"Начало" - читать интересную книгу автора (Фирсанова Юлия)

Глава 6

Нет, все-таки права моя подруга, искренне верящая в монструозную сущность пестрокрылых насекомых. Эта здоровенная тварюга с выпуклыми глазами, волосатым тельцем и тонкими, цепляющимися за кожу лапками вызвала волну омерзения и у меня. Теперь я поверила и в подозрения Галки насчет того, что, не смотря на невинный хоботок и благостную легенду о питании нектаром, кусаются гадины пребольно, только делают это тайком!

Как только я сообразила, что бабочка — это не обаяшка сильф, то собралась стряхнуть экзотическое насекомое прочь, но оно, цепко держась за меня лапками, резко распахнуло сложенные крылья, и из ряби цветов, напоминающих не нормальный окрас насекомого, а помехи в телевизоре, начали выплывать строчки текста.

— Магевская почта! — где-то на периферии сознания услышала я шепот Лакса и Кейра, оказавшихся более самой магевы осведомленных о творящихся безобразиях.

— Дражайшая коллега! — первые слова я проговорила в слух, а потом строчки замелькали так быстро, что я еда успевала охватывать их глазами. Почему-то у меня создалось впечатление, что приславший мне это "письмо" очень торопился, торопился настолько, что не выбирал фраз, не заботился об изяществе словесных конструкций, поставив во главу угла смысл сообщения и скорость его доставки:

"Прошу великодушно извинить за передачу послания без предварительной договоренности. Вопреки вашему мнению о кружевах на рубашки, есть и иные аспекты жизни, волнующие меня чрезвычайно. Я имею в виду вашу безопасность, магева. Во имя солидарности одаренных магическими талантами, я должен сообщить вам следующее: Нынче утром граф Кольра получил некое сообщение, чрезвычайно напугавшее и одновременно разозлившее его. Для человека, обладающего немалой властью и крайней подозрительностью, сочетание сих чувств особенно опасно. Полагаю, вы знаете, чего именно устрашился правитель Патера и отчего он начал искать возможность связаться с Тэдра Номус. Не сочите за оскорбление мой совет, питаемый наилучшими чувствами и заботой о вашем процветании — покиньте территорию Хавала. Искренне ваш, Лорд."

Едва я прочла последнее слово, как бабочка вспыхнула и опала бесцветным пеплом, тут же подхваченным ветерком и унесенным с моей ладони.

— Послание от Лорда. Пишет, что Кольра испуган до усрачки и зол, видно уже получил весточку о жаркое из морианцев. А что такое Тэдра Номус? — отряхнув руки, спросила я спутников, пытаясь выяснить единственное оставшееся непонятным мне словосочетание.

Я все еще удивлялась тому, что эгоистичный метросексуал Лорд счел своим долгом предупредить меня о некоей опасности, все-таки я зря плохо думала о нем, но удивление и паника, отразившиеся на лицах моих приятелей, не шли ни в какое сравнение с моими персональными.

— Лучше тебе этого не знать, да и нам всем тоже, — глухо буркнул Кейр.

— А ты скажи, если мне не понравиться, я забуду! — находчиво попросила я самым заискивающим тоном.

— Никто не знает, кто они на самом деле такие и откуда, но если есть деньги, очень большие деньги и крайняя нужда, можно найти способ обратиться с прошением об устранении проблем. Только редко кто рискует привлечь к себе их внимание, — почти до крови прикусив губу, процедил воин.

— Наемные убийцы что ли? — разочарованно протянула я, ожидавшая чего-нибудь более романтического от такого красивого названия, не то что наша Коза Ностра, почему-то ассоциирующаяся у меня и с козами и с насморком одновременно.

— Не только, — потряс головой Лакс, подхватывая эстафету в пересказе местной страшилки. — О них ничего не известно наверняка, но слухи ходят самые разные, один другого ужаснее.

— Например? — я вновь приободрилась, — "Кажется, назревает что-то интересненькое".

— Что они не люди, вообще не из нашего мира, их появления невозможно заметить, если они того сами не пожелают, всегда исполняют то, за что им заплатили, приходят из ниоткуда и исчезают в никуда… — принялся перечислять парень, почти слово в слово повторяя древние японские страшилки про ниндзя.

— Если при этом они забирают деньги, значит, все-таки люди или почти люди, — с усмешкой перебила я приятеля, вещавшего с такой глухой обреченностью в голосе, что попритихли даже птицы.

Или это их Фаль распугал? Вон теперь примостился рядом, на ветке орешника, сидит тихонько, как спутник-шпион, и развесил уши. Сущее дите, хлебом не корми, дай страшную сказочку на ночь, нет, для сильфа все-таки лучше сразу и сказку и хлеба, а еще лучше мяса и сластей в придачу. 

— Спокойствие, только спокойствие, дорогие мои! Со всем другим разберемся по ходу дела, если понадобится, — бодро заключила я.

— Ты магева, они ничего тебе сделать не смогут! — уверенно заявил Фаль.

— Надеюсь, не понадобится, — от всего сердца пожелал себе Кейр, и Лакс с ним моментально согласился. Ну вот и прекрасно! Тэдра Номус только возникла в нашей жизни, а уже принесла значительную пользу — вор и воин начали активное сближение на почве общего интереса. А что может быть более значимым, чем забота о собственном выживании? Ладно уж, пускай чуток побоятся, нашей маленькой компании это только на пользу пойдет. Что удивительно, я почему-то не боялась вовсе, вот не боялась и все тут, хоть режь, и не собиралась нагнетать обстановку, притворяясь, что мне тоже страшно. Не хочу!

— Экие вы скучные, — протянула я и тут же прыснула в кулак.

— Ты чего? — парни, вероятно, подумали, что их спутница малость тронулась рассудком от страха, во всяком случае, сочувствие в тоне было очевидным, как и готовность поискать смирительную рубашку подходящего фасона и помочь в нее облачиться.

— Я просто подумала, что мы тоже очень богатые и, не будь я магевой, предложила бы нанять эту, или это, или этого, фиг его знает, какого рода, словом, Тэдра Номус для устранения Кольры. Хорош прикол, а?

Кажется, вор и телохранитель сочли мое шутливое предложение весьма дельным, настолько дельным, что даже поинтересовались, что же мешает поступить этим в высшей степени превосходным образом почтенной магеве Осе?

— Да моя благородная натура и стремление к справедливости, — расплывчато отозвалась я, разочаровавшись в чувстве юмора мужчин. — Раз уж Кольра мне пакостил, а после письма Лорда насчет причастности графа к ночному нападению у меня никаких сомнений не осталось, значит, мне нужно наказать его собственноручно, вернее собственномагично, чтоб неповадно впредь было. Не доверять же это столь ответственное, как похвала, дело посторонним людям или нелюдям. Так будет правильно!

— Кольра в Патере, а ты здесь, — весьма проницательно напомнил Кейр, мотнув головой в сторону дороги и посмурнел еще больше, ожидая, а не предложу ли я повернуть оглобли назад.

— Ну и что? Для истинной магии и жажды справедливой мести расстояние не преграда, — наставительно ответила я, хлопнулась в траву у корней белоствольной березы и торжественно пообещала: — Вот прямо сейчас и займусь мстей, и она будет ужасна! А вы пока погуляйте десять-пятнадцать минут, подышите свежим воздухом. Дышите глубоко и размеренно, успокаивайтесь. Мы живы, а значит, ничего не предрешено! Можете даже взять пример с Фаля и поулыбаться, Творец, как самый большой в мире начальник, тоже любит идиотов! Словом, ребята, не смотрите на жизнь мрачнее, чем она на вас! Зуб даю, эти Тэдра Номус еще не видали такой магевы как я, пускай приходят, мы славно повеселимся! Я больше не лоханусь так, как вчера в подворотне, это ты все виноват, Лакс, мерзавец, вскружил девушке голову, вот я о необходимости заготовок к самообороне и позабыла, но впредь я буду…

— Осмотрительнее? — подсказал Кейр.

— Нет, не то чтобы осмотрительнее, вы даете нереальные планы, товарищ телохранитель, быть осмотрительным, бдительным и дальше по списку положено тебе, а не мне, но некоторую предусмотрительность проявить обещаю. Я тут посижу и не только месть Кольре придумаю, но и кое-что для нашей с вами безопасности наколдую.

— Как князю Аглаэлю? — приободрился Лакс, польщенный моими словами о кружении головы и тщетно пытающийся скрыть свои впечатления.

— Нет, повторяться скучно, да и резать мне вас по живому жалко, — пренебрежительно фыркнула я. — Мы, как сказал Володя Ленин, пойдем другим путем. В магии, как и в любом другом искусстве, нужен творческий подход!

Гора пустой, но заряженной бодрым энтузиазмом болтовни, вываленная на уши компании, подействовала. Мужчины перестали напряженно выискивать нацеленные на них из-за каждого куста атомные боеголовки, и отошли подальше от полянки, предоставив мне уединение для колдовских манипуляций.

Правильно сделали, потому что никакой зрелищности в моих действиях не присутствовало, и подглядывай компания за процессом сотворения рунного заклятия, чего доброго могла бы и разочароваться в талантах магевы. До Лордовских эффектных выпендрежей, типа бабочек-писем, мне было как до Парижа, но руны, пусть и не годились для поражения воображения зрителей, работали в здешних условиях великолепно. Другое дело, что я, как неофитка практической магии, еще только училась призывать их могучую силу и комбинировать ее в единый поток. Выучить ноты сумеет каждый дурак, можно затвердить несколько простеньких мелодий, а вот составить свою — задачка уже посложнее будет. Тем более, что в магии, я уже успела вычитать в умных книжках, а потом убедиться за время недолгой, но весьма насыщенной событиями практике, как ни в каком другом искусстве нет раз и навсегда установленных границ, рамок и сочетаний. Общий принцип, конечно, имеется, но слишком многое зависит от желаний творящего магию, его целей подсознательных и осознанных. Вот, скажем, руна одна, а значений у нее масса и только от тебя зависит, какое из них ты сможешь вызвать к жизни или не сможешь вовсе. Я верила, что смогу.

Я поерзала на траве, села поудобнее, оторвала от березки и так уже колышущуюся на ветерке полоску коры и вытащила ножик. Знала я и зловещие значения рун, но что-то, правда, точно не жалость, удерживало мою руку от их начертания. Кольра безусловный мерзавец, но марать своим руки рунами мучительной смерти ради него мне почему-то казалось унизительным. Похоже, я до сих пор не считала его врагом, скорее мелким шкодником, заслужившим хорошую порку. И задать ему трепку руки у меня просто чесались! Что ж, пусть мерзкий тип накажет самого себя — решила я и взялась за нож. Рука уверенно вывела одну за другой четыре руны — Хагаль, стихийная сила подсознания, проще говоря, муки совести, Науд — принуждение к их ощущению, Иса — защита от эффекта отдачи на всякий случай и Йер — для ускорения процесса и замыкания его в цикл до тех пор, пока не принесет плоды. Завершенное заклятие, красивое и грозное, переливалось зловещей синевой, как неумолимо надвигающаяся градовая туча. Я довольно улыбнулась, подкинула легкую полоску бересты вверх и шепнула одними губами — Ансуз, вызывая ветер. Руна воздуха взвихрила пространство, заклятье вырвалось из моей руки и понеслось в сторону Патера, чтобы отравить жизнь графу, осмелившемуся посягнуть на магеву.

Теперь следовало подумать о собственной безопасности. Никаких грозных боевых заклятий мне сочинять не хотелось, поэтому я поступила самым простым образом: представила руну врат — Турс и мысленно установила частокол из этих знаков вокруг себя и друзей, не забыла даже лошадей. Чтоб рунный "забор" не развеялся от утраты сосредоточения или исчерпав временной лимит, я накрыла его ромбом руны Ингус, закрепляющей заклятье и довольно вздохнула "Вот теперь все!" и позвала:

— Эй, я закончила, можем ехать дальше!

— А покушать? — моментально раздался из-за деревьев вопрос. Даже не различай я тембра голоса, безошибочно сказала бы, вопит Фаль.

— Эй, Кейр, — хохотнул Лакс и протранслировал телохранителю вопрос мелкого обжоры, — сильф просит покушать.

— Часов через пять поедим, как привал делать будем, — продираясь через заросли на поляну, отозвался жестокосердный Кейр, разбив сердце перемазанного в ягодном соке с ног до головы сильфа. Мотылек вздохнул столь скорбно, словно его не кормили по меньшей мере неделю.

— Как поколдовала? — поинтересовался рыжий вор, выскальзывая следом за воином и почему-то пряча за спиной руки. Неужто попытался стырить что-нибудь у Кейра и тот связал его для профилактики?

— Замечательно, возмездие для графа уже в пути, да и о нашей безопасности немного позаботилась. Как защитные чары работать будут, не знаю, но что будут — это наверняка! — отчиталась я, вскакивая на ноги и стряхивая пяток муравьев, отправившихся в инспекционный поход по моим штанам.

— Здорово. Это тебе, — отчаянно краснея, Лакс выпростал перемазанные в травяном соке руки из-за спины и вручил мне пышный веник полевых и лесных цветиков.

Я даже слегка опешила. Нет, сюрприз, конечно, приятный, да и кавалерам положено одаривать дам цветами, я же не врач, который цветы и конфет не пьет. Но куда мне сейчас девать это веник? Оставить на полянке, значит показать, что мне наплевать на знак внимания рыжего, а это совсем не так. Везти с собой? Ну и на что он будет похож уже через полчаса на летней дороге? Вот ведь проблема почище Тэдра Номус. Почему мужчины не думаю о таких вещах? Причем, не думают нигде и никогда

Пригласил меня как-то один такой романтичный на свидание. Вручил огромную и чертовски колючую розу в полтора метром росту, а потом часа два таскал по парку. Руку я себе всю исколола преизрядно и разозлилась жутко. А парень потом звонил, в кино приглашал. Но я припомнила розу, представила, как буду искать, куда засунуть очередное подношение в темном кинозале, и, словом, больше с этим любителем красивых жестов не встречалась.

— Спасибо, очень милые, — я постаралась улыбнуться широко и искренне.

Кейр с Фалем дружно фыркнули, заинтересовавшись происходящим ко мне подкрался Дэлькор и ткнулся любопытной мордой в букет. Занюхнул, довольно ржанул, распахнул пасть и в один миг с аппетитом умял подношение Лакса. Воин и сильф молча повалились на траву, корчась от беззвучных приступов хохота. Вор, вне себя от возмущения, только молча открывал и закрывал рот. Мысленно я поблагодарила своего находчивого коня и поправилась:

— Были красивые.

— И вкусныи-их-ха-ха, — подсказал с травы Кейр, заржав в голос, долбя кулаком по земле и сотрясаясь от смеха.

— Главное не подарок, а внимание! — наставительно заявила я и чмокнула Лакса в стремительно покрасневшую щеку. — Ну ладно, а теперь, хоть никаких видимых следов действия моей магии и не разглядеть…

— Почему не разглядеть? — перебил меня Фаль, выделывая в воздухе ликующие кульбиты. — Ты истинная магева, Оса. Когда серебряная стрела заклятья с оперением, как туча, полетела из рощи, я чуть не подавился, так красиво было и страшно!

— Ух ты, как оказывается я красиво колданула! — покачала я головой, выслушивая описание визуализации проклятия.

Лакс, сжалившись над насмешником Кейром, переводил ему речь сильфа, а тот продолжал рассказывать об увиденном:

— А потом ты другое заклятье вызвала, теперь мы все как рябью теплого воздуха окружены. Вроде бы и не видно ничего, а колышется. Я б в такое марево лезть не стал даже за… — Фаль облизнулся, — сладким молоком. Вот так! — доложил мотылек, гордый своей прозорливостью и, заложив очередную фигуру высшего пилотажа, спикировал на свой излюбленный насест — мое плечо.

— Стало быть, защита у нас такая есть, что ее даже сильф боится. Все, — воин бросил ироничный взгляд на Дэлькора и направился к своему, скромно обходящемуся сочной травкой у ствола берез жеребцу, — сытые, можно отправляться в путь. Предлагаю по Карскому тракту ехать в Мидан.

— Что-то мне подсказывает, ты выбрал не саму интересную дорогу, — задумчиво констатировала я, залезая на Дэлькора.

Всего за пару дней я изумительно усовершенствовала навыки джигитовки и теперь уже, пожалуй, небеспочвенно, начала подозревать, тоже не без помощи эльфийского мерзавца, решившего избрать меня своей компанией. Если парни узнают, что Дэлькор не только умеет вызволять из неловких ситуаций, лечить, а еще и учить, чего доброго, решат, что из нас двоих везти его должна я. Поэтому промолчу!

— Ты сама сказала, что быть осмотрительным и бдительным — моя задача, так что не взыщи, магева, нам лучше ехать так, — со спокойным достоинством отчитался Кейр, проверяя упряжь коня и подтягивая подпругу.

— Лакс, — протянула я жалобно, впрочем, более наигранно, чем и в самом деле по-настоящему печально. Пока в этом мире мне было интересно все, даже самые глухие его закоулки, так что я не знаю, чего могли учинить мои спутники, чтобы я ударилась в зеленую тоску. — Там очень скучно?

— Карским трактом редко пользуются, он старше и уже, а Вольский удобнее и короче. Места там вокруг мало обжитые, в основном не деревеньки, а хутора раскиданы, хотя земля щедрая, хорошая. Но когда-то прежде там нечисть пошаливала. Давно все благополучно, эльфийские и наши маги все вычистили, но из памяти людской пока сказки о чудовищах до конца не выветрились. Только самые рисковые, жадные или безразличные селятся, — кажется, мой приятель вор был в этом деле целиком на стороне Кейра. Теперь он, хоть и сообщал о потенциальной скуке путешествия, старался заинтересовать меня намеками на какие-то давным-давно исчезнувшие опасности, будто бы при моем появлении они все должны были повылазить на белый свет исключительно для увеселения магевы или ее устрашения. Вот они, мужчины! Шовинисты! Скорее всего, хитрецы условились о нашем маршруте заранее, может быть, даже не сейчас, прогуливаясь, а еще в Патере.

— А Мидан? — уяснив вопрос с трактом, спросила я. — Говорите уж честно, заговорщики! Приглашаете меня туда только потому, что Кольра вслед не потащится, а его присным в башку не взбредет, будто я туда рванула?

— И это тоже, — серьезно кивнул Кейр, довольный моими разумными рассуждениями и упрямо отказываясь видеть иронический подтекст. Вообще-то, телохранитель. Как я уже успела убедиться, обладал поразительным житейским талантом, весьма способствующем выживанию: замечать все, что нужно ему и игнорировать прочие факторы, нарушающие душевное равновесие. — Мидан под рукой Валира, союзника Агнуса, границы меж государствами свободные, но все ж другая сторона, как на своей не пошалишь. Городок небольшой, но красивый, богатый и веселый. Балаганщики его любят.

— Поехали, — обречено согласилась я, с детства ненавидящая ароматы цирка и любительский театр, однако ж, проявляя послушание, первая направила Дэлькора на дорогу. Телохранитель обогнал меня и двинулся впереди.

Фаль, не стерпев такой наглости — человек вздумал обогнать нас и в первую очередь его — рванулся ввысь и полетел впереди процессии. Мой конь собрался было последовать за сильфом, но я заметила:

— Не спеши, Дэлькор. Кейру положено двигаться первым, чтобы отводить от нас с тобой все опасности.

Эльфийский выкормыш покосился на меня карим хитрым глазом, презрительно проржал что-то матерное, дескать, куда этому человеку в калашный ряд, супротив могучей эльфийской конницы в его копытном лице, но гарцевать на передовую не стал.

— Согласна, — мстительно ухмыльнулась я. — Ты лучший, но наш телохранитель получает деньги за то, чтобы окружающие считали самым воинственным и грозным именно его, не будем ущемлять мужское достоинство секьюрити.

Лакс, прислушивающийся к нашему диалогу с Дэлькором, насмешливо фыркнул, но сам вперед вырываться тоже не стал, предпочтя место рядом со мной. Впрочем, очень скоро это место стало местом позади. И вовсе не потому, что мы неожиданно поругались с вором вусмерть, обсуждая проблему первичности материи и сознания. Просто сволочь Кейр не только повел нас по старому узкому тракту, он выискал, да будет проклято его прошлое обозника, знающего все пути и тропинки, самый обходной из всех обходных путей. Мы виляли по какой-то убогой потайной тропинке, истоптанной следами малой и крупной живности. Тут и одному-то всаднику едва-едва хватало места, чтобы протиснуть свои мощи, а Самсур, к примеру, тут и вовсе застрял бы непоправимо. Зато, как заявил нам телохранитель, об этом пути не знали даже местные жители. Думаю, не знали к своей радости! За каким фигом бы им было продираться через заросли, где встречался не только невинный орешник, но и куда более неприятный малинник и еще какая-то колючая мерзость, пусть даже со вкусными ягодами? Телега по этой "дороге" точно бы не пролезла, а своим ходом оседлый крестьянский люд далеко от жилья предпочитает не уходить. Так в обход всех обходов мы должны были двигаться по крайней мере весь первый день, огибая гипотетические деревни, наличествующие в этом краю в перспективной близости от Патера.

Впрочем, бурчала я больше для порядка. Дорога, хоть и узкая, для меня была в самый раз, только и приходилось поглядывать вверх, чтоб время от времени пригибаться, дабы не получить хлесткой веткой или сучком по лбу.

Синяки и шрамы украшают только мужчин, а на женщин их косметический эффект не распространяется, что я познала на своем опыте еще в раннем детстве, проходив недели три с фингалом во весь глаз в пору начальной школы. Популярности мне это принесло массу, но вот с симпатиями противоположенного пола оказалось туговато, почему-то сопливые джентльмены и их мамаши меня активно сторонились, наверное, опасались, раз она самой себе умудрилась такой фонарь поставить, так парнишек вообще порвет, как Тузик грелку.

Пять часов без малого мы ехали в тишине, нарушаемой лишь звуками животного мира (кто-то щебетал, кто-то недовольно фырчал, да шуршал) и собственными голосами до первой стоянки у — вот чудеса! — небольшого лесного озера. Именно из-за наличия источника водоснабжения практичный Кейр и объявил привал в этом романтичном месте. Мы остановились не на самом берегу, а на полянке, взятой в окружение зарослями густого кустарника. Из-за этого ни черта не было видно вокруг, зато и нас никто разглядеть тоже не смог бы. Проглот Фаль, обалдевший от радостной вести о предстоящем обеде, разразился ликующими воплями. Я же, как существо с более возвышенными потребностями, предоставила мужчинам обустраивать временный лагерь и нахально заявила:

— Вы как хотите, а я пошла купаться!

— Ты испачкалась? — уточнил Кейр, пытаясь отыскать на мне грязные места и сообразить, когда же я успела вываляться и где так, чтобы он не заметил.

— Нет, — фыркнула я. — Просто хочу поплавать! И пока не наплескаюсь вдоволь никуда не поеду и ни куска в рот не возьму!

— Я могу пообедать за тебя, Оса, — великодушно предложил сильф с безопасного расстояния, но был щелкнут по попке Лаксом и завертелся в воздухе, возмущенно вереща и соря совсем не возвышенными выражениями, часть которых, кажется, подхватил в Веселом Квартале Патера.

— Вы потащили меня в это захолустье! — тоном прокурора напомнила я. — Хорошо, не спорю, но я собираюсь извлечь из этой ситуации максимум удовольствия, а потому, возитесь с обедом, — выложить жратву из сумок можно и без женской помощи, — а я в воду. Провожать не надо, за неимением купальника буду совершать омовение нагишом.

— Ты плаваешь-то хорошо? — со смущением от известия о водных процедурах в костюме Евы, уточнил вор.

— Да, — гордо задрала я нос, справедливо гордясь личными достижениями предыдущей летней компании на ниве водного спорта. — На разряд или нормы ГТО не сдавала, но реку переплываю спокойно, а уж в озере и подавно не утопну, не дождетесь!

— Далеко не заплывай, мало ли что, мне за то, что ты живая, деньги платят, — степенно посоветовал Кейр, не обращая ни малейшего внимания на возмущение клиентки.

— Не надо мне рассказывать сказки про чудовищ, жаждущий моей девической плоти, — выдвинула я встречное предложение, доставая из сумки самое большое полотенце. — Если там кто и был, все равно давным-давно с голодухи без регулярного прикорма помер или на рыбный рацион перешел.

Кое-как выбравшись из нашего замаскированного стана, я резво побежала к воде. Кейр, вышедший со мной для страховки, окинул окрестности внимательным взором и вернулся назад.

Конечно, песчаный пляж был бы мне больше по вкусу, но за неимением такового и тут найду местечко, где удобнее занырнуть. Главное, вода наличествует, и чистая вода, ибо никакая падла (простите, более цензурного слова на ум нейдет) не сливает туда тайком химические или канализационные стоки!

Вокруг озера голубого в центре и зелено-серого от отражений деревьев по краям росли высокие кусты, напоминающие ветлы, и мягкая трава, более всего походящая на одичавший экземпляр газонной вперемешку с лебедой. Никаких зарослей высокого тростника и осоки, типичных для прудов и озер моей полосы, не было, а сам глазок озера отличался удивительно чистотой, ни ряски, ни тины на поверхности, вообще намеков на медленное умирание водоема и его превращение в болото.

Выбрав участок пологого склона, где преобладала трава, я спустилась почти к самой воде, бросила полотенце и скинула всю одежду. Чуть прохладный лесной воздух у озера сменился нагретым солнечными лучами дневным маревом. Наверное, вода тепла, как парное молоко! Облизнувшись в жадном предвкушении, я босиком двинулась по кромке озера. Мягкая трава нежно ласкала ступни. Я остановилась, зайдя в теплую, почти горячую воду по щиколотку, побрела вдоль берега, наносной ил и водоросли привычно прихватывали ноги. Запах воды, травы и леса переплетался в блаженный аромат, ассоциирующийся у меня с одним из самых любимых занятий — купанием, а плеск воды и птичьи крики дополняли симфонию наслаждения.

Можно было бы уже и нырнуть, но я все оттягивала первый миг удовольствия, любуясь окрестностями. За пышным кустом ивняка, врезавшимся в озеро, проглянуло что-то белое. Залюбопытничав, я раздвинула ветки и изумленно уставилась на каменные ступеньки, плавно сходящие в воду. Вот так сервис, как в лучших бассейнах зарубежных курортов (на картинках и в кино подглядела)! Камни почти чистые, не считая легкой зеленцы в том районе, где их касается вода, стоят, как ни в чем не бывало, как стояли годы или века назад. Интересно, сколько же им лет?

Почему-то и без углеродного анализа мне показалось, что этот купальный спуск отстроен далеко не вчера, и делали его отнюдь не старательные слуги какого-нибудь капризного Хавалского дворянчика-фантазера, возжелавшего поиметь купальню на свежем воздухе в густом лесу. Никаких украшений, совершенно простой, но какой-то уютный крупнозернистый камень, чуть теплый от солнца уходил под воду. Насколько хватало взгляда я все различала ступени в озере.

А впрочем, какая разница, кто, когда и зачем. Скажем спасибо загадочному безымянному строителю и воспользуемся его любезностью. Я ступила на слегка шероховатые, именно такие, чтоб не оскользнуться и не занырнуть рыбкой в водоем по собственной неловкости, длинные и широкие ступени и спустилась по ним в воду по грудь, оттолкнулась и поплыла. Теплая вода нежно обняла тело. О блаженство! Славься во веки веков тот, кто изобрел воду. Эволюция, природа, лично Творец или какой-то из богов не важно, все равно, славься!

Неторопливыми гребками я рассекала теплую воду, ритмично работали ноги, озеро, казалось, само поддерживало меня на поверхности. Время от времени любопытные мелкие рыбки тыкались в тело носами и, вильнув хвостовыми плавниками, отплывали прочь. Я сплавала вдоль береговой линии, никаких гигантских водорослей, нагло разросшихся настолько, чтобы цепляться за ноги, не обнаружила и, убедившись в безопасности купания, сменила направление движения, устремившись к центру озера. Тело, мгновенно восстановившее прежние навыки передвижения в жидкой среде, ликовало. Плавное движение рук, толчок ног, снова гребок, оставляющий на поверхности воды красивую распускающуюся полукругом рябь, толчок. Все-таки есть в плавании элемент медитации: однообразно-успокаивающие движения, единение с природой и свободный, погруженный лишь в сам процесс ради процесса рассудок. Будь я монахом-буддистом непременно достигала бы просветления таким образом, да и другим советовала!

Неожиданно мои ноги в расходящиеся в очередном движении наткнулись на массивную твердую поверхность. Ого! Вот это архитекторы! Наверное, тут когда-то в центре озера была беседка или искусственный остров. Но все не только течет и меняется, а и разрушается тоже, вот и остались от всех строительных излишеств лишь ступени у берега и фундамент. Я встала на него и почувствовала, как "остатки роскоши былой", покрытые слоем водорослей, чуть подались под моими ногами. Пожалуй, лучше тут не выплясывать джигу! Я снова оттолкнулась от подводной постройки, различимой как что-то овальное, серо-коричневое и поплыла назад к берегу. Вот посижу на ступеньках, малость передохну и снова поплаваю.

С несколько сбившимся дыханием я выбралась на ступеньки. Все-таки нагрузку приличную избалованному телу дала. Дыша глубоко и размеренно, я бездельно и бесцельно скользила взглядом по моему озеру. Почему бы ему ни быть моим, если в данный момент никто на дележку не претендует? Рыбы не в счет. Кстати о рыбах, что-то уж больно велик бурун на поверхности воды, направляющийся в мою сторону. Кто бы это мог быть? Сомы и налимы, самые крупные из известных мне, слабо знакомой с искусством рыбалки, животные глубоководные. Ну и ладно, подплывет поближе, поглядим. Ни одна, даже самая большая современная рыба все равно по суше не побежит, так что дергаться. А кистеперые, если мне школьная память не изменяет, хоть и существовали, но ползали по суше кое-как и лишь по крайней нужде. В Лох-Нессе же я даже у себя в мире не верила. Лох, она и есть лох, только дурачье пугать и с туристов деньгу сшибать.

Между тем бурун приблизился почти вплотную, и возникла башка с зажатым в клюве клоком водорослей. О блин!!! Я ошарашено моргнула, наблюдая за тем, как на ступеньки выбирается здоровущая, нет, просто гигантская, метра три в диаметре черепаха. Вот это Тортилла!

Признаюсь честно, не дала я деру только потому, что в пасти зверушка держала водоросли и, поглядывая в мою сторону с истинно монаршим безразличием, вяло жевала клок растительности. Травоядная, стало быть! Так вот что я приняла за подводный — позеленевший от времени, покрытый местами ракушками, панцирь хозяйки озера. Потревоженная моими танцами на барабане бабушка или дедушка, я хоть и слышала, что пол черепах по форме панциря различают, но так и не удосужилась запомнить, как именно, вылезала на берег, чтоб глянуть на нахалку-пловчиху. Сначала показалась голова, потом передние лапы, панцирь и вот уже животное целиком выбралось из воды.

— Привет! — поздоровалась я с черепахой и, надрав с ломкой ветлы несколько веток поаппетитнее, протянула их амфибии в качестве жеста доброй воли.

Затянутый пленкой времени взгляд скользнул по мне, а главное по подношению, с легкой искоркой интереса, пасть цапнула ветки и принялась их перемалывать. Не прерывая трапезы, животное неторопливо выбиралось на камни из воды с достоинством Афродиты, рождающейся из пены морской, а что не с ее грацией, так чего требовать от черепахи?

Вскоре мы уже сидели с матри- или патриархом лесного озера бок о бок и я продолжала потчевать его надводной растительностью. Прожевав очередную порцию, черепаха умиротворенно вздохнула, вытянула массивную голову из панциря посильнее и положила ее мне на колени. Впечатление было таким, будто мне бухнули на бедра каменный валун весом килограммов пятнадцать. Я машинально протянула руку и принялась почесывать кожистую морду черепахи, покрытую ороговевшими, или даже окаменевшими, чешуйками.

— Так ты домашняя! — догадалась я, старательно скребя блаженно жмурящуюся амфибию. — Тебя завели в большом аквариуме, поначалу ухаживали, а потом взяли и бросили, оставили зверушку на произвол судьбы. Бедняжечка! Соскучилась! Вот недостаток долгой жизни, приходится переживать тех, у кого срок короче.

Так мы просидели с черепахой полчаса не меньше, рептилия блаженствовала, а я гадала, понадобится ли мне ампутация лишенных кровоснабжения конечностей или все-таки восстановить подвижность поможет массаж. Но почесывать истосковавшегося по ласке питомца и ласково приговаривать всякую чушь не забывала.

Я как раз болтала о том, какая он или она красивая, в фильме про Буратино смогла бы без грима играть, и то, как черепаха золотой ключик приносит, стало бы лучшей сценой фильма, когда "Тортилла" наконец сочла дозу ласки достаточной и, отвалившись с моих колен, чинно сошла в воду. Я, разумеется, не тронулась с места. Бедные ноги возмущенно орали, когда их прокалывало тонкими иголочками, потом стало получше, но все равно я не ринулась галопом к стоянке, выжидая, когда приду в норму окончательно, чтоб еще разок окунуться и предвкушала, как расскажу Лаксу и Кейру с Фалем о новом знакомстве.

Между тем в воде вновь взвихрился бурун и на поверхности у ступеней показалась морда черепахи. Она что-то держала в клювастой пасти. Выпростав голову посильнее, животное бухнуло свой груз локоть в длину, половина в ширину, на ступеньку и вновь скрылась под водой. Я осталась один на один с подводным подношением, более всего походящим на камень со странным выступом на макушке. Интересно, чего это мне принесли? Может, особенно вкусную разновидность пресноводных устриц, на добычу которых некогда выдрессировали черепаху, а теперь, пообщавшись с человеком, она припомнила старые навыки? Или животное, обладая куда более высоким интеллектом, чем я полагала, решило отблагодарить меня за компанию?

Кое-как содрав водоросли, я поняла, что передо мной не моллюск, а какой-то сундучок, ящик или ларчик с кольцом на высокой крышке, предусмотренным словно бы специально для переноски груза крупным животным вроде черепахи. Вот только что внутри, мне пока было неведомо. Кажется, я угадала насчет дрессировки, но таскала черепаха не продукты питания, а являлась некогда хранительницей подводного сейфа. Хитро придумано, право слово. Не знаю кем, но хитро, старина Флинт и Черная Борода отдыхают!

Конечно, ларец, я решила называть емкость именно так, наиболее романтическим образом, был закрыт. То ли Тортилла оставила ключ при себе, то ли он изначально полагался сухопутному хозяину. На всякий случай я выждала, не сделает ли черепаха второй заход, но вторично амфибия не вынырнула. Словом, открыть нежданный дар я не смогла, но ничуть не огорчилась. А чего переживать, имея в приятелях вора и воина? Если один не сможет вскрыть замок (а я даже скважины не нашла) хитростью, то другой приложит силу и я все-таки узнаю, чего именно мне презентовали.

Еще раз искупнувшись, дабы снова почувствовать себя молодой и хотя бы относительно здоровой, я вытерлась, подыскала ветку помассивнее, продела в кольцо на крышке ларца и поволокла груз (килограмм восемь, не меньше) к бивуаку. Говорят, своя ноша не тянет. Врут, все зависит от размера ноши и наличия хорошей сумки. Но добычи я не бросила, упираясь как муравей, потихоньку, перехватывая, поудобнее, доволокла ларец до зеленых зарослей, маскирующих лагерь. С грацией бегемотов-лилипутов, исполняющих партию в балете Чайковского, я проломилась сквозь кусты на полянку. Тень облегчения скользнула по лицам закусывающих мужчин: "вернулась, не утопла" и тут же сменилась некоторым вопросом "чего-то приволокла".

— Вот! — я бухнула ларец на землю перед честной компанией и, опустилась рядом, перевести дух. — Подарили!

— Кто? — спросил Кейр чуть ли не с примесью суеверной опаски.

— Что подарили? — куда более по существу полюбопытствовал Фаль, моментально принимаясь кружить около ларца.

Я описала друзьям встречу с черепахой (заодно пришлось объяснить и что такое эта самая черепаха и как она выглядит), и призналась, что понятия не имею о содержимом ларца, но очень надеюсь на помощь приятелей в выяснении этого пусть не актуального, но крайне занимательного вопроса.

— Зверь из озера, — сосредоточенно поскреб щеку воин. — Ничего не слыхал о таком. Видать, слишком древняя, с тех времен, что ни эльфы, ни люди не помнят, а может и вовсе божественная тварь.

Лакс же, не вдаваясь в исторические и легендарные дебри, уже крутил ларец, насвистывая что-то ритмичное, то ли музыкальный код подбирал, то ли просто сосредотачивался. Наконец, оглядев верх, дно и все пять сторон "подарка", вор вынес заключение эксперта:

— К нему нет ключа.

— Это мы уже слышали, — усмехнулся Кейр, Фаль же, умирающий от любопытства и успевший весь перемазаться водорослями, горестно заскулил.

— К этому ларцу ключ не положен, он сам себе ключ! — насмешливо продолжил догадливый вор, стукнув ногтем по кольцу, венчавшему крышку. — Думаю, надо его повернуть, чтобы разомкнуть внутренние запоры.

"Либо сочленение деталей абсолютно герметично, либо нам понадобится слесарь", — подумала я, выслушивая соображения Лакса, основанные на его знании замков и рисунках (под слоем ракушек и водорослей обнаружились выпуклые изображения цветов, похожих на ветки орхидей) на гранях ларца. Часть цветков была повернула в одну сторону, часть в другую, намекая на сложную последовательность цифрового кода сейфа. Кейр счел толкования Лакса слишком заумными, но все-таки взялся проверить гипотезу. Основательный телохранитель не стал вынимать из кольца мою ветку, он даже вытащил из сумки и надел плотные боевые перчатки. Может, о сейфах воин ничего и не слышал, а вот ловушек и ядов остерегался. Кажется, даже Лакс зауважал нашего секьюрити за такую предусмотрительность.

С бутербродом в одной руке и кружкой холодного чая в другой я наблюдала за вскрытием ларца. По команде вора Кейр с натугой поворачивал палку вместе с кольцом на крышке. Уже одно то, что оно поддалось, говорило в пользу Лаксовых хитроумных соображений о коде, теперь оставалось только надеяться, что он правильно разгадал последовательность и число поворотов кольца. Фаль, зараженный еще близ Тени Ручья золотой лихорадкой, верещал и мельтешил вокруг. Он не мешал Кейру только потому, что воин не слышал и не видел мотылька. К каждым поворотом кольца дело шло все более гладко, застоявшийся механизм разработался. Внутри слышались какие-то щелчки.

Наконец, раздался самый сильный щелчок и крышка, нанизанная на ветку, осталась в руках Кейра, а мы уставились на ощетинившуюся острыми шипами разной длины боковины.

Три головы столкнулись над нутром ларца и над лесной полянкой пронесся глухой звон. Фаль, каким-то чудом не расплющенный нашим любопытными лбами, успел нырнуть внутрь. Потирая головы, мы подались назад, и Кейр, как единственный обладатель защитного снаряжения, вытащил из ларца ножны.

— А где драгоценности? — жалобный, как предсмертный крик лебедя, голос Фаля был полон такой неизбывной скорби и разочарования, что я не удержалась и прыснула, вслед за мной покатился со смеху Лакс.

— Что вы смеетесь? — недоуменно покосился на нас Кейр, вынимая из ножен узкий, похожий на маленький меч голубовато-серый клинок с крестовидной рукоятью, свитой воедино из трех серых полос. — Добрый кинжал. Не украшен богато, ножны из простой кожи, так разве ж в этом суть? Вон, на первый взгляд даже заточка не притупилась.

Чтобы доказать правдивость своих слов, воин аккуратно, без замаха, опустил лезвие на деревяшку, вставленную в кольцо. Дерево развалилось на две гладкие, как отшлифованные, половинки, у Кейра отвалилась челюсть, карие глаза полезли на отбитый лоб.

— Да-а-а, заточка точно не притупилась, — согласилась я, прикладывая прохладный бок кружки к пострадавшему челу. — Тут ты прав на все сто!

— Неужели серое пламя? — задушено, словно слова застревали в горле, пробормотал Кейр и замер, разглядывая клинок так внимательно, словно собрался помедитировать на него пару суток, не меньше.

— Кейр, душенька, а что такое серое пламя? — нежно полюбопытствовала я, нахально прерывая минуту благоговейного молчания.

— А? Гхм, — экс-палач дернулся, очнувшись от восторженного транса, откашлялся, бережно, почти нежно вернул кинжал в ножны и постарался объяснить: — Я думал это просто сказки мастеров-оружейников о том, как очень давно некий забытый народ, люди ли, нелюди, о том ничего неизвестно, знали секрет металла, не только долговечного и несказанно красивого, но и разрубающего любую преграду. Клинки из него никогда не ломались и не требовали заточки, а еще они как-то, тут я не совсем понимаю, о чем речь, — воин был честен, — признавали хозяина и могли откликнуться на его зов. Говорят, для человеческого взгляда они казались серыми, а те, кто видит больше, не могли описать цвета готового меча. Даже тогда один клинок серого пламени стоил огромных денег, а сейчас ему и вовсе цены нет.

— Да, вот так подарочек тебе сделали, Оса! — восхитился Лакс, развалясь на траве с комфортом. Под головой у вора вместо подушки был походный мешок со скаткой одеяла. Поза рыжего выражала чуть небрежный, отстраненный интерес, и если б не нос, вытянувшийся почти вдвое в направлении диковинного клинка, я б решила, что его и в самом деле мало занимает процесс, вроде бы он помог вскрыть ящик, а все остальное уже не воровское дело.

Воин смущенно кашлянул, только сейчас сообразив, что ларец черепаха принесла мне, а значит вещь, извлеченная из него, является моей собственностью. Было видно, как жаль Кейру расставаться с величайшей из когда-либо виданных драгоценностей, но чувство справедливости перевесило. Мужчина отвесил мне короткий поклон и положил находку мне на колени.

— Тогда один вопрос, — поглаживая почему-то быстро, как дерево, нагревающуюся под моими пальцами, крестовину кинжала, задумалась я: — Если так называемое "серое пламя" режет все, то каким образом этот ножик не прорезает ножны, они же из кожи или нет?

— Внутри тончайшая подложка из того же металла, — объяснил Кейр, дернувшись как от удара при слове "ножик". — А вот почему кожа от времени не рассыпалась, не знаю, может какая-то магия, но чары — это уже по твоей части, магева.

— Наверное, чары, — легко согласилась я, вынимая клинок из ножен и любуясь его приглушенным сиянием. — Красиво светится!

— А он светится? — неожиданно удивился Лакс.

— Ну да, а вы что, не видите? — удивилась я в ответ и поняла, мужчины, даже сильф, ничего не видят.

— Как он светится? — жадно спросил Кейр, подавшись вперед.

— Он серо-голубой, весь переливается, будто не застывший металл, а текущая вода или пляшущий огонь, — я постаралась описать кинжал, только беспомощно-жалкими и слишком простыми выходили слова. — Нет, все-таки пламя, ведь от него идет тепло, вон даже ручка нагрелась. Ой! — от неожиданности я едва не выронила клинок себе на колени. Пока я любовалась лезвием, на эфесе кинжала именованным ручкой специально для того, чтобы Кейр выразительно поморщиться еще раз, в центре выступило, словно не выжженное огнем, а выгравированное или вырезанное изображение насекомого.

— Это же оса! Твой знак, магева Оса! — восторженно взвизгнул Фаль, успевший простить миру несправедливость нахождения оружия вместо драгоценных каменьев в ту самую минуту, когда Кейр сказал, что "серое пламя" стоило куда больше банальных побрякушек.

— Магия металла. Он признал тебя достойной! — благоговейно прошептал воин, окончательно смиряясь с тем, что сокровище будет принадлежать другой.

Я потупила глаза и прикусила язык, чтобы не брякнуть о том, что оружие, проторчавшее на дне озера бог знает сколько времени, приняло первого, кто взял его в голые руки. Полагаю, сработал своего рода эффект запечатления, как у новорожденных птенцов. Кто первый встал, того и тапки, то есть если бы Кейр подержал клинок без перчаток, то кинжал вполне мог бы достаться ему. Но такой прозаический вывод мог бы разбить сердце мужчины, а потому я дипломатично придержала версию при себе, попросив телохранителя помочь приладить на пояс какие-нибудь петли или застежки, чтобы навесить оружие.

Порадовавшись вслух насчет того, что для посторонних глаз бесценный клинок смотрится скромно, а потому ему не придется отбиваться от армии алчных коллекционеров и воителей, телохранитель быстро отыскал в своей, казалось бы, весьма компактной (у нас с Лаксом шмоток было куда как больше) поклаже какую-то смесь колечек, цепочек и ремешков. Она великолепно подошла к эльфийскому поясу на моих дареных штанах. В городе, между прочим, одежды, красивее дареной эльфами, я так и не нашла, а потому удержалась от соблазна пополнения гардероба. Так вот на поясе к смеси лосин и брюк из не маркой, оттенка молочного шоколада тонкой кожи оказались встроенные петли для ношения ножен небольшого клинка. Осталось только Кейру приладить подобие компактной перевязи из имеющихся запчастей — и готово!

— Эх, жаль, зеркала нет! Проверить бы, достаточно ли воинственно я нынче выгляжу! — подосадовала я, крутясь вокруг оси в тщетной попытке рассмотреть себя любимую хотя бы по частям. За отсутствием глаз на затылке получалось хреново.

Я полагаю, было бы очень удобно, умей люди отращивать в случае необходимости лишнюю пару глаз, а еще лучше конечностей. Вот, скажем, несешься домой с парой тяжеленных сумок (в одной учебники, в другой продукты), а тут мобильник в кармане начинает разрываться. Хоть в зубы бери! А если бы третья рука имелась — никаких проблем, болтай в свое удовольствие. Правда, имей я три верхние конечности, несла бы три сумки. Люди жадные создания, сколько не дай, все мало окажется. Будет три руки, захотят четыре, потом пятую и шестую потребуют… Мои умствования по поводу огрехов процесса эволюции прервал Кейр.

— Воинственно полагается смотреться мне, а тебе, магева, достаточно выглядеть просто могущественной, — застегивая ремешки на своей сумке и проверяя собственную перевязь с парой мечей, обронил с нахальной ухмылкой воин. — Для этого следует передвигаться степенно, с выражением спокойного достоинства, а не смеяться поминутно и не скакать козой!

— Вообще-то я очень страшная, коварная и старая, поэтому старательно маскируюсь под безобидную девушку, чтобы народ не боялся. На разбегающихся во все стороны людях много не заработаешь, а вкусно кушать и мягко спать хочется всегда! — поделилась я страшным секретом, почесывая нос и одновременно стараясь запихнуть в рот остатки третьего бутерброда с холодной ветчиной. Фаль сидел на моем плече с тихой надеждой в глазах: вдруг я, обжора, уже наелась и ему, отобедавшему во время купания, перепадет еще кусочек-другой.

— Переборщила малость с маскировкой, — не выдержав, хохотнул Кейр, почему-то воин не поверил в мою ужасную сказку ни на секунду.

— Ну никакого уважения к магеве! — пытаясь изобразить на лице величественное явление гнева, возмутилась я и все-таки протянула сильфу горбушку. Интересно, природа специально наградила собак, кошек и сильфов такими умоляюще-выразительными глазами, чтобы они всегда могли рассчитывать на подачку от человека?

Лакс и Кейр снова засмеялись, изменщик Фаль мигом сглотнув мою подачку, присоединился к ним.

— Мы тобой дорожим, Оса, — взлетая одним махом на коня, улыбнулся Кейр одними глазами, их карий цвет потеплел на пяток градусов, — а это главнее страха будет. Ты замечательная, я никогда таких магов не встречал. Ты не только для магии, для всей жизни открыта. Вот потому что ты такая, я с вами сейчас еду, а не мечом на плахе машу. В путь!

— А я-то думал дело в серебрянике за неделю, — беззлобно метнул шпильку неуемный Лакс.

— Мне, как и магеве, тоже иногда хочется кушать и мягко спать, — цинично заметил Кейр, снова надевая строгую маску телохранителя. — Воровать я не умею, вот и приходится зарабатывать по возможности честно.

Удивительно, но Лакс огрызаться не стал, то ли не счел слова воина оскорбительными и пожалел его, лишенного таланта к хищениям, то ли не захотел затевать свары в пути.

Покинув полянку, мы снова пустились в дорогу. К моему разочарованию и, кажется, к скрытому удовлетворению мужчин, более никаких диковинных созданий, жаждущих одарить магеву чем-нибудь ценным, на пути не попадалось, молодой кабанчик, наткнувшийся на нас, со страху опозорившийся прямо на тропинке и опрометью ломанувшийся прочь, в счет не шел. Дэлькор брезгливо скакнул черед следы позора, я едва успела пригнуться, чтоб не гваздануться о здоровенную ветку дуба. Легкий березняк и кусты ягодников уже к первой трети дня сменился более серьезными лесами, солнечный свет все еще просачивался на тропу, но окрасился в зеленый оттенок, словно лучи доходили до земли, минуя цветное стеклышко калейдоскопа. Впрочем, офтальмологи советуют видеть мир в зеленой гамме, для зрения полезно и нервы успокаивает. Вот и будем наслаждаться созерцанием, больше все равно делать нечего, тем более что болтать Кейр велел поменьше. Мало ли кто еще по лесу рыскает. О лесных разбойниках вроде Робин Гуда в этих краях вроде не слыхали, а ну как лихим ветром кого занесло? Будь его воля, осторожный охранник вообще вел бы нас где-нибудь под землей, чтоб никому на глаза не попадаться и сбить со следу возможных преследователей. Обыкновенно беспечный Лакс почему-то с ним не спорил. Неужели так напугался вчера в переулке?

Впрочем, не считая обос….ся кабанчика самым опасным приключением я сочла висящий на березе, чуть ли не над самой дорогой и зловеще гудящий пчелиный рой. И какого ляда его в чащу занесло, не мог, что ли, где на опушке разбитую колоду поискать? На луга летать удобнее и бортникам никаких проблем, никуда тащиться не надо. Кейр и Лакс спокойно объехали гудящую массу по дуге. Я, мысленно пытаясь сообразить, а есть ли у меня в сумке супростин (вот бы сейчас Галку с ее "аптечкой", у подруги в сумке любое лекарство всегда найдется) и поможет ли он, если весь рой решит попробовать меня на жало, прижалась к шее Дэлькора и предоставила коню самому выбирать дорогу. Суицидальных стремлений, не считая намерения во что бы то ни стало быть моим спутником, эльфийский жеребец пока не проявлял, и я понадеялась, что, спасая наши шкуры, копытный выберет самый лучший маршрут, чтоб не пришлось проверять надежность моей магической защиты. Вдруг она от насекомых не спасет? Пчелы зловеще гудели, словно готовящийся ко взлету трансформатор, черно-желтая масса шевелилась и трепетала крыльями. Холодок пробежал у меня по позвоночнику, я зажмурилась. Однако конь не подвел, мы благополучно миновали опасный участок тропы, я перевела дух, повела плечами, чтобы рубашка натянулась и впитала пот со спины.

Нет, не то чтобы я боюсь пчел и прочую жалящую мерзость, но опасаюсь не без повода. Стоит хотя бы одной из них тяпнуть меня, место укуса мгновенно распухает, как бревно. В деревню там или в поход я всегда беру с собой репилент помощнее, от которого не то что насекомые, даже друзья-приятели шалеют, а так же все, что можно для ликвидации печальных последствий укусов. Хорошо еще, что на комаров и слепней мне почти плевать, ну чуток покраснеет, да почешется, все как у людей. А вот пчелы, осы, шмели — с этой братией мне лучше вообще не встречаться. Насекомые, они как собаки, опаску чуют и напасть норовят. Вот вам и доказательство их разумности!

— Ты что, Оса, неужто пчелок испугалась? — Лакс все-таки заметил мой страх и смотрел с насмешливым сочувствием. Нет, все заметили, только Фаль с Кейром предпочли промолчать, а у вора язык без костей, вот и начал вопросики подкидывать, мерзавец. — Это ж рой, он дупло ищет, просто так не кинется, если тихо ехать. Если только одна-другая пчелка укусят.

— Мне хватит и одной, Лакс, — скривила я губы в намеке на улыбку.

— Ты о чем? — потребовал ответа уже Кейр со ставшей привычной настороженностью.

Я, как могла, постаралась объяснить телохранителю "на пальцах" понятие аллергии на пчелиный яд и его последствия для моего растущего организма. В сумку все-таки залезла, к своему облегчению обнаружила даже три таблетки супростина и продемонстрировала их компании, велела, ежели что случится, извлечь лекарство, чтобы запихнуть мне в рот.

— Почему ты не сказала об этом сразу? — сурово, прямо как папа, отчитывающий меня в школьные годы за разбитое на перемене стекло, спросил Кейр.

— А смысл? — пожала я плечами, стараясь не смотреть в расширившиеся от запоздалого страха глаза Лакса и не обращать внимания на цепкие лапки Фаля, вновь сжимающиеся на моей шее. — Ехать-то все равно надо, обходной тропы не было, а лишняя суета только встревожила бы этих тварей.

— Я буду иметь в виду, — кивнул телохранитель, приняв к сведению данные о моей уязвимости, и закрыл тему.

Ехали мы до самого вечера, останавливаясь лишь раз у веселого родничка наполнить фляги с водой. Вообще-то в наших еще плескалось вдоволь водицы, но Кейр очень хвалил здешнюю криницу. Я попробовала и согласилась. Холодная, такая, что аж зубы ломило, прозрачная, сладкая, наверное, с селеном и серебром, и свежая вода походила даже не на обычную Н₂О, а на какой-то энергетический напиток, от которого начинает колбасить тинэйджеров.

— Вкусно! — резюмировала я, отирая капли с подбородка.

— Может, источник магический? — предположил Лакс, отведав воды, и аж причмокнул от удовольствия.

— Нет, — я помотала головой, не ощущая никакого напряжения или щекотки, проскальзывающей, как успела убедиться, по коже поблизости от людей или мест, наполненных магией. — Исключительно природное чудо сбалансированного сочетания микроэлементов! Пей, не бойся, козленочком не станешь!

— Поздно предупреждаешь магева, — бросил Кейр, деловито затыкая флягу. — Не знаю уж, из какого такого родника твой приятель напился, но только было это еще в детстве далеком, так что сейчас он вполне состоявшийся козел!

Посмеиваясь и выясняя подробности своих родословных, мужчины напились так, что в животах начало булькать. Жадюга Фаль чуть не утопился на радостях. Мы напоили коней — животинки, не будь дураки, и сами расчухали, что тут вкусное дают, рвались к роднику так, что чуть поводья не оборвали, — и поехали дальше.

Стоянку на свежем воздухе Кейр объявил только тогда, когда начало хорошо смеркаться, и вовсе не потому, что пожалел охраняемую магеву. Разумный телохранитель решил поберечь лошадей, никто из которых, исключая, кажется, моего эльфийского Дэлькора, ночным зрением не обладал и вполне мог свернуть ногу. Наш конспиратор Кейр выбрал для ночной стоянки место поукромней и разрешил даже разжечь костер из сухих веток, чтоб согреть чаю. День, проведенный на природе, начал сказываться, еще до окончания ужина я зевала во все горло и, едва расстелив на нарубленных вместо матраса свежих ветках плащ, рухнула на него. Дэлькор, по собачьи вытянув морду на ноги, лег рядом со мной, прикрыв теплым боком от ночной прохлады, просачивающейся под одеяло со стороны, не согреваемой костром. Я не стала гнать коня и тут же провалилась в глубокий сон под мирное потрескивание сгорающих веток.

Проснулась я в темноте сама, не понимая от чего, будто кто по-дружески пихнул в бок, но ничего, кроме кинжала и теплой шкуры Дэлькора рядом не было. Стояла ночь. Где-то попискивали мелкие птицы, лесные зверьки, ухала сова или филин, кто ж их разберет, кроме орнитолога и самих птиц, даже верхние ветки деревьев шелестели на легком ветру с какой-то сонной истомой.

— Чего не спишь? — раздался приглушенный голос Кейра.

Я даже не успела удивиться, как это он определил, что я проснулась, когда услышала тихий ответ Лакса:

— Не знаю. Проснулся и все.

— Бывает, — согласился воин. — После города в лесу с непривычки тяжело спать бывает. Хотя, это кому как, вон твоя возлюбленная магева дрыхнет без задних ног.

— Она не моя возлюбленная, — с напряжением в голосе настороженно ответил Лакс, а я затаила дыхание, боясь обнаружить факт своего бодрствования.

— Как скажешь, — проскрипела кожа куртки, кажется, Кейр пожал плечами. — Вы давно знакомы?

— Несколько дней, — отозвался вор и неожиданно продолжил, — а кажется, будто целую вечность. Столько всего случилось с тех пор, как я за Осой увязался… Сокровища, эльфы, драки…Она мне жизнь спасла, Кейр, и не раз, я чем могу отплатить должен!

— Понятно, — с какой-то нейтральной интонацией согласился воин на оправдание собеседника.

Я лежала тихо, как мышь, изо всех сил борясь с желанием чихнуть, неизменно набрасывающимся на каждого пытающегося быть осторожным и незаметным шпиона. Запах веток ели, легко перебивая едва уловимый аромат орешника и рябины, тоже пошедших на подстилку, зверски щекотал ноздри. Мне удалось совершенно незаметно повернуть голову на бок и потереться кончиком носа о край плаща. Зверский позыв расчихаться и прервать интригующую беседу моментально стих, зато зачесалось в подмышке, но эту неприятность я была готова потерпеть, да что там потерпеть, я забыла вообще обо всем, когда вор продолжил беседу к Кейром.

— А-а, кого я обманываю, — помолчав, растерянно, почти беспомощно хмыкнул Лакс. — Влюбился я напрочь, как увидел в деревенском трактире и понял, не смогу уйти, забыть не смогу, позволю ей мимо пройти, всю жизнь жалеть буду, вспоминать, да искать. И что делать, коли не сыщу? Украсть кошелек задумал, а потом вернуть, дескать, прими потерю, магева. Да напоролся в сумке на колдовской ножик, так она меня обнаружила. Думал, прибьет, ан нет, вылечила и даже с собой ехать разрешила. С тех пор и мучаюсь. Девки ко мне всегда сами липли, легко и просто получалось, а теперь как быть не знаю: кто я — вор, а она… Магева одно слово. Коль говорит что, иль делает, никогда не угадаешь, всерьез иль смеяться вздумала.

— Дурак ты, Лакс, — беззлобно фыркнул Кейр, судя по треску ломая толстую ветку, чтобы подкинуть в костер. — Ты парень, она девица, это главное, а кто вор, кто магева — ерунда это.

— Думаешь, она…? — рыжий затаил дыхание, боясь продолжить.

— А кто их, девиц, разберет, — протянул воин, с хрустом потянувшись. — Сегодня люб, завтра нет, поверни наоборот, скажи тожь, все одно не соврешь. Только ведь не только она твою жизнь спасала, а и ты за нее кровь проливал, насмерть стоял. Девки такого не забывают, не будешь остолопом, может, чего и сладится. Глаза-то у нее, когда на тебя поглядывает, посверкивают и по мордам тем веником, который ты ей всучить сегодня пытался, не заехала.

— Да, это я сглупил, — чистосердечно признал Лакс. — Как на нее погляжу, так дурак дураком делаюсь, хочется чего-то выкинуть, а чего не знаю!

— Дурь из башки выкини, — насмешливо посоветовал Кейр, вороша яростно потрескивающий костер.

— Постараюсь, — печально вздохнул вор. — Слушай, и чего я с тобой вдруг разболтался?

— Твоя магева сказала, это синдром попутчика называется, когда чего-то на душе скопилось и смерть как выговориться охота, готов любые тайны первому встречному открыть, — наставительно ответил воин, а потом, чуток помолчав, прибавил серьезно: — А может и по-другому: ведь те, кто хоть раз вместе спина к спине бились, уже соратники, почти друзья. Вот ты мне и доверился, больше-то все равно некому, тем паче, что не соперник я тебе.

— Не соперник? — на всякий случай переспросил Лакс, вероятно прикидывая свои шансы на успех супротив ладного мужчины с романтической профессией наемного телохранителя и парой мечей за плечами.

— Нет, — небрежно усмехнулся Кейр. — Я постарше, да пофигуристее бабенок люблю, а магева твоя девчонка зеленая. Нет, силы-то у нее немерено, да и голова ясная, а вот осторожности ни на бронзовку! Пропадет без догляда! Сестренка младшая у меня такая ж шустрая была.

— Была? — как-то напряженно уточнил вор.

— Ну да, как замуж вышла, так, хвала Творцу, не до шалостей стало, хозяйство, детишки, такие же шкодники, спасу нет, все в нее, — довольно пояснил Кейр. — А будь она магевой, я б ночей не спал, гадая, в какую историю влипнуть может, каких чар натворить. Кто знает, чего твоя Оса завтра найдет или кто найдет ее… Так что ложись-ка спать, силы нам завтра понадобятся!

— А ты?

— Посижу еще чуток — и на боковую, — прозаично ответил телохранитель, вовсе не собираясь нести ночной дозор.

— Ладно. И спасибо тебе, Кейр, — умиротворенно вздохнул исповедовавшийся и оттого ощущавший необычайную душевную легкость вор.

Лакс поерзал, улегся, бесшумно засопел. Через некоторое время я услышала, как укладывается воин, а сама все пялилась в ночь широко распахнутыми глазами, а сердце почему-то то отбивало ликующую дробь, то сладко замирало, наполняя тело истомой. Я с детства знаю, подслушивать не хорошо, но, черт возьми, как же интересно! Это так приятно знать, что в тебя влюбились! Так я и уплыла в сон, перебирая то один, то другой обрывок из разговора мужчин и наслаждаясь ими.

Проснулась я утром от будничного звучного чавканья. Пробудившийся раньше Дэлькор, не сходя с места, щипал траву в паре десятков сантиметров от моего уха. Почему-то именно там она показалась жеребцу аппетитнее рациона на всей остальной поляне. Хорошо хоть лизаться не полез, изверг. Я села, потрясла головой, пытаясь вытрясти хруст травы, засевший где-то внутри среднего уха, и потянулась. Кейр с Лаксом уже были на ногах, вернее, сидели и завтракали, Фаль, разумеется, метался от одного мужчины к другому, выбирая, у кого еда повкуснее, и, хоть ели компаньоны одно и тоже, бедняга все не мог определиться.

— Ясное утро, Оса, пчелки ночью в кошмарах не мучили? — с такой веселой беспечностью подмигнул мне Лакс, что я даже усомнилась в реальности подслушанного разговора. Разве может влюбленный парень так подкалывать?

— Как спалось? — поинтересовался Кейр, методично строгая ветчину. То ли мужчина подозревал меня в лунатизме, то ли просто поддерживал беседу. Строгая сосредоточенность его лица могла быть вызвана как недоверием ко мне, так и стремлением покромсать мясо на ровные ломтики без предварительной разметки с помощью насечек, одновременно оберегая еду от невидимого сильфа, пытающегося утянуть больше отмеренной ему доли.

— С вечера до утра глаз не разомкнула, вот что значит хорошенько искупаться, а кошмары мне только в зачарованном пламени являются, — по возможности честно ответила я.

Нет, правда, честно, подслушивала-то я с закрытыми глазами, и сознаваться в этом грехе вовсе не собиралась. Порядочные девушки так не поступают, непорядочные, впрочем, тоже, предпочитая хранить информацию при себе и использовать к вящей выгоде. До таких вершин подлости я пока не доросла и с сожалением признавала, что вряд ли когда-то смогу подтянуться, но свои маленькие тайны намеревалась тщательно оберегать. Вот даже реклама занудно твердит, что у женщин свои секреты!

Быстренько разделавшись с вежливыми приветствиями, а попутно еще и коротко объяснив Кейру насчет практической пользы гаданий, я принялась за завтрак. Покончив в компании мужчин с холодной курицей, твердым сыром, ветчиной, хлебом и травяным чаем, терпким и ароматным, заваренным по особому рецепту телохранителя, мы уничтожили следы своей ночной стоянки. Оказалось, у сильфа настоящий талант по приведению упорядоченного хаоса в природный, и снова тронулись в путь.

Кейр порадовал нас восхитительным сообщением: за вчерашний день по кружной дороге мы сделали очень хороший крюк, и теперь через час-другой должны выехать на тракт в трех днях пути от Патера и далее двигаться по нормальной, пусть и малость запущенной, практически безлюдной дороге, не боясь преследования. Мне показалось, что Кейр вполне мог бы и еще денек-другой поводить нас по лесным ухоронкам, если б не вчерашний случай у озера. Кажется, мой собственный Иван Сусанин предпочитал обходиться в путешествии без посторонних чудес. Но вряд ли такого же мнения придерживались чудеса, во всяком случае, в этом мире они случались со мною и мною с восхитительной частотой. Знаю, ребячество, но как же мне нравилось взывать к силе с помощью рун! Руки и мысли то и дело обращались к великим знакам. Это как в детстве, когда только научишься ездить на велосипеде, неудержимо тянет кататься на нем в каждую свободную минутку.

Партизанская тропа, ведомая телохранителю, не подвела его географических расчетов. Через пятьдесят минут, если быть издевательски точной, она круто забрала влево, а мы принялись ломиться напрямки через лесную чащу. Хорошо еще телохранитель принял первый удар природы на себя, потому нам с Лаксом, спрятавшимся за широкую спину Кейра и не менее ладный круп его коня, достались лишь обрывки паучьих сетей и прочего мусора. Я, не смотря на вполне теплое утро, даже накинула на голову капюшон эльфийского плаща. Жарко в нем если и было, то самую малость, зато потом не надо будет вычесывать из волос каких-нибудь паучков, жучков и клещей. Вряд ли этот мир знаком с энцефалитом, по слухам подаренным нам японскими генетиками с той же щедростью, как колорадский жук свободной Америкой, но с другой стороны в этой глуши и растительного масла для самого примитивного способа извлечения цепких "зверьков"-кровососов не сыщешь. А потому лучше поберечь голову, чай не Змей Горыныч и не Гидра, она у меня всего одна. Хоть и той иногда много кажется.

Так, рассуждая о пользе и вреде наличия головы, я вслед за бдительным телохранителем выскочила на широкую дорогу, вернее в подлесок и высокую траву, высившуюся по нашу сторону от тракта.

— Вот и Карский тракт, — кивнул Кейр на пусть и широкую, но, на мой взгляд, типично проселочную деревенскую дорогу, с той лишь разницей, что по одну сторону он нее стеной стоял лес, а по другую высились заросли какого-то кустарника.

Насколько мне помнилось, где-то и когда-то в старину растительность вдоль дороги принято было вырубать под корень на несколько метров, чтоб никакие бандюки не шалили, но ввиду заброшенности Карского пути сообщения за состоянием тракта давненько никто не следил, хотя, готова спорить, бюджетные деньги на эти нужды кто-нибудь выбивал по-прежнему. Но нам, если все-таки случится погоня, такая фишка с растительным буйством только на руку, рассудила я, всегда сможем смыться в ближайшем лесу.

— Всадники едут, — внезапно застрекотал Фаль, как самый чуткий из нас, исполняющий роль шахтерской канарейки, и замахал ручонками чуть наискосок и направо, в сторону высоких кустов.

— Много? — уточнила я, глухая на оба уха по сравнению с малюткой, ибо до сих пор слышала только пение птиц, шелест ветра, позвякивание сбруи наших коней и фырканье Дэлькора.

— Человек десять с собаками, — весело доложил разведчик, трепеща крылышками, Лакс мгновенно схватился на кинжал. Да, мне до таких защитных рефлексов, как до Парижа, жизнь избаловала.

— Безлюдная, говоришь, дорога? — переспросила я Кейра, как раз в тот момент, когда сильф уточнил:

— Они, наверное, за тем человеком скачут, что в нашу сторону бежит по кустам.

Лакс пересказал телохранителю доклад сильфа. Воин решительно предложил, поворачивая коня:

— Наложи заклинание, как в Патере делала, и возвращаемся в лес. Нам ни к чему чужие проблемы.

— Нет, — отказалась я, что-то в глубине души передернулось от нарочито небрежных слов Кейра "чужие проблемы". — Давайте посмотрим, кто это, куда и зачем. Спрятаться всегда успеем, а вдруг что-нибудь интересное пропустим?

— Ты считаешь нашу смерть занимательным событием? — холодно уточнил Кейр, проверяя, как выходят из ножен мечи.

— Да ну тебя! Чего так мрачно? — отмахнулась я. — Это ж не за нами скачут, вряд ли местный Интерпол столь оперативно работает, да и до такой интеграции и уровня сотрудничества между государствами здешним властителям еще расти и расти, лет эдак не меньше тысячи!

— Оса, ты чувствуешь необходимость остаться или просто упрямишься? — решил зайти с другого бока нервно прислушивающийся вор.

— Не знаю, Лакс, — вздохнула я, — а только если б любой из нас проблемы других чужими считал, мы бы никогда не встретились. Думаете иначе, уезжайте, а я тут подожду. Насильно ведь вы все равно меня утащить не сможете.

Кажется, Кейр пробормотал себе под нос нечто вроде "глупая девчонка", но спорить больше не стал. В конце концов, ему платят за охрану магевы, в какую бы глупость она не задумала добровольно вляпаться по самые уши. А мне и правда хотелось вляпаться. Почему? Да потому что в этом мире я могла это сделать, могла, выражаясь по-простому, набить морду тому, кого считала неправым, защитить того, кого захотелось бы защитить. Впервые за всю свою жизнь я по-настоящему могла! Это ощущение здорово грело душу. Я не знала, сколько еще мне отпущено на роскошную прогулку по здешним землям, вот и собиралась оттянуться на полную катушку, поступать так, как на душу легло! А разумную осторожность путь Кейр проявляет и Лакса "плохому" учит. Глядишь, поможет моему вору второго шрама на шее не заработать. Эй, я сказала "моему"?

Впрочем, препираться нам вскоре стало некогда. Заливистый брех собак и лошадиное ржание долетали все более явственно, а тут еще на дорогу из кустов вывалился и предсказанный Фалем человек. Худющий, как из прутиков на шарнирах сложенный тип среднего роста в обрывках рубашки и коротких брюк, с осунувшимся, изодранным об ветки длинным лицом. Его ноги исхлестаны были еще более жестко, чем лицо и руки. Впалая грудь бешено вздымалась. Когда он завидел нас, лицо исказилось гримасой бешеного отчаяния, но тут же мужчина сообразил, что мы никак не можем быть его преследователями. Широко распахнутые ярко-голубые глаза остановились на мне, распахнулись еще шире, мужчина узнал магеву. Не обращая ни малейшего внимания на клинки, обнаженные Кейром и Лаксом в качестве предостережения, беглец ринулся через дорогу. Рухнув на колени почти под копыта Дэлькора, хрипло прошептал:

— Убежища, почтенная магева! Умоляю! Они убьют меня!

— Прячься в траве и, если, конечно, ты не душегуб и не убийца, ничего не бойся, — скрывая просителя туманом руны Дагаз, я указала на отличные заросли за нашими спинами, словно специально созданные для игры в прятки. Эх, такие бы в детстве на мой двор, хрен бы меня кто сыскал!

Не заставляя себя упрашивать, беглец зайцем метнулся в ухоронку и замер так, что я перестала слышать даже его дыхание, зато шум преследователей неумолимо приближался. А мы начали интенсивно готовиться к встрече "гостей". Фаль, вооружившись пучком травы, маленькой молнией успел, мечась по обочине дороги, замести самые явные следы человека, а мы потоптались посередине, к тому же "неловкий" телохранитель умудрился просыпать перец, а Лакс, вот косорукий, совершил тоже самое со всем нашим запасом сухой горчицы. Находчивый Дэлькор довершил акт вандализма, оросив струей те самые кусты, из которых выбирался на тракт беглец.

— Что теперь? — уточнил у меня диспозицию Кейр. — Будем сражаться или уходим?

— По ситуации, — улыбнулась я как можно увереннее и попросила приятелей: — Спешьтесь для начала.

Так вот, когда на дорогу, безжалостно топча и ломая кусты, вылетела погоня, пара моих телохранителей сидела у обочины дороги, разложив съестное, но для порядка держа под руками оружие и сурово насупив брови, у Кейра получалось очень профессионально, Лакс тоже старался. А я, магева собственной персоной, все еще возвышалась на спине Дэлькора. Ждала, не без театральности воздев руки к небу и придав своему лицу самую высокую степень интеллектуальности и могучей надменности, каковую смогла изобразить, взяв за образец облик Скандализы Райс. Он показался мне самым подходящим.

Погоня, напоровшись на нас, затормозила, осадив разгоряченных коней. Потерявшие след огромные собаки, явные родственницы той, из Баскервилей, черные, здоровенные, как смесь короткошерстного ризеншнауцера и борзой, заметались у ног животных, взлаивая, рыча и отчаянно чихая, но к нам не кинулись, повинуясь резкому окрику одного из людей, одетых в темно-зеленые камзолы и красные штаны.

— Ланцы, — громко отметил Кейр, якобы поделившись наблюдением с Лаксом, но на деле для того, чтобы просветить дремучую по части политической географии магеву, и демонстративно приложился к бурдюку с водой, дескать "плевали мы на ваш Ланц с высокой башни жеваной морковкой".

"Значит, точно не за нами, за нами бы выслали хавалцев", — окончательно успокоилась я, с любопытством разглядывая погоню и продолжая поддерживать на лице выражение сердитого неудовольствия из разряда "какая сволочь осмеливается тревожить волшебника Гудвина, великого и ужасного?"

Отряд с настороженной опаской зыркал на осерчавшую магеву в ответ и ничего предпринимать не решался. От группы преследователей в форме, значит все-таки не абы кто, а что-то вроде регулярного отряда, блюдущего хотя бы подобие дисциплины, отделился один и тронул коня в мою сторону, самая огромная псина молча последовала за хозяином. Не доехав пары шагов, всадник спешился, положил руку на голову собаки и отвесил неглубокий поклон. Я соизволила перевести прицел недовольного взгляда на него и едва заметно наклонила голову, копируя уже не тетку из Штатов, а сцену из костюмированного исторического фильма. Мужчина лет сорока, приблизившийся ко мне, ответил проницательным взглядом цепких, очень живых карих, с желтыми лучиками, глаз. Эти глаза делали почти красивым костистое, совершенно неправильное лицо с длинным тонким ртом и давно свернутым на бок носом.

— Я Кайсир Дерг, почтенная магева, послан по приказу его величества, короля Ланца, с целью поимки опасного преступника Герга Птицы.

— Магева Оса, — представилась я в ответ, переводя взгляд то на физиономию посланца, то на небо, где в данные момент показалась весьма темная туча, а в голове забрезжила прикольная идея.

— Наслышан, — неожиданно заявил Дерг и отвесил мне еще один поклон, кажется не столько из уважения, сколько с целью сокрытия широкой издевательской, но явно не относящейся ко мне лично, ухмылки.

— Чего именно? — полюбопытствовала я совершенно безразличным тоном.

— Об услугах, оказанных вами эльфийскому князю Аглаэлю, — кратенько намекнул мужчина, приложив руку к груди.

— Хорошо работаете. Магия? — уточнила я, малость опешив. Никак не могла предполагать в этом мире, где нет телефонов, телеграфов и прочих относительно совершенных средств связи, столь быстрого обмена информацией.

— Почтовые соколы, почтенная магева, — блеснул улыбкой Дерг, а его собака показала зубы.

Я поморщилась.

— Вам не нравится пес, магева Оса? — выгнул бровь мужчина.

— Собак я люблю, — отметила я, — но использовать их для ловли человека считаю неприемлемым. Ни к чему вовлекать животных в человеческие дрязги. Так в чем дело, Кайсир Дерг? Почему вы не преследуете дальше своего преступника, а развлекаете светской беседой магеву?

— Как раз здесь наши собаки потеряли след преступника, — ответил военный и веселье в его глазах сменилось искрами жесткой подозрительности. — Не знаете случайно, кто рассыпал на дороге перец и горчицу?

— Почему же не знаю? — пожала я плечами как можно надменнее. — Мои помощники и телохранители нанесли эти важные ингредиенты на землю, готовя почву для испытания нового заклинания.

— Осмелюсь полюбопытствовать, какого же? И ради чего магева избрала для творения заклинания пустынный участок дороги, а не магическую комнату? — тон Дерга оставался исключительно вежливым, но словам моим он не поверил ни на грош, или выражаясь в соответствии с местными реалиями, ни на бронзовку.

— Потому, любезнейший, что сии чары требуют испытания на лоне природы и уединения, — оттопырив нижнюю губу, произнесла я, изо всех сил пытаясь запретить себе симпатизировать этому мужчине. Ведь, встреться мы при других обстоятельствах, он вполне мог бы стать если не другом, то добрым приятелем. Я чувствовала это всеми фибрами души, всей странно обострившейся в этом мире и пока не подводившей хозяйку интуицией. — И именно данный отрезок тракта показался мне наиболее благоприятным для свершения заклинания. Кстати, время тоже было рассчитано точно, а сейчас оно непоправимо уходит!

— В таком случае мы можем продолжить беседу после того, как почтенная магева испробует свои чары, — вежливо поклонился Дерг, захлопывая, как ему казалось изящную ловушку.

— Ну что ж, вас предупредили, — я снова высокомерно вздернула нос и руки с небу, с удовольствием отметив, что замеченная ранее тучка приблизилась на достаточное расстояние. "Хочешь заклинания погоды, Дерг? Ты его получишь, потом не жалей!" — не без злорадства подумала я и, раскрыв рот пошире, заорала так, что псина, находящаяся ко мне ближе всех от неожиданности села на короткий хвост. Случай для испытания погодного заклятия и в самом деле представился наилучший. Растопырив пальцы и словно пытаясь ухватить ими кусочек неба, я выкрикивала нараспев имена рун:

— Ансуз!… Лагу!… Хагалаз!…

С первой произнесенной руной пронесся сильный порыв влажного ветра, предвещавшего грозу, туча заволокла небо над нами, со второй руной первые крупные капли упали на землю, с третьей высоко наверху сверкнула молния, загрохотало, и ударил Град. Истинное имя грозной руны Хагалаз воплотилось в реальность.

Крупные, побольше лещины, градины ринулись с небес на дерзких смертных, осмелившихся повелевать силами стихий и замолотили по деревьям, кустам, вбили пыль в дорогу, принялись охаживать с добросовестностью профессионального садиста лошадей, собак, ланцев. Я машинально сжалась в ожидании ударов, но почему-то их не последовало. Град молотил изо всех сил, однако, я, Кейр и Лакс, а так же наши пожитки и животные оставались невредимы, словно накрытые защитным куполом, через который долетали только брызги дождя. Защитное заклятье, установленное мною, проявило свою силу.

— Почтенная магева, прошу вас, достаточно! — взмолился Дегр, с трудом удерживая на месте коня и собаку. Его людям повезло меньше, кое-кого взбеленившиеся лошади сбросили в траву, а одного, попавшегося не в добрый час на зубок, за лодыжку машинально хватанул пес. Ржание, лай и ругань смешались со свистом ветра и барабанным боем градин.

"Достаточно-то достаточно, — с легкой паникой подумала я, — самой холодно, а вот как остановить все это показушное безобразие — еще вопрос!" Над этим я заранее не поразмыслила, времени не было, слишком быстро действовать потребовалось. Пес у ног Дерга жалобно взвизгнул, лег и закрыл лапами пострадавший нос. Мне стало капельку стыдно, а со стыдом пришел и ответ.

Я поплотнее запахнулась в плащ, снова растопырила руки, точь-в-точь как одна баба с сумасшедшими глазами на обложке фантастической книжки, и закричала в небо, ярко представляя себе перевернутые, для обращения заклятья, изображения рун града, воды и ветра:

— Хагалаз! Лагу! Ансуз!

Град продолжался еще минуту, потом начал сменяться крупными каплями ливня, его стена накрыла нас всех, создавая впечатление потопа на суше, все, что еще умудрилось остаться хоть сколько-то сухим, промокло вдрызг окончательно. Потом пронесся, пригибая траву и кусты к земле ветер, торжествующе завыл, разрывая на клочки бедную тучу. Ливень перешел в типично летний редкий дождик, вновь показалось солнце и мощно обрушилось на мокрую, усыпанную градом землю. Почти сразу начал подниматься пар, сперва робкими струйками, а потом все сильнее.

— У вас, Кайсир Дерг еще остались вопросы касательно выбора места для испытания заклинания? — вежливо уточнила я, снимая плащ. Становилось жарко, как в парилке. Я словно прямо в одежде умудрилась залезть в настоящую русскую баню, мокрая там, где ее не прикрывал непробиваемый эльфийский плащ, одежда и не думала высыхать, зато нагрелась и облепила тело, как костюм водолаза.

— Ни малейших, почтенная магева, — усмешки больше не было в глазах мужчины, лишь смесь опаски, уважения и любопытства. Мокрые волосы Дерга казались еще темнее и сочились каплями воды, как у утопленника. — Примите мое восхищение мощью ваших заклинаний! Осмелюсь заметить, если у вас возникнет желание посетить Ланц, его величество с радостью окажет гостеприимство столь выдающейся магеве!

— Я учту, — небрежно кивнула я, не испытывая ни малейшего желания знакомиться со власть предержащими мира сего. Если уж Кольра, какой-то граф, такой мелкий говнюк, так все прочие воняют почище его персоны. Хорошо еще судебная система основывается на божественных откровениях. — Однако ж, мне интересно, что же такого ужасного натворил этот ваш Птица, что за ним в погоню отправили человека, имеющего право говорить от лица монарха?

— Это внутреннее дело государства, магева Оса, — сдержанно ответил Дерг, выжимая полы короткого камзола. Пес сыскаря выбрал удачный момент, чтобы присоединиться к хозяину в наведении марафета. Потянувшись всем телом, животина встряхнулась, обдав мужчину направленным снизу ливнем брызг. Выругавшись сквозь зубы, Кейсар принялся обжимать вещи снова, но до некоторого откровения снизошел: — Вам достаточно будет знать, что преступнику вынесен приговор — пятьдесят плетей за порочащие достоинство государства непристойные вирши.

— О, так он политический! — у меня отлегло от сердца. Одно дело бандюка прикрывать, а спрятать жертву репрессий даже от очень симпатичного сыскаря вовсе не зазорно, скорее даже весело. — Неужели так испугался плетей, что в бега пустился?

— После тридцати плетей мало кто выживает, — обронил Кейр со своего наблюдательно пункта у обочины, разом убив всю мою живость.

— Ну что сказать, полагаю, талант оценен по достоинству, — пожала я плечами и задумчиво улыбнулась.

— Вы смеетесь магева? — уточнил Дерг, нахмурившись.

— Нет, просто пройдет лет триста-пятьсот, а о вашем короле и вас самих, быть может, будут вспоминать только потому, что вы преследовали этого Герга Птицу. Историю обожает переворачивать все с ног на голову! — честно сказала я то, о чем размышляла, основываясь на кое-как вбитой еще в школьные годы информации и вовсе не думая, придутся мои слова по вкусу людям или нет.

— Это предсказание? — склонил голову на бок и прищурился сыскарь.

— Не магическое, исключительно интуиция и опыт, — пояснила я, почесав нос и поерзав в мокром седле. Пожалуй, придется переодевать всю одежду, включая нижнее белье. А нос между прочим чесался так усердно, словно меня вот-вот должны были бы споить вусмерть. Хорошо еще в здешних краях об Алане Писе никто слыхом не слыхивал, а то я рисковала прослыть вруньей.

— Тем не менее, я обязан исполнить свой долг, — Дерг мне вежливо поклонился, чавкая ногами по размокшей от растаявшего града и дождя дороге.

— Разве я мешаю? — ответила я пожатием плеч. — Гоняйте своего поэта на здоровье.

— Вы, разумеется, не окажете Ланцу помощь в определении укрытия преступника колдовскими методами? — на всякий случай уточнил Кейсар, многозначительно коснувшись весьма увесистого кошеля на поясе. — Наша признательность была вы чрезвычайно глубока!

— Не окажу, — согласилась я, — не хочу вляпаться в историю подобно вам, Кейсар Дерг.

— Что-то мне подсказывает, почтенная магева уже и так по уши в… — мужчина сделал едва уловимую паузу, — истории, хочет она того или нет. Выбор сделан!

— Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу, дьяволу служить или пророку — каждый выбирает по себе. Каждый выбирает для себя щит и латы, посох и заплаты, меру окончательно расплаты каждый выбирает по себе, — вольно процитировала я одну из своих любимы песен, и Кейсар неожиданно вздрогнул всем телом, будто кто потоптался по его могиле, и впился острым взглядом в мое лицо. — Каждый выбирает и историю, в каковую намерен вляпаться, совершено самостоятельно, а у нас с вами они разные, — закончила я и словно что понимал, неожиданно взвыл пес, стоящий рядом с Дергом.

Очнувшись от резкого звука, сыскарь неловко отступил и пробормотал:

— Что ж, был счастлив знакомству, магева.

— Взаимно, — совершенно искренне заверила я Дерга. — Но не смею более отвлекать государственного человека от исполнения долга служения так, как он его понимает.

— Почему мне кажется, что, говоря эти правильные слова, вы имеете в виду совсем другое? — пробормотал Кейсар, хватаясь за уздечку коня, как за последнюю опору.

— Потому что вы далеко не глупый человек, Дерг, — почти ласково объяснила я.

— А что бы вы, магева, сделали на моем месте? — неожиданно спросил он очень тихо.

— Не знаю, — так же тихо шепнула я, пожала плечами и снова почесала нос. — Если ваш король не последний идиот, пусть даже с весьма уязвимым к насмешкам самолюбием, и умеет пользоваться чужими мозгами, а вы искренне любите Ланц, то осталась бы при нем. Если нет, то дезертировала бы, не мешкая, вон хотя бы к эльфам, они охотно принимают сведущих в политике особ. Выход есть из любой ситуации!

Кейсар внимательно посмотрел мне в глаза, кивнул так, будто нашел там список нужных ответов, и, отвернувшись, властно скомандовал своим людям трогаться в путь. Через несколько минут лишь следы копыт, сапог и лап на грязной дороге, да примятая трава говорили о том, что здесь был отряд из Ланца.

— Черт, еще чуть-чуть, и ты уговорила бы этого парня бросить службу и присоединиться к нашей компании, — восхищенно выдохнул Лакс.

— Я над этим думала, но решила, что не стоит сразу ставить Дерга в неловкую ситуацию нравственной борьбы и выбором между новой позицией и старым долгом, — согласилась я, соскочила с коня и позвала, снимая маскирующую руну:

— Эй, Птица, вылезай! Они уехали!

Зашуршала мокрая трава, кусты и на дорогу выбрался наш перемазанный и мокрый как мышь, пытавшая утопиться в унитазе, беглец. Он все еще не верил до конца своему спасению и опасливо зыркал на дорогу с таким видом, будто ждал в любую секунду возвращения Кейсара Дерга и всей его команды, включая очаровательных собачек. Не обнаружив непосредственной угрозы, бедолага поэт испустил грандиозный вздох облегчения, вылупился на меня словно на божество и, часто моргая, пылко зачастил:

— Магева! Я не знаю, чем измерить благодарность! Вы спасли мою жизнь, рискую своею и своими людьми!…

— Ну с благодарностью мы что-нибудь придумаем, Гриша, — небрежно отозвалась я, переиначивая имя мужчины на удобный манер. — А за риск мне еще от "своих людей" головомойка будет. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Пока же предлагаю всем переодеться во что-нибудь, не пропитавшееся водой насквозь. Кейр, Лакс, у нас никакой запасной одежонки для поэта не сыщется? Уж больно он оборванный и ободранный, любому обывателю ясно — подозрительный тип.

— Найдем, — Кейр все еще пытался быть неприступно суровым, но я прекрасно видел за его каменной мордой сочувствие. Думаю, не встань я на защиту жертвы монаршего произвола, воин с двумя мечами вполне мог бы выйти против всей погони. Не факт, что победил, но попытался бы, могу спорить. Кажется, телохранитель прочел это знание на моем лице и отложил нравоучительные нотации до лучших времен, занявшись ревизией седельной сумки.

Лакс направился к своей, а Фаль, единственный из нас сухой, поскольку пересидел всю грозу за пазухой у вора, расправил крылышки и принялся виться над нами. Ладно хоть не давал ценных советов. Я же удалилась за кустики, дабы, как подобает приличной девушке, переодеться в гордом одиночестве, ну и задержалась чуток, напоровшись на кое-что интересное. Терпкие, сладкие, ярко синие, блестящие на солнце россыпью сапфиров ягоды тальника, распробованные мною совсем недавно, так и просились в рот. К тому времени, когда я вернулась к коллективу, Герг, переодетый в рубашку Лакса и штаны Кейра, восседал на одной из седельных сумок. Парень жадно откусывал и заглатывал почти нежеваными, будто удав, здоровенные куски хлеба и ветчины. Время от времени он ойкал, когда Лакс промывал какую-нибудь особенно глубокую ссадину крепким красным вином из фляги. Кейр наблюдал за поэтом с таким же умилением, как старушка за бродячим котенком, принесенным в дом с помойки.

— Не вставай, ешь, — пресекла я попытку поэта вскочить, — только жуй тщательнее и не торопись, а то вырвет.

— Прошу простить мои манеры, магева, — виновато понурился Герг, и стал жевать медленно, откусывая совсем крохотные кусочки. — Последний раз я ел позавчера, а потом только пил воду и перехватил немного ягод. Я человек городской, плохо разбираюсь в растениях, да и погоня была слишком близко.

— Я слышал о Кейрусе Дерге, его называют Ланцским Псом, — промолвил Кейр, проверяя упряжь или только делая вид, будто поглощен этим занятием. — О его хватке и чутье много говорят…

— Дерг неумолим и безжалостен, — задрожал всем телом Птица и сжал хлеб, как спасательный круг. — Он всегда настигает цель.

— И все-таки Осе удалось от него отделаться, — удивленно заметил Лакс, смачивая тряпицу очередной порцией спиртного и прикладывая к разбитой скуле поэта. — Неужто заколдовала?

— Любой пес рано или поздно нуждается в роздыхе, любой человек, если он не тупица, а Дерг, разумеется, не из таких, рано или поздно задумывается о том, что и во имя чего творит. Я просто озвучила его тайные мысли, пробудила сомнения и, возможно, не берусь предсказать, заставила его понять, что настала пора сменить дорогу, — ответила я, в очередной раз подивившись тому, как взрослый мужчина не послал занимающуюся нравоучениями сопливую девчонку далеко по матушке.

— Возможно, — промолвил Кейр, а Герг, воспользовавшись образовавшейся в разговоре паузой, проглотил последний кусочек и, обратив на меня кристально-чистый взор голубых глаз, патетично (может страсть к патетике — профессиональная болезнь творческих натур?) взмолился:

— Не будет ли слишком дерзким с моей стороны спросить, куда следует почтенная магева?

— Вообще-то мы собирались в Мадрид, нет…, в Медину, нет, это уже что-то из сакрального…. - я попыталась припомнить пункт нашего назначения. Ну что поделаешь, не держатся у меня в голове географические названия, зато с именами и цифрами полный порядок. И вообще, у идеальной девушки просто обязан быть какой-нибудь крошечный недостаток.

— В Мидан, — закончил за меня Кейр.

— Ага, точно, в Мидан, — согласилась я.

— Я взываю к милости почтенной магевы, — схватив меня за руку, обратился Герг с такой мольбой в глазах, каковую я видала раньше только у выпрашивающих деликатесный кусочек собак и кошек. Не думала, что люди способны довести степень выразительности взгляда до такой степени совершенства, ан нет, оказалось, возможно. — Позвольте мне присоединиться к вашему отряду, боюсь, в одиночестве я не смогу выжить.

— Я не против, — отозвалась я, испытывая некоторое чувство неловкости, — но у моих друзей может быть собственное мнение.

— Пусть едет, — легко согласился Лакс, завершив, наконец, обработку многочисленных царапин Герга, красочно располосовавших его конечности.

— Я согласен, — весело проголосовал сильф, подпрыгивая на голове вора так энергично, что внимательному наблюдателю, не способному к магии, показалось бы, будто волосы мужчины шевелятся в неком загадочном танце.

— Хорошо, но только до Мидана, — пытаясь прикрыть строгостью собственную жалость, сдержанно промолвил Кейр.

— У меня нет при себе средств, чтобы отплатить за вашу доброту, но в Мидане у меня есть знакомые, почитатели таланта, — всхлипнул Герг Птица, запечатлев на моей руке пылкий благодарственный поцелуй, — они…

— Не переживай, Гриша, — ухмыльнулась я, перебивая расчувствовавшегося поэта, и впрямь похожего на пернатое со встопорщенными перышками, не то щегла, не то кенаря, — я уже знаю, чем ты будешь расплачиваться!

— Да? — в благодарном голосе появилась готовность к великому самопожертвованию с легкой примесью страха. А вдруг магева потребует пару пинт крови или чего столь же интимного для колдовских процедур?

— Почитаешь нам дорогой стишки, которые тебя на эшафот завели, и мы в расчете, — рассмеялась я, бережно потрепав Птицу по худой спине. Если в Ланце он пользовался хотя бы определенной известностью, достаточной, чтобы иметь если не покровителей, то ценителей в других странах, то значит, парень был из таких, кто может лопать в три горла, а все одно оставаться худым, как трость. Однако, воля к жизни оказалась сильнее субтильной конституции Герга, если он, городской парень, мог уходить от серьезной погони по крайней мере несколько суток. Уже за один этот подвиг мужества нам следовало бы ему подсобить.

— Сочту за честь, — поэт низко поклонился, светлые, начавшие высыхать волосы блеснули соломой, на подвижном лице промелькнул отсвет радости. Видно, парень в Ланце привык к свету славы и восхищению поклонников, пребывать в образе всеми гонимой жертвы ему было тяжеловато. Мои слова стали истинным бальзамом на свежие раны самолюбия.

— Вот и прекрасно, а теперь доедай и тронемся в путь, — заключила я, потрогав густую гриву Дэлькора и убедившись, что мой конь больше не похож на мифического озерного жеребца-людоеда, с которого потоками стекает вода.

Кейр с Лаксом принялись перемещать наши вещи, чтобы освободить для нового спутника запасную лошадь. Белке опять предстояла работа по перевозке живого груза. Трудолюбивая лошадка, впрочем, не возражала. Когда Герг воздвиг свою тощую задницу на спину животного и рефлекторно ухватился не только за поводья, но и за седло и шею коняшки сразу, я мысленно не без скрытого чувства удовлетворения отметила: есть в здешних краях люди, сидящие в седле хуже меня, и гордо приосанилась. Злорадство плохое чувство, но иногда нам чем-то необходимо подкрепить самолюбие.

Ради измученного поэта, да и потому, что особенно торопиться нам было некуда, от погони проще спрятаться, чем скрыться с таким-то наездником, мы неспешно ехали по тракту. Запущенная дорога целиком и полностью оказалась в нашем распоряжении, поэтому Гергу было позволено выписывать на Белке самые замысловатые зигзаги. Почуяв неопытного седока, лошадь не пыталась его скинуть, но везла так, как хотелось ей, направляясь к интересующим ее объектам, впрочем, от основной кавалькады не отставала, знала, с кого получит на стоянке пригоршню зерна.

Лакс тут же попытался разговорить нового компаньона, отвлекая его от нервического слежения за мерно колышущейся под копытами Белки землей:

— Эй, Герг, я вот все думаю, коли ты такой знаменитый, почему я о тебе раньше не слыхал?

Белобрысый стихотворец перевел взгляд на вора и, ничуть не обижаясь, доброжелательно промолвил:

— Герг Птица — мое настоящее имя, а стихи свои я всегда подписывал как "Щегол".

— Неужто тот самый? — веселое восхищение рыжего стало искренним, он обернулся к спутнику всем корпусом.

— Другие поэты, творящие под сим прозвищем, мне неведомы, — изо всех сил цепляясь за поводья, скромно признался Герг, а на его щеках среди бледной зелени проступила пара розовых пятен румянца.

— Ла-а-акс!?? — капризно позвала я, и вор, тут же сообразив, чего мне хочется, с энтузиазмом отозвался:

— Мы его песенки и в трактире слыхали, ну хоть ту, про волшебную кружку, и в веселом квартале. Помнишь, рыжая девка пела о чудных ножках Алиссон?

В памяти действительно всплыла пошлая, но заводная, озорная мелодия, под которую так и тянуло пуститься в пляс. Я улыбнулась, Кейр, видать тоже слыхавший про Алиссон, хмыкнул. Находчивый Фаль же сходу взял и заголосил песенку. Впрочем, если честно, пел сильф вполне прилично. Его звонкий голос походил на нежную флейту, что придавало скабрезной песенке оттенок невинной шалости. Про мотылька Гергу мы рассказывать не стали, решив придержать Фаля в качестве секретного оружия на случай непредвиденных осложнений. Сильф, кстати, совершенно не обиделся, приняв наше решение, как занимательную игру.

"Значит, мы спасли от эшафота знаменитость, — лукаво подумала я, — автограф что ли попросить? Нет, пока все-таки воздержусь, а то начнет писать и чего доброго с лошади навернется, сломает шею, и тогда уж точно я влипну в историю, как магева, спасшая Щегла, только для того, чтобы самолично прикончить его менее жестоким способом!"

— Герг, так за что тебя невзлюбил король? — полюбопытствовала я, подъезжая поближе к новенькому.

— Всего за несколько строчек, — пожал плечами поэт.

Исполняя обещание, Щегол прочел нам опус. Ну что сказать? Мне, не знакомой с политической ситуацией на мировой арене, оценить его по достоинству оказалось сложно, но Лакс и Кейр хохотали во все горло, распугав всю окрестную живность. Только птицы, решив, что люди вздумали конкурировать с ними в исполнении брачных или каких-то других песен, принялись разоряться пуще прежнего, я аж забоялась, что лопнут бедняки, как птаха из "Шрека".

А вы, читатели, не ждите стихов, я их просто не запомнила (с одного раза стихи никогда запоминать не пыталась) настолько хорошо, чтоб воспроизвести, а записать как-то не догадалась. Щегол на Пушкина, солнце русской поэзии, разумеется, не тянул, однако, ритм ямба соблюдал и рифмы подбирал яркие, стиль же его, из знакомых мне авторов, более всего походил на Роберта Бернса. Небольшое, всего четыре строфы стихотворение хлестко высмеивало короля Ланца, сравнивая его вес с политическим могуществом не в пользу последнего. Я читала в жизни немало гениальных эпиграмм и не могла не признать, что Птица очень неплохой стихотворец.

— Признаться, не ожидал, что он взбесится настолько, что пошлет за мной Пса, — закончив чтение, жалобно прибавил Герг.

— Никогда не следует недооценивать собственного дарования, — наставительно заметила я, и автор несмело улыбнулся.

При всей неуклюжести нашего нового спутника, я не могла не отдать должное его мужеству и терпению, он ни разу не просил передышки и не пожаловался на отбитый зад за всю дорогу до обеденного привала. А потом так же безропотно вновь забрался в седло, неумолимо натиравшее непривычные к верховой езде части тела, о которых в другой ситуации даже вспоминать неприлично. Уж я то знала, как все это болит, свежая память организма услужливо воспроизвела весь спектр мучений, стоило мне только глянуть на скособочившегося в седле поэта.

Впрочем, Гергу определенно повезло, на привале Кейр проинспектировал наши запасы и удивленно выругался не столько по злобе душевной, сколько в оторопи. Снедь, уложенная в сумки трактирщиками из расчета на троих едоков, неумолимо подходила к концу. Нет, Влариса и Самсур нисколько не пожадничали, просто в душевной щедрости своей они не учли наличия в компании трех людей одного маленького сильфа с хорошим аппетитом и уж никак не могли предполагать, что вскоре к нам присоединиться еще один изрядно оголодавший человек.

— Придется на первый же хутор заехать за припасами, — поделился с нами телохранитель своими практичными соображениями.

Герг тут же принялся путано извиняться за сам факт своего существования, но я небрежно перебила его:

— Хватит, Гриша, мы и не рассчитывали до самого Мидана перебиваться сухомяткой. Так что, кто бы не помог в уничтожении припасов, я ему благодарна.

Фаль расплылся в улыбке, выражая готовность помогать нам и дальше, и сунул в рот очередной кусок ветчины.

— Хорошо бы заодно место для ночлега найти. Не дело магеве без нужды по лесам в темноте рыскать, — кивнул Кейр, упрямо придерживаясь своей телохранительской линии. — Если мне не изменяет память, ближе к вечеру как раз доберемся до хорошего местечка.

Ближе к вечеру означало, что Гергу пришлось еще пять часов упражняться в навыках верховой езды, да и нам всем заодно, разумеется, кроме сильфа, перемежавшего поездки с полетами. В конце концов, Птица так измаялся, что при очередной повороте дороги не справился с управлением. Он соскользнул с крупа Белки прямо в пыль рядом с густыми зарослями незнакомых мне кустов с мелкими кожистыми листиками, пышными бледно-розовыми кистями цветков и столь же мелкими частыми иголками на ветках. Я соскочила с седла, чтобы помочь бедолаге подняться.

— Оса, стой! Герг не двигайся! — истошно завопил подъезжающий Лакс.

— Ты чего? — ошалев от вопля, я встала как вкопанная рядом с замершим по команде Дэлькором.

— Осторожнее, рядом с вами тмариз, — объяснил вор.

— Кто? — опасливо поглядывая по сторонам, переспросили мы с поэтом, пытаясь сообразить, идет ли речь о каком-нибудь насекомом, змее, птице или более крупном и кровожадном объекте, реагирующем на движение. Впрочем, для засады тиранозавра рекса кустики казались маловаты.

— Куст с ядовитыми шипами, — объяснил вернувшийся из разведки Кейр, — не заденьте его веток, отходите аккуратно.

— Очень ядовитый? — отползая под копыта Белки, жалобно помаргивая, уточнил Герг.

— Да, — коротко отозвался Кейр с каменной мордой, однако, взгляд его оставался тревожен и помягчел, лишь когда я, пятясь задом, удалилась от опасного растения на расстояние нескольких метров, а Герг встал с четверенек и отвел Белку следом. Дэлькор занюхнул цветочки тмариза, громко фыркнул, выражая недовольство, признал несъедобным и брезгливо отвернулся.

— Раньше его вырубали, по крайней мере, на тракте, — укоризненно цокнул языком воин, оценивая размеры зарослей ядовитого растения, а соответственно и масштабы запустения.

— Эх, жаль тут почтового отделения под руками нет, — мечтательно улыбнулась я. — Послать бы Кольре букет в подарок!

— Не смей даже касаться его, — на всякий случай велел Кейр. — Уколешь палец, и не могу ручаться, что заклятье исцеления прочесть успеешь до встречи с богами.

— Ладно, не ворчи, я все поняла, — отозвалась я, не испытывая никакого желания играть в мертвую царевну, и уселась в седло. — Просто иногда девушке хочется немножко помечтать о прекрасном!

— Ты можешь помечтать обо мне, — со знакомой ухмылкой подсказал Лакс, вытирая рукавом вспотевший лоб.

— Мечтать будете после, о чем пожелаете, — свернул начинающийся флирт Кейр, решительно направляя лошадь вперед. — Хутор близко, поехали, пока Герг снова из седла не выпал.

— Та как? — спросила я у поэта, вскарабкивающегося на Белку, словно альпинист на вершины Эвереста. — Все кости целы?

— На счет костей не скажу, а вот мясо, по-моему, уже готово для отбивной, — попытался пошутить Герг, кривя от боли губы.

Но мучаться ему оставалось недолго. Не в том смысле, что близилась смерть, а в близости благого избавления седалища от терзаний седлом. Через некоторое время мы увидели неширокую дорогу, отходящую от тракта. По обеим ее сторонам крупный кустарник был добросовестно вырублен, и, проехав через вполне обихоженную рощу, наша кавалькада оказалась на равнине. Я даже придержала коня, обозревая пейзаж, с которого только пасторали писать из тех, что с пастушками и овечками.

Зелеными волнами перекатывается трава, море изумруда под морем начинающей темнеть голубизны с барханами белых облачков. Вьется дорога, далеко слева у кромки леса пасется стадо то ли коров, то ли овец, то ли еще какой-то разновидности одомашненных тварей. Справа обработанная земля отведена под зерновые и длинные, как сейчас вспоминаю прополки в колхозе, гряды с овощами. Дорога ведет прямо к основательному дому, окруженному, как курица цыплятами, многочисленными стройками, из труб поднимается дымок и фруктовым садом. Даже в такую жару топят, скорее всего, не потому, что замерзли в зеленую зиму, как негры Российским летом, а готовят еду.

— Странно, — вслух пробормотала я, откидывая со лба волосы.

— Что? — уточнил Кейр.

— Ты говорил, здешние края такая глушь, а тут даже забора, не то что частокола или какой-то другой более основательной преграды нет, — уточнила характер странности.

— Если б тут разбойники пошаливали, то частоколом, городи, не городи, не спасешься. Озлятся и спалят все подчистую. Проще откупиться, чем отбиваться, а если совсем допекут, то собраться, нанять отряд воинов и задавить сообща, — объяснил практичную сторону вопроса Кейр.

— Ясно, — теперь тактика здешних поселян стала мне очевидна, хотя я б, конечно, так не смогла, слишком покорно. Но ведь и не живу, я-то магева, а они пускай так жизнь строят, как считают лучше.

Когда мы подъехали к жилью, на встречу вышла одинокая женщина и спокойно остановилась, держа натруженные руки сложенными на светлом переднике. Парламентер, то есть парламентерша, выглядела безобидно и была совершенно одна. Интересно, сама вызвалась или муж послал? Середину своей жизни крестьянка уже миновала, но все равно выглядела здоровой, как может быть здоров человек живущий на природе, питающийся экологически чистыми продуктами и занимающийся физическим трудом. Темные волосы лишь чуть тронула седина. Только в серых с карими ободками глазах ее стыло какое-то безразличное уныние, никак не связанное с нашим неожиданным визитом, скорее уж мы чуть всколыхнули болото этих глаз.

Мы подъехали шагом еще ближе. Женщина впилась в меня взглядом и удивленно прошептала:

— Ма-магева…

Продолжения не последовало, а посему Лакс, как самый безобидный и обаятельный из нас, соскочил с седла, кивнул селянке и весело сказал:

— Будь здрава, хозяюшка! Прости что незваными, да нежданными заявились….

— Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде, — поддержала я вора, тоже спешиваясь, Герг выпал из седла следом за мной и остался стоять прислонившись к боку Белки с таким усталым видом, что казалось, шагни лошадь в сторону и поэт, лишившись опоры, грохнется на дорогу бревном, вернее доской.

Селянка часто заморгала, переваривая мою шутку, пока Кейр добросовестно прибавил:

— Мы хорошо заплатим.

— И вы будьте здравы, господа, да магева почтенная, — отозвалась крестьянка, ее процессор наконец-то обработал данные и выдал ответную реакцию, — снеди я вам в дорогу соберу, а переночевать, — женщина замялась, пряча руки под передник, — у меня не слишком просторно…

— Нам и сеновал сгодится, — не стал привередничать Кейр, ведя коня в поводу, — а магеве…

— Я тоже хочу на сеновале! — заканючила я, блаженно вспоминая умопомрачительную колкую мягкость сена, его аромат и свежесть ночного воздуха.

— Магева Оса, репутация не…, - деловито начал телохранитель.

— Ты боишься за свою репутацию? — удивилась я и торопливо заявила: — Могу поклясться, чем пожелаешь, что не стану домогаться твоего горячего мужественного тела!

— На мой счет, умоляю, не клянись! — заломив руки, быстренько попросил Лакс.

Герг хихикнул, Фаль, впрочем, тоже, но слышали его немногие.

— Что ж, на четверых место найдется. Добро пожаловать на хутор Луговой, — решившись, объявила крестьянка и представилась: — Я Ярина, здешняя хозяйка.

— А хозяин? — уточнил Кейр.

— На погосте, — лицо женщины словно закрыла туча, она метнула на меня робкий взгляд, поспешно отвернулась и, замкнувшись в себе, молча повела нас к хлеву, где нашлись не только свободные стойла, но и свежие подстилки и овес для лошадей.

Работник как раз наводил внутри чистоту и за несколько монеток, перекочевавших в его заскорузлую ладонь, обещал обиходить животных наилучшим образом. Сама Ярина поспешила на кухню, чтоб помочь кухарке и прачке по совместительству собрать на стол, а мы, расшугав деловитых пестрых кур и круглобоких поросят со свиноматкой, принялись плескаться в корыте у колодца, смывая дорожную пыль. Лакс умудрился-таки налить мне за шиворот, я, не оставшись в долгу, плюхнула горсть воды ему на штаны. Кейр усмехнулся нашим детским забавам и получил по вееру брызг от меня и вора, объединившихся перед лицом общего неприятеля. Герг, доковылявший на своих двоих до воды с запозданием и освобожденный от развлекательно-водных процедур ввиду плохого самочувствия задницы, улучил минутку, когда пыл нашей забавы начал стихать, и тихо заметил:

— Магева Оса, мне показалось, Ярина чего-то очень боится. Она хотела с тобой говорить, да не решилась, оробела.

— А ты глазастый, — бросила я, отфыркиваясь и тряся хвостом волос на ветру, чтоб высыхали быстрее.

— Поэт иногда замечает то, что не видно другим, — по-птичьи склонил голову на бок Щегол, опуская руку в ведро.

— Я с ней побеседую, — пообещала я, растирая полотенцем лицо, загоревшееся от ледяной колодезной воды. — А еще надо бы твоими филеями заняться. Заклятье исцеления почитать.

— Не стоит, благодарю, — неожиданно отказался поэт. — Кейр обещал мне мазь, которая облегчит страдания и поможет, чтобы мозоли быстрее набивались.

— Мгму, — согласился воин, возмущенно разглядывая свою местами вновь мокрую насквозь, будто после колдовского ливня, рубаху и штаны.

— Как хочешь, — я не стала настаивать и настойчиво лезть в душу Герга, выясняя, не отказывается ли он от магической медицинской помощи из религиозных соображений, тоже не стала. Была бы, так сказать, честь предложена. Не хочет не надо, мне меньше работы.

Как не мечтала я о сеновале, а для сна, как магеве и единственной даме в команде, отвели персональную комнату, весьма похожую на горенку у Дарины в Больших Кочках. Тот же сундук, лавка, дерюжки на полу, занавески на маленьком окошке, поставец для свечи, только кровать одна. Спала тут дочка хозяйки, а сейчас с братом они в Мидане у тетки гостили. Уж не знаю, почему Ярина насчет тесноты говорила, может, посторонних испугалась, а только просторно в доме было, как на постоялом дворе, даже принимая во внимание наличие работников на хуторе, ночевавших рядом с хозяйкой. Но обслуживающий хозяйство персонал по большей части предпочитал в эту жаркую и сухую пору оставаться на свежем воздухе. И спали и ели люди под открытым небом.

Пока я обустраивалась, Лакс мазью воителя взялся врачевать ягодицы и бедра поэта, вероятно лекарство прилично щипало, потому как орал Герг словно резаный, слышно было даже в доме. Сам Кейр отправился переговорить с хозяйкой насчет припасов в дорогу. Вор, штатный казначей, выделил ему необходимую сумму.

Только сев за широкий стол, способный вместить всю семью и работников в придачу, но пока занятый только нами — путешественниками и Яриной, я поняла, что, оказывается, успела соскучиться по свежей горячей еде, а ведь казалось, перекусывать всухомятку, запивая травяными настоями весьма славно да и бутербродная жизнь мне, студентке, привычна. Но разве может сравниться самый роскошный сухой паек с источающей умопомрачительный аромат жареной свининой? "Какое счастье, я не мусульманка и не иудейка!" — пронеслась в голове ценная мысль. Равно спокойно относясь к любой религиозной конфессии, я все-таки никогда не могла проникнуть в суть норм и правил, ограничивающих рацион. Может, для этого нужно было бы быть по-настоящему верующей?

Сочное мясо таяло во рту, я блаженствовала, запивая его парным коровьим молоком и радовалась тому, что Фаля слышно только нам с Лаксом, малыш так рычал и чавкал, словно превращался в мелкую хищную зверушку вроде хорька, дуреющего от кровавой бойни в курятнике. Впрочем, такой вкуснотищей грех было бы не почавкать.

Наша компания ела с аппетитом, нахваливая стряпню чуть зарозовевшей от комплиментов хозяйки. Сама Ярина ела мало, даже не ела, а щипала по чуть-чуть, будто не крестьянская баба, а дворянка голубых кровей, питающаяся манной небесной. То ли нас стеснялась, то ли по какой-то другой причине ей кусок в горло не лез. Вряд ли она продолжала опасаться нас, Кейр уже заплатил ей авансом за припасы, ни один разбойник так бы не поступил, значит, дело было в чем-то другом. Уж не в замеченном ли Гергом беспокойстве?

Утолив первый голод, я перешла к горбушке свежего хлеба с медом и, раз Ярина все равно не ест, а моим приятелям аппетита ничего не испортит, начала разговор.

— Хозяюшка, мне тут одна птичка нащебетала, будто ты поговорить хочешь, — небрежно обронила я, уписывая краюху и подбирая пальцами густую слезу меда, так и норовящего закапать столешницу.

Ярина вздрогнула, а Лакс тут же восхитился:

— Не знал, что ты птичий язык понимаешь.

— Это все от птицы зависит, — объяснила я и вновь перевела испытующий взгляд на женщину: — Так что же? Сбрехала мне птичка?

— Нет, магева, — опустив очи долу, чуть слышно пробормотала крестьянка, теребя завязки блузона на горле. — Хочу, правда ваша, только боязно страсть и, слыхала, будто колдовская работа дорогого стоит.

— Я колдую из любви к искусству, — ухмыльнулась я, облизывая пальцы, — а из нас двоих не ты, а я в долгах, как шелках, пока за кров и еду. Так что говори, Ярина, не бойся, я не кусаюсь и горю желанием отплатить добром за добро.

— Не вас я боюсь, — покачала головой хозяйка и робко улыбнулась, сложив натруженные руки на столе. — Вижу, хорошая вы, магева, веселая, зла чинить не станете.

— Чего бы ты не боялась, давай рассказывай, нас много, попытаемся ужас одолеть, а не получится, так впятером бояться куда приятнее, чем в одиночку, мои спутники хоть и не маги, а совет дельный дать могут, — продолжала прикалываться я, чтобы не показать, как застеснялась от слов Ярины. Ну веселая еще куда не шло, а хорошая… Это я-то хорошая? Да я даже старушкам в транспорте место не всегда уступала!

— Муж мой, Парам, ночами приходит, — выпалила женщина и глянула на нас почти с вызовом. Не поднимем ли на смех, поверим ли?

— Это который на погосте? — на всякий случай осторожно уточнил Лакс с замерзшей на губах как приклеенной полуулыбкой.

— Да, — всхлипнула Ярина и как-то расслабилась, будто часть напряжения, державшего ее ушло только от того, что она поделилась своей бедой и никто не слал ржать в голос.

— Он вампир, упырь, зомби, призрак или был магом, силу по наследству не передавшим? — стараясь припомнить обо всех мифических созданиях, способных подняться после смерти, тревожа покой родственников, принялась выспрашивать я, допивая молоко.

— Парам магом не был, а что до прочего, о том не ведаю, прости, магева, — ответила Ярина и робко спросила: — Так ты веришь, я не безумна?

— Ну, ведешь ты себя вполне адекватно, поэтому, пока я не получу доказательств обратного, будем считать, что твой покойный супруг восстал из мертвых и нарушает общественный порядок, — пожала я плечами и откинулась со скамьи, облокачиваясь спиной о бревенчатую стену. — Давай разбираться! Кто-то кроме тебя видел Парама или, быть может, жаловался на ночные кошмары, немочь?

— Нет, наверное, нет, — поразмыслив, помотала головой вдова. — Я прямо не спрашивала, но если б случилось, стали поговаривать, мужики вечерами от безделья языками почище баб чешут, а про такое молчат. Правда, Тамиру, работнику, руку в лесу деревом упавшим зашибло, так его в Мидан к лекарю отправили.

— Значит, после похорон никаких других смертей не было? — задала я уточняющий вопрос.

— Из людей нет. Только Ветерок, пес Парама издох. Горевал очень, есть перестал, пить, все скулил так, что сердце разрывалось. А потом ушел к нему на могилку, лег, так и помер. Как не звали мы с детишками его назад, за хозяином вослед ушел, — Ярина утерла рукавом подозрительно заблестевшие глаза. Может мне показалось, но весьма вероятно, хозяйка скорбела по почившему супругу куда меньше, чем по домашнему животному. Или ее боль была столь глубока, что мне не разглядеть?

— Что дело ясное, что дело темное, — пробормотала я, почесывая нос, и попросила: — Опиши, пожалуйста, как ты Парама видела, сколько раз, что он делал или говорил. А еще, когда именно умер твой муж.

— Четыре луны уж миновало, — кажется, баба сама удивилась тому, сколько времени прошло. — Не спалось мне ночами после того, как супруга схоронила. Сидела у окошка, в сад смотрела, тихо было, лишь кузнечики стрекотали, никого не было, а тут вдруг появился. Остановился у яблони нашей любимой, что, как сын родился, посадили. На голове картуз, какой всегда носил, с ним и в могилу положили, бороду гладит рукой и тяжко так стонет, но тихо: "Ярина! Ярина! Иди ко мне!".

— А ты вышла? — не выдержав, поинтересовался Герг то ли из чистого любопытства, то ли поэму ужасов сочинять вздумал, Шекспир наш, недопоротый, с отбитым задом.

— Нет, испужалась жуть, мрак накатил, а как очнулась, у окошка на дерюжке лежу, все тело занемело, петухи голосят, — жалобно пояснила Ярина и, собравшись с духом, пышная грудь заколыхалась от тяжкого вздоха, продолжила. — Потом он еще три раза приходил, каждое новолуние появляется и зовет, зовет, так что сердце заходится и от страха колотит, ноги отнимаются. Измучилась я, уж и детей к тетке услала, чтоб они часом сна не лишились! Фокма, дальний родич мой, говорит, с лица я совсем спала. У него хутор недалече, предлагал у него жить, а это место запродать, на добрую землю всегда сыщется охотник. Я уж думаю, согласиться стоит, уеду, туда-то Парам не придет, оставит меня в покое. Да все мешкаю, жду чего-то…

— А сегодня у нас какая фаза луны? — уточнила я, вертя в руках коричневую глиняную кружку, по дну которой перекатывалась белая капелька молока, как полночное светило на небосклоне.

— Новолуние и есть, — с философской обреченностью подсказал Кейр, сообразивший все-таки, что приключения ищут меня сами, и ожидать от магевы чинного поведения кроткой домашней барышни столь же бесполезно, как от душного козла молока.

— Великолепно! — оживилась я, потирая руки. — Значит так, Ярина, мы с вечера меняемся комнатами. С тобой на всякий случай Кейр побудет, а я и Лакс посторожим у окошка там, где Парам у яблони является. Кстати, обязательно покажешь нам, у какой именно!

— А я? — спросил Герг, подобравшись, как новобранец, в ожидании приказа от генерала. Даже встрепанные светлые волосы чуток распрямились.

— У тебя задача куда более сложная, — безапелляционно, как и следует вести себя с больными, поэтому еще более капризными, чем обычно, мужчинами, объявила я, используя опыт общения с простуженным отцом и разбитым радикулитом дедом, — постарайся поправиться за одну ночь настолько, чтобы завтра мог сесть на лошадь.

— Что ты хочешь делать? — спросил по существу телохранитель.

— Выяснить, кто или что смущает покой нашей хозяйки и устранить причину, — отчиталась я, ерзая зачесавшейся спиной по стенке.

— Как? — попытался прояснить наш великий план Кейр.

— Да чтоб я знала, — беспечно ухмыльнулась я, чувствую приятную сытую истому во всем теле. — Поживем, увидим! Пока ясно, что Парам не вампир и не упырь, поскольку люди в округе живы, здоровы.

— Про вампиров слышал, они кровь сосут, — признал Лакс, — а что за штука такая упырь?

— В принципе хрень та же, только в башке пусто, никаких мыслей, кроме как крови побольше выжрать нет, — просветила я приятеля, используя данные из массы виденных и читанных (еще одна моя маленькая слабость) ужастиков. — Что касается остальных версий, ничего не скажу, они по-прежнему требуют детальной проверки и фактического материала. А посему давайте действовать!

До наступления темноты я успела облазить весь сад позади дома, провела, так сказать, рекогносцировку местности, перебралась в комнату Ярины с большой семейной кроватью и проделала с помощью Лакса и работника с конюшни еще кое-какие необходимые приготовления. Герг не то умотавшись за день, не то обидевшись на отстранение от работы ушел на сеновал спать. Фаль, зевая так широко, что мне становилось страшно за целостность рта, лез в каждую щель, но под конец так притомился, что рухнул между подушками на просторной кровати и тоненько засопел. Поскольку ему в ночном бдении никакой роли не досталось, беспокойного сильфа будить не стали. Кейр ушел вместе с Яриной, пообещав подать сигнал в случае явления Парама у их окна и заручившись моим обещанием позвать его, буде понадобится. Мы же с вором сели на сложенные в углу у самого подоконника пестрые половички, маскируясь под горшками с развесистыми вьюнками, потушили свечи и принялись трепаться. Болтовня здорово помогает не уснуть!

— Оса, боишься? — первым делом спросил Лакс.

— Не-а, — отозвалась я и пересказала ему анекдот про то, как мертвец трусливую женщину через кладбище провожал. — Ну сам посуди, — когда Лакс отхихикал, продолжила я, — если бы Парам захотел навредить кому-то, он бы уже обязательно понатворил бед. А так он только Ярину пугает своими подвываниями у дерева.

— Но ведь пугает. У тебя есть заклинания против нежити? — все равно не слишком веря в безобидность потусторонних гостей, уточнил вор.

— Придумаю, не переживай, и вообще у меня на поясе, если ты помнишь, кинжал из этого, как его, серого пламени висит, им можно все что угодно зарэзать, значит и нежить, если она не пойдет на контакт и откажется от сотрудничества, тоже, — я хохмила и почему-то совершенно не беспокоилась по поводу ночного гостя хуторянки. Было лишь интересно, да и то не столько караулить ходока, сколько сидеть вот так запросто в темноте на теплом полу, бок о бок с Лаксом, слышать его дыхание, трепаться о пустяках, чувствовать пряди мягких волос парня на щеке. Было в этих посиделках что-то куда более интимное, чем в прозаичных обжиманиях в потемках на диване с очередным приглянувшимся кавалером. Хотелось положить Лаксу голову на плечо, потереться щекой о гладкую ткань рубашки, ощутить тепло его худощавого тела, через тонкую ткань. Но вместо этого я почти деловито спросила:

— Ты сам какую-нибудь нежить видел?

— Нет, только истории в тавернах слыхал, но в них, где правда, где три мешка вранья разве разберешь, — задумчиво протянул вор, потер длинный нос и поерзал, то ли принимая более удобную позу, то ли, что больше льстило девичьему самолюбию, пытаясь прижаться ко мне посильнее.

— А эльфийские легенды? — поинтересовалась я, не делая попыток отодвинуться.

— У них все трепетно, возвышенно и благородно до слез. Призраки являются в час великой нужды, дабы ободрить потомков или передать им реликвию, при помощи которой можно одолеть врага или спасти княжество от иной напасти, — Лакс старался говорить небрежно, однако, за этими ироничными словами мужчины я видела ребенка, млевшего некогда от сказок, рассказанных матерью.

— Ну, ужасов и благородных былин я тоже вдоволь наслушалась, теперь нам предстоят первые практические занятия по курсу изучения повадок выходцев из могил, — резюмировала я и уже почти решилась ткнуться носом в плечо парня, когда за окошком раздался печальный стон.

Словно тоскующий ветер пронесся по саду, будь я собакой, завыла бы в голос. Потусторонние звуки затихли и через один долгий миг повторились снова. Лакс вздрогнул и машинально прижал меня к себе. Так в обнимку мы и стали осторожно приподниматься, чтобы выглянуть из окна, как солдаты из окопа под обстрелом.

Темный силуэт грузного мужчины на фоне темного сада в слабом свете звезд нарисовался у подмеченной нами яблони. Рука создания коснулась коры дерева, будто в попытке ощутить вновь что-то из мира плоти, огладила топорщившуюся колом бороду. Он вновь простонал. Затем печальный покойничек сделал шаг, чтоб встать поровнее под яблоней. В тот же миг раздалось звучное жадное клацанье, и "призрак" истошно заорал! Вопль вперемешку с ругательствами самого прозаического свойства огласил ночной сад.

— Попался голубчик! — злорадно завопила я, сигая через открытое окно и на бегу метая в мерзавца заготовленную заранее тройку рун, именуемую в пособиях по рунной магии весьма поэтично "оковы врага". Враг резко заткнулся и как подкошенный рухнул в траву.

Мы с Лаксом и Кейр оказались у яблони практически одновременно, Ярина, использовавшая для выхода из дома дверь, припоздала на какие-то несколько секунд. Тяжело дыша не столько от физической нагрузки, сколько от возбуждения мы окружили "призрака". Заправленная маслом лампа хозяйки и руна Кано высветили могучего бородатого мужика, раззявившего рот в беззвучном от магического кляпа крике. Нога "выходца с того света" была надежно защелкнута челюстями капкана — одного из нескольких приспособлений, установленных нами под вечер в саду, очень прочных, но сделанных специально так, дабы не портить ценную шкуру зверя. Я нагнулась и стянула с башки "нежити" картуз:

— Так проводим опознание. Ярина, знаком ли тебе этот человек?

— Фокма! — в удивлении ахнула крестьянка, всплеснув руками.

— Ты знала, что ее пугает человек? — усмехнулся мне Кейр.

— Нет, но решила на всякий случай перестраховаться, — скромно улыбнулась я. — Стало быть, этот твой родственник, Ярина. Очень интересно, какого же рожна он из себя привидение корчит? Уж не для того ли, чтоб ты хутор поскорее продать решилась?

— И на что только люди от жадности не идут! — резюмировал Лакс, малость разочарованный тем, что нежить оказалась самой натуральной "житью", не добавив ни капли к его личному опыту трансцендентального.

— Впрочем, не будем строить бездоказательных версий, давайте у нашего призрака обо всем спросим. Я сейчас заклятье сниму, с капканом на ноге он далеко убежать не сможет, пусть дает показания, — решительно объявила я и устранила магические путы.

— Фокма, зачем? — Ярина спросила с жалобной беспомощностью преданного доверия. — Неужто все из-за землицы?

Крякнув, мужик сел, встать с капканом на ноге у него все одно не вышло бы, и глухо пробормотал, глядя в землю:

— Вишь ты стыдобища какая вышла, а я ведь как лучше хотел. Только поверишь ли?

— Обвиняемый имеет право на оглашение своей версии происходящего, — заверила я его, поскольку крестьянка, кажется, временно потеряла дар речи. — Говори, мы выслушаем, а верить или нет, решим сами.

— Люблю я ее, — совершенно неожиданно признался Фокма, весь как-то сжавшись, что при его габаритах, видно, мальчик хорошо кушал и не только морковку, было затруднительно. — Сызмальства люблю, еще, когда ребятенками вместе играли, думал, вырасту, непременно женюсь. А ее родители за Парама отдали, ничего слушать не хотели, потом и меня оженили. Так и жил, как без сердца из груди вынутого от ярмарки до ярмарки, где хоть увидеться мог, словечком перемолвиться. Как умерла женка моя, бобылем остался, а потом и Ярина своего мужика схоронила, я и решил, дурень, еще смогу хоть напоследок счастье свое устроить. Намекал ей чуток, просил ко мне перебраться хоть как к родичу поначалу. Только она никак решиться не могла, вот я и скумекал, чуток пугнуть. Пусть не ко мне, так от нежити прочь убраться захочет. А вишь, ты как оно обернулось.

— Н-да, — протянул Кейр, огладив подбородок. Воин был почти шокировал. Он мог ожидать выходок такого рода от сумасбродки магевы, но не от крестьянина в летах.

— Амор, — задумчиво процитировала я, почесав нос, и глянула на Ярину. Не смотря на искусственное освещение, было совершенно очевидно, щеки предмета воздыхания Фокмы заливал совершенно девичий румянец, а глаза посверкивали так рьяно, будто крестьянка сбросила годков двадцать. Еще бы, готова поспорить, ничего столь романтичного, как этой ночкой, с ней за всю жизнь ни разу не приключилось. — Ну что, Ярина, тебе, как жертве розыгрыша, решать, что делать с этим Ромео будешь?

— Ох, Фокма, — ни малейшего укора в голосе женщины не было, только томное, удивленное довольство. — Да кабы я знала…

— Ну теперь-то знаешь, — пробормотал себе под нос незадачливый влюбленный.

— Знаю, — кокетливо потупилась Ярина.

— Сними с него капкан, — уяснив ситуацию, попросила я Кейра, и воин играючи расщелкнул челюсти монстра, освобождая ногу мужика. — А дальше они сами разберутся, когда свадьбу назначить, и кто к кому на хутор переезжать будет. Пошли, парни, им есть, о чем наедине поговорить.

Мы уже собрались удалиться, чтоб оставить сладкую парочку в саду тет-а-тет, когда я резко развернулась и спросила:

— Да, Фокма, чуть не забыла, а каким образом ты стоны изображал?

— Да вот, дудочка, — мужик прекратил растирать и ощупывать ногу, вытащил из глубин бороды тоненькую деревянную штуковину и протянул мне.

— Классная вещица, спасибо, — нахально поблагодарила я и сунула пугалку в карман. Никогда не знаешь, когда могут пригодиться такие приколы.

Поворачивая за угол дома, я еще разок оглянулась и увидала идиллическую картинку. Ярина и Фокма сидели под яблоней рядком, целомудренно взявшись за руки, и о чем-то шептались.

— Да, Лакс, так нам и не удалось на нежить поохотиться, — я цокнула языком. — Ну ничего, если очень захочется, устроим засаду на первом же попавшемся кладбище!

— Ты шутишь? — уточнил Кейр.

— Конечно, шучу, — ухмыльнулась я и сладко зевнула. — Никакие привидения не заставят меня сегодня отказаться от сна! Ну если только очень красивые привидения, — внесла я маленькое уточнение.

— Эльфийские что ли? — поддел меня вор, открывая дверь в дом.

— Не-а, эльфийских не хочу! Ты же говорил они слишком торжественные и возвышенные. Мне от патетики скулы с тоски сведет! — закапризничала я, сморщив нос, и неожиданно сладко зевнула.

— Ложись-ка спать, магева, — мягко, почти нежно, посоветовал телохранитель, подталкивая меня в сторону комнаты.

— Ага, чао, ребята! — я даже не стала спорить. Сходила, вытащила спящего без задних ног, рук, да и крыльев сильфа из-под подушек Ярины, чтоб малыш не стал свидетелем, или того хуже жертвой, какого-нибудь непотребного зрелища, когда крестьянке с ее давним кавалером наскучит за руки в саду держаться, и скрылась в спальне.

Никакие привидения мой покой более не смущали, а вот снилась всякая ерунда, какую даже запоминать противно. Только один обрывок сна и сохранился в памяти к утру. Герг стоял в лесу и улыбался, а позади него затаилась какая-то тень, а потом оказалось, что они поменялись местами и уже тень стоит впереди и не тень это вовсе, а сам поэт. Наверное, утомленный мозг, творчески перерабатывая информацию о преследованиях Щегла, выдал мне этот сюр.

Но, не смотря на все странности грез, выспалась я на славу. Конечно, все, пташки ранние, уже успели подняться. Ярина хлопотала на кухне, Фокма, я углядела из окна, усердно колол дрова. Вокруг только щепки летели, а чурки выходили стройные, ровненькие на загляденье. Когда так споро, ладно, будто забавляясь, работают, даже капельку завидно становится, тут же самой попробовать хочется. По счастью, приключения Тома Сойера я в детстве читала и побывать в роли покрасчика забора желанием не горела, к тому же сомневаюсь, что мне удалось бы даже поднять топор, каковым играючи орудовал дюжий крестьянин, лишь самую малость уступавший Самсуру в комплекции. Пострадавшая от капкана нога, перевязанная чистой тряпицей, Фокме нисколько не мешала. Понаблюдав чуток из окна за его трудами — ну надо ж, и не вспотел нисколько! — я умылась ледяной водицей из рукомойника и вышла на двор. Голоса моей компании раздавались со стороны распахнутых дверей сеновала. Устроившись на мягком сене, Лакс в красках и сильно жестикулируя живописал ночное приключение, Герг внимал ему с распахнутым ртом, Кейр стоял у стены и кивал. Проспавший вчера все интересное Фаль, нахально оккупировал плечо воина и тоже слушал, затаив дыхание. Когда я присоединилась к джентльменам, вор как раз завершал красочный рассказ, а посему мне осталось только улыбнуться в знак приветствия и вывести ехидное моралите:

— Да, изощрился Фокма так, то ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Какое образное выражение! — моментально восхитился поэт.

— Дарю, — без зазрения совести расщедрилась я. А чего стесняться? Раз народное, значит, принадлежит всем и мне в том числе! — Кстати, Герг, как твой зад? Отдохнул?

— Гораздо лучше, Оса, Кейрово лекарство поистине чудодейственно, хоть и жжется огнем! Я уже смогу сесть на лошадь, спал же, как мертвец, — заверил меня Щегол.

— Разлагался и вонял что ли? — моментально подколол поэта Лакс.

— Отринув все земные заботы, — наставительно поправил его Птица с не менее глумливой ухмылкой.

— Отлично! — улыбнулась я и предложила: — А не пойти ли нам позавтракать? Из кухни, кажется, пирогами с ягодами пахнет!

— Соблазнительница, — страстно простонал Лакс, схватившись за плоский, как стиральная доска, живот и покатился по сену.

Всем остальным моя идея насчет завтрака тоже показалась дельной. Горячая, с пылу с жару, сдоба может и вредна для желудка, как уверяют врачи, но настолько вкусна, что устоять против искушения невозможно. Впрочем, давно известно: все, что мы любим, либо безнравственно, либо вредно для здоровья, но запретный плод столь сладок, что чихать мы хотели на все предостережения!

Выбравшись из мягкого сена, мы дружной голодной компанией потянулись на зов желудков. Увлекательный процесс колки дров уже был приостановлен. У изрядной поленницы, опираясь на топор, Фокма что-то вещал Ярине. Та, в новеньком платье и стоящем колом, почти белом фартуке, просто лучась счастьем, внимала изобретательному кавалеру. Похоже, у них все сладилось.

— Аромат пирогов, хозяюшка, ласкает мое обоняние! — польстил крестьянке Лакс, демонстративно потянув носом воздух, и застонал.

— Пироги? Какие пироги? — будто очнувшись от грез, заморгала женщина, а потом с испуганным ахом: — Пироги! — подхватила юбку и поспешно устремилась в кухню.

— Надеюсь, не пригорят, — вовсе не сердито хмыкнул Кейр ей вслед.

— Любовь подчас требует жертв, — не без патетики вставил Герг и со смешком прибавил:

— Надеюсь, выпечка будет единственной пострадавшей от сего пылкого чувства!

Фокма проводил свою обоже влюбленным взглядом, и только потом соизволил заприметить нашу компанию. Все еще сжимая в одной руке маленький такой, толщиной с мою руку, топорик, крестьянин двинулся ко мне с самым решительным выражением на бородатой физиономии.

— Эй, Фокма, в чем дело? — я малость занервничала, впрочем, и Кейр тоже, потому что выступил вперед и загородил меня своим телом.

Прихрамывая, мужчина подошел еще ближе, опустился перед нами на колени, недоуменно нахмурился, обнаружив топор в руке, отбросил его влево, ловко воткнув в колоду, и прочувствованно прогудел:

— Спасибо вам, почтенная магева, как и благодарить не знаю! Счастьем всей жизни вам обязан!

— Отблагодари, сделай Ярину счастливой, — велела я, не найдя более подходящего поручения и радуясь уже тому, что ополоумевший мужик не полез ко мне обниматься с топором в руке. А то получилось бы у Ксюхи две нежизнеспособные половинки!

— Да я! Да мы!… - забормотал Фокма, а потом схватил мою руку и принялся смачно лобызать ее, точно разнежничавшийся щенок.

Кое-как избавившись от признательного сверх всякой меры крестьянина, я змейкой шмыгнула в дом, смущенно бормоча под нос:

— Что они все руки мне измусолить норовят! Это негигиенично! Медом что ли там намазано?

— Давай проверим! — тут же предложил Лакс, устремившийся в горницу вслед за мной, пока Кейр и Герг продолжали беседовать с Фокмой во дворе, выясняя, как именно они с Яриной решили устроить свою будущую супружескую жизнь. Матримониальные планы у мужика оказались основательными, не зря, видать, вечеряли под яблонькой.

— Каким образом? — заинтересовалась я, вытирая сполоснутые руки чистым полотенцем.

— А вот так, — Лакс взял мою руку и неожиданно нежно чмокнул прямо в середину ладошки.

— Ну как? — с деланным безразличием уточнила я экспериментатора, пытаясь не обращать внимания на участившееся сердцебиение и предательски наползающую истому.

— Сладко! Но мед ли, не разобрал, надо бы повторить! — нахально заявил рыжий неожиданно охрипшим голосом и, взяв мою ладонь обеими, принялся нежно целовать, не пропуская ни одного пальчика. Голубые глаза Лакса горели, как два колдовских светильника и больше всяких пирогов мне хотелось попробовать на вкус его горячие, такие мягкие, такие твердые, такие нежные губы.

— Уж простите меня, едва не сожгла пироги-то! Вот голова дырявая! — в горницу, открыв дверь задом, а потому и не узрев ничего компрометирующего, пятясь, вдвинулась оправдывающаяся Ярина. В руках женщина держала здоровенный деревянный поднос с горячей сдобой, накрытой расшитым, небось, парадным, полотенцем, извлекаемым из сундуков по красным дням. — Сейчас к завтраку на стол соберу!

Я неловко отняла руку у Лакса и преувеличенно бодро сказала:

— Не переживай из-за пустяков! Все хорошо, что хорошо кончается! Впрочем, к пирогам это не относится. Боюсь, они, даже если б умудрились пригореть, были обречены на съедение.

Позавтракали мы и впрямь славно, только при виде кринки с медом мои щеки почему-то начинали неудержимо краснеть, и я избегала поглядывать на рыжего вора, он же напротив так и старался поймать мой взгляд.

Собрав вещи в дорогу, мы получили гору снеди плюс ворох добрых напутствий от будущей четы и покинули хутор сытыми и довольными. Обожравшийся Фаль дезертировал из разведки и мирно похрапывал в переметной сумке на крупе Дэлькора. Кстати, жеребец продегустировал пироги с тальником и выразил свое отношение одобрительным ржанием. Кейр укоризненно покачал головой, видя такой перевод продуктов, но больше для порядка, чем от природной жадности. Еды мы прикупили и получили в подарок с изрядным запасом на случай непредвиденных расходов. Должно было хватить до самого Мидана, даже если придется кормить Фаля пять раз в день и накладывать добавки Гергу. Поэт, чуть подлечивший зад, благодаря неспешности нашего передвижения, в седле держался относительно устойчиво и развлекал компанию занятными виршами собственного сочинения. Поскольку среди нас присутствовала дама, я то есть, то самые похабные, а потому забавные стишки Щегол читать отказался. Я посетовала на половую дискриминацию, но пока удовольствовалась творчеством, выдержавшим цензуру.

Герг так увлекся очередной песенкой про чаровницу Викки, что даже чуток ровнее сел на Белке. Кейр и Лакс, заразившись энтузиазмом сочинителя, стройно подтягивали припев, выходило даже лучше, чем у нашего трио, вдохновенно воспевавшего подвиги гусей. Правда, лошадь солиста важностью момента не прониклась и все равно ехала так, как хотелось ей, но строй получался почти ровным. Телохранитель впереди, я и поэт в центре кавалькады, Лакс чуть позади, страхуя тылы.

Что случилось потом, я в первые секунды вообще не поняла. Только услышала резкий свист у левого уха, какой-то чавкающий звук, одновременно Кейр одной рукой сорвал с коня щит и выставил его, загораживая мой левый бок, второй обнажил меч. Лакс нагнал нас и резко развернул жеребца, прикрывая правую сторону своим телом и кинжалом в руке. Застыл напряженный, как тетива лука, готовый биться, пусть даже биться насмерть. Я это очень ясно видела по решительному изгибу губ и чуть прищуренным, ставшим так похожими в этот миг на истинно эльфийские, глазам. Герг, вцепившись в поводья и гриву Белки, будто пытался прирасти к ним и испуганно озирался. Беспомощный, жалкий щегол.

Мы все замерли, прислушиваясь, но ничего, кроме обычного лесного шума слева и пустой равнины с редкими деревцами справа не видели и не слышали ничего подозрительного. Даже птицы, коим следовало бы примолкнуть, будь в округе посторонние, заливались по-прежнему.

— А что вообще происходит? — может и не слишком вовремя, попыталась выяснить я, не понимая, с чего это парни так переполошились.

— В тебя стреляли из арбалета, — коротко объяснил Кейр, не отводя взгляда от леса и не опуская щита, и указал мечом в направлении потенциальной угрозы.

Пробудившийся в процессе переполоха Фаль, не дожидаясь просьб или приказаний, молнией метнулся в лес, а я недоверчиво покачала головой. Вот и не верь после этого чудакам философам, утверждающим, будто мир движется по спирали и все события в нем повторяются, когда приходит пора для нового витка. Давно ли стреляли в Лакса, а вот уже и мне едва не достался арбалетный болт. Хочется надеяться, что чары в любом случае отвели бы беду, а пока враг банально промазал. Или он просто пристреливался, пугал? Кстати, хотелось бы узнать, что за враг? Почему больше в нас не стреляют, никто с гиканьем не выскакивает из леса, размахивая какими-нибудь острыми хреновинами, и не пытается нас убить или на худой конец ограбить? Кто это вообще был? Разбойники, решившие, будто мы им не по зубам и отступившие в лесные дебри или какой-нибудь агент страшной Тэдра Номус, действующий исподтишка?

Вернулся запыхавшийся Фаль и доложил, весь буквально пылая гневным изумлением:

— Там нет никого! Только арбалет, а к нему тонкая веревка привязана!

— Там никого нет, — озвучила я слепым к магии слова сильфа и соскочила с Дэлькора. Малютка мотылек моментально уселся мне на плечо так основательно, словно вообще никогда больше оттуда слетать не собирался. А то стоит ему чуток прикорнуть, оставив магеву без попечения, так ее тут же всякая шваль обидеть норовит. Я потрепала эльфийского жеребца по холке и не то предложила, не то скомандовала, сама не знаю, на что больше похоже вышло:

— Пошли осмотримся.

Кейр и Лакс без возражений приняли программу действий, правда, воин обогнал меня и двинулся впереди. Слез с Белки даже Герг, то ли за компанию, то ли просто воспользовался шансом размять ноги и дать передышку седалищу. Коней привязали к толстому низкому сучку дерева, Дэлькора я, разумеется, оставила свободным. Захочет уйти, любую привязь порвет, а нет, так хрен от него отвяжешься. Настырный коняга!

Фаль указывал мне дорогу, так что укрепленный в развилке рябины треклятый арбалет, тускло поблескивающий темной полировкой ложа и зачерненным металлом, чтоб не отбрасывать бликов на солнце, обнаружился быстро. Не веревка, а проволока была хитро прицеплена к спусковому механизму. Я совершенно не разбираюсь в оружии, такие штуки только у отца в определителях на картинках мельком видала. Но эта фигня выглядела очень дорого, таинственно, совершенно и… и красиво. Умом я понимала, что из него меня пытались застрелись, как куропатку, но рука невольно тянулась к вперед, словно зачарованная жертва к вампиру. Похоже, такие противоречивые мысли коснулись не только меня, Герг и Кейр синхронно простерли ладони вперед и тут же отдернули, едва коснувшись, почти смутились, будто их, как пацанов, поймали на чем-то горячем, вроде подглядывания за купающимися в речке девчонками.

— Вот демоны Шаркны, — пробормотал Лакс, единственный из нас не пожелавший прикоснуться к смертоносному оружию и нахмурился.

— Поправьте меня, если ошибаюсь, ребята, но здесь таких вещиц не делают, технология пока не та, — осторожно обмолвилась я, еще раз пристально изучив арбалет, мало походивший на примитивные самострелы морианцев.

— Ты права, — признался Кейр. — Я не знаю, что значит "технология", но наши мастера не способны создать такой совершенной вещи, может быть, древние. Нет, даже они так не делали, никаких украшений, знаков, клейма и того нет. Это не наше оружие.

— Сомневаюсь, что с нами хотели просто пошутить. Значит, Кольра заплатил достаточно, чтобы отыскать и нанять парней с самым лучшим оснащением, можем гордиться, — сделала я единственный логически вытекающий вывод.

— Похоже на то, — мрачно согласился Кейр с таким видом, будто сбылись все его недобрые предчувствия в полном объеме.

Я продолжила небрежным тоном прежде, чем кто-то из друзей смог добавить еще кто-нибудь патетично-печальное:

— Мы берем эту фигню с собой или оставим ржаветь? Все равно в ней патронов, то есть, болтов больше нет!

— Один имеется, куда улетел, знаем, — напомнил воин, покосившись в сторону дороги. — Отыщем. Не гоже бросать все это здесь! К тому же болты знающему оружейнику по образцу заказать можно. Пригодится!

— Отлично, будем бить врага его же оружием, — одобрила я точку зрения практичного телохранителя, хлопнув его по закаменевшему от напряжения плечу. — Если жизнь подсунула тебе лимон, сделай из него лимонад!

— Лимон? — переспросил Лакс, всегда интересующийся новыми словечками, в изобилии сыплющимися из моего болтливого рта.

— Ага, это такой кислющий, почище не прихваченной морозом брусники, желтый фрукт, а напиток из него немного на морс походить будет, — уточнила я смысл поговорки, обожаемой психотерапевтами, пытающимися утвердить невротиков в оптимистичной позиции.

— Оса, ты ведь магева! Не сможешь узнать, что за ублюдок в тебя болт всадить пытался? — вора пробила грандиозная идея.

— Каким интересно образом? — во мне шевельнулось какое-то отстраненное любопытство. — Выследить его по запаху? Я не собачка Кейсара Дерга, среди нас вообще следопытов нет, какой-то неправильный квест получается. Вот только разработчику игры жалобу не пошлешь.

— Ну однажды-то со стрелой у тебя вышло! — даже не став выяснять у меня что такое квест, напомнил вор, пока Кейр, покумекав над строением арбалета, аккуратно отцеплял проволочку и вынимал его из развилки ветвей. В разговор секьюрити не вступал, но слушал внимательно.

А Герг смотрел на все раскрыв глаза, то ли перепугался вусмерть, то ли материал на новую поэму или пьесу собирал. При вопросе Лакса его взгляд тут же испытующе переметнулся на мое лицо.

— Предсказывать будущее и заглядывать в прошлое — две большие колдовские разницы, первое еще не определено, второе состоявшаяся реальность, — хмыкнула я, чуть подумала и неожиданно заявила: — А, впрочем, ты прав, можно попытаться по-другому.

Я пошарила в траве под ногами и вытащила сухую, относительно ровную, без рогулек, палочку. Своим антикварным кинжалом осторожно, чтоб не порезаться самой и в щепу не порубить древесину, едва касаясь коры, написала череду рун, тех, что отвечают за время, помогают обрести ясность, связывают настоящее и прошлое. Дотронулась палочкой арбалета и шепнула знак огня — КАНО. На конце рунной палочки затеплился странный голубой огонь, он не обжигал, даже тепла от него не шло. Зато в глазах бешено защипало, будто туда выдавили сок цельной луковицы. Я зашипела сквозь зубы, сморгнула подступившие слезы и в размытом голубом свете увидела образ — два мужских силуэта, но это были всего лишь знакомые мне люди.

Я разочарованно вздохнула, от этого вздоха деревяшку с выписанными на ней рунами охватил настоящий огонь, и в мгновение ока она сгорела в пепел, будто и не деревом вовсе была, а простой бумагой.

— Ничего не видела, только Герга и Кейра. Они последними касались арбалета, отпечатки их личностей мне и удалось извлечь. Либо тот, кто стрелял в меня сам колдун и обладает серьезной защитой, либо магия моя не действует на тех, кто не принадлежит этому миру, — разочаровано констатировала я, отряхивая с рук пепел. — Простите, ребята! Я подумаю, что еще можно сделать, но на этот момент моя буйная фантазия истощилась.

— Если твой враг колдун, нужно быть очень осмотрительной. Он может почувствовать, что ты его ищешь, и нанести новый удар, — поежившись, заметил Герг, совсем недавно ощутивший на своей шкуре, что значит быть загоняемой дичью. Огонек страха показался в глазах Щегла, плечи чуть сгорбились, будто он уже готовился ощутить меж лопаток холод металла.

— Он прав, пока больше не колдуй, — попросил меня Кейр и отправился на поиски болта, засевшего вместо моей груди в стволе какого-то дерева. Напоследок воин бросил: — Лучше объясните поэту, во что мы влипли, может, он предпочтет дальше до Мидана пешком в одиночку добираться, целее будет.

Мы вышли на безмятежно озаряемую солнышком дорогу. Дождь за последние дни тут шел только раз и то по моей колдовской воле, поэтому теплая пыль взлетала из-под ног и оседала на штанах. Разумеется, неизвестный враг не оставил в ней никаких следов, то побирался со стороны леса, то ли вовсе умел летать. Киллер с крыльями, да, это было бы весьма забавно, если б не тщательно скрываемый страх в глазах друзей.

— Герг, ничего точно утверждать пока нельзя, но, арбалетные болты не мухи, просто так не летают, весьма вероятно, чтобы разделаться со мной наняли кого-то из Тэдра Номус, — не то по праву, не то по обязанности потенциальной жертвы покушения, я взяла на себя бремя объяснения с поэтом. Он даже после слов телохранителя ничего не требовал рассказать, но элементарная честность требовала посвятить Щегла в суть дела. — Кейр прав, ты должен знать о нашей проблеме. Если хочешь, разделимся. Мы снабдим тебя припасами и дадим денег в дорогу, вот только насчет лошади, извини, Белка нужна нам самим, купишь какую-нибудь конягу на первом же встречном хуторе.

— Нет, я уж лучше с вами останусь, — криво улыбнулся Щегол, пиная пыль под ногами, — если, конечно, не прогоните.

— Рисковый ты парень, — дивясь, покачал головой Лакс.

— Да какой уж тут риск, — пожал плечами поэт, потирая ребром ладони под носом, где у него отчаянно кололись отрастающие усы. — Вы же про Тэдра Номус говорите. Они всех подряд кончать не станут. За кого заплатили, того и, — Герг смешался, тактично опуская слово "убить". — Я слыхал у них с этим строго, за бесплатно не работают. Вот и выходит, нечего мне опасаться, если за магевой охота пошла. Только я и о другом подумал. Как знать, не расщедрился ли на меня кто из Ланца? Ну тогда уж мне переживать надо, а вам не стоит дергаться. Словом, мы друг для друга как спутники не опасны, зато Кейсар меня без твоей защиты Оса отыскать и на эшафот оттащить легко сможет. Считайте меня трусливым эгоистом, но я от вас до Мидана не на шаг.

— А ведь парень прав, — хмыкнул рыжий вор.

— Да здравствует Тэдра Номус! Приятно иметь дело с настоящими профессионалами, дорожащими своей репутацией, — провозгласила я, а Кейр, словно в подтверждение моих слов, напряженно пыхтя, позвал из-за кустов:

— Лакс, иди сюда, помоги, глубоко засел зараза!

Насвистывая, парень отправился на выручку компаньону, Герг ожесточенно поскреб щеки и с испытующим любопытством спросил:

— Магева, а ты и правда ничуть не боишься или только не показываешь страха?

— Наверное, Герг, дело в том, что раньше меня никто убить не пытался, — задумчиво ответила я, выбирая из волос лесной мусор. — Вот и не привыкла такого пугаться. Может, когда опыта поднаберусь, научусь нервничать, а пока, Don't worry; be happy, что означает, не дергайся и будь счастлив. А вообще-то, страх — естественное состояние организма, обуславливающее выживание не только человека, но и человечества. В большинстве своем мы все, по сути, потомки трусов, которые не стояли восторженно, созерцая потенциальную угрозу, вроде голодного хищника или шторма, а прятались или улепетывали со всех ног. Тут главное палку не перегнуть в соотношении здоровой осмотрительности и страха. Ты вот тоже боишься, но рассуждаешь здраво, от одного упоминания о Тэдра Номус не завопил и не бросился наутек, позабыв обо всем.

— Не перехвали меня, магева, — передернул плечами Птица, отводя глаза. — Это я сейчас такой умный, а когда перед заряженным арбалетом окажусь, совсем иную песенку запою.

— А хоть бы и так, — фыркнула я. — Ты не воин и не герой, предназначение поэта в пробуждении всяких там возвышенных чувств у народонаселения и развлечении оного стихосложением, так что никто не потребует от тебя встать в одиночку против всей Тэдра Номус с палкой в руке, да такой глупости вообще ни от кого требовать не следует.

— Еле достали, — отдуваясь, оповестил нас Лакс, показываясь из кустов, — засел так, что все дерево расковыряли, пока выдернули.

— Ты умеешь утешить, — иронично ухмыльнулась я вору.

— А? Ой, Оса, извини, не подумал, — моментально посмурнел рыжий, только сейчас сообразив, как живописно этот мощный метательный снаряд смотрелся бы в моей груди, если б, конечно, не прошил ее навылет, оставив дыру размером с кулак. Хоть фильм ужасов снимай.

— Как будем действовать дальше, магева? — счел нужным уточнить Кейр, метнув в вора взгляд поострее иной стрелы и загородив от меня болт.

— Продолжаем ехать в Мидан. Пока не разведаем побольше о том, кто против нас, я предпочитаю стратегию глухой обороны. А то вдруг, если мы первого киллера случайно уделаем, за нами десяток пришлют? Я не знаю, как у вас тут принято, но я слыхала о подобных случаях, когда вопрос из разряда прозаически денежного переходил в категорию личной мести за убиенного члена клана.

— Но рано или поздно вам как-то придется сражаться, — осторожно напомнил Герг, склонив голову на бок. То ли подбадривал компанию, то ли наоборот запугивал.

— Все может быть, — не стала я спорить, перебирая черные косички живописной Дэлькоровой гривы, за которой с наслаждением взялся следить Фаль. Он так старательно обхаживал коня, что прическа жеребца стала куда краше, чем в эльфийском лагере, — но может и не быть. Знаете байку об одном хитроумном жулике, которому король поручил за пять лет научить осла читать?

— При чем здесь животные? — не споря с избранной мною стратегией, устало спросил Кейр, тщательно укладывая ценный болт в свою сумку и обматывая дерюжкой арбалет.

— Совершенно не причем. Это я о невыполнимых поручениях речь веду. Тот жулик взялся за задачку монарха, а приятелям, удивлявшимся его глупости, ответил, что пять лет срок большой, за это время либо осел, либо король либо он сам могут отправиться на последнюю встречу с богами. Я говорю, что мир изменчив, друзья мои, и он меняется не только для ослов, пройдох и королей, но и для Тэдра Номус и для всех нас вместе взятых, а уж в чью пользу время покажет. Вдруг, для разнообразия удача улыбнется тому, кто почти ни в чем не виноват?

Мужчины задумались над адаптированным вариантом байки о Хадже Насреддине, и мы не стали больше разговаривать о нависшей над отрядом или персонально надо мной, если верить информации Герга, опасности. Раз уж решили ехать, а не рвать на себе волосы, то тронулись в путь дальше.

Других покушений на наши бесценные души, или как сказали бы приземленные янки, задницы, не происходило. Может, обломавшись с быстрым устранением магевы, Тэдра Номус решили залечь на тюфяки и дождаться ответного удара, а может, стали придумывать для расправы с живучей колдуньей нечто более изысканное, нежели арбалет-автомат. Хотя был еще третий вариант: покушения продолжались, но были организованы столь утонченно, что мы их просто не замечали. В любом случае, парни или парень, — кто знает, сколько кадров было задействовано в операции по моему устранению? — из организации с поэтичным названием Тэдра Номус нам на пути не попадались, из кустов не стреляли, на дорогу вызовом на честную дуэль в письменной форме так же не выходили.

Однако, никто из нашей компании по этому поводу горючих слез не лил, если только Кейр чуток поворчал насчет слишком подозрительного затишья, но, поскольку на него и его знакомых киллеры прежде не покушались, воин не мог сказать, насколько такое поведение типично. Наш единственный специалист по загадочным "номусам", я Птицу имею в виду, как самого эрудированного и нахватавшегося различных сведений из таких источников, каких и сам упомнить не мог, тоже не имел ни малейшего понятия о специфике процесса устранения.

Так что в дороге нам изредка встречались лишь местные жители, перемещающиеся от хутора к хутору по традиционному старому тракту, так же как мы направляющиеся в Мидан или возвращающиеся из него, расторговав продукты натурального хозяйства. В основном мы видели телеги, где среди покупок и сена для пущей мягкости восседали или возлежали сразу несколько человек. А что удивляться? Для провинциального люда такие поездки, наверное, были одним из немногих доступных развлечений, ведь ни телевизора, ни компьютера, даже самого завалящего радио в поселениях, раскиданных среди лесов, не водилось. Разумеется, крестьяне нападать на нас не пытались и охотно перекидывались несколькими словечками, те, кто ехал из Мидана, как сговорившись, прославляли балаганы. Когда очередной красномордый парень принялся описывать мне выступление тамошнего аналога Петрушки, я едва не завыла. Уяснив мое состояние, Лакс быстро свернул разговор, спасая чувствительную нервную систему магевы.