"Портал перед пропастью" - читать интересную книгу автора (Бриз Илья)

Глава 2

Один день – да какой там день? Меньше! – перевернул в жизни Александра Юрьевича все. Что это? Интуиция? Скорее, просто знание людей. Не тот человек Гена Кононов, чтобы из-за нескольких десятков тысяч баксов врать в глаза. А когда Сахно увидел Гольдштейна и Гришку… У них же обоих на лице все написано. Кстати, с этим придется что-то делать. Деньги? Ученого они интересовали только как средство для продолжения его работы. Все остальное – побоку. Романтик до глубины души. А вот мальчишка… Этому, конечно, хочется всего и сразу. В этом возрасте все парни такие. С ним будет сложнее всего. Что-то, конечно, придется дать. На одном энтузиазме такие дела не делаются. Но вот внушить Григорию, что надо очень аккуратно пользоваться новыми благами жизни, придется. Иначе засветит наш проект. Наш? Ну-ну… Сахно сам не заметил, как дело этих троих стало и его делом. Вот только откуда взялась эта твердая уверенность, что пробой возможен? Но ведь видно – эти трое уже получили его! Пусть ненадолго, на секунды, но успели получить. Теперь это твоя задача Александр – обеспечить работу всем необходимым и не дать засветить ее. Потому что… Да потому, что так надо! Вполне достаточно только тех вопросов, которые они успели задать себе прошлой ночью. А ведь это далеко не все аспекты этой проблемы. Наверняка найдутся еще более острые. Александр бросил взгляд на часы. Утро. Отдал несколько распоряжений через интернет начальникам отделов фирмы, прошел в спальню и тихо, стараясь не разбудить, забрался под одеяло к своей уютно посапывающей носиком Наталье. Та, не просыпаясь, почувствовала рядом мужа, развернулась из компактного клубочка и прильнула своим горячим телом к нему.

Оргвопросы решили на следующий день буквально за несколько часов. Гольдштейн позвонил на свою работу и, сказавшись больным, предупредил, что вообще увольняется. Кононову-старшему даже пришлось немного нажать на друга, чтобы тот по телефону пошел на откровенную ложь по поводу самочувствия. Не любил Витя врать, да и не очень-то умел – так его родители, умершие почти одновременно два года назад, воспитали.

– Тебя, Виктор, оформлю в отдел технического обеспечения своей фирмы, – Александр Юрьевич для себя уже все решил, – начальника отдела Карасева я уже предупредил. Он, кстати, сейчас носится по городу с тем списком, что мы ночью составили. Обещал к следующему дню все достать.

Гольдштейн достаточно равнодушно отреагировал на изменение места своей работы. Не поинтересовался даже размером будущей зарплаты, хотя и так ясно, что она будет немаленькая. Но вот известие, что комплектующие для новой установки пробоя будут уже завтра, его явно порадовало. Виктор бросил короткий взгляд на Кононова-младшего. Тот, поставив рядом два ноутбука, объединил их через "вай-фай" в локальную сеть, и перекидывал на новый всю необходимую информацию и программы. Реакция Гришки на врученный ему компьютер самой последней модели была достаточно легко прогнозируема – он уперся в него, и больше ничего парня сейчас не интересовало. Вот сделает все необходимое с этим девайсом[2] и только потом… Задача, поставленная перед Григорием, была не очень-то и тривиальна – в ближайшее же время разработать или адаптировать одну из существующих программ для позиционирования пробоя уже не на несколько сотен метров, а, как минимум, на всю планету.

На разговор с Кононовым-старшим тоже не ушло много времени.

– Гена, вот только честно, во сколько ты оцениваешь свою фирмочку?

Геннадий выдал ориентировочную сумму, даже не попытавшись преувеличить ее.

– Меньше трех процентов моих реальных активов? А все равно, это не идет ни в какое сравнение с тем, что сможем заработать на этом открытии, не засвечивая его, – выбить из Сахно бизнесмена не могло ничего. – Предлагаю делить пополам. Все-таки я – основной инвестор.

– Если получим физический пробой, это будет иметь значение? – усмехнулся Кононов.

Александр Юрьевич ответил улыбкой:

– Даже, если не получим. Одного информационного – за глаза. Но ведь сейчас как-то оформить все-таки надо.

Четыре довольно больших комнаты на втором этаже здания бывшего когда-то заводоуправления – Сахно планировал сдавать это помещение в аренду – были отведены под проект именно потому, что оборудовались под офис и имели отдельный вход со двора. Дополнительным плюсом была дежурка охраны фирмы на первом этаже. Наличие душа и маленькой кухоньки привели к тому, что Гольдштейн вообще переселился сюда.

Аппарат пробоя по новой схеме и на новых комплектующих был собран всего за четыре дня. Виктор трудился как проклятый, не подпуская к своему рабочему столу никого, кроме Кононова-старшего. Некоторые элементы тот заказал в специализированной фирме, но там обещали сделать нестандартные блоки никак не раньше, чем через две недели. Поэтому большей частью новый аппарат состоял из тех же самодельных печатных плат, снятых со старого устройства. Впрочем, несмотря на это, он получился все же меньше предыдущей модели.

– Вот когда у нас будут все блоки сделаны по промышленной технологии, то размер вообще будет не больше дамской сумочки, – заявил Геннадий.

– Угу, а ноутбук внутрь положишь? – немедленно парировал младший брат.

– Разве такой продвинутый программист как ты, программу управления в наладонник загнать не сможет? – тут же подколол Гришку Кононов-старший.

– Легко! А аккумуляторы в рюкзаке таскать будешь?

– Не надо фантиков, вопрос с питанием тоже как-нибудь решим.

– Хватит вам, – прервал очередную перепалку между братьями Сахно, – как кошка с собакой. Пошли отсюда. Мы только мешаем сейчас Виктору. Гена, ты мне обещал на пальцах объяснить принцип работы установки.

– Нет, на пальцах теорию, конечно, не объяснишь, – сказал Геннадий, когда они устроились в КБ. Так обозвал эту комнату Григорий. Именно здесь вдобавок к трем столам, тяжелым деревянным стульям и другой обычной конторской мебели стояли вполне удобный кожаный диван и, главное, кофейный автомат. Александр согласно кивнул, когда Гришка подошел к автомату и запустил его.

– Однако, некую аналогию я, все же, попробую показать.

Гена нарисовал на стандартном листе две жирные точки.

– Если нам надо добраться из пункта "А" в пункт "Б", – точки тут же были промаркированы, – то, соответственно, мы поедем по этой дороге, – пункты соединились линией, – но, это все по обычной геометрии. То бишь, в эвклидовом пространстве. А вот по Риману, – Кононов демонстративно смял лист бумаги в комок, – пространство может выглядеть и так. Виктор же считает, что можно не только мять, но и более-менее упорядоченно сложить такой вот лист.

Бумага была расправлена, а затем сложена жирными точками друг к другу. Геннадий поднял лист, посмотрел на просвет и приложил конец шариковой ручки к точкам. Небольшое усилие – бумага оказалась порвана.

– Риманова дырка, – прокомментировал Гриша, ставя на стол чашки с горячим кофе.

– Я тебе сколько раз говорил, где бывают дырки? – тут же возмутился старший брат.

– А дядя Витя говорил, что как раз в Римановой топологии дырка – научный термин, – не унимался младший.

Гена задумался и, неожиданно ухмыльнувшись, схохмил:

– Ну, если рассматривать современную науку как продажную женщину, то может быть он и прав. Ведь она ложится под того, кто больше платит.

– Спокойнее надо, – отреагировал Сахно, даже не улыбнувшись, – нечего на своих же собственное волнение вымещать. Я, между прочим, тоже беспокоюсь. Вы оба этот пробой уже видели, а я еще нет.

Они не успели допить кофе. Стук кулаком в стену поднял всех на ноги. Буквально несколько шагов, и они уже были в соседней комнате. Виктор сидел на стуле и расслаблено курил сигарету.

– Чего, Витя? – Гришка примчался первым со своим новым ноутбуком под мышкой.

Гольдштейн посмотрел на него немного затуманенным взглядом, выпустил вверх сизоватую струйку дыма и махнул рукой:

– Готово. Подключай.

Кононов-младший тут же раскрыл свой компьютер и, подключив к нему интерфейсный кабель от установки, начал сосредоточенно стучать по клавиатуре. Остановился, занеся палец над клавишей "энтер", по очереди посмотрел на всех и ткнул. Над антенной решеткой немедленно появилось голубоватое свечение.

– Опять! – как-то обреченно не сказал, а выдохнул старший брат.

– Подожди Гена, сейчас отбалансируется, – обнадежил его Гольдштейн.

И действительно, свечение вдруг стало ярче, оно наполнилось искорками. Короткая вспышка, и все полностью погасло. Над решеткой появился большой, почти до самого потолка, темный овал с неровными краями.

Григорий, сидевший прямо у стола с аппаратом, недоуменно посмотрел вглубь этой пустоты, вгляделся и как-то жалобно протянул:

– Ничего…

Геннадий перехватил вопросительный взгляд Сахно и виновато пожал плечами.

– Позиционирование пробоя? – в голосе Виктора чувствовалась усталость и, даже, толика равнодушия.

– Как в прошлый раз, – ответил Гриша, – триста метров вверх, строго по вертикали.

– Попробуй перевернуть ориентацию.

Григорий быстро набрал что-то на клавиатуре и опять хлопнул по "энтеру". Темнота в овале на долю секунды стала непроницаемо черной и сменилась видом на ночной город. Гена переступил ногами и издал отчетливый вздох облегчения. Он привлек Александра Юрьевича к этому проекту и в первый момент, когда показалось, что установка не работает…

– Температура выходного каскада генератора? – казавшегося невозмутимым Гольдштейна сейчас, похоже, интересовала только исправность аппарата.

– Девяносто два по Цельсию, – немедленно отчитался Григорий, – растет на две десятых в секунду.

– В принципе в пределах, – как бы рассуждая, протянул Виктор, – но кулер[3] ты все-таки включи.

Еще несколько нажатий на клавиши и к звуку вентиляторов мощного блока питания добавился точно такой же из внутренностей установки.

А Сахно… Он смотрел в это овальное нечто, а в душе вдруг появилось странное чувство. Не ошибся. Сразу сделал правильный выбор. Теперь есть надежда на завтрашний день, на будущее. И облегчение. Вроде бы всего несколько дней прошло, как он ввязался в это дело. Нет, поверил своим товарищам он сразу, но какой-то червячок сомнения в подсознании все же присутствовал до сего момента.

– Попробуй поиграть дальностью, – прозвучала следующая команда ученого.

Гриша, внимательно разглядывающий картинку, оторвался от нее, вытащил из кармана маленькую радиомышку, включил, положил на стол и аккуратно повернул колесико. Город в овале буквально прыгнул на них.

"Очень похоже на затяжной прыжок, – подумал Александр Юрьевич, было у него в юности, на третьем курсе училища, несколько прыжков с парашютом, – только на такой высоте запаску открывать уже поздно".

– Коэффициент великоват, – отрешенно прокомментировал Гольдштейн.

– Сейчас поправлю, – отреагировал Кононов-младший и опять застучал по клавиатуре.

– А что это серое было в самом начале? – негромко поинтересовался Сахно.

– Тучи, наверное, – ответил после паузы Виктор, – сегодня же опять сплошная облачность. В Питере живем, как-никак.

Окно, после правильной настройки коэффициентов позиционирования, опустили к самой крыше здания. Александр Юрьевич первым обратил внимание, что прямо напротив окна пробоя оцинкованные листы железа были светлее, освещенные через пробой.

– Интересно, а с той стороны тоже все видно?

– Сейчас проверим, – Григорий выключил аппарат, поколдовал с компьютером и запустил установку вновь. В овале появилась соседняя комната. Гришка сорвался со своего места и выскочил в дверь. Спустя пару секунд он уже скорчил довольную рожу через окно пробоя.

Экспериментировали еще около получаса, выключив в лаборатории свет, чтобы в ночном городе их никто не смог заметить. Поиграв с настройками генератора, Гольдштейн уменьшил размер окна до двух десятков сантиметров и сделал его для удобства прямоугольным. Проверили, как несет службу охрана фирмы – причем Сахно тут же порекомендовал Геннадию, как своему новому первому заместителю, кое-кого наказать – и выключили аппаратуру. Нормальная программа позиционирования Кононовым-младшим еще не была доведена, а без неё дальность ограничивалась только восемью сотнями метров.

– Какой минимальный размер окна можно сделать? – спросил Александр Юрьевич.

– Да хоть микроны, – последовал ответ от Геннадия, – только зачем такой?

– Если сделать по диаметру объектива видеокамеры? – Сахно размышлял вслух.

– То хрен нас кто заметит, – догадался Григорий.

– Камеру с высоким разрешением прямо к компьютеру подключить, и фиксируй на винт[4] компромат? – спросил Кононов-старший.

– Ну, почему сразу компромат? – усмехнулся Александр. – Деньги можно делать и более безопасным способом.

– Каким? – тут же потребовал ответа Гришка.

– Об этом потом, – усмехнулся Сахно, – а сейчас, – он посмотрел на Гольдштейна, который уже почти спал, сидя на стуле, – сейчас всем отдыхать. Завтра поговорим и отметим успех нашего дела.

– Ресторан? – первое предложение было от Григория, как самого младшего. Если учесть, что карман грела кредитка с довольно приличной суммой на счету – Сахно выдал премию всем участникам проекта еще до первой зарплаты на новом месте работы – то другой идеи от парня можно было не ожидать.

– А что сейчас носят? – Гольдштейн в ресторане не был уже несколько лет. Представить же, что туда можно заявиться в привычных джинсах, он просто не мог.

– Меня жена пилит, что последнее время дома почти не бываю, – несколько удрученно проинформировал Кононов-старший, – в большую фирму вливался, дела изучал…

– Можно подумать, что семья только у тебя одного, – с грустью констатировал Александр Юрьевич, – я своих тоже почти не вижу. Наталья с детьми, в этом году, без меня к родственникам в Анапу отдыхать ездила. Только вернулись – и сразу на дачу.

– И каникулы скоро кончатся, – уныло протянул Гришка.

– Колька, это мой старший, – пояснил Геннадий для Сахно, – в этом году в школу пойдет.

– Ты это к чему? – не понял Александр.

– А может, ну ее, эту пьянку?

В комнате повисла тишина. Александр Юрьевич молча переводил взгляд с Гольдштейна на братьев. Конечно, они все были объединены одним делом, можно сказать – намертво повязаны. В конце концов, ведь клятву давали на полном серьезе, отлично понимая, к чему может привести это открытие. И никого другого привлечь нельзя. Чем больше людей будет знать, тем сложнее сохранить в секрете. Но вот у него с Геной семьи, Виктор один, Гриша, можно считать, тоже.

– Есть вариант, – неожиданно решил Сахно, – нам сейчас, как я понимаю, все равно ждать, пока заказы по блокам будут выполнены? – он вопросительно посмотрел на Гольдштейна.

– Да, – согласился тот, – с этого аппарата, боюсь, много не вытянешь.

– Тогда поехали ко мне на дачу. Бери Гена своих, и покатили. Места на всех хватит. Детям там раздолье. Для нас же – банька, озеро, шашлычок под водочку… Отдохнем несколько денечков, о делах наших скорбных поговорим, – Александр явно цитировал фразу из какого-то старого фильма.

– А интернет? – немедленно вопросил Гришка.

– Молодой человек, у нас на дворе двадцать первый век. Сети третьего поколения туда отлично дотягиваются. Чего изволите – "МегаФон", "МТС" или "Вымпелком"?

Не сказать, что Наталья так уж была рада гостям. Раньше ее Саша никогда никого сюда не привозил. А тут вдруг совершенно незнакомые люди. Да еще и с детьми. Хотя, ее младшим компания явно не помешает. В их возрасте – мальчишки были погодками, Женечке девять лет, Левушке, названном в честь деда, восемь – общество себе подобных требуется постоянно. Коля Кононов с ними сыграется. Вот его сестренка все время за мамкину юбку держится. Юбочка-то – Наташа мысленно нахмурилась – довольно короткая. Красивые ноги открыты практически до бедер. Наталья автоматически попыталась себя сравнить с Еленой, женой Кононова-старшего, и с удовлетворением отметила, что, несмотря на десяток лет разницы – увы, не в ее пользу – сама она смотрится ничуть не хуже. О, а Верка-то, Верка! Сразу принялась глазки строить этому длинному студенту. В кого только такая оторва? Избаловал ее дед подарками.

Что-то Сашка уж больно радушен с гостями. Они для мужа, без сомнения, уже свои. И уверенности в нем стало заметно больше в последнее время. Хотя и жалуется, что дела фирмы идут отнюдь не блестяще. Что-то в его жизни она, похоже, пропустила. Не к добру это, ох, не к добру. Ничего, хотя Наталья никогда не любила влезать в дела супруга, но здесь необходимо разобраться, и она разберется. Это в своем бизнесе Сашка главный, а ночью, в постели… Ну не в эту ночь, так в следующую. Куда же он от нее денется?! Впрочем, как и она сама от своего Сашеньки…

– Что удивительно, комаров почти нет. И это у самого озера, – Гольдштейн сидел на длинной лавке у такого же длинного стола и тянул холодное пиво из высокого хрустального стакана.

– Действительно, мало, – согласился Геннадий, – он тоже не мог оторваться от пива, глядя, как Наталья со своей дочерью и его женой Леной втроем сноровисто накрывают круглый стол под навесом для то ли позднего обеда, то ли раннего ужина. Младшие дети были уже давно накормлены и, сидя в маленьких пластмассовых креслицах вокруг низкого детского стола с блюдом мороженого, о чем-то весело спорили, время от времени зачёрпывая лакомство чайными ложками.

Гришка сидел у другого конца длинного стола перед раскрытым ноутбуком и пил через трубочку "Спрайт", не забывая время от времени искоса бросать взгляды на Веру. Он почему-то думал, что делает это совершенно незаметно. Старший брат усмехнулся про себя. Девчонка в свои шестнадцать была хороша не тем подростковым очарованием, которое так действует на взрослых мужчин, а уже почти полностью сложившейся женской красотой с ее непередаваемым шармом. В ней уже не было детской угловатости, все что надо достаточно округлилось. Темные тяжелые волосы постоянно спадали на Верино лицо, и она резким движением головы отбрасывала их, демонстрируя всем свои большие карие глаза и какую-то хитрую улыбку.

Сахно принес из дома несколько разнокалиберных бутылок и выставил их на передвижной столик с колесиками.

– Ну, что, друзья, за стол?

– Совершенно не понимаю, как ты собираешься делать деньги до получения нами вещественного пробоя? – спросил Гольдштейн, с наслаждением выпустив длинную струю сигаретного дыма. Он отвалился от стола с ощущением, что сегодня в него уже ничего не влезет. Пить тоже почему-то уже не хотелось. Хотя он и так никогда много не пил.

– Ну, – усмехнулся Александр, тоже затянувшись, – способов много. Например, воспользуемся большевистским лозунгом: "Экспроприация экспроприаторов".

– Это как? – вскинулся от ноутбука Гришка.

– Я правильно понимаю, что через информационный пробой радиоволны проходят свободно?

– Абсолютно в дырдочку, – с усмешкой согласился немного осоловевший от еды и алкоголя Геннадий. Настроение было отличным, но мысли у всех были почему-то не об отдыхе, а о все той же работе.

– Следовательно, мы сможем свободно подключиться к интернету через "вай-фай" в другом городе или даже в другой стране, войти в банковскую сеть и, если знаем все реквизиты и пароли счета, сможем перечислить деньги куда хотим? При этом никто и никогда нас отследить не сумеет? – на лице Сахно играла довольная улыбка.

– А где ты возьмешь эти реквизиты? – спросил Гена, уже сам, кажется, зная ответ на вопрос.

– Берем конкретного подлеца, в паршивой сущности которого мы точно уверены. Нам в принципе все равно кто это – чиновник, погрязший в коррупции, бандит или, скажем, скурвившийся чин из МВД, крышующий чехов,[5] – Александр после своей службы был по-прежнему ярым врагом чеченских сепаратистов, – выясняем его номер телефона, находим эту сволочь через пробой и отправляем с нулевой симки[6] эсэмэску.

– Мол, счетик твой в забугорном банке накрылся? – на ходу понял идею Кононов-старший. – Он тут же лезет в интернет, набирает под нашей видеокамерой все необходимые нам циферки, убеждается в, якобы, глупой шутке и идет на радостях, что бабки на месте, пить. А мы спокойненько через тот же интернет снимаем деньги с его счета.

– Ага, и тут же попадаемся, так как отследить, куда были перечислены бабки, существенной проблемы не составит, – ехидненько так прокомментировал Григорий.

– А вот это уже будут твои, Гриша, проблемы, – наставительно заметил Сахно. Улыбнулся, глядя на отвисшую челюсть парня, и начал объяснять:

– Перечислять мы будем на какой-нибудь транзитный счет, открытый тоже через сеть, в специально подобранном банке. Григорий, вот ответь мне на такой вопрос: банковский компьютер имеет выход в сеть. Если ты будешь знать все необходимые пароли от этого компьютера, сможешь надежно скрыть следы?

Думал Кононов-младший совсем недолго.

– Ну, если знать все необходимые пароли… Значит, дядя Саша, это мои проблемы? Значит так, да? – удивление помаленьку переходило в злость. – Это я должен буду сидеть у мониторов часами, ожидая пока там какой-нибудь хрен с горы введет нужные пароли?

– Гришка, не злись, – осадил парня старший брат, – ты просто на первом курсе еще не изучал, что такое системный подход.

Геннадий переглянулся с улыбающимся Сахно и перехватил эстафету объяснений:

– Надо максимально полно задействовать современную технику для оптимизации своей работы. Как ты думаешь, зачем мы так много комплектующих для установок пробоя заказали? Запустил один аппарат, нашел нужную точку съемки, включил компьютер на запись изображения с камеры и занимайся другим объектом. Потом прокрутил запись, нашел момент ввода паролей и вуаля, можно приступать к потрошению бандитского счета. Надеюсь, учить тебя, как подчищать все следы и править логи не придется?

– И успеть сделать это до того, как пройдет очередная сессия копирования информации на резервные винты, – согласился мгновенно успокоившийся Григорий. Задача была, в общем-то, не сверхсложной, учитывая те средства, которые у него будут для ее решения.

– Нет у нас Гриша другого специалиста по этому профилю, – неожиданно вступил в разговор Гольдштейн, – нет и не будет. Если мы хотим сохранить все в тайне…, – он не стал продолжать, но и так все было понятно.

– Да сделаю я все, Витя, – Кононов-младший, похоже, осознал, что или он работает со своими старшими товарищами вместе так, как они считают нужным, или… А ведь нет для него никакого "или", практически мгновенно дошло до Григория. Не хочет он быть отлученным от этой такой жутко интересной работы с ее просто фантастическими перспективами.

– А дальше как?

– Достаточно просто, – Сахно решил не акцентировать внимание на взбрыке парня. Сам все отлично поймет, не маленький уже, – переводим деньги с транзитного счета на наш постоянный. Может быть потребуется несколько промежуточных счетов со все той же подчисткой адресов перевода и логов транзакций, но это, как сам понимаешь, уже дело техники.

– А отмывать? – задал резонный вопрос Геннадий. – Мы не можем просто так перевести деньги на счета фирмы. Первый же аудит нас заловит.

– Совсем элементарно, – усмехнулся Александр Юрьевич, – заключаем с подставной фирмой-однодневкой в забугорном оффшоре договор на выполнение неких работ, получаем валюту, платим налоги и спим спокойно.

– Все так просто? – простодушно удивился Виктор.

– Ну, не совсем просто, как кажется. Попотеть над оформлением всяческих документов придется, но вот это уже наши с Геной проблемы и главного бухгалтера фирмы. Каждый должен заниматься своим делом. В конце концов, схем легализации денег хватает. Главное – это чтобы было, что отмывать. Я здесь привел эту, как относительно чистую, так как нами выплачиваются налоги по договору.

На следующий день Сахно впервые за несколько месяцев проснулся так поздно – на больших квадратных часах над дверью стрелки только-только сошлись вместе вертикально вверх. Вчера хорошо посидели, пить много не пили, кроме Виктора, а вот поговорили… Когда женщины, уложив детей – Вера себя к таковым уже не причисляла – присоединились к мужской части компании около длинного стола под большим навесом, то разговор о работе был немедленно свернут. Посвящать жен и шестнадцатилетнюю девчонку в тайну, так быстро сплотившую четверых, никто не собирался. Но вот тема беседы свернула куда-то совсем уж не туда.

Куда катится человечество?

– К лучшему будущему, – уверенно заявил Григорий со своим обычным юношеским оптимизмом.

– А разве может быть иначе? – Вера бесцеремонно взяла низкий широкий стакан отца, понюхала, сморщилась и вернула на место. Проверив по запаху мамин бокал, сделала маленький глоток и с одобрительной ухмылкой облизала губы.

– Может, – уверенно ответила Наталья и на вопросительный взгляд дочери указала рукой на бутылку "мартини" и пакет с виноградным соком.

– Как это? – девушка, уже потянувшаяся за чистым бокалом для себя, остановилась и посмотрела на мать.

– Наркотики. Если внимательно посмотреть статистику то выяснится, что чем дальше, тем все больше эта гадость становится обычным времяпровождением молодежи. А наркотики, даже слабые, не вызывающие немедленного привыкания, постепенно разрушают мозг и окончательно лишают человека силы воли. Я уже не говорю про наследственность наркоманов, – Наталья выдала тираду на одном дыхании.

Сахно посмотрел на жену с некоторым удивлением. Насколько ему было известно, Наташка никогда не баловалась этой ерундой. Хотя… Александр напряг память. Когда они только познакомились, у Натали вроде как подруга была. Миловидная, но тощая. Кажется, плохо кончила именно из-за наркомании. А ведь, как и жена, медиком была. Или Наталья все это говорит специально для Верочки? Ненавязчивое воспитание? Сама ведь утверждала, что главное в воспитательном процессе – пример родителей. А с этой точки зрения можно было надеяться на хороший вкус у Веры к дорогим тряпкам. Наташа всегда знала, когда и что надеть. В городе, когда они куда-то шли вместе, она предпочитала строгие брючные костюмы, а здесь на даче… Взгляд немного лениво спустился с большой красивой груди жены, упрятанной под свободную футболку, к широким бедрам в коротких обтягивающих шортиках и остановился на чуть полноватых длинных загорелых ногах. На свои тридцать восемь Наташка никак не выглядела, с удовольствием констатировал Александр, самое большое – на тридцатник.

– Ну, все эти "экстази" или, как их сейчас называют, "колеса" – сущая мелочь по сравнению с грядущим исчерпанием природных ресурсов и загрязнением окружающей среды, – высказала свое мнение Лена. До рождения дочери она работала в каком-то НИИ и была связана там именно с этими вопросами. С работы по настоянию Геннадия ушла, чтобы заниматься детьми, но связь с бывшими сотрудниками поддерживала и ситуацию знала.

Взгляд Сахно переместился на жену друга. Елена привалилась к боку Гены, приобнявшего ее одной рукой. На эту женщину тоже было приятно посмотреть. Невысокая, особенно рядом с Кононовым, худенькая, стройная и, опять-таки, с красивыми длинными ногами.

– Ну, на наш век хватит, – Григорий решил озаботиться дочерью хозяев и наливал Вере слабенький коктейль в высокий хрустальный бокал на тонкой ножке.

– Как сказать, – не согласилась жена его старшего брата, – ты, Гриша, слишком легко к этому относишься.

– Да ладно тебе, Лен, – попытался отмахнуться парень, – про это везде талдычат, только чтобы цену на нефть поднять.

– Если бы все было так просто, – вздохнула Елена. Вот никто ее почему-то не хочет принимать всерьез. Ладно, Гришка, пацан ведь еще в свои восемнадцать, но ее благоверный, несмотря на явную разумность, тоже относится к здравым мыслям жены достаточно прохладно.

– Не успеем мы использовать дарованные природой богатства, – неожиданно высказался Геннадий, – увы, никак не успеем.

– Ты это о чем, Генка? – немедленно заинтересовался брат.

Вот тогда-то Кононов-старший и вывалил на компанию то, о чем многие профессионалы-футурологи, занимающиеся, в том числе, теорией катастроф, предпочитали в последнее время не говорить. Или им не дают поднимать в СМИ эту тему? Рассказал про сингулярность – термин, введённый в оборот где-то в середине девяностых двадцатого века.

– Суть её в том, что темпы развития во многих областях науки и техники ныне имеют вполне экспоненциальную форму на графике. Где-то в районе начала четвертого десятилетия нашего века эти кривые уходят в бесконечность. Поэтому утверждается, что примерно в это время человечество претерпит кардинальные и необратимые изменения, или исчезнет вовсе.

– Каким образом? – не поняла Вера. – С чего вдруг, возьмет и исчезнет?

– Третья мировая – оружия на планете выше крыши – или пандемия какая-нибудь. В общем – неограниченное нарастание хаоса.

– "Сингулярность" в трактовке экспоненциального развития науки и техники неверна, так как ни наука, ни техника экспоненциально не развиваются, – не согласился Гольдштейн.

– Э-э! Ошибаешься, Витя, – покачал головой Геннадий, – развиваются. Пусть краткие периоды, но сие экспоненциальное развитие занимает. Тут сингулярность понимается как точка, в районе которой любой прогноз становится совершенно недостоверным, и "уход в бесконечность" некоторых кривых – это просто математическая абстракция, иллюстрирующая главную идею. Если говорить языком неравновесной термодинамики, в районе этой точки система может изменить свои свойства кардинально из-за даже очень малых воздействий – то есть она крайне неравновесна. Причина тому – накопление изменений и переход их в новое качество. Вот это новое качество и есть хаос, который ни к чему хорошему не приведет.

– Гена не пугай детей страшилками, – усмехнулся Сахно, – не так страшен черт, как его малюют, – не то, что Александр не был согласен с Кононовым. Наоборот, с его собственной точки зрения все обстояло именно так, если не хуже. Налицо глобальный кризис цивилизации. Системный кризис капиталистической системы. Как там говорилось в этом НСМ,[7] на который он недавно нарвался в сети?

"Стало очевидным, что господствующая на планете общественно-экономическая формация прямо угрожает не просто прогрессу Человечества, вопрос стоит уже о самом существовании человека разумного. Стремясь обеспечить продление своего господства, капитализм уже фактически остановил прогресс Человечества, так как дальнейший прогресс несет непосредственную угрозу существованию капиталистической верхушки".

– А не так все будет, – опять не согласился Гольдштейн, – кризис конца ресурсов, войны… Вот просто попробуйте посмотреть на историю как бы со стороны. Человек развивался, осваивая новые территории. А теперь на нашей планете они, неосвоенные территории, кончились.

– А как же Сибирь, центральная Америка, Африка, наконец? – спросила Вера.

– Надолго ли их хватит при нынешних темпах? – отмахнулся Виктор. – И вообще, любое исключение – подтверждение правила. Нашей цивилизации для развития необходимы новые земли, иначе тупик. Кто-нибудь будет оспаривать этот постулат?

– Ну, – Гриша хотел что-то сказать, но замолчал. Серьезных возражений у него не нашлось.

– Необъятный резерв этих новых земель – космос, – Гольдштейн, похоже, сел на свой любимый конек, – но, увы, дорого. Сейчас делается только то, что дает прибыль.

– О, так американцы же запускают исследовательские аппараты, – Григорий уже начал понимать, к чему ведет свою речь дядя Витя.

– Капля в море, – отмахнулся Гольдштейн.

– На Луне две их автоматические станции сидят. Вон, прямая трансляция с видеокамер оттуда в интернете, – гнул свое Гриша.

– А вот это как раз голимая коммерция, – поддержал друга Геннадий, – считается, что на Луне огромные запасы гелия-3 в связанном виде. Штаты хотят первыми наложить на них свои загребущие лапы. Лучшая горючка для будущих термоядерных реакторов.

– Правильно, – согласился Виктор. Он одним большим глотком прикончил содержимое своего стакана, – но Луна – это никак не глубокий космос. Так себе, прихожая нашей Земли. Для нормального развития человечеству нужны другие планеты у далеких звезд, – Гольдштейн тут же приготовил себе новый коктейль – водка с апельсиновым соком пополам.

– Земля – колыбель человечества? Может быть. Только вот протухнем мы в этой колыбели. Человек по своей сути – существо любопытное. Ему надо или двигаться вперед, или он перестает быть человеком, превращается в животное.

– Ну а если другие планеты уже заняты? – Гриша не стал спрашивать, как добраться до далеких звезд. Ясно же, что с помощью установок пробоя.

– А вот это вряд ли, – Виктор сделал очередной глоток.

Да он же уже в доску пьяный! – внезапно дошло до Сахно. Понятно теперь, почему язык так здорово развязался.

– Значит так: или мы одни в этой галактике, или первые. Сейчас обосную, – Витя опять приложился к стакану. Геннадий искоса посмотрел на брата, и тот немедленно отодвинул подальше от Гольдштейна бутылку с водкой. Впрочем, рассуждать физику никто не мешал.

– Солнечная система находится на краю нашей галактики? Научный факт.

Вывод: мы остыли из межзвездной плазмы одни из первых. Соответственно, у нас опять-таки у первых появились условия для зарождения жизни. Ученые утверждают, что кислородно-углеродная органика самая энергетически выгодная. Но диапазон ее возможного развития мизерный. Температурный, скажем, двадцать пять – тридцать градусов Цельсия плюс-минус десять. При сорока белок начинает свертываться. Радиационный диапазон еще уже. А гравитационный вообще смешон. Чуть больше вес, и разум не может появиться. Чуть меньше – и планета не удержит атмосферу. Она, атмосфера, у нас и так тонюсенькая. Что такое два десятка километров по сравнению с шестью тысячами диаметра Земли? Тонкая пленочка. Попасть в нужный диапазон освещенности от звезды – чудо. А чтобы на поверхности планеты были все необходимые минералы в относительно подходящей пропорции… Да еще чтобы минимум миллиард лет не было изменения природных условий из-за космических катаклизмов… Или, скажем, та же Луна. Вот у какой еще планеты есть такой камушек на орбите, который ну просто тютелька в тютельку стабилизирует вращение Земли (ну как утверждают геофизики) и так аккуратно взбалтывает нашу пробирку (море-окиян) приливами? Уникальные условия для зарождения жизни сложились именно здесь и нигде больше!

– В центре галактики жизни нет и быть не может? Рано еще? – шестнадцатилетняя Вера первая заговорила, когда Гольдштейн замолчал.

– Получается, что так, – согласился с Виктором Сахно и потянулся к сигаретам.

– Ну вы, мальчики, и наговорили, – Наталья бесцеремонно отобрала из рук у мужа сигарету, прикурила, затянулась и сунула фильтром Александру в губы, – по-вашему или человечество в ближайшее время делает рывок к звездам, или… – она замолчала на полуслове, опять отобрала у Сахно сигарету, глубоко затянулась и начала размышлять вслух:

– Возможно, вы, Виктор, и правы, если посмотреть на все на это несколько с другой стороны. Скажем, с моей, с точки зрения медика и женщины. Биологическим системам – а человечество ведь очень крупная, но совокупность отдельных биологических систем-наций – для развития остро требуется многообразие. С точки зрения обывателя и большинства других людей это, наверное, звучит очень странно, но технический прогресс это разнообразие наций убивает. Мало того, что именно развитые нации, начиная с прошлого века, начали очень уж активно перемешиваться, так еще и современная медицина активно гробит генотип человека.

– Как это? Врачи намеренно портят генотип? – удивилась Вера. – Ты, мама что-то не то несешь.

– Все то, доча, – горько усмехнулась Наталья, – не намеренно, но портят. Вытаскивая ранее безнадежно больных людей, которые в былые времена просто не дали бы потомства с подпорченной генетикой, медики очень сильно ослабляют защитные способности будущих поколений. Впрочем, с помощью того же прогресса может быть и научатся когда-нибудь и устранять генетические ошибки природы. Или человечеству придется серьезно заняться евгеникой. А это палка о двух концах. Евгеника убьет в человеке любовь. А люди без любви – уже не люди. Впрочем, сейчас речь не об этом. Слава богу, до такого еще невообразимо далеко. Так вот, о многообразии… Любая развивающаяся система – и не только в биологии – обязана быть разнообразной. Разнообразие наций… Резкое, просто фантастическое сегодня ускорение информационного обмена между странами – и этому, остро необходимому для развития разнообразию наций довольно скоро придет конец. Система переходит в метастабильное состояние со склонностью к медленной деградации.

Так же будет происходить и при дальнейшем прогрессе человечества, если оно не озаботится именно сохранением многообразия. Возможно, выход хотя бы части человечества в космос, с его действительно диким разнообразием, не только сохранит, но и породит новые формы организации человеческого сообщества. Новые культуры. Взаимодействие между колониями и Землей-метрополией как раз и будет способствовать дальнейшему прогрессу человечества.

Все молчали, обдумывая слова Натальи. Первой, через несколько минут, нарушила тишину Елена:

– Угу, только наши мальчики обещают войны, эпидемии и регресс чуть ли не завтра.

– Леночка, мы этого не допустим, – усмехнувшись, ответил переглянувшийся с друзьями Гена после небольшой паузы и ласково погладил жену по плечу.

Во, не заметили, как взвалили на себя судьбу человечества. Ну, ни хрена ж себе! Григорий неосознанно расправил плечи и как-то отстраненно отметил, что повторяет движение остальных присутствующих мужчин…

Четыре дня отдыха пролетели как один. Впрочем, не все отдыхали. Григорий даже на берегу озера почти не отходил от компьютера и все-таки добил программу позиционирования пробоя. Очень комфортные условия для работы ему создали. Если бы еще не эта Верка с ее такой ладной фигуркой в откровенном купальнике и хитрой улыбкой…

– Доча, ты Гришку что, с ума решила свести? – спросил однажды Сахно, сам с заслуженной гордостью любуясь Верой.

– Нужен он мне, как зайцу стоп-сигнал, – расхохоталась девушка, но все-таки бросила короткий косой взгляд в сторону парня.

Тему грядущего апокалипсиса больше в разговорах не поднимали. Женщинам днем хватало размышлений о приближающемся начале учебного года у детей, а мужчины… Мужчины знали, как эту проблему решить. Во всяком случае, считали, что знают.

А вот ночью…

– Сашка, – Наталья только успела отдышаться после бурных ласк, – а все-таки, с чего вдруг вы объединили фирмы с Кононовым?

– Издали решила зайти? – усмехнулся Сахно и ласково погладил жену по полной груди.

– Слушай, ты же у меня умная баба, никогда раньше не лезла в мои дела. Почему вдруг сейчас решила? – а про себя подумал: "С дурой, наверное, я бы давно развелся. С дурой ведь и в постели совершенно не интересно".

– А ты раньше когда-нибудь привозил сюда чужих? Нет, – сама ответила Наташа, откровенно млея под ладонью мужа, – они очень быстро стали для тебя своими.

– Шерлок Холмс в юбке, – рассмеялся Сахно, – логичная ты моя! – он приподнялся на локте и с удовольствием поцеловал Наталью, растягивая поцелуй почти до потери дыхания.

– Сашка, – она перевернулась и легла на грудь мужа, – не уходи от темы.

Карие Наташкины глаза были в каких-то сантиметрах от его лица. Такой родной вопрошающий сейчас взгляд… Он ласково провел ладонью по ее щеке, отодвигая мешающую смотреть прядь волос.

– Ребята сделали очень большое изобретение. Точнее – открытие. Оно может перевернуть мир в лучшую сторону, а может и разрушить его немедленно. Решить очень многие проблемы человечества или привести к третьей мировой прямо в этом году.

Ее взгляд на какое-то время затуманился, потом опять стал ясным.

– Господи, – в тишине спальни шепот прогремел как гром, – какую же тяжкую ношу вы на себя взвалили?! – теперь уже она сама надолго припала к Сашиным губам…

Первая установка нового образца заработала сразу.

– Ох, не к добру это, – скривился Кононов-старший. Не просто так профессиональные испытатели различной техники считают, что если на начальном этапе испытаний неприятности отсутствуют, то, следовательно, потом их будет выше крыши.

Привычное голубое свечение продолжалось какие-то доли секунды. Налилось искорками и пропало. Окно пробоя теперь было правильным прямоугольником с соотношением сторон четыре к трем, метровой диагональю и четкой границей без каких-либо затемнений по краям. На вопросительный взгляд Сахно Гришка гордо пояснил:

– Какой надо дырку, такую и сделаем!

Старший брат чуть скривился на слова младшего, но промолчал.

Несколько нажатий на клавиши, шевеления мышкой, и окошко вдруг стало круглым. Позиционирование пробоя уже по традиции было выведено вертикально вверх на трех сотнях метров высоты. Вечерний город далеко внизу жил своей жизнью. Куда-то мчались вереницы машин с длинными растянутыми пятнами света фар перед собой, застревая колоннами на светофорах. Совсем маленькие отсюда человеческие фигурки двигались, кажется, очень медленно. Белые ночи уже давно кончились, но уличное освещение и разноцветная яркая реклама не давали вечернему сумраку взять улицы в свой плен. Картина завораживала.

Сахно первым стряхнул с себя оцепенение, вызванное этой красотой.

– У нас почти ночь, а на той стороне шарика должен быть солнечный день. Посмотрим?

– Надо только окошко поменьше сделать, чтобы нас не заметили.

Гольдштейн согласно кивнул головой и что-то набрал на своем ноутбуке, тоже через интерфейсный кабель, подключенный к установке. Окно сплющилось по вертикали вдвое.

– Куда изволите? – Григорий без зазрения совести выдрал отовсюду, куда смог забраться так, чтобы его не засекли, карты планеты, задействовал в интерфейсе все три имеющиеся на сегодня системы глобального позиционирования – европейскую "Галилео", российскую ГЛОНАСС и американскую Джи-пи-эс – для точной привязки аппаратуры и, как он сам выразился, "присобачил сверху что-то типа три-д Гугл-Земля". Вот после получения доступа к исходникам программ на пока еще закрытых от него серверах крупных компаний, занимающихся софтом,[8] он сделает вообще суперпрогу для нацеливания пробоя.

– А давай на их самый крупный город, на Нью-Йорк посмотрим? Только высоту возьми минимум тысячу метров для начала. Там у них небоскребов хватает. Хотя, – Сахно ухмыльнулся, – хотя и стало с две тысячи первого на парочку меньше, но все равно много.

– Дядь Саш, ты считаешь надо еще проредить? – Гриша уже набирал координаты на другой стороне планеты.

Александр переглянулся с Кононовым-старшим.

– Нет, Григорий. Мысли правильные, но давить их надо морально и экономически. Мы же гуманисты, в конце концов, и…

Закончить предложение Александр Юрьевич не успел. В окне пробоя появилась картинка. Но была она мутной, размазанной. Изображение дрожало и металось во все стороны. В редкие моменты рисунок все-таки позволял понять, что там действительно какой-то крупный город, но и только.

– Ни хрена себе, – ругнулся Геннадий и присвистнул от удивления.

Григорий лихорадочно застучал по клавишам, быстро перекидывая взгляд с экрана ноутбука на мельтешение в окошке. Потом откинулся на спинку стула, беспомощно опустил руки и чуть ли не плачущим голосом протянул:

– Это не я. И программа тоже не виновата…

Они сидели, молча глядя на дергающуюся муть несколько минут. Потом Гольдштейн скомандовал:

– Выключи! В глазах рябит. Думать мешает.

Гришка удивленно посмотрел на физика, не понимая, почему тот со своего компьютера не выключает и, протянув руку, щелкнул тумблером питания установки.

Виктор встал, подошел к Сахно и выразительно пощелкал пальцами.

– Курить? – догадался тот и вытащил из кармана пачку.

– Ага, – кивнул головой Гольдштейн, сосредоточенно глядя в какую-то одному ему понятную точку, – мои кончились.

Молча прикурил от предупредительно протянутой зажигалки, затянулся, выпустил струю сизоватого дыма прямо перед собой. Потом вдруг его напряженное лицо разгладилось.

– Кажется, знаю, – повернулся к Григорию и опять скомандовал:

– Включай. Начнешь опять с трех сотен над нами.

Уже привычный вид города сверху появился перед ними через минуту, потребовавшуюся парню, чтобы вернуть параметры позиционирования пробоя на исходные.

– Медленно подними вверх на десяток километров, – голос физика был сейчас каким-то сухим, экономным, словно Гольдштейн экономил не только силы, но и эмоции.

Питер стал удаляться, уплывая вниз. С почти стратосферной высоты в по-прежнему сплюснутом окне пробоя стало заметно дрожание изображения. Виктор подошел ближе к установке, всмотрелся в картинку и неожиданно сильно топнул ногой. Город далеко внизу покачнулся.

– И это всего на десяти километрах. А там, – Гольдштейн указал рукой в пол, – около шести тысяч. Еле заметные угловые колебания генератора в результате превращаются в сотни метров, если не километры.

– Требуется массивная станина в качестве неподвижного основания? – задал вопрос Сахно.

– Не лучший вариант, – скривил лицо Виктор, – полностью вибрации мы не погасим. Когда потребуется на космические расстояния заглядывать, а там миллионные доли угловой секунды превратятся в миллиарды километров, то что будем делать? Нет, я чувствую, что существует другое, причем очень простое решение. Надо просто подумать.