Where Is Koba?

HomeContact Me Александр МАТЛИН

ГДЕ КОБА?

В понедельник утром ко мне зашёл начальник отдела.

– Хорошо, что ты не опоздал, - сказал он. – Нас с тобой вызывает Брайен. Лично.

– Когда?

– Немедленно. Поправь галстук и пошли.

Больше ничего на надо было спрашивать. Брайен О’Липшиц – президент компании, и если он вызывает немедленно, значит... Кто знает, что это может значить?

– Садитесь, - сказал Брайен, не глядя на нас. – Линда, закрой дверь и никого ко мне не пускай. Вы – Алекс, да?

Вопрос был задан мне, но при этом он почему-то посмотрел на моего начальника.

– Да, это Алекс, - подтвердил начальник.

– Прекрасно, - сказал Брайен. – Я много о вас слышал. Вы родились в России, правильно? Вы можете говорить по-русски?

– Могу, - подтвердил я.

– Ага. Русский и грузинский – это один и тот же язык?

– Не совсем, - сказал я осторожно. – То-есть совсем не один.

Президент посмотрел на меня с недоверием.

– Мне сказали, что Грузия – это часть бывшего Советского Союза. Там что, люди говорили на разных языках?

– Алекс очень умный, - вмешался мой начальник, пнув меня ногой под столом. – Он будет говорить по-грузински, если это в интересах нашей компании. Правильно, Алекс?

– Конечно, – сказал я с достоинством. – Кроме того, там в Грузии все говорят по-русски.

– Очень хорошо, - сказал Президент. – Вы выедете в Грузию завтра. Линда вам закажет билет прямо в Таллин.

– Таллин, по-моему, в Эстонии, сказал я, на всякий случай отодвигаясь от своего начальника.

– Это не одно и то же? – подозрительно спросил Президент, заглядывая в свои записи. – Да, вы правы, я немного перепутал. Не в Таллин, а в Тбилиси. Поручение это очень ответственное, но больше недели он у вас занять не должно. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – сказал мой начальник. – Ему всё ясно.

– Если можно... – сказал я, стараясь не глядеть на песеревшее лицо начальника, –- один маленький вопрос. Какова цель моей поездки?

– Это не имеет значения, – сказал Президент. В Трансильвании вас встретит наш местный представитель Гоги. Он вас введет в курс дела.

– Он поедет со мной в Тбилиси?

Президент поморщился и снова заглянул в свои записи.

– Я имел в виду Тбилиси. Он встретит вас в Тбилиси. Счастливого пути. Если возникнут какие-нибудь осложнения, звоните лично мне.

... На пересадке в Париже я долго слонялся по аэропорту, пока, наконец, не увидел маленькую группу озабоченных людей в больших кепках с раздутыми чемоданами. Я понял, что мне с ними по пути. И точно, следуя за ними, я оказался у стойки, на которой было неприметно написано: "Georgian Airlines". Три часа спустя я приземлился в Тбилиси.

Гоги оказался невысоким лысеющим человеком средних лет со светлыми, лучистыми глазами и постоянной полу-улыбкой на губах. По-русски он говорил почти без акцента. Он отвёз меня в гостиницу и немедленно, не дав переодеться, повел обедать в небольшой ресторан, который находился на тихой боковой улице, в полу-подвале с низким сводчатым потолком.

– Понимаешь, – сказал он, сразу перейдя на Ťтыť, – у нас в Тбилиси такая проблема: никто не знает, как по-настоящему делать хинкали. Только в этом ресторане повар их делает правильно. Ты сам увидишь. Это не повар а художник! Рембрандт! Он делает двадцать пять складок на каждой хинкали! Двадцать пять!

Гоги откинулся на спинку стула, чтобы полюбоваться произведенным впечатлением.

– Вот это да! – восхитился я, стараясь вспомнить, что такое хинкали. Вспоминать пришлось недолго. Подали хинкали, а с ними заодно купаты, кебабы, хачапури, травы и красное имеретинское вино. Гоги произносил тосты, я благодарил и пил. Мы выпили за наше знакомство, за меня, за мою жену, за моих детей, за дружбу грузинского и американского народов, за мир во всём мире и, наконец, за успех моей командировки в Грузию.

– Гоги, - спросил я, поймав удачный момент, - Ты знаешь, в чём цель моей командировки?

– Слушай, зачем волноваться? – сказал Гоги. По мере потребленя имеретинского его акцент становился заметнее. – Твой командировка будет всё нормально. Завтра я буду тебя знакомить с самим Гиви. Гиви всё сделает, что тебе надо.

– А что мне надо?

– Гиви знает, что тебе надо. Что надо, то и сделает.

– Кто такой Гиви?

– Гиви не знаешь? – искренне удивился Гоги. – Все знают Гиви. Он личный друг Зураба. Они в школе вместе учились.

– Кто такой Зураб?

– Даже Зураба не знаешь? - ещё больше удивился Гоги. – Зураб

Какава – заместитель министра. Да ещё какой заместитель! Первый!

– Министра чего? – спросил я в надежеде приблизиться к ответу на мучивший меня вопрос.

– А чёрт его знает! – сказал Гоги. – Какая разница? Зураб личный друг президента Грузии. Он у него сына крестил. Если Гиви захочет, он тебя может представить Зурабу, Гиви очень хороший человек.. Но сначала ты должен ему понравиться.

Я похолодел.

– Гоги, он что... это... как это по-грузински...

– Нет, нет, не ТАК понравиться, а ТАК – понравиться.

Мы заочно выпили за Гиви, за Зураба, за их семьи и за дружбу народов во всём мире, после чего Гоги отвёл меня в гостиницу.

Утром оказалось, что Гиви будет занят весь день и сможет с нами встретиться только на следующий день, в пятницу. Весь четверг Гоги возил меня по Тбилиси на своем ŤМосквичеť цвета немытой моркови. Человек мягкий и вежливый, за рулём этого дребезжащего ŤМосквичаť Гоги зверел. Он превращался в исступлённого хищника, у которого в жизни нет другой цели, кроме того, как обогнать все машины и передавить всех пешеходов в Тбилиси. Поясным ремнём он не пристёгивался и мне не разрешал. На завтрак, обед и ужин Гоги водил меня в рестораны, где мы ели хинкали и пили молодое вино, разбавляя его лимонадом. К концу дня стало ясно, что более близкого друга, чем Гоги, у меня никогда не было и не будет.

В пятницу утром Гоги позвонил мне в гостиницу и сказал, что Гиви будет занят весь день и может с нами встретиться только вечером. Он приглашает нас в ресторан кушать хинкали. Меня охватило беспокойство, переходящее в панику. Прошло больше половины отпущенного мне времени, а я ещё не только не приступил к работе, но даже не выяснил, в чем она заключается. Вся надежда была на могущественного Гиви.

Гиви оказался таким же симпатичным человеком, как Гоги. После нескольких стаканов имеретинского стало ясно, что более близкого друга, чем он, у меня никогда не было и не будет. Не считая Гоги, конечно. На правах старого друга я решил спросить Гиви, где он работает, в надежде, что это приблизит меня к цели.

– Я являюсь представителем одной крупной итальянской фирмы, – скромно объяснил Гиви. – Очень крупной, понимаешь?

– Что эта фирма делает?

– Слушай, откуда я знаю? - сказал Гиви. – Какая разница? Её давно уже нет на свете. Обанкротилась.

– Ага, - попытался сообразить я. – Но деньги тебе платит?

– Какие деньги? – возмутился Гиви. – Зачем мне их деньги? Что у меня, своих денег нет?

Я устыдился бестактности своего вопроса, и мы перешли к десерту. Когда закончился обед и мы встали из-за стола, Гиви сказал:

– В понедельник я табя представлю Зурабу, а потом можешь ехать домой.

– Как домой? - встревожился я. – А как же моё ответственное задание? Зачем я сюда приехал?

– Ты что, домой не хочешь?

– Хочу, Гиви. Но у меня, понимаешь есть обязанности.

– Слушай, зачем ты себе проблемы делаешь? - укоризненно сказал Гиви. – Тебе что, у нас не нравится? Ты пьёшь вино, кушаешь хинкали. Что тебе ещё надо? У вас что там, в Америке, все такие сумасшедшие?

– Гиви! - взмолился я. – Пойми, у меня важное поручение. Если я его не выполню, меня выгонят с работы! А у меня семья, Гиви! Дети у меня маленькие! Скажи честно, для чего меня сюда послали?

Гиви погрустнел.

– Ай-ай, как нехорошо! – сказал он. – Зачем хорошего человека с работы выгонять? Сами послали в Грузию, а теперь выгонять! Зачем послали, зачем послали. Откуда я знаю? Наверно потому, что ты – хороший человек, затем и послали.

– Может Зураб знает?

– Ты с ума сошёл! –испугался Гиви. – Не вздумай его спрашивать такие пустяки! Он государственный человек.

– О чём же мне с ним говорить?

– Зураб – государственный человек, понимаешь? – назидательно повторил Гиви. – Говори с ним о важных вещах. Скажи, как тебе понравился Грузинский народ. Или что нибудь про мир во всём мире...

Отчаявшись, вечером я решился позвонить своему президенту, благо в Нью-Йорке был ещё день.

– Тебе придётся немного подождать, - сказала Линда. – Мистер О’Липшиц сейчас занят.

Минут двадцать она держала меня на линии, потом вернулась и сказала, что мистер О’Липшиц всё ещё занят и говорить со мной не сможет. Он просил передать, что он в курсе моих дел и чтоб я пришёл к нему с детальным докладом, когда вернусь в Нью-Йорк.

Следующие два дня были суббота и воскресенье. В выходные дни ни Гоги, ни Гиви со мной не встречались, им надо было отдыхать. Два дня я провалялся на кровати в гостинице, глядя телевизионные передачи на грузинском языке и мучаясь от тяжелого запора, который вызывали хинкали. В понедельник утром Гиви повёз меня на приём к Зурабу.

Зураб, несмотря на свою высокую должность, принял меня, как своего старого друга. Сначала он подробно расспрашивал меня о моей жене и детях, потом так же подробно рассказывал о своей жене и детях, а потом спросил:

– Как там поживает мой друг Брайен О’Липшиц?

Это было полной неожиданностью, и я рашил воспользоваться моментом, несмотря на предупреждение Гиви.

– Мистер О’Липшиц поживает хорошо, – сказал я учтиво. – Он передавал вам большой привет. Вы, конечно, знаете, зачем он меня сюда послал, да?

Последнюю фразу я произнес подчёркнуто безучастно, но с лёгким упором на вопросительную интонацию. Это не помогло.

– Брайен мой большой друг, - сказал Зураб. – Он очень умный человек. Наверно вы тоже очень умный, раз Брайен вас сюда послал. Как вам понравилась Грузия?

Я поймал на себе внимательный взгляд Гиви и сказал, что Грузия мне чрезвычайно понравилась. И что самое замечательное в Грузии – это великий грузинский народ. И что, по моему личному мнению, все народы должны жить в мире и дружбе.

Зураб кивал головой, улыбался, и я понял, что проявил политическую зрелость. Я вспомнил старый анекдот армянского радио и хотел добавить, что прочный мир и дружба во всём мире обеспечат возможность спокойно бить армян, но решил эту мысль не развивать.

– Вы летите обратно завтра утром. – Зураб не спросил, а скорее констатировал факт. – Я уже сообщил в аэропорт, что вы летите. Завтра там дежурный начальник смены мой друг Коба. Если будут какие-нибудь осложнения, обращайтесь прямо к нему.

Я от всей души поблагодарил Зураба и сказал, что никаких осложнений не предвижу.

– Это напрасно, – огорчился Зураб. – Осложнения всегда надо предвидеть. У вас много вещей?

– Да нет, какие там вещи. Один маленький чемоданчик, который я беру с собой в самолёт.

– Ну, это совсем нехорошо, – ещё больше огорчился Зураб. – Почему вам не взять несколько бурдючков саперави для своей семьи? Саперави – замечательное вино. У вас в Америке такого нет. Обязательно возьмите несколько бурдючков. В пределах разрешённого, конечно.

– А сколько разрешается вывозить?

– Для вас это не имеет значения. Я скажу Кобе – он вам сколько хотите пропустит.

Я тепло распрощался со своими гостепреимными хозяевами, и на следующее утро Гоги доставил меня в аэропорт. Следуя совету первого заместителя министра, я купил два трёхлитровых бурдюка саперави. Бурдюки уместились в чемодан, который сильно потяжелел и теперь больше тянул на багаж, чем на ручную кладь. Так и оказалось.

– Чемодан надо сдать в багаж, - сказала девушка на регистрации.

– Девушка, ну пожалуйста! – заныл я. – Чемоданчик-то маленький!

– Ничем помочь не могу, – холодно сказала девушка. – У нас строгие правила. Ваш чемодан превышает максимально дозволенный вес ручной клади, понимаете? Правила есть правила.

– Понимаю, - тоскливо сказал я. – Вы не знаете, где Коба?

– Следующий! – выкрикнула девушка. – И повернувшись ко мне, добавила: – Берите свой чемодан и идите на посадку. Счастливого пути!

... В среду утром, дрожа от страха и не заходя в свой кабинет, я отправился прямо к президенту компании. Линда велела мне подождать в приёмной, зашла к президенту и вернулась через несколько секунд.

– Мистер О’Липшиц занят, – сказала она, не глядя мне в глаза. – Он сказал, что твой начальник в курсе дела. Он тебе всё объяснит.

Мне окончательно стало ясно, что моя песенка спета. Я провалил ответственное задание, а это не прощается. Я почувствовал, как к горлу подступила лёгкая тошнота, и в желудке запорхали бабочки. По дороге к начальнику отдела я позвонил жене и сказал, чтоы она не удивлялась, если я приду с работы раньше обычного.

Начальник отдела встретил меня сухо, что подтвердило мои худшие опасения. Тем не менее, он предложил мне сесть.

– Скажи, что там произошло в Грузии? – мрачно спросил он.

– Я...я...не знаю, – заблеял я. – Я ничего такого не делал...

– Понимаешь, Брайен в восторге от результатов твоей командировки. Ему сообщили из Грузии, что ты блестяще справился с порученным заданием. Теперь он считает, что я должен повысить тебя в должности и прибавить зарплату. А у меня бюджет на этот год исчерпан. Где я возьму дополнительные фонды?

Бабочки резко порхнули куда-то вниз.

– Ничего, найдёшь, – сказал я, поднимаясь со стула. – Это твоя проблема. Не будешь же ты игнорировать советы президента компании.

Пока в Тбилиси был день, я позвонил Гоги, Гиви и Зурабу и поблагодарил их за содействие в выполнении моего сложного и ответственного задания. Я хотел ещё позвонить Кобе, но он в этот день не дежурил.

New Jersey

November 2006