"МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1978. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов" - читать интересную книгу автора (Парнов Еремей, Мелентьев Виталий, Стрелкова...)

21

Первое время Николай вел машину осторожно, даже слишком осторожно, привыкая к ней и испытывая и себя и ее. Машина оказалась покорной. Она чутко слушалась не только руля, но и малейшего нажатия на педаль дроссельной заслонки, или, как проще и, может быть, правильней говорят шоферы, «нажатия на газ».

Пригородное шоссе легло ровным росчерком между ярко-зеленых, вошедших в силу лесов. Стрелка спидометра перевалила середину и стала клониться вправо, к сотне… Ветер усилился, посвистывая в ветровичке. Машина чуть присела, словно готовясь к прыжку. После сотни километров ветер уже не свистел, а подвывал, и Николай сбросил газ. Скоростью он владел. Значит, на больших трассах сумеет выгадать несколько часов.

Вечерняя дорога оказалась пустынной, мотор тянул отлично. Свистел ветер в ветровичках, стучали камешки по крыльям, и километровые столбы легко проскакивали мимо. Утром шоссе заполнилось машинами. Николай свернул в лесок, поспал несколько часов и после обеда уже держал в руках дело Волосова.

Поначалу это дело не показалось Грошеву ни особенно сложным, ни загадочным. Оно сводилось к тому, что гражданин Волосов А. М., 54 лет, несудимый, одинокий, беспартийный, инвалид войны второй группы и одновременно завхоз артели «Труд», весной подъехал на собственной автомашине «Волга» к новому овчарнику совхоза «Балтийская звезда» с целью похищения овцы. В это время его заметил сторож фермы гражданин Петрявичкаус Н. П. Волосов вступил со сторожем в борьбу и нанес ему охотничьим ножом тяжелые ранения в область сердца.

Только чудо спасло сторожа от верной смерти. Он оказался одним из первых, кому в этом районе сделали операцию на сердце.

Волосов своего поведения не оправдывал, но считал, что его черт попутал, а потому и сам факт преступления помнил смутно. На все вопросы следователя отвечал неуверенно: «Не помню, может быть, и так».

Однако выздоровевший сторож нарисовал несколько иную картину преступления. Его удивило не то, что за овчарню проехала машина. В этих местах в минувшую войну шли упорные бои, и летом сюда приезжает немало фронтовиков. Насторожило, что водитель машины, спустившись в лощинку, слишком долго не выходил из нее — что он мог увидеть в сумраке зеленой в эту пору весенней ночи, сторож не понимал и подумал, что с человеком произошло несчастье.

Когда Петрявичкаус тоже спустился к лощинке, из зарослей кустарника выскочил неизвестный и вначале сбил сторожа непонятным приемом с ног, а уж потом, лежачего, несколько раз ударил ножом.

Свидетелей этого происшествия не нашлось. Волосова осудили. За него никто не хлопотал, и о его судьбе никто не беспокоился, потому что, как он утверждал, все его родственники и близкие погибли во время войны. В заключении Волосов умер от рака желудка. Через некоторое время умер и сторож.

Чем дольше думал об этом деле Грошев, тем удивительней ему казалась разница в показаниях Волосова и Петрявичкауса. Впрочем, Волосов не отрицал предложенного сторожем варианта, но и не подтверждал его.

— Затмение на меня нашло, — твердил он. — Ничего не помню.

В деле имелись справки о ранении и контузии Волосова, заключения медицинской экспертизы, в которой Волосов признавался вменяемым.

Словом, суд взвесил все обстоятельства дела, личность преступника и многое иное. Волосов получил по заслугам. И следствие и суд действовали объективно и гуманно. Но в то время они не имели той версии, легенды, которая теперь была у Грошева и нуждалась в тщательной проверке. Вот почему Николай попросил местного оперативника Радкевичиуса отвезти его к совхозной овчарне.

Свою машину Грошев оставил и поехал на милицейской.

Справа и слева от обсаженной вековыми деревьями дороги быстро проносились ухоженные поля, рощицы, проплывали хутора. Одну из рощиц неторопливо и настойчиво атаковывали два бульдозера. Они срезали кустарник, выдирали из земли пни и еще не вошедший в силу подрост.

Было в этом неторопливом, расчетливом движении тяжелых машин нечто такое, что встревожило Николая. Там, где он вырос, к деревьям относились уважительно. Их берегли, за ними ухаживали.

— Зачем такая жестокость? — спросил он Радкевичиуса.

— Корчуют? Видите ли, хутора сселяются в поселки. Остаются брошенные усадьбы. Зачем же пропадать земле?

Кажется, все было логично, но жалость к деревьям все еще держала Грошева, и он почему-то смущенно пробормотал:

— Но ведь это роща… Или сад. Разрослись бы…

Радкевичиус рассмеялся.

— Деревья, лес, роща в наших местах не всегда друг. Простоит такая брошенная роща несколько лет, выбросит пасынков, семена во все стороны, и пахотная земля превратится в неудобь. А там, глядишь, и болото подберется. А пашни здесь и так не слишком много — в войну поля позарастали, да и за самой землей всегда требовался присмотр. Сейчас, когда хуторяне уходят в поселки, пашни прибавляется. Значит, богатеем. И здорово богатеем.

Грошев молчаливо согласился с оперативником и перевел разговор.

— Повсеместное явление это самое богатение. А у вас в связи с этим работы не прибавляется?

— Ну, это богатство звериных инстинктов не вызывает. Оно общее, работает на всех. Поэтому профессиональных преступников все меньше и меньше становится, практически, кроме гастролеров, их и нет. А вот непонятные случаи, вроде того, по которому мы едем, еще бывают. Молодежь иногда срывается в блатную романтику. Пожилые люди вдруг начинают переживать периоды, так сказать, первоначального накопления. Но в целом… В основном — профилактика.

Все правильно — такое происходит повсеместно. Так что же толкнуло Волосова на преступление? Романтика? Почти исключается. Солдат, пожилой человек, он видел и знал многое. Дешевой романтикой его не возьмешь. Припадок накопительства? Возможно… Но ведь и так было все необходимое, есть даже известная зажиточность. Однако вот странность: сберегательной книжки у Волосова не нашлось. Значит, могло случиться, что, купив автомашину, он израсходовал все свои сбережения и решил поправить дела воровством. Вариант возможный. У пожилых людей есть в чем-то оправданное стремление отложить на «черный день».

— Скажите, в вашем районе овец много?

— Н-ну… — удивился странному вопросу оперативник. — Не очень много, но есть.

— И на рынке баранина бывает?

— Да. У нас, кстати, рынки великолепные и цены на них, как правило, ниже государственных. Особенно в базарные дни.

Вот в том-то и дело, гражданин Волосов. Не верится, чтобы вы собирались украсть овцу. Даже решив заново приступить к накопительству. Ей, той овце, в базарный день и цена-то по местным понятиям грошовая. И вы ради тех денег на преступление не пойдете — ведь знали, что овчарни охраняются. Нет, не пойдете — риска много.

— Вы лично знали Волосова?

— Да, работал тогда в опергруппе. Поэтому меня и направили для связи с вами.

— Как он вел себя в быту?

— Очень скромный, тихий. Бывшая хозяйка, у которой он купил полдома, стирала ему, убирала, а готовил он сам. Копался в огородике — сада не разводил. Иногда выпивал, но очень редко и немного, часто выезжал на взморье, особенно в какой-нибудь порт, и околачивался там целыми днями. На допросе утверждал, что с детства мечтал стать моряком и вот теперь, под старость, полюбил сутолоку порта, запах моря и разноязычную речь.

Опять все логично и… романтично. Но в таком случае Волосову следовало бы поселиться у моря. Человеком он был свободным, и где покупать дом — для него значения не имело.

— А с этой… разноязычной речью он связан не был?

— Не думаю… Во всяком случае, никаких сигналов ни по каким каналам не поступало. На работе — скрупулезно честный и хозяйственный. Отчетность в ажуре, ни о каких «левых» сделках никто не слышал. Словом, и мне и остальным казалось, что с ним и в самом деле произошел психический срыв — у контуженных это, к сожалению, бывает. Либо… Либо следствие, и я в том числе, допустило некий просчет. Иначе мы бы не ехали на место преступления вторично.

— Вы его биографию вглубь копали?

— Из крестьян, призван в сорок первом, на следующий год, раненным, попал в плен, бежал, жил в приймаках на оккупированной территории: плохо заживала рана. Потом, опасаясь угона в Германию, ушел в леса, вступил в партизанский отряд и после встречи с Красной Армией стал командиром отделения, потом старшиной. Остался на сверхсрочную, но заболел и уволился. Поскольку родных у него нет, осел в нашем городе. Все логично.

— Пожалуй…