"Переписка 1815-1825" - читать интересную книгу автора (Пушкин Александр Сергеевич)ПЕРЕПИСКА 1823Душа моя, как перевести по-русски Чем тебя поподчивать? Вот Я послал было их через тебя, но ты письма моего не получил, покажи их Глинке, обними его за меня и скажи ему, что он всё — таки почтеннейший человек здешнего мира. Monsieur le Comte, Attach#233; par ordre de Sa Majest#233; aupr#232;s de Monsieur le G#233;n#233;ral-gouverneur de la Bessarabie, je ne puis sans une permission expresse venir #224; P#233;tersbourg, o#249; m'appellent les affaires d'une famille que je n'ai pas vue depuis trois ans. Je prends la libert#233; de m'adresser #224; Votre Excellence pour La supplier de m'accorder un semestre de deux ou trois mois. J'ai l'honneur d'#234;tre avec le respect le plus profond et la consid#233;ration la plus haute, Monsieur le Comte, de Votre Excellence le tr#232;s humble et tr#232;s ob#233;issant serviteur Благоразумный Левинька! Благодарю за письмо — жалею, что проччие не дошли — пишу тебе, окруженный деньгами, афишками, стихами, прозой, журналами, письмами, — и всё то благо, всё добро. Пиши мне о Дидло, об Черкешенки Истоминой, за которой я когда-то волочился, подобно Кавказскому пленнику. Бестужев прислал мне Звезду — эта книга достойна всякого внимания; жалею, что Баратынский поскупился — я надеялся на него. Каковы стихи к Овидию? душа моя, и Руслан, и Пленник, и No#235;l[83], и всё дрянь в сравнении с ними. Ради бога, люби две звездочки, они обещают достойного соперника знаменитому Панаеву, знаменитому Рылееву и прочим знаменитым нашим поэтам. Мечта воина привела [меня] в задумчивость воина, что служит в иностранной коллегии и находится ныне в бессарабской канцелярии. Эта Мечта напечатана с ошибочного списка — призванье вместо взыванье, тревожных дум, слово, употребляемое знаменитым Рылеевым, но которое по-русски ничего не значит. Воспоминание и брата и друзей стих трогательный, а в Звезде просто плоский. [84] Но всё это не беда; были бы деньги. Я рад, что Глинке полюбились мои стихи — это была моя цель. В отношеньи его я не Фемистокл; мы с ним приятели, и еще не ссорились за мальчика. Гнедич у меня перебивает лавочку и проч. — непростительно прелестно. Знал бы своего Гомера а то и нам не будет места на Парнассе. Дельвиг, Дельвиг! Пиши ко мне и прозой и стихами; благословляю и поздравляю тебя — добился ты наконец до точности языка — единственной вещи, которой у тебя недоставало. En avant! marche.[85] Приехал ли царь? впроччем это я узнаю прежде, чем ты мне ответишь. Ты собираешься в Москву — там увидишь ты моих друзей — напомни им обо мне; также и родне моей, которая впроччем мало заботится о судьбе племянника, находящегося в опале: может быть они правы — да и я не виноват… Прощай, душа моя! Если увидимся, то-то зацалую, заговорю и зачитаю. Я ведь тебе писал, что Кюхельбекерно мне, на чужой стороне. А где Кюхе[льбекер]? Ты мне пишешь об NN: en voil#224; assez. Assez так assez[86]; а я всё при своем мнении. Ты не приказываешь жаловаться на погоду — в августе месяце — так и быть — а ведь неприятно сидеть в заперти, когда гулять хочется. Прощай еще раз. Как тебе не стыдно не прислать своего адреса; я бы давно тебе написал. Благодарю тебя, милый Вяземский! пусть утешит тебя бог за то, что ты меня утешил. Ты не можешь себе представить, как приятно читать о себе суждение умного человека. До сих пор, читая рецензии Воейкова, Каченовского и проч. — мне казалось, что подслушиваю у калитки литературные толки приятельниц Варюшки и Буянова. Всё, что ты говоришь о романтической поэзии, прелестно, ты хорошо сделал, что первый возвысил за нее голос — французская болезнь умертвила б нашу отроческую словесность. У нас нет театра, опыты Озерова ознаменованы поэтическим слогом — и то не точным и [зар] заржавым; впроччем где он не следовал [сво] жеманным правилам фр.[анцузского] театра? Знаю, за что полагаешь его поэтом романтическим: за мечтательный монолог Фингала — нет! песням никогда надгробным я не внемлю, но вся трагедия написана по всем правилам парнасского православия; а романтический трагик принимает за правило одно вдохновение — признайся: всё это одно упрямство. Благодарю за щелчок цензуре, но она и не этого стоит: стыдно, что благороднейший класс народа, класс мыслящий как бы то ни было, подвержен самовольной расправе трусливого дурака. Мы смеемся, а кажется лучше бы дельно приняться за Бируковых; пора дать вес своему мнению и заставить правительство уважать нашим [мнением] голосом — презрение к русским писателям нестерпимо; подумай об этом на досуге, да соединимся — дайте нам цензуру строгую, согласен, но не бессмысленную — читал ли ты мое послание Бирукову? если нет, вытребуй его от брата или от Гнедича; читал я твои стихи в П.[олярной] Звезде; все прелесть — да ради Христа, прозу-то не забывай; ты да Карамзин одни владеют ею. Глинка владеет языком чувств…. это что такое! Бестужева статья об нашей братьи ужасно молода — но у нас всё елико печатано, имеет действие на святую Русь: за то не должно бы ничем пренебрегать, и должно[87] печатать благонамеренные замечания на всякую статью — политическую, литературную — где тольк о есть немножко смысла. Кому, как не тебе, взять на себя скучную, но полезную должность надзирателя наших писателей. [Я] Стихи мои ищут тебя по всей России — я ждал тебя осенью в Одессу и к тебе бы приехал — да мне всё идет на перекор. Не знаю, нынешний год увижусь ли с тобою. Пиши мне покаместь, если по почте так осторожнее, а по оказии что хочешь — да не льзя ли твоих стихов? мочи нет хочется; дядя прислал мне свои стихотворения — я было хотел написать об них, кое-что, более для того, чтоб ущипнуть Дмитриева,[88] нежели чтоб порадовать нашего старосту; да не возможно; он так глуп, что язык не повернется похвалить его и не сравнивая с экс-министром — Доратом. Видишь ли ты иногда Чедаева? он вымыл мне голову за пленника, он находит, что он недовольно У нас после завтра бал — приезжай потанцовать — Полторацк[ие] зовут. Счастие супружеское. вот модные стихи в Кишеневе — не мои — Полторацкого — в честь будущей моей женитьбы. Благодарю тебя за письмо, а не за стихи: мне в них не было нужды — Первый снег я читал еще в 20 году и знаю наизусть. Не написал ли ты чего [91] нового? пришли, ради бога, а то Плетнев и Рылеев отучат меня от поэзии. Сделай милость напиши мне обстоятельнее о тяжбе своей с цензурою. Это касается всей православной кучки. Твое предложение собраться нам всем и жаловаться на Бируковых может иметь худые последствия. На основании военного устава, если более двух офицеров в одно время подают рапорт, таковой поступок приемлется за бунт. Не знаю, подвержены ли писатели военному суду, но общая жалоба с нашей стороны может навлечь на нас ужасные подозрения и причинить большие беспокойства… Соединиться тайно — но явно действовать в одиночку, кажется, вернее. В таком случае должно смотреть на поэзию, с позволения сказать, как на ремесло. Руссо не впервой соврал, когда утверждает que c'est le plus vil des m#233;tiers. Pas plus vil qu'un autre[92]. Аристократические предубеждения пристали тебе, но не мне — на конченную свою поэму я смотрю, как сапожник на пару своих сапог: продаю с барышом. Цеховой старшина находит мои ботфорты не по форме, обрезывает, портит товар; я в накладе; иду жаловаться частному приставу; всё это в порядке вещей. Думаю скоро связаться с Бируковым и стану доезжать его в этом смысле — но за 2000[93] верст мудрено щелкать его по носу. Я барахтаюсь в грязи молдавской, чорт знает когда выкарабкаюсь. Ты — барахтайся в грязи отечественной и думай: Отечества и грязь сладка нам и приятна. Вот тебе несколько пакостей: Христос воскрес. Эпиграмма. Этих двух не показывай никому — ни Денису Давыдову. Мои надежды не сбылись: мне нынешний год не льзя будет приехать ни в Москву, ни в Петербург. Если летом ты поедешь в Одессу, не завернешь ли по дороге в Кишенев? я познакомлю тебя с героями Скулян и Секу, сподвижниками Иордаки, и с гречанкою, которая цаловалась с Байроном. Правда ли, что говорят о Катенине? мне никто ничего не пишет — Москва, Петербург и Арзамас совершенно забыли меня. Охотников приехал? привез ли тебе письма и проччее? Говорят, что Чедаев едет за границу — давно бы так; но мне его жаль из эгоизма — любимая моя надежда была с ним путешествовать — теперь бог знает, когда свидимся. Важный вопрос и, сделай милость, отвечай: где Мария Ивановна Ко#769;рсакова, что живет или жила[94] против какого — монастыря (Страстного, что ли), жива ли она, где она; если умерла, чего боже упаси, то где ее дочери, замужем ли и за кем, девствуют ли, или вдовствуют и проч. — мне до них дела нет, но я обещался обо всем узнать подробно. К стати не знаешь ли, минуло ли 15 лет генералу Ор[лову]? или нет еще? 5 апреля А. П. Стихов, ради бога, стихов да свеженьких. Благодарю вас, любезный и почтенный, за то, что вспомнили вы бессарабского пустынника. Он молчит, боясь надоедать тем, которых любит, но очень рад [по[говорить]] случаю поговорить с вами об чем бы то ни было. Если можно приступить ко второму изданию Руслана и Пленника, то всего бы короче для меня положиться на вашу дружбу, опытность и попечение; но ваши предложения останавливают меня по многим причинам. 1) Уверены ли вы, что цензура, по неволе пропустившая в 1-й раз Руслана, нынче не опомнится и не заградит пути второму его пришедствию? Заменять же прежнее новым в ее угоду я не в силах и не намерен. 2) Согласен с вами, что предисловие есть пустословие довольно скучное, но мне никак не льзя согласиться на присовокупление новых бредней моих; они мною обещаны Як.[ову] Толстому и должны поступить в свет особливо. Правда есть у меня готовая поэмка, да NB цензура. Tout bien vu [95], не кончить ли дела предисловием? Дайте попробовать, авось не наскучу. Я что-то в милости у русской публики. Je n’ai pas m#233;rit#233; Ni cet exc#232;s d’honneur ni cette indignit#233;.[96] Как бы то ни было, воспользуюсь своим случаем, говоря ей правду неучтивую, но, быть может, полезную. Я очень знаю меру понятия, вкуса и просвещения этой публики. Есть у нас люди, которые выше ее; этих она недостойна чувствовать; другие ей по плечу; этих она любит и почитает. Помню, что Хмельницкий читал однажды мне своего Нерешительного; услыша стих "И должно честь отдать, что немцы акуратны" — я сказал ему: вспомните мое слово, при этом стихе всё захлопает и захохочет. — А что тут острого, смешного? очень желал бы знать, сбылось ли мое предсказание. Вы, коего гений и труды слишком высоки для этой детской публики, что вы делаете, что делает Гомер? Давно не читал я ничего прекрасного. Кюхельбекер пишет мне четырестопными стихами, что он был в Германии, в Париже, на Кавказе, и что он падал с лошади. Всё это к стати о Кавк.[азском] Пленнике. От брата давно не получал известия, о Дельвиге и Баратынском также — но я люблю их и ленивых. Vale, sed delenda est censura.[97] Своего портрета у меня нет — да на кой чорт иметь его. Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в светлое воскресение выпускать на волю птичку? вот вам стихи на это В чужбине свято наблюдаю (9) Родной обычай старины: На волю птичку отпускаю На светлом празднике весны. Я стал доступен утешенью: Зачем на бога мне роптать, Когда хоть одному творенью Могу я волю даровать? Напечатают ли без имени в С.[ыне] О.[течества]? Милый Бестужев, Позволь мне первому перешагнуть через приличия и сердечно поблагодарить тебя за Пол.[ярную] Звез.[ду], за твои письма, за статью о литературе, за Ольгу и особенно за Вечер на биваке. Всё это ознаменовано твоей печатью, т. е. умом в чудесной живостью. О Взгляде можно бы нам поспорить на досуге, признаюсь, что ни с кем мне так не хочется спорить, как с тобою да с Вяземским — вы одни можете разгорячить меня. Покаместь жалуюсь тебе об одном: как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? кого же мы будем помнить? Это умолчание не простительно ни тебе, ни Гречу — а от тебя его не ожидал. Еще слово: зачем хвалить холодного однообразного Осипова, а обижать Майкова. Елисей истинно смешон. Ничего не знаю забавнее обращения поэта к порткам: А любовница Елисея, которая сожигает его штаны в печи, А разговор Зевеса с Меркурием, а герой, который упал в песок всё это уморительно. Тебе кажется более нравится благовещение, однако ж Елисей смешнее, следств. полезнее для здоровья. В рассуждении 1824 года, постараюсь прислать тебе своя бессарабские бредни; но не льзя ли вновь осадить цензуру и, со второго приступа, овладеть моей Анфологией? Разбойников я сжег — и по делом. Один отрывок уцелел в руках Николая Раевского, если отечественные звуки: харчевня, кнут, острог — не испугают [н]еж[н]ых [98] ушей читательниц Пол.[ярной] Зв.[езды], то напечатай его. Впрочем чего бояться читательниц? их нет и не будет на русской земле, да и жалеть не о чем. Я уверен, что те, которые приписывают новую сатиру Арк.[адию] Родзянке, ошибаются. Он человек благородных правил и не станет воскрешать времена слова и дела. Донос на человека сосланного есть последняя степень бешенства и подлости, да и стихи, сами по себе, недостойны певца сократической любви. Дельвиг мне с год уже ничего не пишет. [99] Попеняйте ему и обнимите его за меня; он вас, т. е. тебя, обнимет за меня — прощай, до свиданья. Monsieur Pouskin, ayez la complaisance de passer dans l'instant chez moi. [100] Voil#224;, mon colonel, une lettre de Kroupensky que je viens de recevoir. Ayez la bont#233; de m’attendre. Pouchkine. [101] [Ce n’est pas pour vous braver que je vous #233;cris, mais j’ai eu la faiblesse de vous avouer une passion ridicule et je veux m’en expliquer franchement — ]. [102] Ne feignez rien, ce serait indigne de vous — la coquetterie serait une cruaut#233; frivole et surtout bien inutile — votre col#232;re, je n’y croirai pas plus — en quoi puis-je vous offenser; je vous aime avec tant d’#233;lan de tendresse, si peu de privaut#233; — votre orgueil m#234;me ne peut en #234;tre bless#233;. Si j’avais des esp#233;rances, cela ne serait pas la veille de votre d#233;part que j’aurais attendu pour me declarer. N’attribuez mon aveu qu’#224; une exaltation dont je n’#233;tais plus le ma#238;tre, qui allait jusqu’#224; la d#233;faillance. Je ne demande rien, je ne sais moi-m#234;me ce que je veux — cependant je vous Мне скучно, милый Асмодей, я болен, писать хочется — да сам не свой. Мне до тебя дело есть: Гнедич хочет купить у меня второе издание Русл.[ана] и К.[авказского] Пле.[нника] — но timeo danaos [104] т. е. боюсь, чтоб он со мной не поступил, как прежде. Я обещал ему предисловие — но от прозы меня тошнит. Перепишись с ним — возьми на себя это 2 издание и освяти его своею прозой, единственною в нашем прозаическом отечестве. Не хвали меня, но побрани Русь и русскую публику — стань за немцев и англичан — уничтожь этих маркизов классической поэзии… Еще одна просьба: есть-ли возьмешься за издание — не лукавь со мною, возьми с меня, что оно будет стоить — не дари меня — я для того только до сих пор и не хотел иметь с тобою дела, милый мой аристократ. Отвечай мне по extra-почте! Я брату должен письмо. Что он за человек? говорят, что он славный малой и московский франт — правда ли? Прощай, моя прелесть — вперед буду писать тебе толковее. А Орлов? Мне хочется, душа моя, написать тебе целый роман — три последние месяца моей жизни. Вот в чем дело: здоровье мое давно требовало морских ванн, я насилу уломал Инзова, чтоб он отпустил меня в Одессу — я [105] оставил мою Молдавию и явился в Европу — ресторация и италианская опера напомнили мне старину и ей богу обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляют мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе — кажется и хорошо — да новая печаль мне сжала грудь — мне стало жаль моих покинутых цепей. Приехал в Кишенев на несколько дней, провел их неизъяснимо элегически — и, выехав оттуда навсегда, — о Кишеневе я вздохнул. Теперь я опять в Одессе и всё еще не могу привыкнуть к европейскому образу жизни — впроччем я нигде не бываю, кроме в театре. Здесь Туманский. Он добрый малой, да иногда врет — напр. он пишет в П.[етер]Б.[ург] письмо, где говорит между проччим обо мне: Пушкин открыл мне немедленно свое сердце и porte-feuille [106] — любовь и пр… — фраза, достойная В. Козлова; дело в том, что я прочел ему отрывки из Бахчисарайского фонтана (новой моей поэмы), сказав, что я не желал бы ее напечатать, потому что многие места относятся к одной женщине, в которую я был очень долго и очень глупо влюблен, и что роль Петрарки мне не по нутру. Туманский принял это за сердечную доверенность и посвящает меня в Шаликовы — помогите! — Здесь еще Раич. Знаешь ли ты его? Будет Родзянка-предатель — жду его с нетерпением. Пиши же мне в Одессу — да поговорим о деле. Изъясни отцу моему, что я без его денег жить не могу. Жить пером мне невозможно при нынешней цензуре; ремеслу же столярному я не обучался; в учителя не могу идти; хоть я знаю закон божий и 4 первые правила — но служу и не по своей воле — и в отставку идти невозможно. — Всё и все меня обманывают — на кого же, кажется, надеяться, если не на ближних и родных. На хлебах у Воронцова я не стану жить — не хочу и полно — крайность может довести до крайности — мне больно видеть равнодушие отца моего к моему состоянию — хоть письмы его очень любезны. Это напоминает мне П.[етер] Бург — когда, больной, в осеннюю грязь или в трескучие морозы я брал извощика от Аничк.[ова] моста, он вечно бранился за 80 коп. (которых верно б ни ты, ни я не пожалели для слуги). Прощай, душа моя — у меня хандра — и это письмо не развеселило меня. Так и быть я Вяземскому пришлю Фонтан — выпустив любовный бред — а жаль! Посылаю вам, любезнейший Александр Сергеевич, письмо Тургенева, более вам, [107] чем мне, принадлежащее. Я сбирался писать с Шварцом, но скоро ли мне безграмотному, хотя и Арзамасцу, решиться писать к Поэту? того и гляди, что проврешься. Прочитав Тургенева послание, вы увидите, [108] что вы по прежнему чадо избранное Арзамаса, сердитесь, браните ваших восприемников, они всегда осуждены вас любить. — Скажите, мой милый безбожник, как вы могли несколько лет выжить в Кишеневе? хотя за ваше неверие и должны вы были от бога быть наказаны, но не так много. Что касается до меня, я скажу тоже: хотя мои грехи или лучше сказать мой грех велик, но не столько, чтобы судьба определила мне местопребыванием помойную эту яму. — Письмо сие доставит вам г. Рено, который торопит меня кончить его, ибо торопится в Одессу, и я очень желание сие понимаю. — Напишите ко мне несколько строчек, вы тем большое мне сделаете удовольствие, а естьли [письмо] в них возвестите [сюда] намерение сюда приехать, то сделаете меня счастливым. Обнимаю вас весь ваш Попросите от меня Никиту взять у портного платье и уверить, что денег у меня теперь нет, а непременно скоро заплачу. С отъезжающими пришлите его ко мне. Шварцу кланяйтесь; на днях большую эпистолу к нему пошлю. По твоему совету, милый Асмодей, я дал знать Гнедичу, что поручаю тебе издание Русл.[ана] и Плен.[ника], следственно дело сделано. Не помню, просил ли я тебя о вступлении, предисловии и т. под., но сердечно благодарю тебя за обещание. Твоя проза обеспечит судьбу моих стихов. О каких переменах говорил тебе Раич? я никогда не мог поправить раз мною написанное. В Руслане должно только прибавить эпилог и несколько стихов к 6-той песне, слишком поздно доставленные мною Жуковскому. Руслан напечатан исправно, ошибок нет, кроме Зарезала меня цензура! я не властен сказать, я не должен сказать, я не смею сказать У меня прежде было У стен Парижа. Не лучше ли, как думаешь! верил я надежде И уповательным мечтам. Это что? Упоительным мечтам. Твоя от твоих: помнишь свое прелестное послание Давыдову? Да вот еще два замечания, в роде Антикритики. 1) Под влажной буркой. Бурка не промокает и влажна только сверху, следственно можно спать под нею, когда нечем иным накрыться — а сушить нет надобности. 2) На берегу заветных вод. Кубань граница. На ней карантин и строго запрещается казакам переезжать об он пол. Изъясни это потолковее забавникам Вес.[тника] Евр.[опы]. Теперь замечание типографическое: Всё понял он….. несколько точек, в роде Шаликова и — #224; la ligne [109] прощальным взором и пр. Теперь я согласен в том, что это место писано слишком в обрез, да силы нет ни поправить, ни прибавить. Sur ce [110] — обнимаю тебя с надеждой и благодарностию. Письмо твое я получил через Фурнье и отвечал по почте. Дружба твоя с Шаховским радует миролюбивую мою душу. Он право добрый малой, изрядный автор и отличный сводник. Вот тебе новость в том же роде. Здесь Стурдза монархической; я с ним не только приятель, но кой о чем и мыслим одинаково, не лукавя друг перед другом. Читал ли ты его последнюю brochure [111] о Греции? Гр.[аф] Ланжерон уверяет меня qu'il y a trop de bon Dieu. [112] Здесь Северин, но я с ним поссорился и не кланяюсь. Вигель здесь был и поехал в СодомКишенев, где, думаю, будет виц-губернатором. У нас скучно и холодно. Я мерзну под небом полуденным. Замечания твои на счет моих разбойников несправедливы; как сюжет, c'est un tour de force, [113] это не похвала, напротив; но, как слог, я ничего лучше не написал. Бахчи-сарайской фонтан, между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть. К стати об эпиграфах — знаешь ли эпиграф К.[авказского] Пле.[нника]? Понимаешь, почему не оставил его. Но за твои 4 стиха я бы отдал 3 четверти своей поэмы. Addio. [114] Je r#233;ponds #224; votre P. S. comme #224; ce qui int#233;resse surtout votre vanit#233;. Madame Sobansky n’est pas encore de retour #224; Odessa, je n’ai donc pas encore pu faire usage de votre lettre; en deuxi#232;me lieu comme ma passion a baiss#233; de beaucoup et qu’en attendant je suis amoureux ailleurs — j’ai r#233;fl#233;chi. Et comme Lara Hansky assis sur mon canap#233; j’ai decid#233; de ne plus me m#234;ler de cette affaire-l#224;. C’est-#224;-dire que je ne montrerai pas votre #233;p#238;tre #224; M-me Sobansky, comme j’en avais d’abord eu l’intention (en ne lui cachant que ce que jettait sur vous l’int#233;r#234;t d’un caract#232;re Melmothique) — et voici ce que je me suis propos#233; — votre lettre ne sera que cit#233;e avec les restrictions convenables; en revanche j’y ai pr#233;pare tout au long une belle r#233;ponse dans laquelle, je me donne sur vous tout autant d’avantages que vous en avez pris sur moi dans votre lettre, j’y commence par vous dire: je ne suis pas votre dupe, aimable Job Lovelace, je vois votre vanit#233; et votre faible #224; travers l’affectation de votre cynisme etc., le reste dans le m#234;me genre. Croyez que #231;a fasse de l’effet — mais comme je vous estime toujours pour mon ma#238;tre en fait de morale, je vous demande pour tout cela votre permission et surtout vos conseils, — mais d#233;p#234;chez-vous, car on arrive. J’ai eu de vos nouvelles, on m’a dit qu’Atala Hansky vous avait rendu fat et ennuyeux — votre derni#232;re lettre n’est pas ennuyeuse. Je souhaite que la mienne puisse un moment vous distraire dans vos douleurs. M-r votre oncle qui est un cochon comme vous savez a #233;t#233; ici, a brouill#233; tout le monde et s’est brouill#233; avec tout le monde. Je lui pr#233;pare une fameuse lettre en sous-accord № 2, mais cette fois-ci il aura du gros J. F. afin qu’il soit du secret comme tout le monde.[115] Это стихи, следственно шутка — не сердитесь и усмехнитесь, любезный Филип Филипович, — вы скучаете в вертепе, где скучал я 3 года. Желаю вас рассеять хоть на минуту — и сообщаю вам сведения, которых вы требовали от меня в письме к Шв[арцу]; из 3 зна[комцев] [?], думаю, годен на употребление в пользу собственно самый меньшой; NB. он спит в одной комнате с братом Михаилом и трясутся немилосердно — из этого можете вывести важные заключения, предоставляю их вашей опытности и благоразумию — старший брат, как вы уже заметили, глуп, как архиерейский жезл — Ванька [--] — следственно чорт с ними — обними[те] их от меня дружески — сестру также — и скажите им, что Пушкин цалует ручки Майгин и желает ей счастья на земле — умалчивая о небесах — о которых не получил еще достаточных сведений. Пулхерии В.[арфоломей] объявите за тайну, что я влюблен в нее без памяти и буду на днях экзекутор и камер-юнкер [?] в подр.[ажание] другу Завальевскому; Полторацким поклон и старая дружба! Алексееву тоже и еще что-нибудь. Где и что Липранди? Мне брюхом хочется видеть его. У нас холодно, грязно — обедаем славно — я пью, как Лот содомский, и жалею, что не имею с собой ни одной дочки. Недавно выдался нам молодой денек — я был презид[ентом] попойки — все перепились и потом поехали по [--]. Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма. Я выбросил то, что цензура выбросила б и без меня, и то, что не хотел выставить перед публикою. Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай, да сделай милость, не уступай этой суке цензуре, отгрызывайся за каждый стих и загрызи ее если возможно, в мое воспоминание. Кроме тебя у меня там нет покровителей; еще просьба: припиши к Бахчисараю предисловие или послесловие, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы, Софьи Киселевой; прилагаю при сем полицейское послание, яко материал; почерпни из него сведения (разумеется, умолчав об их источнике). Посмотри также в Путешествии Апостола-Муравьева статью Бахчи-сарай, выпиши из нее что посноснее — да заворожи всё это своею прозою, богатой наследницею твоей прелестной поэзии, по которой ношу траур. Полно не воскреснет ли она, как тот, который пошутил? Что тебе пришло в голову писать оперу и подчинить поэта музыканту. Чин чина почитай. Я бы и для Россини не пошевелился. Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница. В роде Дон-Жуана — о печати и думать нечего; пишу спустя рукава. Цензура наша так своенравна, что с нею невозможно и размерить круга своего действия — лучше об ней и не думать — а если брать, так брать, не то, что и когтей марать. Новое издание очень мило — с богом — милый ангел или аггел Асмодей. Вообрази, что я еще не читал твоей статьи, победившей цензуру? вот каково жить поазиатски, не читая журналов. Одесса город европейской — вот почему русских книг здесь и не водится. В.[асилию] Л.[ьвовичу] дяде кланяюсь и пишу на днях. Вот тебе и Разбойники. Истинное происшедствие подало мне повод написать этот отрывок. В 820 году, в бытность мою в Екатеринославле, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы. Некоторые стихи напоминают перевод Шил.[ьонского] Узн.[ика]. Это несчастие для меня. Я с Жуковским сошелся нечаянно, отрывок мой написан в конце 821 года. Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину! Вам скучно, нам скучно: сказать ли вам сказку про белого быка? Душа моя, ты слишком мало пишешь, по крайней мере слишком мало печатаешь. [Со[неты] [116] пре[лестны]] Впроччем я живу поазиатски, не читая ваших журналов. На днях попались мне твои прелестные сонеты — прочел их с жадностью, восхищением и благодарностию за вдохновенное воспоминание дружбы нашей. Разделяю твои надежды на Языкова и давнюю любовь к непорочной Музе Баратынского. Жду и не дождусь появления в свет ваших стихов; только их получу, заколю агнца, восхвалю господа — и украшу цветами свой шалаш — хоть Бируков находит это слишком сладострастным. Сатира к Гнед.[ичу] мне не нравится, даром что стихи прекрасные; в них мало перца; Сомов безмундирный непростительно. Просвещенному ли человеку, русскому ли сатирику пристало смеяться над независимостию писателя? Это шутка, достойная кол.[лежского] совет.[ника] Измайлова. Жду также Полярной Звезды. Жалею, что мои элегии писаны против религии и правительства: я полу-Хвостов: люблю писать стихи (но не переписывать) и не отдавать в печать (а видеть их в печати). Ты просишь Бахчисарайского фонтана — он на днях отослан к Вяземскому. Это бессвязные отрывки, за которые ты меня пожуришь, и [117] всё — таки похвалишь. Пишу теперь новую поэму, в которой забалтываюсь до-нельзя. Бируков ее не увидит за то, что он фи-дитя, блажной дитя. Бог знает когда и мы прочитаем ее вместе — скучно, моя радость! вот припев моей жизни. Если б хоть брат Лев прискакал ко мне в Одессу! где он, что он? ничего не знаю. Друзья, друзья, пора променять мне почести изгнания на радость свидания. Правда ли, что едет к вам Россини и италианская опера? — боже мой! это представители рая небесного. Умру с тоски и зависти. Вели прислать мне немецкого Пленника. С ума ты сошел, милый Шишков; ты мне писал несколько месяцев тому назад: Милостивый государь, лестное ваше знакомство, честь имею, покорнейший слуга…. так что я и не узнал моего царско-сельского товарища. Естьли заблагорассудишь писать ко мне, вперед прошу тебя быть со мною на старой ноге. Не то мне будет грустно. До сих пор жалею, душа моя, что мы не столкнулись с тобою на Кавказе; могли бы мы и стариной тряхнуть, и поповесничить, и в язычки постучать. Впроччем судьба наша, кажется, одинакова, и родились мы видно под единым созвездием. Пишет ли к тебе общий наш приятель Кюхельбекер? Он на меня надулся, бог весть почему. Помири нас. Что стихи? куда зарыл ты свой золотой талант? под снега ли Эльбруса, под тифлисскими ли виноградниками? Естьли есть у тебя что-нибудь, пришли мне — право сердцу хочется. Обнимаю тебя — письмо мое бестолково, да некогда мне быть толковее. Недавно узнал я, что ты знакомец и родственник почтенному нашему Александру Ивановичу. Он доставляет мне случай снестись с тобою, а сам завален бумагами и делами — любить тебя есть ему время — а писать к тебе — навряд. Милый мой Кривцов, помнишь Пушкина? Не думай, что он впервые после разлуки пишет к тебе. Но бог знает почему письма мои к тебе не доходили. О тебе доходят до меня только темные слухи. А ты ни строчкой не порадовал изгнанника. Правда ли, что ты стал аристократом? — Это дело. Но не забывай демократических друзей 1818 года. Все мы разбрелись. Все мы переменились. А дружба, дружба Oui, sans doute je les ai devin#233;es, les deux femmes charmantes qui ont daign#233; se ressouvenir de l’hermite d’Odessa, ci-devant hermite de Kichinef. J’ai bais#233; mille fois ces lignes qui m’ont rappel#233; tant de folie, de tourment, d’esprit, de gr#226;ce, de soir#233;es, mazourka etc. Mon dieu que vous #234;tes cruelle, Madame, de croire que je puis m’amuser l#224; o#249; je ne puis ni vous rencontrer ni vous oublier. H#233;las, aimable Maiguine, loin de vous tout malaise, tout maussade, mes facult#233;s s’an#233;antissent, j’ai perdu jusqu’au talent des caricatures, quoique la famille du Prince Mourouzi soit si bien digne de m’en inspirer. Je n’ai qu’une id#233;e — celle de revenir encore #224; vos pieds et de vous consacrer, comme le disait ce bon homme de po#232;te, le petit bout de vie qui me reste… Vous rappelez-vous de la petite correction que vous avez faite dans le temple de l’a… — mon dieu, si vous la r#233;p#233;tiez ici! Mais est-il vrai que vous comptez venir #224; Odessa — venez au nom du ciel, nous aurons pour vous attirer bal, op#233;ra italien, soir#233;es, concerts, sigisb#233;es, soupirants, tout ce qui vous plaira; je contreferai le singe, je m#233;dirai et je vous dessinerai M-me de…. dans les 36 postures da l’Ar#233;tin. A propos de l’Ar#233;tin je vous dirai que je suis devenu chaste et vertueux, c’est #224; dire en paroles, car ma conduite a toujours #233;t#233; telle. C’est un v#233;ritable plaisir de me voir et de m’entendre parler — cela vous engagera-t-il #224; presser votre arriv#233;e. Encore une fois venez au nom du ciel et pardonnez moi des libert#233;s avec lesquelles j’#233;cris a celles qui ont trop d’esprit pour #234;tre prudes mais que j’aime et que je respecte le plus moralement encore. Quant #224; vous, charmante boudeuse, dont l’#233;criture m’a fait palpiter (quoique par grand hasard elle ne f#251;t point contrefaite) ne dites par que vous connaissez mon caract#232;re; vous ne m’eussiez pas afflig#233; en faisant semblant de douter de mon d#233;vouement et de mes regrets. Devinez qui #224; votre tour. S. qui passait pour avoir des go#251;ts anti-physiques l’a #224; passer un fil par le trou d’une aiguille en mouillant le bout — A. dit de lui qu’il excellait partout o#249; il fallait de la patience et de la salive.[119] J'ose esp#233;rer qu'un exil de quatre ans [ne m'a] n'[a] pas effac#233; [tout-#224;-fait] de [la] votre m#233;moire [120] Вы помните Кипренского, который из поэтического Рима напечатал вам в С.[ыне] От.[ечества] поклон и свое почтение. Я обнимаю вас из прозаической Одессы, не благодаря ни за что, но ценя в полной мере и ваше воспоминание и дружеское попечение, которому обязан я переменою своей судьбы. Надобно подобно мне провести 3 года в душном азиатском заточении, чтоб почувствовать цену и не вольного европейского воздуха. Теперь мне было бы совершенно хорошо, если б не отсутствие кой-кого. Когда мы свидимся, вы не узнаете меня, я стал скучен, как Грибко, и благоразумен, как Чеботарев, К стати о стихах: вы желали видеть оду на смерть Н.[аполеона]. Она не хороша, вот вам самые сносные строфы: Вот последняя: Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года — впроччем это [121] мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И.[исуса] Х.[риста] (Изыде сеятель сеяти семена своя): Поклон братьям и братье. Благодарю вас за то, что вы успокоили меня на счет Н.[иколая] М.[ихайловича] и К.[атерины] А.[ндреевны] К[арамзиных] — но что делает поэтическая, незабвенная, конституциональная, анти-польская, небесная княгиня Голицына? возможно ли, чтоб я еще жалел о вашем Петербурге. Жуковскому грех; чем я хуже принц.[ессы] Шарлотты, что он мне ни строчки в 3 года не напишет. Правда ли, что он переводит Гяура? а я на досуге пишу новую поэму, Евгений Онегин, где захлёбываюсь желчью. Две песни уже готовы. Конечно ты прав, и вот тебе перемены Язвительные лобзания напоминают тебе твои [--]? поставь пронзительных. Это будет ново. Дело в том, что моя Грузинка кусается, и это непременно должно быть известно публике. Хладного скопца уничтожаю из уважения к давней девственности А[нны] Л.[ьвовны] Меня ввел во искушение Бобров: он говорит в своей Тавриде: Под стражею скопцов гарема. Мне хотелось что-нибудь у него украсть, а к тому же я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и фр.[анцузской] утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе. если найдешь удачную перемену, то подари меня ею; если ж нет, оставь так, оно довольно понятно. Нет ничего легче поставить Равна, Грузинка, красотою, но инка кр… а слово Грузинка тут необходимо — впроччем делай, что хочешь. Апостол написал свое путешествие по Крыму; оно печатается — впроччем, ожидать его нечего. Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чедаева; в теперешних обстоятельствах это чрезвычайно благородно с его стороны. Посылаю Разбойников. Как бишь у меня? Вперял он неподвижный взор? Поставь любопытный, а стих всё-таки калмыцкий. Спасибо тебе, друг мой Вильгельм, за память твою обо мне: я всегда был уверен, что ты меня любишь не от делать нечего, {3} а от сердца. Два поклона твои в письме к Пушкину принимаю я с благодарностью и с мыслию, что нам снова можно возобновить переписку, прекращенную неожиданною твоею изменою Черкесу-Ермолову и долгим уединением твоим во Смоленской губернии. Само воображение не всегда успеет следовать за странностями твоей жизни, и я дожидаюсь твоего известия, чтобы понять ссору твою с Русским Саладином, как тебе случалось называть Алексея Петровича. Мне очень горестно видеть, что до сих пор какой-то неизбежный Fatum управляет твоими днями и твоими талантами и совращает те и другие с прямаго пути. Который тебе год, любезный Кюхельбекер? Мне очень стыдно признаться тебе, что, будучи гораздо моложе, я обогнал тебя в благоразумии. Страшусь раздражить самолюбие приятеля, но право и вкус твой несколько очеченился! Охота же тебе читать Шихматова и Библию. Первый — карикатура Юнга; вторая — не смотря на бесчисленные красоты, может превратить Муз в церковных певчих. Какой злой дух, в виде Грибоедова, удаляет тебя в одно время и от наслаждений истинной поэзии и от первоначальных друзей твоих! Наша литература похожа на экипаж, который бы везли рыба, птица и четвероногий звер к. Тот улетает в романтизм, другой плавает в классической лахани, а третий тащится в Библейское общество! Горькую чашу мы пьем! Теперь бы время было соединиться узами таланта и одинаких правил, дабы успеть еще спасти народную нашу словесность. Но для этого надобно столько же ума, сколько трудолюбия, а у нас господа поэты, исключая двух-трех, подобно мотылькам страшатся посидеть долго и на цветке, чтоб не утерять частицу блеска своего. Умоляю тебя, мой благородный друг, отстать от литературных мнений, которые погубят твой талант и разрушат наши надежды на твои произведения. Читай Байрона, Гете, Мура и Шиллера, читай, кого хочешь, только не Шихматова! Я должен бы сказать теперь несколько слов о себе, но для этого нужно длинное письмо, а я боюсь утомить тебя описанием перемены в моем положении и в моих мыслях. Мне здесь хорошо: у меня довольно знакомых и мало времени для скуки и бездействия. Часто воспоминаю прошедшее; освещенное солнцем молодости, оно имеет для меня одни приятности. Жером и Фанни, ты и Madame Смит, Лимперани и Агнеса, как лица занимательного романа, оживляют мои уединенные мечты. Быть может и Муза посещает иногда старого своего друга — но я стараюсь уже сохранять втайне эти свидания. Прощай, милый друг, пиши ко мне, особливо о твоих похождениях в Грузии, и верь дружбе твоего неизменного. Туманского Поклонись за меня хорошенько нашему умному Вяземскому и ученому Раичу! Да пожалуйста не приправляй писем своих французскими фразами. Какая б ни была вина так и у меня на черно. Символ конечно дерзновенный, Незнанья жалкая вина. Вина, culpa, faute. Symbole t#233;m#233;raire, faute d#233;plorable de l'ignorance.[122] У нас слово вина имеет два значенья; одно из них здесь не имело бы смысла. Оставь эти стихи, пускай они Aux Saumaise futurs pr#233;parent des tortures. [123] Я бы хотел знать, не льзя ли [124] в переписки нашей избегнуть как-нибудь почты — я бы тебе переслал кой-что слишком для нее тяжелое. Сходнее нам в Азии писать по оказии. Что Кривцов? Его прев.[осходительство] мог бы мне аукнуть. Я жду Пол.[ярной] Зв.[езды] в надежде видеть тебя распечатного. Что журнал Анахарсиса-Клоца-Кю[хельбекера]? Рисунок с фонтана оставим до другого издания. Печатай скорее; не ради славы прошу, а ради Мамона. Поздр.[авляю] тебя с рожд.[еством] сп.[асителя] наш.[его] госп.[ода] И.[исуса] Х.[риста]. Ты кажется сбираешься сделать заочное описание Бахчисарая? брось это. Мадригалы Софье Потоцкой, это дело другое. Впроччем в моем эпилоге описание дворца в нынешнем его положении подробно и верно, и Зонтаг более моего не заметит. Что если б ты заехал к нам на Юг нынче весною? Мы бы провели лето в Крыму, куда собирается пропасть дельного народа, женщин и мущин. Приезжай, ей богу веселее здесь, чем у вас на Севере. |
|
|