"Ложь во спасение" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 4

Он никак не отреагировал. У Джей сложилось впечатление — она почувствовала, — что Стив удалился от нее, хотя он и не шелохнулся. Поразительно острая боль расцвела внутри, и она одернула себя. Чего она ожидала? Он не может встать и обнять ее, не может говорить, и невероятно истощен. Она все это знала и все же чувствовала, что он ушел. Обижается, что настолько зависит от нее? Стив всегда сторонился любопытных, держа людей далеко от себя. Или, возможно, обижается на тот факт, что именно она сейчас здесь с ним, а не какая-то неизвестная медсестра. В конце концов, сохранялась какая-то степень независимости, если обслуживание было бесстрастным, потому что это просто работа. Персональный уход имел цену, которую нельзя заплатить в долларах, и Стив не захотел бы этого.

Она вложила в голос спокойствие, которого не чувствовала.

— Ты хочешь еще что-нибудь спросить?

Два рывка.

Нет.

Ее так часто отталкивали, что она и сейчас все поняла, даже если сообщение было едва различимым и невысказанным. Это ранило. Она закрыла глаза, пытаясь обрести самообладание, которое позволит ей заговорить снова. Прошло несколько мгновений, и она справилась с собой.

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь с тобой?

Какое-то время он не откликался. Потом его рука дернулась. И еще раз.

Нет.

— Хорошо. Я не стану снова беспокоить тебя.

Ее самоконтроль рухнул, голос стал тонким и напряженным. Джей решила не ждать, чтобы увидеть, ответит ли он хоть что-нибудь, просто повернулась и вышла. Она чувствовала себя почти больной. Даже теперь потребовалось усилие, чтобы выйти и оставить его в покое. Она хотела остаться с ним, защитить его, бороться за него. Боже, она даже приняла бы на себя его боль, если б смогла. Но он не хотел ее. Не нуждался в ней. Она была права все это время, предполагая, что он не оценит ее усилий по своей защите, но притяжение, которое ощущалось между ними, было настолько сильным, что она проигнорировала собственный здравый смысл и позволила Фрэнку уговорить себя остаться.

Ладно, по крайней мере, она должна позволить Фрэнку узнать, что ее пребывание здесь закончено, и она уезжает. Проблемы не изменились: она все еще должна найти новую работу. Откопав в кошельке монету, она отыскала телефон-автомат и набрала номер Фрэнка, который он ей оставил. Он не очень много времени проводил в больнице в последние два дня — не так, как раньше, — фактически в этот день он вообще не был там.

Фрэнк тут же ответил, и звук его спокойного голоса помог ей прийти в себя.

— Это Джей. Я хочу, чтобы вы знали, что моя работа закончена. Стив не хочет, чтобы я и дальше оставалась с ним.

— Что?

Голос звучал пораженно.

— Откуда вы знаете?

— Он сам мне сказал.

— Гори оно все синим пламенем, как он сделал это? Он не может говорить и не может писать. Майор Ланнинг сказал, что он в любом случае должен быть все еще очень растерян.

— Ему гораздо лучше этим утром. Мы использовали систему, — устало объяснила она, — при которой я перечисляю алфавит, а он сигнализирует рукой, когда я добираюсь до нужной буквы. Он может диктовать слова по буквам и отвечать на вопросы. Если он дергает рукой один раз, это означает «да», два раза — «нет».

— Вы сказали Ланнингу? — резко спросил Фрэнк.

— Нет, я не видела его. Я только хотела сообщить, что Стив не хочет, чтобы я была с ним.

— Вызовите Ланнинга. Я хочу поговорить с ним. Немедленно.

Даже такой приятный мужчина, как Фрэнк, при необходимости может командовать, размышляла Джей, пока шла к посту медсестр, а затем требовала, чтобы вызвали Ланнинга. Он появился через пять минут, выглядя утомленным и помятым, и был одет в хирургический халат. Он выслушал Джей, потом, молча, прошел к телефону-автомату и спокойно поговорил с Фрэнком. Она не могла разобрать слов, но когда он повесил трубку, то вызвал медсестру и направился прямо в палату Стива.

Джей ждала в коридоре, изо всех сил пытаясь справиться с чувствами. Хотя она знала Стива и ожидала этого, все же ситуация причиняла ей боль. Боль даже большую, чем когда они развелись. Она чувствовала себя странно… преданной и отвергнутой, как будто потеряла часть себя, чего никогда не ощущала прежде. Раньше она не чувствовала себя так сильно связанной с ним. Ладно, это просто еще один классический пример собственной напряженности, приведшей к тому, что она увидела вещи такими, какими они не были. Она когда-нибудь научится?

Ланнинг пробыл в палате Стива долгое время, приходила и уходила шеренга медсестр. Через полчаса появился Фрэнк, лицо было напряженным и твердым. Он ободряюще сжал руку Джей, проходя мимо, но не остановился, чтобы поговорить. Он тоже исчез в палате Стива, как будто там происходило что-то чрезвычайно важное.

Джей переместилась в комнату для посетителей и спокойно сидела, сложив руки на коленях, пока пыталась планировать, что должна сделать потом. Вернуться в Нью-Йорк, безусловно, и найти работу. Но идея швырнуть себя назад, в деловой мир, заставила ее похолодеть. Она не хотела возвращаться. Не хотела покидать Стива. Даже теперь не хотела оставлять его.

Почти час спустя Фрэнк нашел ее. Он резко посмотрел на нее, перед тем как двинуться к автомату с кофе и заказать две чашки. Джей подняла глаза и попыталась улыбнуться, когда он приблизился.

— Я действительно выгляжу так, будто нуждаюсь в этом? — криво усмехнувшись, спросила она, кивая на кофе.

Он протянул ей чашку.

— Я знаю. На вкус он даже хуже, чем на вид. В любом случае, выпейте. Если вам это не нужно сейчас, то понадобится через минуту.

Она взяла чашку и отпила горячую жидкость, скривившись от вкуса. Просто мистика, как кто-то мог взять простую воду и кофе и заставить их превратиться в настолько ужасный на вкус напиток.

— Почему мне через минуту понадобится кофе? Все закончено, правда? Стив велел мне уйти. Очевидно, он не хочет видеть меня здесь, так что мое присутствие только расстроит его и замедлит восстановление.

— Ничего не закончено, — ответил Фрэнк, глядя на собственный кофе, и его блеклый тон заставил Джей внимательно посмотреть на него.

Он выглядел измученным, и беспокойство выгравировало новые морщины на лице.

Ледяной холод сковал спинной хребет, и она выпрямилась.

— Что случилось? — спросила она. — Он снова впал в кому?

— Нет.

— Тогда что пошло не так?

— Он не помнит, — просто ответил Фрэнк. — Ничего. У него амнезия.

Фрэнк прав: ей действительно необходим кофе. Она выпила эту чашку, затем заказала еще одну. Голова кружилась, и она чувствовала себя так, будто получила удар в живот.

— Что еще может пойти не так? — спросила она, обращаясь главным образом к себе, но Фрэнк понял, что она имела в виду.

Он вздохнул. Они не рассчитывали на это. Он нужен им в сознании, способный говорить, способный понять то, что должно быть сделано. Такое развитие событий разрушило весь план. Он даже не знал, кем был! Как он сможет защитить себя, если не понимает, с кем надо находиться начеку? Он не сможет распознать друзей и врагов.

— Он уже спрашивал о вас, — сообщил Фрэнк, беря ее за руку.

Джей начала подниматься на ноги, но Пэйн потянул ее вниз, и она опустилась назад на свой стул.

— Мы задали ему много вопросов, — продолжил он. — Мы использовали вашу систему, хотя это требует времени. Когда вы сказали ему, что вы — его бывшая жена, это смутило и испугало его. Он не мог вас вспомнить и не знал, что делать. Помните, он все еще легко теряется. Ему трудно сосредоточиться, хотя он быстро поправляется.

— Вы абсолютно уверены, что он спрашивал обо мне? — спросила Джей с бьющимся сердцем.

Из всего сказанного, чувства сосредоточились на первом предложении.

— Да. Он снова и снова диктовал по буквам ваше имя.

Инстинктивное стремление пойти к нему было настолько сильным, что почти причиняло боль. Но Джей заставила себя сидеть, не двигаясь, чтобы лучше понять.

— У него полная амнезия? Он ничего не помнит?

— Он даже не знает собственного имени, — Фрэнк снова тяжело вздохнул. — Он ничего не помнит о взрыве или почему там оказался. Ничего. Полный пробел. Проклятье!

Возглас выражал беспомощное расстройство.

— Что думает Ланнинг?

— Он сказал, что полная амнезия чрезвычайно редка. Более часто случается своего рода выборочная амнезия, которая блокирует сам несчастный случай и события, предшествующие ему. Стив получил травму головы, амнезия была не то, чтобы неожиданна, но это…

Он бессильно взмахнул рукой.

Джей попыталась вспомнить, что читала об амнезии, но все, что приходило на ум, — эффектное использование этого приема в мыльных операх. Страдающий амнезией герой неизменно восстанавливал память в самый драматический момент, как раз вовремя, чтобы предотвратить убийство или не быть самому убитым. Хорошая мелодрама, но больше ничего не вспомнилось.

— Он восстановит память?

— Вероятно. По крайней мере, какую-то часть. Нет никакого способа убедиться. Память может начать возвращаться почти сразу, или могут потребоваться месяцы прежде, чем он начнет вспоминать хоть что-нибудь. Ланнинг сказал, что память будет восстанавливаться кусочками, обычно первыми возвращаются самые старые воспоминания.

Может быть. Вероятно. Наверное. Как правило. Все это сводилось к одному: они просто ничего не знают. Тем временем Стив лежит в кровати — неспособный говорить, неспособный видеть, неспособный двигаться. Все, что он может делать, — слышать и думать.

На что это похоже — оказаться брошенным на произвол судьбы, далеко от всего знакомого, даже от самого себя? У него нет никакой точки опоры. Мысль о внутреннем ужасе, который он должен ощущать, сжала сердце.

— Вы все еще желаете остаться? — спросил Фрэнк, его ясные глаза были наполнены беспокойством. — Зная, что могут потребоваться месяцы или даже годы?

— Годы? — слабым эхом отозвалась она. — Но вы хотели, чтобы я осталась только до тех пор, пока не будет сделана последняя операция на глазах.

— Мы не знали тогда, что он ничего не будет помнить. Ланнинг сказал, что пребывание среди знакомых вещей и людей поможет стимулировать память, даст чувство стабильности.

— Вы хотите, чтобы я осталась, пока он не восстановит память, — заявила Джей, подчеркивая слова.

Идея пугала ее. Чем дольше она оставалась со Стивом, тем острее реагировала на него. Что случится с ней, если она влюбится в него намного сильнее, чем в первый раз, а потом потеряет его снова, когда он вернется к свободной жизни? Она боялась, что уже слишком долго ухаживает за ним, чтобы просто уйти. Как она может уйти, если он нуждается в ней?

— Он нуждается в вас, — произнес Фрэнк, повторяя ее мысли. — Он спрашивал о вас. Он реагирует на вас настолько убедительно, что продолжает разрушать предсказания Ланнинга. И мы нуждаемся в вас, Джей. Мы нуждаемся в вас, чтобы вы помогли ему любыми возможными способами, потому что должны узнать все, что ему известно.

— Если на сантименты меня не возьмешь, пробуете на патриотизм? — устало спросила она, откидывая голову на спинку оранжевого пластмассового стула. — В этом нет необходимости. Я не оставлю его. Не знаю, что может случиться или как мы будем справляться с этим, если он быстро не вернет память, но я не оставлю его.

Она встала и вышла, а Фрэнк остался сидеть там, уставившись в чашку в своих руках. Из всего, сказанного сейчас Джей, он понял, что она чувствует, что ею манипулируют, но решила позволить им делать это, потому что Стив настолько важен для нее. Он должен поговорить с Большим Боссом о последних событиях, и ему действительно стало интересно, что произойдет дальше. Они рассчитывали на добровольное участие Стива, на его таланты и навыки. Теперь они вынуждены позволить ему выйти на улицы, беспомощному, как ребенок, потому что он не сможет распознать опасность, а они не могут рискнуть и сообщить ему что-то такое, что бы замедлило его восстановление. Ланнинг непреклонен: расстроить его — это худшее, что они могут сделать. Ему нужны тишина и спокойствие, стабильная эмоциональная основа; при таких условиях память вернется быстрее. Независимо от того, какое решение примет Большой Босс, Стив в опасности. А если Стив в опасности, то и Джей тоже.

Джей было трудно снова войти в палату Стива после эмоционального удара, который она получила. Ей требовалось время, чтобы взять себя в руки, но она вновь почувствовала притяжение между ними; оно становилось настолько сильным, что можно было и не находиться с ним в одной комнате и не касаться его. Он нуждался в ней прямо сейчас гораздо больше, чем она нуждалась в передышке. Она открыла дверь и почувствовала, что оказалась в центре его внимания, хотя голова даже не шевельнулась. Как будто он задержал дыхание.

— Я вернулась, — спокойно сказала она, подойдя к кровати и положив ладонь на его руку. — По-видимому, я не могу остаться в стороне.

Его рука тут же дрогнула несколько раз, и она поняла послание.

— Хорошо, — согласилась она и начала перечислять буквы.

Прости.

Что она могла сказать? Отрицать, что расстроена? Он все прекрасно понимал. Он чувствовал притяжение к ней, как и она к нему, потому что был на другом конце этой невидимой нити. Мужчина слегка повернул к ней лицо, разбитые губы разомкнулись в ожидании ответа.

— Все в порядке, — сказала она, — я не понимала, какой удар только что нанесла тебе.

Да.

Странно, сколько выражения он смог придать единственному движению, но она почувствовала его настрой и ощутила, что он все еще потрясен. Потрясен, но контролирует себя. Его самообладание просто поразительно.

Она снова начала перечислять буквы.

Страшно.

Признание сразило ее наповал; это было что-то такое, чего прежний Стив никогда бы не сделал, но человек, которым он стал, настолько силен, что смог признаться в страхе и ничего не потерять из своей силы.

— Знаю, но я останусь с тобой, пока ты этого хочешь, — пообещала она.

Что случилось?

Он превратил слово в вопрос небольшим движением руки вверх.

Сохраняя спокойный голос, Джей рассказала ему о взрыве, но не сообщила ни одной детали. Пусть думает, что это был просто несчастный случай.

Глаза?

Он не все понял из того, что она рассказывала ему прежде, и нуждался в подтверждении.

— Тебе предстоит несколько операций на глазах, но прогноз благоприятный. Ты снова будешь видеть, обещаю.

Парализован?

— Нет! У тебя сломаны обе ноги, и они в гипсе. Именно поэтому ты не можешь ими двигать.

Пальцы ног.

— Твои пальцы ног? — спросила она в замешательстве. — Они до сих пор там.

Его губы раздвинулись в очень слабой болезненной улыбке.

Дотронься до них.

Она прикусила губу.

— Хорошо.

Он хочет, чтобы она коснулась пальцев его ног, так он узнает, что все еще чувствует их, как подтверждение, что он не парализован. Она подошла к изножью кровати и твердо обхватила руками голые пальцы ног, позволяя прохладной плоти поглотить жар ее ладоней. Потом возвратилась к нему и коснулась его руки.

— Ты почувствовал их?

Да.

Он снова выдал эту болезненную тень улыбки.

— Что-нибудь еще?

Руки.

— Они обожжены и в повязках, но нет ожогов третьей степени. С руками все будет хорошо.

Грудь. Болит.

— У тебя разрушено легкое, и трубка в груди. Не пытайся прыгать вокруг.

Смешно.

Она рассмеялась.

— Не знала, что кто-то может быть одновременно безмолвным и саркастическим.

Горло.

— У тебя трубка в трахее, потому что ты плохо дышал.

Лицо разбито?

Она вздохнула. Он хотел знать все без прикрас.

— Да, некоторые кости лица сломаны. Ты не изуродован, но опухоль создает трудности для дыхания. Как только опухоль спадет, они вынут трубку из трахеи.

Подними простыню и проверь мой…

— Не буду! — воскликнула она с негодованием, останавливая перечисление букв, когда поняла, какое слово получается. Потом усмехнулась, потому что ему на самом деле удалось изобразить нетерпение. — Все самое важное по-прежнему на месте, поверь мне.

Функционирует?

— А вот это ты должен будешь узнать самостоятельно!

Ханжа.

— Я не ханжа, а ты веди себя как следует, или я попрошу медсестру заменить другую трубку. И тогда ты на горьком опыте убедишься в том, что хочешь узнать.

Как только она произнесла эти слова, то почувствовала, что покраснела, но это не помогло, он снова улыбнулся. Она не собиралась говорить именно это.

Длительная усиленная концентрация утомила его, и через минуту он сообщил:

Спать.

— Я не хотела утомлять тебя, — пробормотала она. — Засыпай.

Останешься?

— Да, останусь. Я не вернусь в свою квартиру, не сказав тебе.

Джей почувствовала, как перехватило горло от осознания того, что она нужна ему, и она стояла рядом с кроватью, держа ладонь на его руке, пока дыхание Стива не обрело глубокий устойчивый ритм сна.

Даже тогда она неохотно убрала руку и оставалась возле него еще долгое время. Улыбка продолжала изгибать ее губы. Его личность настолько сильна, что пробивалась к ней, несмотря на ограниченные средства общения. Он хотел знать правду о своем состоянии, не расплывчатые обещания и не медицинскую лицемерную болтовню. Он не знал даже собственного имени, но это не изменило мужчину, которым он стал. Он сильный, гораздо сильнее, чем раньше. Что бы там ни случилось с ним за прошедшие пять лет, это закалило его, как сталь в жарком огне. Он стал более крепким, более сильным, более жестким, сила воли стала настолько яростной, что походила на излучение энергетического поля. О, раньше он был очаровательным мошенником, ужасно опрометчивым и смелым, с огнем в глазах, на которого оборачивалось немало женских голов. Но теперь он… опасен.

Слово поразило ее, но, поразмыслив, она поняла, что оно точно описывало мужчину, которым стал Стив. Он стал опасным мужчиной. Она не чувствовала угрозу для себя, но опасность необязательно представляет угрозу. Он опасен из-за своей стальной, непримиримой воли; когда этот человек решит что-то сделать, небезопасно вставать у него на пути. В какой-то момент за прошедшие пять лет что-то кардинально изменило его, и она сомневалась, что хочет узнать, что это было. Должно быть, случилось что-то катастрофическое, что-то ужасное, что так обострило характер и решимость. Все выглядело так, будто его разобрали на части, до самой человеческой сущности, заставили полностью отказаться от основных черт личности, кроме тех, которые необходимы для выживания, и принять новые. Остались только жесткость и строгость, несгибаемость и необычайный запас жизненных сил. Этот человек не допустит поражения; он просто не знает, что это такое.

Ее сердце тяжело билось, пока она стояла и смотрела на него, внимание так сосредоточилось на нем, будто они были единственными людьми во всем мире. Он пугал ее и привлекал настолько, что она отдернула руку подальше от его руки, как только мысль полностью сформировалась. Господь всемогущий! Она просто дура, если позволит себе снова попасться в ту же западню. И теперь даже больше, чем раньше, ведь Стив по существу одиночка, его личность настолько совершенна, что он вполне самодостаточен. Тогда она ушла от него относительно невредимой, но что случится на этот раз, если она позволит себе такое сильное сострадание? Она чувствовала себя испуганной, и не только потому, что балансировала на краю глубокой печали, но и потому, что осмелилась подумать о том, чтобы подобраться к нему так близко. Это похоже на наблюдение за пантерой в клетке, когда вы находитесь за прутьями и знаете, что в безопасности, но ощущаете угрозу, исходящую от нее и которую просто держат в узде.

Прежние занятия любовью с ним были… забавой, страстной и игривой. А на что походили бы теперь? Игривость пропадет? Она подумала, что, должно быть, да. Его любовные ласки теперь были бы пылкими и неудержимыми, как он сам — человек, попавший в шторм.

Она осознала, что едва может дышать, и заставила себя отойти от кровати. Она не хотела, чтобы он так много значил для нее. И очень боялась, что это уже произошло.

— Что мы делаем? — спокойно спросил Фрэнк, его ясные глаза встретились с непроницаемыми черными.

— Доиграем пьесу до конца, — так же спокойно ответил Большой Босс. — Придется. Если мы сейчас сделаем что-нибудь необычное, это может насторожить кое-кого, а он не способен распознать своих врагов.

— Удалось отследить Пиггота?

— Мы потеряли его в Бейруте, но знаем, что он присоединился к старым приятелям. Он снова всплывет на поверхность, а мы будем ждать.

— То есть, мы просто должны поддержать нашего парня, пока не сможем нейтрализовать Пиггота, — тон Фрэнка был мрачным.

— Так и сделаем. Так или иначе мы обязаны помешать головорезам Пиггота достать его.

— Когда к нему вернется память, ему не понравится то, что мы придумали.

Беглая улыбка коснулась твердого рта Большого Босса.

— Он устроит смертельный ад, не так ли? Но я не рискну воспользоваться программой защиты свидетелей, пока он не способен блюсти свои интересы, а возможно, даже и потом. Однажды к нему уже подобрались, и это может случиться снова. Все зависит от поимки Пиггота.

— Вы никогда не жалели, что не вернулись к оперативной работе, чтобы лично поохотиться на него?

Большой Босс отклонился назад, закинув руки за голову.

— Нет. Я стал домашним человеком. Мне нравится вечером возвращаться домой к Рэйчел и детям. Мне нравится, что нет необходимости постоянно оглядываться.

Фрэнк кивнул, размышляя о временах, когда спина Большого Босса была целью каждого наемного убийцы и террориста. Теперь он вне опасности, вне основного потока… насколько всем известно. Очень маленькая группа людей знала другое. Большой Босс официально не существовал; даже люди, которые выполняли его приказы, не знали, что те исходили от него. Он так глубоко захоронен в недрах бюрократии, защищен столькими углами и поворотами, что не было никакого способа соединить его с работой, которую он на самом деле выполнял. Президент знал о нем, но Фрэнк сомневался, что знал и вице-президент, или какой-нибудь руководитель департамента, начальники штабов, или руководители агентства, которое нанимало его. Кто бы ни был президентом, следующий мог не узнать о нем. Большой Босс сам решил для себя, кому может доверять; Фрэнк был одним из таких людей. И таким же был мужчина в военно-морском госпитале в Бетесде.

Два дня спустя вытащили трубку из груди Стива, потому что поврежденное легкое восстановилось и снова наполнилось воздухом. Когда Джей разрешили войти в палату, она, как всегда, склонилась над кроватью, поглаживая руку и плечо мужчины, пока его дыхание не успокоилось, а мелкие капельки пота на теле не начали высыхать.

— Все закончено, все закончено, — пробормотала она.

Он переместил руку — сигнал, что хочет пообщаться, и она начала перечислять алфавит.

Не смешно.

— Нет, — согласилась она.

Еще трубки?

— Есть одна в животе, чтобы кормить тебя.

Она почувствовала, как напряглись мускулы, будто в ожидании боли, которая, он знал, придет, и он выдохнул короткое ругательство. Она с сочувствием погладила рукой его грудь, ощущая жесткость подрастающих волос, обходя рану, где трубка врезалась в тело.

Он глубоко вздохнул и заставил себя медленно расслабиться.

Приподними голову.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять его. Он, должно быть, невероятно страдает от такого долгого лежания, неспособный пошевелить ногами или поднять руки. Его руки перемещались только когда меняли повязки. Она нажала кнопку управления, которая поднимала изголовье кровати, приподнимая его только на пару сантиметров, одновременно держа ладонь на его руке, чтобы он смог сигнализировать, когда захочет, чтобы она остановилась. Он несколько раз глубоко вздохнул, когда вес стал смещаться к бедрам и пояснице, затем дернул рукой, чтобы остановить ее. Губы шевельнулись в тихом проклятии, мускулы напряглись от боли, но через мгновение он приспособился и вновь начал расслабляться.

Джей наблюдала за ним, глубокие синие глаза, как зеркало, отражали боль, которую он чувствовал, но его состояние ежедневно улучшалось, и вид этих положительных сдвигов заполнил опьяняющей радостью. Опухоль лица спадала; губы снова стали почти нормальными, хотя темные синяки все еще пятнами покрывали подбородок и горло.

Она почти ощущала его нетерпение. Он хотел говорить, хотел видеть, хотел ходить, и хотел обрести способность переносить в кровати собственный вес с разных частей тела. Он заключен в тюрьму в собственном теле, и ему это совсем не нравилось. Она подумала, что это, должно быть, похоже на ад: оказаться отрезанным от собственной личности, как он, а также быть полностью скованным травмами. Но он не сдавался; каждый день задавал все больше вопросов, пытаясь заполнить пустоту, образовавшуюся в памяти, создавая новые воспоминания, возможно, надеясь, что какое-то волшебное слово вернет ему самого себя. Джей разговаривала с ним, даже когда он не задавал вопросов, просто болтая ни о чем, и надеялась, что дает ему основную информацию и надежду. Даже если разговор просто заполнял тишину, это уже было кое-что. Если бы он не хотел, чтобы она говорила, он бы сказал ей.

Движение его руки привело ее в готовность, и она начала перечислять алфавит.

Когда мы поженились?

Она перевела дыхание. Это первый личный вопрос, который он задал ей, впервые он захотел узнать об их прошлых отношениях.

— Мы были женаты в течение трех лет, — сумела она спокойно ответить. — Мы развелись пять лет назад.

Почему?

— Развод не был враждебным, — размышляла она, — да и брак тоже. Думаю, мы просто разного хотели от жизни. Стали отдаляться друг от друга, и в конце концов развод оказался больше похожим на формальность, чем на какое-то мучительное изменение наших жизней.

Чего хотела ты?

Как говорится, вопрос-на-двадцать-тысяч-долларов. Чего она хотела? Она была уверена в своей судьбе вплоть до пятницы, когда ее уволили и Фрэнк Пэйн вернул Стива в ее жизнь. Теперь она не уверена вообще ни в чем; слишком много перемен произошло внезапно, полностью развернув ее мир в другую сторону. Она посмотрела на Стива и почувствовала, что он терпеливо ждет ее ответа.

— Стабильности, я думаю. Я хотела остепениться больше, чем ты. Нам было весело вместе, но мы действительно не подходили друг другу.

Дети?

Мысль поразила ее. Странно, когда они были женаты, она совсем не спешила обзавестись потомством.

— Нет, детей нет.

Она не могла даже мысленно представить детей от Стива. Но теперь… о Боже, теперь идея встряхнула до костей.

Ты снова вышла замуж?

— Нет, я никогда не вступала в повторный брак. И не думаю, что ты еще раз женился. Когда Фрэнк сообщил мне о несчастном случае с тобой, он спросил, есть ли у тебя какие-нибудь другие родственники или близкие друзья, так что ты, должно быть, оставался одиноким.

Он внимательно слушал ее, но интерес внезапно обострился. Она чувствовала его так же, как прикосновение к своей коже.

Никакой семьи?

— Нет. Твои родители умерли, и если у тебя и есть еще какие-то родственники, я никогда не слышала о них.

Она избежала рассказа о том, что он осиротел в раннем возрасте и рос в приемных семьях. Казалось, его расстроило то, что у него нет семьи, хотя он никогда, пока они были женаты, не давал никакого намека, что это беспокоит его.

Он лежал очень тихо, рот сжался в мрачную линию. Она ощущала, как много он хочет спросить у нее, но сама сложность собственных вопросов загнала его в угол. Чтобы отвлечь внимание от вопросов, которые он не мог задать, и ответов, которые ему могли не понравиться, она начала рассказывать о том, как они встретились, и медленно его рот смягчился.

— …и так как это была наша первая встреча, я была немного чопорной. Больше, чем немного чопорной, если уж честно. Первые встречи просто мучение, правда? Весь день, не переставая, шел дождь, вода стояла на улицах. Мы вышли из твоей машины, проезжавший мимо грузовик влетел в огромную лужу, когда мы добрались до обочины. Мы оба были облиты водой с головы до ног. И стояли там, смеясь друг над другом, как круглые дураки. Я даже думать не хочу, на кого была похожа, но у тебя с носа капала грязная вода.

Его губы дернулись, как будто ему больно улыбаться, но он не смог остановить движение.

Что мы сделали?

Джей хихикнула.

— Немногое можно было сделать, выглядя так, как мы. Вернулись в мою квартиру и, пока стиралась наша одежда, смотрели телевизор и разговаривали. Мы так и не поехали на вечеринку, на которую собирались. Одна встреча привела к другой, и через пять месяцев мы поженились.

Он задавал один вопрос за другим, как ребенок, слушающий сказки и желающий еще больше. Понимая, что он постигает какую-то часть себя, которая потеряна из-за пробелов в памяти, Джей неустанно перечисляла места, где они были, вещи, которые делали, людей, которых знали, надеясь, что какая-то маленькая деталь высечет нужную искру, которая приведет его в прошлое. Голос начал хрипнуть, и наконец он остановил ее легким кивком головы.

Извини.

Она понимающе сжала его руку.

— Не волнуйся, — мягко сказала она, — все вернется. Просто нужно время.

Но дни шли, а память все не возвращалась — никакого проблеска связи с прошлым. Джей чувствовала его напряженную сосредоточенность на каждом слове, которое она произносила, как будто он желал вспомнить сам себя. Даже теперь его контроль был феноменален; он никогда не позволял себе расстраиваться или выходить из себя. Он просто продолжал пытаться, держа чувства под контролем, словно ощущал, что любой эмоциональный всплеск может задержать его восстановление. Целью было полное восстановление, и он работал над этим с упорной концентрацией, которая ни разу не дрогнула.

Фрэнк был там в тот день, когда из горла Стива вытащили трубку, и он ждал вместе с Джей в коридоре, держа ее за руку. Она вопросительно посмотрела на него, но он просто покачал головой. Несколько минут спустя хриплый крик боли из комнаты Стива заставил ее вздрогнуть, и Фрэнк сжал ее руку.

— Вы не можете войти туда, — мягко предупредил он, — они удаляют еще и трубку из живота.

Кричал Стив; первым звуком, который он произнес, был крик сплошной боли. Она начала дрожать, каждый инстинкт вопил, что она должна пойти к нему, но Фрэнк все еще удерживал ее. Из комнаты больше не доносилось ни звука, наконец дверь открылась, доктора и медсестры вышли. Ланнинг вышел последним и остановился, чтобы поговорить с Джей.

— Он в порядке, — сообщил он, слегка улыбаясь, глядя в ее напряженное лицо. — Он просто прекрасно дышит и говорит. Я не скажу, какими были его первые слова. Но хочу предупредить, что его голос при разговоре будет совсем не тем, который вы помните; гортань повреждена, и голос всегда будет звучать хрипло. Он немного улучшится, но никогда не станет звучать, как прежде.

— Я хотел бы поговорить с ним прямо сейчас, — сказал Фрэнк, глядя на Джей, и она поняла, что было что-то, что он хотел сказать только Стиву, даже учитывая, что Стив не помнит того, что случилось.

— Удачи, — ответил Ланнинг, криво улыбаясь Фрэнку. — Он не хочет видеть вас, он хочет Джей и довольно настойчив в этом требовании.

Зная, насколько властным тот мог быть, Фрэнк не удивился. Но он все-таки должен задать Стиву кое-какие вопросы, и, если сегодня его счастливый день, вопросы могли вызвать какое-то возвращение памяти. Снова погладив руку Джей, он вошел в палату и твердо закрыл за собой дверь. Меньше чем через минуту он открыл дверь и посмотрел на Джей, выражение его лица было и расстроенным, и удивленным.

— Он хочет видеть вас и не собирается сотрудничать с нами, пока не получит вас.

— А вы думали, что буду? — раздался позади него хриплый требовательный голос. — Джей, иди сюда.

Она снова задрожала от звука этого грубого глубокого голоса, гораздо более грубого и глубокого, чем она помнила. Он был почти скрипучим, но и это было замечательно. На подгибающихся коленях она пересекла комнату и подошла к нему, фактически не чувствуя ног. Кое-как уцепилась за поручни кровати, пытаясь держаться прямо.

— Я здесь, — прошептала она.

Он на мгновение затих, потом сказал:

— Хочу пить.

Она едва не рассмеялась во весь голос, потому что это было такое земное требование, которое мог произнести любой человек, но потом увидела напряженный подбородок и губы и поняла, что он снова проверяет свое состояние и хочет, чтобы она была с ним. Она повернулась к маленькому пластмассовому кувшину, доверху заполненному наколотым льдом, которым обычно смачивала его губы. Лед достаточно растаял, чтобы она смогла налить половину стакана воды. Она вставила туда соломинку и поднесла к его губам.

Он осторожно всосал жидкость в рот и на мгновение задержал ее, как будто разрешая воде впитаться в мембраны. Потом медленно проглотил и через минуту расслабился.

— Слава Богу, — хрипло пробормотал он. — Горло все еще чувствует себя распухшим. Я сомневался, что смогу глотать, но чертовски уверен, что не хочу эту проклятую трубку назад.

Позади Джей Фрэнк превратил задушенный смех в кашель.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

— Да. Поцелуй меня.