер, бросающихся в глаза горожанам, власти не предпринимали. Открыты были таверны, давали представления театры и балаганы. Даже городской стражи на улицах было не больше, чем обычно. Лишь обитатели нескольких особняков испытали некоторые неудобства — в их садах скрытно расположились отряды кавалерии. В столице еще никто не знал, что королевство находится на грани смуты, ибо представитель Великого Герцога уже поинтересовался, чем вызвано выдвижение войск на границы герцогства. И граф Корсма пошел до конца:

— Мы, верные династии и законному порядку люди, полагаем, что Дарсмар Первый подпал под влияние колдуна Гарбата. Сейчас он тайно от нас — и от вас — направляется в горы Аргиз, чтобы пройти ритуал вызывания Сумеречной Тени. Мы с большой долей уверенности предполагаем, что его удача в этом начинаний обернется для Светори войной и катастрофическими разрушениями. Войска, как мне кажется, должны отвлечь внимание от места его тайной переправы через Хачор.

— Войска эти, Ваше Сиятельство, Вам не подчиняются? И Вы не можете утверждать, что они не вторгнутся на наши земли войной? — напрямик поинтересовался посланник герцога.

Да, это было так. Граф Корсма предпринял все возможные усилия, чтобы задержать Дарсмара Первого, но он не мог отдать приказа выследить и убить короля Светори. Да никто бы этому приказу и не подчинился. Великого Герцога предупредят немедленно — это все, что он мог сделать. И уже это было в глазах Дарсмара Первого государственным преступлением, изменой, однозначно заслуживающей смерти. Граф старался избежать войны, но от него уже ничего не зависело. Если монарх приказал войскам атаковать герцогство, так оно и произойдет. И умирающий герцог вряд ли проявит высокую прозорливость и ограничится удержанием не столь и многочисленных отрядов короля.

— В случае вторжения королевских отрядов, господин представитель, я был бы заинтересован в заявлении со стороны Великого Герцога об отделении герцогства от королевства. Прошу меня понять — я заинтересован не в отделении, а лишь в заявлении об отделении. Такое заявление позволило бы нам здесь низложить власть Дарсмара Первого, а его наследник вступил бы с герцогством в переговоры, и мы бы вернулись к прежнему положению. Мне кажется, оно всех устраивало. Я отвечаю головой за свои слова, Вы должны это понимать, так что не ищите здесь подвоха. Еще лучше было бы, если бы Дарсмар Первый сложил голову на землях герцогства. Ответственным за его смерть, от каких бы причин она не последовала, династия назовет Гарбата.

— Ваши слова являются Вашей собственной точкой зрения, господин начальник тайной канцелярии?

— Не только моей. Я не могу назвать своих сторонников, наше дело еще не победило, но это люди достаточно влиятельные. Впрочем, могу кое-кого и раскрыть, потому что всех их скрыть все равно невозможно. Один из моих людей, Офедр, действуя по моему приказу, сейчас сопровождает Его Высочество наследника Юркая в посольстве на гору Белого Облака.

Корсма помолчал, оценивая результат своих слов. На представителя герцога они, несомненно, должны были произвести впечатление. И то, что он назвал путешествие Юркая посольством, придавало ему самому, графу Корсме, оттенок причастности к столь великому событию. Начальник тайной канцелярии умолчал о том, что донесение о появлении Юркая, Офедра, и третьего их спутника южнее Санга осталось неподтвержденным. Пусть так, оно ведь и не опровергнуто.

— Благодарю Вас, Ваше Сиятельство, за предоставленные незамедлительно разъяснения. Ваши слова немедленно будут доведены до Великого Герцога, — обычная дипломатическая формулировка в устах представителя герцогства прозвучала вздохом облегчения.

Вздохнул облегченно и Корсма. А ближе к утру аудиенции попросил Дубовик. Измотанный граф даже не поднялся при его появлении и лишь указал рукой на кресло. Колдун сел, поправил красную вязаную шапочку, опушенную понизу серебристым мехом.

— Вы имеете полное право мне не верить, господин начальник тайной канцелярии, но Юркай добрался до горы Белого Облака. Всю ночь гора светилась. Вся светилась, не только снега выше Уровня Магии…

Граф даже не стал спрашивать, что такое Уровень Магии. Не его это дело. Ну и что из того, что Юркай туда добрался? Как это повлияет на их положение? Видимо, этот вопрос прямо-таки был написан на его челе, потому что Дубовик коротко и ясно перешел к сути:

— Очень скоро наследник Юркай окажется здесь. Обратный путь с горы всегда короче. Я не сомневаюсь в том, что отныне Юркай будет способен читать чужие мысли, и вообще приобретет небывалую силу. Дарсмар, даже обретя Сумеречную Тень, окажется слабее его. Наши расчеты, граф, оказались никуда не годными. Юркай, Дарсмар и Гарбат — вот три фигуры, которые сейчас определяют все. И мы не представляем, какие цели все они преследуют.

— Король с Гарбатом объединятся против Юркая, — уверено заявил колдуну Корсма. — Победить они не смогут, но на месте их сражения произойдет страшная катастрофа.

— Вспомнили историю о битве Двойной Кошки с Двойной Крысой? — хмыкнул равнодушно Дубовик. — Вы плохо знаете предания. Двойной Крысой никогда не бывает человек известный, а все трое, о которых идет речь, весьма даже известны. Согласись даже я, что Гарбат и есть Двойная Кошка, бояться нам с Вами следует совершенно другого. Вам не кажется, граф, что мы с Вами бесповоротно стали государственными изменниками? За прошедшее время я почувствовал, как прервались жизни нескольких колдунов и гроссведунов. Ваших рук дело, не так ли? Поставили засаду, и в любого гроссведуна, что не согласился остановиться и объяснить причину спешки, лучник стреляет без предупреждения. А их имена я Вам назвал…

— Зато Дарсмар Первый, или в кого он там превратился, окажется вынужден искать новых помощников.

— Если бы не эти убийства, я бы мог отрицать свое участие в заговоре, — грустно проговорил колдун. — Теперь для меня обратной дороги нет.

Начальник тайной канцелярии про себя усмехнулся. Он был прав, Дубовик с самого начала стремился остаться в стороне, подталкивая его вперед. Но колдуну было легче. Ему даже не приказывали ловить Гарбата, а с Юркаем теперь никто и связываться не будет. Поднять руку на гортола — да за такое наверняка приговорит к смерти любой суд. Не за то ли самое некогда пытались предать смерти и Гарбата?

— Лучше, мастер-создатель, посмотрите вот на этот портрет. Может, это лицо Вам знакомо?

Дубовик поднял на него сверкнувшие бешенством глаза.

— А Вы, Ваше Сиятельство, времени даром не теряете. Есть хоть что-то в Светори, что без Вашего внимания проходит? Да, это лицо мне знакомо!

— И кто это такой?

— Проверка на лживость, граф? Извольте. Тайный посол Качкара при Семерице, вождь Мимор Асариллен.

Обалдевший от таких слов Корсма лишь тупо спросил, давно ли Дубовик с ним знаком. Оказалось — недолго, около двух месяцев.

— Вообще-то это Гарбат…

Без всякого сочувствия он наблюдал за страданиями Дубовика. Гость постепенно переходил от благородного негодования и оскорбленности в лучших чувствах к осознанию того, как жестоко его провели. Его физиономия багровела на глазах, крылья носа злобно раздувались, а глаза, казалось, собирались просверлить собеседника насквозь.

— И часто Вы с ним встречались? Поверьте, мастер-создатель, я за Вами не следил. А портрет у меня появился уже после моих визитов в Семерицу. Где он живет?

— Граф, это тайный посол, понимаете? О встречах с такими договариваются заранее, где они живут, никто, разумеется, не знает. А первая встреча состоялась еще до того, как разнеслась весть о Гарбате. Мы встречались три раза, обсуждали колдовские дела, политики не касающиеся. Встречались за городом, в корчме "Придорожная Поляна". Его каждый раз сопровождали сильные ведуны. Я ничего не мог заподозрить!

Колдун оправдывался. И действительно, если предполагаемый вождь неведомого качкарского племени прибыл по колдовским делам с немалой свитой, связать его с объявившимся после Гарбатом у Дубовика воображения не хватило. Ни у кого бы на его месте не хватило. Но все же что-то он заподозрил, пусть и задним числом. Не иначе, именно поэтому Дубовик сейчас краснел на глазах. При свете дюжины свечей, стоящих на столе, цвет его физиономии уже невозможно было не оценить.

— Однако с моим утверждением Вы сразу согласились, возражать не стали. А что, если меня обманули, и это действительно качкарский вождь?

Дубовик покачал головой и, ничего не объясняя, сказал, что граф не ошибся. На портрете действительно Гарбат. Но это их положение нисколько не меняет. Еще день-другой — и у чиновничества с аристократами появятся разные вопросы. Первым из них будет: "где король?"; а вторым, несомненно, — "на каком основании начальник тайной канцелярии узурпировал власть"?

— Можно выставить версию, что Дарсмар предал королевство и бежал к герцогу. Но от кого он бежал, объяснить будет невозможно. Если заявить, что мы знать ничего не знаем, то придется созывать Коронный Совет, в котором у нас с Вами, мастер Дубовик, большинства может не оказаться. Особенно после того, как станет известно о смерти нескольких гроссведунов. Утверждать, что король оставил мне тайную записку и самому ее изготовить — пожалуй, уже поздно. Остается одно — валить всё на Гарбата. Он свел короля с ума, он отвел глаза мастеру Дубовику, он подчинил своему влиянию маршала гвардии, отправив войска на ненужную войну. Разве мы соврем, если будем придерживаться такого утверждения? — Корсма говорил то, до чего смог додуматься.

Оправдания были слабенькие, это ясно и младенцу. Но что было ему делать в такой ситуации? Проще всего — не делать ничего. Да, за это головы не снесут, но и в должности не оставят, при любом исходе событий.

— Потом король явится, овладевший Сумеречной Тенью, под руку с Гарбатом, и объявит, что проделал весь ритуал в тайне, чтобы наверняка расправиться с дерзким самозванцем Юркаем. Вам, Ваше Сиятельство, он разве ничего подобного не говорил? — сухо спросил Дубовик. — Мне вот говорил, и тому найдется множество свидетелей. Как полагаете, граф, король ограничится отрубанием наших голов, или что позавлекательнее придумает? На кол посадит, или хищникам в зверинце на обед предложит? Ну, Ваше Сиятельство, смелее, Вы же его вкусы в этом отношении лучше знаете.

Граф Корсма мысленно представил все, что говорит Дубовик, и потерял дар речи. Да колдун и не ждал ответа. Все, что мог предложить граф, годилось в одном-единственном случае. В том случае, если король не вернется. Как вариант, годилось бегство короля после неудачной схватки с Юркаем. Граф Корсма припомнил свою семью, сговор о помолвке дочери, всю свою безупречную карьеру и застонал. Вслух, не стесняясь колдуна, забыв обо всех своих многочисленных обязанностях. Он ясно осознал надвигающийся конец всего. И даже соблаговоление Великих Светлых спасало для графа только его жизнь. Ни Колодий, ни его сын, получив трон, не оставят его начальником тайной канцелярии. Он бесповоротно предал своего государя, не имея даже неоспоримых признаков того, что Дарсмар Первый подвергает угрозе существование королевства.

— Не страдайте так громко, граф, Ваши подчиненные услышат. Мое положение ничуть не лучше Вашего, смею уверить. Потому — созывайте Коронный Совет. Немедленно. Скорее всего, мнения там разойдутся, а Колодий никакого решения не примет. Тогда у Вас, граф, окажутся развязанными руки.


Мнения на Коронном Совете, как и предсказывал колдун, разошлись. Кое-кто призывал арестовать графа Корсму за самоуправство, но большинство предпочло отмолчаться. Брат короля молчать не стал. Он поддержал действия начальника тайной канцелярии и повелел тому продолжать попытки отыскать короля, поймать Гарбата, и предотвратить военное столкновение с Великим Герцогством.


Гора Белого Облака

Ту тварь, что ослепила Офедра, я заморозил вместе с болотом. Сил, как и земного времени, на это ушло море, хоть морозил я не все болото, а лишь узкую тропку через него. Интуиция меня не подвела. Когда я тащил по ледяной дорожке за собой Офедра, преследовавшая нас нежить нерешительно мялась на твердой земле. Видать, у болота был один хозяин, возвышающийся сейчас заиндевелой глыбой над темной болотной водой. Он походил на осьминога, которому, для пущей жути, придали добродушное человеческое лицо. Только щупальца этого осьминога были для человеческого глаза невидимы.

Пройдя болото, я прекратил поддерживать заморозку. Офедр безвольно стоял, держась левой рукой за чахлую березку, и поводил головой по сторонам, прислушиваясь.

— Справа ручей, до него шагов десять, — произнес он спокойно.

Он еще соображал, что делать. Молодец. У меня же сейчас в голове никаких мыслей не было. Прорываться сквозь нежить дальше? Со слепым Офедром эта затея казалось обреченной на провал. Ручей, это хорошо. Мы сейчас тихонько по нему побредем, рассчитывая не на удаль и силу, а на незаметность. Что мне говорил начальник охраны: против колдуна нежить сплачивается, а обычный человек ей без надобности. Вот Офедр и будет обычным человеком. И мне придется таким же прикинуться.

Мы зашли в ручей, постояли, пока я создавал многослойную защиту. Гвид молчал, но в его мыслях я прочел противоборство двух устремлений. Офедр колебался, попросить ли меня бросить его тут и желанием выжить. Он жив, он со мной, великим колдуном, а рядом Великие Светлые. Всего один переход — и можно молить их об исцелении.

Нежити вокруг не было. Один заслон мы прорвали, а следующий еще не собрался. Мы прошли по ручью всего ничего, когда гвид, наконец, решился.

— Брось ты меня здесь, Юркай, иди один. Меня ты все равно не доведешь, а со мной и сам сгинешь. Ты не виноват, это судьба так повернулась.

— Мы своих не бросаем, — возразил я ему, а он на это:

— Ты лишь погибнешь попусту. Что слепому в лесу делать? Я же идти сам не смогу, а руку твою держать — это для тебя конец. Нести меня ты не сможешь…

В этот момент в его сознании возник образ рабочей нежити, волокущей на спине огромное бревно. Эти тупые создания, похожие на черных огромных гусениц, использовались на лесоповалах в Светори уже столетия. Творила их Серая Нежить. Если бы мне найти такую, она втащила бы Офедра на гору по моему следу!

— Стоп! Прошу тебя, Офедр, вновь и вновь думай о той образине, что на лесоповале бревна таскает. О ней думай, и о тех, кто этих образин создает!

— Это Тягаль, а не образина, — сообщил гвид, но о Тягалях начал добросовестно думать.

Мне лишь оставалось разбрасывать по лесу вокруг порождаемые им образы, надеясь на отклик. Вдруг да удастся найти нежить, способную такого Тягаля создать. Еще вопрос, станет ли нежить со мной разговаривать. Но в любом случае, ее следовало вначале найти.

Остаток ночи мы провели на берегу ручья, осаждаемые вполне обычными комарами. Офедр, добросовестно мысленно представлявший все, что он знал о Тягалях, после выполнения столь необычного задания успокоился. Поверил, что у меня есть спасительный план. А плана не было. Я лишь знал теперь, что в нескольких милях к северу обитает нежить, очень близко знакомая с Тягалями. В чем заключалось это знакомство, мне не было известно. Может, сия тварь Тягалей кушала. Как бы там ни было, эти несколько миль мне еще предстояло пройти.

Я нес Офедра на спине, продираясь сквозь частый орешник. Гвид по запаху распознавал окружающие деревья, указывая, взять левее или правее. Быть может, без его указаний я отыскал бы путь не хуже, но я специально отключил все мысли, оставив только ощущение опасности. Ощущение молчало. Защиту, под которой мы оба находились, нежить легко могла пробить. Это даже не защита была, а маскировочная сетка. Теплую кровь от нежити не спрячешь, но сейчас мы воспринимались двумя раненными, издыхающими созданиями. И эта маскировка не подвела. Нападений на нас не случилось.


— Колдун, тебя кто послал? — разборчивый, четкий, но совершенно неожиданный голос раздался так внезапно, что я инстинктивно встал в защитную стойку, оглядываясь по сторонам.

Никого. Все тот же лес, сосны кругом, да под ними кустарники, пробившиеся сквозь ковер из опавшей хвои. Ни птиц, ни зверей, лишь надоедливая мошкара висит облаком вокруг головы. Самое удивительное, что и астральное восприятие никого вокруг не показывало. Но ведь доносился же откуда-то голос? Вполне обычный голос, акустические колебания воздуха.

— Ты бы представился сначала, как у людей положено, да показался, а потом вопросы задавал, — громко произнес я в пустоту.

— У людей, может, и положено, — согласился голос, — да только я не человек. Если хочешь, зови меня Шишкопузом.

— Ну и имечко ты себе выбрал, — рассмеялся я, определив направление, откуда раздавался голос.

Только в том направлении на несколько десятков метров никого не было. Деревья, насекомые, да черви в земле. Дальше я разглядеть не мог. Гвид на моей спине заворочался, и я опустил его на землю, отойдя в сторону.

— Не я выбрал, а тот, кто меня создал. Давно это было, мой создатель прожил, сколько людскому роду положено, и умер. Сначала ко мне его ученики приходили, потом ученики учеников, а потом про меня совсем забыли. Теперь ты пришел, сильный колдун. Зачем?

— Так это твои порождения в здешних местах людей калечат? Шишкопуз?

Голос как будто приблизился, хотя ничто вокруг не шелохнулось.

— Людям здесь делать нечего. Не всякие места в лесу для них. Чего им здесь надо? Вокруг полно мест, где и деревья можно рубить, и река рядом, грибы, ягоды, звери. Сюда, в глухомань, лишь колдунишки слабые лезут, да еще безумцы, что к Великим Светлым дорогу ищут.

— Тогда от кого ты свои земли охраняешь, если людям здесь и взять нечего? Или действительно дорога к Великим Светлым здесь начинается?

— Обычным людям здесь взять нечего, колдун. А для ненасытных гроссведунов добыча найдется. Они моих детей забирают. Тех, что ты порождениями назвал. К Великим Светлым никаких дорог нет. Иди на заснеженную вершину любым путем и дойдешь, если у тебя есть для этого силы. Только людям там делать нечего.

— А не людям? Таким, как ты — дело найдется?

— Мне туда зачем? — изумился Шишкопуз, — Там снега, камень, простор. Моим деткам там бы не понравилось.

— А Великие Светлые тебя не интересуют? Или ты их боишься?

— Боюсь, я? — Шишкопуз засмеялся. — Мы друг другу вреда причинить не можем. Вот тебя я мог бы бояться. Я слышал, ты Саблума бытия лишил. Чем он тебе мешал, сильному?

— Дорогу загораживал, — ответил я чистую правду, — а вообще у людей положено друг за друга стоять и за обиды соплеменникам расплачиваться.

— Я людей неплохо знаю, — помолчав, ответил Шишкопуз, — они за обиды мстят, если свою силу чувствуют. Ты тоже пришел мстить? Скажи тогда, за кого.

— Что, много таких за твое существование набралось? — спросил я, перемещаясь в сторону на десяток шагов.

— Я сам ни одного человека жизни не лишил. Тот, кто ценит свое существование, способен понять, что и другие испытывают те же чувства.

Теперь я засек, откуда говорил Шишкопуз. В этом месте росла невысокая, но очень толстая сосна.

— Не ты сам, так твои детки, — парировал я его рассуждения. — Только они неразумны, а ты-то понимаешь. С тебя и весь спрос.

— Я для того в глухомань и забрался, чтобы мои детки людям не попадались. Кому они здесь мешают, скажи, колдун? Но ведь ты все равно пришел сюда, и другие приходят. За детками приходят, не мстить.

— А тебе не все равно, Шишкопуз? — поинтересовался я, приглядываясь к сосне.

Сквозь ветки было не разглядеть, был ли это сам Шишкопуз или он просто прислонился к настоящему дереву. Я осторожно шагнул вперед.

— Все равно твои детки не вечны. Месяцем больше, месяцем раньше — они так и так прекратят существование. Да и вообще, зачем ты их плодишь? — спросил я, продвинувшись еще на два шага.

— У тебя, мне кажется, детей еще нет. Иначе бы ты так не говорил, — укоризненно возразил Шишкопуз.

Его голос, пусть явно не человеческий, прекрасно передавал оттенки настроения. А вот разглядеть его я не мог, в астрале не было вообще ничего особенного, а ствол сосны казался каким-то нечетким, размытым.

— У людей дети разумны, они продолжают жизнь родителей, их род, их дела и веру. А твои детки лишь безмозглые твари, неспособные к настоящей жизни. Сравнил…

— Я тоже к настоящей жизни неспособен. Ни род продлить не смогу, ни сотворить чего естественное. Ты мне ничего нового не сказал. Только припомни: когда женщина рождает больного ребенка, неспособного полноценно развиваться, она его разве меньше любит? Она его жизнь разве не оберегает?

— Я что, кажусь таким жалостливым? Думаешь, сейчас заплачу? — рявкнул я на него раздраженно.

Я на самом деле не знал, что Шишкопузу ответить. И тем более не знал, как вообще себя дальше вести. Желания запугать нежить уже не было, а просить о помощи я пока не решался.

— Ты не такой, как другие. Тебя не алчность и не злоба ведут. Оттого я с тобой и говорю. Скажи, в чем смысл твоей жизни? Зачем ты нас высматриваешь?

Я сделал еще несколько шагов вперед и снова присмотрелся. Отсюда сосну можно было видеть отчетливо. Сосна как сосна, ничего особенного. Только несколько тоньше, чем была несколько мгновений назад. Ушел, что ли, Шишкопуз?

— Шишкопуз, ты здесь? А что ты делал с другими, которых алчность вела?

Голос пришел с другой стороны, но точно направления я не определил.

— Я прятался. Меня не так легко найти. Если хочешь, я покажусь тебе. Мне кажется, ты ищешь чего-то другое, не деток. Я прав?

— Ты поддерживаешь связь с другой разумной нежитью? Не слышали они чего о нынешнем короле?

— Ты сильный колдун, очень сильный. Мы переговариваемся между собой, но нечасто. Король живой, он человек, но он неполный. Оболочка без опоры. Король лишен того, что люди называют судьбой. Его судьба у другого человека, очень сильного колдуна. Если тот и его телом овладеет, укрепится его колдовская сила. Огромная будет сила, больше, чем у тебя. Впрочем, я могу ошибаться.

Последнюю фразу я расценил, как лесть.

— Покажись, Шишкопуз. Поговорим. Я тебя не трону.

— У тебя все-таки нет детей, — неожиданно грустно проговорил Шишкопуз. — Это важно. В чем тогда смысл твоего бытия? Ты не сумеешь меня понять.

Теперь его голос доносился сбоку слева и звучал очень тихо. Как не осматривался, Шишкопуза разглядеть я не мог.

— Мне говорили, я должен спасти Светори от грядущей катастрофы. Не я сам к такой мысли пришел. Мне нужно к Великим Светлым, со мною раненый друг. В этом ты меня понять сможешь?

— Тебя самого спасение интересует? Стал бы ты этим заниматься, если бы тебя не понуждали?

— Этим и занимаюсь, — ответил я, уверенно шагая на голос Шишкопуза, — принудить к такому делу невозможно.

— У людей все иначе, — грустно заключил Шишкопуз.

Потом он заговорил иначе, уже без тоски в голосе, а звук, казалось, все время двигался вокруг меня — то с одной стороны появится, то назад переместится:

— Я пока не готов тебе показаться. Не ищи меня по голосу — я могу послать его с любой стороны.

Тут я, внимательно разбирая астральные потоки вокруг, обнаружил несколько меняющихся линий. Они пересекались в одной точке, которая находилась сзади меня шагах в пятнадцати. К Офедру Шишкопуз не приближался, что я счел хорошим признаком. Управляя голосом, нежить раскрывала свое расположение. Я остановился. Не было нужды поворачивать голову, чтобы ощущать, что творится сзади. Попытается Шишкопуз подкрасться сзади или он просто скрывается на всякий случай?

— Ты мне не веришь, — продолжил Шишкопуз. — Простые люди нас боятся, их можно понять, но ведь ты — колдун. Наверное, сам не раз создавал мне подобных, хотя бы для пробы сил?

— Ни разу не создавал. И не знаю, как это делается, — Я внимательно приглядывался к действиям Шишкопуза. — О чем сейчас жалею. Мне бы очень помогло создание, которые люди называют Тягалем.

Нежить, удовлетворившись тем, что люди не смотрят в его сторону, даже и не думала подкрадываться.

— Тогда тебе нас понять будет трудно. Значит, тебе нелегко представить, что моим смыслом жизни является выведение деток. Ты вот бродишь, пытаясь спасти королевство, а ведь я, какой ни есть, его законная часть. Как и мои детки. Ты наше королевство спасаешь, или улучшаешь по своему усмотрению?

— Я не уверен, что нежить является законной частью Светори, — брякнул я, не раздумывая.

И осекся. "А кто я такой, чтобы решать, чему вокруг меня есть место, чему нет? Человеческую жизнь я защищать должен, это очевидно, но насколько оправдано будет уничтожение того же Шишкопуза? Проверить его слов сейчас я не могу. А вдруг он действительно поселился в глухом лесном углу, чтобы его создания людей не тревожили?" Нежить же не двигалась. Не пыталась напасть, не порождала, не вызывала бросающихся на любого человека деток

— Да, мне не дано жизни, подобной твоей, но разумом меня не обделили. Ты бережешь разумную жизнь. А просто разум или просто жизнь для тебя пустой звук? И ты не вспомнишь, что некогда меня создал человек, такой же, как ты, вложив в меня годы своего труда и таланта?

— Мы, люди, и друг другу часто не доверяем. А в войнах вообще истребляем друг друга тысячами, так что на человечность своего происхождения тебе лучше не ссылаться. Лучше объясни, почему на пути к Великим Светлым столько нежити?

— Да, люди друг другу часто враги такие, что куда нам до вас, — согласился Шишкопуз. — Вот от таких людишек вокруг горы и стоит заслон. Кто только его не создавал: и черные и серые и светлые. А подобные мне к этому заслону прижались, чтобы от людского любопытства оборониться.

— Мне через заслон надо пройти. Со мной еще один человек, не колдун. Он ослеп, у меня не хватит сил внести его на гору. Поможешь? Чтобы избавиться от любопытных людей, скажем?

Я разом почувствовал колебания Шишкопуза. Его магический облик то тускнел, то начинал светиться. А потом передо мной в воздухе возникла бесформенная лиловая клякса.

— Иди вот за этим огоньком. Он выведет тебя к ручью и погаснет. У ручья будет ждать тот, кого люди зовут Тягалем. Положишь своего спутника ему на спину, и пусть он не шевелится. По ручью пойдете вверх, до болота. Этот путь безопасен. Как только увидите болото, вас атакуют. Тела ваши будут в безопасности, а вот разумы обороняйте. Сможете устоять перед атакой — тогда краем болота вправо, пока это болото не обойдете. Край болота безопасен, только на само болото не смотрите, если лишь уголком глаза. Там будут разные видения являться, голоса, музыка — не смотрите и не слушайте. Песни, что ли, сами пойте. Что за болотом происходит, я не знаю. Лучше держитесь севернее. Тамошний заслон больше светлые создавали…

Возле болота мне пришлось усыпить Офедра. Ему и так приходилось несладко на спине огромной черной гусеницы, которая придерживала его тело щупальцами, больше похожими на толстую проволоку, а уж атаки на разум он мог и вовсе не перенести. Тягаль молча топал за мной, струясь извивающейся лентой между деревьями. Глаз у него не было, а передний конец ничем не отличался от заднего. Нежить шла точно по моему следу.

Шишкопуз не обманул — вдоль ручья совершенно не встречалось нежити. Да и болото, по краю которого я подался вправо, выглядело скучно и безобидно. Ржавая водица, торчащие пучки осоки, неизбежное комарье тучей, редкие осины на кочках. И запах: гниль, тление и что-то кислое, отчего во рту скапливалась слюна, и бурчало в животе. Окружающий мир странно изменился: края листьев слабо светились, комариный звон слышался так отчетливо, будто к крылу каждого комара привязали по маленькому колокольчику. Земля под моими ногами проседала и мягко расступалась.

Я с усилием отвел глаза в сторону от болота, и почувствовал себя, как обычно. Зато теперь краем глаза замечал в болоте то колонну воинов в доспехах, несущих длинные копья, то выползающий из воды плавающий танк земного вида. Болото явно провоцировало галлюцинации. Это я сообразил после появления танка. Хорошо мне, землянину, точно знающему, что подобный образ на болоте может быть только порождением моего мозга. Коренной середец вполне мог счесть галлюцинации реальностью. И броситься в болото сражаться без всякой надежды на возвращение. По совету Шишкопуза я принялся петь. Негромко, себе под нос, бдительно поглядывая по сторонам.

Когда мое чувство направления заявило, что болото я уже обогнул, я повернул к западу, намереваясь выйти на северный склон горы у подножия. Лес оставался прежним: сыро, под ногами мох перемежался травой, россыпями краснели ягоды. Нежити вокруг не было. Я обогнул лишь несколько Обман-Пеньков, соблазняющих неопытных путников возможностью присесть отдохнуть. Присядешь на такой — а он рассыплется, и обманутая его видом жертва провалится в яму под ним. Края ямы обвалятся, заживо погребая неосторожного путника. Нежить не опасная — для знающего человека.

А затем мое магическое чутье определило впереди сильный источник колдовства. Сильный и протяженный. Нечто, охраняемое насыщенными заклинаниями, тянулось с севера на юг, преграждая мне путь. Я сбавил шаг, осторожно исследуя преграду. Вскоре я определил, что это нечто имеет вид лежащей на земле плоской ленты. Похоже, заклятия лишь охраняли целостность этого образования.

Я остановился перед обычной песчаной дорожкой, обложенной по краям камушками. Такие иногда делают в садах. Ровный песок хранил многочисленные следы. Если я хоть что-то понимал в колдовстве, для меня дорожка была совершенно безопасна. И вела в нужном направлении. Я взял слишком к северу и теперь мог по дорожке вернуться к югу. Аккуратно шагнув на песок, я не ощутил никакой угрозы. Шагнул еще — и сзади меня сверкнула зеленая вспышка. Мгновенно обернувшись, я увидал лежащего на спине Офедра и расплывающееся облачко дыма от сгинувшего Тягаля. Дорожка была безопасна для людей, но нежити на ней места не было.

Вздохнув по своему безвременно окончившему существование помощнику, я принялся будить Офедра. Судя по всему, этой дорогой, безопасной, и возвращались от Великих Светлых гортолы. И все, как один, молчали о ее существовании. Что же, промолчу и я, когда настанет мое время.

— Мы на дороге к Великим Светлым, Офедр. Ты ее чувствуешь? Тебя надо вести?

Гвид ответил, что пойдет сам. Края дороги он ощущал всей кожей — с обеих сторон на идущего по ней человека веяло ощутимым холодком. Тот холод был не физическим, однако не способный к колдовству серый гвид его ощущал не хуже меня. Я шел за ним, быстро определив, что направление гвид выдерживает весьма точно. Ширина дорожки составляла, где три, где четыре шага. На песке попадались отпечатки собачьих лап, следы копыт. Но больше всего наследили люди, причем ходили они по дороге в обе стороны равномерно.

Иногда дорога прерывалась бревенчатыми мостиками, переброшенными через топкое место или ручей. На одном таком мостике Офедр едва не растоптал белку, что сидела посередине и занималась своими делами, ничуть не сторожась идущего человека. Уже стемнело, когда дорожка неожиданно оборвалась, выходя на поляну. По краям поляны росли высокие березы, отчего на самой поляне было относительно светло. Дальний край поляны отчетливо поднимался вверх. От окончания дорожки дальше шла обычная тропинка, широкая и натоптанная. Мне пришлось взять Офедра за руку.

— Мы дошли? Я чувствую, начался подъем.

— Да, подъем начался, но горы я пока не вижу.

Я увидал ее, выйдя на середину поляны. Крутой, градусов под сорок пять, склон, поросший лесом, зигзагом прорезала просека, уходя вверх, туда, где за краем леса и полоской травы сияла белизной вершина. Тропинка, немного попетляв, вывела нас к лестнице. Ступеньки из деревянных плашек, вкопанные в землю, шли вдоль просеки, поднимаясь вверх. По этим ступенькам тоже много ходили. Быть может, люди, поддерживающие лестницу в порядке.

Офедр шагал вслед за мной, руководствуясь звуком моих шагов. Перил у лестницы не было. На поворотах я предупреждал его, и он нащупывал ступеньки небольшим посохом, который отыскал себе возле подножия лестницы.

— Офедр, ты когда-нибудь слышал о существовании такой лестницы?

— Нет, Ваше Высочество, ни разу. О дороге, по которой мы шли, я тоже раньше не слышал.

— Называй меня по имени, Офедр, здесь только мы с тобой. А перед Великими Светлыми все равны. Сколько их, кстати? Имена у них есть?

Оробевший гвид только качал головой. Отсюда — мы уже поднялись на несколько сотен метров — расстилавшийся внизу лес казался непроглядно темным. А вокруг лестницы в воздухе разливалось приятного зеленоватого цвета сияние. Странно, но я не чувствовал никакой усталости. Мои чувства подсказывали, что и лестница и лес вокруг совершенно безопасны. И лишь вверху я ощущал некую силу, в природе которой пока разобраться не мог.

Лестница вилась все выше и выше, ухоженная, старательно уложенная вдоль добросовестно очищенной просеки. Гвид топал следом за мной, тяжело дыша. Но держался Офедр ровно, ногой мимо ступенек не промахивался. А я старался припомнить все, что приходилось слышать о Великих Светлых. Как не крути, это были здешние боги. Ими клялись, им молились — и никто не упоминал их число, никто не называл имен. Даже сам вопрос об этом вызвал у Офедра непередаваемое удивление. Понемногу мои мысли обратились к тому, с чем я поднимался к Великим Светлым. Лукьяс. Офедр. Имя второго человека, которому суждено стать Двойной Кошкой. Небо на востоке уже посерело, когда лестница неожиданно кончилась.

В белом сиянии казавшейся близкой снеговой шапки виднелся край леса. По нетоптаной траве мы поднимались прямо вверх, и гвиду уже не требовался поводырь или подсказки. Выше леса трава обжигала холодом, а прямо в лицо дул упорный ветер, выжимающий слезы. Смотреть на сверкание снегов было больно. Даже ночью их белизна резала глаза. А между нами и пока неблизкой границей снега мое магическое зрение определило некий занавес, сложный орнамент переплетенных энергетических линий.

Простая силовая завеса, которая не пропускает любую сущность, обладающую внутренней энергией. Петли и кольца завесы перевивались между собой. А еще они все время двигались, то сплетаясь, то открывая на секунду проходы. "Не проскочить, очень быстрое движение. Растолкнуть петли? Узор сложный, сразу не разберешь, еще сам внутри окажешься. Силой, пожалуй, не проломиться. Заморозить их движение и проскочить? На это, думаю, сил хватит". Размышляя таким образом, я неостановимо пер вперед и вверх, а рядом шагал задравший голову вверх Офедр. На его лице светилось то ли непередаваемое блаженство, то ли религиозный экстаз. Я-то ничего подобного не ощущал.

Сквозь завесу проскользнули три мерцающих огонька и поплыли к нам навстречу. Они и магическому зрению представлялись маленькими светлыми облачками, только вслед за ними через завесу тянулись бледные желтые нити. И линии завесы, двигаясь, не причиняли этим нитям никакого вреда, пересекая.

— Мы уловили твою просьбу, Сумевший Подняться. Повтори ее еще раз, чтобы у нас не оставалось сомнений. Мы спустились к тебе, дабы ты не пытался прорваться силой сквозь наш Уровень Магии, — бесплотные голоса звучали прямо в голове.

В отличие от Шишкопуза, эти создания пользовались мысленной связью. Она было весьма несовершенна, позволяя передавать только однозначные образы. Что и понятно — Великие Светлые привыкли общаться с самыми обычными людьми. Для тех мысленная речь, пожалуй, вполне могла показаться обычной. Но вот Офедр рядом со мной ничего не слышал, так и топал в гору, не замечая, что я порядочно отстал.

Свои просьбы я сформулировал более чем четко. Собственно, Великие Светлые и так меня поняли — я ведь умственной связью пользовался давно и без труда проник в их суть. Нельзя сказать, чтобы мое открытие меня разочаровало. Такого, мне кажется, и следовало ожидать. Если есть Нежить Черная, враждебная людям, если есть Серая, людям покорно служащая, то почему не быть и Белой, осознанно стремящейся улучшить человеческое существование?

Да, у такой нежити, у Великих Светлых, имелись свои особенности. Они были искусны во врачевании любых ран и болезней, они глубоко понимают человеческую природу, они по природе добры и сострадательны. Ну и что? Это всего лишь добрые волшебники-автоматы, они такими созданы, и стать иными не умеют. Оттого и отгородились своим Уровнем Магии, сверхмощной защитой, недоступной ни середским колдунам, ни иной нежити, и пропускают к себе лишь тех, чей душевный настрой им созвучен.

Я был не такой, ко мне они спустились, понимая, что я способен их Уровень Магии пройти, нарушив привычное существование.

— Офедр прозреет, едва начав спуск. Лукьясу мы мало, чем сможем помочь на таком расстоянии, но сделаем, что сумеем. Второй половиной Двойной Кошки является король, Дарсмар Первый. Сейчас он бросил трон и тайно пробирается на качкарскую границу. Только там он пройдет магический ритуал, способный наделить его колдовской силой. В то же место стремится другая часть Двойной Кошки, Гарбат. Ты сможешь справиться с каждым из них поодиночке, если успеешь перехватить любого из них до встречи. Сумеешь — и Двойной Кошки не будет в этом цикле, страшной катастрофы удастся избежать.

В голове вертелось пророчество. Очень хотелось разузнать про гортолов, про лестницу и песчаную дорогу, но я спрашивал лишь о том, без чего не мог обойтись.

— Цикл рождений Двойной Кошки можно прервать, вовремя подчинив себе его слабейшую часть, короля Дарсмара. Заклятие подчинения записано в колдовских книгах, называется оно Запечатыванием Оболочки. Если другая часть Двойной Кошки встретит короля, подвергнутого такому заклятию, и не успеет снять заклятие до того, как они соприкоснутся телами, Двойная Кошка навсегда исчезнет с Середы.

Мне припомнилось пророчество: "…изгнав и вновь изгнав…". А ведь все верно! Заклятием Запечатывания Оболочки я изгоню Двойную Кошку этого цикла, не позволив же Гарбату снять заклинание, изгоню ее навсегда. Пророчества верны — но надо добраться до Великих Светлых, чтобы понять, каким образом они исполняются. Логика магии, однако.

— В наших силах перенести тебя с твоим спутником сразу вниз, на дорогу, ведущую к обители наших служителей. Вы оба сейчас этого не чувствуете, но тела ваши потеряли много сил и замерзли. Обратный спуск окажется очень трудным.

— Мне нужно в Транку. Не сможете переправить меня — тогда снимите на миг свою защиту. Я справлюсь сам.


Большая колдовская печать

— Офедр, возвращайся! Ступай прямо вниз, на мой голос.

Гвид спускался, оглядываясь по сторонам. Он уже что-то видел, но пока различал четко лишь сияние вокруг и тьму под ногами. В сиянии обрисовалась фигура Юркая, он протянул ему навстречу руку…

И качнулся в сторону. На следующем шаге его нога встретила опору совсем не там, где ожидала. Сияние неожиданно пропало. Вокруг было темно, но он разобрался, что они стояли промеж двух бревенчатых стен. Воздух был теплым и недвижным. Ветер, столь привычный на горе, внезапно затих. Юркай держал его за руку, и Офедр поразился, насколько рука наследника холодна.

— Вот теперь называй меня "Ваше Высочество". Мы в Транке…

Наследник герцога повернулся и пошел между стенами. Впереди чуть брезжил рассвет. За углом Офедр сообразил, что они очутились возле торговых складов на берегу. Он видел, видел темную гладь Хачора, отражающую тускнеющие звезды, видел светлеющий восточный горизонт над каймой островерхих деревьев и зубцы на башнях замка. И еще он ощущал, насколько он замерз и устал.

— Ваше Высочество! Господин Юркай! Мы, правда, там были, на горе Белого Облака?

— Правда, были, — отозвался не своим голосом Юркай.

Серый гвид смекнул, что у герцогского наследника зуб на зуб не попадал, и от дальнейших вопросов воздержался. Ему по-крупному не повезло. Попасть на гору Белого Облака, исцелиться — и ничего не увидеть! Все, что он помнил из тех мгновений, когда зрение начинало к нему возвращаться — это разливающееся вокруг слева и справа сияние.

В замок их, ясное дело, пропустили сразу. Началась суета. Наливали горячие ванны для Его Высочества Юркая и его отважного спутника, приносили горячий суп, суетились лекари, гроссведуны, чиновники. Отогретый и накормленный гвид клевал носом, а неугомонный гроссведун с именем, которое гвид толком не расслышал, все жаждал услышать подробности.

— Говорю же, я ничего не видел. Болотная нежить, похожая на огромное человеческое лицо, меня ослепила, а потом господин наследник вел меня, пока мы не вышли на дорогу. Как я узнал, что это дорога? Ровная, с боков веет холодом. Шагнешь влево — слева холоднее, вправо — справа морозит. Так я и шел посередке, пока не добрался до лестницы. А по лестнице что — ступеньки ровные, на одном расстоянии, впереди господин Юркай шагает, каждый шаг слышен. Не промахнешься. Очень долго поднимались.

Глаза у гвида закрывались, и он едва успел ответить на последний вопрос гроссведуна.

— До снегов мы не дошли. Было холодно, у меня борода заиндевела, но под ногами все время была трава.

И после этих слов он провалился в глубокий сон.


— Если не устал, давай еще раз попробуем, — Юркай вновь его вежливо попросил, хотя мог бы и просто приказать.

Все же гвида отдал ему в подчинение мастер Хоробка, и приказания своего он не отменял. Да и возможности отменить у него не было. Насколько знал Офедр, мастер вместе с Двойной Крысой отразил нападение баскутов, сумевших вскарабкаться в темноте на высокую скалу. Потом они отбивались от нежити, а сейчас ожидали прихода Двойной Кошки. Ожидали в месте, предназначенном судьбой для их столкновения. И остановить их катастрофическую стычку мог только Юркай, в том случае, если он перехватит неназванную пока половинку Двойной Кошки.

— Я не устал, — блекло ответил гвид, с трудом поднимаясь на ноги.

Присутствующий в подземелье мастер Окунец покачал головой и протянул ему кубок с согревающим напитком. Офедр отхлебнул, по его жилам бодрее побежала кровь, он вынул свой кинжал из ножен и сделал им несколько выпадов, все быстрее и быстрее.

— Готов? Начинаем, — наследник Юркай расставил ноги пошире, и чуть пригнулся.

Гвид выхватил кинжал и бросился к нему. Губы Его Высочества шевельнулись, произнося первые слова заклинания, пальцы рук сплелись в угрожающей комбинации, руки взлетели вверх — и гвид вновь очнулся на полу.

Под головой лежал свернутый плащ, Юркай и Окунец склонились над столом с древними манускриптами и что-то обсуждали. Вникать в их дела не хотелось. Не хотелось даже спрашивать, что он делал в то время, когда Юркай держал его в полном подчинении с помощью заклятия Запечатывания Оболочки. Он пережил уже шестую, успешную для Юркая, попытку использовать заклятие, да еще три неудачных, от которого его всего корежило, он глох, немел, падал бездвижным — но оставался в своей воле и разуме. И неудачные попытки оставляли все же не такое ужасное впечатление, как вот эта полная невозможность знать, что с тобой было несколько мгновений назад. Почему-то, приходя в себя, он испытывал ужас и страшную неуверенность в себе. И еще слабость.

С трудом поднявшись, он понуро добрел до кубка с напитком. Окунец свое дело знал, после каждого глотка становилось легче. Мельком глянув на него, наследник отослал гвида отдыхать. С облегчением Офедр выбрался из холодного подземелья. Он шел по галерее, поглядывая в окна на сутулого юношу в зеленых одеждах, медленно шагающего по дворику рядом с герцогиней. Лукьяс, сын Великого Герцога, после их возвращения с горы Белого Облака встал с постели, он мог ходить и отвечать на обращенные к нему простые вопросы. Его разум еще не достиг полного выздоровления, застыв на уровне восьмилетнего ребенка, но мать даже этому радовалась так, как будто ее сына полностью излечили. Лукьясу же было намного интереснее играть с сестренками, чем разговаривать со взрослыми.

Над Транкой ползли хмурые тучи, угрожая не то пролиться дождем, не то обрадовать первым снегом. В замке ждали снега: с надеждой и страхом. Каждый в герцогстве знал, что Великий Герцог не умрет до тех пор, пока снег не покроет землю. Передавали, что в горах снег уже выпал. Где-то там, между трех невысоких гор, в котловине с горным озером, жили в шалаше Белуанта и Кайтар. Двойная Крыса, единый колдун, соединивший в себе две судьбы — судьбу простолюдинки и судьбу аристократки. Отныне им всегда суждено быть вместе, испытывать общий страх и радость, одинаково думать, где бы не находилась каждая из них.

Офедр позволял себе задумываться: как же девушки будут жить дальше? Им ведь следует выходить замуж, рожать детей, любить своего мужа. И как они с этим справятся, зная, что все до мелочей станет известно твоей второй половине? И ведь ее, этой половины, переживания, тоже придется впустить в себя. А каково придется их мужьям? Им Офедр совершенно точно не завидовал. Но все это были размышления о будущем. А будущее еще предстояло завоевать. Гвид вернулся в свою комнату, сообщил охране — у него была своя охрана, трое стражников и два ведуна — что будет отдыхать и сел возле окна.

Его покои выходили во двор. Сейчас там шло совещание военных. Чтобы сберечь в тайне свои планы, маршал Рабриус устраивал военные советы в неожиданных местах. То они собирались на кухне, то — на стене замка. Гроссведуны развешивали над их головами колдовскую завесу из мельтешащих теней и всполохов, которая к тому же жужжала, взвизгивала и бормотала. Наследник Юркай предупредил всех, что в замке полно вражеских лазутчиков. Гвид слышал, что кого-то уже допрашивали в подземельях, а несколько гроссведунов предпочло исчезнуть, едва услышав о возвращении Юркая.

Офедр бездумно глядел, как маршал отмечал на разложенной прямо на камнях карте передвижения войск короля. Благодаря способностям наследника большая часть попыток переправиться была сорвана. Армейцев Великого Герцога вовремя предупредили. Но несколько отрядов переправилось в столь безлюдных местах, что туда просто невозможно было подтянуть людей быстро. Чем в лесу занимались гвардейцы короля, узнать было невозможно. С военной точки зрения такое вторжение не имело смысла. Но в герцогстве все прекрасно понимали, что среди простых пехотинцев вполне могли прятаться сильные колдуны, способные достаточно быстро наплодить армию боевой нежити.

В стремлении замаскировать свои планы Юркай никому, кроме мастера Окунца и серого гвида, не сообщил, что тратит все свое время на овладение заклятием Запечатывания Оболочки. Офедр догадывался, что на данный момент это самая охраняемая тайна в замке. Догадывался он, что это заклинание — единственное оружие против Двойной Кошки, названное Великими Светлыми. Он даже мог сообразить, почему его применение наследник Великого Герцога отрабатывал именно на нем. Причиной тому было стремление соблюсти тайну. Непонятным оставалось одно — чем еще он мог помочь Юркаю?

Рабриус закончил совет, офицеры разошлись, магическая защита погасла. Стало тихо. По двору деловито сновали слуги, иногда проходила охрана. Гвид зевнул и решил, что лучше будет поспать. Он стянул сапоги, усмехнулся, глядя на украшавшие их серебряные пластины с гербами герцога и россыпи самоцветов. Это Юркай приказал ему вырядиться как можно ярче, а герцогиня и рада стараться — натащила целую кучу всякого сверкающего барахла, которое Лукьясу не понадобилось. Даже сейчас гвид сидел в шляпе с широкими полями, украшенной сразу тремя перьями: цапли, горного орла и сковурского синего фазана. Шляпа, как и шитый золотом камзол полетели на пол вслед за сапогами. Офедр растянулся на кровати, не забыв предпринять последнюю меру предосторожности — взять в руку и примотать к ладони ремешком гладко отшлифованный серо-синий кристалл, врученный ему мастером Окунцом.

Разбудил его голос в голове. Голос бесплотный, без всяких признаков, позволяющих определить его хозяина. Офедр знал, что в замке к его сознанию имеет доступ только Юркай. Стало быть, и голос — его. Но, даже предупрежденный заранее, гвид еще некоторое время ошалело тряс головой, свыкаясь с таким способом общения. Хорошо Юркаю, он великий колдун, с Двойной Крысой мысленно разговаривает в любое время, Великие Светлые его слушались. А гвид простой человек, привык к обычным, вслух произнесенным словам. Впрочем, мысленное приказание Юркая было простым и понятным: одеться по-походному, взять теплые вещи, оружие, трехдневный запас питания. И ждать наследника в городе, на площади Снежной Горки.

Охрану следовало взять с собой, но, выйдя на площадь, ее отпустить. Гвид собрался мгновенно. О том, что им придется отправиться в поход, вдвоем с Юркаем, он знал точно и был к тому готов. Никого, кроме ночных патрулей, они на улицах не встретили. В воздухе висела холодная осенняя морось. Снежная Горка — снежной ей предстояло стать зимой, а сейчас ее покрывала пожелтевшая трава — возвышалась темным массивом. На полпути к ее вершине Офедр разглядел неясное свечение и направился к нему. Юркай, незаметный в темно-зеленом костюме, опирался на посох со светящимся наконечником.

— Ну, теперь ты опытный путешественник, плащом закрываться не обязательно, а вот глаза на всякий случай прикрой, — посоветовал Юркай, когда они становились, как прежде, спина к спине.

Гвида тряхнуло, сквозь закрытые глаза поплыли радужные пятна. Он понял, что перемещение свершилось, и открыл глаза. Темно. Что еще ночью в лесу увидишь? Но он видел. Между деревьев пятнами белел снег, а рядом даже в темноте чернела полоса ручья.

— Теперь слушай, — заговорил Юркай, — я расскажу тебе все. Вторая половина Двойной Кошки — это король, Дарсмар Первый. Он еще не знает, что ему суждено соединиться с Гарбатом. Он идет обретать Сумеречную Тень, но он не дойдет.

— Ты хочешь убить короля? — содрогнулся Офедр.

— Убивать его незачем, — презрительно отозвался наследник герцогского трона, — он рвется совершить процедуру как раз в то место, где Двойная Крыса обретает наибольшую силу. К горному озеру Вилки ему не пройти, а колдуны, которых он отправил туда заранее, считай, уже погибли. Но дело даже не в этом. Гарбат обо всем этом тоже знает, и он знает, что король — недостающая половина. Он попытается перехватить короля на подходе к озеру. Но мы успеем раньше. Он перехватит короля, уже подчиненного заклятию Запечатыванию Оболочки. Но встретить короля, и вести его дальше, должен ты. Я буду неподалеку, я буду знать, что с тобой, но быть рядом я с тобой не могу. Меня он обнаружит, как не укрывайся. Тебя — нет. Ты дашь команду Дарсмару Первому обнять Гарбата. Я произнесу заклинание так, что король окажется в твоей власти.

— Что мне делать после того? — поинтересовался серый гвид.

— Лучше отойди подальше, и спрячься за дерево. Никто не может точно сказать, что произойдет.

— А как я найду их обоих и куда мне вести короля?

Это Юркай предусмотрел. Он наделял гвида ночным зрением, он наделял его и способностью чувствовать неподалеку от себя любую колдовскую силу. Наследник не сказал, как именно Офедр будет чувствовать эту силу, но это серый гвид понял и так. Юркай, стоящий он него в двух шагах, внезапно загудел. Это был ровный, мощный гул, совершенно не заглушающий звуков ночного леса, он давил и пугал Офедра так, что тот поспешно отошел на несколько шагов. В его голове быстро возникла карта леса, на которой зеленой точкой обозначался он сам, красной точкой светился приближающийся король, а сбоку быстрыми толчками приближалась огромное черное пятно. То, что этим пятном был Гарбат, было совершенно ясно. Но король был намного ближе.

Гвид хотел еще спросить Юркая, как это король отважился в одиночку путешествовать по ночному лесу, и почему на этой карте не было самого наследника, но спрашивать было уже некого. Гул удалялся, слабея, и вскоре Офедр ощутил свое полное одиночество. Темень, шорох падающих с веток капель, далекие крики ночных птиц. Король, судя по карте, двигался вдоль ручья, на котором его серый гвид и ждал. Ожидать, что он свернет в сторону, не стоило. Офедр осторожно сделал несколько шагов, выбирая место для засады. Юркай так и не сказал ему, будет ли король один. А если его сопровождают несколько воинов? Или, еще вероятнее, гроссведунов? Да и должны сопровождать, хотя бы для того, чтобы указать дорогу и оборонить от нежити.

Продвижение Дарсмара Первого он услыхал издали. Король ехал верхом, а коня кто-то вел под узду. Не один гвид в лесу этой ночью видел лучше кошки. А сзади за королем шлепали ногами еще двое. Сильные, тяжелые мужчины. Наверняка охранники, из личной сотни короля. Эти владели любым оружием так, что им нипочем было сразиться с целым десятком противников. Но, если они не обладали ночным зрением, их Офедр пока мог не опасаться.

Заклятие Юркая ударило на огромном расстоянии. Гвид едва мог различить, как проводник обводит лошадь вокруг выступающего камня, как три синие звездочки сорвались откуда-то сверху и упали вниз. Проводник и охрана сзади застыли на месте, а в голове у гвида привычно засвербело. Как прекрасно он помнил чувства, испытываемые им при первых словах заклинания!

Оставшаяся без поводыря лошадь остановилась. Дарсмар Первый возвышался на седле темной грудой, завернутый в меховую накидку. Он даже не шевельнулся, когда серый гвид взял поводья и повел лошадь дальше по ручью, оставив проводника и двух охранников лежать на сырой земле. Кто знает, какую магию применил к ним Юркай? Гвид думал, что не смертельную. Если эти трое очнутся, утром, без короля, им останется только спасать свои шкуры. Ничего, выберутся как-нибудь, зима еще не настала.

Колдовскую силу Дарсмара Офедр ощущал, как легкое жужжание. Не такое противное, как комариный писк, но сравнимое по силе. А приближение Гарбата он почувствовал, как невыносимый для уха лязг железа. Справа к ручью присоединялся ручеек, прыгающий с откоса по камням. Вот по нему и бежал Гарбат, тяжело дыша, совсем не скрываясь.

— Спешивайтесь, Ваше Величество. Идите по ручью, потом направо по воде и обнимите Вашего друга покрепче.

Гвид Длинное Ухо присел за камнем, с любопытством следя за встречей двух половинок Двойной Кошки. Сейчас должно было произойти нечто такое, чего в истории Середы еще ни разу не случалось. Им оставался до встречи только шаг, когда лязг и жужжание в голове Офедра внезапно усилились. Гарбат, немолодой уже мужчина в брюках, куртке зеленого гвида, и с посохом в руке, вдруг остановился. Он даже опустил протянутые навстречу королю руки. Но Дарсмар Первый сделал недостающий шаг и обнял колдуна.

Мгновенно стало тихо. Ни жужжания, ни лязга. Силуэты короля и колдуна вспыхнули ярким светом. Гвид поспешно закрыл глаза, кляня себя за любопытство. Он вновь опоздал. В лицо ему пахнуло жаром, возмущенно пискнули вездесущие мыши, захлопала крыльями птица неподалеку. Как и возле горы Белого Облака, Офедр вновь ничего не видел. Он только слышал. Слышал лесные звуки, слышал плеск воды под ногами неподвижно стоящего короля. Он не слышал Гарбата, он не ощущал ничьей колдовской мощи.

— Что произошло, Офедр? — бесплотный голос в голове звучал совершенно равнодушно.

Просто вопрос и все.

— Король вдруг ярко засветился, обняв Гарбата. Я не успел закрыть глаза, я вновь ничего не вижу. Мне кажется, колдун исчез.

— Это тебе не кажется. Стой спокойно, я вскоре подойду.

Приближение Юркая гвид почувствовал по знакомому гулу. А вот и шаги.

— Хорошо, что ты спрятался за камнем. Тут на пятнадцать шагов вокруг все выжжено, один пепел.

— А король?

— С ним-то что сделается? Его заклятие защитило, сейчас он твой пленник, доколе ты этого желаешь.

— Совсем не желаю. Великие Светлые смогут вернуть мне зрение второй раз?

Юркай прикоснулся к его руке, тихонько ее сжал и потянул гвида за собой. Он нажал ему на плечи и Офедр послушно сел, обнаружив на камне расстеленный коврик.

— Вспышка была очень яркой. Даже если твои глаза совсем не пострадали, еще несколько часов ты видеть не сможешь. К тому же сейчас ночь. Днем разберемся, насколько пострадало твое зрение. А на Великих Светлых не надейся, они способны излечивать только раны, причиненные колдовством.

Серый гвид, уловив знакомый отвратительный запах горелого мяса, вспомнил, что лошадь короля шла за ним, всего в двух шагах.

— Лошадь погибла. На миг ты можешь даже порадоваться, что не сможешь увидеть то, что от нее осталось.

— Лучше уйдем отсюда, — попросил гвид.

Чуть выше по течению ручья запах исчез. Его сносило слабым ветерком. Юркай собрал тлеющие ветки и обломки стволов, в изобилии валявшиеся на месте встречи двух половинок Двойной Кошки, раздул костер. Они обсушились, перекусили, наследник герцога обшарил поклажу короля. Ощущать колдовскую мощь мастера-наследника рядом оказалось для гвида делом утомительным, но помочь ему Юркай не смог. Этот дар он сумел дать, но не знал, как его забрать назад.


Через два дня Офедр уже мог видеть происходящее при ярком солнечном свете. Дарсмар Первый, находясь под действием заклятья, повинуясь приказу гвида, на главной площади Транки прилюдно отрекся от короны в пользу своего брата. После чего его освободили от действия заклятия, и бывший король безропотно отправился в Ка-Талад, не пожелав присутствовать при похоронах Великого Герцога.

Герцог умер накануне, вечером. Перед смертью он долго сидел в кресле, глядя в окно на падающий снег. Рядом стояла его супруга, а на полу Лукьяс и младшая дочь играли в солдатики. Герцог с улыбкой смотрел на них, а потом поднял взгляд на жену.

— Вот и все. Обо мне вспомнят лишь, что в мое правление была изгнана Двойная Кошка. Ничего большего я не мог пожелать…

Дети, увлеченные перестановкой солдатиков, даже не обратили внимания, когда их мать внезапно молча заплакала. И лишь когда в коридорах замка раздался крик глашатая: — Великий Герцог Витол умер! Да здравствует Великий Герцог Юркай! — они отвлеклись от своей игры.