"Сильмариллион" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Рональд Руэл)

ГЛАВА 11. О Солнце, о Луне, и о Сокрытии Валинора

Рассказывают, что после побега Мелькора Валар долгое время сидели недвижно на своих тронах в Кольце Судеб; однако они не бездействовали, как утверждал Феанор в своем озлоблении. Ибо Валар могут сделать больше посредством лишь силы мыслей, нежели какими-то действиями, и совещаться друг с другом в тишине, не прибегая к устной речи. В опустившейся на Валинор тьме они напряженно размышляли, уносясь мыслями то во времена еще до сотворения Эа, то к Концу ее Времен.

Но никакая сила или мудрость не могли смягчить их скорби, и избавить от знания о свершающегося в настоящий момент зла. Ибо Феанор был создан величайшим из Детей Илюватара — телом и духом, храбростью и выносливостью, красотой и умом, мастерством, силой и хитростью; и пылало в нем жаркое пламя. Один лишь Манве способен представить, какие чудесные и изумительные произведения искусства он мог бы сотворить, случись все по-иному.

Ваньяр, которые бдели в тот день вместе с Валар, рассказывают, что когда посланники принесли Манве ответ Феанора, Манве повесил голову и зарыдал. Однако, услышав заключительную фразу Феанора о том, что деяния Нольдор будут вечно жить в песнях, он поднял голову, словно его кто-то вдруг окликнул издалека, и произнес:

— И впрямь. Но песни те дорого им достанутся, хоть и будут нарасхват. Иначе быть просто не может. Красота, по словам Эру, должна быть перенесена в Эа только после того, как будет осмыслена; так же и зло, рано или поздно ему должно обратиться во благо.

— И остаться при этом злом, — съехидничал Мандос. — Что до Феанора, то он вскоре прибудет в мои чертоги.

Но к тому времени, как Валар узнали о том, что нольдорцам все-таки удалось покинуть берега Амана и вернуться в Средиземье, они уже принялись исполнять задуманные ими меры по исправлению нанесенного Мелькором вреда. Манве предложил Яванне с Ниенной собрать все свои живительные и целительные силы и попытаться вернуть Деревья к жизни. Но слезы Ниенны не смогли залечить их смертельных ран; Яванна же долгое время пела в одиночестве на покрытом тенями холме. Но уже когда песнь ее стихла и все надежды потухли, на лишенной листвы ветви Тельпериона зацвел один-единственный серебряный цветок, а на ветви Лаурелин — золотой плод.

Яванна сорвала их, и Деревья умерли окончательно; их безжизненные стволы до сих пор стоят в Валиноре скорбными памятниками былой славы. Цветок же и плод, благословленные Манве, Яванна отдала Ауле. Ауле со своими помощниками смастерил для них сосуды, позволявшие удерживать их внутри и пропускать наружу свет; так говорится в Нарсилион — Песни о Солнце и Луне. Сосуды эти Валар передали Варде, чтобы она сотворила из них небесные светила, что расположатся намного ближе к Арде и будут затмевать древние звезды. Варда наделила их силой передвигаться в ближних областях Ильмена и отправила их мчаться по установленным маршрутам над центральным поясом Земли — с Запада на Восток и обратно.

Все это Валар проделали, помня о лежащей над землями Арды тьме; они решили осветить Средиземье и с помощью света помешать Мелькору творить свои темные дела. Не забывали они и об Авари, оставшихся у вод своего пробуждения, и не хотели совсем уж оставлять нольдорцев на произвол судьбы; к тому же, Манве знал и о том, что близится час появления людей.

Таким образом Валар, некогда развязавшие войну с Мелькором ради Квенди, теперь позаботились о благополучии Хильдор — Последующих, младших Детей Илюватара. Ибо нанесенные Средиземью в битвах близ Утумно раны были чудовищно велики, и Валар опасались, что в следующий раз повреждения окажутся не меньше — если не больше. А ведь Хильдор будут смертны, и, как следствие, будут намного более подвержены страху и волнениям, нежели Квенди. И потом, Манве до сих пор не знал, куда именно придут первые люди — на север ли, на запад или на восток. Поэтому Валар не только осветили Арду, но взялись за укрепление защиты своей собственной страны.

Древние Ваньяр назвали цветок Тельпериона, Луну, Изиль Сияющей; а Солнце, плод Лаурелин — Анаром, Золотым Пламенем. Нольдор дали им иные названия — Рана Своенравная и Ваза, Сердце Огня, пробуждающее и поглощающее — ибо Солнце стало вестником пробуждения людей и упадка эльфов, память о которых заботливо хранит Луна.

Валар выбрали из числа Майяр девушку, в чьи обязанности было вверено управление сосудом солнца; звали ее Ариен. Ответственным за движение Луны назначили Тилиона. В дни Деревьев Ариен ухаживала за золотыми цветами садов Ваны, поливая их мерцающей росой Лаурелин; Тилион же был охотником из воинства Ороме, вооруженным серебряным луком. Он очень любил серебро, и каждый раз, покидая леса Ороме, Тилион отправлялся в Лориен, где ложился подремать у прудов Эсте, в мерцающих лучах Тельпериона. Он практически умолял поручить ему заботу о последнем Серебряном Цветке.

Ариен обладала намного большей силой и избрана была потому, что совсем не боялась испускаемого Лаурелин жара. Огонь не причинял ей вреда из-за того, что она принадлежала к числу огненных духов, которых Мелькор не смог обманом или принуждением склонить на свою сторону. Глаза ее сияли так ярко, что даже Эльдар не могли смотреть в них. Оставив Валинор, Ариен отказалась от материальной оболочки и стала чистым пламенем, невероятно мощным во всем своем величии.

Изиль была изготовлена первой, и первой взошла на небо, где до сих пор безраздельно царили звезды; она была старшей из новых светил, как Тельперион был старшим из Деревьев. Некоторое время мир купался в лунном свете, и в нем пробудились от наведенного Яванной сна многие из ее творений. Прислужники Моргота были ошарашены появлением Луны; эльфы же Внешних Земель пришли в восторг. Одновременно с восходом на западе Луны Фингольфин затрубил в серебряный рожок и повел свой отряд вглубь Средиземья; и воинство его отбрасывало на землю перед собой длинные темные тени.

Тилион успел провести Луну по небесам уже семь раз, и был вместе с ним на дальнем востоке, когда светило Ариен было, наконец, готово. Анар взошел на небо во всем своем величии, и первый рассвет был подобен зареву огромного пожара над грядой Пелори: облака вспыхнули алым, а с горных вершин потекли целые водопады талого снега. Моргот пришел в неописуемый ужас и скрылся в глубочайших из подземелий Ангбанда, отозвав назад своих приспешников; затем поспешно укрыл небеса над своими землями смрадными черными клубами дыма, пытаясь защитить их от света Дневной Звезды.

Варда задумала движение светил так, чтобы они постоянно находились в Ильмене, но двигались в нем не одновременно. Каждое из них должно было начинать свой путь из Валинора на восток и возвращаться назад, причем одно всходило бы на западе одновременно с тем, как второе разворачивалось на востоке и пускалось в обратный путь. Так, первые несколько суток напоминали установившийся при Деревьях распорядок дня, начало которого считали с периода смешения света, когда Ариен и Тилион встречались на середине своих маршрутов, над самым центром Земли. Но Тилион был своенравен и не всегда придерживался одной и той же скорости, да и с назначенной орбиты нередко сходил; он стремился подойти как можно ближе к Ариен, великолепие которой его просто завораживало, несмотря на то, что пламя Анара опаляло его, и Лунный остров начинал чернеть.

Из-за своенравия Тилиона, а также благодаря слезным мольбам Лориена и Эсте, утверждавших, что сон и покой стали теперь на Земле невозможны, а звезды совсем не видны, Варда решила поменять порядок движения светил так, чтобы у мира были периоды мягкого света и сумрака. Для этого Анару приходилось отдыхать некоторое время в Валиноре, лежа на прохладной глади Внешнего Моря; поэтому Вечер — время нисхождения и отдыха Солнца — стало временем величайшей радости и ярчайшего света в Амане. Но вскоре солнечный остров увлекался помощниками Ульмо под воду и поспешно переправлялся под Землей на восток, чтобы утром вновь взойти на небеса; ночь не должна была длиться слишком долго, дабы нежить не особенно распоясывалась под слабым светом Луны.

Анар сильно нагревал воды Внешнего Моря и подсвечивал их переливающимся разными оттенками огнем, и в Валиноре еще некоторое время после ухода Ариен было светло. Но за время ее путешествия под Землей на восток сияние это угасало, и на Валинор опускались сумерки; в этот час Валар сильнее всего печалились о смерти Лаурелин. На заре же Благословенное Царство лежало в глубокой тени, отбрасываемой Аманскими горами.

Луна по велению Варды должна была проделывать такой же путь, а затем проходить под Землей, чтобы вновь взойти на востоке; но только после того, как опустится с небес Солнце. Однако Тилион продолжал отклоняться от маршрута, стараясь догнать Ариен, и никогда он не оставит этих своих попыток; так что нередко на небе над Землей можно увидеть и Солнце, и Луну одновременно, а иногда Луна подходит к Солнцу так близко, что тень ее затмевает его сияние, и тогда днем наступает темнота.

С тех самых пор и до Конца Мира Валар считали днем промежуток времени между восходом и заходом Анар. Ибо Тилион так и не излечился от своей безалаберности, продолжая быстро проноситься над западными землями — Аватаром, Араманом или Валинором, а затем нырял в глубокую расселину за Внешним Морем и мчался на восток, прокладывая себе путь среди гротов и пещер нижнего основания Арды. Там он иногда подолгу блуждал, поднимаясь над Землей со значительным опозданием.

И все же свет Валинора после Долгой Ночи был ярче и прекраснее того, что освещал Средиземье; ведь здесь отдыхало после своего бега по небесам Солнце, к тому же небесные светила в этой местности подходили ближе к поверхности Земли. Но ни Солнце, ни Луна не давали того же света, что испускали встарь Деревья, прежде чем были отравлены ядом Унголиант. Этот свет ныне живет лишь в сильмарилях.

Моргот люто возненавидел новые светила и некоторое время не мог оправиться от нанесенного ему Валар неожиданного удара. Он устроил нападение на Тилиона, поручив эту задачу нескольким своим темным духам; и тогда в лежавшем под звездами пространстве Ильмена разразилось сражение, из которого Тилион вышел победителем.

Ариен Моргот боялся намного больше, но на нее нападать не осмеливался, ибо от былого его могущества осталось всего ничего. Погрязая во зле и вкладывая его в создаваемую им ложь и чудовищных тварей, Моргот тем самым отдавал им свое могущество, и в конце концов его лишился, став навеки привязанным к материальному миру; это и было одной из причин, по которым он не стремился покидать свою твердыню. Он укрыл себя и своих приспешников от Ариен тенями, ибо не способен был выдержать ее взгляда; поэтому земли вокруг места его обитания были плотно окутаны дымом и закрыты от неба тучами.

Валар, узнав о нападении на Тилиона, насторожились, опасаясь новых затей и хитростей Моргота, что тот мог замышлять против них. Они не хотели вновь развязывать в Средиземье войну, хорошо помня уничтожение Альмарена и не желая, чтобы нечто подобное случилось и с Валинором. Поэтому они усилили защиту своих земель, подняв вершины Пелори на еще большую, ужасающую высоту и на востоке, и на севере, и на юге. Внешние склоны гор они сделали темными и гладкими, без единого уступа и трещинки, у подножья их разверзлись глубокие пропасти; а их вершины были коронованы белым льдом.

В горах была поставлена бдительная стража, и ни одной тропы не вело через них на другую сторону, если не считать ущелья Калакирья. Его Валар перекрывать не стали, поскольку в Валиноре все еще обитали преданные им Эльдар, а в городе Тирионе, высившемся на зеленом холме в глубине этой расщелины, Финарфин по-прежнему правил остатками народа Нольдор. Ибо все эльфы, не исключая Ваньяр и их повелителя Ингве, время от времени должны были дышать воздухом, что несли морские ветры с их родины; к тому же, Валар не желали окончательно отрезать Телери от остальных.

Тем не менее, в Калакирье были возведены мощные оборонительные башни и сторожевые посты, а на выходе из ущелья, на равнинах перед городом Вальмар, встало лагерем войско. Таким образом, ни птица, ни зверь, ни эльф, ни человек, ни любое другое живое существо не могли проникнуть сквозь это мощное заграждение со стороны Средиземья.

В то же самое время, которые в песнях называют Нуртале Валинорева — Сокрытие Валинора, появились Зачарованные острова, и моря вокруг них наполнились сбивающими с толку чарами и тенями. Острова эти раскинулись на поверхности Сумрачных морей сетью, протянувшейся с севера на юг и отгораживавшей собой Тол Эрессеа, Одинокий остров, не позволяя плывущим на запад достигнуть его.

Меж Зачарованными островами не мог бы пройти никакой корабль, ибо в угрожающем шуме волн его поджидали, коварно прикрытые морскими туманами, острые черные скалы. Колдовские же сумерки заставляли мореходов чувствовать невероятное утомление и отвращение к морю; но даже если кому-то удавалось ступить на берега этих островов, они тут же оказывались под воздействием чар и засыпали, чтобы не проснуться до самых Мировых Перемен.

Отныне, как и пообещал нольдорцам в Арамане Мандос, Благословенное Царство было закрыто для них, и ни один из отправлявшихся в последующие годы на Запад посланцев не достиг Валинора — за исключением лишь одного, чье мореходное мастерство воспето во многих песнях.