"Игра в ошибки" - читать интересную книгу автора (Поникаровская Алиса)Глава 5Лиану прервал звонок в дверь. Она отодвинула печатную машинку, встала из-за стола и спустилась вниз. На пороге стоял Янис. – Привет, – серьезно сказал он. – Ивар не у тебя? – Нет, – мотнула головой Лиана. – Его сегодня не было. И поняла, что очень рада видеть Яниса, но к этой радости примешивается какое-то странное чувство – то ли вины, то ли некоего внутреннего запрета. «Что это я?» – она тряхнула головой и, назло этому чувству, отошла в сторону: – Проходи, я рада тебя видеть. Янис улыбнулся и вошел. – Я не помешал? – спросил он, разуваясь. – Теперь это не имеет никакого значения, – Лиана развела руками. – Я все равно больше не смогу работать. – Извини, – сказал Янис. – Я не думал… – Да прекрати ты извиняться. Отдыхать – так отдыхать. А то заработалась совсем. Кофе будешь? – Буду, – с готовностью согласился Янис и прошел за ней на кухню. Пока Лиана варила кофе, он, не отрываясь, смотрел на нее, но стоило ей только повернуться – Янис отводил взгляд, как нашкодивший школьник, совершающий что-то запретное и прекрасно об этом знающий. Лиана разлила кофе по чашечкам, достала из шкафа печенье. – Угощайся, – и уселась напротив. – Спасибо, – поблагодарил Янис и осторожно поднял чашку. Маленькая кофейная чашечка казалась совсем игрушечной в его больших и сильных руках. – Как кукольная, – подумала Лиана вслух. – Что? – не понял Янис. – Чашка в твоих руках – словно из подарочного набора кукольной посудки, – пояснила Лиана, улыбаясь. Янис смущенно засмеялся: – Руки еще ничего, а вот что с ногами делать… На мою лапу трудно что-либо подобрать, все время маюсь. – Сочувствую, – Лиана снова улыбнулась. – Я с такими проблемами в своей жизни не сталкивалась. Увы… А Ивар, наверное, просто пошел прогуляться. Он любит под дождем… – Я знаю, – отрешенно заметил Янис, думая о чем-то совсем другом. – Давно? – спросила Лиана. – Что? – вернулся из отстраненности Янис. – Знаешь давно? Янис почему-то смутился: – Ну, как сказать… – Так и скажи, как есть, – продолжала наседать Лиана. – Видишь ли, все совсем не так просто… – начал Янис. – А почему бы тебе просто не сказать, что тебе захотелось меня увидеть? – спросила Лиана, наблюдая за его реакцией на свои слова. – Увидеть и поговорить? Объяснить, например, почему Ивар запил, а ты шарахаешься от меня как от прокаженной. Что я вам сделала обоим? Это же не я – вы здесь появились, влезли в мою жизнь. Ничего не желаете объяснять, словно я сама должна знать что-то, известное вам. Ты же наверняка знал, что Ивара здесь нет, потому и пришел. Так? Янис покраснел. – Я ничего не понимаю, – Лиана затрясла головой. – Вы же знаете друг друга давно, это и ослу понятно, но зачем-то делаете вид, что практически незнакомы. Сломанная машина – это тоже часть сценария? – Ты не понимаешь, – сказал Янис. – Не понимаю, – согласно кивнула Лиана. – Это не наш сценарий. – Не ваш? – Лиана рассмеялась. – А чей? Ну, чей? Янис поднял голову и в первый раз взглянул ей прямо в глаза. Лиана вздрогнула и отвела взгляд. – Это твой сценарий, – хрипло ответил он и полез в карман за пачкой сигарет. Лиана ошеломленно молчала. – Я недавно понял одну вещь, – сказал Янис, закурив. – Лучше пожалеть о том, что сделано, чем потом, все оставшееся время, жалеть о том, что не сделано и никогда уже сделано не будет. Но существует порог, через который я переступить не могу, потому что я никогда не был первым, ни тогда, ни сейчас, ни когда-нибудь после… Лиана подняла глаза и поняла, как ей отчаянно хочется, чтобы он ее поцеловал. В его глазам мелькнуло что-то похожее в ответ, но пара секунд – и на нее снова взирала бесстрастная маска. – От себя не спрячешься, – почти шепотом произнесла Лиана. – От себя не сбежишь… – Себя можно заставить не делать того, что делать не нужно, – возразил Янис. – Ты сам себе противоречишь. Чтобы потом все оставшееся время жалеть о том, что не сделано? – Мне не нужно было приходить, – сказал Янис, и Лиана поняла, что ее физически тянет к этому человеку, как ни к кому никогда не тянуло. Что все ее тело, каждая клеточка просто умоляет об этом, напрочь отметая все доводы рассудка. – Что со мной? – выдохнула она. – Это бред какой-то… Она видела, как сдерживается и Янис, чтобы не подскочить и не прижать ее к себе, не впиться жадным поцелуем в ее губы. – Янис, что происходит?.. – Я не знаю, – устало сказал он, и тело его расслабилось. – Это сумасшествие, наваждение какое-то… Только мы никак не можем понять, за что… Пронзительно звякнул звонок, Лиана вздрогнула, заметила, как сразу напрягся Янис, и пошла открывать дверь. – Привет, – улыбнулся Ивар, бросил быстрый взгляд на ее лицо, и улыбка моментально слетела с его губ. – Он здесь? Лиана не смогла уловить интонацию, с которой он это спросил, она чувствовала себя, как человек, пойманный на месте преступления, и вместо ответа молча кивнула. Ивар отодвинул ее в сторону и вошел в кухню. – Кофе пьем? – ехидно полюбопытствовал он. – А наверх уже поднимались? Или сначала кофе для разогрева? А то и что покрепче? – Ты с ума сошел, – прошептала Лиана, поняв, что и у Яниса вид пойманного преступника. – Мы просто разговаривали… – Послушай, – попытался оправдаться Янис. – Все так и было. Она еще ничего не знает. – Не считай меня полным идиотом, – отмахнулся Ивар. – Ты бы видел ваши лица со стороны – уморительная картина! Состав преступления на лицо! Вернее, на лицах! И какое трогательное выгораживание друг друга! Тварь! – повернулся он к Лиане. – Всегда была и так и осталась тварью! Так и будешь ей после! Господи, как я все это ненавижу!!! За что?! Ну, за что же?!! – Объясните мне, что происходит! – всхлипнула Лиана, размазывая по щекам слезы. – Я уже много раз говорила, что я ничего не понимаю! Что происходит?! – Бог подаст! – огрызнулся Ивар и бросил в сторону Яниса гневный взгляд. – Оставляю вас двоих, сударь и сударыня, радуйтесь обретению друг друга и живите долго и счастливо! Простите, если помешал вашему семейному кофепитию! Пока! Ивар стремительно выскочил из кухни, хлопнула дверь. Лиана плакала, сжимая руками дрожащие плечи. Пунцовый Янис поднялся с табуретки, неловко опрокинул на стол кофейную чашку и двинулся к двери: – Я догоню его. Снова хлопнула дверь, и Лиана осталась одна. Она забралась на подоконник, плача и уже не вытирая слез, наблюдая сквозь двойную пелену слез и дождя две бегущие по грязи фигуры. «Что происходит?» – думала она, понимая, что отгадка всего происходящего где-то уже очень близко, где-то почти на поверхности сознания, от этого стало еще страшнее, и Лиана разрыдалась в голос. Томас прыгнул на колени хозяйки, тут же начав безмятежно урчать. И впервые за все это время ей захотелось, чтобы выглянуло солнце. «… не могла спать. Это был какой-то кошмар. Алиса и сама непрерывно думала о нем, но днем от навязчивых мыслей отвлекали повседневные дела и Михалыч, который постоянно наблюдал за ней, заставляя сосредоточенно и упорно прятать свои желания, запихивать их в себя далеко-далеко, так, чтобы даже лучший в мире психолог не смог догадаться, что же с ней происходит на самом деле. Но вечерами, обычно после одиннадцати, начинался ужас. Огромная каменная рука стискивала сердце, что-то могильной плитой ложилось на грудь, Алиса чувствовала, что это Ким думает о ней, любит и ненавидит, и то ли ждет чего-то, то ли желает, чтобы она исчезла из их жизни навсегда. Скорее всего, все это было одновременно – подсознательные желания человека всегда страшны, он был очень силен энергетически, и ее долбило по всем правилам или без всяких правил, где-то до часу, до того момента, как человек, измучившись и измучив ее, проваливался в спасительное забытье. Когда это случилось в первый раз, Алиса настолько растерялась, ощутив на себе властную, неведомую до сих пор силу, что на испытующий взгляд Михалыча и вопрос, что с ней, не смогла соврать. – Мне плохо, – сказала она. – Это он. – Ты что-то чувствуешь? – спросил Михалыч, побелев. – Что? – Я не знаю, – сказала она, и это было правдой. – А все же? – настаивал Михалыч. – Он хочет, чтобы я исчезла… – с трудом пытаясь сформулировать свои ощущения, произнесла Алиса. – …Или пришла… или… я, правда, не знаю… Просто очень тяжело. Здесь, – она приложила руку к сердцу. – Если он действует на тебя, значит, ты – открыта, – сказал Михалыч. – Значит, ждешь этого, думаешь о нем. – Нет, – Алиса отчаянно замотала головой, отлично понимая, что он прав. Связь ее с Кимом была настолько яркой и ощутимой, что она, ни разу не побывав в его доме, отчетливо видела, где он находится и что делает в то время, когда думает о ней. – Ты сама всю эту кашу заварила, – мрачно сказал Михалыч, раздираемый изнутри противоречиями: все-таки друг, сколько лет, думал ли он, что все будет так болезненно нелепо. – Вот и получаешь теперь. Нечего ему было глазки строить. Алиса болталась по комнате, не находя себе места, испытывая непреодолимое желание – схватить с вешалки шубу и побежать к Киму, увидеть его, поговорить. Она уже не могла определить, навязанное это или ее личное, все так странно и страшно перепуталось, она не понимала, что ей нужно от этого человека, что ему нужно от нее, но при редких случайных встречах (Михалыч постарался) оба прятали глаза, и эта волнующая, ни с чем не сравнимая полуобморочная дрожь, волнами, откуда-то снизу, и противно дрожащие колени… Ее разрывало на части: одной половине не нужен был никто, кроме Михалыча, с ним было легко и светло, эти песни, это чудо общения, творчества и единства, она понимала, что любит его и хочет быть с ним, но другая часть безудержно тянулась и рвалась к Киму, невзирая на доводы рассудка, который был полностью бессилен не то чтобы вмешаться, а даже просто что-то объяснить. Порой Алиса ловила себя на мысли, что этим двум людям нужно было родиться одним человеком, и, видимо, тогда она бы обрела с ним покой и счастье. – Может, поговорить с ним? – заикнулась было Алиса. Но Михалыч сурово глянул на нее из-под насупленных бровей: – А может, прийти к нему и просто сказать: Ким, я тебя люблю? – Зачем ты так… – выдохнула Алиса. – Я устал, – сказал он и сжал руками голову. – Я устал. Алиса проснулась под утро и увидела черный силуэт на фоне светлеющего неба за окном. Михалыч сидел в кресле и курил. – Ты что? – испуганно спросила она. – Я не могу спать, – сказал Михалыч, помолчал и пояснил. – У Кима, видимо, сегодня бессонница… На дежурстве заснуть не может. – Каком дежурстве? – поинтересовалась Алиса, сразу поняв, что Михалычу «прилетело». – Он в садик устроился, сторожем, – пояснил Михалыч. – Теперь, раз в три дня, похоже, спать не будем совсем. Ему там делать нечего, вот он сидит всю ночь и бычит. Замыкает. – А я ничего, – прислушалась к себе Алиса. – Сегодня моя очередь, – Михалыч невесело усмехнулся. – Если так будет продолжаться, – придется разговаривать с человеком. А так не хочется… – Может, все пройдет? – осторожно предположила Алиса. – Ну, позамыкает немного и успокоится?.. – Я его почти десять лет знаю, – отмахнулся Михалыч. – Он упертый по жизни. Так что на то, что так быстро все пройдет, и не надейся. Михалыч оказался прав – долбежка не прекращалась. Алиса помаялась неделю, потом поняла, что терпеть больше невозможно: нереализованные желания, навязчивые и навязанные мысли, злость и желание покоя сплелись в громадный ком, который подкатил к горлу, и выплеснуть который было просто необходимо – чтобы хоть как-то дальше жить… Она забралась на диван, сосредоточилась, расслабилась и… полетела. Она летела и чувствовала себя всемогущей. Ощущение своей безграничной силы было настолько потрясающим, что Алиса на несколько мгновений оторопела, потом взвизгнула от восторга и понеслась над заснеженными улицами, понимая, что вся ее сила – во зло и только во зло, и потому безгранична. Ей хотелось бить, кричать, уродовать, давить, ломать… Она ясно увидела Кима, сидящего за столом в детсадовском коридоре с гитарой в руках, и, злорадно улыбаясь, вывалила на него весь этот ком злости и боли, мыслей и желаний, с дикими криками и воплями, похожими на стон, с яростью, способной сломать бетонную стену. Ким вздрогнул, задрожала, порвавшись, струна, Алиса открыла глаза и обвела взглядом привычное пространство комнаты. Впервые за много дней ей было спокойно и легко. «Я – ведьма, – подумала она, понимая, что совершила какое-то большое зло, и человеку сегодня будет очень плохо. – Ну и пусть. Сам виноват…» Вечером пришел с репетиции расстроенный Михалыч, поцеловал ее привычно: – Ну, как дела, малыш? – Нормально, – она улыбнулась. – Как ты? Как репетиция? – С Кимом сегодня что-то странное творилось, – Михалыч потер виски. – Плохо ему было, места себе не находил, потом еще этот автобус… – Что-что? – заинтересовалась Алиса. – Да чуть под автобус не угодил, прямо на моих глазах. Словно выключило его на секунду. Еле успел отдернуть. Алиса почувствовала панический страх и безудержный злорадный восторг одновременно. Ее словно захлестнуло огромной горячечной волной. Вечер был хорош, как никогда. Они написали новую песню, много смеялись, Михалыч отошел, отдохнул и рассказал кучу забавных историй, которые произошли с ним во время службы в армии. Алиса ахала и улыбалась, глаза ее светились любовью. Сейчас она была сама собой, не разрываясь и не раздваиваясь, она понимала, что это не надолго, но пока человек был выключен, и ей было хорошо. Она только не знала, как надолго… В двенадцать ночи ее затрясло. Было ощущение, что на нее обрушился ураган, шквал, смерч, все стихийные бедствия вместе взятые. Алиса всхлипнула посередине какой-то фразы и сложилась пополам. – Малыш, ты что? – подскочил к ней испуганный Михалыч. – Мне плохо, – прохрипела она. Все ее существо разрывалось от боли, она скрипела зубами, чуть постанывая, и кидалась куда-то в угол, ей почему-то казалось, что в углу ее не достанут, хотя все происходило чисто инстинктивно, потому что соображать она совсем не могла. Внутренности выворачивало наизнанку, и каким-то звериным чутьем она узнавала в этом коме боли свою удесятеренную, усотенную злость, свою увеличенную в десятки, сотни раз, ярость. Это было сильнее ее, она сползла по стене, а Михалыч, внезапно все поняв, крикнул: – Это ты его сегодня? Алиса кивнула. – Что же ты делаешь, дура?! – заорал Михалыч. – Куда ты лезешь?! Это же твое зло через него – к тебе обратно! Усиленное, увеличенное им! Он усадил ее рядом с собой, заставил глотнуть холодной воды и обнял вздрагивающие плечи. – Ну все, все хорошо, я с тобой… Завтра с утра встанем и пойдем в церковь. У меня там знакомый священник работает – Стас, поговорим с ним. Посоветуемся. Святой воды возьмем – комнату окропить… Успокойся, все будет хорошо… Алиса тряслась и всхлипывала, не понимая ни единого слова. Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Алиса подняла заплаканные глаза и одними губами еле слышно спросила: – Сколько времени? Михалыч наклонился к ней: – Тебе лучше? – Все кончилось, – так же тихо сказала она, все еще не веря и ожидая новой волны боли. – Сколько времени? – Четыре часа. Алиса, оцепенев, смотрела куда-то в сторону невидящими глазами: ей казалось, что прошла вечность. Утром Михалыч поднялся рано, разбудил Алису и улыбнулся: – Подъем. Поехали. – Куда? – спросила она, ничего не соображая спросонья. – В церковь, – серьезно отозвался Михалыч. – Я же тебе вчера обещал. Алиса медленно одевалась, понимая, что ехать никуда не хочет, что все ее существо противится этому. – Может, не надо? – вяло поинтересовалась она. – Все уже прошло… – Еще хочешь так же корчиться? – осведомился Михалыч. – Одевайся давай. Пока они ехали, Алису преследовало жуткое желание выскочить из вагона метро, и если бы не Михалыч, который, словно чувствуя это, крепко держал ее за руку, она непременно бы так и сделала. На пол дороге к храму ей стало совсем плохо, Михалыч почти тащил ее за собой. – Может, я за оградой подожду? – взмолилась Алиса, не понимая, что с ней происходит. – Воздухом подышу, а ты пока поговоришь… – Нет уж, – твердо сказал Михалыч. – Пойдем вместе. Они переступили порог церкви, Михалыч перекрестился, Алиса стояла, как истукан, неподвижным каменным изваяньем. День был обычный, позднее утро, в церкви почти никого не было, горели свечи, и пахло расплавленным стеарином. Больше всего на свете Алисе хотелось убраться отсюда и никогда здесь не быть или, по возможности, быть где-нибудь подальше. – Послушайте, – остановил Михалыч пробегавшего мимо служку в черной рясе и черном головном уборе. – Извините, пожалуйста, вы не подскажете, тут у вас работает отец Станислав, как его можно найти? – Отец Станислав? – служка поднял редкие брови. Лицо его с маленькими бегающими глазками и каким-то лисьим выражением, красотой не блистало и доверия не внушало. – А его нет, – сказал служка. – Он здесь не работает. Он перевелся в другой приход. Где-то в Подмосковье. – Давно? – расстроено спросил Михалыч, который не хотел делиться своими проблемами с незнакомым священником. – Да с полгода уж будет, – ответил служка и убежал куда-то по своим делам. – Пошли отсюда? – с затаенной радостью спросила Алиса, слышавшая весь разговор. – Пошли, – Михалыч вздохнул, еще раз перекрестился, и они вышли из церкви. Как только ноги Алисы оказались за оградой храма, она почувствовала дикое облегчение и радость, тело ее стало легким, как пушинка, ей казалось, еще немного, и она сможет взлететь. – Жаль… – задумчиво произнес Михалыч. – С чего бы это Стас перевестись надумал?.. Или перевели его?.. – Кто его знает, – легкомысленно отозвалась Алиса, радуясь, что все так безболезненно закончилось. – Все может быть… Через неделю, совершенно случайно, на улице, Михалыч лицом к лицу столкнулся со Стасом, и на вопрос, зачем тот перевелся куда-то в Подмосковье, получил удивленный ответ: – Я? С чего ты взял? Я как служил в этой церкви, так и служу до сих пор. – Подожди, – заволновался Михалыч. – А как же… Мне же сказали… Я искал тебя, спросил у служки, он мне ответил, что ты уже полгода как здесь не работаешь. – У какого служки? Михалыч, которому в наблюдательности было не отказать, подробно описал маленькие бегающие глазки, лисье выражение лица и редкие белесые брови. Стас не думал ни минуты: – Нет у нас в храме такого. – Как? – опешил Михалыч. – Он и одет был во все черное, ну ряса там, шапка… – Я всех служек знаю, – уверенно проговорил Стас. – Такого в нашем храме нет…» |
||
|