"Похоронный марш марионеток" - читать интересную книгу автора (Фелитта Фрэнк Де)

13

Солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы. Сантомассимо сидел на ореховом стуле с позолоченной спинкой, инкрустированной бирюзой. Он смотрел на Кей. Простыня наполовину скрывала ее обнаженное тело. У нее был спокойный взгляд влюбленной женщины. На ее изящных губах играла нежная улыбка. Ему нравилось смотреть на нее. Он протянул руку и набросил простыню ей на плечо. Ее теплая рука тут же легла на его руку.

Сантомассимо часто приходилось видеть жертв жестоких нападений, они утрачивали чувство реальности и не были уверены даже в прочности земли, по которой ступали. С Кей произошло то же самое, и легкий след этой неуверенности не исчез до сих пор.

Сантомассимо сунул ноги в ботинки. На нем были белая рубашка и темно-серые брюки на кожаном плетеном ремне. Он направился на кухню приготовить Кей кофе. Поджарил тост, намазал его маслом и тонким слоем джема, привезенного из Прованса, затем положил его на китайское блюдце, украшенное изящным орнаментом из переплетенных побегов плюща. В высокий бокал налил апельсиновый сок.

Держа в руках поднос, он открыл носком ботинка дверь спальни.

Кей успела встать и надеть его темно-синий халат. Он оказался ей слишком велик и волочился по полу. Рукава она закатала и теперь была похожа в этом наряде на гнома из «Белоснежки».

— Доброе утро, Кей, — нежно сказал он.

— Доброе утро, милый.

Он снял повязки с ее исцарапанных рук, обработал раны антисептиком и перевязал их чистыми бинтами. Забавляясь, она строила ему пальцами смешные фигурки.

Они смеялись. Кей, одетая в его халат, проснувшаяся в его спальне, немного смущалась, еще не вполне освоившись в новой обстановке и в новой роли. Они обменялись взглядами, и Сантомассимо понял, что ее страх прошел.

— Давай позавтракаем на балконе, — предложила она.

— С удовольствием.

Сантомассимо вынес поднос на балкон. Кей устроилась в белом шезлонге. Мягким, еще полусонным движением она откинула со лба прядь волос и, часто моргая, стала смотреть на открывавшийся отсюда великолепный вид: бескрайний океан, который переливался всеми оттенками синих и зеленых цветов, и бледно-голубое небо над ним, окутанное легкой дымкой у самого горизонта. Простор дарил душе отдохновение, которое было сродни блаженной невинности ребенка.

— La donna è mobile…¹⁴⁶ — пропел Сантомассимо, опуская поднос на стоявший рядом с ее шезлонгом белый столик.

Кей улыбнулась и обеими руками взяла бокал с соком. Она знала, что он непрерывно наблюдает за ней, ловит каждое ее движение, и это ее немного смущало. Сантомассимо сел на плетеный стул и слегка наклонился вперед.

— Ведь ты не такая? — спросил он, касаясь ее щеки.

— Какая?

— Mobile… Переменчивая… Непостоянная…

— Нет. Я никогда не была такой и никогда не буду. В этом смысле, Великий Святой, я старомодна.

Кей закрыла глаза и подставила лицо солнцу, ее рука легла на его руку. Она снова смутилась.

— Эта ночь была замечательным завершением ужасного вечера, Фред. Спасибо.

— Это была чудесная ночь. Мне хорошо с тобой, — сказал Сантомассимо, сжимая ее руку.

— У нас еще будет много таких ночей, правда?

Он целовал кончики ее пальцев, один за другим.

— Правда, Кей, и все они будут прекрасны.

Он придвинул стул к ее шезлонгу, погладил ее груди, мягкими бугорками выступавшие под тканью халата. Она не сделала движения к нему навстречу, но и не отстранилась.

— Кей, я хочу, чтобы ты забыла о нападении, — сказал он.

— Я постараюсь. Я очень рада, что поеду в Нью-Йорк. Я люблю Нью-Йорк. Я посещала там школу. Как много лет прошло с тех пор! И я по нему скучала. — Она улыбнулась и придвинулась ближе, халат распахнулся. — Ты все еще чувствуешь себя виноватым за то, что втянул меня в это дело? — спросила она.

— Да.

— Но тогда мы не встретились бы с тобой, Великий Святой.

— Тогда мы не встретились бы.

Сантомассимо откинулся на спинку стула. Несмотря на ранний час, на волнах замелькали серферы, их яркие доски то появлялись, то исчезали среди пенных гребней.

— Кей, ты очень много значишь для меня. — Голос Сантомассимо сделался глухим, чувствовалось, что он старательно подбирает слова. — Это чувство возникло почти сразу. Я очень хотел, чтобы ты стала частью моей жизни. А вместо этого я сделал тебя мишенью убийцы.

— Ничего страшного. Я провалила его кинопробу. Я не умерла.

В ее глазах мелькнул страх, но она тут же подавила его. Спокойно и рассудительно, как настоящий профессионал, она спросила:

— Удалось выяснить, как он попал в квартиру?

— Через пожарный выход. Дверь на террасу была открытой.

— Прекрасно.

— Кей, я хочу кое-что сказать. Это… это касается нас. Я хочу заботиться о тебе. Мне это необходимо. Любой, кто захочет тебя обидеть, будет иметь дело со мной. Понимаешь? Тебя больше никто не обидит.

— Я верю тебе, верю.

Он помолчал, глядя на кофейные чашки, затем перевел взгляд на океан и снова повернулся к ней. Кей была необыкновенно красивой. Когда женщина счастлива, оттого что любима, она прекрасна.

— Кей, я многих преступников упрятал в тюрьму. Одного я очень хорошо помню. Роджер Маккиммон… Год назад его застрелили в Орегоне.¹⁴⁷ А до этого он совершил вооруженное нападение в Голливуде. Я арестовал его, и он меня возненавидел. Я приказал Бронте не упускать его из виду. Через два года его выпустили под залог, но я продолжал держать его в поле зрения и заносил данные в компьютер.

Он вдруг запнулся, почувствовав, что ему трудно об этом говорить. Кей поняла это и положила руку ему на колено.

— Я возвращался с Маргарет из кино домой. Мы смотрели «Звездные войны».¹⁴⁸ Никогда не забуду тот вечер. Тысячи людей на тротуарах, кинотеатр переполнен, стоянки забиты машинами.

Кей внимательно посмотрела на него. Выражение лица Сантомассимо стало напряженным.

— Что случилось в тот вечер, Фред?

— Он выстрелил. Пуля отрикошетила от счетчика на автостоянке и влетела в машину через открытое окно со стороны Маргарет. Оцарапала ей щеку и прошла сквозь крышу автомобиля. У меня с собой не было оружия. Я выскочил из машины и принялся искать его как одержимый. Для Маргарет это стало сильным потрясением, она несколько месяцев не могла прийти в себя. Она похудела, стала ужасно рассеянной… начала обвинять меня… Я не знаю. Я должен был предвидеть… должен был защитить ее…

Кей поцеловала его и сказала:

— Ты слишком сильно волнуешься за своих женщин.

— Но, Кей, я же знал, что он охотится за мной. В суде он предупредил, что достанет меня.

— Ты не можешь винить себя, Фред. Ты же старался держать его в поле зрения. Ты сделал все, что мог.

— На мне лежала ответственность за Маргарет, и я знал, что он меня ненавидит. Я знал, что он вышел из тюрьмы. Почему же у меня не было при себе пистолета? О чем я думал? Когда я увидел кровь на щеке Маргарет… — Он тяжело вздохнул. — Это очень осложнило наши отношения. О чем я думал, Кей? Как я мог так рисковать? Ради чего?

Она придвинулась совсем близко:

— Элементарно, дорогой Ватсон. Если человек хочет избавиться от того, кого любил, то, когда с тем, другим, действительно происходит какое-либо несчастье, он испытывает чувство вины. Почитай Фрейда.

— Фрейда? Он может объяснить, почему из-за меня чуть не убили Маргарет?

Кей придвинулась и обняла его.

— Ты боишься за меня?

— Да. Я не могу тебя потерять. Ты вернула меня к жизни, Кей.

Она не разжимала рук. Он чувствовал, что она дрожит, и медленно гладил ее по спине. Он вдруг понял, что верит в нее, как многие верят в Бога.

— Я сумею защитить тебя. — В его голосе послышалась решимость. — Больше никакого риска. Никогда.

Зазвонил телефон. Сантомассимо неохотно поднялся и подошел к белому аппарату, висевшему на стене. Несколько минут он молча слушал, затем повесил трубку на место.

— Это Лу, — сообщил он. — Мне нужно кое-что проверить. Ты не против того, чтобы провести этот день в роли домохозяйки?

— Домохозяйки?

— Я не хочу, чтобы ты выходила на улицу.

Кей на мгновение задумалась.

— Мне придется отменить занятия.

— Отмени.

Сантомассимо надел галстук и затянул его.

— Дверь никому не открывай. На звонки не отвечай. Я не жду ни посылок, ни телеграмм. Я никого не жду.

— Capisco.¹⁴⁹

— Capisco? Откуда ты это знаешь?

— Из Феллини.

Сантомассимо наклонился и поцеловал ее в плечо. Они взялись за руки. Ему не хотелось уходить.

— Внизу в холле дежурит полицейский. Еда в холодильнике. Телевизор в спальне. Где стоит выпивка, ты знаешь.

Кей засмеялась:

— Хватит с меня выпивки.

— Ну и умница.

— Поцелуй меня, — попросила она.

Сантомассимо снова поцеловал ее, на этот раз в губы, мягко и нежно, словно боялся поранить. «Может быть, она моя единственная надежда», — подумал он. Он боялся надеяться снова.

Сантомассимо надел пиджак и вышел за дверь. Он слышал, как дважды щелкнул замок. Вчера двойной замок не спас Кей от сокола. Но здесь до земли было пятьдесят футов, а дверь террасы, ведущей к пожарному выходу, закрыта на два висячих замка. Через балкон тоже нельзя проникнуть в квартиру, балконы в доме располагались в шахматном порядке. Кей была в безопасности.

Внизу Сантомассимо встретил полицейского.

— Доброе утро, сэр, — приветствовал тот лейтенанта.

— Доброе утро. К двери моей квартиры никто не должен подходить. Понятно?

— Понятно.

— А сейчас пойдем осмотрим мою машину.

— Да, сэр.

Почти полчаса они осматривали «датсун». Похоже, к машине никто не приближался. Она мягко завелась, и Сантомассимо, кивком указав полицейскому на дом, тронулся с места, но поехал не в участок, а туда, где капитан Эмери приказал ему встретиться с Бронте.

На соколиное ранчо в заросшем высокой травой каньоне Топанга.¹⁵⁰

Сокол взмыл высоко в небо, превратившись в точку, которая описала круг и начала увеличиваться, приближаясь к земле. Птица распростерла крылья и стала плавно парить, словно купаясь в лучах солнца, а потом резко начала падать вниз.

А. Э. Мередит, одетый в рабочий костюм цвета хаки, стоял, запрокинув голову, и свистел в свисток. Человеческое ухо едва различало этот свист, но сокол его хорошо слышал. Огромная птица пронеслась над ранчо и клетками, сделала круг над деревьями на холме и, закрыв собой солнце, опустилась на одетую в перчатку руку Мередита. Сантомассимо инстинктивно пригнул голову, когда сокол подлетал к ним. Мередит надел на голову птицы черный колпак, и та замерла.

Несмотря на свои шестьдесят три года, Мередит выглядел крепким и здоровым мужчиной. Толстые стекла очков делали его глаза неестественно большими. На поясе у него висел длинный нож в кожаных ножнах. Черные кожаные сапоги доходили ему почти до колен.

— Какой необычный свисток! — удивился Бронте.

— Вы правы, его слышит только сокол-сапсан. У этих птиц поразительный слух. Стоит кролику пискнуть где-нибудь за две мили отсюда, и сокол уловит этот звук.

Мередит был президентом Ассоциации соколиной охоты Соединенных Штатов Америки. Сейчас он заметно нервничал. Бронте и Сантомассимо внимательно его слушали, что заставляло Мередита нервничать еще больше. Полицейские в строгих городских костюмах выглядели чужаками на его территории, и их вид не предвещал ничего хорошего.

Сантомассимо не сводил глаз с птицы, которая сидела неподвижно, вцепившись когтистыми лапами в перчатку Мередита. При виде сокола его пробирала дрожь.

— Это сокол-сапсан, — продолжал Мередит. — Король в семействе ястребиных. Доминантная характеристика — нападение. Преследует добычу, убивает и пожирает. Неумолимый и беспощадный. Видит на расстоянии пяти миль. Если очень голоден, может атаковать добычу равных с ним размеров.

— Но не больше? — уточнил Сантомассимо. — На человека не может напасть?

Мередит покачал головой. Вопрос его обидел.

— Никогда не слышал, чтобы соколы нападали на человека.

— Даже если очень голоден? — продолжал настаивать Сантомассимо.

— Даже если очень голоден.

Бронте внимательно рассматривал птицу. Но стоило ему чуть приблизиться к ней, она почувствовала это и напряглась. Бронте отпрянул. Острые когти, торчавшие из шишковатых лап подобно грязным шипам, произвели на него впечатление.

— Вообразите, что птицу закрыли в комнате на несколько часов, — сказал Бронте, — или даже на целый день. А до этого ее не кормили.

— И она нападает на человека, — продолжил за него Сантомассимо, — сразу же, едва тот войдет в комнату.

— Нет, сэр, лично я не могу в это поверить, — стоял на своем Мередит. — Сапсаны не едят человеческое мясо.

— А из страха он может напасть? — спросил Бронте.

— Нет. Если его напугать, он улетит. Он охотник и нападает на то, что ест, — на кроликов, мелких лис, белок.

Сантомассимо закурил сигарету. Мередит неодобрительно посмотрел на него. Вокруг клеток было много сухого сена, и он боялся, что одна искра может вызвать пожар.

Сокол давил своей тяжестью на его руку.

— Простите меня, джентльмены, — сказал Мередит и понес птицу к большой клетке внутри вольера.

Он осторожно снял сокола с руки и посадил его на деревянную жердь, после чего закрыл клетку. Сантомассимо заметил, что, несмотря на все свои заверения о безопасности сокола для людей, Мередит почувствовал облегчение, освободившись от сапсана. Теперь они втроем наблюдали за птицей. Накрытый черным колпаком, похожий на средневекового инквизитора, сокол гордо сидел, излучая опасность и смерть, окутанный тайной, которая была непостижима, как сама дикая природа, неподвластная воле человека.

— Нет, я, конечно, не утверждаю, что большой ястреб или сокол-сапсан не могут нанести человеку серьезных травм… У меня у самого стеклянный глаз, видите? Неправильно взял за лапы. Такие когти могут разорвать кожу даже непреднамеренно. Но чтобы убить? Нет, подобного случая я не припомню.

— Мне пришлось отбиваться от нападавшей птицы, мистер Мередит, — сказал Сантомассимо. — И это не было похоже на игру.

Мередит снова покачал головой.

— При всем уважении к вам, офицер, — сказал Мередит, глянув на руку Сантомассимо и глубокую царапину над его бровью, — я глубоко сомневаюсь, что сокола оставили в квартире для убийства.

— Но птица напала на человека, — тихо возразил Бронте.

— Ну, если с птицей дурно обращались, она, вероятно, могла напасть, но не для того, чтобы убить, а только чтобы напугать.

Сантомассимо вышел из тени на солнце. Ранчо раскинулось на краю луга, вытянутого в длину в направлении каньона Топанга. Откуда-то издалека доносился шум машин. Над головой летали мелкие птички, должно быть, воробьи. Обед для соколов. Мередиту достаточно было снять колпак и открыть клетку.

— А где продаются такие свистки? — спросил Сантомассимо, раздраженный слепой уверенностью Мередита в своей правоте.

— Да где угодно. В зоомагазинах, в охотничьих магазинах, и наша ассоциация…

— А соколы легко поддаются обучению?

— Легко. Достаточно двух месяцев. Ими движет голод. В этом и заключается секрет тренировок. Это машины-убийцы. Но убивают они только ради того, чтобы насытиться.

— А можно сокола научить каким-то другим вещам? Скажем, нападать, целясь в лицо человека?

Мередит задумался. Сантомассимо ткнул носком ботинка сухой комок земли и пронаблюдал за тем, как тот пылью разлетается на ветру. Он чувствовал запах сидевшего в клетке сокола — тошнотворный, смердящий.

— В принципе это возможно, — произнес наконец Мередит. — Для тренировки можно использовать приманку, которая будет провоцировать у птицы определенные ассоциации. Но до такого способен додуматься только ненормальный.

— А вы продаете своих птиц? — неожиданно спросил Бронте.

Мередит повернулся и взглянул на него. Эти копы все время гнули в одну сторону, притом довольно агрессивно. Это его нервировало и заставляло чувствовать себя виноватым, хотя он никак не мог понять, из-за чего им могла заинтересоваться полиция.

— Членам нашей ассоциации, — ответил он.

— Исключительно?

— В основном.

— А мог бы я, просто проезжая мимо, завернуть к вам и купить понравившуюся мне птицу? — спросил Сантомассимо, сняв темные очки и в упор глядя на Мередита.

Теперь Мередит повернулся лицом к нему. Полицейский стоял на расстоянии вытянутой руки, и его глаза сверкали какой-то странной злобой. Мередит вновь посмотрел на царапину над бровью лейтенанта и подумал, что тот прав — это не было игрой.

— Ну, полагаю, да, — замялся Мередит. — Если вы готовы выложить круглую сумму. Обученный сокол — не дешевая игрушка, лейтенант.

— И мне не обязательно быть членом вашей ассоциации?

— Нет, разумеется, вы должны быть зарегистрированы.

— А вы это проверяете?

— Я прошу предъявить членский билет.

— А если я скажу, что забыл его?

Мередит вновь задумался.

— О членстве в ассоциации говорит не только билет, — сказал он после паузы. — Можно продемонстрировать свою осведомленность и умение правильно обращаться с соколами.

— И сколько стоят ваши птицы? — спросил Бронте.

Мередит, попав под перекрестный огонь вопросов, вертел головой то в одну, то в другую сторону. Он попытался опереться на калитку загона, но она оказалась слишком хлипкой.

— До пяти тысяч долларов, — сказал он.

Сантомассимо присвистнул.

— А в последнее время у вас были покупатели?

— Несколько.

— А были среди них не члены вашей ассоциации?

— Это можно проверить. Пройти в офис и проверить.

— Давайте пройдем, мистер Мередит.

Сокол в клетке пронзительно закричал, и крик этот, похожий на странный хохот, эхом прокатился над лугом. Было видно, как в высокой траве быстро промелькнул кролик. «Еще одно живое блюдо для сокола», — подумалось Сантомассимо.

Под прохладной тенью ив они прошли вслед за Мередитом в его дом. Переступив порог, сразу же оказались в его кабинете — обычной комнате, стены которой были обшиты панелями из светлой фанеры и густо увешаны всевозможными дипломами и наградами.

— Я ничего противозаконного не делаю, джентльмены, — бормотал по дороге Мередит. — Продаю согласно правилам. У меня хорошая репутация во всем каньоне. Я уже пятнадцать лет являюсь президентом Ассоциации соколиной охоты.

— Покажите нам свои бухгалтерские книги, мистер Мередит, — попросил Сантомассимо. — Вы продавали каких-нибудь птиц, не делая записей?

— Нет, сэр.

Пока Мередит доставал с полки толстую тетрадь зеленого цвета и, разложив на столе, искал последние записи, Бронте рассматривал грамоты, висевшие на стенах. Мередит состоял членом нескольких орнитологических организаций. Он также был чемпионом по стрельбе из лука и винтовки.

Сантомассимо принялся изучать записи в бухгалтерской книге, водя пальцем по колонкам, перелистывая страницу за страницей. Почти все покупатели были членами Ассоциации соколиной охоты США. Исключение составляли несколько человек.

— А это кто? — спросил присоединившийся к Сантомассимо Бронте.

— Гарриет Сентер. Из Тафта, что в Род-Айленде.¹⁵¹ Мне пришлось доставлять ей птиц спецрейсом. В некоторых штатах соколы на грани вымирания. Я же вам говорю, у меня все…

— Кто она такая?

— Гарриет Сентер, — Мередит взглянул на запись. — Дженкинс-авеню, 481. Телефон — 207/555-1173. Было это два года назад. Пожилая англичанка, большая поклонница Вальтера Скотта.

Бронте достал свой черный блокнот и записал ее данные. Мередит, просматривая бухгалтерскую книгу, оживился, стал вспоминать старых клиентов, особенности поведения и кормления птиц, которых он великолепно знал. Он выращивал и обучал их. Пока он предавался воспоминаниям, Сантомассимо размышлял. Что происходит со старыми соколами? Существуют ли кладбища для их захоронения? Или они идут на шашлык?

— Расскажите о самых последних продажах, — потребовал Сантомассимо.

— Конечно, лейтенант. Вот, шестнадцатого июля этого года. Продано Митчеллу Бреннеру из Инглвуда.¹⁵² Мейпл-авеню, 2736. Телефона нет.

— Как он выглядел?

— Отставной капитан военно-воздушных сил. А, нет. Я перепутал его с Митчеллом Райдером из Мемфиса.¹⁵³ Это тот был капитаном военно-воздушных сил. Чертовски славный малый. Мы с ним как-то ездили на рыбалку на Рашн-ривер.¹⁵⁴ Он умер от рака. Если рак добирается до поджелудочной железы…

— Мистер Мередит, ближе к делу. Вы помните, как выглядел мистер Бреннер из Инглвуда?

— Вежливый. Молодой, приятной наружности. Среднего роста. Чертовски хорошо знал соколов, каждый их вид. И в соколиной охоте здорово разбирался. Он мог бы учебник написать. Вот почему я решил, что он член ассоциации. Если это не так, то ответственность за это лежит на нем.

— Запиши адрес, Лу, — сказал Сантомассимо. — Это все, мистер Мередит? За последние месяцы вы больше никому не продавали птиц?

— Нет, лейтенант.

— А напрокат вы их сдаете?

— Лейтенант, это все-таки живые существа, а не мебель.

Сантомассимо впился в единственный живой глаз Мередита, скрытый толстым стеклом очков.

— Бреннер заплатил чеком?

— Нет, наличными.

— Сколько?

— Три тысячи.

Сантомассимо сделал Бронте знак рукой, принятый среди итальянцев. Тот чуть заметно кивнул. Больше здесь нечего было делать. Бронте протянул Мередиту визитку с номером телефона полицейского участка Палисейдс. У самой двери Сантомассимо обернулся и сказал:

— Если что-нибудь вспомните о мистере Бреннере, соколах или еще о чем-нибудь интересном, позвоните нам.

Мередит покраснел и любезно улыбнулся:

— Конечно, буду рад помочь.

Сантомассимо и Бронте вновь оказались под палящими лучами солнца. Пока они шли к «датсуну» через двор, усыпанный сухой соломенной трухой, их начищенные ботинки покрылись слоем пыли и потеряли блеск. Бронте оперся о крыло машины и посмотрел на друга. Он знал, что тот еле сдерживает раздражение.

— Мне этот Мередит тоже не понравился, — сказал сержант. — Но, похоже, он сказал нам правду.

— Ты действительно веришь, что он за последнее время продал только одного сокола? Тому типу из Инглвуда?

— Может, и нет. Но проверить этого мы не можем. Будем надеяться, что нам повезет и этот тип — тот, кто нам нужен.

— Ну да, — зло хмыкнул Сантомассимо, — мистер Бреннер упадет перед нами на колени и сам во всем чистосердечно признается.

— Если так, на что же ты жалуешься?

— Хорошо бы, так и было, — усмехнулся Сантомассимо.

Они помолчали. Сантомассимо чувствовал, что у Бронте есть что-то на уме.

— Лу, не тяни, выкладывай, — сказал он.

— Почему полицейский? Почему ты?

— Не понял. Ты это о чем?

— О Куинн. Кей Куинн. Она же преподаватель. Профессор. И вдруг положила глаз на полицейского. Человека с каменным лицом, молчаливого, одинокого, с грустными глазами. Что она в тебе нашла?

Выпад Бронте застал Сантомассимо врасплох.

— Лу, я сам себя об этом спрашиваю. Наверное, все дело в моих глазах. А может быть, в моей улыбке — мальчишеской и доброй…

— Фред, я серьезно. Между вами что-то есть?

— Что-то есть. Но что она во мне нашла… Чего ждет от меня… Откуда мне знать? Это невозможно понять. Думаю, я был внутренне готов к чему-то вроде этого…

— Ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что делаешь.

— Ты ревнуешь, Лу?

— От пулевого ранения можно излечиться. От женщин — никогда.

— Basta.¹⁵⁵

— Как скажешь. Она непростая женщина, Фред. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Бронте запрокинул голову, подставляя лицо солнцу, поскреб лысеющий затылок. Ему столь о многом хотелось поговорить с Сантомассимо. Конечно, эта Кей Куинн была очаровательной женщиной. Яркой. Умной. Чувственной. Но в ней было нечто, что не давало Бронте покоя, и он не мог понять, что именно. Она была такой чувствительной, нервной. Конечно, она подверглась неожиданному нападению. Но что если ее нервозность носила более глубокий характер? Кей напоминала Бронте его кузину Джованну, которая стала монахиней только потому, что влюбилась в священника. И после того как она преодолела множество препятствий, чтобы быть рядом со своим возлюбленным, ее отправили миссионеркой в Африку. Может быть, и Сантомассимо, подобно Джованне, пытается вновь обрести мечту — мечту, навсегда потерянную.

— Хочешь, я проверю адрес Бреннера, а ты проверишь, как там Кей, — предложил Бронте.

— Сделай одолжение, Лу.

— Нет проблем, — ответил Бронте и направился к своей машине, стоявшей на другой стороне дороги.

Сантомассимо подъехал к дому во второй половине дня. Он поднял голову и посмотрел на балкон. Кей там не было. Чуть ли не бегом он направился к входу. В вестибюле Сантомассимо увидел дежурного полицейского, выходившего из туалета и застегивавшего ширинку. Поднявшись на свой этаж, лейтенант почувствовал запах чего-то теплого и хорошо знакомого.

Он открыл дверь и сразу же увидел Кей. С подобранными волосами, поблескивавшими на солнце, она стояла у плиты и помешивала готовившийся в глубокой сковороде томатный соус. На кухонном столе царил беспорядок — стояли извлеченные из кухонного шкафа стеклянные баночки и бутылочки, лежал лук, пакетики базилика, петрушки и прочих специй. Через балконную дверь на Кей широким потоком падал солнечный свет; ее тонкая, легкая юбка казалась полупрозрачной дымкой, таким же легким был и свободный короткий топ.

Его обоняния коснулась смесь невероятных запахов, и он остановился. Казалось, вернулось далекое и дорогое сердцу прошлое. Сантомассимо стоял с закрытыми глазами, вдыхая его восхитительный аромат. Затем подошел к Кей, широко улыбнулся и, как истинный итальянец, выразил свое восхищение, поцеловав сложенные щепоткой пальцы.

— Mamma mia! — воскликнул он. — Che odore!¹⁵⁶

Кей рассмеялась, и он поцеловал ее в губы. Одной рукой обнимая ее за талию, другой он приоткрыл крышку, чуть наклонился и вдохнул запах. Притворно закатив глаза, он пробормотал:

— Мадонна! Дэфушка не только красифа, но и умеет котофить!

— Да что ты, я просто собрала все, что у тебя тут было, — засмеялась Кей. — А выбор у тебя скромный — консервированные томаты, чесночный порошок, сушеная петрушка, сушеный базилик и ни капли оливкового масла. Какой же ты итальянец, если вместо оливкового масла пользуешься кунжутным?

— Кунжутное тоже неплохо, — пожал плечами Сантомассимо.

Кей обняла его за шею забинтованными руками и поцеловала. Сантомассимо ощутил жесткость бинтов, тепло ее тела и мягкость отзывчивых губ.

— Пошли, — прошептала Кей, — я приготовила тебе выпить.

Она взяла его за руку и подвела к софе, подала поднос, на котором стояла бутылка красного вина и импровизированные закуски: анчоусы, арахис и крекеры.

— Какой прием!.. — воскликнул Сантомассимо. — Я так быстро испорчусь.

На мгновение все происходящее стало реальным, до невозможности реальным, он почувствовал себя так, словно они были уже женаты. Ему казалось, что с Кей осуществимо все. Он готов был расплакаться, но вместо этого протянул руку с бокалом и легко чокнулся с ней.

— За тебя, дорогая, — тихо сказал он.

— За тебя.

Кей выглядела гораздо более спокойной, чем прежде. Вероятно, она выспалась днем, на ее щеках играл румянец, хотя, возможно, она просто раскраснелась у плиты. На бинтах не было видно крови, похоже, раны начали затягиваться. Но они были — отвратительные следы, напоминавшие, что она стала жертвой больной фантазии маньяка, который выбрал ее в актрисы для своей извращенной постановки.

— Итак, — сказала Кей, — рассказывай.

Сантомассимо наклонился вперед, рассеянно водя пальцем по краю бокала:

— Мы нашли эксперта по соколам. Он утверждает, что сокола-сапсана можно обучить охотиться на птиц и мелких животных, но нападение на людей — большая редкость.

— Видимо, как раз такая редкость пришлась на мою долю.

— Я хочу сказать, что кто-то обучил птицу нападать на человека и оставил в твоей квартире, чтобы напугать тебя.

Кей растерянно откинулась на спинку дивана:

— Напугать меня? Но сокол чуть без глаз меня не оставил! Почему, Фред? Из-за того, что я консультирую полицию?

Сантомассимо кивнул, допил вино и вновь наполнил их бокалы.

— Ему нужно напугать тебя и вывести из игры.

Кей недоверчиво взглянула на него:

— Ты действительно в это веришь?

— Таково мнение эксперта.

— А ты что думаешь? — резко спросила она.

Сантомассимо вздохнул и посмотрел ей в глаза:

— Кей, я не хочу обманывать тебя. Думаю, он хотел тебя убить.

Возникла пауза. Сантомассимо взял Кей за руку.

— Но в этом есть и один положительный момент. Мы узнали, что упомянутый эксперт разводит, обучает и продает соколов. Недавно один человек купил у него птицу. Возможно, это и есть убийца. Сейчас Бронте проверяет его по указанному адресу.

Кей прищурилась:

— А как зовут этого покупателя?

— Митчелл Бреннер.

Кей саркастически усмехнулась. На ее лице появилось выражение, которое он уже видел в церкви Святого Амоса и в ее квартире после нападения сокола. Это был страх.

— Митчелл Бреннер — персонаж фильма «Птицы», которого сыграл Род Тейлор,¹⁵⁷ — дрогнувшим голосом произнесла она.

— Кей…

— Бронте никогда не найдет его ни по какому адресу! — выкрикнула Кей. — Этот маньяк умнее всех полицейских Лос-Анджелеса, вместе взятых.

Сантомассимо сжал ее руку:

— Кей, не надо думать об этом. Прошу тебя, выбрось все это из головы. Поверь мне, я не позволю ему приблизиться к тебе во второй раз. И потом, сегодня вечером ты улетаешь в Нью-Йорк. В это время года он очень красив, и он так далеко от Лос-Анджелеса. — Он поцеловал ее и продолжал: — Не терзай себя страхом. Я же вижу, как это тебя травмирует.

Сантомассимо обнял ее, чтобы она не расплакалась. Но Кей и не думала плакать, она разозлилась. «Маньяки в любом случае оказываются победителями, — мысленно заключил Сантомассимо. — Даже если удается выжить, чувство страха остается с тобой навсегда».

— Я очень хочу, чтобы ты поехал со мной в Нью-Йорк, — сказала Кей. — Мы чудесно проведем там время.

— Боже мой, Кей, если бы ты знала, как я этого хочу!

Внезапно она прижалась к нему.

— Я тоже хочу этого, Великий Святой, — сказала она.

Его рука скользнула по ее шее, а затем по спине, под свободный топ. Неожиданно в зеленых глазах Кей вспыхнули озорные искорки.

— А ты не хочешь сначала поесть? — спросила она.

— Хочу!

Он опустил Кей на подушки, прерывая поцелуями ее смех.

На ужин она приготовила пасту, брокколи и салат. Соус получился отменный. Ее импровизация удалась. На десерт было мороженое, но, взглянув друг на друга, они предпочли лакомству спальню.

Сантомассимо поставил на бюро подсвечник. Трепетавшее пламя свечей неровными бликами ложилось на их тела, вытянувшиеся на толстом японском покрывале. Кей почти ничего не говорила. Они лежали, держась за руки, наблюдая, как солнце медленно ползет к горизонту и погружается в безбрежный океан. Тихо тикали часы, неумолимо отсчитывая время. Они занимались любовью, потом уснули и, проснувшись, вновь занялись любовью, после чего, обессиленные, заснули опять.

Было 19.30, когда Сантомассимо отдернул портьеры, открывая окно. Солнце, клонясь к закату, окрасило небо в густой розовато-лиловый цвет. Кей зашевелилась и тут же проснулась, широко открыв глаза.

— Пора вставать? — спросила она.

— Да.

— Нужно заехать ко мне домой, собрать вещи.

— Заедем. Время есть.

Они поцеловались, оделись, съели мороженое. Оба чувствовали себя так, словно наглотались снотворного. Им страшно хотелось спать после долгого секса под мерный шум освещенного закатным солнцем океана.

Сантомассимо остановил машину около ее дома. Кей открыла ключом калитку. Он обхватил рукой ее плечи, и так, обнявшись, они поднялись в квартиру. Там по-прежнему царил разгром и было холодно. Повсюду валялась разбитая мебель, в полосах света, пробивавшегося сквозь жалюзи, Сантомассимо увидел письменный стол, на который упала Кей, и пучки перьев с засохшей темной кровью.

Сантомассимо наблюдал, как Кей быстро и аккуратно укладывает вещи. Он подумал о том, как мало знает о ней, и понял, что ему это вовсе не нужно. Он также подумал, что она куда более одинока, чем показалось ему при первой встрече. То, что она красива, не означало, что она не могла быть одинокой.

Он внимательно осмотрел дверь на террасу. Хотя сейчас она была заперта, с пожарной лестницы через нее легко можно было проникнуть в квартиру. «Убийца, должно быть, наблюдал за представлением, стоя в тени аллеи, выбрав лучшее место в партере», — подумал Сантомассимо.

Кей, собрав вещи, храбро посмотрела на него и улыбнулась, но было заметно, что она боится покидать квартиру. Было уже 20.55. Сантомассимо взял ее дорожную сумку, и они спустились к машине. Он быстро выехал на шоссе Санта-Моника, а затем свернул в сторону Лонг-Бич.¹⁵⁸ Когда они проезжали университет Лойола,¹⁵⁹ по лицу Кей пробежала тень.

— Откуда он узнал обо мне, Фред?

— Как ты сама предположила на заседании у прокурора, он мог, смешавшись с толпой, присутствовать на месте каждого преступления. Он мог видеть тебя вместе со мной, и не один раз. Выяснил, что ты преподаешь в университете. И решил, что ты вполне вписываешься в его очередной сценарий.

— Получается, он знает, что мы оба втянуты в его безумную игру, как знал это Стив Сафран. — Кей повернулась к нему. — Фред, ты должен быть очень осторожным.

— Я постараюсь, потому что хочу встретиться с мистером Хичкоком лицом к лицу, — сказал Сантомассимо, сжав руль, — и высказать ему свое мнение о его постановках.

Международный аэропорт Лос-Анджелеса был переполнен людьми. В стелившемся по земле тумане оранжевые и синие огни взлетных полос расплывались радужными пятнами. В окнах терминалов виднелось множество лиц. Такси непрерывно въезжали и выезжали со стоянки, привозя и увозя пассажиров. Туристы выходили из зала прибытия и, разинув рты, смотрели на яркие городские огни.

Кей зарегистрировалась у стойки компании «Пан Американ». Они прошли по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой, к посту контроля. Объявили о завершении посадки на рейс 147. Они так долго предавались любви в квартире Сантомассимо, что теперь им пришлось бежать к выходу на посадку.

Пассажиры уже успели получить посадочные талоны и занять места в салоне самолета. Стюардесса закрывала стальную дверь рукава перехода.

— Подождите! — закричал Сантомассимо. — Не закрывайте дверь!

Стюардесса заметила Сантомассимо, размахивавшего дорожной сумкой, и бежавшую следом Кей, улыбнулась и щелкнула пальцами. Запыхавшись, они подлетели к ней, она быстро проверила билет Кей и выдала ей посадочный талон.

— Мои студенты… из университета Южной Калифорнии… уже в самолете? — с трудом переводя дыхание, спросила Кей.

— Могу подтвердить только, что все пассажиры, кроме вас, на борту, — ответила стюардесса.

— Слава богу. Еще бы две минуты…

— Самолет отправляется, профессор Куинн.

— Да, да, хорошо. Фред, прошу, будь осторожен. Обещаешь? Я позвоню тебе. Я буду думать о тебе все время.

Сантомассимо приблизился, чтобы поцеловать ее, но она отстранилась:

— У меня студенты в самолете.

— А что, у профессора не может быть личной жизни?

— Только не на работе.

Кей устремилась по рукаву перехода, но неожиданно вернулась, крепко поцеловала его и снова побежала к самолету, махнув на прощание рукой.

— Позвоню из Нью-Йорка! — крикнула она, исчезая внутри самолета.

Сантомассимо вытер лицо платком. В аэропорту было влажно и душно. Повинуясь профессиональной привычке, он огляделся. Казалось, представители всех стран и континентов собрались этим вечером в международном аэропорту Лос-Анджелеса: сикхи в своих тюрбанах, китайцы, мексиканцы, африканцы… Не заметив ничего подозрительного, Сантомассимо быстро направился к оставленному на стоянке «датсуну». Заглянув под машину, он не обнаружил никаких посторонних предметов и уже собрался было открыть дверцу, но передумал и вернулся в здание аэропорта. Найдя телефон-автомат, он позвонил в участок. Капитан Эмери, несмотря на поздний час, был на рабочем месте.

— Билл? Это Сантомассимо. Я только что посадил Кей на самолет до Нью-Йорка, вылет в двадцать два сорок пять. Она остановится в отеле «Дарби», на Западной Пятьдесят пятой стрит… — Он сделал паузу, подбирая слова. — Не то чтобы я волновался, Билл, просто хочу избежать неприятных сюрпризов. Позвони, пожалуйста, капитану Перри, попроси его связаться с полицией Нью-Йорка, пусть они держат Кей в поле зрения… Да… Я знаю, знаю… у них тоже дел по горло, но ты все-таки попытайся. — Сантомассимо снова вытер лицо платком, слушая капитана Эмери и кивая. — Хорошо, Билл, отлично… спасибо.

По проходу бизнес-класса Кей пробиралась к своему месту. Забинтованные руки с трудом удерживали дорожную сумку. Где-то вдалеке, в салоне эконом-класса, поднялась знакомая фигура и помахала ей рукой. Это был ее студент, Крис Хайндс.

— Мы здесь, профессор Куинн! — крикнул он.

Кей кивнула ему, улыбнулась и продолжила пробираться вперед. Наконец она опустилась в кресло между Крисом и другим студентом из ее группы — Майком Ризом. Она попыталась втиснуть сумку под кресло переднего ряда, но у нее ничего не получилось. Майк встал и засунул ее наверх. Кей благодарно улыбнулась ему.

— Господи, профессор Куинн, — воскликнул он, — что у вас с руками и лицом?

— Обожглась на кухне.

— Выглядит ужасно. С вами все в порядке?

— Конечно. Это был всего лишь кипяток из-под спагетти.

— Ожог третьей степени? — спросил Крис, глядя на ее забинтованные руки.

— Первая… третья… я никогда в этом не разбиралась, — засмеялась Кей. — Знаю только, что мой ожог — минимальный, так что беспокоиться не о чем.

— Да-а, — сочувственно вздохнул Майк.

— Мы будем заботиться о вас, профессор Куинн, — раздалось за ее спиной. Голос принадлежал высокому худощавому студенту, которого звали Тед Гомес.

— Спасибо, Тед, это приятно.

Кей посмотрела в темный иллюминатор. Где-то там был сейчас Сантомассимо, но увидеть его она, конечно, не могла. Она находилась в замкнутом, хорошо просматриваемом пространстве «Боинга 747», под неусыпным контролем авиакомпании «Пан Американ». У нее было ощущение, будто ей удалось избежать опасности в самый последний момент, и ее нервы были на пределе. Кей с нетерпением ждала, когда стюардесса начнет разносить напитки, ей хотелось выпить ликера. Но не подаст ли она этим дурной пример своим студентам?

— Наконец-то! — облегченно вздохнула она. — Можно расслабиться и наслаждаться покоем!

Чья-то рука осторожно коснулась ее затылка. Кей вздрогнула.

— Что? — в ужасе вскрикнула она.

Обернувшись, она увидела Брэдли Бауэрса, своего ассистента.

— Здравствуйте, профессор, — сказал он.

— Брэдли? А ты как здесь?

— Я купил билет в самый последний момент. Все-таки решил поехать.

— Отлично, Брэдли. Теперь нас стало на одного человека больше. Ты можешь оказаться полезным.

— Я рассчитываю еще и научиться кое-чему. И Нью-Йорк… просто потрясающий город. Там скучать не придется.

— Это уж точно.

Брэдли откинулся на спинку сиденья и начал листать журнал. Это был журнал о кино.

Взревели двигатели «Боинга 747». Самолет ожил, выехал на взлетную полосу, замер на мгновение, а затем начал разбегаться по бетонной полосе, вздрогнул и оторвался от земли. Набирая высоту, он слегка накренился, и с левой стороны перед Кей раскинулось изумительное бесконечное море янтарных огней.

Кей заказала себе коньяк, Брэдли минеральную воду, Тед колу, Крис белое вино, а у Майка, как у спортсмена, был свой режим, и он вообще не пил.

Кей испытывала радость оттого, что покидает Лос-Анджелес. Недавние события изменили привычный ход ее жизни. Перед ней словно разверзлась пропасть, и ей казалось, что она скользит на самом краю. Нью-Йорк был словно мир иной, он поможет ей прийти в себя. Там можно будет все начать сначала, вновь сосредоточиться на анализе фильмов и забыть про потрясения последних дней. Но знали бы ее студенты, с какой радостью она предпочла бы лететь в Нью-Йорк не с ними, а с итальянцем-полицейским, у которого было непроницаемое лицо и добрые глаза. С Сантомассимо.