Глава 17

Каролина, вернувшись между второй репетицией и вечерним концертом, нашла меня лежащим на кровати и в неважном состоянии. Несмотря на при­нятые болеутоляющие таблетки, боль в руке не ухо­дила, заставляя морщиться при каждом движении.

—  Тебе нужен врач. — Каролина очень встрево­жилась и не на шутку перепугалась.

—  Я знаю, но мне не хотелось расплачиваться по моей кредитной карточке.

—  Ты действительно думаешь, что кто-то может выследить тебя по кредитной карточке? — спросила Каролина.

—  Не хочу рисковать, — ответил я. — Особенно после сегодняшнего происшествия. Кто знает, на что способен этот Комаров. Я думаю, он несет от­ветственность за смерть девятнадцати человек на скачках в Ньюмаркете. Трупом больше — ему без разницы. — «Или двумя», — подумал я, и мне это очень не понравилось. — Сколько у нас времени до концерта?

—  Мне уходить через час.

—  Этого должно хватить. Пошли, и не забудь за­хватить с собой кредитку.

—   Откуда ты знаешь, что они не смогут высле­дить и меня? — в тревоге спросила она.

—  Я этого не знаю. Но думаю, вероятность того, что они будут искать мисс Эстон, чтобы выйти на Макса Мортона, невелика.

На такси мы поехали в отделение экстренной помощи Северо-западной мемориальной больницы, расположенной на улице Эри. От боли мне прихо­дилось прикусывать губу на каждой рытвине, каж­дом ухабе.

Как и в Англии, пришлось заполнять множество бланков и долго ждать. Однако здесь едва ли не са­мое важное значение имела консультация не врачей, а кассира.

—  У вас есть страховка, мистер Мортон? — спро­сила женщина в цивильной одежде, сидевшая за стойкой.

—  У меня есть туристическая страховка, но под­робности я не помню.

—  Тогда в графе «Страховка» я пишу «нет». Вы намерены полностью оплатить лечение?

—  Да. По крайней мере, начальный период.

Она что-то там записала.

—  Поскольку вы не гражданин Соединенных Штатов, я должна получить с вас стопроцентную предоплату до начала лечения.

—  И какова сумма? — спросил я.

Она протянула мне листок бумаги с итоговой суммой.

—  Я только хочу, чтобы врачи осмотрели мою руку. Я не хочу покупать всю эту чертову больницу.

Женщина не улыбнулась.

—  Полная предоплата вносится до начала лече­ния, — повторила она.

—  А если бы я не смог заплатить?

—  Тогда мы попросили бы вас поехать куда-то еще.

—  А если бы я умирал?

—  Вы не умираете, — ответила женщина. Но по выражению ее лица я понял, что в случае моей не­кредитоспособности меня бы попросили поехать умирать куда-то еще, скажем, в другую, более деше­вую больницу.

Каролина дала женщине кредитку и только чуть вздрогнула, увидев на слипе, который ей требова­лось подписать, списанную сумму. Нас вновь отпра­вили в комнату ожидания с заверениями, что мной вскоре займутся. Я нежно поцеловал Каролину и пообещал возместить все расходы по возвращении домой.

—  А если кто-то убьет тебя раньше? — прошеп­тала она. — Что я тогда буду делать? — И улыбну­лась. Мне сразу стало легче.

— Я оставлю их тебе в завещании, — улыбнулся и я. Смех — лучшее лекарство, даже перед лицом опасности.

Какое-то время мы посидели молча, прижав­шись друг к другу. Минутная стрелка отсчитала со­рок минут седьмого часа и двинулась дальше.

—  Ты уж извини, но мне пора, — нарушила ти­шину Каролина. — Иначе я опоздаю на концерт, и меня уволят. Один управишься?

—  Будь уверена. Увидимся вечером.

—  Ты уверен, что они не продержат тебя всю ночь?

—  Без доплаты точно не продержат. — Я усмех­нулся. — Нет, не думаю. Увидимся этим вечером в отеле. — Уходить ей определенно не хотелось. — Иди, иди. А не то опоздаешь.

Она помахала мне рукой, выходя за дверь. Мне, конечно же, не хотелось отпускать ее. Лучше б она осталась здесь, вытирая пот со лба, успокаивая ме­ня, а не лаская этот чертов альт.

—  Мистер Мортон, — позвала меня медсестра, возвращая к реальности.

В отель я вернулся лишь на десять минут раньше Каролины. Как и прежде, она пребывала в превос­ходном настроении от восторженного приема орке­стра ценителями музыки. Мне же настроение под­няли закись азота и болеутоляющие таблетки. А мою руку, от ладони до локтя, взяли в фибергласовый гипс.

Рентгеновский снимок показал перелом локте­вой кости, на дюйм выше запястья. К счастью, сме­щение оказалось небольшим, и врач без труда поста­вил обломки в надлежащее положение относительно друг друга. Несмотря на анестезирующий эффект за­киси азота, процедура мне не понравилась. Закись азота, конечно, называют веселящим газом, но мне было не до веселья. Гипс мне наложили с тем, чтобы зафиксировать сустав, и врач сказал, что его нельзя снимать как минимум шесть недель. Я вспомнил ис­тории, которые рассказывал мой отец о тех време­нах, когда он еще был жокеем. Он всегда заяв­лял, что у него все заживает быстро, и начинал сре­зать гипс ножницами через неделю после перелома кости. Но жокеи стипль-чеза сумасшедшие, это все знают.

Как и порекомендовал врач, моя правая рука всю ночь лежала на подушке, чтобы уменьшить отек под гипсом. Не очень удобно для любовных игр, за­то ничего не болело.

Суббота пришла и ушла. День я по большей час­ти провел в горизонтальном положении, на кровати в номере Каролины. Смотрел по телевизору бейс­бол, без особого интереса, потом какие-то автогон­ки, еще более скучные.

Где-то после полудня заказал в номер салат «Це­зарь», который съел, пользуясь только левой рукой, потом позвонил Карлу.

—   Где ты? — спросил он. — Мне трижды звони­ли и спрашивали, как с тобой срочно связаться.

—  Кто звонил?

—  Женщина сказала, что она твоя мать. Один мужчина заявил, что он из департамента налогов и сборов. Второй ничего не сказал.

—  Ты записал их номера?

—  Номер матери ты, конечно, должен знать, — ответил он. — Мужчины телефонов не оставили. Обещали перезвонить. И что мне им сказать?

Опять я задался вопросом: а можно ли доверять Карлу?

—  Скажи, что я в отъезде. И меня не будет как минимум еще неделю.

—  А тебя не будет?

—  Ты о чем?

—  Тебя действительно не будет еще неделю?

—  Не знаю. Ты справишься, если не будет?

—     Я справлюсь, даже если ты вообще здесь не появишься, — ответил Карл, и я не знал, то ли он демонстрирует уверенность к себе, то ли высказыва­ет пренебрежение к моим способностям.

—  Как я понимаю, в ресторане все в порядке?

—  Абсолютно.

—  Тогда я позвоню в понедельник.

—  Хорошо. Но где ты? Ты же говорил, что по­едешь к матери, так почему она справляется о тебе?

—  Лучше тебе об этом не знать, — ответил я, на­гоняя туману.

—  Как скажешь. — Он помолчал. — Но к матери все-таки загляни, она очень волновалась.

—  Обязательно. — И я положил трубку.

Моей матери дома не было. Я это знал, потому что перед отлетом в Чикаго предложил ей поехать к ее кузине в Девон. Ее никогда не требовалось про­сить дважды, потому что ездить туда ей нравилось. Я также сказал ей, чтобы она мне не звонила, пото­му что я буду в отъезде. Но она и так никогда мне не звонила: всегда звонил я.

Я позвонил кузине матери в Торки[40], опять по те­лефону в номере. Она сняла трубку на втором гудке.

—  Привет, Макс. Как я понимаю, ты хочешь по­говорить с Дианой. — Так звали мою мать.

— Да, пожалуйста.

—  Одну минуту. — Я услышал, что она зовет мать.

—   Привет, дорогой, — раздался в трубке ее го­лос. — Я отлично провожу время. Здесь так краси­во. — Она давно говорила о том, что неплохо бы пе­ребраться в Торки, но дальше слов дело не по­шло. У матери частенько все заканчивалось только словами.

—  Привет, мама. Ты звонила мне в ресторан?

—   Нет. — Я и так не сомневался, что не звони­ла. — А нужно было?

—  Нет, разумеется, нет. Я просто позвонил, что­бы узнать, как ты.

—  Спасибо, дорогой. Все у меня хорошо. Джанет предложила мне остаться еще на неделю.

Милая, добрая Джанет. Так звали кузину матери.

—  Отлично. Желаю тебе хорошо провести время. Я позвоню через несколько дней.

—   Пока, дорогой, — чирикнула она и положила трубку.

Я лег на спину, гадая, кто мог представиться Карлу моей матерью.

По мобильнику позвонил моему брату. Мы с То­би разговаривали редко, но не потому, что находи­лись на ножах. Просто никогда не были близки детьми и уж тем более взрослыми.

—   Привет, — поздоровался он. — Давно не виде­лись.

—   Это точно, — согласился я. — Как Салли и дети?

—   Все хорошо, спасибо. Дети так быстро рас­тут. — Не думаю, что он порицал меня за то, что я редко интересовался двумя своими племянниками и племянницей. Мы оба знали, что по какой-то неве­домой нам причине Салли меня недолюбливала. Нам хватало встреч в Ньюмаркете, куда он обычно приезжал один на аукционы чистопородных лоша­дей.

—  Мама в Торки, — сообщил я ему.

—  Я слышал.

—  Пробудет там еще неделю.

—   Спасибо, что сказал. — Я знал, что он час­тенько к ней заглядывал. Он теперь жил в доме от­ца, рядом с конюшней, тогда как мама перебралась в коттедж, расположенный чуть дальше по дороге.

—  Тоби, могу я заехать к тебе на следующей не­деле? — спросил я.

—  Конечно. А когда?

—  Точно не знаю. Может, в понедельник. Или во вторник.

—  Отлично.

—  Смогу я остаться на ночь?

Ответил он после паузы:

—  У тебя все в порядке?

—  У меня сгорел дом.

—  Господи, Макс. Это ужасно.

—  И я не думаю, что это несчастный случай.

Еще пауза, подольше.

—  Тебе нужна моя помощь?

— Да, но не финансовая.

—  Хорошо. — В голосе послышалось облегче­ние. — Приезжай, когда хочешь. Живи, сколько хо­чешь. С женой я все улажу.

—  Спасибо. Могу я приехать не один?

—  С женщиной?

Похоже, он знал меня лучше, чем я думал.

—  Да.

—  Одна комната или две?

—  Одна.

—  Хорошо. — Он заметно повеселел. — Позво­ни, когда определишься с днем приезда.

—  Спасибо. — Я действительно испытывал чув­ство благодарности. — Позвоню.

Каролина и я вылетели в Лондон в воскресенье вечером, к сожалению, на разных самолетах. Я не смог купить билет на рейс, которым вылетал ор­кестр, пусть моя фамилия и стояла первой в листе ожидания, поэтому я поднялся в синее небо над Ил­линойсом на пятьдесят минут позже. Авиакомпания пожалела мое сломанное запястье, и место справа от меня так и осталось свободным. Поэтому я смог по­ложить загипсованную руку на горку подушек и оде­ял. Но все равно спал я урывками и испытал безмер­ное облегчение, когда в понедельник в семь утра шасси самолета мягко коснулись посадочной поло­сы в Хитроу.

Каролина ждала меня на выходе с паспортного контроля, сидела на скамье рядом с альтом, упако­ванным в черный, точно по размеру, футляр. Хотя альт сработал не Страдивари, он был слишком доро­гим, чтобы перелетать Атлантику в грузовом отсеке.

—   Куда теперь? — спросила она, когда я сел ря­дом с ней.

—  В каком смысле?

—  Ты думаешь, мы можем вернуться в мою квар­тиру?

—   Когда тебя ждут в оркестре? — ответил я во­просом.

—   В среду после ленча. У нас пара дней отдыха перед репетицией концертов в «Кадогэн-Холл» в четверг и пятницу. Но мне еще нужно кое-что сде­лать.

—  Мы остановимся на пару дней у моего брата.

—  Правда? И где он живет?

—  В Ист-Хендреде. В Оксфордшире, недалеко от Дидкота.

Какое-то время я не собирался пользоваться мо­бильником, поэтому позвонил Тоби из телефона-автомата в секции выдачи багажа, чтобы сказать, что мы приедем сегодня.

—  Там мы будем в безопасности?

—   Не знаю. — Меня тревожило, что мой визит мог подвергнуть опасности и семью брата. Но при­ходилось рисковать. — Не знаю, где нас может под­жидать опасность. Но я не могу прятаться до скон­чания веков. Я должен выяснить, почему Комаров пытается меня убить.

—  Если ты так уверен, что это он, почему не об­ратиться в полицию? — спросила Каролина.

—     Я обращусь, — пообещал я. — После того, как поговорю с братом и покажу ему металлический шар. Потом сразу обращусь в полицию.

Поэтому следующий звонок из телефона-автомата я сделал не парням в синем, а Бернарду Симсу, моему смешливому адвокату.

Сначала мы забрали багаж, потом «Форд Мон­део», дожидавшийся меня на стоянке отеля, где я его и оставил в прошлую среду. К счастью, на нем стояла автоматическая коробка передач, так что проблем с вождением у меня не возникло: одной ру­ки хватало вполне. Мы влились в транспортный по­ток, медленно ползущий по автостраде М4 в Лон­дон. Каролина настояла на том, чтобы мы заехали к ней на квартиру, хотела взять кое-какую одежду. Мне эта идея не нравилась, хотя бы потому, что Ист-Хендред находился в другой стороне. И лично у меня другой одежды просто не было. За исключени­ем мелочей, оставшихся в дорожной сумке в доме Карла, всю одежду я возил с собой, в одном-единственном чемодане.

—  Мне обязательно нужно попасть домой, — на­стаивала Каролина. — Нужно взять запасные стру­ны для альта. У меня осталось только две.

— А мы не можем их купить? — спросил я.

Она просто смотрела на меня, дожидаясь ответа, склонив голову, поджав губы.

—  Хорошо, хорошо, — покивал я. — Отвезу тебя домой.

Вот мы и поехали в Фулем, но я настоял на том, чтобы трижды проехать взад-вперед по Тэмуорт-стрит, дабы убедиться, что никто не сидит в припар­кованном автомобиле, наблюдая за ее квартирой. Мы никого не обнаружили. Поэтому я остановил «Мондео» на углу, Каролина пошла в квартиру, а я остался за рулем, не выключая двигателя. Никто из квартиры не вышел, не слышалось никаких криков, но я все равно нервничал.

И когда начал думать, что Каролины слишком уж долго нет, она появилась на тротуаре и чуть ли не бегом поспешила к автомобилю. Чемодан забросила на заднее сиденье, сама села рядом со мной. Чувст­вовалось, что-то с ней произошло.

—  Поехали. — Она захлопнула дверцу. Меня два­жды просить не пришлось. Я тронул «Мондео» с места, быстро набрал скорость. — Кто-то побывал в моей квартире.

—  Откуда ты знаешь?

—  Я, как только вошла, сразу подумала: что-то в ней не так. — Она оглянулась, чтобы убедиться, что слежки нет. — На одном из писем, которые лежали на коврике у двери, остался след подошвы. Я, ко­нечно, сказала себе, что у меня паранойя. След мог появиться на конверте до того, как его бросили в почтовую щель в двери. Но я также уверена, что кто-то побывал в моей ванной и при этом залезал в аптечный шкафчик.

—  С чего ты взяла?

—  Шкафчик так заставлен, что из него обычно все падает, стоит только открыть дверцу. Поэтому открывать ее нужно очень осторожно, а кто-то этого не знал. И теперь все стоит на других местах.

—  Ты уверена?

—  Абсолютно. Можешь мне поверить. Я точно знаю, где и что стояло в аптечном шкафчике. Полез­ла за аспирином и поняла, что все передвинуто. Я в этом уверена. — Она вновь оглянулась. — Макс, я боюсь.

Я тоже боялся.

—  Все нормально. — Я пытался внушить ей, что совершенно спокоен. — В квартире никого не было, и за нами нет слежки. — Я то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться в собствен­ной правоте. Потом свернул на тихую улочку и оста­новил автомобиль. Мы оба оглянулись. Тишь и гладь. За нами никто не свернул.

—   Почему кто-то побывал в моей квартире? — спросила Каролина. — И как смогли они войти?

—  Вероятно, они хотели выяснить, когда ты воз­вращаешься?

—  И как можно это сделать? — спросила она.

—   Не знаю. Может, поставили какое-то устрой­ство, которое им об этом сообщит, — говорил я, как Джеймс Бонд. Маловероятно, конечно, но, с другой стороны, по какой еще причине кому-то потребова­лось заглянуть в квартиру Каролины?

Мы вновь вернулись на автостраду М4. Остано­вились на автозаправочной станции. Каролина из телефона-автомата позвонила соседке, которая жила над ней. Я оставался за рулем.

—  Они сказали, что их послал владелец дома, — вернувшись, сообщила Каролина. — Проверять утечку воды или что-то такое. Миссис Стэк, ее квар­тира находится над моей, говорит, что она впустила их в мою квартиру, но ждала, пока они осмотрят ванную и кухню. Они пришли вдвоем. Хорошо оде­тые мужчины и не старые. Но она наполовину сле­па, и не старые для нее все, кто моложе семидесяти пяти. Она, похоже, думает, что я еще учусь в началь­ной школе. Постоянно спрашивает о моих мамуле и папуле. — Каролина закатила глаза.

—  А как эти люди узнали, что у нее есть ключ? — спросил я.

—  Я ее спросила. Они и не знали. Просто посту­чали и поинтересовались, известно ли ей, где я на­хожусь. Она, в свою очередь, поинтересовалась, а зачем я им понадобилась, вот они и сказали что-то об утечке. Тогда она сама и упомянула про ключ. Кстати, у нее в квартире они ничего проверять не стали.

—  Тогда мы можем предположить, что мистер Комаров был одним из них или, по крайней мере, послал их к тебе на квартиру, если не приходил сам. Хотелось бы знать, кто был второй.

К тому времени, когда мы добрались до Ист-Хендреда, сломанная кисть снова разболелась, а гла­за у меня слипались от усталости. На шоссе я боль­ше смотрел в зеркало заднего обзора, чем вперед, а Каролина заснула, хотя и обещала не спать. Всю до­рогу от Лондона я то прибавлял скорость, то сбра­сывал ее, в Ридинге даже съехал с автострады и со­вершил два круга почета по транспортной развязке, чтобы убедиться, что никто нас не преследует.

Я разбудил Каролину на подъезде к городку, и Тоби вышел нас встречать, как только гравий подъ­ездной дорожки затрещал под колесами «Мондео». Странное это ощущение — возвращаться в родной дом, где прошло детство, чтобы найти, что живут в нем брат с семьей, а не родители. Может, поэтому мы с Тоби так редко виделись.

—  Тоби, — я вышел из машины, — хочу позна­комить тебя с Каролиной. Каролиной Эстон.

Она обменялись рукопожатием.

—   Вы так похожи. — Каролина переводила взгляд с меня на Тоби.

—   Нет, не похожи. — Я притворно оскорбил­ся. — Он гораздо старше.

—   И более известный, — рассмеялся Тоби. Об­нял меня за плечо. — Пошли, маленький брат.

Встретил он меня, как и всегда, тепло.

Я прошел в знакомую дверь, в холле ждала Сал­ли. Мы поцеловались, щека к щеке. Чисто фор­мально.

—   Салли, как приятно тебя видеть. Это Каро­лина.

Они улыбнулись друг дружке, и Салли, женщина хорошо воспитанная, наклонилась для поцелуя.

—   Макс, как я рада. — Чему она радовалась, я не понял. То ли нашему приезду, то ли красоте Каро­лины. Да меня это и не интересовало. Главное, мы не ссорились. — Мне очень жаль, что так вышло с твоим домом, — говорила она почти искренне. — И с твоей рукой. — Она посмотрела на край гипса, торчащего из рукава. Я ей благодарно улыбнулся. По телефону сказал Тоби, что у меня сломано запя­стье, но в подробности не вдавался.

— А где дети? — Я огляделся.

—  Разумеется, в школе, — ответила Салли. — Филиппе, нашей младшенькой, уже шесть.

—  Что ты говоришь? — Похоже, я очень уж дав­но не заезжал сюда. В прошлый раз моя племянница только-только научилась ходить.

—   Полагаю, вы хотели бы пару часиков отдох­нуть, — прервал Тоби неловкую паузу. Позвонив из аэропорта, я объяснил ему, что в полете мы оба практически не спали.

—  Точно, — улыбнулась ему Каролина. — Хотим.

Наверху я заглянул в комнату, где провел восем­надцать лет жизни. Она практически не изменилась. В ней теперь хозяйничал мой старший племянник, как следовало из таблички на двери: «КОМНАТА ДЖЕКА». Кровать стояла на том же месте, как и ко­мод в углу. Сразу вспомнились детство, счастливые годы, проведенные в этом доме, юношеская уверен­ность в том, что ничего плохого случиться не может. Утопия эта длилась до того момента, как груженный кирпичом трейлер разрушил чары.

Каролина и я сразу улеглись в кровать и заснули в спальне для гостей.

Пару часов я просыпался и засыпал вновь, но потом боль в руке окончательно разбудила меня. Ти­хонько одевшись, я оставил Каролину спать, а сам в носках спустился вниз и уже там надел туфли. Тоби нашел в его кабинете. Встал в дверях и молча на­блюдал, как он изучает «Календарь скачек». Мой отец проделывал то же самое изо дня в день. В ска­ковом мире «Календарь скачек» — библия для тре­неров, позволяющая определить условия, в которых будут проходить те или иные скачки, и решить, куда ставить своих лошадей. В дни моего отца это был большущий лист желтой бумаги, который приходил по почте каждую неделю и расстилался на столе для многочасового изучения. Теперь Тоби держал перед собой журнал из белой бумаги с синими буквами, но суть от этого не менялась. Однако компьютеры на­ступали, и я полагал, что очень скоро и эта бумаж­ная версия канет в Лету.

—  Привет. — Тоби поднял голову. — Спалось хо­рошо?

—  Не очень. — Я поднял загипсованную руку. — Чертовски неудобная штука.

—  Как это случилось? — Тоби вновь перевел взгляд на календарь.

—  Не успел достаточно быстро убрать руку.

—  И обо что ударился?

—  О клюшку для поло.

Он посмотрел на меня.

—  Не знал, что ты играешь в поло.

—  Я и не играю.

—  Тогда почему... — Он замолчал, откинулся на спинку стула. — Ты хочешь сказать, что тебя удари­ли? Кто-то сознательно сломал тебе руку? — На его лице отразился ужас.

—  Не думаю, что все закончилось бы только ру­кой, если бы я не сбежал.

—  Но это же безобразие. Ты обратился в полицию?

—  Еще нет.

—  Но почему?

Я подумал, что это хороший вопрос. Действительно, почему не переложить все на плечи поли­ции? Правда, я боялся, что меня убьют до того, как полиция выяснит, кто пытался меня убить. Но я не мог так прямо и сказать Тоби об этом.

— Я хочу все объяснить тебе, потому что мне нужна твоя помощь. Твои знания лошадей. Да, я вырос в этом доме и что-то должен знать сам, но ты забыл гораздо больше, чем я знал вообще, а такие знания мне сейчас совершенно необходимы. Поэто­му я и приехал сюда.

—  Рассказывай. — Он заложил руки за голову, налег спиной на спинку стула.

—  Не сейчас. Я хочу, чтобы Каролина тоже по­слушала меня. И, надеюсь, ты не возражаешь, я по­просил приехать моего адвоката, чтобы он тоже по­слушал.

— Адвоката? — повторил он. — Все так серьезно?

—   Очень. В моей жизни не было ничего более серьезного. — И Тоби знал, что после смерти отца к своей жизни я всегда относился серьезно. Иногда его это раздражало.

—  Понятно. — Он смотрел мне в глаза. — Когда приедет адвокат?

—  Обещал прибыть к четырем. Едет из Лондо­на. — Внезапно я подумал, что приглашение адвока­та не лучшая идея. Тоби адвокатов воспринимал на­стороженно. Они попортили ему немало крови с за­вещанием отца. Нет, адвокаты в любимчиках Тоби определенно не числились. С другой стороны, он никогда не имел дела с таким адвокатом, как Бер­нард Симс. Я, правда, тоже с ним еще не встречал­ся. И надеялся, что он понравится нам обоим.

Бернард полностью оправдал мои надежды. Здо­ровенный, веселый, с копной черных вьющихся во­лос, в огромном двубортном костюме в узкую по­лоску, едва вмещающем в себя его обширное тело.

—  Макс! — радостно воскликнул он, когда я вы­шел из двери на подъездную дорожку. Направился ко мне, протягивая руку, каждый палец которой был в два раза толще и длиннее моих.

Я поднял загипсованную руку, показывая, что придется обойтись без рукопожатия.

—  Как это вас угораздило? — спросил он.

—  Расскажу позже. Прошу в дом.

—  Но она здесь? — заговорщическим шепотом полюбопытствовал Симс.

—  Кто? — Я тоже мог играть в эту игру.

— Альтистка, разумеется.

—  Возможно. — Я не смог сдержать улыбку.

—  Хорошо. — Он потер руки. Вдруг остановил­ся. — И плохо.

—  Почему плохо? — спросил я.

—  Не уверен, следует ли мне встречаться с ней неофициально. Может возникнуть конфликт инте­ресов при рассмотрении иска об отравлении.

—  Забудьте об иске об отравлении, — отмахнулся я. — И потом, я пригласил вас не на вечеринку.

—  Но я-то этого не знаю, так? Вы же не сказали мне, почему так настаивали на моем приезде сюда.

— Я расскажу, расскажу, — пообещал я. — В свое время.

—  Вопрос жизни и смерти, по вашим словам.

—  Совершенно верно, — кивнул я. — Моей жиз­ни и моей смерти.