"Звезда телерекламы" - читать интересную книгу автора (Морган Стенли)

Глава девятая

В самолете, державшем курс на Пальму, я сидел между чокнутым миллионером по имени Гарри Оньонс и его прехорошенькой подружкой Памелой.

Гарри, пятидесятилетний кокни, сколотил свой миллион на металлоломе, но деньги, судя по всему, жгли Гарри руки — во всяком случае, шампанское на самолете он закупал в таких неимоверных количествах, будто стремился избавиться от них как можно скорее.

За все время двухчасового перелета он не умолкал ни на минуту, а в те редкие мгновения, когда он останавливался, чтобы перевести дух, эстафету принимала его наложница, которая тыкала меня в ребра, чтобы я посмотрел "вон на это облачко", или "вон на эти крохотные домики"; едва я наклонялся к иллюминатору, как Гарри тянул меня в свою сторону, чтобы рассказать очередной анекдот.

Представился он мне в считанные секунды, когда мы ещё только рассаживались, а пару минут спустя уже рассказал первый анекдот. "Слышали про парня, который хотел во что бы то ни стало жениться на девственнице? Ну, прямо зациклился на этом. Вот, значит, идет он к врачу и спрашивает, как ему точно убедиться, что его девушка — девственница…

Локоть Памелы вонзается мне в ребра.

— Эй, Расс, посмотрите на этот самолетик. Прелесть, правда?

Накачанная металлоломом рука Гарри возвращает меня на место.

— Не перебивай, бэби, будь паинькой. Вот, значит, доктор ему и говорит: "Идите в аптеку и купите специальный набор "Девственница"." Слышали его, нет?

— Нет, не слышал.

— Очень смешно. Вот, слушайте дальше.

Наш "Би-Эй-Си-111" промчал по взлетной полосе и взмыл в воздух. Памела прижалась носом к стеклу иллюминатора; Гарри зажал уши руками.

— Вечно уши закладывает, — пожаловался он.

Рядом с нами остановилась стюардесса.

— Привет, Рита, — поздоровался с ней Гарри.

Рита так и расплылась в улыбке.

— Здравствуйте, мистер Оньонс! Как я рада, что вы снова с нами летите.

— Приволоки нам шампика, зайка, как только сможешь.

— Непременно, мистер Оньонс. Желаете ещё что-нибудь?

— Пока нет, спасибо. Кто за штурвалом — Билл?

— Нет, сэр. Сегодня с нами капитан Андерсон.

— А, Фрэнк. Привет ему.

— Спасибо, сэр.

Она ушла, а Гарри снова накинулся на меня.

— Так вот, значит, идет этот парень в аптеку, покупает набор "Девственница" и несет домой. Дома разворачивает и — что он там видит: тюбик голубой краски, тюбик красной краски…

— И клюшку для крикета, — перебила Памела. — Посмотрите на эти облака, Расс. Блеск, да?

— И клюшку для крикета, — недовольно сказал Гарри, дернув меня за рукав. — Пам, помолчи, пожалуйста, и дай мне дорассказать. Ну вот, это парень растерялся, снова потопал к врачу и сказал, что купил, мол, "Девственницу", но не знает, как ей пользоваться. Зачем нужны эти тюбики с краской, да ещё клюшка… О, вот и она!

Стюардесса уже принесла шампанское. Гарри вручил нам с Памелой по бокалу, отпил из своего и продолжил:

— А врач ему и говорит: "Выкрасите одно свое яичко в красный цвет, а второе — в синий. Потом, когда вы в первую брачную ночь откинете одеяло, ваша жена должна их увидеть… Если она вскричит: "Ух ты, никогда ещё не видела разноцветных яиц…"

— Врежьте ей по башке этой клюшкой, — закончила за него Памела. Расс, посмотрите вниз — под нами море.

— Врежьте ей по башке этой клюшкой, — со вздохом закончил Гарри. Пам, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты меня не перебивала? — Он сокрушенно покачал головой. — Совершенно безнадежно. Кстати, слышали про трех бродяг? Это очень смешно. Сидят у дороги трое бродяг, что-то поджаривают на костерке и болтают. Один говорит: "Слушай, Джордж, если бы ты вдруг получил десять тысяч фунтов, куда бы ты их дел?". Джордж с минуту подумал, а потом отвечает: "Будь у меня десять тысяч фунтов, я бы построил себе огромный беломраморный дворец, с огромной беломраморной спальней. А посредине своей огромной беломраморной спальни я бы установил огромную беломраморную платформу, на которой стояла бы моя огромная белая двухспальная кровать под огромным белым балдахином. А посреди моей огромной белой кровати лежала бы самая потрясающая, самая лакомая блондинка, которую ты когда-либо видел — в чем мать родила…

— Не забудь про слона, Гарри, — вмешалась Памела. — Он вечно забывает про слона и портит весь анекдот.

— Слушай, зайка, я как раз собирался рассказать ему про слона. А теперь, заткнись, пожалуйста, и не мешай. Я вовсе не всегда забываю про слона. Ты мне всякий раз напоминаешь про него именно в ту минуту, когда я уже и сам готов рассказать.

— А однажды ты про него забыл, Гарри, и все испортил.

— Но ведь только однажды, черт побери! Один раз за всю жизнь! А ты вмешиваешься всякий раз!

Памела ткнула меня локтем.

— Представляете, Расс, он забыл про слона, когда рассказывал этот анекдот президенту Торговой палаты.

— Министру иностранных дел, — ворчливо поправил Гарри. — Ладно, пес с ним. Словом, Джордж говорит: "А возле моей огромной белой кровати стоял бы огромный белый слон…"

— Не "белый", Гарри. Все остальное было белое, а слон — нет.

— Да, обычный слон, не белый — просто огромный обычный слон, который стоял бы возле моей огромной белой кровати. В одном углу спальни расположился бы Ливерпульский симфонический оркестр — все музыканты в белом. Во втором углу стоял бы грандиозный церковный орган — белый, разумеется. В третьем углу — совершенно офигительный джаз-оркестр, само собой — в белом. Наконец, в четвертом — Лутонский хор девочек, в белоснежных платьицах. И вот я вхожу в спальню… шагаю по беломраморному полу… поднимаюсь на беломраморную платформу… ложусь на белоснежную постель и возлегаю на обнаженную блондинку. А потом ору что есть мочи: "Ливерпульский симфонический оркестр! Музыку!.. Грандиозный церковный орган! Музыку!.. Офигительный джаз-оркестр! Музыку! Лутонский хор девочек! Пойте во весь голос!" А потом поворачиваюсь к слону и говорю: "А ты, зверюга, поставь ножищу мне на спину и шлепай по ней, в такт всем этим мудакам!"

Он поперхнулся от смеха. Памела дернула меня за рукав.

— Ой, это точно море. Ну, посмотрите же!

Гарри так закашлялся, что я даже испугался — не задохнется ли он.

— Ох, — постанывал он, утирая слезы. — В жизни ничего смешнее не слышал. Всякий раз просто умираю от смеха.

— Хватит тебе его уже рассказывать, — назидательно сказала Памела. Не то в один прекрасный день заполучишь инфаркт. Расс, полюбуйтесь на этот кораблик…

Гарри вцепился мне в руку.

— Вспомнил! Знаете про кролика, ящерицу и черепаху…

И так продолжалось до самой Пальмы. К четырем часам, когда мы приземлились, моя голова грозила оторваться — точь-в-точь, как после Уимблдонского теннисного турнира, когда накрутишься шеей до одури. Но все же время пролетело незаметно.

— Приезжайте к нам в гости, — настойчиво повторял Гарри, когда мы прощались. — В этот раз мы остановились в "Белла-Висте". Мы хотим все перепробовать. Если понравится, может куплю весь отель…

И они исчезли за стойками таможенного контроля.

Я полной грудью вдохнул теплый мальоркский воздух и огляделся по сторонам. Сделано, черт возьми! Я — на Мальорке! В состоянии приятного возбуждения я двинулся к выходу, высматривая Патрика Холмса.

Он заметил меня первым — точнее, не меня, а фирменные наклейки "Ардмонт Холидейз" на моих чемоданах.

— Рассел Тобин?

Приятный ирландский акцент, вполне подходящий к внешности Патрика. Ростом на пару дюймов меньше меня — примерно пять футов десять дюймов, стройный, жилистый. Смуглое красивое лицо, длинные вьющиеся волосы. Глаза какого-то необычного зеленовато-оливкового оттенка, притягательные даже для мужчин. Для женщин же — вообще смерть, подумал я.

Выглядел Патрик постарше, чем я — я бы ему дал лет двадцать семь-двадцать девять.

— Патрик Холмс, — представился он, протягивая руку. — Добро пожаловать. Машина ждет снаружи.

Он быстро заговорил с носильщиком по-испански, давая указания, куда нести мои чемоданы.

— Долетели нормально? — вежливо поинтересовался Патрик, пропуская меня вперед, за носильщиком.

— Замечательно. Шею, правда, ломит из-за постоянного общения то с соседом — миллионером-металлоломщиком, то с его неугомонной подружкой, а так…

— Ха, держу пари, что это ни кто иной, как Гарри Оньонс.

— Вы его знаете?

— Еще бы! Вся Мальорка знает Гарри Оньонса. Он прилетает сюда пять-шесть раз в год, и всегда живет, как король.

— Тогда понятно, почему вокруг него все ходили на задних лапках. Одна из стюардесс, по-моему, обслуживала его персонально. Шампанское лилось рекой…

— Точно — Гарри. Он ничего другого не пьет.

— Он пригласил меня в "Белла-Висту"…

Патрик расхохотался.

— Непременно навестите его… Я поеду с вами. Мы с ним приятели. Уверяю вас, что вы проведете незабываемый вечер. Девушек слетится больше, чем мух на кусок вчерашней конины…

Мы закрепили чемоданы на багажнике его маленького "сита" и покатили по направлению к Пальме.

— Здесь, наверное, такого добра предостаточно? — поинтересовался я.

— Какого? А, девушек. — Патрик хохотнул. — А вы никогда прежде не были на Мальорке? Что ж, Рассел, тогда вас ждет приятный сюрприз. То, чего вы насмотритесь за летний сезон, будет преследовать вас в форме сладострастных видений всю оставшуюся жизнь. Пышногрудые немки со стальными бедрами, способными раздавить мужчину в прощальном экстазе… А шведки? Шведки это поэма! Загорелые белокурые ангелочки с длинными волосами и пьянящими губами… — Голос Патрика понизился до хриплого шепота. — А дразнящие английские розанчики… ирландки, шотландки и валлийки. Мечта! Они слетаются сюда тысячами…

Я тяжело вздохнул.

— Ох, и угораздило меня.

Патрик метнул на меня озадаченный взгляд.

— В каком смысле?

— В первый же день повстречаться со столь тонким ценителем прекрасного. Я-то надеялся, что вы окажетесь убеленным сединами евнухом, который будет сиюминутно напоминать мне о священном долге курьера, следить за моим целомудрием и денно и нощно печься о том, чтобы я, не дай Бог, не сбился с пути истинного.

— Понимаю, — кивнул Патрик с напускной серьезностью. — Не ожидал, что вы окажетесь настолько легкомысленны, что примете мою шутку за чистую монету. Н-да, распущенная пошла молодежь.

Он огорченно поцокал языком и сокрушенно покачал головой. Я улыбнулся.

— Самое страшное, что на весь июнь ко мне прилетит приятель, который поклялся, что не остановится, пока не перезнакомится со всеми хорошенькими девушками на свете.

Патрик ужаснулся.

— Боже, какой стыд. Не подпускайте его ко мне. Я не хочу даже купаться в одном море с таким развратником… Ух ты, смотри, какие цыпочки!

По тротуару шли две прелестные девчушки в летних платьицах. Заметив притормозившую машину и наши разинутые пасти, они расхохотались. Патрик тоже засмеялся и помахал им. Девушки радостно замахали нам в ответ.

— Вот видишь, — вздохнул Патрик. — Соблазны подстерегают нашего брата на каждом шагу. А ведь сезон ещё не начался. Напомни, Расс, чтобы я купил машину побольше — этот драндулет ни на что не годен.

— Ты знаком с этой парочкой?

— Кажется, нет, но поручиться не могу. В нашем деле, правда, следует всегда быть готовым к любым неожиданностям. Мало ли, вдруг окажется, что эти девушки когда-то были твоими клиентками…

— Нужно завести картотеку.

— Есть у меня картотека. Сейчас-то ещё ничего, а во время самых массовых заездов в эти карточки и заглянуть-то некогда.

Мы уже въезжали в Пальму, следуя по приморскому шоссе, которое было проложено вдоль гавани, минуя городской центр. При виде бесчисленных пароходов, парусников и яхт, снующих в гавани, обсаженной высоченными пальмами, мое сердце так и подпрыгнуло. Господи, насколько этот рай отличается от нашего промозглого Лондона! Чистый, душистый воздух, пахнувший морем, блики солнца в бирюзовой воде… Я вдохнул поглубже.

— Красота-то какая!

Патрик улыбнулся.

— Да, прелестный остров. В самой Пальме тоже очень красиво. Рассказать тебе про Мальорку, пока мы едем?

— Да, если можно.

— Ну что ж, слушай говорящий путеводитель. — Патрик многозначительно прокашлялся. — Мальорка, самый крупный из Балеарских островов, площадью в тысячу четыреста пять квадратных миль, расположена в ста милях от восточного побережья Испании. Население составляет около трехсот шестидесяти пяти тысяч…

— Неужели так много?

— Да. Из них сто шестьдесят тысяч проживают здесь, в Пальме, главном городе Мальорки. Это не какой-нибудь занюханный городишко, а настоящая столица. Мальорка славится изумительным климатом и живописными видами. Знавала она иберов и карфагенян, римлян и вандалов, мавров…

— И ирландцев, — подсказал я.

— Ты прав, бегорра. Едва не забыл о самом главном. В 1276 году Мальорка сделалась полноправным королевством, а в 1343 Педрон IV, знаменитый властитель Арагона, завоевал Мальорку, которая стала с тех пор принадлежать испанской короне.

— Занятно.

— Теперь о Пальме, веселом, пышущем здоровьем городе с тридцатью ночными клубами. Здесь тысячи великолепных магазинчиков и лавок, покупать в которых лучше всего — скажи это своим клиентам — кожаные изделия, замшу, стекло и искусственный жемчуг.

— А бои быков здесь проводят?

Патрик скорчил гримасу.

— К сожалению, да. Причем у местных тореро куда больше задора, чем умения. Настоящие мастера нечасто наведываются сюда. Но разочек тебе сходить на корриду надо — клиенты непременно спросят про это зрелище. Впрочем, если ты такой же цивилизованный человек, как и я, то при виде несчастного умирающего быка тебя выворотит наизнанку. Лично я предпочитаю провести воскресный вечер, сидя с девчонкой в кафе на Плаза Гомила Террано, чем смотреть за агонией истекающего кровью рогача. С другой стороны, о вкусах не спорят.

— Меня тоже несравненно больше привлекает эта Плаза Как-бишь-ее.

— Гомила Террано. Да, там замечательно… Сидишь, бывало, в тенечке жарким днем, гладишь свою птичку по руке, попиваешь холодное пивко и любуешься окружающим миром. Бесподобное ощущение.

— Да, Патрик, мне уже не терпится испытать его. Обожаю такой отдых.

— Скоро испытаешь, мой мальчик.

— Значит, тебе здесь нравится?

— Не то слово — я просто влюблен в Мальорку! Можешь себе представить, что раньше я служил продавцом в мужском универмаге, в Дублине? Торговал носками и галстуками. Каких-то три года назад. Сейчас мне двадцать семь, а работал я в этом чертовом универмаге — он принадлежит моему дяде — с семнадцати лет. Предполагалось, что со временем магазин перейдет ко мне, и дядя хотел, чтобы я прошел весь путь с самого начала. Признаюсь тебе, Рассел, я умирал тысячью медленных смертей. Каждая минута там была для меня адской пыткой. Когда я объявил об уходе, рассорились мы по страшному, но я ни о чем не жалею. Я больше не мог выносить этой пытки. Наоборот, буквально с той самой минуты, как поступил на службу к Ардмонту, я стал счастливым человеком. Работа наша, правда, не самая простая — порой попадаются довольно трудные клиенты, — но, попривыкнув, ты тоже быстро научишься получать удовольствие. Да и развлечений здесь предостаточно. Я много купаюсь, катаюсь на водных лыжах, ныряю с аквалангом, а также плаваю на моторном катере, который купил себе пару лет назад. Потом, разумеется, девушки… Даже не представляешь, Расс, сколько здесь страждущих девчонок, которые не знают, куда себя деть, и мечтают о приключениях. Фантастика. Что ещё нужно нормальному мужчине? Как только я вспоминаю о тех бедолагах, которые в восемь утра тащатся на работу, а в шесть плетутся назад… Бр-рр!

— Это точно. Я тебя прекрасно понимаю.

— Кстати, почему это я все время говорю? Может, теперь сам расскажешь о себе?

— Это мы ещё успеем, Патрик. Говори пока сам. Мне бы хотелось узнать как можно больше обо всем — об острове, работе, девочках…

Патрик расхохотался.

— Да, похоже мы с тобой поладим. Во всяком случае, смотрим мы на мир одинаково. Ладно, говорить буду я, а ты меня остановишь, когда надоест слушать. Что тебе рассказать для начала?

— Что это за место?

Мы оставили позади Пальму и сейчас проезжали по живописному чистенькому городку с многочисленными ресторанчиками, барами, магазинчиками и сувенирными лавками. В многих витринах красовались живые цветы.

— Это Кала-Майор, — ответил Патрик. — Очень красивое местечко. А магазины здесь не хуже, чем в Пальме.

Дорога, по которой мы ехали, начала петлять, то приближаясь чуть ли не вплотную к морю, то удаляясь вглубь острова.

— Ильетас, — кивнул Патрик в направлении живописной сосновой рощи. Отсюда его не видно из-за деревьев. Впрочем, особых развлечений там нет, разве что можно потанцевать в отеле, да попить пивка в баре с роскошным садом.

— Ты уже весь остров так знаешь? — спросил я.

Патрик скромно пожал плечами.

— Гарантирую, что через месяц ты сам будешь его знать, как свои пять пальцев.

Мы свернули с шоссе вправо на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой тянулись бесконечные ряды магазинов и вилл.

— Въезжаем в Пальма-Нову, — пояснил Патрик. — Это моя вотчина. Здесь расположены оба моих отеля — "Марбелья" и "Дон Пепе".

— Ты живешь в одном из них?

Патрик ухмыльнулся.

— Нет, я снимаю тихую квартирку почти на самом побережье. Мы сейчас как раз проедем мимо.

— Я тоже подумываю о том, чтобы снять жилье.

— Правильно. В отеле ты всегда будешь на виду, и любой клиент может в любое время суток вломиться к тебе. Да и… — Он лукаво усмехнулся. — В самый неподходящий момент в замке может заскрипеть ключ, и в комнату войдет какая-нибудь горничная. Конечно, взгляды здесь далеко не пуританские, но все же…

— В какую сумму тебе обходится квартира?

— Со всей обстановкой — двадцать пять фунтов в месяц. Причем пятнадцать из них платит Ардмонт. У меня довольно просторная спальня, гостиная с балконом, выходящим на море, хорошо обставленная кухня и туалетная комната с ванной и душем. За горячую воду я плачу отдельно. Три раза в неделю ко мне приходит местная девушка, которая убирает всю квартиру.

— Да, звучит заманчиво.

— Это просто замечательно, поверь моему опыту. Если решишься — дай мне знать, и я переговорю со знакомым агентом по недвижимости.

— Прекрасно.

Дорога снова пошла вдоль моря, от которого нас отделяли вереницы новых многоярусных отелей с бесчисленными лавчонками. Повсюду кипело строительство. В обе стороны сновали тяжелые грузовики, перевозившие здоровенные панели, кирпич и щебенку или вывозившие строительный мусор. Высоченные краны вздымали в воздух огромные бетонные плиты или готовые блоки.

— Остров застраивается прямо на глазах, — сказал Патрик. — Еще каких-нибудь пять лет назад на этом месте не было ни одной гостиницы. А там — посмотри только! За последние три года здесь возвели около полусотни отелей и невесть сколько отдельных вилл. Растут, как грибы после дождя.

— А строят довольно красиво, — заметил я.

— Да, слава богу, они привлекли классных архитекторов, а камня здесь хватает.

Дорога нырнула влево, затем снова вернулась к морю и впереди замаячила новая анфилада отелей и магазинов.

— А это уже твоя территория — Магалуф, — кивком указал Патрик. — Здесь прекрасные песчаные пляжи. А вон твои отели — "Сан-Винсент", "Пальма" и "Польенса". У тебя, кажется, номер в "Пальме". Затащим вещи, а потом я отведу тебя в остальные гостиницы и познакомлю с управляющими. Потом, если будет желание, заскочим ко мне и тяпнем по рюмашке. Питаюсь я обычно в "Марбелье", но что-нибудь съестное держу и дома, на всякий случай. Насчет ужина решим попозже, в зависимости от настроения.

— Чем развлекается местная публика?

— Потехи хватает. В барах танцуют фламенко, а также неплохо поют если это тебе интересно. Лично я предпочитаю иные развлечения. Есть пара приличных клубов, а также ночная дискотека — "Виски Фру-Фру". Самое лучше пиво тебе подадут в баре "Табу", что в Пальма-Нове…

— Что ж, более чем достаточно.

— Ну и, разумеется, к твоим услугам всегда и Пальма, до которой езды всего двадцать минут. Кстати, что ты решил насчет машины?

— Возьму напрокат.

— Хорошо, предоставь это мне. Я отвезу тебя в гараж Розелло, связанный по контракту с Ардмонтом. Там тебе дадут специальную скидку.

Мы свернули к отелю "Пальма", со всех сторон окруженному цветочными клумбами и развесистыми пальмами. Не успел автомобиль притормозить перед входом, как откуда ни возьмись вынырнул юнец в коричневой ливрее с яркими галунами и стянул с багажника мои чемоданы.

Пройдя следом за ним сквозь двойные застекленные двери, мы очутились в просторном, разукрашенном мрамором вестибюле. Прямо передо мной высилась стойка бара, позади которого я увидел полоску пляжа и лазурное море.

За столом администратора сидел молодой смуглый парень примерно моего возраста, в строгом черном костюме с галстуком. Оторвавшись от кипы карточек, он посмотрел на нас и, узнав Патрика, приветливо кивнул.

— Рад тебя видеть, Тони, — улыбнулся Патрик. — Познакомься с Расселом Тобином, нашим новым курьером, который согласился до самого октября заполнять этот замечательный отель своей кипучей энергией.

Тони, определенно привыкший к его манере изъясняться, пожал мне руку и произнес с резким испанским акцентом:

— Сто тысяч "здравствуй", как говорим мы, Пэдди.[5]

Патрик расхохотался.

— Недурно, недурно. Погоди, мы ещё сделаем из тебя ирландца. Управляющий здесь?

— Да, он у себя.

Тони обогнул его стол, просунул голову в дверь, что-то сказал, потом подозвал меня:

— Заходи.

Сеньор Алмерия, смуглолицый мрачный испанец с блестящей, словно смазанной гуталином прической, посмотрел на нас и торжественно отложил в сторону дорогую ручку с золотым пером.

— Добрый день, сеньор Алмерия, — поздоровался Патрик. Позвольте представить вам Рассела Тобина, представителя "Ардмонта" в Магалуфе.

Алмерия встал и с легким поклоном пожал мне руку.

— Рад познакомиться, мистер Тобин.

Мы поговорили минут пять, вполне дружелюбно, хотя и довольно формально. Я заверил управляющего, что готов в доску расшибиться ради своих клиентов, что его вполне устроило. Во всяком случае, он пообещал помощь и содействие во всех вопросах.

Мы распрощались, Тони вручил мне ключ от моего номера, а лифт вознес нас на десятый этаж. Пока мы брели по коридору по пятам за носильщиком, Патрик сказал:

— Не обращай внимания на сухость Алмерии — он вполне приличный малый. Он только держится на расстоянии. Все управляющие здесь такие. Не слишком общительные, но вполне приветливые. Почему-то они воспринимают жизнь слишком серьезно.

Мы вошли следом за носильщиком в комнату под номером 1023. Я осмотрелся — вполне светло и просторно, отдельные ванная и туалет, небольшой балкончик. Я открыл застекленную дверь и вышел наружу. Балкон выходил во двор.

— Жаль, — вздохнул я. — С другой стороны вид, должно быть, поживописнее.

— Это верно, — посочувствовал Патрик. — Увы, нашего брата курьера селят только так. Ни одному из нас не дают номера с видом на море. Такие номера для них слишком ценные. Это одна из причин, по которой я решил снять квартиру. Нельзя же допустить, чтобы такое море пропадало зря.

Я кивнул, мгновенно приняв решение, что последую его примеру.

— Патрик, помоги мне найти квартиру, будь другом. Раз уж мне суждено провести здесь восемь месяцев, лучше пожить по-человечески.

— Хорошо, малыш, считай, что ты уже переехал.

Я распаковал вещи, и мы спустились. Садясь в машину, Патрик сказал:

— Слушай, Расс, я хочу пить, как два верблюда сразу. Что если нам отложить посещение остальных управляющих до завтра, а сейчас прошвырнемся ко мне и попьем пивка. Что ты на это скажешь?

— С радостью.

— Умница. Я знал, что ты не откажешь.

Мы поехали по уже знакомой дороге в сторону Пальма-Новы. Было уже шесть вечера, и день быстро клонился к закату. Лучи заходящего солнца окрасили в малиновый цвет высившиеся по бокам дороги отели, а воздух был пропитан каким-то внеземным спокойствием.

Мы выехали к новому жилому кварталу, раскинувшемуся вдоль побережья.

Квартира Патрика помещалась на первом этаже. Вдоль всей квартиры протянулся длинный коридор, выложенный бледно-зеленым тераццо. Все комнаты — спальня, ванная и гостиная — располагались слева от коридора. Кроме кухни, в которую коридор упирался.

Мы прошли в просторную, современно обставленную гостиную, посередине которой высился стол, окруженный четырьмя стульями. Справа у стены стоял мягкий диван, на стенах красовались эстампы с морскими видами. Каменный пол укрывал палевый холщевый коврик, придававший комнате веселый вид. Противоположная от нас стена была полностью застеклена. Патрик раздвинул стеклянные двери и вывел меня на балкон — террасу, где стояли металлический стол и два раздвижных стула.

Вид был потрясающий — насколько хватало глаз, простиралось море. Лишь влево уходила полоска побережья, окаймлявшего залив Пальма-Нову.

— Фан-тас-тика, — с расстановкой произнес я.

— Да, вечерком здесь сидеть — одно удовольствие. Посмотри туда… Патрик указал на скопление ярких огоньков, протянувшихся вдоль залива. Это Пальма, до которой отсюда восемь миль. Сиди и наслаждайся, а я принесу пива.

Я уселся на стул лицом к заливу и с наслаждением принюхался к свежему аромату вечернего бриза. Солнце уже почти зашло, а в темно-бирюзовом небе забрезжили золотистые искорки. Мои уши убаюкивал шепот маленьких волн, лениво накатывавшихся на остывший песок. Мне казалось, что я нежусь в невесомости, а все проблемы вдруг разом схлынули, уступив место удивительному чувству блаженного покоя.

Патрик поставил на стол два высоких стакана и несколько запотевших бутылочек пива. Увидев мое состояние, он довольно улыбнулся.

— Приятно видеть картину столь полного расслабления. Чего ты улыбаешься?

— Патрик, помнишь, что происходит, когда девушка целует твои уши, щекочет волосами шею…

— Лично я от этого балдею.

— Именно так можно охарактеризовать мое состояние.

Он откупорил бутылочку пива и придвинул её ко мне.

— Я отлично тебя понимаю. Порой я сижу здесь вечером и сам себе завидую. Даже не верится, что жизнь может быть настолько прекрасна. Какое счастье, что Лондон и Дублин так далеко отсюда. — Он воздел руку со стаканом. — Выпьем за замечательное лето, которое нам предстоит. Я уверен, что оно станет для нас обоих незабываемым. — Мы выпили пива и закурили. Признаться, меня здорово заботило — кого они пришлют в Магалуф. Последние пару лет здесь торчала довольно мрачная личность про имени Уолтер Пейн. Мистер-Ходячая добродетель. Один из тех парней, которые сморкаются только в специально отведенных для этого местах. Пейн по фамилии и по сущности[6] — не пьет, курит трубку и свято убежден, что женщина это часть мужского багажа, для удобства помеченная этим словом в туристических анкетах. В понедельник тебе выпадет счастье познакомиться с ним. Он — наш региональный менеджер в Пальме.

— Вот как?

— Не волнуйся, особо докучать он тебе не будет. Если же будешь вовремя отсылать ему все отчеты, то и вообще оставит тебя в покое. Господи, какая радость, что я наконец заполучил единомышленника! Теперь я помолчу, а ты расскажи мне о себе…

Мы болтали часа три подряд.

Я рассказал ему про свою жизнь в Ливерпуле, про Тернеров и контору Уэйнрайта, про швейные машинки и "Кеафри Кредит", а также про переезд в Лондон и съемки в телерекламах.

В свою очередь Патрик поведал мне о своих мыканьях в Дублине и о трех годах работы у Ардмонта. Никогда не ожидал,

что смогу встретить человека, настолько близкого мне по духу и столь полно разделяющего все мои увлечения. Немудрено, что мы с первого взгляда прониклись друг к другу симпатией.

— Никогда не вернусь домой, — сказал Патрик. — Если и вернусь, то ненадолго. Отныне постараюсь всегда работать где-нибудь на солнце. Жаль мне этих бедняг, которые ничего не видят, кроме тумана, забастовок, убийств и вечных демонстраций. — Он внезапно рассмеялся. — Не надоел я тебе своим трепом?

— Нет, я готов подписаться под каждым твоим словом.

— Значит, тебе здесь понравится, Расс. Слушай, а который час? Девять? Черт побери, ты, небось, умираешь с голода! Пошли поужинаем в "Марбелью", а потом закатимся в Пальму.

В огромном ресторане отеля "Марбелья" было немноголюдно. По залу бесшумно сновали одетые в белое официанты, которые явно убивали время, томясь от безделья. Нас кинулось обслуживать, по моим подсчетам, человек десять.

— Еще две-три недели, и народу здесь будет, как сельдей в бочке, сказал Патрик. Сейчас же отель заполнен всего на одну десятую. В основном, здесь живут англичане — пожилые пары, которые могут позволить себе провести тут пару-тройку недель. Моих клиентов пока раз-два и обчелся — восемь человек здесь и ещё четверо — в "Сан-Педро". 0ни мне почти не мешают. Завтра я свожу своих старичков на экскурсию в горы Пуэрто-де-Сольер, на северное побережье. Может, прошвырнешься с нами? Там очень красиво. Заодно узнаешь, как организовывать однодневные экскурсии.

— С удовольствием.

— Выезжаем в половине одиннадцатого. А с остальными управляющими я тебя познакомлю в девять. О'кей?

Покончив с ужином, мы покатили в Пальму.

— Кстати, как у тебя с испанским? — спросил вдруг Патрик.

Я расхохотался.

— Представления не имею. Почти три месяца я честно корпел над лингафонным курсом. Лично мне кажется, что кое-каких успехов я добился, а вот за мнение настоящего испанца не поручусь.

— Хочешь минут десять попрактиковаться?

— Да, буду рад.

— Все, переходим на испанский. Чур, по-английски ни слова.

К тому времени, как мы, оставив автомобиль на стоянке, вошли в бар, я понял, что мне предстоит ещё чертовски долго и усердно учить испанский. Тем не менее я получил огромное удовольствие от того, что оказался в состоянии поддержать беседу.

— Что ж, неплохо, — великодушно подбодрил меня Патрик. — Словарный запас пока бедноват, но произношение вполне приличное. Время от времени будем с тобой трепаться. Кстати, ты можешь поупражняться прямо сейчас — иди и закажи нам выпивку.

Мы сидели в баре уже минут двадцать, слушая музыку и потягивая коктейли, когда Патрик внезапно сорвался с места и кинулся наружу. Минуту спустя он вернулся в сопровождении двух девушек — маленькой худенькой блондинки в синих брючках и белом свитере, и высокой величественной брюнетки, облаченной в светло-синее платье и синий жакет. Красоткой я бы ни ту ни другую не назвал, но выглядели девушки вполне привлекательно свеженькие, загорелые. Похоже, года по двадцать три-двадцать четыре, прикинул я.

— Из окна их заприметил, — подмигнул мне Патрик из-за спины у девушек. — Рассел, познакомься с гордостью нашей фирмы: Энн Франклин и Джин Форд.

Джин звали маленькую блондинку.

— Милые дамы, перед вами знаменитый Расс Тобин, последнее приобретение Ардмонта. Он будет работать в Магалуфе. Присаживайтесь. Что будете пить?

Оказалось, что девушки служат курьерами в Камп-де-Маре и Пагуэре, двух расположенных рядышком курортных местечках по соседству с Магалуфом. Энн проработала в фирме уже три года, а Джин — на два года меньше.

— Осматриваете достопримечательности? — спросила меня Джин.

— Это первая, — сказал я. — Я только сегодня прилетел. Патрик любезно согласился послужить моим гидом. Здесь все так непривычно.

— Я вас понимаю, — рассмеялась Джин.

Смех у неё был приятный.

Я подметил, что у Патрика и Энн довольно близкие отношения. Во всяком случае, во время разговора она несколько раз клала руку ему на колено таким привычным жестом, словно проделывала это и раньше.

— Как хорошо, что я вас заметил, — провозгласил Патрик. — По-моему, это знамение свыше. Что, если нам сейчас куда-нибудь закатиться и отметить нашу встречу? А то ведь скоро здесь начнется такая свистопляска, что всем чертям тошно станет.

Джин посмотрела на часы.

— Уже одиннадцать. Что ты имел в виду?

— Я имел в виду, что мы могли бы часик потанцевать, чтобы немного разогнать застоявшуюся кровь. Расс — непревзойденный чемпион по рок-н-роллу и танцу живота. Идемте — удовольствие гарантирую.

Долго уговаривать их не пришлось. Десять минут спустя я уже кружил в объятиях Джин в полумраке ночной дискотеки. Джин танцевала самозабвенно, обвив мою шею руками, прижавшись ко мне всем телом и закрыв глаза; её пальцы поглаживали мою шею и волосы на затылке.

Один раз мы проплыли мимо Патрика и Энн, которые танцевали, как и мы, прильнув друг к другу. Перехватив мой взгляд, Патрик лукаво подмигнул.

— Ну что, как они тебе? — полюбопытствовал он полчаса спустя, когда мы с ним уединились в туалете.

— Джин мне очень понравилась. А Энн, по-моему, немного холодновата.

— Ха, это её обычная манера поведения. Погоди, пока она разойдется это настоящий вулкан.

— Ну да?

— Сам увидишь. Джин, по сравнению с ней — ледышка.

Я вопросительно изогнул бровь.

— Не удивляйся, мне довелось попробовать их обеих. Правда, к сожалению, по отдельности.

Я завистливо присвистнул.

— Наши девушки — тоже люди, Расс. Думаешь, легко им целый сезон любоваться полуголыми молодыми парнями на пляже, не имея возможности ни с кем из них сойтись… А тут появляюсь я, с собственной квартирой…

— Слушай, Патрик, когда я смогу снять квартиру?

Он громко расхохотался.

— Скоро, малыш. Не позже, чем к концу недели. Утром, перед экскурсией я позвоню своему приятелю, агенту по недвижимости. Возможно, ты сможешь поселиться по соседству со мной. Я знаю, что несколько квартир в моем доме пока пустуют. Хотя я допускаю, что ты и не захочешь жить так близко от меня…

— Захочу.

— Хорошо, я с ним поговорю.

— А какие у нас планы на сегодня?

— На сегодня? — переспросил Патрик, на минутку задумавшись. — Ты хочешь переспать с Джин?

— Не знаю. Я боюсь, что уже настолько набрался, что не сумею доставить ей удовольствия.

Патрик кивнул.

— Дело твое. Хорошо, давай сегодня побудем пай-мальчиками. Проводим их домой и — на боковую.

Из дискотеки мы ушли в час ночи, когда светила полная луна. Я поехал вместе с Джин в её машине, а Патрик повез Энн. Мы уговорились встретиться на мысу в Камп-де-Маре.

Джин уверенно вела свой "фиат" по прибрежному шоссе. В профиль она показалась мне очень привлекательной; загорелая кожа красиво выделялась на фоне белого свитера.

По дороге она рассказала мне несколько забавных историй, приключившихся с ней в прошлом сезоне. Однажды, например, багаж её туристической группы по ошибке уехал на противоположный край острова. В другой раз около полусотни её клиентов застряли на ночь в аэропорту из-за неполадок с двигателем.

— Надеюсь, тебе не придется столкнуться с таким свинством, — сказала Джин. — Хотя без проблем никогда не обойтись.

— Как клиенты воспринимают подобные сбои?

— По-разному. Все зависит от того, как ты с ними обращаешься. В большинстве своем, это доброжелательные и понятливые люди, хотя попадаются и склочники, которые грозят пожаловаться в главную контору. Слава богу, дальше слов они обычно не идут. Если сбой происходит в самом начале, то у них впереди ещё целых две недели отдыха, чтобы забыть о случившемся; если же в конце — то, как правило, хорошо отдохнув, люди становятся не очень злопамятными.

Мы проехали Магалуф и я показал на отель "Пальма", в котором остановился.

— Надеюсь, я в нем не задержусь. Мне отвели номер, выходящий окнами во двор, а я хочу каждый день любоваться морем.

— Как я тебя понимаю. Что ты хочешь предпринять?

— Попробую снять квартиру в доме Патрика. Завтра он поговорит со знакомым агентом.

— Весь прошлый сезон я тоже прожила в отеле, — сказала Джин. — А теперь сняла квартиру. Перед окном моего номера росла развесистая сосна, закрывавшая весь вид. Порой я просто сатанела, сознавая, что море рядом, я мне его не видно. К тому же, по ночам в дверь вечно ломились клиенты, которых интересовало, в котором часу собираться на экскурсию. Теперь другое дело. В худшем случае, кто-нибудь из них звонит по телефону.

— А как насчет Энн? Она тоже снимает квартиру?

— Да, в Камп-де-Маре. Почти все наши курьеры живут в своих квартирах. Должна же и у нас быть хоть какая-то свобода.

— Далеко отсюда Пагуэра?

— Всего в трех милях. А ещё через шесть миль — Камп-де-Мар.

— Патрик говорит, что Мальорка кишит красивыми местами.

— Да, горы здесь просто дивные. Не слишком, правда, высокие, но вид сверху совершенно сказочный.

— Завтра увижу их. Патрик везет своих старичков в Сольер.

— Тебе там понравится. Пуэрто-де-Сольер — очень живописный городок. Со всех сторон его обступают горы. Я обожаю туда ездить.

Мы въехали на ярко освещенную улицу, по обеим сторонам которой тянулись бесчисленные магазины и лавки с богато украшенными витринами.

— Это главная улица Пагуэры, — сказала Джин. — Карратера-де-Андраиц.

— Я вижу, здесь очень любят украшать дома мозаикой, — заметил я.

— Да, на Мальорке заботятся о своих жилищах, — кивнула Джин.

Вскоре она указала в сторону моря, где между густыми соснами с трудом угадывались очертания довольно высокого каменного дома.

— А там живу я, — сказала она. — Почти на пляже.

— Как выглядит пляж?

— Он очень красивый — чистый белый песок.

— Хорошо бы на него взглянуть.

— Когда — сейчас?

— Да, почему бы и нет.

— Ну, хорошо, — рассмеялась Джин. — Не думаю, что остальные без нас умрут от скуки.

"Форд" свернул на обсаженную соснами аллею и вскоре остановился возле дома Джин. Девушка провела меня по узкой тропинке, и мы вышли на берег.

Я обнял её за талию и Джин, точно ждала этого, тут же прижалась ко мне.

— Посмотри, какая луна, — сказала она.

Мы остановились и задрали головы. Посреди безоблачного неба ярко сиял серебряный диск.

— Прислушайся, — шепнул я.

Мы замерли. Легкий бриз ерошил верхушки деревьев. Воздух благоухал ароматами сосны и моря.

— Слышишь?

— Что?

— Ничего. Полную тишину. Ни рева самолетов, ни гудения машин, никого… Мы с тобой одни на всем белом свете.

Джин хмыкнула.

— Замечательная мысль.

Мы спустились к морю, по которому, рассекая его на две части, убегала серебристая лунная дорожка. Я мечтательно вздохнул. Потом спросил:

— А тебе здесь не надоедает? Я имею в виду солнце, песок, море…

— Иногда случается, — ответила она. — Правда, довольно редко. Порой я очень скучаю по семье и начинаю тосковать по дому. Впрочем, как-никак, я провожу в Лондоне четыре месяца в году. Вполне достаточно.

— А где ты живешь в Лондоне?

— В Патни, недалеко от моста.

— Большая разница — Патни и это…

— Еще бы. Не хочешь пройтись по воде?

Мы сбросили туфли, закатали брюки и приблизились к кромке воды. Я осторожно попробовал воду ногой. Мне показалось, что она ледяная. Джин рассмеялась, подтолкнула меня на мелководье и зашлепала рядом со мной. Минуту спустя вода показалась мне уже более теплой. Мы побродили, обнявшись, минут десять, после чего Джин сказала:

— Я уже продрогла. Пожалуй, нам лучше зайти и просохнуть. Как ты насчет чашечки кофе?

— С удовольствием.

Квартира Джин настолько походила на жилище Патрика, как будто обе были построены одним архитектором. Впрочем, кто знает — возможно, так оно и было. Джин указала на ванную.

— Иди напусти в ванну горячей воды и смой с ног песок, а я тем временем сварю кофе.

Сидя на краю ванны и свесив ноги в воду, я думал, как быть дальше. Патрик, решил я, уже наверняка догадался, что наши планы изменились, и укатил. Внезапно я приободрился. Прогулка по прохладной воде сотворила чудо — усталость как рукой сняло.

Вытирая ноги, я услышал, что в гостиной заиграла музыка. В ванную вошла Джин и, усевшись на мое место, принялась болтать ногами в воде.

— Кофе уже готов, — сказала она.

— Ну-ка, дай мне эту ножку.

Я вытер ей ноги полотенцем и пощекотал пятку. Джин взвизгнула и убежала в гостиную. Я последовал за ней. Из динамиков заливался сочный голос Тома Джонса.

— Радио здесь кошмарное, — пожаловалась Джин. — На пятьдесят минут дурацкой болтовни приходится всего десять минут музыки. Поэтому я и привезла сюда собственный проигрыватель.

— Нельзя упускать такую музыку, — сказал я, привлекая её к себе. Давай потанцуем.

С минуту мы покружились в той же позе, как и в дискотеке, после чего Джин кивнула в сторону балкона.

— Пойдем танцевать при луне.

Высвободившись из моих объятий, она выключила свет, раздвинула шторы и выпустила меня на балкон. Залитые лунным светом, мы прижались друг к другу. Джин обняла меня за шею, а я нащупал её левую грудь и стал нежно поглаживать её.

— А ты, оказывается, шалун, — прошептала Джин, просовывая руки под мою рубашку и гладя мою спину.

Я, в свою очередь, обеими руками забрался под её свитер. Кожа была теплая и нежная, как шелк. Под свитером у Джин ничего не было. Я нашел упругий сосок и в ту же секунду Джин жарким поцелуем впилась в мои губы. Она легонько куснула меня за губу и зашарила во рту юрким язычком; её правая рука скользнула вниз, лаская внутреннюю поверхность моего бедра. Вдруг она напряглась.

— Расс…

— Что?

— Давай прямо здесь… При луне.

Оставив меня, она вышла в гостиную и почти сразу вернулась, держа в руках подушки с дивана. Бросив их вниз, она неуловимым движением стянула свитер, а ещё секунду спустя предстала передо мной полностью обнаженная. Я тоже, не мешкая, скинул всю одежду. Джин потянулась ко мне и упала в мои объятия. Потом увлекла на подушки и почти сразу, не тратя времени на ласки, раздвинула ноги и впустила моего изголодавшегося зверя в свое лоно.

— Погоди, не двигайся, — задыхаясь, прошептала она. Я опустил голову и увидел, что Джин дрожит — то ли от ночной свежести, то ли от ощущений. Я знал, что в эту минуту она любуется луной, глядя через мое плечо.

— Боже, как прекрасно, — прошептала она и снова дернулась. — Эта луна, море… рождают у меня какие-то новые, совершенно удивительные ощущения…

Ее ноги обхватили мою спину и крепко стиснули. Руки напряглись, а дыхание участилось. Я чувствовал, что Джин уже близка к победному финишу…

— Расс! — вдруг выкрикнула она. — Давай! Давай!

Она выгнулась дугой, на мгновение замерла, а потом громко, с усилием выдохнула и расслабилась.

— Боже, как это было здорово, — зашептала она.

Мы лежали рядышком, пока я не начал дрожать — воздух заметно посвежел. Джин, заметив, что по моему телу побежали мурашки, погладила меня по руке.

— Пойдем внутрь.

Я помог ей встать.

— Давай спать, — сказала Джин. Утром я отвезу тебя в Магалуф.

Когда мы уже лежали в постели, тесно прижавшись друг к дружке, Джин сказала:

— Не знаю, как ты, а я впервые предавалась любви при лунном свете. Тем более — глядя на луну. Чудесное впечатление. Удивительно, все-таки, как влияет обстановка на ощущения.

— Разнообразие это приправа любви.

— Хотела бы я как-нибудь заняться этим прямо на пляже… И ещё в море.

— Да, было бы довольно забавно.

— Ты попробуешь это в море, вместе со мной?

— Конечно. Только свистни.

— Погоди, вот море согреется, тогда я тебе покажу.

— Да, если вода будет такая, как сегодня, я его не найду.

— Не волнуйся, — засмеялась Джин. — Уж я-то его точно найду.

Она опустила руку и нащупала моего уставшего наездника.

— Ты собираешься спать или нет? — спросил я.

— А в чем дело? — невинным тоном спросила Джин, поглаживая мой встрепенувшийся орган.

— Предупреждаю, что, продолжая в том же духе, глаз ты сегодня не сомкнешь, как пить дать.

Джин хихикнула, продолжая свои манипуляции.

— Тебе предстоит много упражняться, мой милый.

— Почему?

— Потому что половина девиц из твоих групп будет тебя преследовать днем и ночью.

— Вот как? А остальные?

— А остальные будут замужем. Тебе придется обслуживать одиноких. Нужно здорово распланировать свой распорядок дня, чтобы успеть угодить всем.

— Да, придется поколоться витаминами.

— Мне почему-то кажется, что ты и без них справишься.

— Наверное, раз другого выхода нет. Не забывай, "Вы должны постоянно помнить о клиентах; заботиться о них…"

— "Ваш священный долг", — закончила за меня Джин. — Да, меня тоже интересовало, что подразумевает Ардмонт под этими наставлениями. Я долго опасалась, что старики-клиенты станут козырять этой фразой, принуждая меня к оказанию непредусмотренных услуг.

— И что — пытались?

— Сотни раз. "Милочка, не знаю, что бы мы без тебя делали. Не хотите коньячку? Жду вас через десять минут в своем номере".

— Не могу их винить. На их месте, я бы тоже к тебе пристал.

Джин засмеялась.

— Тебе я бы это позволила.

Она села на меня верхом и поцеловала. Раз, другой, потом третий.

— Не бойся, я не стану надоедать тебе. Дел у нас обоих будет невпроворот. Только не бросай меня совсем, хорошо? Позванивай мне иногда, ладно? Я хочу, чтобы мы остались близкими друзьями. Не забудь только — если сильно приспичит, не трать время на поиски… Я всегда буду здесь.

— Спасибо, ты очень добра.

— Просто я эгоистка.

Она снова поцеловала меня и скатилась на простыню.

— Я заведу будильник на семь, а в восемь ты уже будешь в своем отеле. Устраивает?

— Вполне. А никому не покажется подозрительным, что я вернулся в восемь утра?

— Нет, здесь царят вполне свободные нравы. Никого не касается, как ты проводишь свое личное время.

— Очень прогрессивно.

— Да. Секс здесь считают вполне естественной частью жизни, а не чем-то непристойным.

— Молодцы испанцы, черт побери.

Она поцеловала меня ещё раз, повернулась ко мне спиной и положила мою руку на свою грудь.

— Твой первый день на Мальорке подошел к концу. Как тебе работа нравится?

— Очень. А дальше, я думаю, понравится ещё больше.