" Античная лирика" - читать интересную книгу автора (Автор неизвестен)

СЕМОНИД АМОРГСКИЙ
«Внимай, дитя, над всем — один властитель…» Внимай, дитя, над всем — один властитель: Зевс. Как хочет, так вершит гремящий в небесах. Не смертным разум дан. Наш быстротечен день, Как день цветка, и мы в неведенье живем: Чей час приблизил бог, как жизнь он пресечет. Но легковерная надежда всех живит, Напрасно преданных несбыточной мечте. Один: считает дни: «Вот, вот…», другой — года. «Едва минует год, — мнит каждый, — и ко мне Богатства притекут и прочие дары». Но вот один в когтях у старости — конец! А цель — все впереди. Других сразил недуг, Иных в бою Арей-воитель сокрушил: Их шлет уже Аид в предвечный мрак земли. Тех — море унесло… Как гнал их ураган И грозные валы багрово-мрачных вод! Погибли. А могли спокойно жить они. Тот затянул петлю. О, горькая судьба! По доброй воле, сам, отвергнул солнца свет. Все беды налицо, — но Керам нет числа, И смертных горести ни выразить, ни счесть. Но если бы они послушались меня, Мы б не любили зла и горя не несли б, Порывом яростным влекомые в беде. «Что в голову забрал ты, батюшка Ликамб…»
О мертвом, если б были мы разумнее, Не дольше б горевали мы, как день один. «Различно женщин нрав сложил вначале Зевс…» Различно женщин нрав сложил вначале Зевс: Одну из хрюшки он щетинистой слепил — Все в доме у такой валяется в грязи, Разбросано кругом, — что где, не разберешь. Сама ж — немытая, в засаленном плаще, В навозе дни сидит, нагуливая жир. Другую из лисы коварной создал бог — Все в толк берет она, сметлива хоть куда, Равно к добру и злу ей ведомы пути, И часто то бранит, то хвалит ту же вещь, То да, то нет. Порыв меняется что час. Иной передала собака верткий нрав. Проныра — ей бы все разведать, разузнать, Повсюду нос сует, снует по всем углам, Знай лает, хоть кругом не видно ни души. И не унять ее: пусть муж угрозы шлет, Пусть зубы вышибет булыжником в сердцах, Пусть кротко, ласково упрашивает он — Она и у чужих в гостях свое несет. Попробуй одолеть ее крикливый нрав! Иную, вылепив из комьев земляных, Убогою Олимп поднес мужчине в дар, Что зло и что добро — не по ее уму. И не поймет! Куда! Одно лишь знает — есть. И если зиму Зевс суровую послал, Дрожит, а к очагу стул пододвинуть лень. Ту из волны морской. Двоится ум ее: Сегодня — радостна, смеется, весела. Хвалу ей воздает, увидев в доме, гость: «Нет на земле жены прекраснее ее, Нет добродетельней, нет лучше средь людей…» А завтра — мочи нет; противно и взглянуть. Приблизиться нельзя: беснуется она, Не зная удержу, как пес среди детей, Ко всем неласкова, ни сердца, ни души, Равно — враги пред ней иль лучшие друзья. Так море иногда затихнет в летний день: Спокойно, ласково, отрада морякам — Порой же, грозное, бушует и ревет, Вздымая тяжкие, ударные валы. Похожа на него подобная жена Порывов сменою, стихийных, словно Понт. Иной дал нрав осел, облезлый от плетей; Под брань, из-под кнута, с большим трудом она Берется за дела — кой-как исполнить долг. Пока же ест в углу подальше от людей — И ночью ест и днем, не свят ей и очаг, А вместе с тем, гляди, для дел любовных к ней Приятелю-дружку любому вход открыт. Иную сотворил из ласки — жалкий род! У этой ни красы, ни прелести следа, Ни обаяния — ничем не привлечет. А к ложу похоти — неистовый порыв, Хоть мужу своему мерзка до тошноты. Да вороватостью соседям вред чинит И жертвы иногда не в храм несет, а в рот. Иная род ведет от пышного коня: Заботы, черный труд — ей это не под стать, Коснуться мельницы, взять в руки решето, Куда там! — труд велик из дому выместь сор. К печи подсесть — ни-ни! От копоти бежит. Насильно мил ей муж. Привычку завела Купаться дважды в день и трижды, коль досуг. А умащениям — ни меры, ни числа. Распустит локонов гривастую волну, Цветами обовьет и ходит целый день. Пожалуй, зрелище прекрасное жена, Как эта, для иных; для мужа — сущий бич! Конечно, если он не царь или богач, Чтоб тешиться такой ненужной мишурой. Иную сотворил из обезьяны Зевс: Вот худшее из зол, что дал он в дар мужам: Лицом уродлива. Подобная жена Идет по городу — посмешище для всех. И шея коротка; едва-едва ползет; Беззадая, как жердь. Увы, бедняга муж! Что за красотку он обвить руками рад! На выдумки ж хитра, уверткам счету нет. Мартышка чистая! Насмешки ж — нипочем. Добра не сделает, пожалуй, никому. Но занята одной лишь думой день-деньской: Какую пакость бы похуже учинять. Иную — из пчелы. Такая — счастья дар. Пред ней одной уста злословия молчат: Растет и множится достаток от нее; В любви супружеской идет к закату дней, Потомство славное и сильное родив. Средь прочих жен она прекрасней, выше всех, Пленяя прелестью божественной своей, И не охотница сидеть в кругу подруг, За непристойными беседами следя. Вот лучшая из жен, которых даровал Мужчинам Зевс-отец на благо, вот их цвет. А прочие — увы! — по промыслу его И были бедствием, и будут для мужей. Да, это зло из зол, что женщиной зовут, Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее — Хозяин от жены без меры терпит зло. И дня не проведет спокойно, без тревог, Кто с женщиной судьбу свою соединил, И голод вытолкнет не скоро за порог; А голод — лютый враг, сожитель — демон злой. Чуть муж для праздника повеселиться рад — Во славу ль божию иль там почтить кого, — Жена, найдя предлог, подымет брань и крик. Верь, у кого жена, тому не к дому гость. Заезжего с пути радушие не ждет, И та, что с виду всех невинней и скромней, Как раз окажется зловреднее других. Чуть зазевался муж… а уж соседи здесь: Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост, Свою-то хвалит всяк — похвал не перечесть, Чужую, не скупясь, поносит и бранит. Хоть участь общая, — о том не знаем мы; Ведь это зло из зол зиждитель создал, Зевс, Нерасторжимые он узы наложил С тех пор, когда одни сошли в подземный мрак В борьбе за женщину — герои и вожди.