"Ложь во спасение" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 3

Было странно вернуться в Нью-Йорк. Джей прилетела в город в воскресенье днем и потратила часы, упаковывая одежду и другое личное имущество, но даже в своей квартире чувствовала себя непривычно, как будто та больше не принадлежала ей. Она машинально складывала вещи, но все мысли были в больничной палате в Бетесде. Как он там? Она провела с ним утро, постоянно разговаривая и поглаживая руку, и все же так ужасно, что она много времени проведет вдали от него.

В понедельник утром Джей в последний раз оделась для работы, ощущая глубокое чувство облегчения. Пока не заварилась вся эта каша, она не осознавала, каким бременем была эта работа, как отчаянно она боролась с конкурентами. Соревнование, конечно, прекрасная вещь, но не за счет здоровья, хотя частичную ответственность можно возложить на собственную старательность. Она полностью вложила в эту работу сердце, интересы и энергию, не оставив себе никакой отдушины. Ей еще повезло, что не нажила себе язву, а получила менее серьезные признаки стресса: скрученный живот, постоянные головные боли и нарушение сна.

Когда она добралась до своего кабинета в высотном офисном здании, в котором размещалось много похожих фирм, то нашла картонную коробку, потом быстро очистила свой стол, складывая в нее все личные вещи. Таковых набралось немного: цилиндрик помады, запасная пара колготок, маленький пакет носовых бумажных платков, дорогая шариковая ручка с позолотой, два маленьких плаката со стены. Закончив упаковку, она подошла к телефону, чтобы позвонить Фареллу Уордлоу с просьбой о встрече, когда загудела селекторная связь.

— Мистер Клементс из «Эхо Системс» на третьей линии, мисс Гренджер.

Джей нажала кнопку.

— Пожалуйста, переводите все мои звонки Дункану Уордлоу.

— Да, мисс Гренджер.

Глубоко вздохнув, Джей набрала Фарелла по внутренней связи. Две минуты спустя она целеустремленно вошла в его кабинет.

Он мягко улыбнулся, как будто не поставил ее на колени за три дня до этого.

— Хорошо выглядите, Джей, — спокойно сказал он. — Как настроение?

— Не очень, — ответила она. — Я просто хотела сообщить, что у меня нет возможности отработать две недели, которые вы мне предоставили. Я пришла сегодня утром, чтобы очистить свой стол и оставить инструкции, чтобы все мои телефонные звонки переводили на Дункана.

Ей доставило большое удовлетворение увидеть, как он побледнел.

— Это крайне непрофессионально! — рявкнул он, вскакивая на ноги. — Мы рассчитывали на вас, чтобы связать концы с концами…

— И научить Дункана делать мою работу, — перебила она насмешливым тоном.

Его тон стал угрожающим.

— При таких обстоятельствах, не представляю, как смогу дать вам положительные рекомендации, которые планировал. Вы не сможете снова устроиться на работу в инвестиционном банковском деле без одобрительных характеристик.

Ее темно-синие глаза оставались твердыми и холодными, когда она пристально посмотрела на него.

— Я больше не собираюсь работать в инвестиционном банковском деле, спасибо.

Из сказанного он сделал вывод, что она уже нашла другую работу, и это уничтожило те рычаги, которыми он собирался на нее давить. Джей наблюдала за ним, видя воочию, как поворачиваются колесики в его голове, пока он просчитывал варианты. Она действительно бросала их на произвол судьбы, но это его ошибка, потому что это он уволил ее.

— Ладно, возможно, я слишком поспешил, — произнес он, вынужденно добавив в голос отеческую теплоту. — Это, несомненно, создаст плохую репутацию нашей фирме и вам, если дела на вашем столе не будут проработаны должным образом. Если к двухнедельному заработку я добавлю выходное пособие, вы пересмотрите решение так поспешно покинуть нас?

По его мнению, она тут же отступит, как только он помашет волшебной денежной морковкой у нее перед носом.

— Спасибо, нет, — отказалась она, — это невозможно. Меня не будет в городе.

Паника начала проявляться на его лице. Если сделки, которыми она занималась, провалятся, это обойдется фирме в миллионы долларов убытков.

— Но вы не можете так поступить! Где вы будете?

Уже сейчас Джей могла себе представить истеричные звонки от Дункана. Она послала Фареллу прохладную улыбку.

— Военно-морской госпиталь в Бетесде, но я не буду принимать никаких звонков.

Он выглядел абсолютно ошеломленным.

— Военно-морской госпиталь? — переспросил он.

— Чрезвычайные семейные обстоятельства, — объяснила она, выходя из комнаты.

Когда Джей снова оказалась на улице с маленькой картонной коробкой подмышкой, то громко рассмеялась, откровенно радуясь тому, что бросила работу и сумела вызвать этот панический взгляд у Фарелла Уордлоу. Это почти так же здорово, как будто удалось задушить его. И теперь она вольна возвратиться к Стиву, влекомая мощным побуждением быть с ним, чего не могла ни понять, чему не могла сопротивляться.

Джей собиралась лететь местной авиалинией, но из-за количества багажа и домашнего скарба, которые она забирала в округ Колумбия, Фрэнк позаботился, чтобы она попала на чартерный рейс, и девушка была приятно удивлена, когда он встретил ее в аэропорту.

— Не знала, что вы собираетесь быть здесь! — воскликнула она.

Он не мог не улыбнуться ей. Ее глаза сверкали, как океан, и напряженные морщины исчезли с лица. Она выглядела так, будто совершенно счастлива, что бросила работу, и он сказал ей об этом.

— Я получила… удовлетворение, — призналась она, улыбаясь ему. — Как там Стив?

Фрэнк пожал плечами.

— Хуже, чем был до того, как вы уехали.

Чертовски странно, но это правда. Пульс стал слабее и чаще, дыхание мелким и прерывистым. И хотя он был без сознания, мужчина явно нуждался в Джей.

Она закусила губу, глаза потемнели от беспокойства. Побуждение вернуться к Стиву становилось более интенсивным, как будто невидимые цепи тянули ее.

Но сначала придется обустроиться в квартире, которую Фрэнк раздобыл для нее, хотя это и займет слишком много времени, а ее съедало нетерпение. Квартира была приблизительно наполовину меньше ее апартаментов в Нью-Йорке, фактически только две комнаты: гостиная и спальня. Кухня — просто закуток в углу, в небольшой альков втиснут обеденный стол. Но квартира была удобной, тем более что в любом случае она планировала проводить большую часть времени в больнице. Это просто место, где можно есть и спать.

— Я позаботился, чтобы у вас был автомобиль, — сообщил Фрэнк, внося в квартиру последнюю коробку.

И усмехнулся в ответ на ее удивленный взгляд.

— Здесь не Нью-Йорк. Вам нужно средство передвижения.

Он достал из кармана ключи и положил на стол.

— Вы можете приходить и уходить из больницы, когда вам удобно. У вас есть разрешение находиться со Стивом в любое время. Я не буду все время рядом, как раньше, но всякий раз, когда уйду, другой агент будет под рукой.

— Вы сейчас поедете со мной в больницу?

— Сейчас? — спросил он, в свою очередь выглядя удивленным. — Разве вы не собираетесь распаковать вещи?

— Я могу заняться этим позже, сегодня вечером. Я хочу увидеть Стива прямо сейчас.

— Ладно.

А про себя подумал, что план сработал чересчур хорошо, но уже ничего не исправишь.

— Почему бы вам не поехать за мной в своем автомобиле, чтобы привыкнуть к улицам и изучить путь в больницу? Хм… Вы ведь умеете водить машину, правда?

Джей кивнула, улыбаясь.

— Я прожила в Нью-Йорке только последние пять лет. Везде, где я еще жила, был необходим автомобиль. Но, предупреждаю, я не ездила на машине очень давно, так что дайте мне шанс привыкнуть к ней снова.

На самом деле вождение автомобиля очень похоже на езду на велосипеде: если научился, навык не забывается. После минутного ознакомления с оборудованием Джей без труда последовала за автомобилем Фрэнка. Она всегда была спокойным неторопливым водителем; а вот Стив был сорвиголовой, ездил слишком быстро и рискованно.

Только вступив в больничную палату и приблизившись к кровати, Джей почувствовала, что сидящий глубоко внутри напряженный узел начал слабеть. Она посмотрела на перевязанную голову, разбитые распухшие губы и видимую часть подбородка, и сердце мучительно забилось о ребра. С бесконечной осторожностью она положила пальцы на его руку и начала говорить.

— Я здесь. Мне пришлось вчера вернуться в Нью-Йорк, чтобы упаковать вещи и оставить работу. Напомни мне рассказать тебе об этом когда-нибудь. В общем, я собираюсь остаться здесь с тобой, пока тебе не станет лучше.

Голос вернулся. Он медленно проникал сквозь черные слои, окутывающие рассудок, образуя крохотную связь с собственным сознанием. Он все еще не понимал слов, но не знал, что не понимает. Голос просто был, как свет, там где раньше не было ничего. Иногда голос был спокойным, а иногда слегка дрожал от радости. Он не осознавал радость, только изменение тона.

Он хотел большего. Он должен стать ближе к голосу и попытаться пробиться из темного тумана в голове. Но каждая попытка приносила невыносимую острую боль, которая пронзала все тело, начинала грызть его, и он отходил назад, в спасительную тьму. Затем голос вновь заманивал его, пока зверь снова не нападал на него и он был вынужден отступать.

Его рука дернулась, как уже было один раз, и опять движение так поразило Джей, что она подальше отдернула свою руку. Перестала говорить и пристально посмотрела на него. Потом, после небольшой паузы, снова положила ладонь на его руку и возобновила рассказ. Сердце грохотало. Должно быть, это просто непроизвольное подергивание мышщ, вынужденных слишком долго находиться в неподвижном положении. Он не может даже попытаться ответить, потому что барбитураты, которыми его буквально кормили, блокировали большинство мозговых функций. Большинство, но не все, сказал майор Ланнинг. Если Стив знает о ней, то мог бы попробовать откликнуться?

— Ты очнулся? — мягко спросила она. — Можешь еще раз пошевелить рукой?

Рука осталась неподвижной под ее пальцами, и она, вздохнув, снова продолжила хаотичный рассказ. На мгновение ощущение того, что он очнулся, стало настолько сильным, что она почти поверила в это, несмотря на все, что ей говорили.

На следующее утро Джей вернулась в больницу еще до того, как солнце лишь слегка позолотило небо на востоке. Она плохо спала, частично из-за непривычной обстановки, но не могла возложить всю вину на пребывание в незнакомой квартире. Она лежала в темноте с открытыми глазами, мысли метались в голове, пока она пыталась проанализировать и ослабить абсурдное убеждение, что на мгновение Стив на самом деле пытался обратиться к ней единственно возможным для него способом. Но вопреки всем доводам, логика ничего не значила всякий раз, когда она вспоминала насквозь пронзившее ее ощущение.

«Прекрати!» — насмехалась она над собой, пока поднималась на лифте в отделение интенсивной терапии. Воображение бежало следом, подпитываемое характерной особенностью полностью погружаться в проблемы. Она никогда не была одним из хладнокровных отстраненных типов людей, которые умели скупо выдавать эмоции осторожными порциями, хотя почти разрушила здоровье, пытаясь стать именно такой. И по тому, что так ужасно хотела, чтобы Стив поправился, она вообразила ответы, где не было ни одного.

Его палата была ярко освещена лампами, несмотря на ранний час, потому что свет или темнота едва ли имели для него значение в таком состоянии. Джей предположила, что медсестры оставляли свет для удобства. Она закрыла дверь, как будто заключая их в уединенный кокон, затем подошла к кровати. Коснулась его руки.

— Я здесь, — мягко сказала она.

Он глубоко вздохнул, грудь слегка вздрогнула.

Движение тяжело ударило ее, дернувшись в ней, как веревка, которую внезапно слишком туго натянули. Это глубокое чувство взаимопонимания, простирающееся между ними, бессловесная связь, выходящая за рамки логики, снова появилась, более сильная на этот раз. Он знает, что она здесь. Как бы там ни было, он узнал ее. И борется, чтобы дотянуться до нее.

— Ты можешь слышать меня? — дрожа, прошептала она, не отрывая от него глаз. — Или каким-то образом ощущаешь мои прикосновения? Так ведь, да? Ты можешь чувствовать, когда я касаюсь твоей руки? Должно быть, ты чувствуешь страх и растерянность, потому что не знаешь, что случилось, и пытаешься протянуть руку, но не можешь, как кажется, сделать ни одного движения. С тобой все будет в порядке, обещаю тебе, но это займет время.

Голос. Что-то в нем притягивало его, несмотря на боль, которая поджидала, чтобы начать рвать его когтями всякий раз, когда он покидал мрак. Он страшился боли, но теплоту голоса хотел больше. Он хотел быть ближе к голосу… к ней. В какой-то момент — слишком туманный, чтобы вспомнить или просто постичь, — он понял, что это голос женщины. Он содержал нежность и единственный намек на безопасность в черной закрученной пустоте рассудка и окружающего мира. Он осознавал очень немногое, но знал этот голос; какой-то основной инстинкт в нем признал его и тосковал по нему, давая силы, чтобы бороться с болью и мраком. Он хотел, чтобы она знала, что он здесь.

Его рука дернулась каким-то слишком замедленным движением, чтобы быть непроизвольной судорогой затекших мышщ. На сей раз Джей не стала отдергивать руку. Вместо этого провела кончиками пальцев по его коже, не отрывая глаз от лица.

— Стив? Ты пытаешься пошевелить рукой? Можешь сделать это еще раз?

Странно. Некоторые слова имели смысл. Другие вообще его не имели. Но она здесь, рядом, голос стал яснее. Он видел только тьму, как будто света никогда не существовало, но женщина намного ближе сейчас. Боль терзала тело, накатывая огромными волнами, что вызвало бисеринки пота на коже, но он не хотел сдаваться после того, как столько боролся, не хотел провалиться вниз, в черную пустоту.

Его рука? Да. Она хочет, чтобы он пошевелил рукой. Он не знал, сможет ли. Эта боль так чертовски сильна, что он не знал, сможет ли удержаться, если попробует еще раз. Она уйдет, если он не пошевелит рукой? Он не вынесет, если снова останется в одиночестве, где все настолько холодно, и темно, и пусто, только не после того, когда так близко ощущал тепло.

Он попробовал закричать, и не смог. Боль была невероятной, разрывала на части, как дикое животное с клыками и когтями, взрываясь в нем.

Он пошевелил рукой.

Едва ощутимое движение, вздрагивание настолько легкое, что она пропустила бы его, если бы пальцы не лежали на его руке. Его бросило в пот, грудь и плечи заблестели под яркими флуоресцентными огнями. Сердце заколотилось, когда она склонилась к нему ближе, пристальный взгляд был прикован к губам.

— Стив, ты можешь слышать меня? Это Джей. Ты не можешь говорить, потому что в горло вставлена трубка. Но я прямо здесь. Я тебя не оставлю.

Разбитые губы медленно разошлись, как будто он пытался произнести слова, но губы отказывались повиноваться. Джей нависла над ним, дыхание прерывалось, в груди заболело, потому что он изо всех сил пытался заставить губы и язык произнести слова. Она чувствовала силу и его отчаяние, и упорное стремление, и как, вопреки любой логике, он борется с болью и лекарствами, чтобы вымолвить хоть слово. Как будто не мог сдаться независимо от того, чего это ему стоило. Что-то в нем не позволяло ему сдаться.

Он предпринял еще одну попытку, отекшие бесцветные губы задвигались мучительно медленно. Язык пошевелился, внося свой вклад в формирование слова, которое прозвучало почти беззвучно:

— Больно.

Боль в груди обострилась, и Джей порывисто глубоко вздохнула. Девушка не ощущала, что слезы катятся по щекам. Она мягко погладила его руку.

— Я сейчас вернусь. Они дадут тебе что-нибудь, чтобы не было так больно. Я оставляю тебя только на минуту и обещаю, что вернусь.

Она подлетела к двери и, резко распахнув ее, вывалилась в коридор. Должно быть, она провела в палате больше времени, чем казалось, потому что третья смена ушла домой, и первая приступила к исполнению служебных обязанностей. Фрэнк и майор Ланнинг стояли около поста медсестр, разговаривая низкими настойчивыми голосами; оба мужчины увидели, что она бежит к ним, и своего рода недоверчивый ужас заполнил глаза Фрэнка.

— Он очнулся! — захлебнулась она. — Он сказал, что ему больно. Пожалуйста, вы должны дать ему что-нибудь…

Они пробежали мимо нее, фактически оттолкнув в сторону. Фрэнк бросил на ходу:

— Этого не должно было случиться, — настолько жестким тоном, что она засомневалась, его ли этот голос.

Но он сказал это, хотя слова не имели никакого смысла. Чего не должно было случиться? Стив не должен был очнуться? Они лгали ей? Они ждали, что он все-таки умрет? Нет, этого не может быть, иначе Фрэнк не стал бы так сильно хлопотать, чтобы заставить ее остаться.

Медсестры прибежали в палату Стива, но когда Джей попыталась войти, ее твердо выпроводили в коридор. Она стояла снаружи, прислушиваясь к приглушенным яростным голосам внутри, прикусывая нижнюю губу и вытирая медленно струящиеся слезы со щек. Она должна быть там. Стив нуждается в ней.

В палате Фрэнк наблюдал, как майор Ланнинг торопливо проверяет жизненные показатели Стива и активность мозговой деятельности.

— Никаких сомнений, — рассеянно подтвердил майор после проверки. — Он выходит из комы.

— Он на барбитуратах, ради Бога! — возразил Фрэнк. — Как он может выйти из комы, пока вы не уменьшите дозу?

— Он побеждает кому. У него первоклассная конституция, и эта женщина — там в коридоре — производит на него сильный эффект. Адреналин мощный стимулятор. Его достаточно, чтобы люди демонстрировали сверхчеловеческую силу и выносливость. Кровяное давление и сердечная деятельность увеличились, все признаки пробуждения от адреналина.

— Вы собираетесь увеличить дозировку?

— Нет. Кома должна была помешать отеку мозга и причинению еще больших повреждений. Я в любом случае был почти готов начать выводить его из комы. Он просто немного сдвинул график. Мы будем держать его на болеутоляющих, но не в коме. Он сможет очнуться.

— Джей думает, что он сказал про боль. Он может чувствовать боль, если получил столько наркотиков?

— Если он настолько в сознании, чтобы общаться, то этого хватит, чтобы чувствовать боль.

— Он может понять, что мы говорим?

— Возможно. Я сказал бы, что он определенно слышит нас. Понимание — это совершенно другое.

— Сколько времени пройдет, прежде чем мы сможем расспросить его?

Майор бросил на него серьезный взгляд.

— Только когда настолько спадет опухоль лица и горла, чтобы удалить трубку из трахеи. Думаю, через неделю. И не ждите, что он станет источником информации. Возможно, он никогда не сможет вспомнить, что с ним случилось, и даже если в конце концов вспомнит, могут пройти месяцы.

— Есть ли хоть малейшая опасность, что он сможет сообщить Джей какие-нибудь секретные данные?

Фрэнк не хотел рассказывать слишком много. Майор знал, что Стив очень важный пациент, но без каких-либо подробностей.

— Вряд ли. Он будет слишком ошеломлен и растерян, возможно, даже бредить, и во всяком случае он все еще не способен говорить. Обещаю, вы будете первым, кто увидит его, когда мы вынем трубку из горла.

Фрэнк посмотрел на неподвижную фигуру на кровати; человек так долго был без сознания, что трудно поверить, что он может слышать или чувствовать, и даже пытается общаться. Но зная то, что он знал об этом мужчине, Фрэнк понял, что должен был быть готов к чему-то подобному. Этот человек никогда не сдавался, никогда не переставал бороться, даже когда обстоятельства против него были настолько сильны, что кто-то другой ушел бы, а он не раз выживал, когда прочие не смогли, так же, как в этот раз. Большинство людей не видело, какая огромная, внушающая страх решимость скрывается за легкой улыбчивой внешностью.

— Какова вероятность необратимых повреждений головного мозга? — тихо спросил Пэйн, помня, что Стив может слышать, и невозможно сказать, сколько он в состоянии понять.

Ланнинг вздохнул.

— Не знаю. Он получил превосходную помощь в крайне короткие сроки, а это имеет большое значение. Может, настолько минимальные, что вы не заметите отличия, но я не поставил бы свои деньги на что-нибудь прямо сейчас. Просто не могу сказать. Тот факт, что он очнулся и ответил мисс Гренджер, — абсолютно вне ожидаемых прогнозов. Он перепрыгнул несколько стадий восстановления. Я раньше никогда не видел ничего подобного. Обычно кому сопровождает помрачение сознания, и требуется активная стимуляция, чтобы полностью разбудить пациента, потом идут бред и чрезвычайное возбуждение, как будто электрические импульсы мозга сходят с ума. Потом больной становится более тихим, но очень растерянным. В следующей стадии он походит на автомат: может отвечать на вопросы, но не способен выполнить любую, самую простую физическую задачу. Высшие функции мозга возвращаются постепенно.

— И на какой стадии он сейчас?

— Раз он смог общаться, это похоже на стадию автомата, но я думаю, что сейчас он вернулся назад, должно быть, от него потребовалось огромное усилие, чтобы сделать так много.

— Раз вы сокращаете барбитураты, он сможет общаться больше?

— Возможно. Этот случай вряд ли повторится. Он может возвратиться к более классическим стадиям восстановления.

Фрэнк сердито спросил:

— Есть ли что-нибудь, в чем вы уверены?

Майор Ланнинг послал ему долгий невозмутимый взгляд.

— Да. Я уверен, что его восстановление зависит от мисс Гренджер. Держите ее рядом. Он нуждается в ней.

— Безопасно ли для нее находиться рядом с ним, пока вы держите его на наркотиках?

— Я настаиваю на этом. Она сможет удержать его в покое. Я чертовски уверен в том, что не хочу, чтобы он метался с этой трубкой в груди. Она в состоянии выдержать все это?

Фрэнк поднял брови.

— Она сильней, чем кажется.

И Джей была странно предана Стиву, чего Пэйн не ожидал и совсем не мог понять. Как будто что-то тянуло ее к нему, хотя не было никаких причин для такого притяжения. Возможно позже, когда он пришел бы в себя, это можно было бы объяснить — его влияние на женщин всегда впечатляло начальство и заставляло недоверчиво покачивать головой. Но сейчас он немногим отличался от мумии и не способен использовать свое общеизвестное обаяние, так что причиной должно быть что-то еще.

Он должен сообщить Большому Боссу о том, что случилось.

Внезапно дверь резко распахнулась, и вошла Джей, посылая им твердый красноречивый взгляд, чтобы они не посмели снова выбросить ее отсюда.

— Я остаюсь, — категорически заявила она, приблизившись к Стиву и положив ладонь на его руку. Подбородок упрямо вздернулся. — Он нуждается во мне, и я собираюсь здесь остаться.

Майор посмотрел сначала на нее, потом на Стива, затем на Фрэнка.

— Она остается, — мягко сказал он, затем сверился с документом в руке. — Хорошо, я собираюсь начать уменьшать барбитураты, чтобы полностью вывести его из комы. Потребуется от двадцати четырех до тридцати шести часов, но я не знаю, как он среагирует, так что хочу постоянно наблюдать за ним весь рабочий день.

Он поглядел на Джей.

— Мисс Гренджер, могу я называть вас Джей?

— Пожалуйста, — пробормотала она.

— Медсестра будет с ним большую часть времени, пока действие наркотиков полностью не прекратится. Его реакция может быть непредсказуемой. Если случится что-нибудь важное, вы отойдете от кровати и не станете мешать тому, что мы должны сделать. Понимаете?

— Да.

— Я могу доверять вам, что вы не упадете в обморок и не будете мешать?

— Да.

— Хорошо. Я буду держать вас в курсе.

Он смерил ее суровым взглядом военного и, должно быть, остался доволен тем, что увидел, потому что резко кивнул в знак одобрения.

— Это будет нелегко, но, думаю, вы выдержите.

Джей снова сосредоточила внимание на Стиве, отстраняясь от людей, находящихся в комнате, как будто они больше не существовали. Она ничего не могла с этим поделать. Он вытеснил из головы всех остальных, сплющивая их в одномерные мультяшные персонажи. Ничего не имело значения, кроме него, с тех пор как он предпринял отчаянную попытку поговорить с ней; чувство стало еще сильней, чем прежде. Оно и разрушало, и ужасало, потому что было вне предыдущего опыта, но она не могла бороться с ним. Это очень странно: Стив сейчас имел над ней гораздо больше власти, чем когда-либо раньше, а ведь тогда он на полную катушку использовал свои чувства, тело и полный спектр обаяния. Он неподвижен и в основном бесчувственен, но что-то глубокое и главное тянуло ее к нему. Простое нахождение с ним в одной комнате заставляло сердце биться в ускоренном ритме, согревало тело, и кровь возбужденно мчалась по венам.

— Я вернулась, — пробормотала она, касаясь его руки. — Сейчас ты можешь заснуть. Не волнуйся, не борись с болью… просто отпусти ее. Я здесь, с тобой, и я не уйду. Я буду следить за тобой, и я буду здесь, когда ты снова очнешься.

Его дыхание медленно стало более спокойным, ритм биения пульса замедлился. Кровяное давление упало. Воздух шипел из трубки в горле, слегка сдвигая ее при слабых вдохах. Джей стояла возле кровати, пальцы слегка поглаживали его руку, пока он спал.

Где я?

Он очнулся, безмолвно крича, пока нащупывал путь через окутывающий мрак и боль в еще больший хаос. Боль была такой, будто его съедали заживо, но он мог перенести ее, потому что, несмотря на свою силу, боялся снова впасть в ужасную пустоту. Господи, он похоронен заживо? Он не мог двигаться, не мог видеть, не мог производить звуки, как будто тело умерло, а рассудок остался живым. Испуганный, он снова попытался закричать, и не смог.

Где я? Что случилось?

Он не знал. Господи, помоги, он не знал!

— Я здесь, — успокаивающе напевал голос. — Я знаю, что ты напуган и ничего не понимаешь, но я здесь. Я останусь с тобой.

Голос. Он был знаком. Он был в мечтах. Нет, не в мечтах. Гораздо глубже. Он был в его кишках, его костях, его клетках, его генах, его хромосомах. Голос был его частью, и он сосредоточился на нем с напряженным, почти болезненным узнаванием. И все же голос был странно чужим, мозг ни с кем не мог его связать.

— Доктора говорят, что ты, вероятно, в полной растерянности, — продолжал голос.

Спокойный нежный голос, с небольшой хрипотцой, как будто она плакала. Она. Да. Это определенно женщина. Он смутно помнил этот голос, взывающий к нему, тянущий из странной удушающей тьмы.

Она начала произносить унылый перечень травм, и он слушал ее голос с жесткой концентрацией, только постепенно понимая, что она говорит о нем. Он ранен. Не мертв, не захоронен заживо.

Приливная волна облегчения опустошила его.

В следующий раз, когда он всплыл, она все еще находилась с ним, и на этот раз первоначальный ужас был более коротким. Немного больше тревоги, определил он, она скорее охрипла, чем плачет.

Она всегда была там. Он не имел никакого понятия о времени, только о боли и мраке, но постепенно осознал, что было два вида мрака. Один в голове парализовал мысли, но он мог бороться с ним. Этот мрак медленно становился меньше. Но была еще одна тьма — отсутствие света, неспособность видеть. Он запаниковал бы снова, если бы женщины не было рядом. Она объясняла все много раз, как будто знала, что он только постепенно начинает понимать слова. Он не ослеп; на глазах повязки, но он не ослеп. Ноги сломаны, но он снова будет ходить. Руки обожжены, но он снова будет пользоваться ими. В горле трубка, чтобы помочь дышать; скоро трубку удалят, и он снова сможет говорить.

Он верил ей. Он не знал ее, но доверял ей.

Он пытался думать, но слова бумерангом вращались в голове, и пока он не мог уловить их смысл. Он не знал… Так много всего, чего он не знал. Не знал ничего. И не мог уловить слова и расположить их в правильном порядке, чтобы понять, что они означают. Они просто не имели смысла, а он был слишком измучен, чтобы бороться.

Наконец он очнулся и обнаружил, что мысли более ясные, в отличие от прежнего хаоса, потому что слова обрели смысл, хотя ничего не произошло. Она была там. Он чувствовал пальцы на своей руке, слышал ее немного хриплый голос. Она оставалась с ним все время? Как долго это продолжается? Казалось, вечно, и это изводило, потому что он чувствовал, будто должен знать точно.

Он так сильно хотел узнать, но не мог спросить. Разочарование пожирало его, и рука дрогнула под ее пальцами. Боже, что случилось бы с ним, если бы она ушла? Она была единственной связью с окружающим вне тюрьмы его тела, связью со здравым смыслом, единственным окном в мире тьмы. И внезапно потребность узнать слилась в нем в единственную мысль, единственное слово: кто?

Губы сформировали слово и попытались воспроизвести его в тишине. Да, это то слово, которое он хотел. Все, что он хотел узнать, в итоге сложилось в это короткое слово.

Джей мягко положила пальцы на его распухшие губы.

— Не пытайся говорить, — прошептала она. — Давай используем систему произнесения слова по буквам. Я буду произносить алфавит, и, как только дойду до буквы, которая тебе нужна, ты дернешь рукой. Я повторю много раз, пока мы не выясним, что ты хочешь сказать. Ты сможешь это сделать? Если «да» — дерни рукой один раз, два раза — значит «нет».

Джей была истощена; прошло два дня с того первого раза, когда он очнулся, и она находилась с ним в течение почти всего этого времени. Она говорила с ним, пока голос почти не пропал, ее слова строили для него мост из комы в реальность. Она знала, когда он приходил в себя, ощущала, что он испуган, чувствовала его борьбу, стремление понять, что случилось. Это первый раз, когда его губы задвигались, но она была настолько утомлена, что оказалась просто не в состоянии понять то, что он пытался сказать. Игра в алфавит была единственным способом, который она смогла придумать для общения, но не знала, сможет ли он достаточно сосредоточиться для того, чтобы это сработало.

Его рука дернулась. Только один раз.

Она глубоко вздохнула, отбрасывая подальше свою усталость.

— Хорошо. Начнем. A… Б… В… Г…

Джей начала терять надежду, потому что медленно произносила алфавит, а его рука неподвижно лежала под ее пальцами. В любом случае это рискованная авантюра. Майор Ланнинг сказал, что могут пройти дни до того, как рассудок Стива прояснится настолько, что он действительно поймет, что происходит вокруг него. Когда она произнесла «к», его рука дернулась.

Она остановилась.

— К?

Его рука снова дернулась. Один раз, значит «да».

Радость пронзила Джей.

— Хорошо, «к» — первая буква. Давай найдем вторую. A… Б…

Его рука дергалась на «т». Потом на «о». И на ней он остановился.

Джей изумилась.

— Кто? Правильно? Ты хочешь знать, кто я?

Его рука дернулась.

Да.

Он не знал, действительно не знал. Она не могла вспомнить, упоминала ли, кто она, кроме той первой встречи, когда начала разговаривать с ним. Она решила, что он вспомнит ее голос после пятилетней разлуки?

— Я Джей, — мягко произнесла она. — Твоя бывшая жена.