"Концерт" - читать интересную книгу автора (Роговцев Сергей)Роговцев Сергей КонцертЯ выхожу на сцену. Воздух вокруг меня мгновенно обретает плотность и цвет ярко-белый: это прожектора поймали меня в свое жаркое перекрестье. Но это ненадолго — я подхожу к микрофону, подвигаю поудобнее стул, сажусь — и свет гаснет. Сразу. Весь. На самом деле — не весь. Как только глаза приспосабливаются к полумраку, начинаешь понимать, что он именно "полу", потому как умные осветители оставили все лампы слегка тлеть, так, чтобы можно было видеть и себя, и соседа, и, наверное, даже мой силуэт на сцене. Главное, впрочем, то, что их отсюда видно, и можно разглядеть, кто ко мне сегодня пришел — очки-то я еще не снял. Вот этим мы сейчас и займемся, поскольку настраиваюсь я уже давно на автомате… Так. Здравствуйте, Лисенок. Это хорошо, что Вы здесь — вот уж Ваше присутствие мне всегда поднимало настроение, авось и сейчас кривая вывезет. А?.. Ну, слава те, Господи, вот она. Иришка, вы все-таки пришли, уговорил я Вас тогда… Если бы не пришли, обиделся бы страшно — первый концерт, да и дата способствует, Вы не находите? Все-таки 21 января, как-никак… Опаньки. Вот тебя я здесь увидеть не хотел, Сладкоголосый. Хотя нет, вру, хотел — соревноваться будем, однако. Я ведь не простил… Ладно, приехали-проехали. Конец настройке. Пора начинать настраивать себя. Я ставлю гитару в специально принесенную стойку и лезу за зажигалкой. Щелчок — и колышущийся язычок пламени словно вырастает из моей руки. Бережно подношу его к фитилю свечи — не хватало еще чтобы погас ненароком. То есть, конечно, ничего, но время тратить — да и нервы… Тут стальные тросы нужны, а не нервы. Еще раз все проверяю. Гитара, звучок, процессор, пульт. Микрофон, пульт. Тексты. Все. Короткий взгляд на часы: 18:59. Успеваем… Протягиваю руку к регулятору… Дрожит. Еще играть не начал, а уже дрожит. Страшно. А все почему? Да потому что Ей сегодня это все слышать впервые за пять лет — я нигде не играл. Программу делал… Вот и сделал. Включаю звук. — Добрый вечер. Спасибо, что вы пришли на мой концерт. Меня зовут Странник, а это, — кивок в сторону, — моя гитара. Хотя, наверное, это стоит сделать иначе… Я беру в руки гитару. Вдох, выдох… Понеслась. — Это вместо представления. Так будет точнее. Вообще, эта вещь так и называется — "Вступление". Только вот не знаю, к чему. Этакий блюз на японскую поэзию… Вы заранее готовьтесь, разговоров сегодня будет много, надеюсь, правда, что меньше, чем музыки… А чтобы мои надежды не пошли прахом — играем дальше. Еще один блюз, на сей раз — чистый инструментал… Играем. Вроде, руки работают. Это хорошо. — Очередной блюз в стиле Наумова. Люблю я его — Наумова, а не блюз, хотя блюз тоже люблю — и, на мой взгляд, он того заслуживает… Экий я невежливый: сам представился, а даму представить забыл. Нехорошо. Итак, дамы и господа, "Гитара", стихи Федерико Гарсиа Лорки, из "Поэмы о цыганской сигирийе", музыка моя. Работаем. — А теперь, чтобы особо не удалятся от темы… Ну все, понесло. Нельзя меня выпускать на сцену — удержаться не могу. Хотя, может быть, это и хорошо. Главное — не забыть о концовке отделения. Там свои фишки заготовлены. А пока можно расслабиться и просто играть. И не забывать о плане… …Так… Половину отпели. В расписание укладываюсь. Где мой чай?.. …А руки-то дрожат. Мандраж бьет — совсем как в школе… Все. До конца отделения — одна песня. Вот вам и сюрприз… — Я уже несколько раз упоминал здесь Юрия Наумова. Для незнакомых с его творчеством поясню — это, на мой взгляд, один из величайших гитаристов современности. Так получилось, что какое-то время он был моим заочным учителем да наверное и сейчас остается. И, согласно его же традиции, я завершаю первое отделение чужой песней. Но он завершал песней Науменко, а я завершу песней самого Юры. Итак, "Ожидание рассвета"… — Отдохните от меня полчаса, а потом нас ждет второе отделение. Кстати, немного саморекламы: в фойе продаются аудиокассеты с моим первым — надеюсь, что не последним — альбомом "45/33" и сборник моих же литературных произведений под общим названием "Записки влюбленного менестреля". Если кому интересно — смотрите и покупайте. Кому нужны автографы — подходите в антракте, поставлю. И еще одно если кому-то вдруг взбредет в голову сыграть то, что играю я, не мучайтесь, не подбирайте, загляните на веб-сайт "Дом-на-Перекрестках" — адрес на рекламных транспарантах и ваших билетах — там всегда есть все слова и все ноты моих песен. Выключаю звук. Аккуратно ухожу со сцены. Аккуратно — чтобы не зацепить проводов, а еще — чтобы не шататься. Ноги не держат… Проходя через дверь со сцены, мимоходом киваю распорядителю — и зал за моей спиной вспыхивает огнем всех ламп. Зрители начинают расходиться. Пора и мне. Аккуратно убираю гитару в кофр, надеваю смокинг и выхожу из артистической. У самой двери останавливаюсь: "Налейте, пожалуйста, еще чаю в чашку. Только горячего". Каждому свои причуды. Выхожу в холл. — Здравствуйте, Лисенок. — Здравствуй, Странник. Так вот что ты писал эти пять лет. Хотя некоторые песни старше — я помню, ты их пел еще в старом Энтеле. — Да, Лисенок. Ну и как Вам все это? — Хорошо. Нет, честно, хорошо. А еще… — Ну же! — Ты очень меняешься на сцене. Я знаю тебя уже… Сколько? — Без малого шесть лет. Чуть-чуть не хватает. — …так вот, шесть лет. И знаю твою манеру жить. Но на сцене ты совсем другой. Почему? — Потому что здесь — я, а там — я и гитара. А это совсем разные вещи. А где?.. — Иришка? Не знаю. Наверное, сейчас подойдет. Слушай, про какую книгу ты говорил? — А помните, те же пять лет назад я Вам сказал, что написал очень интересный прозаический кусочек. Ну так вот, я написал еще несколько, объединил их в один цикл и опубликовал. Читайте. Кстати, чуть не забыл… Подождите здесь минутку, ладно. Захожу в артистическую, забираю пакет. — Это Вам, — достаю книгу и кассету, — дарственная надпись уже стоит. — Спасибо. Иришка! — кричит она в пространство за моей спиной, и я невольно оборачиваюсь. Так и есть, сюда идет. Одна… — Привет… — Здравствуйте…. Ириша, — язык не поворачивается произнести то имя, которое уже шесть лет мне снится. А ведь так ее звал только я… — Это Вам, — вручаю такой же подарок. Она смотрит на дарственную надпись, и удивленно поднимает брови. Показывает Лисенку — а я улыбаюсь. Я слишком хорошо помню, что там написано. Той, кому посвящено все, что я писал. Потом — дата, и подпись: трижды изломанная линия, перечеркнутая другой так, как иногда горизонт перечеркивает дорогу. Так вот, милая… — Как Вам то, что я сегодня пел? — Ты стал лучше петь. Это плюс. — А тексты, а музыка? — Не знаю… — Как же так, Вы же музыкант, филолог — как Вы не можете оценить все это? — Именно потому, что я музыкант и филолог. Мои знания встают между мной и твоими песнями, не давая их понять. Глупо, наверное… Давай потом, ладно?.. — Ладно… — голос внезапно садится. Что с ней? Сама не своя… Она отходит. — Что с ней, Лисенок? — Не знаю. Совсем не знаю… Я провожаю Иришку взглядом. Вот она доходит до первого ряда стендов, к ней подходит Сладкоголосый, что-то начинает оживленно объяснять. Она беспомощно пожимает плечами… — Странник! — Ау? — Что ты там увидел? — Иришка и… Умелец. — Кто?… А, поняла. Почему ты его всегда называешь безличными именами? — Не знаю. Привык. И… Вы же знаете, я его не люблю. — С тех пор? — С тех пор. …беспомощно пожимает плечами и утыкается лицом ему в грудь. Он какое-то мгновение остается недвижным, а затем обнимает ее и прижимает к себе, поглаживая по волосам. Она поворачивает лицо ко мне, и я замечаю… — Странник, что с тобой? … замечаю влажные дорожки слез на ее щеках… Она плачет? Почему? … ее щеках. Потом она поднимает голову, так знакомым мне движением чуть запрокидывая ее назад… Нет. Не верю! … назад и Сладкоголосый целует ее в чуть приоткрытые губы. Нет! — Странник! …Я прихожу в себя только в артистической, и осознаю, что я сижу и глупо глажу гриф гитары. Распорядитель что-то мне говорит… Что? На сцену? Ах да — второе отделение…. Сейчас. Будет вам второе отделение… Всем вам будет… Что будет? Звук. — Дамы и господа! Я вынужден сообщить вам несколько неприятное известие: второе отделение концерта пройдет несколько не так, как планировалось. То есть, я предполагал, что оно будет, как и первое, сбалансированным на предмет песен, выражаясь приземленно, откровенно грустных и песен, грустных слегка. Теперь же, в силе некоторых обстоятельств, я должен вас предупредить: веселых песен не будет. Я, в общем-то, никогда не умел их писать. А сейчас еще и разучился их петь. Простите. Сейчас, чтобы как-то начать, я спою песню, написанную мной летом 1997 года, когда я уехал в Юрмалу… Это в чем-то мое кредо. Итак, "Блюз в ми-миноре". Соло. С трудом поднимаю глаза. Она в зале. И что? Что — теперь? Он рядом. Как — теперь? Финальное соло. Кода. Тридцать секунд молчания. Потом — робкие аплодисменты. — Не надо. Не надо. На поминках не чокаются. В зале — тишина. Поминки… Кого поминаем? — Что это ты в черном? — Траур. — По кому? — По мне. Откуда? Не помню… Может быть, из меня… Все снова: текст, вступление, песня, кода. Тишина. И опять… Зал качается перед глазами. Я играю… Что я играю? Впрочем, не важно. Я отдался на волю пальцев и струн — и не важно, что будет потом. Терять мне уже нечего… — Одна из двух песен, спетых мной на моем первом публичном выступлении — это был менестрельник в Фор-Меносе осенью 1997 года. песня посвящается… Запрокидываю голову, вспоминаю… — "Той, чье имя с одного древнего и почти уже забытого языка переводится как "солнечный луч", а с другого, более сейчас известного, — как "воздух"". Я тогда очень любил подобные загадки — и не разлюбил их до сих пор. А в качестве подсказки… Та, кому я посвятил эту песню, сейчас сидит в этом зале. Вот я опять что-то говорю… Зачем? Кому? Разве кто-то поймет? — Знаете, я не верю в бога. Я не умею молиться. Но одну молитву я все же знаю наизусть. Молитву моей возлюбленной. Молитву в стиле blues. Она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются — через полумрак зала, через ряды кресел… Это невозможно — но есть день, когда преступаются все грани… Словно струна… Так вот, милая… Зачем, Странник? Я люблю Вас… Это не повод. Не повод — для чего? Так распинаться на сцене, делать из всего жизненную трагедию. Я не делаю — так есть. Простите. Я так и не научился просто любить. Он тормошит ее за плечи, потом притягивает к себе и она прячет голову у него на груди. Струна тянется. Оборот колка, еще один… Нет! Милая, пожалейте меня. Отпусти меня, девочка… Она поворачивает голову ко мне. Я тебя не держу. Иди куда хочешь… Перехватывает сердце. От-пус-ти! Он чуть ли не силком прижимает ее к себе. Струна не выдерживает. Воздуха! Воздуха! Мне душно, я задыхаюсь! Воздуха! Мне кажется, я кричу, но губы отказываются что-либо произносить. Зал вдруг меркнет передо мной и сразу же вспыхивает маревом огней. Крыша… Что это? Я смотрю вверх?… А где же небо… Воздуха… Губ — не разомкнуть. Воздуха! В последний миг, будто в насмешку, губы выталкивают, словно забыв русский: Aire…[1] В последний миг… Перед чем? Тьма накрывает меня, милосердно спасая от ответа… …21 января 2003 года, в возрасте 21 года, во время выступления на сцене Центрального Дома Художника, от сердечного приступа скончался… большей части фэндома известный под именем Странник… …Свою гитару и весь свой архив он завещал своей возлюбленной… Не слишком ли рано сейчас пишут завещания? Из заметки в одном из журналов Спустя пару лет, в тот же самый день двадцать первого января на одно из кладбищ в окрестностях Москвы приедет смуглая черноволосая девушка лет двадцати шести. Переговорив с охранником, она отправится в один из самых удаленных уголков кладбища, и после недолгих поисков найдет могилу, на памятнике которой не будет ни имени, ни дат, только летящий росчерк: трижды изломанная линия, перечеркнутая другой так, как иногда горизонт перечеркивает дорогу. Девушка опустится на колени, и, положив к могильному камню букет ирисов, пронзительно синих на белой пелене снега, тихо прошепчет: "Прости… " |
|
|