"Наследство для двоих" - читать интересную книгу автора (Дейли Джанет)

15

Лейн Кэнфилд появился в Ривер-Бенде лишь в конце недели. Он сидел в гостиной, и Эбби чувствовала воцарившуюся неловкость. Ее нервы были на пределе. Она не знала, чем закончится эта встреча, но предчувствовала что-то нехорошее. Ожидание и неопределенность сказывались на всех.

Эбби наблюдала за матерью, которая суетилась, изображая из себя радушную хозяйку, и ей хотелось закричать на нее, чтобы та прекратила, но не могла этого сделать. Мать в это утро пребывала в прекрасном расположении духа, и Эбби с ужасом думала о том моменте, когда оно бесследно испарится. Она заметила, что Лейн не прикоснулся ни к кофе, ни к ореховому торту. В чем дело? Может, он переел или страдает несварением желудка? Вряд ли.

– Итак, Лейн, о чем ты хотел с нами поговорить? – улыбнулась Бэбс, сделав глоток кофе. Она не ощущала той страшной напряженности, от которой внутри Эбби образовалась абсолютная пустота.

– К сожалению, то, что я намерен вам сообщить, вряд ли порадует вас, – мрачно начал Лейн, поставив чашку и блюдечко на кофейный столик, стоявший возле дивана.

– Что ты имеешь в виду? – нетерпеливо спросила Эбби. – Не хочешь ли ты сказать, что вопрос о наследовании папиного имущества будет рассматриваться в суде? – Она всегда подозревала, что Рейчел опротестует завещание отца и попытается прибрать к рукам часть его наследства. И вот оно, началось, подумала Эбби.

– Нет, ничего подобного. – Категоричным взмахом руки Лейн тут же отмел это предположение.

– Так в чем же дело? – недоуменно спросила она.

– Мне понадобилось некоторое время для того, чтобы выяснить реальную картину того, в каком состоянии находятся дела Дина. Должен признаться, она значительно – и в худшую сторону – отличается от того, что я представлял себе раньше.

– О чем ты, Лейн? – Эбби сжалась.

– Вы наверняка знаете, что, продав компанию своего отца, Дин выручил довольно большую сумму денег…

– Двенадцать миллионов долларов, – подсказала Эбби.

– С этой суммы надо было выплатить налоги, комиссионные и прочие сборы, так что на самом деле она оказалась гораздо меньше, – продолжал Лейн. – На протяжении последних лет он то и дело запускал руку в этот капитал. Он занимал деньги на обновление конюшен в Ривер-Бенде, расходовал их на работу по разведению лошадей… Его юридическая практика практически никаких доходов не приносила. Прибавьте к этому некоторые неудачные инвестиции, жизнь на широкую ногу и…

– Ты хочешь сказать, что у нас нет денег? – поразилась Эбби. Ей не верилось, что это может быть правдой.

– Я хочу сказать, что он был в долгах как в шелках. Его закладные в банках просрочены, налоги на собственность не уплачены, и при этом нет никаких источников дохода.

– То есть мы – банкроты? – Эбби все еще отказывалась верить услышанному.

– Мне очень жаль, но, видимо, чтобы погасить долги, вам придется со многим распроститься.

– С чем распроститься? – Эбби боялась услышать ответ и все же хотела уточнить, что именно имел в виду Лейн. – С лошадьми? С частью земли? Не хочешь же ты сказать, что нам придется продать Ривер-Бенд?

– Боюсь, дело обстоит именно так.

– Нет! – Эбби хотелось заткнуть уши. Взглянув на мать, она увидела, что та побелела как полотно. – Мама… – Слова не шли с ее языка.

– Неужели дела так плохи, Лейн? – тревожно спросила мать.

– Да, Бэбс, именно так. – Лейн был мрачен. На его лице было написано нескрываемое сочувствие, он избегал встречаться взглядом с обеими женщинами. – Но не сомневайся, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

– Я знаю, – отрешенно проговорила Бэбс.

Однако Эбби до сих пор не могла поверить в то, что все это правда. Не может быть, чтобы все было так плохо. Невидящим взглядом она уставилась на бумаги, которые Лейн достал из портфеля в качестве доказательства своей правоты, – реальные свидетельства их банкротства, с кучей имен, дат и цифр. В ее мозгу бессмысленно прыгали услышанные ею слова: закладные, просроченные кредиты, неоплаченные счета, налоги на имущество…

Затем прозвучали еще более страшные термины: «оценка недвижимости и оборудования» и «распродажа имущества с молотка». Однако за всеми этими мудреными словосочетаниями вставала жестокая реальность. Эбби понимала: Лейн утверждает, что надо продать ее единственный дом, прекрасных арабских лошадей, которых она любила. Все, к чему она привыкла, все, что было для нее дорогим и любимым, должно пойти с торгов под безжалостный стук молотка. В том числе и Ривер-Бенд, дом, в котором их семья жила на протяжении многих поколений. Лейн говорил о том, чтобы пустить с молотка всю ее жизнь, и говорил так холодно и бесстрастно.

Эбби словно окаменела. Утратив способность мыслить, она вросла в кресло, и только беспорядочный вихрь вопросов кружил в ее голове.

Что с ними будет? Что будет с Беном? Где им теперь жить? Что делать? Чем зарабатывать на жизнь? Куда девать всю эту фамильную мебель, если им самим некуда деться? И почему все это случилось с ними? Как отец мог с ними так поступить? Как он мог так поступить с ее матерью?

Однако Лейн не собирался отвечать на эти вопросы, продолжая твердить свое. Теперь он говорил о «возможных остатках имущества после удовлетворения кредиторов». Его голос звучал так деловито и сосредоточенно, что все происходящее казалось Эбби сном. Это просто не могло быть реальностью!

– Не волнуйся ни о чем, Бэбс, – говорил Лейн, – всеми деталями займусь я сам. Через несколько дней я пришлю к вам кого-нибудь, кто оценит все имущество, чтобы определить его истинную цену. Обещаю тебе, что все будет продано по самым выгодным для вас ценам.

– Обещаешь… Как ты можешь что-то обещать! – со злостью воскликнула Эбби. Надо же, он еще уверяет их в том, что «все будет в порядке». Да ничего не будет! – Как ты можешь сидеть здесь и говорить, чтобы мы не волновались! Это ведь не твой дом собираются пустить с молотка! Это не твой мир разваливается на части!

– Эбби… – Мать была смущена этим взрывом.

– Мне плевать, мама! Мы должны лишиться всего, а он говорит, чтобы мы не расстраивались. А вот я расстраиваюсь!

Не в силах больше видеть этого спокойного человека, она выскочила из дома.

Эбби, спотыкаясь, бежала к конюшням, а глаза ее застилали слезы. Она только понимала, что должна уединиться и подумать – наедине с собой, подальше от всех и вся. Оказавшись в комнате, где висела упряжь, она сорвала со стены недоуздок и побежала к лошадиному загону. В голове ее кувалдами стучали безысходные вопросы, она была охвачена отчаянием и растерянностью. Где-то должны быть ответы, решение, выход из всего этого, и она должна их найти. Они не могут, не должны потерять все, что имеют. Это какая-то чудовищная ошибка.

Трясущимися пальцами Эбби взнуздала свою любимую кобылу и вывела ее из стойла. Перекинув поводья на изящно выгнутую шею Ривербриз, она ухватилась за ее гриву и легко взлетела в седло, после чего, сжав коленями лошадиные бока и тряхнув поводьями, немедленно пустила ее вскачь.

Краем глаза женщина видела, что по направлению к ней бежит Бен, крича на ходу:

– Что ты творишь, Эбби! Вернись! Зачем ты села на эту кобылу? Она еще слишком молода! Вернись немедленно!!

Она слышала эти крики, но слова конюха отскакивали от ее разгоряченного мозга, как сухие горошины от стены. Для того чтобы заглушить отчаянную боль в сердце, ей нужно было мчаться – как можно быстрее и как можно дальше.

Сама не зная как, она миновала ворота. Только что они были закрыты и преграждали ей путь, а в следующую секунду перед ней уже раскинулось просторное пастбище. Эбби пустила кобылу галопом, бессознательно нахлестывая ее серебристо-серые бока хлыстом и понукая. Удивленная лошадь рванулась вперед в бешеной скачке.

Все слилось перед глазами Эбби. Деревья превратились в сплошную зеленую полосу, лошади, пасшиеся вокруг, испуганно шарахались в разные стороны. Женщина не видела ничего дальше лошадиных ушей и ничего не чувствовала – кроме ветра, трепавшего ее длинные волосы и хлеставшего по щекам.

Внезапно кобыла споткнулась, и Эбби чуть не перелетела через ее голову, лишь чудом сумев удержаться в седле, ухватившись за лошадиную холку. Только тогда она почувствовала, что шкура животного покрыта пеной. Теперь до нее дошло, какую непростительную ошибку она совершила. Натянув поводья, она остановила возбужденную задыхающуюся кобылу и соскользнула на землю. Лошадь плясала на месте, вздрагивала и косила глазом. Ее шкура лоснилась от пота.

– Успокойся, девочка, успокойся. – Эбби ласково похлопала лошадь по шее.

Сзади раздался стук других копыт. Эбби обернулась и увидела, что к ней, верхом на старом мерине, которого держали в конюшнях уже только из жалости, подъезжает Бен. Пылая гневом, он спрыгнул с лошади и направился к Эбби, однако взгляд его был прикован к арабской кобыле.

– Что ты вытворяешь, Эбигайль Лоусон! Ты решила погубить эту лошадь? Она еще слишком молода, чтобы ее так гоняли!

– Прости меня, Бен. – Она смотрела, как он пробежал ладонями по стройным ногам Ривербриз, что-то ласково приговаривая на польском. Когда конюх выпрямился, она с тревогой спросила: – С ней все в порядке?

– Ага, забеспокоилась? – возмущенно фыркнул Бен. – А что же ты раньше не волновалась?

– Извини. Я не подумала.

– Нет, ты думала. Только думала о себе. Когда тебе больно или ты обижена, то всегда заставляешь страдать кого-нибудь еще. Тебя это не волнует. Главное, чтобы тебе полегчало. Ты не заслуживаешь такой лошади, как эта.

– Может, и не заслуживаю. – У Эбби перехватило горло. – Но она принадлежит мне. – Не в силах более сдерживать слезы, она обвила руками вздрагивающую шею кобылы. – С Ривербриз все в порядке, ведь правда, Бен? – Она обратила к конюху свои заплаканные глаза.

– Да. – Он с трудом остывал от гнева. – Я ничего не почувствовал. Счастье еще, что ты – легкая. Ты же знаешь, что у двухлеток все еще растет костяк, и поэтому мы стараемся ездить на них как можно меньше. А уж скакать на них по пастбищу сломя голову…

– Я знаю.

– Отведи ее к конюшне. Не верхом, а в поводу. А потом как следует вытри.

Он поучал ее таким тоном, словно она все еще была четырнадцатилетней девочкой и не умела ухаживать за лошадьми. Однако Эбби подавила в себе обиду. Она действительно повела себя как глупая девчонка.

Она огорченно взялась за уздечку и повернулась, чтобы отвести лошадь к конюшне, но боль и острое чувство утраты вновь резанули ее сердце, когда она увидела пасшихся лошадей, которых знала еще стригунками, деревья, на которые взбиралась девчонкой, луг, где играла маленькой девочкой. Вскоре ей придется проститься со всем этим, да и со многими другими вещами, в окружении которых она росла и которые воспринимала как должное и дарованное ей раз и навсегда. Куда она пойдет? Чем станет заниматься? Она все еще не могла до конца поверить в реальность происходящего.

– Не объяснишь ли ты мне, к чему все эти слезы? – вежливо осведомился Бен.

– Нам придется пустить с молотка все, что у нас есть. Оказалось, что отец перед смертью наделал слишком много долгов, и теперь надо расплачиваться с кредиторами.

– Ты не шутишь? – нахмурился конюх.

– Нет, – опустила голову Эбби. – Это сказал нам Лейн. Мы – банкроты. Я знала, что могут возникнуть некоторые проблемы, но никогда не думала, что… Такое мне даже в самом страшном сне привидеться не могло. – Она подняла голову и посмотрела на Бена – старого человека, который помогал ей пройти сквозь все ее прежние жизненные бури и в котором она неизменно черпала силу и мудрость. – Что с нами будет? Что будет с тобой? Ты давно превратился для меня в родного человека. Как мне обойтись без тебя?

– Детка. – Конюх прижал ее к своей груди. Ей хотелось поплакать еще немного, но на сей раз она не могла позволить себе это. Теперь уж он не сумеет убедить ее в том, что все образуется и будет хорошо. – Бедная твоя мама! Как это, должно быть, тяжело для нее!

Мама… А ведь Эбби даже не подумала, каким ударом эта новость станет для ее матери. Слишком велик был шок, испытанный ею самой. Теперь она оставалась единственной поддержкой для Бэбс и должна думать не только о себе, но и о матери. Это несправедливо, но кто сказал, что жизнь – справедливая штука?

– Ривер-Бенд, лошади – все пойдет с молотка. Кроме Ривербриз. Она принадлежит мне.

Эбби повернулась к своей любимице.

– Она хорошая лошадь. С ее помощью ты сможешь создать новый табун.

– Не надо, Бен. – Эбби с трудом проглотила комок, застрявший в горле. – Сейчас не время тешить себя глупыми несбыточными мечтами. Единственное, что должно меня теперь заботить, – это где найти крышу над головой и еду на стол. И – мама. Теперь я должна заботиться и о ней.

Бэбс прижала пальцы к пульсирующим вискам, затем опустила руки и встала с кресла. Ей хотелось забыть все, о чем говорил Лейн, поверить в то, что положение дел не такое уж скверное, каким он его нарисовал. Однако это не удавалось. Теперь никто не сможет справиться с трудностями за нее – ни Дин, ни Р.-Д. У нее не осталось никого, кроме Эбби.

Услышав, как открылась входная дверь, Бэбс повернула голову в сторону холла. Она узнала знакомые шаги дочери, однако Эбби, не заходя в гостиную, стала подниматься по лестнице.

– Эбби! – окликнула Бэбс. Шаги умолкли, а затем стали приближаться. Через несколько секунд в арочном проеме появилась Эбби – усталая и растрепанная. На ее лице по-прежнему оставалось выражение глубокой озабоченности.

– Я беспокоилась о тебе. Ты ушла такой расстроенной… – Ей и раньше приходилось видеть дочь в гневе, но такой растерянной – никогда. – Мне хотелось убедиться, что с тобой все в порядке.

– Вроде в порядке, – рассеянно пожала плечами Эбби. – Мне просто нужно было побыть наедине с собой и подумать.

Темные волосы Эбби были спутаны, на щеках явственно виднелись следы слез. Стоя в гостиной, она оглядывалась по сторонам, словно пытаясь запомнить каждую деталь обстановки. Дочь напоминала Бэбс испуганную девочку – такую, какой она когда-то была сама.

– Не могу поверить, что нам придется расстаться с Ривер-Бендом. Это же наш дом! Может, нам удастся расплатиться с долгами, если мы продадим только лошадей и землю, оставив себе маленький кусочек и сам дом?

– Разве ты не помнишь, что сказал Лейн? Дом был заложен под крупную сумму. – От жалости к дочери Бэбс была готова заплакать.

– Но ведь это наш дом! – За злостью, что звучала в голосе Эбби, угадывалось безграничное отчаяние. Затем она горько сказала: – Как же мог папа так с нами поступить! Неужели он ненавидел нас до такой степени?

Бэбс почувствовала, как участилось ее дыхание. Ни разу за все эти годы ей в голову не приходила мысль, что Эбби так остро переживает их семейные неурядицы. Как могло случиться, что она так плохо знала свою дочь? Теперь ей хотелось успокоить ее, убедить в том, что не так уж все и плохо. Она только не знала, как это можно сделать.

– Я верю Лейну, когда он говорит, что, будь твой отец жив, он наверняка нашел бы деньги, чтобы расплатиться со всеми этими долгами. Он по-своему заботился о нас.

Бэбс не смогла выговорить слово «любил». Любовь, которую когда-то испытывал к ней Дин, умерла много лет назад. Внутри его остались лишь чувство долга, вины и, возможно, жалости. Бэбс никогда не задумывалась над тем, на самом ли деле он любил Эбби. Она исходила из этого предположения. А если даже не любил, то вина за это лежала на одной только Бэбс. Если он не любил ее, то как он мог любить ребенка, которому она дала жизнь? Однако что толку без конца пережевывать прошлое! Теперь Бэбс должна была думать об Эбби.

– Что же касается этого дома, ты все равно рано или поздно покинула бы его, встретив человека, с которым тебе захотелось бы провести остаток жизни. Ты вышла бы замуж и уехала… в свой собственный дом – точно так же, как это было с Кристофером. Согласись, пусть даже с нами не случилось бы этого несчастья, ты все равно не стала бы жить здесь до гробовой доски.

– Но ты бы стала. Ты любишь этот дом, мама. Эти шторы, эти обои, мебель. Ведь все это собирала ты. Это твой дом. Как ты сможешь покинуть его?

– Мне, в общем-то, все равно. – Бэбс сказала это, чтобы успокоить Эбби, но как только слова сорвались с ее губ, она поняла, что так и есть. – После смерти Р.-Д. единственное, что я здесь имела, было одиночество. Воспоминания об этом тяготят меня.

– Мама, ты, наверное, шутишь.

– Нет, не шучу. – Бэбс, похоже, сама была удивлена этим внезапным открытием. – Это всего лишь старый дом, продуваемый всеми ветрами. Здесь холодно зимой и жарко летом. В любое время года здесь сыро и неуютно. Здесь плохо работает водопровод и вечно дует из щелей. – Начав перечислять недостатки, присущие дому, Бэбс удивилась, как же она не замечала всего этого раньше.

– Но… куда же нам деваться? Что мы будем делать?

– Не знаю. – Бэбс выдавила из себя улыбку и произнесла фразу, которая всегда была ее талисманом: – Что ни делается, все к лучшему. Так бывает всегда.

– Хотелось бы верить.

Однако Эбби не чувствовала уверенности, ей не был присущ оптимизм матери. Она не верила в то, что стоит только щелкнуть пальцами, и словно по мановению волшебной палочки появятся работа и жилище. Их нужно искать и… одновременно с этим – не запускать ферму, поддерживать в хорошем состоянии лошадей и готовиться к аукциону. Если они хотят получить хорошую цену, все здесь должно сверкать.