"Король и Королева Мечей" - читать интересную книгу автора (Арден Том)

ГЛАВА 31 ЧЕЛОВЕК-ЯЩЕРИЦА

— Карты крапленые!

Молодой лейтенант вскочил из-за стола и чуть было не перевернул его. По зеленому сукну расплескался эль. Послышались шутки, свист, насмешливые аплодисменты. Разгневанный лейтенант вертелся в одну сторону, в другую, хватался за рукоять шпаги. А тот тип, что вызвал его ярость, расфранченный молодой человек, пару мгновений смотрел на лейтенанта, не мигая, и вдруг резко вскочил на ноги и схватил его за горло.

— Ребятки! Ребятки! — прозвучал театрально-наигранный крик. Издал его жутко некрасивый мужчина в длинном, расшитом золотой нитью камзоле. В его губах, чем-то напоминавших рот ящерицы, была зажата толстая сигара из листьев джарвела, на каждом из скрюченных пальцев сверкали золотые или серебряные перстни. Он быстро собрал со стола карты, из-за которых разгорелся спор.

— А теперь садитесь, ребятки, ну что вы! У Чоки — и чтобы карты были крапленые? Сроду ничего подобного не слыхивал!

Старик не носил парика, голова у него была лысая, в пятнышках, а кожа на лице напоминала смятый пергамент. Любому из молодых людей ничего не стоило оттолкнуть его, но его липкий голосок подействовал на них подобно заклинанию и заставил притихнуть разбушевавшиеся страсти.

Молодые люди смущенно уселись за стол.

Старик ухмыльнулся, щелкнул пальцами, крикнул подбежавшему слуге:

— Эля! Эля всем!

В зале зааплодировали.

Вот такую сцену наблюдал Джем однажды поздно вечером во время последней луны года. Был день Кануна. День получился долгим, и весь этот день Джем провел в компании Пелла. После утренней службы в храме, сменив черные одежды на нарядные костюмы, друзья нанесли несколько визитов вежливости юным дамам, знакомым Пелла, затем отправились в Оллонский павильон, где пообедали отбивными, которые запивали пуншем и элем, поиграли в квотис, постреляли в глиняных уток, погуляли, раскланиваясь с девушками (уже не так учтиво, как раньше), которых разленившиеся после обеда дуэньи, если можно так выразиться, «спустили с короткого поводка».

А когда стемнело, друзья вернулись в центр города и завернули на улицу Лунд, где их поджидал господин Квисто, специально открывший в столь поздний час мастерскую, несмотря на то, что был день Кануна. Джема ожидала очередная примерка праздничного костюма. Затем они побывали у профессора Мерколя, старичка, преподавателя университета, где учился Пелл, выпили в уютной аудитории по бокалу тиралосского, после чего все вместе отправились в гости к леди Чем-Черинг. Там подавали мясо лисы под варльским соусом. Мясо оказалось немного пережаренным. От леди Чем-Черинг друзья пошли в ресторан «Свинья и подвязка», где снова заправились отбивными и элем, потом заглянули в театр, и поспели туда вовремя — успели услышать мисс Тильси Фэш, которую называли заксонским соловушкой. Она как раз пела в своей знаменитой интерпретации песенку «Старый шут короля».

Вероятно, из-за того, что представление так разволновало Пелла, выйдя из театра, он сказал:

— Что-то мне пока не хочется спать. Не заглянуть ли нам к Чоки?

— К Чоки?

Они пошли пешком, лавируя между красивыми особняками, которых было много в центре Старого Города. Вечерняя служба давно закончилась, на улицах попадались только аристократы.

Заведение Чоки, согласно объяснениям Пелла, было неким клубом, который имели обыкновение посещать самые утонченные молодые люди в Агондоне. Джем представил себе торжественный портик, массивное крыльцо... ну, может быть, еще тяжелые двери, украшенные драгоценными камнями и испещренные древними символами.

А Пелл свернул в узкий переулок и подвел Джема к двери, над которой горел один-единственный тусклый фонарь. Джем удивился. Неужели они шли сюда? Пелл постучал условным стуком, в двери открылось окошечко. Холодные, неприветливые глаза выглянули оттуда, послышалось недовольное ворчание. Затем дверь была отперта, и молодые люди вошли.

— Заведение Чоки, — негромко проговорил Пелл, — неотъемлемый этап воспитания молодого аристократа. Но лучше было бы, Нова, чтобы ты ничего не рассказывал Эмпи про то, что мы здесь были. Обещаешь?

Джем пообещал.

— Господин Пеллигрю! — подвывая, воскликнул Чоки, когда молодые люди спустились по ступеням в полуподвальный зал.

Старик, похожий на ящерицу, жадно схватил Пелла за руки, крикнул слуге, чтобы тот взял у гостей плащи и перчатки. Почти столь же пьяный, как те молодые люди, что сидели за столиками, лакей в потрепанной ливрее поухаживал за Пеллом и Джемом.

— А кто ваш юный приятель? — заискивающе поинтересовался Чоки. — Господин Эмпстер? Вот не знал, что у старины Эмпи есть родственники. Из Чейна, говорите? Ну, тогда все понятно. Моя покойная женушка любила говаривать, что жизнь в провинции можно уподобить — она так и говорила «уподобить» — смерти заживо. И знаете, я так думаю, она была права. В этом, по крайней мере. Так что, молодой человек, добро пожаловать в настоящую жизнь!

С этими словами человечек, похожий на ящерицу, гордо обвел рукой свои владения.

Неуверенно оглядевшись по сторонам, Джем на несколько мгновений окунулся в любопытную иллюзию. Освещение здесь было тусклым, в воздухе, словно густой туман, клубился табачный дым. Разглядеть что-либо дальше, чем в двух шагах, было просто невозможно. А Джему показалось, что тесный зал повторяется бесконечно, он увидел множество игральных столов, молодых офицеров, вельмож и даже священников. Все они смеялись, сидели в непринужденных позах, курили сигары из джарвела, пили эль, играли в карты.

На какое-то мгновение у Джема вдруг мелькнула мысль: а что, если этот подвал тянется без конца под землей? Только петом, когда глаза его немного привыкли к дыму, он увидел себя самого, такого несуразного в шикарной одежде, и понял, что стены в заведении Чоки были зеркальными.

Большая часть того, что происходило потом, казалась Джему сном — сном тревожным, неспокойным. Когда снятся такие сны, человек, бывает, просыпается, но только для того, чтобы затем снова погрузиться в пучину сновидений.

По крайней мере, у Джема были именно такие ощущения. А вот Пелл, похоже, пребывал в привычной стихии.

Друзья оказались за одним столом с теми двумя молодыми людьми, что повздорили из-за карт. Джарвел и наполненная свежим элем кружка успокоили лейтенанта. Его визави, напротив, остался мрачен и сидел, набычившись, после того как Чоки конфисковал его колоду карт. На столе перед ним поблескивали сложенные столбиком монеты. Время от времени он накрывал деньги руками и негромко ругался.

На груди у мрачного молодого человека сверкал и переливался галстук из золотой парчи.

— Будьте снисходительны к господину Бергроуву, — прошептал Чоки. — У него были неприятности. Очень плохо пошли у него дела в Варби в этом году.

— О?

Подробности были опущены, но господин Жак Бергроув все же поерзал на стуле и проговорил:

— Жутко жаль вашу маленькую сестренку, Пеллигрю. Я уехал сразу после того, как это стряслось.

— Будет вам, Жак. Не стоит, — успокоил его Пелл и прошептал на ухо Джему: — Жак опять вляпался. И наверняка из-за дамы! А Чоки всегда готов утешить своих мальчиков. Знаешь, говорят, что он на короткой ноге с самим премьер-министром!

Джем с изумлением наблюдал за хозяином. Для человека, призвание которого — ублажать аристократов, Чоки на редкость небрежно относился к собственному внешнему виду. Вероятно, его камзол некогда был великолепен, о чем можно было догадаться по отдельным сохранившимся жемчужинкам и золотым нитям, но теперь это было нечто бесформенное, закопченное, заляпанное жиром, прожженное сигарами. Под камзолом на Чоки была... пижама, колом стоявшая от пота и мочи. Когда старик зашаркал к двери, чтобы встретить новых гостей, Джем заметил, что тот в шлепанцах на босу ногу. Голые лодыжки Чоки оказались сильно распухшими, на них зрели нарывы. Джем с отвращением отвернулся.

— А почему его зовут Чоки?

— А это надо у девочек спросить.

— У девочек?

Пелл не ответил.

— Ты играй, давай. Правила помнишь, Нова?

Карты легли на зеленое сукно. Джем с трудом понимал правила игры. Он взял со стола карты. Пятерка перьев, четверка мечей, восьмерка колец... Что они значили, эти карты?

Играли они в игру под названием «Судьба Орокона», правила Пелл объяснял Джему раньше, но Джему плохо давались подобные игры. Ему казалось, что он никогда не сумеет уразуметь сложнейшую систему блефования и торговли, благодаря которой игрок должен был собрать полный набор карт с изображениями богов. Даже сами картинки на картах почему-то тревожили Джема. На одной карте был изображен... арлекин!

На всякий случай Джем выложил одну карту картинкой вверх.

— Ваганское отребье, — пробурчал Жак Бергроув. Почему — этого Джем не понял.

— Нова, не надо! — вскричал Пелл, наклонился и просмотрел карты друга. — Не стоит пока сбрасывать «бродячие» карты.

— Бродячие?

— Дайте-ка огня, кто-нибудь, — попросил лейтенант.

Он был долговязый, угловатый и какой-то нервный. Нервничал он явно не потому, что накачался элем и обкурился джарвела. И глаза у него были печальные.

— Ваганское отребье, — повторил Жак Бергроув, глядя на разноцветную фигурку арлекина, и порядочно хлебнул из кружки. Эль пролился ему на галстук, он выругался. — И когда только их всех перебьют, хотел бы я знать?

— Тогда, когда мы перебьем зензанцев, — устало проговорил лейтенант с таким видом, словно на этот вопрос ему доводилось отвечать не впервые. — Надо соблюдать очередность. Жак, дай огонька, пожалуйста!

Жак Бергроув не обратил на его просьбу никакого внимания.

— Если бы я мог, — заявил он, — я бы всех ваганов из этой земли выдрал бы, как сорняки, и спалил бы к такой-то матери!

— Развоевался... — усмехнулся лейтенант и знаком подозвал слугу с огнивом. — Жака однажды призвали... в гвардию синемундирников, представляете? И что же вы думаете? Он откупился! Да, на словах он у нас еще как воюет! — Лейтенант невесело рассмеялся и затянулся новой сигарой. — Твой ход, Жак.

— Я тебе всю правду скажу, — пьяно покачиваясь, пробормотал Бергроув. — Это ваганы, подлецы, над твоей сестрой надругались.

— Это неправда! — не выдержал Джем и вскочил, весь дрожа от возмущения. Он не сразу понял.

Жак...

А ведь он сразу подумал, что в этом типе что-то ему знакомо.

— Ребятки! Ребятки! — захлопотал Чоки, стараясь погасить очередной скандал. — Будет вам, юный Эмпстер, не стоит расстраиваться! Господин Бергроув у нас нынче не в духе, вот и все. Похоже, ему здорово досталось, и еще досталось бы, если бы мне не доложили. Мог бы и поблагодарить, но разве я дождался от него благодарности? Но ведь я от своих мальчиков добродетелей не жду, а жду только пороков, только пороков!

С этими словами Чоки разразился хриплым хохотом. Джем был вынужден тоже посмеяться из вежливости.

Пелл был потрясен. Он старался успокоиться, но порой им овладевали мысли о бедняжке Пелли. О, если бы он тогда мог оказаться в Варби!

Он встряхнулся, сдержал подступившие слезы.

— Ну, так вот, значит... — подал голос лейтенант. С каждой минутой в нем оставалось все меньше и меньше городского лоска. — Ваш дружок, надеюсь, не любитель ваганов, а? Ну и правильно. Пускай их старики любят, уроды...

— Ну, будет, будет, — проворковал Чоки. — Вечер только начинается. Не споете ли для нас, господин Пеллигрю? Создайте настроеньице, уважьте. Вы же знаете, как мы все обожаем ваше пение.

Карточная игра была прервана. Пелл, радуясь возможности покинуть компанию, направился к обшарпанным клавикордам в углу. Непонятно откуда доносились нестройные звуки ансамбля виол. Пелл стал играть вместе с музыкантами, музыка зазвучала веселее. Среди прочих талантов Пеллема числился и могучий баритон. Нынче утром Джем слышал, как Пелл зычно распевал канонические молитвы, и молитвы в его исполнении звучали торжественно. Теперь, когда Пелл перешел на лирический репертуар и завел трогательную балладу, которую они с Джемом чуть раньше слушали в театре, баллада в его исполнении уподобилась военному маршу. Слушатели раскачивали в такт кружками и подпевали в припевах:

Было дело, шут умел

Короля развеселить,

А теперь он постарел,

Нету силушки шутить!

Еле видит, еле слышит,

Еле он, болезный, дышит,

Нету силушки шутить!

Джем и не заметил, как услужливый Чоки отвел его от стола и усадил на диван, уложил его голову на мягкие подушки. Кто-то расшнуровал его ботинки, кто-то вложил в пальцы сигару. Джем медленно, осторожно затянулся. Лампы теперь горели еще более тускло. Заведение Чоки превратилось из игорного зала в темную колдовскую пещеру, где раскачивались из стороны в сторону молодые мужчины — кто пьяный, кто обкурившийся наркотических листьев.

А потом Джем заметил и еще одну перемену.

К раскачивающимся мужчинам потянулись женщины. Откуда они взялись? Одетые в легкомысленные пеньюары, они зазывно покачивали бедрами. Джему они представлялись призраками, видениями, а вот остальные, похоже, не испытывали никаких сомнений в их материальности. Мужчины присвистывали, обнимали женщин, хлопали по бедрам.

Сердце Джема сжалось от безотчетного страха.

Пелл уже не играл на клавикордах, снова звучали только фальшивящие виолы. Джем, повернув голову, увидел, что его друг крутанулся на вертящемся стульчике и оказался в объятиях одной прелестницы. Зеркала удваивали, бесконечно умножали сцены объятий, поцелуев, грубых ласк. Все больше становилось в зале призрачно-белых фигур в пеньюарах. Женщины падали в кресла, растягивались на диванах, вспрыгивали на столы, залитые элем.

Но эти призраки быстро обретали плоть. Стоны и визг сливались с пением виол, подолы белых пеньюаров взлетали вверх или трещали по швам. Тут и там сновал, облизывая свои змеиные губы, Чоки. Вот его противная физиономия повисла над Джемом, скрюченные пальцы стали гладить его, ласкать. Джем смутился, вздрогнул. Ему бы вскочить с дивана, но Джорвел лишил его подвижности.

— Господин Эмпстер, вы, похоже, новичок в мире наслаждений? Это не беда. Для чего еще нужен Чоки, как не для того, чтобы всему обучать молодежь?

В шепоте Чоки звучала безграничная доброжелательность. Он завел руку за спину, и словно по волшебству с ним рядом оказалась совсем юная стройная девушка. Светлые волосы занавесом закрывали ее лицо.

— Самая новенькая. Новенькая — для новеньких. Ну-ка, покажись, Джильда, пусть господин тебя хорошенько рассмотрит. Прелестная девочка, правда? Я ее давно заприметил. Она еще та штучка, не смотрите, что скромничает. Я ей так и говорил: не сбережешь невинность, окажешься у Чоки. Уж и не знаю, как мне благодарить того молодого офицера, что ее обработал! Ну, хороша, господин Эмпстер? В заведении у Чоки дурного не предложат. У меня девиз такой: за хорошие денежки — хороший товар...

Продолжая бормотать, Чоки отступил, а девушка опустилась на диван рядом с Джемом и принялась без смущения расстегивать его модные брюки.

— Вот так, так... — прошелестел шепот Чоки.

Девушка наклонилась и поцеловала Джема в губы. Ее длинные волосы защекотали его шею.

Прилив желания сокрушил все преграды. Сколько времени миновало после тех дней, когда Джем предавался восторгам любви с Катой? Он дал клятву хранить ей верность, но что толку? Увидит ли он ее когда-нибудь вновь? Она, во всяком случае, не осталась ему верна!

На миг перед мысленным взором Джема возникло видение Каты. Ее лицо... памятные очертания тела. Но прилив страсти снова разрушил все барьеры, размыл видение.

То, что происходило теперь, было слишком реально.

Джем уже не сомневался: через пару мгновений девушка окажется под ним и он удовлетворит свое желание. В последний миг перед тем, как это произошло, Джем бросил взгляд в сторону клавикордов и увидел, что его друг, сжимая в объятиях одну из кокоток, предается любовным утехам прямо на музыкальном инструменте.

Зал оглашался нестройными аккордами.

Потом Джем будет сожалеть об этой ночи. Думая о ней, он будет чувствовать, что что-то потерял.

Но только порой и не подолгу.

Он еще побывает в заведении Чоки.