"Женщина в красном" - читать интересную книгу автора (Джордж Элизабет)

Глава 28

Они ехали на запад. Почти не общались. Линли поинтересовался, почему Дейдра врала о подробностях, которые легко можно проверить. Например, о Поле, хранителе приматов. Можно позвонить по телефону и узнать, что никакого Пола в зоопарке нет. Разве она не понимала, как это расценит полиция?

Дейдра посмотрела на Линли. В этот раз она не надела контактные линзы, и светлые волосы падали на оправу очков.

— Я как-то не думала о вас как о копе, Томас. И ответы на вопросы, которые вы мне задавали, были частными. Они не имели отношения к гибели Санто Керна.

— Но то, что вы что-то скрываете, вызвало подозрения. Вы должны были сознавать это.

— А вдруг бы мне повезло?

Некоторое время они молчали. Возле побережья ландшафт изменился. Каменистая фермерская земля с отдельными пастбищами уступила место горам и глубоким ложбинам, на горизонте показались брошенные шахты Корнуолла.

Дейдра держала путь в Сент-Агнес — деревушку, прилепившуюся к горному склону. На нескольких её живописных крутых улицах стояли магазины и дома с террасами. Улицы повторяли течение реки, устремившейся к бухте Треваунанс, Тягачи на низкой воде тащили ялики в море, с запада шли хорошие волны, и сёрферы со всей округи примчались сюда, надеясь поймать девятифутовую волну. Вместо того чтобы ехать в бухту, Дейдра повернула на север, следуя дорожному указателю на Уил-Китти.

— Вы солгали насчёт того, что не узнали Санто Керна, когда увидели тело. Я не могу игнорировать этот факт. Разве вы не понимаете, насколько подозрительно это выглядит?

— На тот момент это было неважно. Если бы я призналась, что была с ним знакома, полиция начала бы допытываться. Я стала бы объясняться, и пришлось бы указывать пальцем…

Дейдра взглянула на Линли. Выражение её лица было раздражённым, недоуменным.

— Неужели вы действительно не понимаете, что это значит ощущать себя человеком, который втягивает своих приятелей в полицейское расследование? Вы же не бесчувственный чурбан. Мне были известны конфиденциальные вещи, которые я обещала хранить в тайне. Хотя что я рассказываю? Ваш сержант должна была с вами поделиться. Без сомнения, вы ведь вместе завтракали. Не поверю, что она вас так и не просветила.

— В вашем гараже имеются автомобильные следы. Больше чем от одной машины.

— Это — машины Санто и Альдары. Ваш сержант наверняка сообщила вам об Альдаре, любовнице Санто. И о том, что они пользовались моим домом.

— Почему вы с самого начала утаили эту информацию?

— Тогда бы вы перестали копаться в моём прошлом? Не послали бы сержанта в Фалмут? Не позвонили бы в зоопарк? Что ещё? Вы и с Локом беседовали? Вы и его жизнь отследили? Вы спрашивали, действительно ли он нездоров, или я всё сочинила? В самом деле, это кажется неправдоподобным: брат-китаец с расщеплением позвоночника. Умный, но больной. Интригующая история.

— Я выяснил, что он учится в Оксфорде. — Линли был смущён, но уж что сделал, то сделал: это часть его работы. — Вот главное, что я узнал.

— И как вы это обнаружили?

— Пустяки, Дейдра. Полиция во всём мире связана друг с другом, а уж в пределах страны и подавно. Сейчас всё проще, чем раньше.

— Понимаю.

— Нет, не понимаете. Вы же не коп.

— Вы тоже не коп. Или всё уже изменилось?

Линли не ответил. Возможно, какие-то вещи у него в крови и он не может от них избавиться даже при желании.

Они снова замолчали. Боковым зрением Линли заметил, как Дейдра поднесла руку к щеке, и ему показалось, что девушка плачет. Но когда он внимательно посмотрел на неё, то увидел, что она просто убрала прядь волос, упавшую на оправу очков, и нетерпеливо завела её за ухо.

В Уил-Китти они проехали мимо насосной станции; неподалёку от неё стояли дома, возле некоторых из них — автомобили. В отличие от многих старых насосных станций здание станции в Уил-Китти было отремонтировано. Сейчас в нём находились какие-то конторы, как и в длинных низких домах по соседству. Все постройки были из местного камня.

Линли понравилось то, что он увидел. Ему всегда было жаль смотреть на покрытые сажей полуразрушенные насосные станции. Приятно, когда их снова для чего-то используют, ведь Сент-Агнес окружало целое кладбище шахт, особенно у бухты Треваунанс. Там возник призрачный город насосных станций в сопровождении труб — молчаливых свидетелей надругательства человека над землёй. А сама земля поросла вереском, пробивающимся между гранитными валунами, где устроили гнёзда галки, чайки и вороны. Деревьев было мало: ветры с моря не способствовали их выживанию.

К северу от Уил-Китти дорога сужалась, превращаясь чуть ли не в тропу, спускающуюся в крутой овраг. Машина Дейдры едва вписывалась в ширину этой тропы. Слева лежали валуны, справа бежал быстрый ручей. Наконец они подъехали к ещё одной насосной станции, самой разрушенной из всех, что им попались по дороге из Редрута. Местность густо поросла кустарником, позади станции торчала труба в таком же жалком состоянии.

— Ну вот мы и добрались, — сообщила Дейдра.

Из машины она не выбралась, просто повернулась к Линли.

— Вообразите, — начала она, — что кочевник решает прекратить своё занятие, потому что в отличие от предков хочет от жизни чего-то другого. Его посещает идея, не очень практичная, поскольку всё, что он делал, никогда не было практичным, но всё же он решает попытаться её осуществить. Он приходит сюда, убеждённый в том, что можно разбогатеть, добывая в шахте оловянную руду. Читает он очень плохо, однако изучил на эту тему всё, что мог. Он всё понимает в промывке руды. Вы знаете, что такое промывка руды, Томас?

Линли смотрел поверх плеча Дейдры. В семидесяти ярдах от места, где они припарковались, стоял старый фургон. Некогда белый, теперь он покрылся ржавчиной. На окнах висели жёлтые занавески с цветочным рисунком. Рядом находился разрушенный навес и шкаф из толя, напоминающий уличную туалетную кабинку.

— Да, — ответил Линли. — Это очищение руды от мелких камней и поиск жильного олова.

— Верно, жильное олово, — подтвердила Дейдра. — Но если вы и не отыщете жилу, не страшно, потому что олово можно найти в россыпях, а потом превратить… в то, во что захотите. Или продать специалистам, обрабатывающим металл, или ювелирам. Главное, что вы сможете содержать себя, если будете усердно трудиться и если вам повезёт. Конечно, вкалывать приходится гораздо больше, чем ожидалось, да и особо здоровой такую жизнь не назовёшь, к тому же постоянно вмешиваются городские службы, властные структуры, многочисленные доброжелатели, являющиеся с проверкой. Это отвлекает от дела. Кочевник старается найти укромное местечко, в котором он мог бы добывать руду, не попадаясь никому на глаза. Но где бы он ни появился, везде возникают проблемы, а ведь ему нужно содержать троих детей и жену. Поскольку один он не в состоянии с этим справиться, приходится ждать помощи от домочадцев. Он решает, что учить детей будет жена, так как он не может тратить каждый день по нескольку часов на то, чтобы отвозить их в школу. Но ноша тяжела, с обучением ничего не получается, и на приличную еду заработать не удаётся. Как и на пристойную одежду. А ведь детям надо и прививки делать, и зубы лечить. Всегда что-нибудь! Обычные дети всё это воспринимают как само собой разумеющееся. А эти, когда к ним приходят социальные работники, прячутся. Так продолжается годами. Когда наконец всё вскрылось, старшей девочке исполнилось тринадцать, а близнецам — мальчику и девочке — десять. Они не умели ни читать, ни писать, кожа их покрылась болячками, зубы были в ужасном состоянии. Врача они не видели ни разу. У тринадцатилетней девочки не было волос. Их не сбрили, они выпали. Детей сразу же забрали. Разразился страшный скандал. Местные газеты писали взахлёб, публиковали фотографии. Близнецов отдали семье в Плимуте. Старшую девочку отправили в Фалмут. Там её взяла пара, ставшая приёмными родителями. Девочка настолько прикипела к ним, что совершенно забыла о своём прошлом. Изменила имя, выбрала то, которое казалось ей красивым. Конечно, она понятия не имела, как его написать, понаделала в нём ошибок, и новые родители умилились. «Дейдра, — сказали они, — ступай в свою новую жизнь, Дейдра». И она ни разу не приехала туда, откуда пришла. Ту жизнь она оставила позади и никогда о ней никому не говорила. Никто в её второй жизни об этом не знал, потому что детство казалось ей позором. Можете вы это понять? Куда вам! Но так всё и было, пока сестра её не отыскала. Она настояла, чтобы Дейдра вернулась в то последнее место на земле, куда бы она отправилась по доброй воле, в то место, которое она поклялась сохранить в тайне.

— Поэтому вы и солгали Ханнафорд о своём маршруте в Корнуолл? — спросил Линли.

Дейдра промолчала. Она открыла дверцу и вышла, Линли сделал то же самое. Они постояли, глядя на дом, который Дейдра покинула восемнадцать лет назад. Кроме фургона — пристанища для пяти человек, мало что можно было увидеть. В полуразвалившейся постройке, возможно, ещё хранились инструменты, с помощью которых извлекали руду из камней. Возле стены находились три старые тачки и два велосипеда с прикреплёнными по бокам драными корзинками. Когда-то здесь посадили герань, но горшки треснули, а цветы увяли и свесились через край, словно просили о скором конце.

— Настоящее моё имя — Эдрек Уди. Вы знаете значение слова «эдрек», Томас?

— Нет, — отозвался Линли.

Ему не хотелось, чтобы Дейдра продолжала свою историю. Его переполняла печаль, он ругал себя за то, что вторгся в жизнь, которую она пыталась забыть.

— «Эдрек» на корнуоллском диалекте означает «сожаление», — пояснила Дейдра. — Пойдёмте, познакомитесь с моей семьёй.

Яго Рит ничуть не удивился и не встревожился.

Он выглядел так же, как и в тот раз, когда Би впервые увидела его в «Ликвид эрс». Может, они ошиблись насчёт него?

Старик согласился на разговор. Они могут присоединиться к нему и к его приятелю Селевану Пенрулу либо отправиться в более укромное место.

— Мы бы хотели побеседовать с вами в отделении, если не возражаете, — сказала Би.

— Боюсь, что возражаю, — вежливо ответил Яго. — Мне не хотелось бы пользоваться вашим гостеприимством. Желаете меня арестовать, мадам?

Би остановило слово «мадам», произнесённое тоном человека, считающего, что он находится в выгодном положении.

— У вас есть какая-то причина, по которой вы отказываетесь с нами ехать, мистер Рит?

— Нет, конечно. Но если нам нужно пообщаться, то лучше сделать это там, где мне удобно. В полицейском отделении мне будет некомфортно. — Яго улыбнулся, показав зубы с застарелыми пятнами от чая и кофе. — В любом помещении мне неуютно, я теряю связность речи, а уж в полицейском отделении и подавно. Там я сразу же напрягаюсь.

Би прищурилась.

— В самом деле?

— У меня что-то вроде клаустрофобии.

Приятель Рита слушал всё это, открыв рот и поглядывая то на Яго, то на Би.

— О чём идёт речь, Яго? — вмешался он.

— Может, просветите вашего друга? — предложила Би.

— Это по поводу Санто Керна, — пояснил Яго. — Хотят что-то ещё узнать. Я с ними уже говорил. — Он повернулся к Би. — И очень рад помочь вам. Обращайтесь так часто, как вам угодно. Давайте выйдем из бара. Там и решим, где и когда состоится наша беседа.

Хейверс хотела что-то вставить, но Би остановила её взглядом: они посмотрят, что у Яго на уме. Он либо ничего не знает, либо страшно хитёр. У Би имелось на этот счёт твёрдое мнение.

— Будь осторожен, приятель, — предостерёг Селеван.

Они вышли из бара и закрыли за собой дверь. Бармен с любопытством смотрел вслед, вытирая бокалы.

Когда они остались одни, Яго Рит заговорил совсем другим голосом:

— Вы не ответили на мой вопрос. Я что, арестован, инспектор?

— А разве есть повод? — парировала Би.

— Прошу вас, инспектор, не принимайте меня за дурака. Вы поймёте, что я отлично знаю свои права. По большому счёту я изучил их в совершенстве. Арестуйте меня, пожалуйста, но только в том случае, если у вас и в самом деле есть что-то против меня. Держать меня дольше шести или девяти часов вы не можете. И после этого вам самой придётся отвечать за неправомочные действия. Так что решайте, чего от меня хотите. Если разговора, то не в камере. А если решили меня посадить, то общаться с вами я буду только в присутствии адвоката, и я воспользуюсь своим законным правом, о котором так часто забывают.

— А это…

— Вы всё знаете, инспектор: дальше мне можно не произносить ни одного слова.

— Вне зависимости от того, как это будет выглядеть?

— Если честно, мне наплевать, как это будет выглядеть. Так что выбираете вы и ваша помощница? Открытость и искренность или молчание и взгляд, направленный на вас или на стену в вашем отделении? Если первое, то именно я буду решать, где нам общаться.

— Довольно смело с вашей стороны, мистер Рит. Или мне следует называть вас мистером Парсонсом?

— Можете называть меня как угодно, инспектор.

Яго потёр ладони друг о друга. Таким жестом стряхивают муку во время хлебопечения или землю при посадке цветов.

— Ну? Что предпочтёте?

«По крайней мере, — подумала Би, — мы разобрались с вопросом, хитрый этот Рит или откровенный».

— Как пожелаете, мистер Рит. Может, попросим хозяина предоставить нам отдельную комнату в гостинице?

— Могу предложить вам место получше, — сказал Яго. — Подождёте меня? Я вернусь за курткой. Есть ещё один вход в бар, так что лучше вам меня проконтролировать. Вдруг вы станете волноваться, что я сбегу.

Би кивнула Хейверс. Сержант готова была сопровождать Яго Рита куда угодно. В баре они пробыли недолго. Яго взял свою куртку и перекинулся парой слов с приятелем. Они вышли, и Яго сообщил, что им придётся воспользоваться автомобилем. Может, у кого-нибудь из них есть телефон? Этот вопрос он задал очень вежливо. Наверняка понимал, что у них имеются мобильники. Би подумала, что Яго велит им оставить телефоны в баре, но дело приняло неожиданный оборот.

— Было бы неплохо, если бы к нам присоединился мистер Керн.

— Ни в коем случае, — возразила Би.

Яго снова улыбнулся.

— Боюсь, что это необходимо, инспектор Ханнафорд. Если, конечно, вы не собираетесь меня арестовать и продержать у себя девять часов. Ну так что? Мистер Керн…

— Нет, — отрезала Би.

— Короткая поездка в Олсперил. Уверяю вас, он будет рад.

— Я не стану просить мистера Керна.

— Думаю, что просить не будет необходимости. Просто передадите ему, что есть возможность поговорить о Санто с Яго Ритом. Или с Джонатаном Парсонсом, если угодно. Мистер Керн будет счастлив. Любой отец хочет знать, что случилось с его сыном.

— Инспектор, — настойчиво произнесла сержант Хейверс.

Би понимала, что Хейверс хочет ей что-то сказать. Наверняка предостеречь, посоветовать проявить осторожность. «Не позволяйте этому парню устанавливать свои порядки. Не ему решать, как будет идти расследование, а нам. В конце концов, это мы копы».

Однако в данный момент это были бы пустые слова. Бдительность необходима, это верно. Но похоже, им всё-таки придётся участвовать в сценарии, написанном человеком, взятым под подозрение. Би это не нравилось, однако другого пути она не видела. Конечно, можно упрятать его за решётку на девять часов — порой девять часов в камере или даже в комнате заседаний заставляют некоторых людей нервничать и соглашаться на откровенный разговор, но сейчас не тот случай: Яго Рита этим не напугаешь.

— Хорошо, мистер Рит. Я позвоню мистеру Керну из машины.

В фургоне находились двое. На узкой скамье под мохнатым одеялом лежала женщина, под головой — подушка без наволочки в пятнах от пота. Женщина была немолода, хотя не представлялось возможным определить, сколько ей лет — из-за истощения. Седые жидкие волосы были непричесаны. Болезненно жёлтое лицо, запёкшиеся губы.

Рядом с ней стояла женщина помоложе, возраст — от двадцати пяти до сорока лет. Без макияжа, волосы очень короткие, крашенные пергидролем. На женщине были клетчатая длинная плиссированная юбка, толстый пуловер и красные гольфы. Туфель не было. Когда Дейдра и Линли вошли, женщина прищурилась. Судя по всему, ей требовались очки.

— Мама, Эдрек приехала, — раздался её усталый голос. — С ней какой-то мужчина. Вы не врач? Ты привезла врача, Эдрек? Я же столько раз повторяла: с врачами мы покончили.

Женщина на скамье слабо пошевелила ногами, но головы не повернула. Она смотрела на потолок фургона, на мокрые пятна, которые напоминали тучи, готовые излиться дождём. Дыхание её было поверхностным и быстрым, судя по тому, как поднимались и опускались руки, сложенные на груди.

— Это Гвиндер, моя младшая сестра, — пояснила Дейдра. — А это Джен Уди, моя мать. Моя мать до того, как мне исполнилось тринадцать лет.

Линли взглянул на Дейдру. Девушка говорила так, словно они обозревают экспозицию в музее. Он представился:

— Томас Линли. Я не врач. Просто друг.

— Шикарный голос, — отозвалась Гвиндер.

Она продолжила делать то, чем занималась, то есть поднесла женщине стакан с какой-то белой жидкостью.

— Хочешь пить, мама?

Джен Уди покачала головой. Пальцы её приподнялись и снова упали.

— Где Горон? — спросила Дейдра. — И где твой отец?

— Он и твой отец тоже, — заметила Гвиндер, — как бы ты к этому ни относилась.

В её словах можно было уловить укор.

— Где они?

— Где ещё им быть? Сейчас ведь день.

— На ручье или в сарае?

— Откуда мне знать? Где-то ходят. Мама, ты должна это выпить. Тебе это на пользу.

Рука Джен поднялась и опустилась. Голова слегка дёрнулась. Женщине хотелось отвернуться лицом к стене, так, чтобы её не видели.

— Разве они не помогают ухаживать за ней, Гвиндер? — поинтересовалась Дейдра.

— Я тебе говорила. За ней поздно ухаживать. Мы теперь только ждём.

Гвиндер села на скамью возле запачканной подушки и поставила стакан на подоконник. Желтушный дневной свет сквозь тонкую занавеску падал на лицо Джен. Гвиндер подняла подушку вместе с головой матери и снова взяла стакан. Одной рукой она придерживала мать за затылок, другой подносила стакан к губам. Она заставила мать открыть рот и влила туда немного жидкости. Мускулы на шее Джен чуть двинулись, и она немного проглотила.

— Тебе нужно её отсюда увезти, — сказала Дейдра. — Это место ей не годится. Да и тебе тоже. Здесь холодно и нездорово.

— Неужели я не понимаю? — ответила Гвиндер. — Потому и хочу взять её…

— Ты действительно веришь, что поможет?

— Это мамино желание.

— Гвиндер, она не религиозна. Чудеса только для верующих. Тащить её в такую дорогу! Взгляни на неё. У неё нет сил для путешествия. Да посмотри же ты на неё, бога ради!

— Чудеса для всех. И это то, чего мама хочет, в чём нуждается. Если мы не попытаемся, она умрёт.

— Она уже умирает.

— Об этом ты и мечтаешь? Я так и думала. Ты и твой шикарный друг. Зачем ты его с собой притащила?

— Он не мой… Он полицейский.

Гвиндер ухватилась за ворот пуловера.

— Мы не делаем ничего плохого, — запричитала она. — Не гоните нас. Городской совет в курсе… Нам разрешено здесь жить. Мы никого не беспокоим. — Она повернулась к Дейдре. — Он что, не один? Там ещё копы? Вы явились забрать маму? Она станет сопротивляться. Будет кричать. Не могу поверить, что вы так с ней поступите. После всего…

— После чего? — В голосе Дейдры послышалась глубокая обида. — После того, что она со мной сделала? После того, что она сделала с тобой? С нами троими? У тебя, судя по всему, короткая память.

— А твоя память уходит в века?

Гвиндер заставила мать глотнуть ещё. Жидкость вытекла изо рта Джен и полилась на подушку. Гвиндер попыталась вытереть, но неудачно.

— Её можно положить в хоспис, — предложила Дейдра. — Не годится держать её здесь.

— Мы что, оставим её там одну? Без семьи? Запрём и будем ждать, когда нам сообщат о её смерти? Я этого делать не стану. Если ты явилась сказать, что этим твоя поддержка исчерпывается, то уходи вместе со своим роскошным кавалером. Никакой он не коп. Копы так не выглядят.

— Гвиндер, прошу тебя, образумься.

— Убирайся, Эдрек. Я просила тебя о помощи, а ты отказала. Мы сами поедем.

— Я могу помочь, когда это разумно. Но я не желаю посылать вас в Лурд, или в Междугорье, или куда-то ещё, потому что это бессмысленно. Чудес не бывает.

— Бывают! И с мамой случится одно из них.

— Она умирает от рака поджелудочной железы. Ей остались недели или дни, возможно, несколько часов… и вы хотите, чтобы она провела их здесь? В фургоне? Без воздуха, света и даже без окна, через которое можно смотреть на море?

— С людьми, которые её любят.

— В таком месте нет любви. И никогда не было.

— Не говори так! — Гвиндер заплакала. — Только потому… Не смей этого говорить.

Дейдра сделала к ней шаг, но остановилась и поднесла руку к губам. Линли увидел, что глаза её за стёклами очков наполнились слезами.

— Оставь нас на эти недели, дни или часы, — добавила Гвиндер. — Уходи.

— Может, тебе нужно…

— Уходи!

Линли положил ладонь на руку Дейдры. Она сняла очки и утёрла глаза рукавом куртки, которую так и не сняла.

— Пойдём, — прошептал Линли и повёл Дейдру к двери.

— Сучка ты, — бросила им в спину Гвиндер. — Слышишь меня, Эдрек? Какая же ты сучка! Подавись своими деньгами! Убирайся со своим роскошным бойфрендом. Выметайся из нашей жизни. Ты нам не нужна, так что не возвращайся. Поняла меня, Эдрек? Мне жаль, что я к тебе обратилась. Не возвращайся!

Они вышли из фургона и остановились. Дейдра дрожала всем телом. Линли обнял девушку за плечи и прижался щекой к её голове, шепча:

— Мне очень жаль.

Тут раздался громкий оклик:

— Кто вы такие?

Возле сарая появились двое мужчин. Линли предположил, что это отец и брат Дейдры. Мужчины быстро подбежали к ним.

— Кто вы такие? — спросил пожилой.

Молодой молчал. С ним явно было что-то не в порядке. Он без стеснения почесал в паху, шумно вздохнул и прищурил глаза, как и его сестра-близнец. Затем дружелюбно кивнул. Уди не кивал.

— Чего вы хотите? — настойчиво продолжал он.

Его взгляд перебегал с Линли на Дейдру и обратно. Казалось, он оценивал визитёров, особенно их обувь. Линли понял почему, когда сам посмотрел на ноги Уди: из его ботинок торчали пальцы.

— Решили навестить.

Дейдра отодвинулась от Линли. Он заметил, что девушка не похожа ни на отца, ни на брата.

— Зачем вы приехали? — поинтересовался Уди. — Мы не нуждаемся в доброжелателях. Сами справляемся, и так было всегда. Так что выметайтесь. Здесь частная территория. Вон и знак висит.

Линли вдруг понял, что, хотя женщины в фургоне знают, кто такая Дейдра, мужчины об этом понятия не имеют. Наверное, Гвиндер сама разыскала сестру, хотя и подозревала, что её усилия будут напрасны. Уди и не догадывается, что общается с собственной дочерью. Линли подумал, что это естественно. Тринадцатилетняя девочка осталась в далёком прошлом, она ничуть не напоминала стоявшую перед ним воспитанную образованную женщину. Линли ждал, что Дейдра назовёт себя, но она этого не сделала.

Дейдра затеребила молнию на своей куртке. Видимо, нервничала.

— Хорошо, мы уходим, — наконец ответила она.

— Да уж сделайте милость, — отозвался Уди. — У нас тут бизнес, и мы не жалуем чужаков, которые забредают к нам в межсезонье. Мы открываемся в июне, вот тогда и приступим к продаже.

— Благодарю. Я запомню.

— И обратите внимание на табличку. Здесь написано: частная территория. Стало быть, не входить. Только когда откроемся. Понятно?

— Да. Всё ясно.

На самом деле Линли не видел никакого знака. Ни запрещения, ни указания на то, что в этом заброшенном месте ведётся какая-то деятельность. Но возражать не было смысла. Гораздо разумнее было уехать и оставить этих людей. Линли понимал, что когда-то Дейдра сделала именно это. Понимал также и её душевную борьбу.

Он сказал: «Пойдёмте», снова взял Дейдру за плечи и повёл к машине. Спиной он ощущал взгляды мужчин и по причинам, о которых не хотел задумываться, надеялся, что они так и не узнают, кто такая Дейдра. Разумеется, ничего опасного не произойдёт, если иметь в виду классическое значение слова «опасность». Но был повод для размышлений и кроме личной защищённости. Между Дейдрой и этими людьми пролегло эмоциональное минное поле, и Линли чувствовал потребность увезти Дейдру подальше от этих мест.

Когда они вернулись к машине, Линли вызвался сесть за руль. Дейдра возразила, заверив, что хорошо себя чувствует. Они уселись, но девушка не сразу завела двигатель. Она вытащила из бардачка несколько носовых платков, высморкалась, положила руки на руль и посмотрела на фургон.

— Теперь вы понимаете, — вздохнула Дейдра.

Её волосы снова упали на оправу очков. Линли захотелось убрать их, но он этого не сделал.

— Они собираются в Лурд. Жаждут чуда. Им больше не на что надеяться, да и денег у них нет. Поэтому я им и понадобилась. Поэтому Гвиндер меня разыскала. Но чем я могу им помочь? Должна ли я простить этих людей за то, что они сделали, за то, как мы жили, за то, кем мы не стали? Несу ли я сейчас за них ответственность? За что я им обязана, кроме самой жизни, — я имею в виду факт рождения? Если мне не за что благодарить родителей, кроме своего появления на свет, это значит, что всеми остальными обязанностями они пренебрегли.

И тогда Линли до неё дотронулся. Взял прядь её волос и убрал за ухо.

— Почему ваши сестра и брат вернулись? Разве их не взяли в приёмную семью?

— Дело в том… Приёмные родители списали это на несчастный случай. Якобы Гордон играл с полиэтиленовым пакетом. Скорее всего, там было что-то другое. Возможно, приёмные родители пытались приструнить чересчур активного ребёнка и сделали это неподобающим образом. Мальчик пострадал, и такого его никто не хотел усыновлять. Гвиндер, возможно, И взяли бы, но она отказывалась расстаться с братом. Так их и передавали из дома в дом на протяжении многих лет. Когда они выросли, вернулись сюда. — Дейдра печально улыбнулась и взглянула на Линли. — Это место, как и мой рассказ, вам в новинку, Томас?

— Я не уверен, что это имеет значение. — Линли хотел сказать больше, но не знал как. — Мне было бы приятно, если бы вы называли меня Томми. Моя семья и мои друзья…

Дейдра подняла руку.

— Нет, — отрезала она.

— Почему?

— Потому что для меня это имеет значение.

Яго Рит ясно дал понять: Бен Керн должен прийти один, без жены и детей. В качестве места для переговоров Яго предложил хижину Хедры.

Би заявила, что он набитый дурак, если рассчитывает, что они потащатся на эту скалу, где стоит этот дурацкий дом.

Яго ответил, что дурак он или нет, но права свои знает и менять условия не намерен.

Би возразила, что не в его компетенции решать, где должна состояться встреча с Беном Керном.

Яго улыбнулся и попросил сделать исключение. Возможно, он и в самом деле слишком гнёт свою линию, но Би наверняка хочет, чтобы он чувствовал себя свободно и всё рассказал. Так вот, в хижине Хедры ему будет максимально комфортно. Там, кстати, уютно: ни ветра, ни холода. Им будет хорошо, точно клопам за ковром.

— Он что-то задумал, — предположила сержант Хейверс, когда они ехали следом за «дефендером» Яго Рита в направлении Олсперила.

Яго предупредил, что они будут ждать мистера Керна у деревенской церкви.

— Лучше позвонить суперинтенданту и сообщить ему, куда мы направляемся, — предложила Хейверс. — И хорошо бы взять с собой охрану. Парней из отделения. Они могут спрятаться где-нибудь поблизости.

— Только если они замаскируются под коров, овец или чаек, — мрачно изрекла Би. — Рит продумал всё до мелочей.

Линли не ответил на звонок, и Би жутко на него рассердилась. Незачем было давать ему мобильник.

— Где этот чёрт? — спросила она и сама себе ответила: — Что ж, и так ясно.

В Олспериле, неподалёку от «Солтхауса», они припарковались на стоянке у церкви и остались сидеть в машинах. К тому моменту как Бен Керн наконец-то подъехал, прошло полчаса. За это время Би связалась с отделением, объяснила, где они находятся, а потом позвонила Рэю.

— Беатрис, ты рехнулась? Ты хоть понимаешь, что это полное нарушение закона?

— Чего я только не понимаю, — огрызнулась Би. — Мне нужно получить от этого человека информацию, которой я смогу воспользоваться.

— Ты же не думаешь, что он собирается…

— Да какая разница, что он собирается! Нас будет трое, а он один.

— Ты проверишь его на наличие оружия?

— Может, я и чокнутая, но не до такой же степени, Рэй.

— Я пошлю людей в Олсперил.

— Не делай этого. Если мне понадобится охрана, я легко смогу позвонить в отделение Кэсвелина.

— Мне плевать на то, что ты можешь и чего не можешь. Подумай о Пите да и обо мне, если уж на то пошло. Я не успокоюсь, пока буду знать, что ты в опасности. Господи, это полное нарушение закона!

— Ты это уже говорил.

— Кто сейчас с тобой?

— Сержант Хейверс.

— Тоже женщина? Где, чёрт возьми, Линли? Есть ещё сержант в отделении. У него, правда, придурковатый вид. Ну что ты с нами делаешь, Би!

— Рэй, этому человеку около семидесяти лет. У него руки трясутся. Если нам с ним не справиться, то мы вообще никуда не годимся.

— И тем не менее…

— До свидания, дорогой.

Би отключила мобильник и сунула в сумку.

Вскоре после того, как Би закончила телефонные звонки — Коллинзу и Макналти она тоже сообщила, где находится, — появился Бен Керн. Он вышел из машины, застегнул до подбородка молнию на куртке и в некотором недоумении взглянул на «дефендер» Яго Рита. Затем Бен увидел автомобиль Би, припаркованный у покрытой мхом кладбищенской стены, и направился к женщинам. Те выбрались из машины. Яго Рит последовал их примеру.

Он пристально смотрел на отца Санто Керна. Выражение лица Рита сильно изменилось. Ничего общего с доброжелательным стариком, каким он предстал в «Солтхаусе». Би подумала, что когда-то так выглядели сезонные рабочие, которые вставали ногой на спину своему врагу и приставляли кинжал к его горлу.

Яго глянул на Би и Хейверс и молча указал головой в сторону западных ворот стоянки.

— Раз мы должны следовать за вами, мистер Рит, я выставляю своё условие.

Старик вскинул брови. Судя по всему, он решил говорить, только когда они доберутся до условленного места.

— А ну-ка, руки на капот, ноги на ширину плеч, и доверьтесь мне, я ищу только оружие.

Яго послушался. Хейверс и Би обхлопали его сверху донизу и ничего не обнаружили, кроме шариковой ручки. Хейверс зашвырнула её через стену на кладбище.

Глаза Яго вопрошали: «Что, довольны?»

— Ведите, — велела Би.

Старик кивнул в сторону поцелуйной калитки[58]. Он не стал оглядываться, идут за ним или нет. Очевидно, был уверен, что идут.

— В чём дело? — обратился Бен Керн к Би. — Зачем вы меня вызвали? Кто этот человек, инспектор?

— Вы не знакомы с мистером Ритом?

— Так это Яго Рит? Санто упоминал о нём. Старый сёрфер, работает на отца Мадлен. Санто его очень любил. Я и понятия не имел. Нет, я его раньше не видел.

— Сомневаюсь, что он и в самом деле сёрфер, хотя утверждает именно это. Он не показался вам знакомым?

— А что, должен?

— Да, поскольку это Джонатан Парсонс.

Бен Керн раскрыл рот и уставился в спину Рита. Тот уже приблизился к поцелуйной калитке.

— Куда он направляется?

— Туда, где хочет поговорить. С нами и с вами. — Би взяла Керна под локоть. — Но вы не обязаны его слушать. И следовать за ним не обязаны. Яго выставил условие, что даст показания только в вашем присутствии. Я понимаю, что это сумасшествие, это очень опасно. Но он взял нас на короткий поводок. То есть нас, копов, не вас. Это единственный способ дождаться от него признания.

— По телефону вы умолчали, что Яго — это Парсонс.

— Я опасалась, что вы примчитесь сюда как безумный. Да и сейчас постарайтесь вести себя адекватно. Достаточно нам одного ненормального. Двое — это уже перебор. Вы способны выслушать Яго Рита достойно? Более того, вы хотите выслушать его?

— Он убил Санто?

— Это мы и будем с ним обсуждать. Вы согласны? Бен сунул руки в карманы куртки и кивнул. Они прошли в поцелуйную калитку.

По другую сторону раскинулось коровье пастбище, огороженное колючей проволокой. Они ступали по грязной и неровной дорожке, изъезженной тракторами. На дальнем конце находилось другое поле, тоже обнесённое колючей проволокой. К нему вела ещё одна поцелуйная калитка. Примерно через полмили они оказались на Юго-Западной прибрежной тропе.

Дул сильный и порывистый ветер, на волнах качались морские птицы. Моёвки перекликались с серебристыми чайками. Зелёный баклан, завидев людей, сорвался со скалы. Птица закружила над водой в поисках добычи.

Они двинулись по побережью на юг и через двадцать ярдов дошли до проёма в кустарнике. Оттуда вели вниз каменные ступени. Би подумала, что они добрались до места. Яго Рит стал спускаться.

— Постойте здесь, — велела Би Бену и Хейверс, а сама последовала за Яго.

Она поняла, что отсюда можно выйти к морю. Но они находились на высоте двести футов, и Би не намерена была рисковать жизнью — своей и своих спутников. Би сосчитала, что ступенек всего пятнадцать, дальше начиналась ещё одна тропа, узкая, стиснутая с обеих сторон колючими кустами, которая тоже стремилась к югу. В конце тропы стояла древняя лачуга, частично встроенная в скалу. Би наблюдала, как Яго Рит приближается к лачуге и открывает дверь. Он увидел инспектора на ступеньках, но не помахал. Их глаза на мгновение встретились, и Яго вошёл в дом.

Би вернулась к Бену и Хейверс.

— Он внизу, в хижине, — сообщила она, перекрикивая шум ветра, моря и клёкот чаек. — Возможно, у него там что-то припрятано. Я отправлюсь первой. Подождите на тропе, не двигайтесь, пока я не подам сигнал.

Инспектор спустилась по ступеням и зашагала по тропе, чувствуя, как ветки кустов цепляются её за брюки. Когда она добралась до лачуги, то увидела, что Яго и в самом деле подготовился. Оружия, правда, у него не было. То ли он, то ли кто-то другой принёс в лачугу спиртовку, кувшин с водой и маленькую коробку с провиантом. Рит уже заваривал чай.

Лачуга была построена из деревянных обломков затонувших кораблей — за многие столетия их тут погибло немало. Три стены маленького помещения с неровным каменным полом огибала скамья. Люди, как водится, вырезали на стенах свои инициалы, и сейчас комната напоминала деревянный Розеттский камень. Здесь отмечались и любовники, и те, чья внутренняя неполноценность заставляла искать что-то, что придало бы значительности их существованию.

Би попросила Рита отойти от спиртовки, и тот охотно подчинился. Она проверила спиртовку и всё остальное: пластмассовые чашки, сахар, чай, молочный порошок в пакетиках и ложку для размешивания. Её удивило лишь, что старик не подумал о выпечке.

Затем Би вышла за дверь и позвала Хейверс и Бена Керна. Всем четверым в лачуге было не развернуться, но Яго Рит всё же приготовил чай и каждому подал чашку, словно радушная хозяйка. Затем погасил пламя спиртовки и убрал её под скамью. Возможно, тем самым он дал знать, что не имеет намерения использовать её как оружие.

За закрытой дверью шум ветра и крики чаек звучали приглушённо. В помещении было тепло и тесно.

— Вы пригласили нас сюда, мистер Рит. Что вы хотите нам рассказать?

Яго держал чашку обеими руками. Он кивнул и обратился не к Би, а к Бену Керну. В голосе его слышалось сочувствие:

— Вы потеряли сына. Примите мои глубокие соболезнования. Это самое большое горе для отца.

— Потеря любого ребёнка — большое горе, — ответил Бен Керн.

Би подумала, что Бен пытается прочесть мысли старика и понять, что тот вкладывает в свои слова. Она делала то же самое. Атмосфера накалялась.

Хейверс вынула и открыла блокнот. Би опасалась, что Рит заставит его убрать, однако старик сказал:

— Я не возражаю. — Он обернулся к Керну. — А вы?

Бен покачал головой, и Яго продолжил:

— Если вы пришли с диктофоном, инспектор, это тоже хорошо. В такой ситуации лучше записывать.

Да, он явно всё просчитал. Би выбрала выжидательную позицию: возможно, у него есть ещё что-то в запасе. Нужно быть готовой к этому, не дать застигнуть себя врасплох.

— Продолжайте, — предложила она.

— Сына потерять страшнее всего, — заговорил Яго. — В отличие от дочери сын сохранит имя рода. Сын — это связь прошлого и будущего. Сын — причина всего сущего…

Он оглядел лачугу, словно это крошечное строение заключало в себе весь мир и миллиарды жизней.

— Я такого различия не делаю, — заметил Бен. — Потеря ребёнка, любого ребёнка…

Он громко откашлялся.

Яго Рит, судя по всему, остался доволен.

— А когда сына к тому же убивают? Факт убийства почти так же страшен, как и осознание того, что ты вычислил преступника, но невозможно довести дело до суда и наказать его.

Би и Керн держали свои чашки в руках, не сделав ни глотка. Керн поставил чашку на пол. Хейверс встрепенулась. Все молчали.

— Это плохо, — снова подал голос Яго. — То, что не знаешь.

— Не знаешь чего, мистер Рит? — уточнила Би.

— Почему и где. И как. Человек может до конца жизни недоумевать, проклинать и разбираться. Вы понимаете, что я имею в виду. А если нет, то поймёте. Это земной ад, и из него невозможно выбраться. Я вам сочувствую, приятель. Представляю, что вы сейчас испытываете и через что ещё вам придётся пройти.

— Благодарю, — спокойно произнёс Бен Керн.

Би восхищалась его самообладанием. Она видела, как побелели костяшки на его пальцах.

— Я был знаком с вашим сыном Санто. Прекрасный парень. Но с большим самомнением, как и все мальчики его возраста. Красавец. И с тех пор, как с ним случилась эта трагедия…

— С тех пор, как его убили, — поправила Би.

— Убийство — это трагедия, инспектор, — возразил Рит. — Вы смотрите на всё с полицейской точки зрения. После такой трагедии человек успокаивается лишь тогда, когда выясняет правду о происшедшем и добивается возмездия. — Он слабо улыбнулся. — Если вы понимаете, что я имею в виду. И поскольку я знал Санто, я много думал о том, что с ним случилось. И решил, что я, немощный старик, могу дать вам, мистер Керн, это спокойствие. Я перед вами в долгу.

— Вы мне ничего не должны.

— Мы все должны друг другу, — возразил Яго. — К трагедиям нас приводит забвение.

Он помолчал, видимо для того, чтобы собеседники прониклись его словами. Затем допил чай и поставил чашку рядом с собой на скамью.

— Хочу предложить вам свою версию гибели вашего сына. Потому что я размышлял об этом, как и вы, наверное. Кто мог так поступить с чудным мальчиком? Вот о чём я спрашивал себя все эти дни. Как им удалось это сделать? И почему?

— Санто уже не вернёшь, — вздохнул Бен Керн.

— Совершенно верно. Но человеку необходимо знание и понимание событий. До некоторой степени это облегчает тяжесть потери.

— Я так не считаю, мистер Рит, — вмешалась Би.

Она вдруг осознала, о чём собирается поведать Рит, и испугалась последствий, к которым мог привести его рассказ.

— Пусть говорит, — заявил Бен Керн. — Я хочу его выслушать, инспектор.

— Но это…

— Прошу вас, разрешите ему продолжать.

Рит любезно дожидался согласия Би. Та резко кивнула, хотя всё это ей не нравилось. Незаконно, безумно и провокационно.

— Вот к каким мыслям я пришёл, — начал Яго. — Кто-то решил свести старые счёты, используя вашего сына. Что это за счёты? Да какие угодно. Новые счёты, старые счёты… неважно. Однако что-то такое было, чему ценой стала жизнь Санто. Итак, преступник — мужчина или женщина, не имеет значения — ставит себе целью смерть мальчика. Он сближается с вашим сыном, поскольку так будет легче осуществить задуманное. Ваш мальчик — открытая душа, любит поболтать о том о сём, как и другие в его возрасте, в том числе и о своём отце. Он жалуется, что отец очень строг с ним по многим причинам, но в основном потому, что его сын увлекается женщинами, сёрфингом и не хочет заниматься делом. Да кто ж может винить мальчишку, ведь ему всего-то восемнадцать. Отец хочет для него других занятий, и это парню не нравится. И вот парень стал подыскивать себе… Как бы точнее выразиться? Заместителя отца.

— Приёмного отца, — сурово произнёс Бен.

— Вот-вот. Или приёмную мать. Или приёмного священника, исповедника, исповедницу. Во всяком случае, это доверенное лицо — мужчина или женщина, молодой или старый — видит дверь, в которую он — или она — спокойно войдёт. Вы понимаете, о чём я.

Всё это Яго излагал в виде версии. Да уж, он действительно не дурак, к тому же многие годы обдумывал, как следует вести себя в критический момент.

— Итак, этот человек — он или она, назовём его исповедником, — готовит чай, горячий шоколад, предлагает печенье, но самое главное, даёт возможность Санто делать то, что тот хочет, и быть тем, кем пожелает. Исповедник ждёт. И вскоре находит способ и возможность исполнить поставленную перед собой цель. Мальчик ещё раз поругался с отцом. Спор, как и всегда, ничем не закончился. В этот раз парень забрал своё скалолазное снаряжение из дома и уложил его в багажник машины. Что он задумал? Классическую вещь: я, мол, докажу ему. Докажу папочке, что чего-то стою. Он ведь думает, что я ничтожество. Так пусть знает, что в его собственной спортивной дисциплине я его превосхожу. Что может быть лучше? Санто делится всем этим с исповедником, и тот видит способ осуществления своей идеи.

Бен Керн опустил голову, и Би обратилась к нему:

— Мистер Керн, я думаю, что…

— Нет. — Бен с усилием поднял голову. — Продолжайте.

— Исповедник ждёт возможности, и она очень скоро подворачивается, потому что к собственному снаряжению парень относится беспечно. Залезть в его багажник ничего не стоит, потому что тот всегда открыт. Но вот с чем поработать? С закладкой или с карабином? А может, с оттяжкой? Даже страховочное кольцо подойдёт. Или испортить всё? Нет, это слишком. С оттяжкой проблем не будет: она нейлоновая, её легко разрезать ножницами, острым ножом, бритвой. Если что-то другое, то это уже заметнее и труднее: как-никак металл, его так просто не разрежешь. Что сделать? Купить? Нет. Могут запомнить. Занять? Тоже лишние свидетели. Воспользоваться тем, что есть у Санто, да так, чтобы он не знал. Это и разумнее, и проще. Исповедник выбирает момент, и дело сделано. Один разрез, и после никаких следов, потому что, как мы поняли, исповедник не глуп и он — или она, поскольку, как мы с вами выяснили, это тоже возможно, — понимает, что главное в этом деле — отсутствие улик. Самое чудесное во всей истории то, что снаряжение помечено изоляционной лентой. Неизвестно, кто её намотал — сам мальчик или его отец. Обычно это делается специально, чтобы не перепутать снаряжение с чужим. Так всегда поступают скалолазы. Они метят своё снаряжение, потому что часто совершают совместные восхождения, которые безопасней. Исповедник видит, что вряд ли кто-то другой воспользуется этой оттяжкой, этим карабином, этим страховочным кольцом — в общем, всем тем, что испорчено. Сам-то я, конечно, в этом не разбираюсь. Но я всё обдумал, а потому объясняю. Исповеднику следует лишь осторожно обращаться с изоляционной лентой. Если он — или она, конечно, — купит ленту, то существует вероятность, что её цвет не совпадёт с лентой владельца. То есть главное — снять ленту так, чтобы ею снова можно было воспользоваться. Исповеднику это удаётся с трудом, потому что лента жёсткая. Он — или она — перематывает её, может, и не так плотно, но, по крайней мере, лента та же, что и была. Да разве парень увидит? Вряд ли, а если и увидит, то разгладит ленту и намотает сверху ещё. Итак, дело сделано, остаётся только ждать. А когда трагедия случится, никто не станет сомневаться, что это — несчастный случай.

— Всегда есть зацепка, мистер Рит, — заметила Би.

Яго посмотрел на неё добрыми глазами.

— Отпечатки пальцев на багажнике? Или в салоне? На автомобильных ключах? Внутри багажника? Исповедник и мальчик многие часы провели вместе, возможно, даже рядом работали. Они ездили в разных машинах, но дружили, были приятелями. Они были приёмным отцом и приёмным сыном, или приёмной матерью и приёмным сыном, или же приёмными братьями, или любовниками… да кем угодно. Неважно, понимаете, потому что всё можно разложить по полочкам. Волос в багажнике. Волос исповедника? Или кого-то другого? Какая разница? Исповедник мог подложить чей-то волос или даже свой собственный — его или её, потому что, как мы знаем, исповедник может быть женщиной. А как насчёт ниток? Нитки от одежды могли пристать к изоляционной ленте, которой метили снаряжение. Разве не замечательно? Ведь исповедник помогал метить это снаряжение. Он — или она — прикасался к нему, потому что… почему? К тому же багажник предназначен и для других целей. Туда клали снаряжение сёрфера, ставили и вынимали перевозимые вещи. А что касается доступа к снаряжению… Любой имел такую возможность. Любой человек в жизни бедного парня. А мотив? Да почти у каждого он был. Так что ответа нет. Можно лишь рассуждать, но с теориями в суд не обратишься. Убийца, возможно, стремился к красивому преступлению. Мистер Керн, знаете, в чём заключается самая большая несправедливость? Убийца просто уходит от ответственности. Все знают, кто это сделал. Все качают головой и говорят: «Какая трагедия». Бессмысленный, сводящий с ума…

— Думаю, этого достаточно, мистер Рит. То есть мистер Парсонс, — вмешалась Би.

— …ужас оттого, что преступник — он или она избегает наказания.

— Я говорю, этого достаточно.

— И у копов нет шансов достать убийцу. Всё, что они могут — это сидеть, пить чай, ждать и надеяться, что что-то, где-то, когда-то найдут. Но копы — занятой народ. У них в плане другие расследования. Они отмахиваются от вас, просят не звонить каждый день, потому что, когда дело устаревает, как устареет и нынешнее, нет смысла их беспокоить. Мы, мол, сами с вами свяжемся, если что-то изменится, тогда и арестуем убийцу. Но этого ареста так и не произойдёт. Кроме пепла в урне, у вас ничего не останется. В тот день, когда кремировали вашего сына, могли бы сжечь и ваше тело, потому что души у вас больше нет.

Судя по всему, Яго закончил свою речь. Слышно было лишь его хриплое дыхание, крик чаек за дверью, шум волн, бьющихся о берег. Би подумала, что в телесериале Рит поднялся бы сейчас со скамьи, подбежал к дверям и бросился со скалы, поскольку он свершил свою месть и жить дальше нет смысла. Яго прыгнул бы, и его душа соединилась бы с мёртвым Джейми. Но это, к сожалению, не телесериал.

Лицо Рита светилось изнутри. В уголках рта собралась слюна. Руки задрожали ещё сильнее. Он ждал реакции Бена Керна, после того как тот услышал правду, которую никто не мог изменить.

Бен поднял голову.

— Санто не был моим сыном, — сказал он.